Депеша А. А.Чарторыйского А. Я. Италийскому с инструкцией дать совет турецкому правительству о предоставлении сербам привилегией о переговорах с ним по вопросам турецко-французских отношений

4 декабря 1804 г. [72]

Краткий промежуток между прибытием Ваших донесений от 17 (29) ¹ и 18 (30) ² октября сего года и отъездом предшествующей почты не позволил мне должным образом ответить на вопросы, по которым турецкое министерство просило Ваших разъяснений; исполняю это в настоящей депеше. Однако прежде чем войти в детали, с удовольствием сообщаю Вам, что император полностью признал справедливость доводов и соображений, изложенных в Ваших вышеупомянутых донесениях; они полностью соответствуют образу мыслей его императорского величества в отношении необходимости удерживать Порту в системе, которой она придерживалась до последнего времени, и выгод, которые получит от этого Россия. Его величество одобряет, следовательно, все сделанные Вами демарши и желает, чтобы Вы действовали всегда в том же духе с обычными для Вас усердием, осмотрительностью и активностью.

Чувства его императорского величества в отношении Оттоманской империи и ее государя слишком хорошо известны, чтобы надобно было вновь распространяться по этому вопросу. Его высочеству следовало бы проявить безграничное доверие к искренней дружбе и могучей поддержке его императорского величества и не пугаться угроз французского правительства. Оно не осуществит своих намерений, если даже попытается вынудить Оттоманскую Порту подчиниться законам, которые ему захотелось бы ей продиктовать, а от этого Порта могла бы себя обезопасить, оставаясь верной своим союзникам. Император, признательный за внимание, которое проявляет султан к его благодетельным советам, и удовлетворенный его позицией в отношении французов, не пожалеет ничего, дабы поддержать достоинство и интересы столь верного союзника России. Таков подлинный образ мыслей нашего августейшего повелителя, который уполномочивает Вас уведомить об этом через турецкое министерство его [73] высочество, дабы побудить его выступать с непоколебимой твердостью против французского правительства и оградить себя от его проектов. Не услужливостью, а энергией, своим согласием с союзниками и мерами, которые он соответственно предпримет, этот государь сможет свести эти проекты к нулю.

Такое откровенное заявление о чувствах нашего августейшего государя, сделанное мною, должно убедить турецкое правительство в том, что только полная искренность подсказывает ответ по пяти пунктам, который доверяется Вам ему изложить и по которым оно пожелало получить разъяснения.

