Донесение А. Я. Италийского А. А. Чарторыйскому о безуспешности австрийского демарша в защиту сербов и о предпринятых им мерах по предотвращению вторжения турок в Валахию

Ваше высокопревосходительство! Важность, разнообразие и характер сообщений, которые согласно депешам вашего высокопревосходительства от 3 и 18 февраля¹ я должен был передать Порте, требуют, я полагаю, представления их в письменном виде. Этот способ давал бы также и то преимущество, что можно было бы их уточнить [233] и обратить внимание Порты на различные предметы, которые они затрагивают, дать возможность оттоманскому министерству представить об этом достоверный отчет султану и, наконец, позволили бы мне самому перемежать их разными размышлениями и соображениями, которые я смог бы почерпнуть из инструкций вашего высокопревосходительства и из существующей обстановки.

Чтобы дать Вам верное и точное представление об этом демарше с моей стороны, я имею честь повергнуть на Ваш суд ноту, которую я вручил 19(31) марта ².

В ней идет речь об отказе возобновить союз с Англией, о существовании планов Бонапарта против Оттоманской империи, о намерениях его величества императора в отношении этой империи, о предложениях, сделанных Бонапартом нашему августейшему государю, постоянно им отвергаемых, о демарше императорского двора перед австрийским министром с целью заверить его в отсутствии в Прессбургском трактате секретных статей, противных интересам Порты, о постановлении, принятом Пруссией и Францией относительно целостности Оттоманской империи, о необходимости, чтобы оттоманское правительство объяснило линию поведения, которой оно будет держаться в отношении Франции, и согласовало оборонительный план на случай агрессии со стороны этой державы, об обращении сербов к его императорскому величеству, об одобрении августейшим государем моего демарша от 18(30) декабря, касающегося княжеств Валахии и Молдавии.

Хотя эта нота была вручена уже две недели тому назад, оттоманское министерство все еще не смогло войти со мной в объяснения по поводу ее содержания, так как требовалось, чтобы драгоман Порты предварительно ее перевел, для чего ему понадобилось много дней работы.

В связи с этим обстоятельством я не в состоянии дать вашему высокопревосходительству какого-либо отчета о результатах, к которым приведут эти различные сообщения.

В настоящее время я вынужден ограничиться тем, чтобы изложить Вам некоторые подробности, касающиеся демарша с моей стороны, и мотивы, отчасти руководившие моим поведением, и, наконец, передать Вам некоторые сведения по различным предметам, по которым ведутся переговоры с Портой.

Так как депеша, где Вы сообщаете мне о разъяснениях, требуемых австрийским министром, касающихся секретных статей, противных интересам Порты, тем самым дает новый предлог для того, чтобы привести новое доказательство заботы его императорского величества об Оттоманской империи, я счел уместным приложить копию с нее к моей ноте от 19(31) марта, позволив себе смелость изложить эту депешу вашего высокопревосходительства в выражениях, на которые указывает при сем прилагаемая копия, и употребляя в протоколе Вашей конференции с графом Мерфельдом и в письме генерал-лейтенанта сокращения, которые мне показались необходимыми.

Прилагаю при сем копию с этих двух документов в том виде, в каком они были мной переданы, дабы ваше высокопревосходительство могли судить о том, как я их использовал.

Я замечу по поводу этого заявления графа Мерфельда, что венский двор уже уведомил письменно оттоманское правительство, как я имел честь сообщать вашему высокопревосходительству в моем донесении за №. . . (Так в тексте), что Прессбургский трактат не содержит никакой секретной статьи, направленной против Порты.

Что касается постановления, принятого Францией и Пруссией о целостности Оттоманской империи, то, принимая во внимание мнение Порты на этот счет, а именно то, что это условие было принято по требованию Пруссии, а также основывалось на озабоченности, проявленной в этом отношении его императорским величеством в его прежних переговорах с прусским монархом, мне показалось наиболее уместным представить это условие в том же самом смысле, но предостерегая в то же время оттоманское правительство против того истолкования, которое Бонапарт с его изощренным коварством пожелает дать этой статье Венской конвенции; и именно с этой целью был составлен параграф, который в моей ноте относится к этому обстоятельству.

