БРОНЕВСКИЙ В. Б.

ОПИСАНИЕ ЧЕРНОГОРИИ

(Продолжение)

Правление

Черногория есть республика, в коей равенство поддерживается бедностию, - образ правления без печатных уставов. Черногорцы не платят никаких податей, не собирая общественной казны, управляются сами собою, и живут покойно и счастливо. Правление Черногории можно назвать народным и избирательным – Сейм или сбор Главарей есть драгоценнейший залог их независимости; на оном решится мир, война и большинством [50] голосов избираются как сам Митрополит так и Губернатор и 4 Сердаря или военачальника. Вот как это делается: когда Главари и довольное число народа соберется на обширный луг, находящийся при монастыре Цетинь, Митрополит излагает нужду объявить войну, заключить мир или сделать какое либо постановление, и спрашивает, согласны ли они или нет. – Священники и Главари, разошедшись по толпам, повторяют предложение слово в слово. – начинается беспорядочный шум; народ рассуждает, толкует, спорит, но никогда не случалось, чтобы подобно другим народным депутатам, рубили тут уши и носы. – Звон колокола повелевает замолчать, и как бы спор ни был силен, но при первом звуке настает совершенная тишина. Митрополит опять спрашивает, чем они решили, и согласны ли на предложение. Обыкновенно следует ответить: буди по твоему, Владыко! Достоинство Владыки (так они называют Митрополита и губернатора) сделалось наследственным, ибо уважение, которым [51] они пользуются, число их доброжелателей и частию пронырство доставляют сие звание и детям их или родственнику, которому они хотят передать свое достоинство. – Таким образом в фамилии Петровичей и Радоничей, уже с давнего времени утвердилось сие наследство. – Сердари избираются на жизнь, и весьма уважаются потому, что в них предполагается храбрость и искуство, доказанные опытами во многих сражениях. Достоинство сие не может сделаться наследственным, ибо каждой Черногорец, почитая себя храбрым, его ищет. Князья или Главари деревень избираются старейшинами семейств; иногда и сии удерживают титла для детей своих, если они того достойны и будут выбраны. – Князья сии, имея пышный титул, не более как наши деревенские старосты или выборные. Губернаторы, Сердари, как и самые Князья, не имеют ни почестей, ни каких преимуществ, ни какого знака отличия или вознаграждения, и даже ни малейшего влияния на правление; они приглашаются [52] посредниками в легких ссорах, и участвуют в Сеймах, ибо без согласия их, как народных представителей, не может быть решено никакое постановление. Верховная, духовная и гражданская, власти перешли в руки Митрополита; но единственно потому, что он заслужил оные своим просвещением, а более мужеством и твердостью, ибо, в противном случае, его власть соделалась бы ничтожною, и народ, будучи чем либо не доволен, не стал бы ему повиноваться. Из сего должно заключить, что правление нынешнего Владыки справедливо и кротко, ибо он имеет неограниченную власть и ни от кого не зависит. Образ внутреннего гражданского правления, сходствует совершенно с древним, Патриаршеским старейшины или отцы семейств имеют полную власть над своими домочадцами.

Законы.

Под словом Законы, я разумею то, что заменяет оные. Здесь нет ни Судей, ни Прокуроров ни стряпчих, и может [53] быть, к удивлению многих должен сказать, нет ни каких тяжеб. Собственность переходит детям по наследству мужеского пола: старший получает дом и заведения, младший выбирает лучшую часть земли; они никогда не продают ее, живут обыкновенно вместе, хозяйство имеют общее; обычай заменяет завещание и каждый благоговейно соблюдает достояние отцев своих. — Они окружены неприятелями, знают, что согласие составляет их силу, и потому ссоры у них редки, и живут они между собою очень мирно. Славные своим грабительством у неприятелей, воровство в своей земле почитают безчестным, и преступлений сего рода почти никогда не бывает. В случай же кражи, они прибегают к священнику который после обедни, зажегши свечку черного воска, требует возвращения покраденных вещей и угрожает с остановками проклятием. Вера у сего неразвратившегося народа так сильна, что при третьем провозглашении, большая часть виновных падает на колени и признается. Кроме [54] публичного покаяния, не налагается на них никакого наказания; но общественным мнением лишается он уважения; его бегают как язвы, и даже семейство его теряет доверенность. Преступник, утратив честь, впадает в уныние, и обыкновенно сам себя убивает, или оставляет дом и отечество.

