ИЗ ДОКУМЕНТОВ ПО ИСТОРИИ РУССКО-УКРАИНСКИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ НАЧАЛА 30-х ГОДОВ XVII ВЕКА

Ранние этапы контактов между украинским духовенством, казачеством и московским двором, неизменно привлекая пристальное внимание исследователей, остаются все же во многих важных аспектах недостаточно изученными по очень простой причине — отрывочности, скудости источниковой базы. Это относится и к обозначенному в заголовке хронологическому отрезку, весьма существенному в ряде отношений для истории ареала. Касаясь лишь в самом общем виде международной стороны нашей темы, нельзя не отметить, что именно в те годы решалось, удастся ли направить в единый антигабсбургский и антипольский поток основные конфликты в регионе: начавшийся шведский период Тридцатилетней войны, Смоленскую войну, осложнение отношений Османской империи (а также подвассального ей Трансильванского княжества) с Речью Посполитой.

Резкое обострение ситуации на Украине вообще, а в среде казачества (как "неписьменного", так и даже привилегированного, реестрового) в особенности, наиболее ярко проявившееся в крупном восстании под руководством Т. Федоровича 1630-1631 гг., в подготовке которого деятельное участие приняла более радикальная часть православного духовенства во главе с митрополитом киевским (1620 г. - март 1631 г.) Иовом Борецким ¹ вызвало естественное желание противоборствовавших в регионе сил использовать казачество в своих интересах. В сложной дипломатической борьбе, развернувшейся тогда, в частности, вокруг Украины, активно взаимодействовали и соперничали представители России, Швеции, Османской империи. Трансильванского княжества, константинопольской и иерусалимской патриархий, не говоря уже о непосредственно в нее втянутых Речи Посполитой и казаках ².

Публикация открывается двумя маленькими текстами из описей архива Посольского приказа 1632 и 1673 гг. — первая из них не издана, вторая увидела свет несколько лет назад ⁴. Полезно получить представление, какими материалами об интересующих нас поездках Г. Гладкого располагало это учреждение, курировавшее все начинания такого рода. Но следует сразу оговориться, что наиболее доверительная, деликатная, секретная часть подобной документации в данное хранилище либо совсем не попадала, либо оказывалась там гораздо позже, когда миновала опасность разглашения соответствующих государственных тайн. Эти источники могли храниться особо на Казенном дворе ⁵, у патриарха Филарета, либо в его канцелярии (возможны были также пропажи или гибель документов). Обращает на себя внимание, что в Описи 1632 г. отмечены грамота архимандрита Киево-Печерского монастыря П. Могилы от 20 (30) июля 1630 г., относящаяся к предшествующей поездке Г. Гладкого на Украину (расспросные его речи от 14 августа н.ст.) ⁶, его же (и митрополита?) ответы на миссию Г. Гладкого в сентябре 1630 г. — январе 1631 г. (вторая дата приблизительна) и материалы второй поездки. В зафиксированном в Описи 1632 г. "столпе" о путешествии на Украину шведских посланцев (см. док 4, 5 нашей публикации) Г. Гладкий не упоминается вовсе.

В Описи 1673 г. исчезают всякие указания на Г. Гладкого, что вполне естественно по причине отдаленности времени, но в качестве своеобразной компенсации для ученых отмечен полученный, вероятно, из патриаршего архива отпуск грамоты Филарета Никитича И. Борецкому с точной датой — 6(16) сентября 1630 г. До сих пор исследователи не учли данного важного обстоятельства. Меж тем совершенно ясно, что это одна из пяти грамот царя и патриарха, посланных с Г. Гладким и упомянутых в док. 3, которые теперь с полным основанием можно датировать этим или, во всяком случае, близким к нему числом. Интересно, что в "ящике... думных дьяков", который до 1653 г. и позже описывался несколько раз ⁷, уже тогда сохранился отпуск только одной грамоты из указанных, причем отсутствуют царские. Не было там и названных в док. 3-в находящимися в "ящике у думного дiака у Федора Лихачева" путивльской отписки о "вестех", отпусков новой грамоты войску Запорожскому и наказной памяти Г. Гладкому. И если первая могла попасть в число более общих сборников документов такого рода, то местонахождение остальных остается неизвестным.