Как бы ни были в настоящий момент неприятны, по крайней мере согласно сообщениям, недавно полученным Портой, последствия поведения берлинского кабинета, мне кажется, однако, было бы предпочтительно, чтобы оттоманское правительство рассматривало статью Венской конвенции как результат действий Пруссии, а не Франции, и изменение системы берлинского кабинета, происшедшее с тех пор, не может поколебать того незыблемого факта, что его императорское величество в Потсдамской конвенции заботился об интересах Порты.

Что касается распоряжений вашего высокопревосходительства о сербах, мне кажется, я их полностью исполнил передачей Вашей точной депеши, вручением письма сербов, к коему она прилагалась, и размышлениями, которые как бы от себя я присовокупил относительно мотивов, которые могли заставить этот народ обратиться к его императорскому величеству и о решимости сербов скорее пойти на последние крайности, чем согласиться на восстановление прежнего режима. [234]

Со времени этого демарша с моей стороны в пользу сербов, интернунций Штюрмер получил с нарочным инструкции о линии поведения, которой ему надлежит следовать, чтобы добиться умиротворения этой страны, совместно со мной побуждая Порту к принятию мер, способных привести к этому результату.

После получения этой почты интернунций Штюрмер пожелал по этому поводу меня видеть.

Он сообщил мне об обращении сербов к его императорскому и королевскому величеству, а также к его императорскому величеству, соображения, которые заставляли австрийское министерство стремиться воспрепятствовать продолжению этих волнений, так как вожди этого народа заявили, что они обратятся к Бонапарту ³; решение, принятое его величеством императором и королем, ходатайствовать за них перед Портой; письмо, в связи с этим написанное этим государем султану Селиму; демарши, одновременно предпринятые эрцгерцогом Карлом перед пашами боснийским, видинским и другими, назначенными выступить против Сербии, дабы заставить этих оттоманских комендантов прекратить свои военные операции до получения новых повелений Порты; наконец, распоряжение договориться со мной о ведении этих переговоров, «ели таковые окажутся возможными.

Я ответил на это сообщение интернунция Штюрмера, уведомив его в свою очередь о распоряжениях вашего высокопревосходительства на этот счет и о уже предпринятых мною шагах, о замечаниях, коих предметом они недавно явились со стороны реис-эфенди и согласно которым я будто бы не могу питать обоснованной надежды привести Порту к желаемой цели, наконец, о моей готовности сотрудничать с ним, чтобы вызвать в оттоманском правительстве настроения, отличные от тех, которые я, к несчастию, -в нем замечаю.

Эта моя беседа с интернунцием Штюрмером происходила 26 марта (7 апреля).

Я узнал, что на другой день он известил Порту о характере распоряжений, направленных ему его двором, и что кяхья-бей, с которым в тот день драгоман австрийской миссии беседовал по этому вопросу, весьма холодно принял советы венского двора.

28 марта (9 апреля) интернунций Штюрмер показал реис-эфенди письмо императора и короля к султану Селиму.

Вассиф-эфенди не позволил себе никакого замечания и лишь побудил драгомана Тесту предупредить кяхья-бея о только что прочитанном им послании.

Действительно, драгоман воспользовался случаем, чтобы возобновить свою попытку перед этим оттоманским министром. Последний проявил меньше холодности, чем в первый раз, т. е. сделал некоторые замечания по сербским делам, не обнаруживая, однако, ни малейшей склонности продолжать переговоры по этому поводу с интернунцием Штюрмером.

После того как драгоман Теста доложил ему, что эрцгерцог Карл написал разным пашам, назначенным выступить против сербов, чтобы побудить их приостановить военные действия, и что если Порта со своей стороны писала к ним в том же смысле, это было бы, возможно, первым фактическим шагом по умиротворению этой несчастной страны. Кяхья-бей ответил на эту инсинуацию, что эта мера полностью противоречит приказам, направленным Портой всем этим комендантам, что она не может на это согласиться. Наконец сказал он, для того чтобы сербы добились прощения, нужно, чтобы они просили о нем с веревкой на шее и стали выдавать наиболее виновных.

Вмешательство венского двора в любом случае не могло бы иметь вес перед Портой, а тем более в состоянии упадка, в котором находится этот двор вследствие Прессбургского трактата, и нельзя надеяться, что его услуги в деле подобного рода будут приняты оттоманским правительством.

