№ 109

1649 г. августа 23. — Дневник военных действий между королевской армией и украинским войском под Зборовом, содержащий условия перемирия

Дневник, составленный в лагере под Зборовом лета божьего 1649

В прошлое воскресенье, то есть 5 августа, выступили мы из лагеря, в котором стояли два дня, за полмили от Зборова, от Львова же миль за десять, как обычно без разъезда и без языков. Были назначены полки. Их было 6, а седьмой кн. е. м. Корецкого в авангарде. Под городом из-за огромной массы возов было трудно производить переправу. Одной из трудностей были заторы. В то время как большая часть войска с королем уже переправилась, стало известно о наступлении татар. Прошло несколько часов времени, пока к нам переправилась значительная часть войска. Между тем, татары на наших глазах, переправившись в другом месте, зашли нам в тыл, к ним присоединился Кантимир мурза с белгородской ордой и, прогнав кн. Корецкого, в полдень ударил на войско, которое все уже стояло в строю, без какого-либо укрытия, кроме небольшого окопчика. Король е. м. послал три волынские хоругви из казацкого строя, которые татары сейчас же задержали, а потом ударили на наш левый фланг (на правом — все время было спокойно) и прогнали передние ряды кн. Корецкого. После второй атаки не устояло 10 казацких хоругвей, так что им на помощь должна была прийти хоругвь е. м. п. старосты краковского. Все признают, что только эта хоругвь и могла справиться, но и ее задержали. П. мечника перемышльского Браницкого ранили в руку, а п. Яна Браницкого — в позвоночник. Наконец, будучи близкой к поражению, [хоругвь] отступила. Неприятель был задержан самой пехотой и 200 рейтарами, за которыми находились покинутые король и п. канцлер. Если бы татары пошли на них, они бы наверное погибли, но [татары] довольствовались небольшими герцами. Когда сражение утихло, мы увидели себя в небольшом числе, так как убыло не только солдат, но и знамен, которые мы находили потом в конопле.

Там в строю ждали мы божьей воли. Ночью, во время всего этого беспокойства, никого из знатных лиц не убили и раненых было немного, но за переправой неприятельскому оружию очень повезло. П. Корецкий остался было в арьергарде и за возами напали на него крымская и азовская орды. Послал за подкреплениями. Вернулись к нему уже от самой переправы п. сандомирский, п. староста стебницкий и п. староста ужендовский, который вел последний полк.

В этот день все к нам пришли: посполитое рушение волынское, люблинское, перемышльское, п. брацлавский, паны старосты — ужендовский, стебницкий, п. Фелициан Фиткевич, товарищи п. [285] сандомирского, п. стольник львовский Ковальский, князь Захарий Четвертинский, п. Чарнецкий Станислав, п. Беневский. Полегло на поле боя 200 товарищей п. сандомирского, 16 шляхтичей п. старосты Стебницкого из посполитого рушения более чем 400 драгун, 200 [шляхтичей] п. старосты краковского, 300 п. Корнякта. Насчитали мы около 3-х тысяч трупов, кроме тех, которые погибли при возах и большую половину которых уничтожила орда, Мы, однако, удержались. Наконец наступила ночь, тем более страшная, что подошел Хмельницкий и чуть было не повторились Пилявцы. Мы уже видели близкую погибель свою, так как были окружены ордой, которая разложила вокруг костры. Число татар несомненно превышает 10 тысяч. Казаков конных с Хмельницким 40 тысяч. Остальные с Кара мурзой караулят наших под Збаражем.

В ту же ночь мы окопались, потеряв надежду победить в открытом поле, лишившись многих людей в бою и ночью во время попытки спастись бегством, когда они снова попали в орду. Между ними был львовский ротмистр, п. белзский Гедзинский, после которого остался кадук.

В понедельник, 16 августа, слегка потеснив нас, орда с силой ударила на город, а также на остатки возов. Снова [часть] их была захвачена. В полдень напали на нас в небольшом числе казаки, но с такой стремительностью, что дважды в самом лагере были. Убедившись в слабости своей защиты, послали мы к Хмельницкому и хану письмо от короля. Неожиданно [враги], хотя в продолжении всего дня и штурмовали город, согласились на переговоры.

Вторник, среда, четверг прошли в согласии и переговорах, мы так сдружились с противником, что наши окопы окружила орда и, переговариваясь, вела с нами торг. Мы их даже из лагерных ворот с трудом вытеснили. Пастбищем они, однако, не дали пользоваться, людей и лошадей хватали, только комиссаров не трогали. Довелось нам и лошадей кормить сухарями. Только вчера были выпущены они на траву. Очень много их от этого сдохло.

В четверг было заключено перемирие с татарами и на днях п. канцлер закончил переговоры об условиях этого перемирия. Первое [условие] — отступить сейчас же от [польского] войска; второе — татары получат за это 600 тысяч, но поскольку сейчас они получили только 100 тысяч, то, пока получат остальное и подарки сановникам, возьмут с собой в орду п. старосту сокальского; третье — поляки должны ежегодно платить обычные упоминки; четвертое — обе стороны должны хранить вечное братство против каждого неприятеля, кроме казаков; пятое — збаражское войско также должно быть выпущено, если будет дан выкуп в 600 тысяч или кто-нибудь в качестве заложника (правда, это условие хан обещал аннулировать, чему мы не верим); шестое — чтобы татарам было дозволено, возвращаясь, опустошать край. Некоторые отряды уже давно ушли, а некоторые вчера, но далеко они уйти не могут.

С Хмельницким те же условия, с тем лишь добавлением, что Чаплинскому он дарит жизнь. Збаражских наших обещал выпустить, не причинив им вреда. Поэтому вчера и хан, и он, а также два наши [286] комиссара двинулись к Збаражу для вывода неслыханно истощенного войска, которое должно соединиться с нами не позже вторника.

И так, полками прийдем под Глиняны, а оттуда король направится в Варшаву.

Дано в лагере под Зборовом 23 августа 1649