Черногорцы, как и Бокезцы, весьма чувствительны к чести, злобны и мстительны. Всякая ссора начинается бранью, а кончится тем, что они стреляют друг в друга из ружья или рубятся на саблях. У некоторых приморцев, более просвещенных, предупреждая неприятеля, вызывают его на смертной поединок. У Черногорцев же, если один будет убит или ранен, родня отмщает за него, что они называют кровь за кровь. Если не могут убить явно, то под видом дружбы всякою хитростью стараются достигнуть своей цели, Вдова убитого хранит кровавую рубаху, дабы сына своего, когда он возмужает, подвигнуть к мщению, и как случается, что убийца оставляет [55] свое отечество, то мстят на его ближнем. Сей невинной находит новых мстителей; главным образом, вооружаются целые селения, и тогда ни Губернатор, ни сам Владыка не в силах остановить кровопролитие. Обычаи сии напоминают те варварские времена 11 и 12 столетий, когда право сильного почиталось справедливостью, а не преступлением, и когда люди, не следовавшие сему обычаю, предавалися презрению. Но сии кровопролития не слишком часты; они предупреждаются следующим способом, которой также служит и в других спорах: обе стороны посылают переговорщиков для установления суда, что они называют послать на веру. Согласившись на мир, избирают посредников по ровну с каждой стороны. Число их по доброй воле простирается от 10 до 40. Судьи сии, соединившись, выслушивают истца и ответчика, осведомляются подробно о деле и считают выстрел ружья или удар саблею не по вреду, которой он причинил, но по тому, какой бы он мог сделать, и по здравом суждении [56] и разбирательстве, произносят торжественный приговор, неподверженный никакой апелляции. Виновный осуждается заплатить денежную пеню; за одну рану 10 червоных, за две 20, а за убийство 120 червоных, но если преступник не в состоянии заплатить такую сумму, то за раны платят только то, чего стоило лечение, а за убийство подносят обиженному подарки, состоящие в оружии и лучшей одежде. В смертоубийстве, для доставления большего удовлетворения, заставляют преступника оказать уничижительное смирение, или, так сказать, просить публично прощения. Для сего Судьи и присутствующие составляют большой круг, в средину коего осужденный, имея повешенное на шею ружье, саблю или кинжал, должен ползти на коленях к стопам оскорбленного, которой, сняв с него оружие, поднимает и, обняв его, говорит: "Бог тебя простит." Присутствующие криками радости поздравляют примирившихся и два соперника после сего искренно позабывают свою вражду. По примерении виновный [57] угощает всех Судей и несет издержки сего пышного праздника. Должно сказать, что при подобных суждениях (которые они называют кровавая коло или кровавый суд) нет лицеприятия: деньги не могут подписать приговора, ибо страх мести, как бы кто ни любил их, по неволе заставит быть беспристрастным.

Муж, убивший преступную жену, точно так как и пойманного вора, не подлежит законному наказанию; если же, по разбирательстве между родными, окажется она невинною, он платит кровь за кровь отцу или брату или и его убивают. — За убийство женщины, по примирении, сделав уничижительный приговор, не платят кровавой дани. — Девица, прежде замужества родившая, побивается каменьями, и отец или брат бросает первый камень, а соблазнитель расстреливается своими ближними. В тяжбе, где требуется 12 свидетелей за недостатком сего числа ” должно подвергнуться водяной пробе, или отступиться от дела. Для сего кусок раскаленого железа, брошенного в [58] котел кипящей воды, должно достать обнаженными руками,

Император Павел I повелел учредить постоянное Судилище под именем Кулук, состоявшее из 6о избранных старцев, и определил им на жалованье 2000 червонных. — Почетные сии Судьи должны были разбирать все гражданские и уголовные дела, но как с одной стороны Судьи, получающие жалованье, производили в других зависть, и искательство сих мест причиняло беспорядок, а с другой и подсудимые, привыкшие по своему желанию выбирать себе Судей, не соглашались подвергнуться суждению Кулука, то оное верховное Судилище, по приказанию Императора, на другой же год уничтожено.

Вера.

Черногорцы прилежны к Богу. Вера их проста и искренна, они не пропускают праздника, чтоб не быть в церкви, не предпринимают никакого дела, не перекрестившись, и хотя не многие знают читать отче наш, но слепо исполняют [59] долг Христианина. Молитва, милостыня и примирение с врагами пред святым причастием, суть добродетели, довольно уже смягчившия их дикой нрав. — Посты строго ими наблюдаются. При умеренном образе их жизни, оные для них не затруднительны. Обряды богослужения Греческой веры такие же самые, что и у нас; они не уважают образов, писанных на холстине и стенах, кажется единственно потому, что такие употребляются Католиками. Притеснение Греческого исповедания в Катаро, и (едва ли вероятный) поступок Католиков, которые, как говорят они, за сто лет пред сим, в Рагузе, в праздник Пасхи, зажгли Греческую церковь, в коей погибли все бывшие у заутрени, питают сию вражду.

