Турецкая революция 1908-1909 гг.

Окончание ¹

Телеграмма посла в Константинополе от 13 апреля (31 марта) 1909 г. № 74.

Сегодня рано утром среди войск константинопольского гарнизона обнаружилось всеобщее революционное движение. Офицеры частью заарестованы, частью же скрылись. Солдаты, под руководством унтер-офицеров, требуют упразднения законодательных палат, смены министерства и восстановления шариата и власти султана. Овладевшая, было, населением паника несколько успокоилась вследствие заявлений солдат, что они не намерены тревожить населения. Весьма трудно усмотреть последствия движения.

Зиновьев

Телеграмма посланника в Софии от 13 апреля (31 марта) 1909 г. № 24.

Полученные здесь сведения о происшедшем минувшею ночью в Константинополе военном бунте реакционного характера способны вызвать возбуждение ввиду оставшегося еще доныне открытым вопроса о признании независимости. Малинов, с которым я поспешил обменяться взглядами, показался мне весьма обеспокоенным. Он поспешно вызвал на совещание всех министров, находящихся в провинции для подготовки дополнительных выборов в народное собрание. Совещание должно будет постановить решение о предстоящем образе действий. Нельзя ручаться за то, что это решение будет носить умеренный характер и что правительство не склонно будет к радикальным мерам, а именно к общей мобилизации, дабы покончить с столь наболевшим вопросом о независимости, разрешение коего затянулось особенно в последний момент вследствие притязательности турок. При таких условиях немедленное признание по почину держав [28] Тройственного согласия независимости, с тем конечно, чтобы подписанное в С.-Петербурге Паприковым соглашение сохранило свое действие, едва ли не налагается самою силою вещей, как средство, скорее всего способное обеспечить столь желанное спокойствие. К тому же такой шаг подымет значение общности действий трех держав, авторитет которых здесь на местах всемерно желательно поддержать на должной высоте в предвидении вероятных еще на Ближнем Востоке событий. Французский и английский представители разделяют это мнение.

Сементовский-Курило.

Депеша посла в Константинополе от 14(1) апреля 1909 г. № 68.

Ввиду разнообразия и противоречия дошедших до меня слухов относительно проявившегося со вчерашнего дня в Константинополе реакционного движения я не беру на себя представить вашему высокопревосходительству обстоятельный обзор событий последних двух дней и вынужден ограничиться указанием лишь на главные черты движения.

Не подлежит ни малейшему сомнению, что движение вызвано было пропагандою низшего мусульманского духовенства, влияние коего проявилось в манифестациях, описанных мною в донесении от 27 марта (9 апреля) за № 65, и что благодаря ему оно проникло в ряды войск, которые комитет «Единения и Прогресса» считал своею опорою. Пропаганда велась с такою таинственностью и ловкостью, что лица, которые должны были наиболее опасаться ее успеха, не сумели ничего предпринять в видах ее воспрепятствования и были застигнуты врасплох.

Вчера, по данному на площади, прилегающей к мечети св. Софии, сигналу, стали направляться туда батальоны, расположенные в городских казармах. Все они следовали под начальством своих унтер-офицеров, так как офицеры, не внушавшие доверия солдатам, были заарестованы ими. В короткое время около св. Софии собралось до 12 батальонов пехоты, и число это продолжало увеличиваться благодаря прибытию частей, расположенных на азиатском берегу Босфора.

Около здания военного министерства сосредоточены были около 4-х батальонов пехоты, полк или два кавалерии и несколько артиллерийских батарей. Хотя войска эти и не примкнули к реакционному движению, но на верность их военные власти не особенно рассчитывали.

Ввиду такого положения, дел турецкие министры собрались около двух часов в Порте на совещание, к которому приглашены были и главные начальники военных частей. Говорят, что командир I [29] корпуса Махмуд-Мухтар-паша и начальник главного штаба Иззет-паша предложили прибегнуть к оружию для усмирения бунтовавших батальонов, но более осторожный великий визирь не решился одобрить эту меру и объявил, что министерство обязано довести до сведения султана, что оно не в состоянии обуздать движение и ходатайствует об отставке.

К предложению этому присоединилось большинство коллег Хильми-паши, который вслед затем и отправился в Ильдыз.

Между тем восставшие батальоны предъявили явившемуся для объяснений с ними шейх-уль-исламу следующие требования:

1) чтобы шариат был принимаем в соображение при издании новых
законов;

2) чтобы уволены были великий визирь Хильми-паша и военный и морской министры;

3) чтобы составление нового кабинета было возложено на бывшего великого визиря Киамиль-пашу и чтобы в состав кабинета в качестве военного министра вошел Назим-паша;

4) чтобы президент палаты депутатов Ахмед-Риза-бей был уволен и заменен гератским депутатом Исмаил-Кемаль-беем — главою партии «Ахрар»;

5) чтобы удалены были из Константинополя редактор газеты «Танин» депутат Хуссейн-Джахид и салоникские депутаты Рахми-бей и Джавид-бей;

6) чтобы константинопольский депутат армянин Киркор Зохроб был назначен первым вице-президентом палаты

и 7) чтобы офицеры в стрелковых батальонах.были заменены другими.

 Требования эти представлены были шейх-уль-исламом султану, который вслед затем поручил своему первому секретарю Джевад-бею отправиться в палату депутатов и объявить ей, что отставка кабинета Хильми-паши принята, что участвовавшие в движении войска не будут привлечены к ответственности и что будущему кабинету будет предписано свято соблюдать вечные и великие предписания шариата.

К вечеру приглашены были в Ильдыз бывший министр иностранных дел Тевфик-паша ². Первый из них был назначен великим визирем, а второй военным министром. О назначениях этих не было однако До сих пор объявлено официально, вследствие чего еще нельзя считать их окончательными.

Говорят, будто вечером произошло небольшое столкновение между восставшими батальонами и войсками, сосредоточенными около военного министерства, но сведения эти до сих пор не подтвердились, [30] а около 10-ти часов вечера те и другие соединились, и началacь стрельба из ружей и пулеметов, коею обе стороны захотели отпраздновать свое примирение и каковая длилась до часа ночи. Войска возвращались в свой казармы в полном беспорядке, причем солдать на всем протяжении пути, пролегавшем мимо императорского посольства, не переставали стрелять на воздух. Как вчера, так и сегодня пули залетали даже в посольство. В том же положении [очутились и другие посольства.

Сегодня с утра Стамбул опять наполнился войсками и возобновилась пальба.

Вчера, как говорят, убито было до 15 человек и ранено до пятидесяти. В числе убитых находится друзский депутат Эмир-Аслан, которого убийцы приняли за одного из наиболее влиятельных депутатов Хуссейн-Джахида. Последний явился ко мне с просьбою укрыть его, и, как само собою разумеется, я не мог отказать ему в убежище. Убиты также министр юстиции Назим-паша, шериф Яхья Садык-паша и офицер генерального штаба Спатари.

