Достаточно фактов противостояния и во времена последней Сечи [18; л. 1a]. Подобным фактам уделялось неоправданно мало внимания из-за недооценки зимовников в развитии государственнических институций Запорожских Вольностей. Определенную роль сыграло и чрезмерное увлечение военным аспектом запорожского казачества.

Абсолютное превосходство Сечи над всеми институциями Вольностей считалось неоспоримым и незыблемым. Выяснить роль зимовника в административном устройстве Вольностей достаточно трудно даже при воображаемом воссоздании этой системы. Известно, что все земли Вольностей делились на 8 паланок, каждой из которой управлял выборный полковник со старшиной. Из универсалов направляемых Кошем местной администрации паланок видно, что эту администрацию выбирала община, а Кош лишь утверждал уже избранных [24; л. 33,39]. Среди выявленного перечня универсалов в некоторых сделаны пропуски для имен вновь избранной старшины, которые туда вносились после утверждения сечевой администрацией. В отдельных универсалах имеются позднее внесённые имена старшин. Это хорошо видно в результате сравнительного анализа чернил и подчерка [18; л. 1a].

Паланки, в свою очередь, делились на атаманства, в состав которых входило несколько поселений. В Протовчанскую паланку входило Васильевское атаманство с селами Васильевка и Грузиновка, атаманство Шульгивское, Половицкое, Продановское с соответствующими селами [17; л. 30].

Атаманствами также руководила избранная местной общиной старшина, которая в свою очередь отвечала за порядок, собирала налоги и вела сношения не только с руководством паланки, но и непосредственно с Кошем [17; л. 189. 23; л. 195]. Кош также часто направляет распоряжения непосредственно сельским атаманам. Так, 12 января 1764 г. Кош прислал предписание атаману посполитому Нового Кодака, где регламентировалась выдача провианта посыльным [23; л. 35]. Такая непосредственная тесная связь давала возможность оперативно осуществлять управление и исключить бюрократические проволочки. Хорошо видно также деление на гражданскую и военную власть, хотя исходя из военной обстановки последняя часто брала на себя выполнение и чисто гражданских функций, как то сбор налогов, заготовка провианта и фуража, содержание почтовых станций и тому подобное.

Атаманства делились на так называемые десятские хаты. Причем снова таки отдельно на посполитые и войсковые, то есть казачьи. В эти десятки записывались все подданные Вольностей, которые обитали за пределами Сечи. Они были одновременно первичной военной, вспомогательной и хозяйственной единицей по выполнению разных нарядов и сбору налогов. От этих налогов можно было частично избавиться, перейдя в казачье сословие, пребывание в котором было выгоднее и по материальным и по моральным соображениям [23; л. 108, 117].

В реконструированной системе зимовнику места не нашлось, его положение четко не очерчивалось. Именно поэтому исследователи теряли зимовник из поля зрения при рассмотрении административного устройства. Одновременно в универсалах делается ударение на том, что в компетенцию паланки входит и руководство ".. . сидящими в Самаре и в других местах и поженившимися казаками употребляемы были.. . "[18; л. 1a].

Таким образом, паланковой администрации были подчинены только хутора посполитства и женатых Козаков, несмотря на случаи их прямых сношений с Кошем. Эти немногочисленные случаи непосредственных сношений говорят [53] будто бы про прямое подчинение зимовников сечевой администрации, что нам представляется не совсем верным. Зимовники сечевого товарищества лишь номинально оставались подчиненными Сечи, а фактически они имели определенную автономию, и их зависимость от Сечи ограничивалась зависимостью хозяина от власти куренного, к которому он был приписан.

Анализ текста универсала дает возможность допустить, что в последнем случае мы имеем пусть и единичный, но достоверный отголосок попыток административных преобразований времен последней Сечи, когда зимовчане пытались вывести женатых из прямого подчинения Сечи и передачи их в юрисдикцию паланок.

Реформирование не удалось, по крайней мере, в дальнейшем мы не встречаем ни одной ссылки на такие попытки. И это не удивительно, ведь авторитет паланковых полковников был очень низкий, про что свидетельствует письмо Бугогардивского полковника Андрея Сухого в Кош про невозможность найти виновных и удовлетворить иск куренного Стецька Старого Левушкивского куреня с товариществом о краже лошадей: «А коли и найдутся, то моего суда и покарания не слушаются, что куренные атаманы Левушкивский и Незамаевский про то ведают» [16; л. 14].

