№ 212

1651 г. июля 4. — Показания пленных татар в польском лагере о прибытии под Берестечко татарских войск и численности украинской повстанческой армии

1. Ногаец, по имени Бурчак, из Малого Ногая пришел с Ате-мурзой. Булат-мурза пришел. Был ли этот Булат здесь, на этой стороне, ушел ли — не знает. Этот мурза имел в коше две с половиной сотни татар, а сколько их пришло — не знает.

2. Крымский татарин Куниас [рассказал]. Есть тут Айтимир-мурза, он пришел с ними, остался в коше. Айтимир не был на этой стороне. Его [Куниаса] взяли утром. Прибыло их только 100 человек на лошадях. Сколько пришло сюда свежего войска — не знает. Пришел хан Нурадин, остался только Мознак-султан. Есть все изеримские мурзы, визирь Сефер-Кази..., все ногайские мурзы. На месте мурз совсем не осталось. Перекопский бей есть и все белгородские [татары] есть.

Прошел уже месяц, как хан вышел из Крыма. С Хмельницким соединился под Збаражем дней пять-шесть назад. Сюда вызвали добровольцев — если кто хочет, пусть идет.

Хан отошел недалеко, так как выйдя утром с места стоянки, он прибыл сюда во время завтрака. Хан медлит, потому что Хмельницкий везет для него продовольствие на возах и запаздывает с ними. Хана с Хмельницким следует ожидать завтра к полудню.

Направляясь сюда, знали о присутствии короля и что с ним 300 тысяч войска. А знали об этом от языков, которых вчера добыл араусский бей. Когда хан шел сюда с Хмельницким, он слышал, что хан идет затем, чтобы договориться о мире, не утомляя лошадей и войска. Хмельницкий же просит хана, чтобы не отступался от него до тех пор, пока нас [поляков] не разобьет, так как иначе, говорят, им [казакам] будет плохо: «Если поляков не сможем победить теперь, то будем окружены и обречены на голод».

Куниас точно не знает численности орды. Знает лишь, что большое войско калмыков у себя. Боятся ли в Крыму — не знает. Знает, что хан никого в Крыму не оставил, ни один отряд из орды не ушел в набег, ни в сторону, ни в тыл.

3. Крымский татарин из Мангуни показывает, что пришел сюда с Солтаном мурзой. Был пленником покойного п. Казановского. Его мурза имеет под своей властью 200 человек. Он был тут старшим над теми татарами, которые сюда приходили. Малые ногайцы наезжали утром, забрали возы и челядь и вернулись, у них-то и захватили того пленника, который был допрошен. Он пришел со своим мурзой в полдень, побывав раньше в Бродах. И другие мурзы раньше там были и пришли сюда с Нурадин-султаном, у которого было их едва 2 тысячи. Тут находятся все большие орды. Не выслали отрядов в разъезды и не переправились сюда, куда казаки приходили, наконец, хан был сегодня недалеко отсюда в 3—4 милях. Говорят, что та переправа, которой они переправились сюда, к нам, плохая. Неприятель должен был бы прийти той, близкой, переправой, находящейся вблизи нашего лагеря.

О Хмельницком слышал, что у него не больше 40 тысяч войска конных и пеших. Был [Хмельницкий] вчера у хана и просил, чтобы хан был сегодня тут, под Берестечком, и состоялся совет по этому поводу. Из-за того, однако, что пушки Хмельницкого не могли поспеть, должны были отложить это до завтра. Есть все орды.

5. Ногаец Каск мурза, сын Аэля-Нус, по имени Кари [рассказал]: Имеет 20 тысяч татар. Был тут сегодня сам, но ушел. Из его полка он один пойман и не знает, сколько тут было татар. Большое, неисчислимое татарское войско шло со всех сторон. О нашем также [войске] знают, что большое. Языков из наших рот не поймали сегодня. Хмельницкий имеет множество возов, а пушек 50. Казаки на лошадях, а чернь или крестьяне пешие. Боевой кавалерии — 40 тысяч. Пехоты — не знает сколько. Хан, если захочет, может быть завтра утром. Он сам — сын Нус мурзы и просит о том, чтобы король е. м., если будет писать хану, сообщил о том, что его захватили в плен. Имел под своей командой человек 20. Взяли его вместе с вороным конем.