Никаких покушений со стороны солдат на городское население не последовало.

Непосредственные результаты описанного мною движения сводятся к следующему:

Партия «Единения и Прогресса» совершенно распалась, и все влиятельные члены ее попрятались, боясь мести.

Партия «Ахрар» сошлась с зачинщиками военного движения, что подтверждается, между прочим, предъявленными взбунтовавшимися батальонами шейх-уль-исламу требованиями.

Султан, который, по всей вероятности, через своих тайных эмиссаров поощрял военное движение, вновь приобрел значительное влияние.

Дисциплина в армии подорвана окончательно.

Финансовые средства казны истощены.

Совершившийся переворот повлечет, по всей вероятности,за собою новые осложнения и в провинциях, где, как вашему высокопревосходительству известно из моих донесений, и без того господствует почти повсеместно безначалие.

Одним словом, турецкая империя переживает тяжелый кризис, который крайне невыгодно отразится на ее жизненных силах и, как мне кажется, ускорит ее разрушение.

Я спросил, между прочим, укрывшегося у меня депутата Хуссейн-Джахида, как объяснить, что ни он и никто из его многочисленных единомышленников не предусмотрели готовившегося им удара. «Это доказывает только то, — ответил мне депутат,— что мы были. [31]  крайне глупы». Как вы изволили усмотреть из моих донесений, я не переставал смотреть на сообщество «Единения и Прогресса», как на явление ненормальное, которое обязано было своим существованием исключительным обстоятельствам, но неспособно было выдержать сколько нибудь серьезного испытания.

Зиновьев.

Телеграмма посла в Константинопопй от 15 (2) апреля 1909 г. № 77.

После двух тревожных дней спокойствие в городе восстановляется. Возмутившиеся батальоны, удовлетворенные сменою военного министра и назначением на это место мушира Эдхем-паши, вернулись в свои казармы. Движение было вызвано пропагандою духовенства, выступившего на защиту мусульманских законов, попиравшихся будто бы партиею «Единения и Прогресса», а также властолюбием и легкомыслием руководителей этой партии. На оба эти факта я имел честь обратить внимание императорского министерства донесением от 27 марта № 65. Наиболее существенные последствия совершившегося переворота заключаются в следующем: партия «Единения и Прогресса» распалась. Руководители ее бежали или попрятались. Один из них — Хуссейн-Джахид укрылся во вверенном мне посольстве.,Я его перевел на стационер и отправлю заграницу. Власть султана вое становлена; он уже потребовал возвращения войсковых частей, удаленных на-днях из Ильдыза. За исключением министра иностранных дел Рифаат-паши, новый кабинет составлен исключительно из старых элементов, покорных султану.

Зиновьев.

Телеграмма управляющего гражданским агентством в Македонии от 15 (2) апреля 1909 г.

Телеграфирую послу в Константинополе.

Младотурецкий комитет заседает беспрерывно со вчерашнего дня под председательством Махмуд-паши. Решено не признавать нового правительства в Константинополе. Полученному от султана телеграфному заверению о неприкосновенности конституции офицеры третьего корпуса не придают никакой веры. Идут переговоры с третьим корпусом о совместном движении в Константинополь. Первые отряды войска приготовлены к отправке отсюда сегодня ночью. Из Монастыря ожидается прибытие майора Ниази с 15 батальонами. В случае успеха младотурки предполагают свергнуть султана.

Петряев. [32]

Телеграмма посла в Париже от 16 (3) апреля 1909 г. № 76 ³.

Во время однодневного пребывания короля Эдуарда в Париже между ним и французским правительством было условлено, что Франция и Англия пошлют в Пирей каждая по два крейсера с тем, чтобы они находились поблизости от арены происходящих в Турции событий. Третий французский крейсер будет держаться наготове в Тулоне. Король говорил мне с беспокойством о событиях на Востоке. Здесь ими также очень озабочены.

Нелидов.

Депеша поверенного в делах в Берлине от 16 (3) апреля 1909 г. № 30.

Все шаги германской политики направлены в настоящее время к одной только цели: раздробить, по возможности, морские силы Англии и парализовать ее преобладающее влияние на решение международных вопросов. Это сказывается как в положительных решениях, принимаемых берлинским кабинетом, так и в подпольных стремлениях воздействия на общественное мнение путем печати.

За поддержку, оказанную Австрии, Германия получает вознаграждение в виде заказов четырех австрийских броненосцев типа ..... ⁴, которые, по слухам, будут строиться на немецких верфях в Гамбурге и коими должен быть усилен австро-германский флот. Современем эти суда предназначаются для плавания в Средиземном море и для отвлечения, в случае надобности, внимания части великобританского флота. Общественное мнение в Германии радостно приветствует подобное решение австро-венгерского правительства и громко отзывается о нем, как о доказательстве верного соратничества под девизом: ...⁴

Одинаковая цель преследуется и пущенным берлинскою «Фоссовою газетою» слухом о предстоящем будто бы прекращении англо-японского союза.

Несмотря на отсутствие положительных данных, могущих подтвердить основательность этого известия, и на противные заверения, как со стороны японского, так и английского посольства, слух этот упорно поддерживается немецкою печатью и имеет не только характер явного запугивания Англии, но и цель заронить в Японию мысль возможного сближения с Германиею.

Ныне, после совершившегося в Константинополе переворота, независимая печать открыто высказывает предположение, что поражение младотурок не обошлось без английского влияния, поддерживающего [33] будто бы турецких крайних либералов, сыгравших на этот раз в руку реакции.

При этом не скрывается опасение насчет турецкого либерального союза, стоящего за дарование автономии отдельным провинциям, что могло бы угрожать целости Оттоманской империи.

Дореформенный строй Турции отвечал, несомненно, более всего интересам Германии, и преобладающее ее влияние на Порту являлось в ту пору бесспорным. Здесь сознают, что обратный поворот к старому теперь почти уже невозможен после введения конституционного образа правления.

Ввиду сего главные надежды должны возлагаться, по мнению руководящих органов немецкой печати, на восстановление младетурецкого режима, который один только может предупредить разложение Турции. Но вместе с тем указывается и на желательность, чтобы младотурецкое движение впредь считалось более с народно-религиозными идеалами мусульманского мира и не уклонялось в сторону чрезмерных новшеств.

Пока все это — ожидания, надежды и противоречивые догадки.

Однако и при оценке константинопольских событий слышится почти во всех изъявлениях германского общественного мнения та же нота недоверия к Англии, которое питается здесь в настоящее время всякими средствами, и приветствованные два месяца тому назад попытки дружественного сближения между обеими странами оказываются чуть ли не изглаженными из памяти.

Булацель.

Телеграмма посланника в Софии от 16 (3) апреля 1909 г. № 26.