Показательно, что полковник опирается на традиционно высокий авторитет куренных атаманов. Недаром ещё М. С. Слабченко считал, что авторитет куренных в глазах казачества иногда весит больше, чем авторитет кошевого[12; 248]. Вспомним и многочисленные факты молчаливого согласия куренных на участие их козаков в гайдамацких ватагах, и даже факты передачи части награбленного в руки куренных для сохранения и как платы за содействие [12; 248].

Приведенные факты вскользь подтверждают нашу уверенность в более раннем происхождении зимовника, чем других институций. Чуть позже, в другой работе тот же М. С. Слабченко писал, что «власть хозяина зимовника приближается к власти куреня, а иногда и более, потому что в зимовнике жили и посполитые, и женщины с детьми» [11; 236]. А если принять во внимание, что при некоторых зимовниках были и почтовые станции, содержащиеся коштом хозяина [22; л. 88], а иногда и церкви с иеромонахами [4; 432,523,533], то станет полностью понятно, что эта власть действительно была выше власти куренных.

Более того, если сюда добавить сезонных работников, которые не были подданными Войска, то станет ясно, что власть хозяина зимовника в этом случае была даже выше власти кошевого, который властвовал лишь над подданными Войска, да и то с непосредственным участием Войсковой рады и куренной атамании – весьма влиятельного совещательного органа при кошевом.

Именно поэтому, мы и имеем некоторые основания, говорить даже про существование соперничества зимовчан с Сечевой администрацией, которая вынуждена была принимать решительные меры для сохранения своего авторитета, адресуя угрозы хозяевам зимовников: "Ежели ж вы сей наш приказ принебрежете, то имеете быть казнимы непременно" [20; л. 22-23].

Отдельным аспектом взаимоотношений является система налогообложения в Запорожских Вольностях. Вскользь этого вопроса касались известные исследователи Запорожья, начиная с А. Скальковского, который основным доходом Войска считал царское жалованье, а на последнее место ставил военную добычу.

Он, между прочим, акцентирует, что «…налоги платили только семейные козаки и посполитство. Они (налоги – О. О.) были постоянные и временные. Постоянные составляли 1руб. или 1,5 руб. с семьи [9; 253].

Д. И. Яворницкий в перечне основной Войсковой прибыли ставит на первое место военную добычу, а налоги – на предпоследнее место, перед царским жалованьем. Этим подчеркивается, с одной стороны военная основа казацкой корпорации, а с другой – определённая независимость Войска от царской милости [14; 301].

Особенно детально рассматривали эти вопросы исследователи новейшего времени. М. С. Слабченко описал все виды повинностей на все категории населения Вольностей [11; 182 - 186]. В. Голобуцкий кратко охарактеризовал только обложение посполитых, которое налагалось Кошем на отдельную слободу. Распределение повинностей осуществлялось самой общиной данного поселения [1; 502].

Последнее утверждение является не совсем корректным. Из многочисленных ордеров Коша видно, что окончательное определение суммы налога принадлежало местной паланковой администрации, которая делала это не без участия сельской общины. "Предлагаем вам (Протовчанскому полковнику – О. О.), – говорилось в одном из ордеров, – объехав владения свои, налог определить на каждое село, смотря по имуществам – хуторам, мельницам, промыслу и другим состояниям, кто чего достоин, положили реестр и собрали такову расписаную сумму" [25; л. 2].

Действительно, налоги собирали с сел дифференцировано. В 1760 г. со 107 «…казаков самарских при Новоселице…» собрано было 147 руб. , а со 127 казаков новокодацких собрали 110 руб. [17; л. 22-23]. Простой подсчет показывает, что на одного казака в первом случае выпадало 72 коп. , а в другом – 115 коп.