Первый пункт касается желания великого государя не вступать в войну с Францией только лишь из-за отказа признать за Бонапартом титул императора. Было бы весьма правильно, если уступка в отношении титула неотвратимо не привела бы Порту к уступкам другим требованиям, столь же серьезным, сколь затруднительным, которые сделали бы ее положение еще более сложным, чем сейчас. Если она пойдет на это признание до предварительной договоренности с союзниками, тогда ей придется отказаться от надежды, что французские войска выйдут из той части Италии, которая соседствует с турецкими владениями, и она не сможет более надеяться на то, что французское правительство умерит свои огромные претензии на возмещение, на которое по всей справедливости Порта имеет большее право, чем правительство, являющееся агрессором. Наконец, Порта поставила бы тем самым себя в положение, когда она уже не сможет вести переговоры с Францией как равноправная держава. Чем больше слабости проявит оттоманское правительство и чем более услужливым будет оно в отношении Франции, свидетельствуя тем самым меньшее доверие к своим союзникам, тем больше захочет Франция воспользоваться своими возможностями, увеличивая свои и без того чрезмерные требования. Признание нового титула Бонапарта, которого требуют от Порты, не может быть рассматриваемо как претензия с малыми последствиями. Император слишком справедлив и слишком заинтересован в благосостоянии Оттоманской империи, чтобы настаивать на том, чтобы эта монархия подвергалась опасности войны лишь вследствие отказа признать титул императора. Но речь идет о важных последствиях, которые, несомненно, явятся результатом подобного шага, и его величество, как подлинный друг и верный союзник его высочества, советует не идти на это до того, как будет все подготовлено, дабы принудить французское правительство к установлению такого порядка, который мог бы гарантировать безопасность Оттоманской империи и всех держав, чьи владения наиболее подвержены унижению и угнетению со стороны Франции. Его императорское величество льстит себя надеждой, что после заключения нашего нового договора о союзе Порта внесет со своей стороны вклад в установление порядка, используя те средства, которые были бы выявлены и согласованы с ней. То, как оттоманский император повелел ответить по вопросу о признании, не дает французскому правительству никакого предлога для объявления войны. Если оно сделает это, то значит, что оно уже решилось поступить так, если только его высочество не откажется полностью от своей позиции и не займет ту же позицию, что и Голландия, Италия: и другие независимые государства, с которыми Бонапарт обращается еще хуже, чем с собственными провинциями. Признавая упомянутый титул, Порта предоставит французскому правительству убедительное доказательство того, что страх, питаемый ею перед ним, превыше всех соображений, которые заставляли до сих пор не соглашаться на признание, и французское правительство, воодушевленное успехом своих угроз, не преминет предъявить ей самые тягостные и обременительные требования в виде ли реквизиций или принудительных займов, что оно сделало во всех странах, где господствует, или же в виде других подобных требований, в результате которых Оттоманская империя окажется вычеркнутой из рядов независимых держав, что и является главной целью и излюбленным приемом Бонапарта. Но даже, если он отложит на некоторое время осуществление своих злокозненных замыслов, то рассчитывает ли турецкое правительство, соглашаясь признать за ним титул императора, склонить его тем самым умерить его претензии на требуемое им возмещение, получить его согласие на реформу тарифа и убедить его отказаться действовать в отношении Оттоманской империи с высокомерием, проявляемым им до настоящего времени? Если судить по абсурдному утверждению, которое желал поддерживать Брюн, что парижский договор аннулирует договор о союзе с Россией, то Порта должна ожидать, что как только она признает императорский титул Бонапарта, он потребует, чтобы она вступила в союз с ним и отказалась от других союзов; это поставит ее перед выбором: либо выступить против него, либо — против России и Англии. Согласно всем этим соображениям, заботясь о том, чтобы сохранить страны, которые еще не подпали под иго Франции, и особенно, чтобы оградить безопасность Порты, его императорское величество в качестве ее искреннего друга советует ей твердо держаться ответа, данного ею французскому правительству по вопросу о признании, и заявить ему, что в силу обязательств перед Россией и Англией она может согласиться на это лишь в обстановке всеобщего мира, когда спокойствие всей Европы будет восстановлено и в частности будет обеспечена безопасность Оттоманской империи путем вывода французских войск из Италии. [74] Следуя этому совету, Порта может с уверенностью рассчитывать, что какой бы оборот не приняли дела, Россия будет вместе с ней, дабы противопоставить мощное сопротивление проискам Франции против турецких владений вплоть до полного обеспечения их независимости и целостности ³.

По второму вопросу, касающемуся введения крейсерства в Адриатике, Вы дадите понять турецкому министерству, что, помимо небольшой эскадры из двух линейных кораблей и такого же числа фрегатов, которая была послана отсюда в это море, и судов, находящихся в водах Ионических островов, если Порта того пожелает, будет послано еще несколько кораблей из наших портов Черного моря. Однако желательно, чтобы она также добавила несколько фрегатов к тем, которые она содержит в Адриатике, и отозвав возможно скорее Шермет-бея, известного как горячего сторонника французов, доверила главное командование своими морскими силами на этом море достойному офицеру, на верность которого она могла бы полагаться.

По третьему пункту, касающемуся прохода французской армии через австрийские владения, Вы заверите реис-эфенди, что, зная образ мыслей венского двора, мы не можем даже представить возможность, чтобы он мог на это согласиться. Венский двор знает по опыту, что французы становятся хозяевами повсюду, куда они вошли, живут там поборами и не оставляют страны, не навязав ей унизительных законов. Мы поэтому имеем основание думать, что Австрия скорее предпочтет войну с Францией, нежели предоставит проход французским армиям через свои владения, и она не могла бы согласиться на это, не объединяясь с Францией против Порты и ее союзников, что невозможно предположить. Если, однако, вопреки всем ожиданиям и вероятностям, это произойдет, то тогда его императорское величество использует все имеющиеся в его распоряжении средства, дабы эффективно защитить турецкие владения.