Сербский посланник сделал сегодня министру-председателю сообщение в том смысле, что белградский кабинет находил бы весьма желательным обмениваться с болгарским правительством взглядами на турецкие события в предположении возможной общности действий в видах обеспечения взаимных интересов. Токовое же сообщение сделано было Миловановичем болгарскому представителю в Сербии. Малинов ответил, что в настоящую минуту ему трудно говорить об этом предмете, так как все внимание правительства сосредоточено на жгучем вопросе о признании независимости; тем не менее, он желал бы иметь более подробные разъяснения и просит о сообщении ему взгляда

Миловановича на все происходящее в Турции в связи с предположениями возможных целях предположенных общих действий. Гошев снабжен Указаниями в этом смысле.

Сементовский-Курило. [34]

Донесение военного агента в Константинополе от 16 (3) апреля 1909 г. № 60.

Младотурки в Янине, Монастыре, Салониках и Сересе, негодуя против переворота, требуют возвращения к власти старого кабинета. Для поддержания своего требования они решили двинуть третий корпус к столице. Тысяча триста человек уже перевозятся по железной дороге к Чаталдже. В Монастыре призываются редифы для комплектования. Младотурки хотят привлечь и второй корпус, но частные сведения указывают на сочувствие второго корпуса первому; от консула в Адрианополе сведений пока нет. В Мерсине и Адане идет резня армян.

Полковник Хольмсен.

Телеграмма посланника в Бухаресте от 17 (4) апреля 1909 г.

Председатель совета передал мне в доверительной беседе, что Чарыков, говоря о константинопольских событиях, заявил румынскому посланнику, что Россия относится к ним спокойно и не даст увлечь себя местными осложнениями. Братиану высказал при этом, что он очень озабочен событиями и опасается в случае нападения Болгарии на Турцию открытия всего восточного вопроса. Здесь не имеют однако из Софии сведений о неминуемости такового нападения. Румыния сочувствует независимости Болгарии, но не может допустить территориального ее увеличения. Братиану не видит еще причины изменить свою политику невмешательства и предоставления решения балканского вопроса Европе и не принимает ещё никаких военных мер. Но если.Европа окажется в невозможности удержать Болгарию и Румыния убедится, что Болгария намерена действительно изменить в свою пользу территориальное status quo, то Румыния немедленно мобилизирует свои войска, чтобы заставить Болгарию войти в соглашение с нею. Разговор наш носил частный характер.

Гирс.

Телеграмма посла в Константинополе от 17 (4) апреля 1909 г. № 93 ⁵.

Выступившие из Салоник батальоны подошли к Чаталдже и без сопротивления овладели главным фортом Хадем-Кей. Высланная отсюда для увещания означенных батальонов депутация, состоявшая из военных чинов и духовных лиц, вернулась, не успев ничего добиться. Высылается другая, парламентская депутация. На стойкость войск [35] константинопольского гарнизона нельзя рассчитывать, тем более, что на этих днях значительное число офицеров было убито солдатами, а другие офицеры бежали. Султану может грозить большая опасность.

Зиновьев.

Телеграмма управляющего гражданским агентством в Македонии от 17 (4) апреля 1909 г.

Телеграфирую послу в Константинополе.

В здешнем комитете образовалось два течения: одно умеренное за соглашение с новыми партиями и составление коалиционного министерства, другое, руководимое Махмуд-пашою и офицерами, — за подавление реакции строгими мерами, установление временной военной диктатуры и беспощадную расправу со всеми бунтовщиками; последнее пока преобладает. Несмотря на распространяемые младотурками оптимистические сведения, положение провинций ненадежно. Энвер-бей прибыл вчера и отправился сегодня к войскам в Чаталджу.

Петряев.

Телеграмма посла в Константинополе от 18 (5) апреля 1909 г. № 95.

Парламентская депутация вернулась из Чаталджи, не добившись ничего. Предводители наступающей армии говорили депутации о необходимости обеспечить конституцию и свободу действий палаты депутатов, а также наказать зачинщиков последнего военного движения, но от предъявления более точных условий уклонились. Начальник войск, сосредоточенных в Дедеагаче, телеграммою, отправленною по железнодорожному проводу, известил начальников посольств и миссий, что цель наступления— обеспечение конституции и наказание зачинщиков военного движения, но что жизни и имуществу иностранцев и вообще населению столицы не угрожает опасность. Войска константинопольского гарнизона пали духом. В Ильдызе господствует паника.

Зиновьев.

Телеграмма министра иностранных дел послу в Константинополе от 18 (5) апреля 1909 г. № 592.

Здешний греческий поверенный в делах сообщил мне, что иностранцы и греческое население Мерсины, Таркоса и Ветерны ходатайтвуют о присылке державами военных судов для их защиты. [36]

Не имея, кроме газетных, сведений о происшедшем в названных городах, прошу вас телеграфировать имеющиеся у вас известия, а также ваше заключение о возможности посылки военного судна одновременно с судами других держав, если таковые будут посланы.

Извольский.

Телеграмма министра иностранных дел посланнику в Белграде от 18 (5) апреля 1909 г. № 594.

Телеграмма № 150 получена.

Мы всегда с искренним сочувствием относились к сближению между Болгарией и Сербией и к установлению сообразованного между ними образа действий, во избежание недоразумений, опасных для общих им интересов славян.

По этому поводу я имел случай обменяться мыслями с находящимся в С.-Петербурге Паприковым, который заверил меня в существовании и у болгар желания действовать солидарно с Сербией. Об этом сообщаю Сементовскому ввиду намерения Паприкова заняться этим вопросом по возвращении в Софию.

При наступившем в Турции кризисе нельзя не желать, чтобы сербское правительство сохранило полное хладнокровие и в особенности своими действиями или недостаточно осторожными переговорами с Болгарией не подало Австро-Венгрии повода активно вмешаться в турецкий кризис.

Благоволите доверительно объясниться в изложенном смысле с Миловановичем.

Извольский.

Телеграмма военного агента в Константинополе от 18 (5) апреля 1909 г. № 62.

Гарнизон чаталджинских укреплений самовольно без боя прибыл сюда, первые три эшелона салоникских войск прошли линию укреплений и расположились в Спартакуле, выжидая подходящих прочих эшелонов. Они отказываются от всяких переговоров с правительством. Железная дорога и телеграф ими захвачены. Колебавшийся до сих пор второй корпус присоединяется к третьему и вечером отправил к Чаталдже четыре эшелона войск.

Все политические партии соединились для достижения умиротворения, главным препятствием которого выставляется султан. Со [37] стороны первого корпуса пока никаких контрмер не принято, ибо войска ненадежны.

Можно полагать, что до боя дело не дойдет и что власти здесь уступят. На болгарские требования согласились.

Полковник Хольмсен.

Телеграмма вице-консула в Адрианополе от 19 (6) апреля 1909 г.

Телеграфирую послу в Константинополе.

Из Чаталджи сообщают, что собравшиеся там войска требуют cмерти или низложения султана.

Протопопов.

