Турецкая революция 1908-1909 гг. ¹

Записка [составленная первым драгоманом посольства в Константинополе ²].

Внимательное наблюдение за отдельными моментами совершающегося ныне политического переворота в жизни турецкого государства и отдельные, повидимому, незначительные факты дают возможность, кажется, безошибочно уяснить себе скрытые пружины этого европейскими (кроме одной) державами не предвиденного явления, каким должна представляться в их глазах полная капитуляция Абдул-Гамида перед разразившимся революционным движением.

Почва для такого движения подготовлялась годами созданным им режимом, в основе которого лежала мысль сохранить неограниченную власть падишаха путем жестокого подавления даже самого слабого лепета протеста со стороны жертв злоупотреблений и произвола как «верных слуг его величества султана», так и самого Абдул-Гамида. С протяжением времени такой режим все более и более захватывал и сковывал малейшее проявление «жизни», «существования» каждого подданного его величества султана, и за последнее время Турция, что касается внутреннего ее строя, представляла собою государство, в котором все его подданные, и мусульмане и христиане, были не только недовольны правительством, но прямо изнемогали от существовавшего режима, и довольно было малейшего толчка для того, чтобы это недовольство выразилось в открытом восстании против  правительства.

Воспользовалась таким положением, как то представлено Европе и самим туркам, партия младотурок. Действительно, на вид, именно младотурки явились активными деятелями протеста против существовавшего застеночного режима Абдул-Гамида. Но если разобраться в хаосе одного за другим следующих событий и фактов, то вполне ясно для всякого знакомого с местными условиями, что младотурки являются лишь слепым орудием, средством для кого-то другого, для [4] кого-то более сильного, сумевшего использовать всеобщее недовольство в смысле собственных интересов, без всякого отношения к тому какой строй или режим действует в Турции.

Последовательность и строгая выдержка всех революционных действий младотурецкой партии, направленных к обузданию Абдул-Гамида в его произволе, указывают, что не мечтательные изгнанники прежнего режима, разгуливавшие по бульварам Парижа, изливавшие свои жалобы в чахлых листках и лишенные, казалось бы, всяких средств даже к личному существованию, могли произвести такой коренной переворот в государстве. Такая последовательность, такая выдержка могла быть только продиктована и проведена опытной рукой, которая дала и средства к осуществлению задачи.

Задача эта, что касается собственно Турции, заключалась в том, чтобы низвести до минимума власть султана. Действительно, несмотря на все усилия отстоять себя, Абдул-Гамид был принужден заявить перед всей Европой, что он до сих пор ошибался и что отныне не он, а ответственное министерство будет вершить судьбы империи. Пусть будет так. Но кто же является теперь вершителем этих судеб? Во главе турецкого правительства поставлен Киамиль-паша.

Назначение именно Киамиль-паши великим визирем, а еще более назначение Тевфика-паши председателем государственного совета (не следует смешивать этого Тевфика-пашу с Тевфиком-пашею, министром иностранных дел) должно повергнуть в изумление всех, кто принимал, как серьезные, еще вчерашние заявления революционного комитета о том, что он будет удовлетворен только в случае назначения на министерские посты людей, не имеющих ничего общего со старым режимом. Ныне однако вся турецкая пресса (а она теперь вся младотурецкая) высказывает самое горячее удовольствие по поводу назначения Киамиль-паши, еврея по происхождению, масона, известного наемника английского правительства и видного члена прежней Высокой Порты. Тевфик-паша, ныне председатель государственного совета, в бытность свою товарищем великого визиря получавший 200 турецких лир ежемесячного жалованья от английского посольства, — и им тоже комитет, оказывается, доволен. А деньги, без которых не может быть произведен нигде никакой политический переворот, откуда они? Конечно, не из кармана политических изгнанников. А денег тратится много, — на печатание и распространение выросших вдруг газет и журналов, всевозможных афиш, памфлетов, прокламаций, почтовых карточек, на разъезды из города в город революционных агентов и целых делегаций и т. п. — на все это нужны немалые средства, которых, конечно, не имелось у членов комитета. [5]

На вопрос мой одному лицу из банковского здесь мира, откуда революционеры берут деньги, мне было отвечено: отчасти из Парижа, главным образом из Лондона.