По четвертому пункту, касательно возобновления союза с Портой, Вам следует также сообщить теперь оттоманскому министерству о самых позитивных решениях императора по этому вопросу. Его величество давно приступил бы к этому, если бы не полагал своим долгом посоветоваться с лондонским двором относительно изменений, которые надлежит сделать в положениях существующего договора о союзе с тем, чтобы он соответствовал нынешним условиям. Сложность сообщений с Англией в настоящее время года еще не позволяет нам получить необходимый ответ Лондона, и император, полностью уверенный в добром расположении его британского величества к Порте, повелел незамедлительно составить проект новых статей, которые направлю Вам вместе с полномочиями и инструкциями, если не с нынешней почтой, то с чрезвычайным нарочным, которого я немедля пошлю.

По пятому пункту, который касается введения нового тарифа, Вы заметите турецкому министерству, что, хотя в силу наших договоров император имел бы право настаивать на сохранении тарифа 1783 г., его любовь к справедливости, его дружба с султаном и его желание елико возможно содействовать Оттоманской империи склонили его к тому, чтобы старый тариф был пересмотрен в соответствии с нынешними ценами товаров, без ущемления при этом интересов его собственных подданных. Турецкое правительство не может, однако, не согласиться, что было бы противно достоинству России, чтобы новый тариф был введен в отношении российских подданных до того, как он будет принят другими державами и, в частности, Францией, чтобы российские подданные испытывали ощутимый ущерб, выплачивая более крупные пошлины, чем другие нации. Учитывая, однако, что французское правительство, уклоняясь от ответа на справедливое требование Порты о пересмотре тарифа, руководствуется усвоенным им принципом превосходства над всеми другими нациями, сутяжничества по отношению к Порте и навязывания своей воли во всем, что можно оспорить, дабы создать повод для оправдания своих вероломных проектов, его императорское величество, неизменно желая действовать в качестве верного друга его высочества, соглашается, чтобы новый тариф был введен. Однако он выдвигает следующие условия: Блистательная Порта в официальной ноте, подписанной великим визирем, примет на себя обязательство в том, что отныне она будет принуждать французских коммерсантов, торгующих в ее государствах, выплачивать таможенные пошлины как за ввозимые ими в оттоманские владения товары, так и за экспортируемые ими по новому тарифу, установленному для российских коммерсантов; что этот тариф вступает в действие в отношении российских коммерсантов тогда, когда французы станут платить такие же пошлины или, по меньшей мере, будут вынуждены вносить залог в таможенную казну Порты в сумме пошлин по указанному тарифу до тех пор, пока французское правительство не согласится пересмотреть свой тариф на тех же основаниях; что в случае, если этого не последует самое позднее до всеобщего замирения, то Россия вернется к пошлинам тарифа 1783 г., и если Порта присвоит деньги, полученные в виде таможенных пошлин на товары французских торговцев в течение периода от введения в действие нового тарифа до возврата к старому, Россия также не потребует возмещения сумм, внесенных в казну Порты в течение того же периода в виде таможенных пошлин на товары российских торговцев, сверх сборов по старому тарифу. Император льстит себя надеждой, [75] что Блистательная Порта признает справедливость условий, на которых он готов удовлетворить ее желание, и что она не захочет злоупотреблять снисходительностью его императорского величества, чтобы нарушить права и привилегии российских коммерсантов пользоваться всеми преимуществами, предоставленными некоторым нациям в Оттоманской империи.

Что касается мер предосторожности на случай нападения со стороны французов, помимо принятых уже его императорским величеством, чтобы защитить Ионические острова, то настоятельно необходимо взаимно условиться о других мерах, которые могли бы быть осуществлены на морях и территориях, находящихся под господством Порты. Тем временем она должна была бы сосредоточить свое самое серьезное внимание на том, чтобы привести в наилучшее состояние обороны все крепости в Морее и на Адриатическом побережье, и особенно в Дарданеллах, чтобы оградить свою столицу от неожиданности в случае, если тулонский флот ускользнет от бдительности английской эскадры. Если принять во внимание вспыльчивость и ярость Бонапарта при виде того, как его проекты в отношении Оттоманской империи встречают столько препятствий, не исключено, что среди различных направлений, какие тулонский флот должен избрать при любых обстоятельствах при выходе в море, главным должен быть путь на Константинополь, чтобы вынудить Порту согласиться на самые унизительные и стеснительные условия и заставить ее выплатить огромную контрибуцию. Учитывая крайнюю беспечность Порты в деле охраны Дарданелл, такой проект может рассматриваться как наиболее легкий для исполнения и, несомненно, наиболее важный по последствиям ⁴.