Телеграмма управляющего гражданским агентством в Македонии от 20 (7) апреля 1909 г.

Телеграфирую послу в Константинополе.

Желая предотвратить кровопролитие в Константинополе, могущее вызвать иностранное вмешательство, здешний комитет вступил в переговоры с правительством. В ответ на сделанные предложения он отправил сегодня следующие условия: удаление войск из столицы, восстановление прежнего кабинета и палаты, выдача главных зачинщиков и обеспечение конституции. Махмуд-паша надеется на мирный исход

Петряев.

Телеграмма поверенного в делах в Белграде от 20 (7) апреля 1909 г. № 155.

Получил телеграмму 5 апреля за № 594.

Содержание означенной телеграммы передано мною доверительно г. Миловановичу, выразившему полную готовность следовать преподанному вашим высокопревосходительством указанию на необходимость для сербского правительства соблюдать крайнюю осторожность при переговорах с Болгарией об установлении солидарного образа действий ввиду происходящих ныне в Турции событий. Вместе с тем министр просил довести до сведения императорского правительства ходатайство белградского кабинета о заблаговременном поставлении его в известность о том моменте, когда Россия сочтет своевременным признать независимость Болгарии, дабы Сербия могла сделать соответствующее заявление либо одновременно с Россией, либо, если бы на то последовало одобрение императорского правительства, заявить с своей стороны о признании независимости Болгарии несколько ранее, чем это будет сделано Россиею. Такой дружественный шаг сербского [38] правительства по отношению к Болгарии мог бы иметь, по мнению г. Миловановича, чрезвычайно важное значение в деле сближения обоих славянских государств и установления между ними искренних добрососедских отношений.

Обнорский.

Донесение военного агента в Болгарии от 20 (7) апреля 1909 г. № 82.

В случае, если восторжествует активное направление, вероятнее всего, что для большего сохранения секрета мобилизация будет произведена не вполне одновременно, и именно в Софии позднее всего. Прошу посланника предупредить на этот случай всех консулов. Иностранные военные агенты настроены нервно, особенно, австрийский. Сербский военный агент высказал мне сегодня свое полное убеждение, что если Болгария двинется, то ее примеру последует и Сербия, не считаясь с тем, как на это будет реагировать Австрия.

Леонтьев.

Депеша посла в Константинополе от 21 (8) апреля 1909 г. № 71.

Описав в донесении моем от 1 (14) сего месяца за № 68 главные эпизоды совершившегося в Константинополе военного движения, считаю долгом дополнить изложенные в оном сведения добытыми мною до сих пор данными.

Хотя означенное движение и было подготовлено проповедью мусульманского духовенства, но оно выполнено было на основании зрело обдуманного плана, выработанного влиятельными лицами, заинтересованными в его успехе. Неоспоримым доказательством этому служит то, что движение возникло одновременно в нескольких пунктах Константинополя, где расположены были войска, и что оно разом прекратилось.

Не подлежит также сомнению, что были заранее намечены сторонники комитета «Единения и Прогресса», от которых признано было необходимым избавиться. Почуяв опасность, большинство их успело во время скрыться и благодаря лишь этому избегло готовившейся им участи.

Так как военное движение имело целью и последствием восстановление авторитета султана, чему не мог сочувствовать кабинет Хуссейн-Хильми-паши, пользовавшийся безусловно поддержкою комитета «Единения и Прогресса», — то остается заключить, что план движения выработан был в Ильдызе. Из весьма достоверного источника я узнал, будто главную роль в этом деле принял на себя четвертый сын султана и его любимец принц Бурхан-эд-дин. Султаном ассигнована была значительная сумма, из которой выданы были участвававшим в движении солдатам нагпапы с целью поощрить их ревность. [39] Как я сообщил уже в донесении от 1 (14) сего месяца за № 68,солдаты вели себя сравнительно умеренно. Не было ни одного случая грабежа и были разорены лишь помещение клуба «Единения и Прогресса» и типографии двух главных печатных органов комитета газет «Танин» и «Шура-и-уммет».

О числе убитых и раненых во время беспорядков не имеется точных сведений, но, во всяком случае, оно гораздо значительнее того, которое показано было в моем упомянутом выше донесении.

Этим однако кровопролитие не ограничилось. В минувший четверг, 2 (15) сего месяца, командир броненосца «Асари-Тевфик» Али-Каги-бей, был «схвачен матросами и доставлен в Ильдыз, где и был казнен. Был распущен слух, что командир этот приказал навести орудие броненосца на Ильдыз, вследствие чего матросы и решили будто бы расправиться с ним, как с изменником султану, но слух этот не подтвердился. Согласно другой версии, командир пал жертвой личной мести матросов, возненавидевших его за то, что в день, назначенный для военного движения, он ушел в Мраморное море и таким образом помешал экипажу принять участие в движении.

Затем солдаты участвовавших в движении батальонов стали расправляться со своими офицерами, назначенными бывшим военным министром Али-Риза-пашою взамен офицеров, выслужившихся из нижних чинов, не внушавших доверия высшим военным властям, но популярных между солдатами. О числе убитых офицеров сколько-нибудь точных сведений не имеется, но, как полагают, оно не менее тридцати. Число раненых гораздо значительнее. Трудно допустить, чтобы преступления эти могли быть совершены без попустительства со стороны зачинщиков военного движения, центром коих служит Ильдыз, где все офицеры, окончившие курс в военном училище, считаются изменниками.

Вслед за отставкою кабинета Хуссейн-Хильми-паши султан пригласил к себе бывшего министра иностранных дел Тевфик-пашу и предложил ему звание великого визиря. Честный, но лишенный всякой энергии Тевфик-паша объявил Абдул-Гамиду, что лишь чувство патриотизма воспрещает ему отказаться от звания главы правительства в столь смутное время. Военным министром был назначен победитель греков Эдхем-паша, а министром иностранных дел Рифаат-паша, крайне тяготящийся выпавшим на его долю бременем.

Командир I корпуса Махмуд-Мухтар-паша настаивавший на принятии энергичных мер Для подавления военного движения, но покинутый собранными им в этих видах военными частями, должен был бежать. Он замещен был весьма популярным в турецкой армии фериком [40] Казим-пашою, которого бывший великий визирь Киамиль-паша предназначал на место военного министра.

Зиновьев.

[P. S.]. Во вчерашнем номере турецкой газеты «Икдам» появилось за подписью принца Бурхан-эд-дина следующее заявление:

«Прошу вас опровергнуть распространенный некоторыми газетами слух о том, будто я находился в составе артиллерийского отряда, явившегося в Ильдыз, а также другие касающиеся меня слухи».

Депеша посла в Константинополе от 21 (8) апреля 1909 г. № 72.