В первый же день уличных демонстраций толпа, руководимая членами комитета, произвела сочувственную манифестацию перед английским посольством.

Новый английский посол при своем приезде был приветствован на вокзале длинною речью членами комитета.

Когда тот же посол ехал во дворец, на торжественную аудиенцию у султана, вдоль всего пути стояли толпы народа, которые шумно выражали свое сочувствие Англии.

Искусственность этих англофильских демонстраций не подлежит сомнению, так как англичане никогда не пользовались здесь сочувствием народных масс.

Всем вышеизложенным мне хотелось выяснить ту мысль, что на настоящий политический переворот в Турции не следует смотреть, как на самостоятельное проявление собственно турецкой мысли и жизни, а как на удачное действие Англии, сумевшей использовать с помощью масонской организации недовольство населения турецкой империи для подрыва ее правительства, которое было настолько забрано в руки Германией, что Турция была накануне заключения с ней союза. При нынешних же созданных Англией новых обстоятельствах о таком союзе не может быть и речи. Турция надолго выведена из сферы влияния Германии. Ее место здесь, несомненно, займет Англия. Именно в этом и заключается весь смысл и значение совершившегося переворота.

В. Майков.

Депеша поверенного в делах в Париже от 20 (7) августа 1908 г. № 63.

Более десяти лет Париж является одним из центров младотурецкого движения. В начале действовавший здесь комитет «Свободы и Прогресса», образовавшийся под председательством эмигранта д-ра Али-Риза-бея, ограничивался объединением и направлением движения среди турок-мусульман, стремившихся, как дома, так и в изгнании, к целям обновления турецкой империи на началах гражданской свободы и представительного образа правления.

С постепенным обострением борьбы между младотурками и Ильдыз-Киоском участники движения начали все более и более склоняться к использованию всяких средств и всяких событий внутри Турции Для достижения намеченных ими целей. За последние три-четыре года возникло мало-по-малу сближение младотурецких комитетов с революционными комитетами армянскими, а затем и македонскими, с заграничными революционными и даже анархическими кружками, — [6] между прочим и с русскими, — и соответственно с этим развивалась программа насильственных и террористических действий, направленных прежде всего против султана Абдул-Гамида и его приближенных. Рядом с этим разрасталась и усиливалась пропаганда младотурецких идей среди офицеров турецкой армии, — пропаганда, успехи коей проходили столь долго незамеченными в самой Турции и превзошли, повидимому, ожидания самих заправил движения, явившись в последнюю минуту единственным действительным и решающим рычагом происшедших событий.

В конце декабря минувшего года в Париже произошел съезд всех противников султана и турецкого государственного режима, причем заключен был союз не только между отдельными органами младотурецкого движения, но и между ними и армянскими революционными сообществами, «Дашнакцутюн» и другими.

Протокол этого съезда, появившийся в издаваемой в Париже Али-Риза-беем младотурецкой газете «Мешверет», при сем прилагается.

Из этого протокола явствует, что главари нынешнего движения до некоторой степени связаны с армянскими революционными обществами и дали им известные обещания и заручки. А это, в свою очередь, должно заставить нас особенно зорко следить за возможным усилением армянского революционного движения в наших собственных пределах и опасаться, как бы Турция, в ее настоящем положении, не стала штаб-квартирою наших революционеров и анархистов.

Но, с другой стороны, из весьма достоверных источников я имел возможность получить» впечатление, что союз младотурок с армянскими революционными сообществами был делом революционного оппортунизма и последствием крайнего ожесточения, ненависти и борьбы против Ильдыз-Киоска; что выдающиеся вожаки столь могущественного в настоящую минуту комитета «Свобода и Прогресс» отлично понимают опасности, связанные для Оттоманской империи с непримиримою национально-революционною деятельностью армян, и, не разрывая до времени и «на всякий случай» связей своих с ними, отнюдь не склонны жертвовать в угоду этим связям надеждами на благожелательное или, по крайней мере, совершенно нейтральное отношение России к переустройству Турции на новых началах.