Одной из мер, о которой турецкое правительство менее всего заботится, хотя она и имеет решающее значение, является, как Вы очень хорошо заметили оттоманским уполномоченным, ограждение его христианских подданных от тирании и угнетения со стороны его наместников и стремление посредством разумного и умеренного правления сделать терпимым их положение, дабы они оставались приверженными своему государю. Несомненно, что применяя такую предосторожность, Порта сделала бы свои провинции процветающими, улучшила бы свои финансы и могла бы полагаться на верность своих подданных, которых она, к несчастью, рассматривает как своих врагов и которые в отчаянии, порожденном их тяжелым положением, готовы взять сторону первого пришедшего, который пообещает им освобождение. Понятно, что Порта не может вдруг и разом уничтожить все недостатки своей администрации и установить порядок, отвечающий ее интересам. Но есть злоупотребления, которые было бы легко устранить, прекращение их доказало бы Порте пользу от более гуманного обращения со своими христианскими подданными, и сербское восстание для нее — яркий пример последствий тирании ее правителей. Эта нация предана ей на деле, и турецкое правительство знает мотивы, приведшие ее к восстанию против тиранов. Сербы не просят ничего, кроме как иметь возможность оставаться покорными и верными подданными Порты, если только она предоставит им условия, ограждающие их от тирании турецких правителей. Не имея возможности положиться на то, что, разойдясь по домам, они будут защищены от мести надсмотрщиков Порты, которые ревниво наблюдают за их оборонительными мерами, они попросили о вмешательстве со стороны венского, а также нашего дворов. С этой целью они послали от имени всей своей нации четырех депутатов, которые недавно прибыли сюда, дабы ходатайствовать о дружественных представлениях его императорского величества перед его высочеством, чтобы добиться обеспечения своей судьбы. Язык и образ мыслей этих депутатов дали нам еще раз основание убедиться в приверженности их народа к Порте. Вы не будете делать какой-либо тайны из прибытия к нам депутатов, дабы Порта не подумала, что их посылка была спровоцирована нашим двором, и Вы заверите ее, что император, весьма далекий от желания делать себя покровителем турецких подданных и вмешиваться во внутренние дела этой империи, считает, однако, по долгу дружбы необходимым дать совет его высочеству привлечь к себе этот народ, предоставив ему привилегии, ограждающие его от тирании и притеснений, которые он терпел до настоящего времени. Сербы увеличили бы доходы Порты и даже ее военные силы. Они были бы рады выплачивать ей ежегодно сотни мешков пиастров, помимо податей и других доходов от их провинции, если только они будут находиться под управлением губернатора их национальности и другие чиновники будут равным образом выбраны из их среды, почти как в Молдавии и Валахии, но с той только разницей, что сохранение их привилегий будет иметь гарантию лишь в лойяльности великого государя и что они будут обязаны в случае войны предоставить ему число солдат, пропорциональное их населению и финансовым возможностям. Такая мера была бы весьма полезна Порте, и ей не следовало бы пренебрегать ею при нынешних обстоятельствах. Впрочем, давая такой дружественный совет, Вы должны позаботиться о том, чтобы у турецкого правительства не оставалось подозрения, будто наш двор хочет вмешаться во внутренние дела Турции или же имеет какие-то задние мысли по этому вопросу. Мы вообще не говорили бы обо всем этом, если бы не опасались того, что, сохраняя молчание по поводу приезда сербских депутатов, можем дать Порте мотивы приписывать нам какие-то тайные связи с этим народом. [76]

Прежде чем кончить эту депешу, я еще раз вернусь к пожеланию Порты, чтобы мы оказали содействие мерам предосторожности для защиты ее провинций. Пришло время, как я сказал выше, чтобы они были обсуждены обеими державами. Его императорское величество склонен послать еще некоторое количество войск на Корфу и несколько кораблей в Адриатическое море и, помимо этого, держать наготове свой флот в Черном море и армию на своих границах, дабы использовать их для защиты Оттоманской империи. Но надобно, чтобы и она увеличила свои средства обороны во всех пунктах, наиболее открытых для вторжения со стороны французов, чего Порта резонно опасается, чтобы она в особенности подготовила склады оружия между Дунаем и районами, для которых она может в случае надобности потребовать от нас отправки подкреплений.

Таковы предварительные идеи, которые, как полагает его императорское величество, должны быть переданы Вами турецкому министерству, которому надлежит со своей стороны сообщить о том, что оно считает своевременным, чтобы мы могли взаимно договориться, сообразуясь с обстоятельствами.