Зачинщики вызванного в Константинополе военного движения жестоко ошиблись в своем расчете на возможность спокойно воспользоваться плодами затеянного ими опасного предприятия Едва весть о движении дошла до Салоник, как существующий там комитет «Единения и Прогресса» счел необходимым принять меры к охранению конституции от грозящей ей опасности. На первых порах в среде комитета обнаружилось раздвоение. Часть его членов высказалась за соглашение с новым турецким кабинетом и с партиею свободомыслящих (Ахрар), заступившею в Константинополе место партии «Единения и Прогресса», тогда как остальные члены настаивали на необходимости безотлагательного движения на Константинополь. Последние одержали верх, вследствие чего приступлено было к военным приготовлениям как в Салониках, так и в Монастырском вилайете.

От начальников станций общества Восточных железных дорог потребованы были поезда, и вместе с тем им внушено было, что, в случае ослушания, они будут расстреливаемы. Благодаря этой мере первые военные части могли двинуться из Салоник и Битоли уже 3-го текущего месяца. Поборники решительных мер далеко не были уверены на первых порах в сочувствии их планам войск II турецкого корпуса. Наш консул в Адрианополе, которого я запросил телеграммою относительно настроения этих войск, высказал некоторое сомнение относительно их готовности примкнуть к движению на Константинополь, но из следующей телеграммы колл. асе. Протопопова я узнал, что 3-го сего месяца из Адрианополя отправились по железной дороге в Чаталджу 4 батальона.

Наступающие войска без всякого сопротивления овладели главным фортом на линии Чаталджи Хадем-Кеем и находившейся там артиллериею. Затем они стали подвигаться к Константинополю. Небольшие передовые отряды расположены в настоящее время в Кючюк-Чекмедже, Сан-Стефано и Макрикее. Полагается, что до вчерашнего числа около Чаталджи сосредоточилось до 15 000 человек. Наступление на [41] Константинополь отложено впредь до того времени, когда численность армии достигнет 35 000. Но удастся ли осуществить это и когда именно, и не охладеет ли до тех пор воодушевление, побудившее тысячи простых мусульман двинуться на защиту непонятной для них конституции - вот вопросы, от разрешения коих будет зависеть дальнейший ход событий.

В Константинополе сделано было несколько попыток вступить в переговоры с предводителями наступающей армии. Сначала была отправлена в Чаталджу депутация, состоявшая из военных и духовных лиц; — с нею никто не захотел разговаривать. Вслед затем туда же ездила парламентская делегация, которой было объявлено, что наступление предпринято с целью надежным образом обеспечить конституцию и независимость палаты депутатов, а также наказать зачинщиков военного движения. Наконец, третьего дня ездил в Чаталджу начальник генерального штаба Иззет-паша, который имел продолжительное совещание с предводителями армии. По возвращении его в Константинополь, управляющему Восточными железными дорогами было предложено военным министром беспрепятственно отправлять провиант для войск, подступающих к столице.

Наш военный агент полковник Хольмсен и прикомандированный к вверенному мне посольству полковник Щербо, посетившие Сан-Стефано и Кючюк-Чекмедже в минувший понедельник, сообщили мне, что виденные ими небольшие военные части находятся в полном порядке и ведут себя безукоризненно и что молодые офицеры, с коими им удалось побеседовать, с нескрываемым негодованием отзывались о султане и намекали на то, что упрочение в Турции законного порядка возможно будет лишь по свержении Абдул-Гамида. Вновь посетив Сан-Стефано вчера, полковник Щербо вынес оттуда несколько иное впечатление. Самоуверенность офицеров, по словам его, заметно понизилась, и они выражались более сдержанно.

Первые известия о приближении к Константинополю македонской армии вызвали среди войск столичного гарнизона упадок духа и смятение в Ильдызе. Но, судя по получаемым мною со вчерашнего дня известиям, султан несколько ободрился и вступил в непосредственные переговоры с предводителями ополчившейся на него армии. Мирное соглашение между обеими сторонами представляется мне тем более возможным, что предводители македонской армии далеко не располагают средствами, необходимыми для овладения Константинополем, где сосредоточено более двух дивизий, а, с своей стороны, султан не может не опасаться последствий, которые способно повлечь за собою вооруженное столкновение между турецкими войсками обоих лагерей.

Зиновьев. [42]

Депеша посла в Константинополе от 21 (8) апреля 1909 г. № 74.

На этих днях султан пригласил к себе германского и австрийского послов и долго беседовал с каждым из них отдельно.

Великий визирь обратился к маркизу Паллавичини с просьбою сообщить ему о предмете беседы, но так как австрийский посол не счел возможным удовлетворить этому желанию, то турецкому послу в Вене поручено было обратиться за сведениями по этому предмету к австрийскому министру иностранных дел.

Барон Эренталь объявил Решид-паше, что он не получил еще ожидаемого от маркиза Паллавичини подробного донесения, а получил от него лишь краткую телеграмму. Как явствует из этой телеграммы,— сообщил австрийский министр иностранных дел, — султан просил австрийского посла о том, чтобы австрийским правительством приняты были меры с целью принуждения сосредоточивающейся около Константинополя армии отступить обратно в Македонию, на. что маркиз Паллавичини ответил его величеству, что Австрия не может принять на себя эту роль. Тогда султан объявил австрийскому послу, что лично он готов примириться с перспективою восстановления власти комитета «Единения и Прогресса» над Турциею, но что, если его подданные обратятся к нему, как к халифу, с предложением объявить джихад (священную войну), то он не в состоянии будет отказать в своем согласии.

Зиновьев.

Депеша посла в Константинополе от 21 (8) апреля 1909 г. № 75.

Осведомившись о появлении английских военных судов поблизости Дарданелл, великий визирь обратился к английскому послу с просьбой объяснить ему их назначение. Но так как сэр Джерард Лаузер не счел возможным удовлетворить желанию Тевфик-паши, то турецкому поверенному в делах в Лондоне поручено было сделать запрос по этому предмету английскому статс-секретарю по иностранным делам.

Телеграммою от 5 (18) сего месяца означенный поверенный в делах донес, что, как сообщил ему сэр Эдуард Грей, английскому флоту предписано сосредоточиться в турецких водах с целью отражения всякого враждебного покушения на Турцию со стороны ее соседей, а также позаботиться об обеспечении безопасности иностранцев, в чем, как надеется английское правительство, не встретится потребности.

Зиновьев. [43]

Телеграмма посла в Константинополе от 23 (10) апреля 1909 г. № 106.

Положение дел в Константинополе попрежнему крайне смутно и неопределенно. Третьего дня распространился слух, что предстоит мирное соглашение между турецким правительством и предводителями македонской армии. Слух этот был подтвержден депутатами. Вчера положение изменилось. Все находившиеся здесь депутаты и сенаторы переехали в Сан-Стефано и на состоявшемся там секретном заседании обсуждали, судя по слухам, вопрос о низложении султана. Сведения о настроении константинопольского гарнизона разноречивы, но на сегодняшнем селамлике войска попрежнему приветствовали султана. Полагаю, что македонская армия, численность коей достигает 25 000 человек, готовится предпринять движение с целью окружить Ильдыз и выжидает лишь благоприятной минуты.