Тут дана роспись по всем восьми сёлам трёх налогооблагаемых категорий населения, пеших, тягловых и подсуседков, к которым причислены и казаки, «…что без найма и в найме живут у обывателей». Возлагая на одного тяглового 80 коп. , на пешего хату – 30 коп. , на семью подсуседка – по полтиннику, а на упомянутых казаков – по 70 коп. Такая же «роспись» и по сёлам Орельской паланки, где среди обложенных налогом видим и Нехворощанский Успенский монастырь [25; л. 8]. В таких «росписях» встречаем другое духовное учреждение – Пустынно-Самарский Николаевский монастырь, который в 1769 году отказался платить назначенный ему налог в сумме 18 руб. [17; л. 37].

Таким образом, налогообложению подлежали почти все категории населения от посполитства до казаков «…что без найма и в найме живут у обывателей», и даже церковные учреждения и отдельные духовные особы [23 (1); л. 25]. Вместе с тем зимовчане не платили никаких ежегодных денежных налогов, по крайней мере, ни единого документа про это не обнаружено, как не имеем данных про какие бы то ни было другие налоги и повинности.

Правда, есть отдельные данные, про поставки на Кош скота [14; 188]. Но неясно, частные или войсковые зимовники обеспечивали такие поставки и насколько они были обязательными и регулярными для частных лиц.

Имеем лишь определённые данные про натуральное налогообложение владельцев ладейных мельниц, которое можно считать временным. По окончании сезона они поставляли ".. . самое чистое годное до церкви божией мерою от каждого каменя по бочке коропской пшеничного i 4 коробки житнього". При этом сборщики часто допускали злоупотребления, а иногда и пытались собирать этот налог деньгами: «…по три полтины денег взяли, чего никогда не было» [19; Арк. 42,50,55,89]. Постоянный денежный налог был установлен только для владельцев шинков – 2. 5 руб. с будки, а если шинок с льохом – 5 руб. [11; 197].

Кроме того, сами зимовчане - предприниматели были тем источником дохода, откуда взималось мыто с торговых сделок. Чем активнее были их торговые связи, тем больший налог взимала Сеч и паланковая администрация. Из чётко установленных платежей: ".. . за перевiз болшой полской бути з горелкою – 50 коп. , за воз пшена й пшеничного борошна за четверной – 25 коп. , паровичний i житнiй – 50 коп. За воз четверной з риби – 30, а паровичний – 50 коп. ". Все это делилось на три части, из которых две шло на Сеч, на «паламарню и канцелярию», а одна оставалась паланковой администрации [24; л. 45].

Таким образом, можно признать, что за зимовчанами, как за членами сечевых куреней, была закреплена основная войсковая повинность, которой многие пытались избежать. Остальные налоги взимались, так сказать за общим принципом и их размер зависел от зажиточности хозяев.

Важным аспектом для выяснения этого вопроса являются торговые отношения с соседними народами, которые давали Сечи наибольшие доходы. Объем торговых операций с Крымом превышал 60 тыс. руб. в год, а с Турцией – 200-250 тыс. руб. [11; 195]. Во времена последней Сечи печально известный Муравский шлях превратился в исключительно торговый. К нему с правого берега Конских вод прижимались зимовники запорожцев, а с другого берега – татарские «кишени» [26; № 649]. Про налаживание чисто соседских отношений между казаками и татарами свидетельствуют многочисленные документы [21; л. 4]. В них прослеживается определённая заинтересованность, и даже зависимость друг от друга.

Что же касается Польши, то и тут хозяйственные интересы доминируют над традиционным отчуждением. С Правобережьем торговые отношения были далеко не безоблачными, учитывая большое количество запорожских предпринимателей, ограбленных польскими правительственными чиновниками. Но и при этом, связи Правобережной Украины с Запорожьем были не только активными, но и жизненно необходимыми для обеих сторон. [3; 113]. Интересным представляется и то, что польские шляхтичи пытались спасать своё добро и скот от гайдамаков на землях Вольностей [10; 277].

Товарное хозяйство давало Сечи наибольшие средства. А натуральное хозяйство мелких зимовников, где доля наёмного труда была незначительной или его не было вовсе, было освобождено от любых налогов.