Действительная сила настоящего движения заключается в турецком войске, воодушевленном прежде всего чувством национальной и мусульманской гордости. Всякое революционное и центростремительное движение среди христиан Турции встретило бы самое ожесточенное озлобление со стороны армии и побудило бы ее разорвать всякие связи с теми из турок, которых можно было бы заподозрить в потворстве или даже снисхождении к подобным движениям. Здешние [7] главари младотурецкого движения, повидимому, отлично понимают это и, кроме того, сами одушевлены весьма искренним националистическим чувством.

Но с другой стороны,—как все люди, работавшие долго и страстно над одною целью — ниспровержением существовавшего порядка — и удаленные долгие годы от действительности государственной жизни, — они склонны, под влиянием столь неожиданно достигнутого успеха, видеть будущность в самом розовом свете и не придавать должного значения тем опасностям, коими, несомненно, окружена их дальнейшая деятельность. Симпатии и одобрения, расточаемые им в Европе и принимающие даже характер «ухаживания» за младотурецким движением, несомненно, содействуют и будут содействовать известному ослеплению Турции и ее нынешних деятелей.

Более трезвое отношение к настоящим событиям, более трезвые советы и предостережения, несомненно, встретят в Турции первое, время не только холодный прием, но даже и известную подозрительность. Но если подобное отношение и подобные советы сопряжены будут с действительною и доказанною искренностью, с действительным доброжелательством к целости, упорядочению, к политической и экономической независимости Оттоманской империи, то они в самом непродолжительном времени будут оценены по достоинству всеми настоящими турецкими патриотами и возьмут верх над всякими льстивыми похвалами и всяким ухаживаньем, могущим скрывать под собою своекорыстные цели и опасения.

В заключение считаю долгом отметить, что, по дошедшим до меня сведениям, в младотурецких комитетах участвовали за последнее время два египетских принца, имена коих я доселе не мог еще узнать, и что младотурецкое движение самым тесным образом связано было с египетским национально-конституционным.

Неклюдов.

Письмо посла в Вене от 20 (7) августа 1908 г.

Барон Эренталь приехал с Земеринга на два дня в Вену по случаю дня рождения императора Франца-Иосифа и для участия в совете общих министров. Я имел с ним беседу, в которой он сказал мне, что наша памятная записка от 19 июня (2 июля) с. г., содержащая взгляд императорского правительства на различные вопросы Балканского полуострова, была всесторонне рассмотрена австро-венгерским правительством. Начала, коими руководствуется венский кабинет, хорошо известны нам. На первом месте он дорожит принципом невмешательства.

Я заметил министру, что мы строго придерживаемся соглашения 1897 года, положившего в основание сохранение status quo и [8] содержащего в себе гарантии, исключающие именно вмешательство и домогательство особых исключительных выгод. Мы смотрим на эти начала точно так, как и прежде, и переговоры, которые предполагается вести ныне, ни в какой степени их не затрогивают, а относятся лишь к тому случаю, если status quo невозможно будет сохранить.

Министр сказал мне, что он, одинаково с нами, признает, что вопрос о присоединении к Австро-Венгрии оккупированных областей и Новобазарского санджака есть вопрос европейский настолько же, как и вопросы о Константинополе, о проливах и о соседних странах.

Я заметил на это, что излишне было бы объяснять, что ныне речь идет не об окончательном решении этих задач, а только о подготовлении к их решению на то время, когда они будут поставлены; что, я полагаю, было бы осторожно и выгодно, одинаково Австро-Венгрии и России, определить заранее свои взгляды и в данный момент иметь возможность поддержать их взаимно. Барон Эренталь горячо одобрил эту мысль и повторил уже не раз мне высказанное мнение, что Россия и Австро-Венгрия, соединенные вместе, имеют на Балканском полуострове такой вес, что их мнения едва ли могут встретить противовес, им соответствующий. Ответ венского кабинета на наше предложение,— прибавил министр, — был замедлен инцидентом полученных в Петербурге секретных сведений о заключенных ³ будто бы Австро-Венгрией с Турцией военной конвенции и других условий экономического свойства. При этом министр вновь повторил мне уверение, что все эти известия ни что иное, как злостный вымысел. Теперь венский кабинет готов приступить к переговорам на основании нашей памятной записки 19 июня с. г.