Зиновьев.

Телеграмма министра иностранных дел посланникам в Белграде и Софии от 23 (10) апреля 1909 г. № 673.

По сведениям из весьма секретного достоверного источника, Энвер-бей проездом через Вену получил от барона Эренталя категорическое заверение, что Австрия немедленно выступит против Болгарии и Сербии, если бы последние задумали при нынешних обстоятельствах создать затруднения для Турции.

Вы не упустите из виду этого известия в случае необходимости убеждения правительства, при коем вы аккредитированы, соблюдать самую большую осторожность.

Извольский.

Телеграмма министра иностранных дел послу в Константинополе от 23 (10) апреля 1909 г. № 684.

Ввиду сосредоточения в турецких водах военных судов других великих держав, из Балтийского флота высылаются в восточную часть Средиземного моря два или три крейсера, могущие прибыть к месту назначения недели через три.

Подробности почтою.

Извольский.

Донесение военного агента в Константинополе от 23 (10) апреля 1909 г. № 69.

Сенат и палата вчера заседали совместно в Сан-Стефано под названием Национального собрания и выпустили прокламацию народу, в которой заявляют себя солидарными со взглядами и действиями карательного корпуса. Хотя переговоры продолжаются, но можно ожидать решения в ближайшие дни во дворце.

Полковник Хольмсен. [44]

Телеграмма посла в Константинополе от 24(11) апреля 1909 г. № 107.

Сегодня рано утром македонская армия заняла город. В 5 часов началась перестрелка, которая только-что прекратилась. Казармы, занимавшиеся константинопольскими войсками, взяты. Ильдыз окружен, и должно полагать, что между командующим македонской армией и султаном ведутся переговоры. Убитых и раненых очень много. Правительства не существует, и порядок охраняется войсками. Относительно ближайшего не решаюсь высказать никаких предположений.

Зиновьев.

Телеграмма посла в Константинополе от 26 (13) апреля 1909 г. № 110.

Находившийся в Ильдызе гарнизон удален и заменен отрядом македонских войск. Султан покинут всеми и находится в полной зависимости от установившейся здесь военной диктатуры. Город объявлен в осадном положении. Военные власти намерены прибегнуть к мерам строгости относительно зачинщиков и участников последнего военного движения.

Зиновьев.

Депеша посланника в Бухаресте от 27 (14) апреля 1909 г. № 32.

Судя по нервности, обнаруживаемой пребывающими здесь болгарскими агентами, софийское правительство очень заинтересовано выяснить теперь же вероятные отношения последней с Оттоманской империей ⁶.

Болгарский представитель полковник Хесапчиев, посетив меня и сообщив мне, что ему известно из вполне достоверного источника содержание беседы моей с г. Братиану, причем он почти дословно передал мне тексты секретных моих телеграмм вашему высокопревосходительству от 4 и 5 апреля, стремился выяснить, брало ли на себя румынское правительство официальный почин в деле предложения своего активного содействия великим державам для производства давления на Болгарию или нет.

С желанием возможно подробнее выяснить отношения Румынии к Болгарии навестил меня и болгарский военный атташе Станчов, спешно вызванный в Софию для личного доклада.

Как я имел честь доносить вашему высокопревосходительству телеграммою от 5-го текущего месяца, предложение услуг Румынии было сделано председателем совета не мне, а великобританскому посланнику, что полковнику Хесапчиеву неизвестно, а потому в ответе [45] моем я должен был соблюсти некоторую сдержанность, тем более, что к осторожности моего болгарского коллеги я отношусь несколько скептически.

Однако как ему, так и Станчову я высказал личное свое убеждение, что в отношении Румынии к Болгарии никакого изменения за последнее время не последовало. Как прежде, так и теперь Румыния стремится в видах своих интересов слить свою политику на Балканах с действиями а этой почве великих держав и, конечно, была бы крайне польщена, если бы могла принять деятельное участие в этих действиях; что, сознавая пользу установления дружественных отношений с Болгарией, она будет всеми средствами поддерживать их, но исключительно пока равновесие между ними не будет нарушено. Как только она усмотрит намерение Болгарии воспользоваться балканскими событиями для расширения своей территории, Румыния неминуемо немедленно приступит к мобилизации своих войск для восстановления равновесия и для побуждения болгар притти к соглашению с нею, не взирая на то, будет ли таковой ее шаг одобрен или нет великими державами.

М. Гирс.

Депеша посла в Константинополе от 29 (16) апреля 1909 г. № 77.

Приняв по прибытии в Чаталджу главное начальство над македонской армией, командующий войсками III турецкого корпуса Махмуд-Шевкет-паша счел бесполезным продолжать ведшиеся между главною квартирою армии и Константинополем переговоры и в минувшую пятницу, 10 (23) сего месяца, начал наступление.

Левое крыло армии двинулось в обход Константинополя по направлению к господствующим над городом высотам Киятханэ и заняло их к вечеру того же дня. Вслед за тем расположены были небольшие посты до берега Босфора с целью помешать сообщениям между Ильдызом и окрестными местностями.

Правая колонна, направившаяся к Стамбулу, почти без сопротивления овладела расположенными на окраинах этой части города казармами Рамиз и Давуд-паша и Семибашенным замком и, разбившись на отряды, двинулась по улицам, ведущим в Галату и Перу, ледовавший мимо здания Порты отряд подвергся огню занимавшей здание горсти солдат. Перестрелка длилась около двух часов, и шь при содействии артиллерии наступающим удалось сломить сопротивление. Галата и Пера были заняты в субботу 11 (24) сего месяца, утром, а в 5 1/2 часов город огласился перестрелкою, завязавшеюся между македонскими войсками и теми, которые занимали караульные сты и большие казармы Паш-кышла и Таксим-кышла. Особенно [46] упорное сопротивление оказано было последнею казармой, гарнизон которой опозорил себя, между прочим, вероломным поступком. Из одного из окон казармы вывешен был белый флаг. Заключив, что гарнизон намерен вступить в переговоры, осаждающие приблизились, но были встречены залпом, стоившим жизни нескольким десяткам солдат.

Артиллерийский, огонь принудил.наконец, осажденных прекратить бесполезное сопротивление. К 10-ти часам утра они стали покидать казарму, сдаваться осаждающим или разбегаться, вследствие чего перестрелка была прекращена.

Одновременно, после непродолжительного сопротивления, занята была македонскими войсками артиллерийская казарма Топханэ, лежащая на берегу Босфора, а рано утром в воскресенье, 12 (25) сего месяца, переправлены были на азиатский берег в Хайдар-пашу четыре батальона тех же войск, которым после нескольких выстрелов удалось овладеть и казармою Селимиэ.