Сделав выводы про определённую автономию зимовника в устройстве Запорожских Вольностей, следует отметить и его относительно свободные сношения с иностранными соседями. Недаром среди запорожцев была популярной присказка, своеобразная формула успеха: «Если хочешь быть богатым, не имей хорошей хаты, над границею живи, передержие держи». Стремление определенной части казаков жить на кордонах наблюдается ещё со времён Лясоты. Причём эта часть была большей, чем численность сечевиков [2; 49]. А поэтому следует с осторожностью относиться к утверждению В. Степового, что над татарской границей зимовников было мало [13; 5]. Некоторые картографические данные XVIII в. и археологические данные доказывают, что плотность зимовников на пограничных территориях была ненамного меньшей, чем в северных паланках [7]. Более того, есть определённые свидетельства, что даже целые слободы запорожцев были расположены далеко от границ на территориях татарских кочевий [9; 37]. И это происходит не только из-за отсутствия свободных земель для поселения, а и из соображений более близкого расположения к рынкам сбыта своей продукции. В этом аспекте важным является и желание, по возможности избежать над собой любой власти, даже власти Сечи. Её авторитет падал вместе с падением агрессивности южного соседа, который, учитывая растущую российскую экспансию, больше волновался о сохранении своего, чем о захвате чужого.

Оборонительная функция Сечи уже не имела большого спроса, а в связи с этим и авторитета. Для его поддержания Кош усиливал администрирование и рассылал угрожающие приказы: «…мимо ведома своих куренных и без паспортов Войсковой канцелярии никуда не ездить, а кто хочет отлучиться в зимовники, тем тоже давать билет» [10; 284]. С учётом всё большей демилитаризации Запорожских Вольностей и возрастания в них хозяйственной деятельности, роль Сечи, как военного защитника своих субъектов, уменьшается. Бoльшую роль начинают играть общеэкономические законы, и зимовник пытается сохранить и закрепить за собой определённую автономию. Он для своих обитателей начинает играть ту же роль, которую совсем недавно для них играла Сечь – роль защитника и распорядителя. Теперь негибкость старых общевойсковых законов становится преградой отношений между зимовниками и Сечью, которую к тому же принуждают к невыгодной войне за чужие имперские интересы. Не случайно некоторые зимовники превращаются в базы гайдамацкого движения. Движения, оппозиционного официальной Сечи.

Как в своё время Сечь была оппозиционна любому правительству, имея свои военные интересы кроме интересов государства – сюзерена, будь то Польша или Московия. Когда их военные интересы совпадали, то они были заинтересованы друг в друге, а если нет, то наступал очередной кризис отношений.

Именно этим можно объяснить и факт более длительного существования зимовников, про которые упоминается ещё до 1804 года [15; 65]. Именно их, а не Сечь упорно обороняли ватаги Поляруша, не давая возможности российским военным беспрепятственно описывать и разворовывать имущество зимовчан [8; 190]. Именно на зимовники был нацелен подлый удар царизма, и их захват сделал Сечь абсолютно беспомощной перед войсками Текелея. И наконец, именно зимовники чаще всего упоминаются в известном указе Екатерины II, потому что они были одной из основных причин ликвидации Запорожских Вольностей [6; 33-39].

"Сего 1758 января в 1 день в общем войсковом собрании по древнему узаконению, на место находящiхся в Самаре (Примечание переводчика - Самара, старая Самара, Богородицкий ретраншмент, Ново – Богородицкая крепость, российская военная крепость стоявшая у устья р. Самары, на ответвлении Муравского шляха (в черте современного Днепропетровска). Являлась одним из форпостов Изюмской засечной черты. В 1711г по условиям Прутского мира была разрушена, позже восстановлена, входила в систему Украинской оборонительной линии и контролировала переправу через р. Самару и р. Днепр. Одновременно в период Новой Сечи являлась центром самарской запорожской паланки) поставленних прошлого 1757 году в 24 день июня полковника Якова Гаврилова з старшиною в Кош... обыкновенно выбраны и определены в команду точно все вышеписанной поланки Самарской ведомство им вручено от нас и войсковым клейнотом перначем полковник з старшиною снабден. Кой же в том чине всему Войску Запорожскому и подданству и нам принадлежит принять i почитать i повиноваться. А им будучи в той должности поступать по ниже писаному:

– над подчиненными крепкое смотрение иметь;

– о государственных надобностях повелениям надлежит сполнять;

– пограничности касающиеся предостерегать свавольства;

– над разбойниками всякими возможными способами поиск чинить.. .

Сидящим в Самаре и других местах и поженившимися козаками употребляемы были. Виновных наказывать.

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.