Когда на юге России стала обнаруживаться штунда, некоторые столичные газеты, возвещая об этом факте, не раз обращали особенное внимание на то, что «это — будто бы — первый опыт уклонения южнорусского народа от православия, за которое мужественно билось и умирало казацкое «лыцарство». На самом деле это не совсем так. Штунда, без сомнения, есть явление очень большое и многозначительное, но она все-таки не может быть названа «первым опытом уклонения» от истинной веры. Знатоки южнорусской народности могут указать несколько попыток в этом роде, значительно опередивших обнаружение штундистского толка, но прежние попытки были большей частью очень невежественны и не могли выдерживать так долго, как держится, по-видимому, твердо установившаяся штунда. Одно из старинных, совершенно невинных, но и совершенно странных заблуждений описано в находящемся у меня указе бывшего алексапольского духовного правления исправлявшему должность благочинническую иерею Петру Санченку, 18-го июля 1795 года, № 414. В указе этом читается следующее:

Православное духовенство приняло этот указ к исполнению, и при его усилиях пяток в южной России не заменил дня воскресного. Но, впрочем, можно думать, что это было явление не всеобщее, а проявлявшееся только в небольшой местности около Алексополя, или даже в одном г. Орлике. Замечательно, однако, что раскол южнорусских пятничников наследили и указали духовенству мирские власти, именно старшина провинциальный, секретарь Степанов, и стряпчий, прапорщик Склярев, само же местное духовенство этого как будто не замечало и на такое уклонение своих прихожан от истинной веры не жаловалось.

Нечто подобное, или даже совсем в этом роде происходит в Малороссии и теперь, и притом по местам не столь отдаленным от центра главного духовного управления. Народом по сию пору справляются такие праздники, которые, по всей справедливости, могут быть названы праздниками невежд. Так, в прошлом 1881 году мне довелось в июле месяце проехать с Ржищевской пристани на Днепре в село Бурты, принадлежащее родственнику моему, Дмитрию Ивановичу Ноге. День был будний и в самый разгар полевых работ, но, несмотря на то, на полях не было видно ни одного рабочего, а по дорогам тянулись вереницы разряженных по-праздничному женщин и мужчин и в корчмах сидели и пили вино «притомленни люде». На вопрос мой: почему все не работают, а «праздникуют?» мне все в одну речь отвечали, что «робыть грих», потому что сегодня праздник. А на вопрос: какой именно сегодня праздник отвечали: — «Маты Божа у крыници купалась».

И при этом от многих было сделано сообщение, как именно и по какому случаю Св. Дева купалась в колодце между Ржищевом и Буртами.

Дело происходило будто так, что «Маты Божа приплыла на човне (в лодке) до ржищевской пристани и пишла до Кагарлыка на торг, а ак тоди була дуже велыка пинота (жара), то вона зхотила с крынычки тильки водыци напиться. Але як була вона дуже стомлена, людей коло крывици никого не було, то вона стягла с себя плахту и сорочку, да у той крыницы три раза с головою окунулася, и добре освеживши пишла в Кагарлык».

На вопрос: кто же видел, как «Маты Божа купалась», если около колодца никого из людей о ту вору не было, отвечают:

После этого можно ли удивляться успехам штунды?!

Но возможен другой вопрос:

Что же делает само местное духовенство?

Отвечаю: местное духовенство служит молебны «на крыници, где Маты Божа купалась».

Зачем же оно это делает?

Вместо ответа скажу, что мне самому очень хотелось расспросить об этом одного из окольных священников, но, увидав, как этот злополучный пастырь священнодействовал в церкви без сапог, в старых резиновых калошах, надетых на босо ногу, а причастники, получавшие из его руки «сокрамонт», запивали оный как жеребятки водою из конского водопойного ведра, — я подумал, что тут были не у места расспросы.

Кто бы что ни говорил, но где духовенство обеспечено и где оно не имеет нужды и выгод поддерживать в народе суеверия, там исчезают и «праздники невежд». Там же, где думают помочь делу религии одним умножением числа алтарей, — явления, подобные тем, кои здесь рассказаны, всегда будут возможны и, пожалуй, не исчезнут даже и во втором тысячелетии нашего христианства.

Да не будет мне поставлено в суд и в осуждение простое желание, чтобы предстоящему празднованию тысячелетия Киева предшествовала честная поверка всего, что недоделано в первую тысячу лет и что надо бы сразу же справить в начале второй.

Сообщено Н. С. Лесковым.