Жители области Монтенегро или Черногорцы.

В заграничных газетах много раз было писано, что Российские войска посланы в Монтенегро; даже упоминаемо было имя Генерала, имеющего над ними главное начальство. Известия сии совершенно несправедливы. Все дело состоит в том, что, по участию и посредству Императора ПАВЛА I, область Монтенегро, платившая Туркам подать, сделалась независимою и свободною от влияния Оттоманской Империи. Россия приняла на себя споручительство за целость и ненарушимость прав ее.

Г. Мургард в новейшем своем изображении Константинополя верно и обстоятельно описал, каким образом сей воинственный народ достал себе вольность. Надеемся, что наши читатели захотят узнать короче храбрых Черногорцев. Следует краткое о них начертание.

Они занимают цепь гор высоких и бугристых, имеющих направление свое от Юга к Северу и отделяющих землю Арнаутскую от Боснии и Далматии. Число их простирается до 60,000 [241] человек. Черногорцы, будучи дики и суровы как окружающая их натура, отличаются силою и крепостию тела, не боятся перемен воздушных и презирают всякие опасности; они с твердостию и постоянством переносят все трудности и неудобства жизни, и с беспримерною решительностию преодолевают встречающиеся препятства.

Подобно всем горным жителям, они страстно любят свободу и столь привязаны к своему отечеству, что для его спасения охотно жертвуют жизнию своею и имением. Живучи между собою и в отношении к соседственным народам в первобытной простоте естественной, они еще не знают о новом гражданском устройстве Европы; и могло ли просвещение озарить такую землю, где люди считают за великое счастие довольствоваться малым и презирать способы, изобретенные для выгод житейских; где, будучи отделены от прочих обществ и независимы от внешней власти, наслаждаются вольностию и неизменно подражают нравам и обычаям своих праотцев.

Земледелие и скотоводство составляют единственное их упражнение; прочие искуства досужества и роскоши им не [242] известны. Они трудами собственных рук достают все, что нужно для продолжения и сохранения жизни. Дикая суровость такого естественного состояния впечатлевает в них какую-то нечувствительность, и нравы их делает грубыми; известно, что такие люди легко становятся жестокими и необузданными, когда страсти берут верьх над рассудком.

Черногорцы не имеют ни городов, ни деревень; каждое семейство живет в отделенной от других хижине, построенной среди обработываемого поля. Редко попадаются два жилища такие, которые находились бы в расстоянии одно от другого ближе, нежели на ружейный выстрел.

Черногорцы говорят Славено-Иллирийским наречием, весьма сходным с языком, употребляемым в Австрийской Албании, около устья Каттаро. Вера их есть Християнская Греко-восточного исповедания, которое, по сходству церковных обрядов, тесно привязывает их к Россиянам. Они подчинены Митрополиту, управляющему сею независимою областию.

Немногочисленная нация Черногорцев не может похвалиться отечественными Писателями. Вся их Словесность состоит в некоторых, по наследству [243] доставшихся от праотцев, народных песнях, весьма похожих на песни Русские, и оканчивающихся, подобно сим, нежными, мелодическими тонами. У них нет печатных книг, кроме церковных, привозимых из России.

Следующие обстоятельства свидетельствуют об их мужестве и храбрости непреодолимой.

Видя, что известный Али-Паша угнетает их деспотическими своими повелениями и нарушает права их, Черногорцы объявили Порте, что не хотят ей повиноваться. Немедленно Али-Паша, собрав многочисленное войско, из 70,000 состоящее, выступил в поле с тем намерением, чтобы не только наказать Черногорцев, но и память их существования навеки изгладить из списка наций.

Дошли до Монтенегро страшные слухи о вооружении Паши против Черногорцев. Митрополит Григоровичь занялся приготовлениями к обороне. Сей Пастырь, одаренный великими душевными качествами, и усовершенствовавший оные путешествиями по Италии, Австрии, Франции и России, был избавителем своего отечества. Он взял в свои руки вожди правления, и все жители поклялись быть ему послушными. Учреждены военные [244] упражнения; оружие, порох, пушки, бомбы и мортиры привезены из чужих краев. Получив такую помощь, он укрепил все проходы между горами, ведущие к Албании, таким образом, что с малою толпою своих Черногорцев не боялся всей силы Оттоманской. Кроме окопов и брустверов, он во многих местах приготовил подкопы и наполнил их порохом так, чтобы в потребном случае находящуюся над ними землю во всякое время можно было поднять на воздух.

Были места в горах, через которые конница многочисленная и хорошо выученная могла бы переправиться в область Монтенегро, или по крайней мере покуситься на такую переправу; для предупреждения того везде, где надлежало, между травою укреплены острые железные крючья, которые делали совершенно непроходимыми места сии. Другие две дороги, почти никому неизвестные, лежавшие между крутыми скалами, засыпаны на-глухо. Приготовясь таким образом, Черногорцы смело могли решиться отражать силу силою.