Графу Берхтольду предписаны карлсбадские воды, и лечение его совпадает по времени с пребыванием на тех же водах А. П. Извольского. Барон Эренталь намерен поручить послу, пользуясь досугами Карлсбада, переговорить с нашим министром иностранных дел об означенных предметах.

Барон Эренталь сказал мне еще, что он весьма хотел бы свидеться с гофмейстером Извольским и что если наш министр выразит подобное же желание, то легко можно будет условиться с ним о встрече или в Богемии или где-либо по пути его, когда он выедет из Австрии.

Считаю нелишним прибавить, что, несмотря на вообще благосклонное отношение здешнего правительства к политическому перевороту в Турции, венский кабинет питает весьма ограниченное доверие к его окончательному результату. Барон Эренталь сказал мне с явным оттенком недоумения, что австро-венгерский посол в [9] Константинополе в этом отношении оптимист. Сам же министр не может побороть чувства глубокого сомнения при виде анархического положения в стране, где власть перешла в руки неответственных революционных комитетов.

Урусов.

Депеша посла в Берлине от 21 (8) августа 1908 г. № 54.

Переворот в Турции, так же мало предвиденный Германией, как я всеми прочими европейскими державами, сильно встревожил здешнее общественное мнение. Нет никакого сомнения, что он изменит характер отношений, установившихся за последнее время между Германией и Портою. Император лично смотрит несколько скептически на исход переворота, но берлинский кабинет в будущих своих сношениях с Оттоманской империей будет следовать указаниям бар. Маршалля, считающегося не без основания лучшим знатоком Ближнего Востока. Мнение германского посла в Константинополе заключается в следующем: переворот заслуживает благоприятной оценки в силу того, что его произвел военный элемент, единственно честный в Турции и единственно преданный султану.

До открытия парламента, по мнению бар. Маршалля, положение не представляет опасности: последняя возникнет разве с началом сессии. В выборной кампании христианские партии и в особенности армяне примут самое деятельное участие, тогда как настоящие османы, благодаря флегматическому темпераменту, окажутся сравнительно бездеятельными. Отсюда можно ожидать появления, хотя бы и не большинства, но весьма внушительного по цифре своей меньшинства христианских депутатов, что может вызвать реакцию со стороны старотурецкой партии, направленную против новых принципов братства и полного равенства между всеми подданными султана. Этот момент будет действительно опасным для самого существования нынешней династии, которая среди старых турок, в особенности среди малоазиатского населения, до сих пор нередко считается узурпаторскою, как не нисходящая по прямой линии от первых калифов.

Бар. Маршалль склонен даже видеть в успехе переворота благоприятное для Европы обстоятельство, так как он устранил опасность революции, неминуемо наступившую бы, по его убеждению, в случае согласия султана на македонские реформы, которые навязывались ему извне.

Приведенное мнение германского посла, доверительно сообщенное мне моим австро-венгерским сотоварищем, было официально мне подтверждено помощником статс-секретаря по иностранным делам во время вчерашней нашей беседы.

Остен-Сакен. [10]

Рапорт военного агента в Болгарии от 21 (8) августа 1908 г. № 143.

Секретно.

О болгарских настроениях по поводу событий в Турции; возможность активных выступлений.

Впечатления неожиданности проходят, и постепенно в сознании Болгар начинают выясняться разнородные и сложные последствия событий, разыгрывающихся в настоящий момент в Турции. Правительство и общественные круги, по виду, занимают еще выжидательное положение, но, в сущности, их отношение к новому движению достаточно определилось; как я уже доносил в свое время, оно может быть только враждебное. Об этом можно судить хотя бы по тону софийских газет, в том числе и правительственных, когда им пришлось высказываться по поводу младотурецкой программы, той части ее, где говорится о национализации (в турецком смысле) учебных заведений. Газеты в один голос заявили, что приведение в исполнение уже одной этой меры может заставить всех болгар сплотиться и начать борьбу на защиту болгарской национальности и культуры.