По занятии города главные силы [были] направлены к Ильдызу, гарнизон которого захватил весь имевшийся там запас оружия и намеревался защищаться до последней крайности. Принять против этого гарнизона решительные меры военные власти признали неудобным, но находившимся во дворце великому визирю Тевфик-паше и военному министру Эдхем-паше удалось после продолжительных усилий охладить ревность защитников султана Абдул-Гамида и уговорить их покинуть Ильдыз, который вслед затем занят был батальоном македонских войск.

В понедельник, 13 (26) сего месяца, сделано было распоряжение об удалении из Ильдыза всех оставшихся еще при султане приближенных к нему лиц; некоторые из них подвергнуты аресту и, как полагают, преданы будут суду вследствие тяготеющего над ними подозрения в участии в происках султана.

К охранению спокойствия в городе военными властями приняты были весьма действительные меры. Было заранее вызвано до 500 чинов македонской жандармерии, организованной под руководством иностранных офицеров,—между прочим, наших, — и, следовательно, знакомых с полицейскими обязанностями. Введено было осадное положение. Благодаря этим мерам порядок в Пере и Галате не был ни разу нарушен. Для охраны посольств и миссий командированы были воспитанники военного училища с несколькими офицерами. Сорок пять человек назначено было в распоряжение императорского посольства.

Приняты были, равным образом, энергичные меры к преследованию и разысканию разбежавшихся и скрывшихся солдат константинопольского гарнизона, а также всех лиц, заподозренных в подготовлений недавнего военного движения, в особенности же ходжей и [47] софт. Несколько десятков последних, дабы спастись от преследования, «пылись, было, в находящейся в Стамбуле мечети Султан-Мохаммед-Фатих, но были умерщвлены ворвавшимися в мечеть солдатами.

Сдавшиеся и задержанные солдаты отправляются в Македонию, не они будут размещены по различным частям III корпуса. Как сообщил мне великий визирь, их предполагается назначить на работы по постройке дорог.

Судя по предварительно собранным сведениям, во время столкновения между войсками обоих лагерей убито было до 1200 человек и ранено до 2000.

В дополнение к вышеизложенному считаю долгом довести до сведения вашего Еысокопревосходительства, что до наступления македонских войск на Константинополь по городу распространился тревожный слух о том, что командиры стоящих на якоре в Босфоре турецких военных судов находятся будто бы на стороне султана и намерены, в случае нападения на Ильдыз, открыть огонь по городу и по иностранным посольствам с целью вызвать вмешательство держав. Опасения эти разделялись отчасти и членами турецкого правительства, но накануне занятия Константинополя наступающею армиею английскому вице-адмиралу сэру Дуглас Гамль удалось убедить командиров судов отправиться в Сан-Стефано, где они заявили собравшимся в этой местности депутатам и сенаторам о своем твердом намерении защищать конституцию совместно с македонской армией.

Зиновьев.

Депеша посла в Константинополе от 29 (16) апреля 1909 г. № 78.

Переселившись в минувший четверг, 9 (22) сего месяца, в Сан-Стефано, депутаты и сенаторы образовали «Народное собрание», которое провозгласило себя верховным правительственным учреждением и вслед затем приступило к обсуждению в секретных заседаниях вопроса о судьбе султана Абдул-Гамида.

По занятии Константинополя македонскими войсками Народное собрание переехало в город и, окончательно решив на состоявшемся во вторник, 14 (27) сего месяца, секретном Заседании вопрос о низложении Абдул-Гамида, возложило на старейшего из сенаторов Гази Ахмед-Мухтара-пашу и на депутата Талаат-бея поручение пригласить шейх-уль-ислама Зиа-эд-дина эфенди и фетва-эмини Мохаммед-Нури-фенди для придания означенному решению законной силы.

Явившись в заседание, означенные два духовные лица, по совещании с членами Народного собрания, изготовили фетву, коею предлагалось или потребовать от султана отречения или же провозгласить его [48] низвержение. Народное собрание высказалось за последнюю меру. Принц Мохаммед-Решад-эфенди был провозглашен султаном под ишнем Мохаммеда V, и избраны были две депутации для сообщения новому султану об его избрании, а Абдул-Гамиду о его низложении.

Приняв присланную к нему депутацию, Абдул-Гамид объявил ей, что в продолжение своего царствования он посвящал все свои заботы благу вверенной ему богом страны, но ныне подчиняется постигшей его участи, что втечение 30 с лишком лет он охранял своего брата Решада-эфенди и потому надеется, что последний, заступив его место, в свою очередь, будет охранять его и, в заключение, пожелал узнать не грозит ли опасность его жизни. Ему было отвечено, что народ ручается за его личную безопасность. Засим Абдул-Гамид выразил желание поселиться во дворце Чирагане, где до своей кончины проживал султан Мурад. Депутаты ответили, что никаких указаний по этому вопросу они не получили.

В ночь со вторника на среду Абдул-Гамид был отправлен с экстренным поездом в Салоники, где поселен будет на частной даче, принадлежащей богатым салоникским негоциантам евреям Аллатини. С ним отправились 2 младшие его сына, 11 женщин из его гарема и небольшое число служителей, а также надежный военный конвой. Все распоряжения по этому предмету сделаны были командующим македонской армией Махмуд-Шевкет-пашою без совещания с министерством.

Депутация, отправленная для приветствования нового султана, состояла из двух вице-президентов палаты депутатов, Талаат-бея и Аристиди-паши, депутата от Родосто Бабикян-эфенди и сенаторов Гази Ахмед-Мухтара и Исмаил-эфенди. Султан Мохаммед принял их весьма приветливо и, согласно обычая, отправился в сераскерат, где должна была состояться церемония «беиат», или торжественное провозглашение султана, и куда собрались министры, члены палаты депутатов и сената и значительное число гражданских и военных чинов, горячо приветствовавших своего нового падишаха.

Войдя в предназначенные для означенной церемонии покои, султан совершил предписанное мусульманскою религиею омовение и, произнеся клятву в верности шариату и конституции, занял приготовленный для него трон, после чего Накиб-уль-Эшраф (пребывающий в Константинополе представитель меккского шерифа) произнес обычную молитву.

По окончании означенной церемонии, отличавшейся большой простотой, султан отправился во дворец Топ-капу, где хранится плащ пророка Мохаммеда и к 6 часам пополудни вернулся во дворец Долма-Бахче, который и избрал своей резиденциею. [49]

В продолжение всего царствования своего брата принц Решад-эфенди, окруженный членами своего семейства и немногочисленными служителями, жил на своей даче, соседней с Ильдызом, и находился под бдительным надзором. Доступ к нему посторонним лицам был строго воспрещен, и турки из всех слоев общества тщательно избегали даже проезжать мимо его дачи, дабы не подвергнуться подозрению в сочувствии ему. Вследствие этого о нем в народе сложилось понятие как о человеке расслабленном как физически, так и нравственно. Первое появление его в качестве султана рассеяло это предубеждение. Прибыв в сераскерат, он бодро поднялся в третий этаж здания, где должна была состояться церемония «беиат», сумел сказать несколько приветливых слов многим из представлявшихся ему лиц и вообще произвел на присутствовавших выгодное впечатление.