В полдень татар никуда не отправляли ни во фланг, ни в тыл. Слышал о замыслах Хмельницкого, что он решил или погибнуть, или победить и хану говорил: «Ты клялся мне в братстве — помоги мне их [поляков] добить». Сегодня этот сын благородного отца просил, чтобы его не держали со всеми, а, как приличествует ему, отдельно. 6. Крымец, простой татарин, из полка Рус мурзы, не знает сколько их тут было. Пошел добровольно. Приказали им вчера пойти в дозор. Слышали они, что король послал к хану с просьбой о мире. Выслали их затем, чтобы добыли продовольствие. На безопасность не надеялись, но о том, что тут войско, не знали.

Есть все орды и мурзы. Что слышал от людей, то показывает. Татарского войска так много, как было под Збаражем. Слышал, что силы Хмельницкого определяли в 40—50 тысяч, если то, что он слышал, правда. Не знает, поймали ли сегодня кого-нибудь из видных лиц. Неприятельское войско никуда не отправлено — ни в тыл, ни во фланг. Хмельницкий идет воевать, но о хане говорит, что он имеет с нами [поляками] договор и будто не знает, кто начал войну.

7. Кеслинский, татарин из Крыма, кузнец. Его господина зовут Дзялал-Агази. Относительно численности татар — может быть тысяч 50—60. Знает также, что есть все орды, которые были под Збаражем. Коротко говоря, все орды и все мурзы. Господин его является зятем визиря. Слышали от него, что Хмельницкий сказал хану, что для боя может иметь тысяч 40. Больших пушек не взял. У Хмельницкого видел полевые пушки, но сколько их — не знает. Полагает, что хан двинется сюда завтра и будет тут к полудню, но думает, что ввиду сегодняшней помощи может изменить план. Войско должно переправляться под Лешневом. Местечко это теперь подожгли. Никто не может знать, сколько их сегодня тут было, так как шел каждый, кто хотел, на свой риск. Разъезды не пошли никуда. [537]

8. Ногаец Сертлян-Мурзин, простой татарин, показывает, что хан говорил им, чтобы не шли. «Пойдем, — говорит, — вместе». Но не хотели ждать, пошли на свою беду. Пришел с ханом. Дней с 30—32, как вышли из Крыма. Сошлись в Збараже дней 4—5 тому назад. Численность войска — сверх 50 тысяч. [Прибыли] все татарские орды, вплоть до черкес. Хан не пришел бы к вам, но был тут, у нас, посол, высланный из Швеции, который сказал хану: «Существует у нас, визирь, вражда с поляками. Вы [нападаете] с одной стороны, а мы одновременно с другой». Хан поэтому и пошел.

Спросил: «Будете воевать с ханом?» П. Османовский ответил: «Раз вы сюда к нам пришли, — будем». А он на это сказал: «Но ведь вы раньше посылали к султану, обещая хану деньги за то, что он отступится от всех этих мужиков, почему бы вам и теперь не попытаться это сделать?»

Не знает, будет ли хан драться с нами. Хан знает, что пришло много мазуров, но [говорит]: «И наших татар тоже, как волос на голове, и у Хмельницкого людей множество, глазами не объять». Полагает, что будет более 50 тысяч.

О мурзе, в белом кафтане на серой лошади, просил узнать, так как тот добрый воин. Вздохнул даже, говоря это. «Было их, — говорит, — до 2-х тысяч, которые с вами заигрывали, и другие утром хотели на вас ударить, но возле возов и челяди, и с тем ушли. Разъезды их ушли на ту сторону».

Этот татарин, известный зять Сефер-Кази-бек-мурзы, говорит, что было их тут до 2-х тысяч. Другие, увидев стражу, испугались и не пошли дальше.

У Хмельницкого 100 тысяч войска. И этот [пленный] также говорит, что много ногайцев пошло на ту сторону... казаков переправилось, говорит, под Малым Замочком, но пошли только за продовольствием. Если не возвратятся сегодня, то возвратятся завтра.