Имею честь быть и пр.

Резолюция Александра I: Быть по сему. Декабря 1-го дня 1804 г.

Помета: Подписана и отправлена с турецкою почтою декабря 4-го дня 1804 г.

Комментарии

1 См. док. № 25.

2 Имеется в виду донесение А. Я. Италийского А. А. Чарторыйскому от 18 (30) октября 1804 г., в котором сообщается, что французский посланник в Константинополе Брюн в последнее время усиленно оказывает давление на турецкое министерство иностранных дел с целью склонить Порту к союзу с Францией и отказаться от других союзов. Заметив нерешительность турецкого правительства в данном вопросе, Италийский со своей стороны сделал демарш министерству Порты и имел беседу с реис-эфенди. Далее в донесении подробно излагаются результаты этих переговоров и указываются вопросы, поставленные реис-эфенди Италийскому в связи с возможной ситуацией, когда Франция будет угрожать объявлением войны Турции или попытается использовать иные формы активного давления на нее. В связи с этим русский посланник запрашивал соответствующие инструкции своегоправительства (АВПР, ф. Канцелярия, 1804 г., д. 2242, л. 580—607).

3 После провозглашения в мае 1804 г. Наполеона императором Франция усилила свое дипломатическое наступление на Балканах, стремясь принудить Порту досрочно отказаться от русско-турецкого союзного договора от 23 декабря 1798 г. (3 января 1799 г.), срок действия которого истекал в январе 1807 г. На этот раз это наступление велось под прикрытием требования наполеоновского посла в Константинополе Брюна признать императорский титул Наполеона, от чего решительно отказывались все великие державы. Фактически же речь шла о заключении франко-турецкого союзного договора и дипломатическом вытеснении России, Австрии и Англии с Балканского полуострова. Обе главные соперничающие стороны — Франция и Россия — оказывали дипломатическое давление на Османскую Порту. Г. Брюн то грозил высадкой французского военного десанта на западном побережье Балкан или военно-морской атакой Дарданелл, то угрожал затребовать паспорта и покинуть Константинополь, если Порта немедленно не признает новый титул Наполеона (переписку Г. Брюна по этому вопросу см.: Testa J. Recueil des traites de la Porte Ottomane. Paris, 1865; Noradounghian G. Recueil d'actes internationaux de l'Empire Ottoman. Paris, 1900, t. 2 (1789—1856).

Co своей стороны А. Я. Италийский, выполняя директивы Петербурга (см., например, рескрипты Александра I и инструкции А. А. Чарторыйского за апрель— декабрь 1804 г. ВПР. Сер. 1, т. II, док. № 11, 39, 56, 61, 81; Изв. мин-ва иностранных дел. СПб., 1912, кн. V, с. 235—247), делал все возможное, чтобы удержать Турцию в рамках союзного русско-турецкого договора 1799 г., убеждая Диван не признавать императорский титул Наполеона (ноты А. Я. Италийского от 8 октября и 15 декабря 1804 г. см.: ВПР. Сер. 1, т. II, док. № 53, 75). К середине декабря 1804 г. дипломатическая дуэль Брюн — Италийский закончилась победой русской дипломатии. 18 декабря 1804 г. французский посол демонстративно покинул Константинополь, так и не добившись у Дивана признания императорского титула Наполеона (подробнее об этом см.: ВПР. Сер. 1, т. II, примеч. 153—154). Эта акция французской дипломатии усилила беспокойство России за позицию Турции, опасавшейся войны с Францией. Италийскому было предписано, форсируя заключение нового русско-турецкого союзного договора, обещать Порте активную помощь России (ВПР. Сер. 1, т. II, док. № 96, примеч. 157).

4 О слухах относительно возможного десанта Франции на западном побережье Балкан и атаке Дарданелл в 1803—1804 гг., а также о превентивных военно-оборонительных мерах России на Ионических островах подробнее см.: Станиславская А. М. Россия и Греция в конце XVIII—начале XIX в. Политика России в Ионической республике, 1798—1807 гг. М.: Наука, 1976, гл. IV и V; Puryear Vernon J. Napoleon and the Dardanelles (1802—1815). Berkley and Los Angeles, 1951; Mackenzie P. The War on the Mediterranean (1803—1810). London, 1957.