Конечно, Порта проводит и будет проводить большое различие в тоне, каким она будет говорить с нами по этому же предмету, т. е. она проявит меньше высокомерия; но я не скрываю от себя, что скорее всего внутренне она не слишком расположена принимать наше вмешательство в дела Сербии и что постольку, поскольку обстоятельства не заставят ее действовать иначе, она его отклонит так же, как она согласится с теми условиями, которые выдвигают сербы, лишь в самом крайнем случае, и, я думаю, вовсе не потому, что инструкции по мирному урегулированию, которые она дала румели-валиси, предусматривают подобную необходимость.

Представляется, кроме того, что Ибрагим-паша, которого нельзя заподозрить 'в искреннем стремлении выполнить возложенное на него поручение, не сможет ни вести переговоры о сербами, ни действовать против них, так как уверяют, будто он не отправится по назначению, а останется на своих теперешних позициях, а это из-за соседства французов не лишено пользы.

Боснийский паша умер. Порта скрывает, что он стал жертвой народного движения. Управление этой провинцией было предоставлено салоникскому паше Хосреву, бывшему королю Египта, который два года тому назад счастливо спасся от ярости албанцев в этой провинции. [235]

Я закончу эту депешу, обратившись к вашему высокопревосходительству с просьбой соблаговолить заметить, что я воспользовался этим случаем, чтобы напомнить оттоманскому правительству в моей ноте от 19 марта (31 апреля) параграф письма его императорского величества к султану относительно мер, которые следует принять, чтобы обеспечить спокойствие Валахии, и что я обратил внимание Порты на необходимость предотвращения последствий, которые неминуемо навлекли бы эксцессы, которые Пазванд-оглу, по-видимому, собирается учинить против этой провинции.

Мои речи на этот счет и мои требования были предварительно согласованы со старым князем Ипсиланти, и я оповестил об этом его сына через сегодняшнего курьера, но не мог, однако, сказать ему, какое решение примет Порта, так как мне оно еще неизвестно, как по этому предмету, так и по другим, о которых говорится в моей ноте.

Я сделаю все, что будет зависеть от меня, чтобы добиться результатов, угодных императорскому двору.

Что касается союза с Англией, Порта не перестает каждый раз повторять послу Арбутноту свои самые торжественные заверения о намерениях султана Селима и решении постоянно придерживаться системы, объединяющей Порту с Англией, и приступить к возобновлению союзного договора, как только обстоятельства это позволят.

Еще недавно реис-эфенди по повелению султана просил г. Арбутнота передать эти заверения его британскому величеству и просить этого государя принять во внимание' опасное и критическое положение, в которое поставлена Порта из-за нового соседства французов.

Нельзя не согласиться, что такова ситуация, но в то же время нельзя строить иллюзий об основном мотиве, заставляющем оттоманское министерство засыпать Англию своими заверениями, так как легко понять, что оно имеет целью тем самым помешать тому, чтобы лондонский двор не принял неожиданно какого-нибудь решения, направленного против Порты, и задержать развязку своей политической позиции в отношении Англии, покуда обстоятельства не выведут его из состояния неопределенности, в котором оно пребывает.

Помимо этих заверений, оттоманское правительство не пренебрегает и другими демонстрациями, преследующими эти цели. Оно с большой поспешностью приказало адмиралтейству этой столицы принять английский корвет, нуждавшийся в починке. Все было доставлено и использовано с величайшей активностью, и обращение офицеров адмиралтейства с офицерами этого корвета было не менее замечательным.

Г-н Арбутнот не пожелал, чтобы сие великодушное поведение оттоманского адмиралтейства осталось без проявления благодарности с его стороны, поэтому посол сделал от себя ценные подарки главным офицерам этого департамента.

Порта же недавно проявила свое отношение к нему. Она наградила г. Арбутнота лентой ордена полумесяца с бриллиантовой звездой.

Почтительнейше остаюсь. . . . .

АВПР, ф. Посольство в Константинополе, 1806 г., д. 46, л. 175—182 об. Копия.

Комментарии

1 См. док. № 125, 126, 129.

2 Полный текст ноты А. Я. Италийского Порте от 19(31) марта 1806 г. опубликован на французском и русском языках в: ВПР, т. III, док. № 32.

3 Один из руководителей Первого сербского восстания М. Ненадович еще в конце 1804 г. направился в Париж в надежде заручиться помощью Франции в борьбе против турок и покровительством Наполеона на случай создания сербского государства.. Его поездка не имела положительного результата (см.: Documents inedits sur les relations de la Serbie avec Napoleon I (1809—1814). Publies par A. Boppe. Beograd, 1888, p. 122- 125).