Подобно черной туче, каждую минуту грозящей пролитием дождевых морей и потоплением всея области, войско [245] Алиево явилось на Арнаутских долинах, лежащих не далеко от тесных проходов, ведущих в область Черногорцев. Сам Паша находился среди грозного своего ополчения, жаждущего опустошений и корысти. Перед ним несли три бунчука. Победоносное знамя, с которым он многократно рассыпал неприятеля и укрощал дерзких мятежников, развевалось перед его великолепною ставкою. Определено было сажать на кол каждого Черногорца, которой попадется в руки Оттоманам. Сами Турки не сомневались в победе, видя свое многолюдство гораздо превосходящее число неприятелей. Казалось, что для горных жителей настал последний день и преставление света.

Митрополит Григоровичь смотрел на все оком спокойным. Потаенные места и пещеры были заняты, подкопы наполнены порохом, засады расставлены, бастионы и батареи между проходами укреплены надлежащим количеством воинов. На всех открытых местах сооружены были олтари, украшенные изображениями Спасителя, Богоматери и Святых; Священники день и ночь молились перед ними об избавлении отечества от угрожающей опасности. Таким образом каждой, [246] предав себя воле Провидения, с твердою решимостию ожидал окончания.

22-й День Сентября 1800-го года был день торжественный, в которой решилась участь Черногорцев. Еще лучи солнечные не осветили высоких утесов, но уже в стане Турецком начали приготовляться к сражению. В пять часов по данному знаку сделано нападение на все проходы. Ярость Оттоманов была неописанна; подобно исступленным, они подвергались очевидным опасностям; целые толпы народа обрушились в пропасть и погибли, будучи поражаемы от храбрых Черногорцев; другие толпы настигали, шли по трупам своих братий; взбирались на крутые скалы и бойницы; ряды валились от ядер Черногорских, другие немедленно на их места являлись.

Сам Митрополит находился там, где большая была опасность. Держа в левой руке крест, а в правой мечь, он громким голосом ободрял своих единоземцов к битве, и восстановлял порядок, где иступленные Турки нарушали оной на некоторое время. Превосходство силы было на стороне Оттоманов. Али ни во что ставил великий урон, желая только удовлетворить свое мщение. Всадники сошли с коней и сражались [247] пешие; казалось. Что Черногорцы ослабевали, не будучи в состоянии противиться столь отважному и многочисленному неприятелю.

Митрополит приметил это, и дал знак к отступлению. Черногорцы оставили внешние возвышения и поспешно заняли второй ряд окопов, находившийся позади долины; там они снова ободрились и собрались с силами для упорнейшего сопротивления мужественному неприятелю.

Оттоманские войска, подобно стремящемуся с горы потоку, в диком беспорядке ринулись в долину. Слова: "Алла иль Алла, Мугамед рессул улла; Бог есть Бог; Магомет пророк его!" служили военным восклицанием, по которому Турки собрались в кучу и приготовились ко второму нападению. Первое нападение почитали удачно окончанным; всеобщие крики победы раздавались по рядам и ободряли ратников к дальнейшим подвигам.

Осторожный Митрополит приказал отступить умышленно, не по нужде. Ему удалось большую часть неприятельского войска заманить в те места, где находились подкопы. Сам Али, стоя на отдаленном холме, смотрел на действия войска; едва он подал знак вновь [248] начать сражение, в ту самую минуту с ужасным громом и треском, вдруг в разных местах, земля взлетела на воздух, и поглотила многие тысяча отборных войск Турецких.

Ужас овладел всеми ратниками; каждой думал, что земля расступается под его ногами; ничто не могло ободрить унывших Турков. Отвратительное зрелище представлялось взорам. Поверхность земли на несколько миль была покрыта человеческими трупами и оторванными членами; эхо повторяло стоны раненых, отражавшиеся от пропастей и утесов.

Черногорцы воспользовались минутою общего смятения, выбежали из скрытных засад и начали с тылу поражать неприятелей, которым только в бегстве оставалось искать спасения. Сам Али, боясь, чтоб не попасться в руки неприятеля, скрывшегося в засаде, с поспешностию побежал обратно через горы в Албанские долины; за ним оставшееся войско следовало в крайнем беспорядке.

Так кончился день достопамятный, в которой Турецкое войско, состоявшее более, нежели из 70,000 человек, претерпело совершенное поражение от немногочисленной толпы Черногорцев. Более [249] 26,000 Оттоманов лишились жизни; замешательство было столь велико, что на другой день после бегства Али едва мог собрать 4000 воинов; а к довершению посрамления, Черногорцы, ободряясь своею победою, погнались за Пашею в долины Албанские и принудили его уйти в Эпир.

Таким образом Черногорцы свергнули с себя иго Оттоманское и сделались совершенно свободными. Россия приняла на себя споручительство в их независимости. Митрополит Григоровичь и теперь еще управляет своею малою областию.

(Из Сев. Арх.)