Совершившаяся перемена царствования вызвала среди населения столицы ликование, которое следует приписать не столько вере в нового султана, сколько отрадному чувству, овладевшему населением вследствие прекращения втечение 33 лет тяготевшего над Турцией невыносимого гамидовского режима.

Не без некоторого опасения ожидают здесь известий о впечатлении, которое события последних дней произведут в провинциях, в особенности малоазиатских, где сверженный султан имеет многочисленных  приверженцев.

Еще .до занятия Константинополя македонскими войсками великий визирь Тевфик-паша вместе с остальными министрами выразил желание выйти в отставку, но на это не последовало согласия законодательных палат. Султан Мохаммед, с своей стороны, выразил Тевфик-паше желание, чтобы как он, так и его товарищи по кабинету продолжали пока исполнять свои обязанности.

Высшая властьч в Константинополе сосредоточивается впрочем ныне в руках командира III турецкого корпуса Махмуд-Шевкет-паши благоусмотрению коего предоставлено принятие всех мер необходимых для обеспечения порядка как в столице так и в соседних с нею местностях.

Зиновьев.

Депеша посла в Константинополе от 29 (16) апреля 1909 г. № 79.

В дополнение к моему предыдущему донесению считаю долгом обратить внимание вашего превосходительства на нижеследующий точный перевод фетвы шейх-уль-ислама, коею решена судьба Абдул-Га мида. Фетва состоит обыкновенно из двух частей. В первой излагается остоятельства дела и предлагается решение а во второй заключается кончательное постановление шейх-уль-ислама. [50] 

В документах этого рода имя лица, которого они касаются, не упоминается и заменяется именем Зейд.

«Если повелитель правоверных Зейд исключает из священных книг некоторые существенные постановления священного закона, если он изъемлет из обращения, уничтожает и сжигает эти книги; если вопреки священному закону он присваивает себе общественное достояние, расточает и расходует его; если он без законной причини умерщвляет, заточает и изгоняет своих подданных и вообще усвояет привычку совершать всякие насилия; если затем он, поклявшись вернуться на стезю добродетели, тем не менее с нарушением клятвы упорствует в создании смуты, способной совершенно низвергнуть положение и дела правоверных и вызывает междуусобное кровопролитие, если притом из многочисленных местностей ислама получаются заявления о том, что ради прекращения бедствий означенный Зейд должен быть признан лицом, заслуживающим лишения престола, и что сохранение его грозит неминуемою опасностью, — то должно ли быть приведено в исполнение то, что лица, имеющие право связывать и развязывать и заведывающие делами правительства, признают предпочтительным, а именно: предложить ли означенному Зейду отречься от сана имама и султана или же свергнуть его с престола?»

За этим текстом следует решение шейх-уль-ислама, выраженное в слове: «Должно».

Как ни строг изложенный в фетве взгляд на деятельность Абдул-Гамида, но нельзя не признать, что он вполне отвечает действительности.

Все его царствование представляет длинный ряд правонарушений и даже преступлений по отношению к его подданным, побуждением к чему служил самый грубый эгоизм. Бесславное падение Абдул-Гамида вполне им заслужено.

По выслушании фетвы шейх-уль-ислама Народным собранием постановлено было следующее решение: «На состоявшемся во вторник, 7-го Реби-уль-Ахира 1327 года (14/27 апреля), заседании Народного собрания состоявшего из сенаторов и депутатов, была прочитана духовная фетва за подписью шейх-уль-ислама Мохаммеда-Зиа-эд-дин-эфенди. Из двух изложенных в означенной фетве предложений то, которое касается низложения как признанное предпочтительным, было принято единогласно, и султан Абдул-Гамид II был лишен сана халифа и османского султана, а законный его наследник Мохаммед-Решад-эфенди провозглашен был халифом и султаном под именем султана Мохаммеда V».

Зиновьев.  [51]

Телеграмма управляющего ген. консульством в Салониках от 29 (16) апреля 1909 г.

Телеграфирую послу в Константинополь.  Вчера вечером доставлен в Солунь под сильной охраной низложенный султан Гамид с частью своего гарема, помещенный за городом в частной уединенной вилле. Прибытие его держалось в тайне от населения, чем были избегнуты всякие демонстрации, и. обошлось вполне спокойно.

Кохманский.

Телеграмма посла в Константинополе от 7 мая (24) апреля 1909 г. № 126.

Создавшееся в Константинополе вследствие последнего переворота положение представляется пока весьма смутным. Проведший более тридцати лет в заключении султан лишен всякой опытности и осужден на пассивную роль. Комитет «Единения и Прогресса» заботится преимущественно о восстановлении своего прежнего влияния. В угоду ему великий визирь Тевфик-паша сменен, и место его заступил Хуссейн-Хильми-паша. По указаниям комитета организован личный состав двора, что, как говорят, вызвало неудовольствие султана. Охранение порядка в столице сосредоточено в руках командира III корпуса Махмуд-Шевкет-паши, который неутомимо преследует зачинщиков реакционного движения и главных пособников низложенного султана.

Зиновьев.

Выписка из частного письма второго драгомана посольства в Константинополе Мандельштама от 8 мая (25 апреля) 1909 г.

Положение младотурок после низложения султана значительно упрочилось. Хотя существует мнение, что Турция — накануне распадения, все-таки для такой уверенности нет, повидимому, достаточных оснований. Не верят этому и немцы с австрийцами, рассчитывающие занять утрачиваемые англичанами позиции. С этой целью австрийские и немецкие дипломаты стали заметно ухаживать за младотурками. Еще во время междоусобной борьбы, когда младотурецкие войска стояли в Сан-Стефано, граф Deym, первый секретарь австрийского посольства, и другие дипломаты неоднократно посещали главную квартиру младотурецких войск уверенные в окончательном их успехе. Пока еще заигрывания немецких и австрийских дипломатов пред младотурками не увенчались успехом. [52]

По мнению колл. сов. Мандельштама, настоящий момент является весьма благоприятным для России в смысле дальнейшего укрепления и развития ее влияния в Константинополе. Поэтому, казалось бы, следует стараться избегать всего, что может пагубно отразиться на наших отношениях с молодой Турцией. Между тем статьи «Нового времени», враждебные младотуркам, обратили уже на себя внимание турецких правящих сфер.

Комментарии

1. См. «Красный архив», т. XLIV, стр. 3-39.

2. Так в подлиннике.

3. Перевод с французского.

4. В хранящейся в деле литографской копии пропуск.

5. Передана 5 апреля 1909 г. за № 589 в Париж, Лондон, Рим, Софию и Белград

6. Taк в подлиннике.

Текст воспроизведен по изданию: Турецкая революция 1908-1909 гг. // Красный архив, № 2 (45). 1931