Второй документ — отписка воевод, из которой следует, что упрек им был неоснователен, поскольку Г. Гладкого отправили своевременно. Третий свидетельствует, что в январе 1631 г. (точная дата, к сожалению, отсутствует) в Посольском приказе располагали ответным "листом" И. Борецкого и отпиской путивльских воевод о "вестях", доставленных Г. Гладким. Представляется необычным столь длительное пребывание последнего на Украине, но с учетом тогдашней накаленной обстановки там данный факт объясним. Хотя названные документы не сохранились (или пока не выявлены), очевидно, что они содержали важные и обнадеживающие, ввиду предстоявшей войны против Речи Посполитой, свидетельства о благоприятной по отношению к России позиции по меньшей мере части украинского казачества. Такое мнение подкрепляет спешная (28 января 1631 г.) вторичная отправка на Украину Г. Гладкого. Формальным предлогом послужила доставка И. Борецкому дополнительных денег, а действительной целью — вручение ему грамоты царя и патриарха войску Запорожскому для передачи последнему. К крайнему сожалению (нам приходится часто употреблять это слово, но уместно ли иное, если исследователь, а с ним и читатели оказываются лишенными важнейших источников по теме), до сих пор не разысканы — и не навсегда ли потеряны для нас (?!) — черновики данной грамоты и "памяти" Г. Гладкому, каким именно "запорожским черкасам" митрополит должен был передать ее подлинник.

Находящиеся в деле отпуски грамот царя и патриарха носят сопроводительный характер. Г. Гладкий отправлен 23 января (2 февраля) 1631 г., но данные о его поездке (кроме имеющихся в док. 4) также пока не обнаружены. Заключает эту часть публикации выписка из челобитья Г. Гладкого о повышении ему оклада, позволяющая представить его социальное и имущественное положение.

Г. Гладкий был послан 4 (14) августа 1631 г., вернулся в Путивль 23 сентября (3 октября), в Москву — 13(23) октября, выполнив основную часть порученного ему дела и привезя два важных официальных "листа" (публикуемые нами списки), а также существенную информацию и несколько частных писем. "Движение" упомянутых выше грамот было им прослежено, поэтому он вручил новую А. Борецкому. Однако о дальнейшей судьбе этих грамот данных пока нет, скорее всего, они к казакам не попали. Если учесть, что впервые вопрос о грамотах восточных патриархов возник только во время третьей поездки Г. Гладкого, а не двух предыдущих, необходимо, на наш взгляд, вернуться к вопросу о их датировке, рассмотрев совокупность имеющихся кратких указаний.

Завершает публикацию столь же небольшой текст, что и открывает ее, хотя иного рода: это расспросные речи выходца из крымского плена, находившегося в Запорожье и при гетмане И. Кулаге отправившегося на родину И. Данилова (получены в Разрядном приказе 28 марта 1632 г. при отписке путивльских воевод) о событиях в Каневе в связи с приездом туда 16 сентября 1631 г. шведских посланцев и русского переводчика (см. док. 4) ⁹. "Листы", о которых здесь говорится, — это документы от Я. Русселя и, может быть, проезжая грамота из Москвы. Ясно, что никаких грамот от царя или патриархов на обозначенную в сообщении казацкую раду доставлено не было.

1 См.: Голобуцкий В. А. Запорожское казачество. Киев, 1957. С. 203-211; Гуслистый К. Г. Крестьянско-казацкие восстания на Украине в 30-х гг. XVII в. // Воссоединение Украины в Россией 1654-1954: Сб. статей. М., 1954. С. 60-67; Флоря Б. Н. Древнерусские традиции и борьба восточнославянских народов за воссоединение // В. Т. Пашуто, Б. Н. Флоря, А. Л. Хорошкевич. Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. М., 1982. С. 211-215; Podhorodecki L. Wazowie w Polsce. W-wa, 1985. S. 207-209.

2. См., в частности: Поршнев Б. Ф. Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства. М., 1976. С. 246-247, 259-262, 300-308; Связи России с народами Балканского полуострова: Первая половина XVII в. М., 1990 (разделы Б. Н. Флори, В. П. Шушарина).

3. См.: Крип'якевич I. Козаччина в полiтичних комбшацiях 1620-1630 pp. // Зап. Наукового товариства iм. Т. Шевченка, 1913. Львiв, 1914. Т. 117/118. С. 94-114; Соловьев С. М. Соч. М., 1990. Т. 9-10, Кн. V: История России с древнейших времен. С. 129-130, 429; Поршнев Б. Ф. Указ. соч. 261-262,300-306, 308; Флоря Б. Н. Указ. соч. С. 210, 214-215; Он же. К истории установления политических связей между русским правительством и высшим греческим духовенством (на примере Константинопольской патриархии) // Связи России... С. 23-25.

4. Опись архива Посольского приказа 1673 года. Ч. 1-2 / Подготовил к печати В. И. Гальцов. Под ред. С. О. Шмидта, М., 1990 (Памятники отечественной истории. Вып. 4).

5. Там же. Ч. 1. С. 20.

6. См.: Кулиш П. А. Материалы для истории воссоединения Руси. СПб., 1877. Т. 1. С. 316-319.

7. Опись архива... Ч. 1. С. 6-7.

8. С учетом сообщения в док. 4-в остается пока не вполне ясным, имеется ли в виду грамота, упомянутая в док. 3, или все же иная, только от царя, переданная одновременно с грамотами восточных патриархов.

9. См. также: Кулиш П.А. Указ. соч. и литературу из примеч. 2.