Праздник Рождества.

Из числа церковных торжеств, которые вообще сходны с нашими, обряд, бывающий у них на праздник Рождества Христова, относится к самой отдаленной Древности, и, кажется, сохранился от [60] первых Христианских времен. На кануне каждое семейство при закате солнца, приготовляет толстое дубовое бревно, местами разщепленное и украшенное лавровыми венками. — Старейшина с своими домочадцами кладет полено на очаг, когда оно загорится, льет масло и вино и бросает горсть соли и муки в огонь, потом, засветив оным свечи и лампаду пред иконами, молит о благоденствии всего семейства и всех Христиан; после берет кубок вина, отведывает немного, подает старшему сыну, сей передает другому, и кубок обходит круг без различия пола — обстоятельство особенное, ибо женщины, изключая церковных обрядов, не допускаются в сообщество мущин. — Сия Патриархальная молитва, показывает веру их к Небесному Промыслу, и ожидание изобилия плодов земных. — По окончании обряда мужчины выходят на высоту, стреляют из ружей, и громким голосом возвещают начало торжества. В сие время зритель поражается звуками выстрелов, и [61] кликами: Христос родися! В одно время в каждом селении и во всей Черной горе, начинается стрельба. После сего садятся за сытый стол, посреди коего положены один на один три хлеба в виде сахарной головы, на вершине которой втыкают зеленую лавровую ветвь с апельсином или яблоком. Пред каждым мущиною положен сделанный или вырезанный из хлеба лук со стрелою, готовою лететь. Старожилы дают сему разное значение, но вероятно, что лук знаменует подвиг их предков, а лавр приобретенную им славу. Праздник продолжается восемь дней, в продолжение которых, как и во время Пасхи, стол, сделанный из настланной соломы, не снимается, яствы готовы для угощения посетителей, странника и бедного. — В сии дни Черногорец оставляет воздержность, не думает о будущем, забывает настоящее, забывает самого себя и издерживает столько, сколько было бы ему достаточно на многие месяцы. — Браки и крестины доставляют новые, не столь пышные пиршества, но в Рождество [62] и беднейший, дабы удовлетворить издержкам, продает что нибудь; даже траур от того не освобождает; вся разность в том, что печальное семейство не стреляет из ружей, и не выходит из дома посещать друзей своих.

Духовенство.

Монахов в Черногории весьма мало. Они ведут строгую, совершенно затворническую жизнь. В сей сан посвящаются особы из именитейших граждан; они занимаются учением, довольно просвещены ибо надеются достигнуть Митрополитского достоинства, и участвуют на Сейме в выборе Владыки. Они разделяются по 4 монастырям, находящимся в Цетине, Станевичах, Берчели и на речке Чернивиче, Светское духовенство едва умеет читать и совершать службу, и в одежде не различается от народа. Священник, входя в церковь, снимает на паперти свое оружие и берется за него первой при клике кто есть витязь. Они отличаются храбростью, и потому большею частию, по [63] избранию своих прихожан, начальствуют отрядами. Священники, кроме сана, весьма уважаемого, не имеют никаких посторонних доходов, и довольствуются своим достоянием, и никогда не отделяются от своего семейства.

Епархия.

Достоверные Писатели полагают основание здешней Епархии в 14 столетии. Одни приписывают оное Императору Стефану из дома Нейманья, другие Стефану Королю Сербии, которой, дабы иметь в стране сей более приверженцев, возвел Архиепископство Пешинское на степень Митрополии, зависящей от Патриаршества Константинопольского. Римские Писатели уверяют, что Македоний, один из Греческих Епископов, в 1640 году написал покорную грамоту Папе Урбану VIII, но не видно, чтобы он, ниже преемники его искали соединения с Западною Церковью. — Напротив, независимость Черногорских Митрополитов явствует и из того, что в 1720 году, во время посвящения [64] одного из них, султан послал своего Чауша, засвидетельствовать ему свое уважение и уверить в своем покровительстве и доброжелательстве. Нынешний Митрополит, покровительствуемый Императрицей Екатериною II, умел склонить Иосифа II к утверждению духовной своей независимости. Петр Петрович получает от Двора нашего значительное вспомоществование; прочие его доходы, состоящие в приношениях и сборах с его собственного имущества, могут простираться до 40 или 50,000 рублей.

Нынешний Митрополит.

Влияние Митрополита Черногорского на Славянские народы Сербии, Боснии, Герцеговины и Далмации, содействие его с нашими войсками в войне противу Французов сделают, может быть, подробности о нем занимательными.

