Письмо е. м. п. краковского е. м. п. воеводе брацлавскому, из Черкас, 14 апреля 1648

Правда, нет более действительного средства для обуздания своеволия, чем разрешение идти к морю. Однако отчизне нужно взвесить это дело. Мне кажется, что от этого средства два зла могут обременить отчизну: одно зло — турецкая и татарская вражда, ибо, когда казаки пойдут к морю, татары с турками пойдут на нас, а какова наша готовность, какая мощь, какие силы, — не хочу говорить об этом в. м. м. пану. Знаю, что в. м. м. пан хорошо познал нужду этой Речи Посполитой. И хотя б хотели собирать силы, то пока б созвали сейм и позаботились о войске, пропорциональном силам врага, наша отчизна очень бы потерпела. Турецкий султан не любит говорить впустую, как что задумает, — так оно немедленно и осуществляется благодаря его абсолютной власти. А мы, согласно нашим обычаям, прежде чем принять решение о защите, должны посоветоваться, а что бы тем временем делалось с отчизной, в. м. м. м. п. легко можешь догадаться. Другое зло, если минует первое, это казацкий мятеж. Если турки при данном положении своих дел, занятые войной с Венецией, не обратят внимания на этот казацкий поход, то разве отчизна уже свободна от опасности? Совсем нет. Вместо того, чтобы быть преследуемыми врагом, мы будем преследуемы теми же казаками, которые выйдут на море. Ибо они, вкусив своевольной добычи, не захотят быть в подчинении и поднимут бунт еще больший, чем теперь, а от этого должны пасть устои Речи Посполитой. По моему мнению, лучше их усмирить, чтобы враг не видел у нас того, что [мы] не можем обуздать мужицкого своеволия своей благородностью. Как я и прежде писал в. м. м. м. пану, так и теперь пишу и вместе с тем исполнен расположения, имея надежду в господе боге, что эта вырастающая гидра скоро сломит себе шею.

За охоту, с которой в. м. м. пан благоволишь жертвовать отчизне, я очень благодарю в. м. м. пана и вместе с тем поздравляю в. м. м. пана со славным праздником воскресения господнего.