Петр Петрович родился в 1755 году в селении Негуш близ Катаро. С малолетства назначен он быть главою републики и потому воспитание его, а большия [65] природные дарования, сделали его достойным сего сана. – Проходя все чины духовного звания, 1777 года, посвящен в Митрополиты в Карловце, откуда прибыл в Вену и принят Императором благосклонно. Хотя он вспомоществуем был Аббатом Долчи и Рагузинским Графом Зановичем, но предложения его не имели успеха. При дворе Екатерины Великой был он принят с отличным вниманием. При вторичном возвращении из Петербурга, во время Турецкой войны 1789 года он сделал диверсию в Боснии и Герцеговине, и в 1788 году влиянием и внушениями отвлек Пашу Скутарского, которого войска не участвовали в войне противу России. – Сия преданность обратила на него милости императрицы. Славное разбитие Магмуша Паши Скутарского, еще более сделало его известным. Император Павел I также был к нему милостив и украсил его орденом Св. Александра Невского. В сем 1806 году наиболее ему обязан приведением в подданство жителей Катаро. Император Александр I, кроме многих [66] щедрых подарков, за отличную его храбрость, при защищении Катарской области оказанную, пожаловал ему богатый клобук Митрополита.

Петр Петрович не малого роста имеет стан стройный, лице румяное, вид привлекательный, наружность важную и глаза исполненные живости. Я имел случай видеть его при въезде в Катаро, когда он был в церкви, на вах-параде, при осмотре укреплений и в доме Губернатора Генерала Пушкина; видел его в сане Первосвященника, владетельного Князя, Генерала, Инженера, обходительного придворного, и могу сказать: он не похож на Петра Пустынника, собравшего воинство крестоносных рыцарей, - он один в свете Архиерей, согласующий в себе достоинства столь противуположные Пастырскому жезлу. В церкви, когда с важностию сел на приуготовленной ему трон, - он был Царь. В доме у Генерала, черное бархатное полукафтанье, подпоясанное богатым кушаком, на коем висела сабля, украшенная драгоценными каменьями, [67] круглая шляпа и Александровская лента чрез плечо, представляли его более Генералом, нежели Митрополитом, и в самом деле он с большею ловкостию повелевал пред фрунтом на вах-параде и при осмотре постов крепости, нежели с небольшою уклонкою благословлял подходивших к нему офицеров. Он всегда окружает себя многочисленною свитою; витязи его или гвардия настоящие исполины, чудо-богатыри: самый меньший из них не менее 2 аршин 12 вершков; впереди шел великан росту 3 аршин; оружие их блестит золотою насечкою, перламутром и кораллами; одежда вся обшита позументом и залита серебром. Петр Петрович говорит по Италиянски, по Французски и по Руски, точно как на своем природном Славянском языке, но по своей политике и сану полагает приличнейшим употреблять в публичных переговорах, для первых двух, переводчиков. Он чужд предрассудков и суеверия, любит просвещение, находит удовольствие беседовать с иностранцами, внимательно наблюдает [68] ход политических происшествий в Европе, умеет пользоваться осбстоятельствами и искусно вывертывается из трудных дел. Путешествия его, просвещение и природная острота придают разговору его ясность и приятность, а обхождению самую тонкую вежливость и важность. Ум его в беспрестанной деятельности, властолюбие управляет всеми его деяниями и помышлениями. По всему кажется, что он весьма расположен к завоеваниям. Политические и военные его дарования и дух его народа могли бы обнадежить в успехе, если бы он был в состоянии приучить Черногорцев к подчиненности, без которой и храбрость их бесполезна. Возвышенным умом, мужеством и твердостию, он сделался царствующим самовластным Владыкою. Воля его почитается законом, и Черногорцы слепо ему повинуются; они боятся его взора, и исполняя его приказание, говорят: “тако Владыко заповеда.” Таким образом, соединив в себе гражданскую и духовную власть, он сделал много добра своему отечеству и [69] и прекратил частые смертоубийства и буйства. Впрочем власть его кротка: непослушных предает он проклятию, и если в это время умирает кто нибудь скоропостижно, то легковерный народ говорит: “гнев Божий поразил его: конечно он был виновен!” Венецияне и Австрийцы, то есть Митрополит Черногорский, Албанский и Бокезский, не признавали его Владыкою Цетинским, Скандерийским и Приморским, может быть потому, что большая часть земель сих принадлежала им и Туркам, но он влиянием духовной своей власти умел привести их в опасение, и заставил уважать сан свой и искать его дружбы или расположения. – Во время войны он лично предводительствует войсками, и почитается столь же искусным политиком, как и генералом.

(Продолжение вперед).