Но, очевидно, не эта только беда грозит болгарскому народу; поставлен на карту вопрос о возможности его объединения, о «целокупной Болгарии». И беда эта идет, быть может, не столько со стороны турок, сколько самих же македонских болгар, среди которых и в прежнее время замечались противоболгарские течения. «Македония для македонцев»—-понятие, весьма распространенное среди тамошней интеллигенции.

В частных интимных разговорах болгары не скрывают своих опасений за ближайшее будущее; по их мнению, назревает окончательное разрешение восточного вопроса; от того, какую позицию удастся им занять в этот момент, будет зависеть все их будущее; при этом, по иронии судьбы, выходит так, что мирное и потому с общей точки зрения желательное разрешение вопроса для болгар может оказаться наиболее невыгодным.

При таких условиях наступающая осень может быть свидетельницей весьма крупных событий, раз только болгарское самосознание укрепится в указанном направлении, достаточно будет ничтожного предлога, чтобы побудить болгар взяться за оружие и сыграть ва-банк: или пан или пропал.

Не я один прихожу к такому заключению; наш посланник высказывался, примерно, в этом же духе; такое мнение пользуется правами гражданства и среди иностранных дипломатов; на этих днях французский посланник, передавая мне свой разговор с Милюковым, [11] только-что вернувшимся из Турции и, повидимому, вынесшим оттуда довольно неопределенные впечатления, закончил от себя словами: «Да, трудно верится, чтобы революция, да еще в Турции, могла обойтись без крупных волнений; что касается Болгарии, то пока все кажется здесь спокойным, но это спокойствие обманчивое: малейшее осложнение в Константинополе или вспышка в Македонии может заставить болгар обратиться к активным действиям, и тогда их едва ли можно будет удержать».

Осмеливаюсь думать, что нам надо иметь в виду эту возможность, а также и то обстоятельство, что на этот раз все предварительные советы и предупреждения могут оказаться совершенно бесполезными, при известных же условиях и вредными, так как могут вынудить болгар искать опоры в других направлениях. Кажется мне, что обрести эту опору им будет не особенно трудно, хотя бы в лице первой же Австрии, встревоженной за дальнейшую судьбу Боснии и Герцеговины.

11 августа 1908 г. Сегодня отслужена была панихида по случаю Шипкинской годовщины и затем возложен венок к подножию памятника царю-освободителю. После панихиды священник в соборе сказал краткую речь, в которой, ввиду «наступающих тяжелых времен», призывал болгар соединиться во имя общих интересов и готовиться к борьбе с врагами «целокупной Болгарии»; примерно то же сказал и бывший ополченец Карастоянов, обращаясь к толпе, собравшейся перед памятником. Обе речи произнесены были в весьма осторожной форме и, конечно, сами по себе не имеют никакого значения, но, как знамение времени, кажутся мне весьма симптоматичными.

Как никак, воздух медленно насыщается электричеством, при таких условиях гроза не должна явиться неожиданностью.

Вопрос — о сроке, когда может случиться катастрофа.

Многое позволяет думать, что самый опасный период наступит  с началом выборов в новый турецкий парламент; до этих выборов остается несколько недель, в отношении подготовки — промежуток и бесконечно малый и достаточно большой; все зависит от намеченных задач и интенсивности работы.

Полковник Леонтьев.

Рапорт военного агента в Константинополе от 28 (15) августа 1908 г.

№ 268.

Как я донес телеграммою, в Бруссе возникли настолько серьезные беспорядки, что было признано необходимым туда отправить 2 батальона здешнего гарнизона, после чего спокойствие было восстановлено. [12]

Упомянутые в телеграмме беспорядки в Измиде и Эски-Шехипе ограничились забастовкою служащих на Анатолийской железной дороге. Забастовали не турки, а христиане.

Из остальных частей Малой Азии имеются сведения о благоприятном, в общем, отношении населения к новому строю.

Из приложенных при сем вырезок из газеты видно, в каких местах возникли затруднения и беспорядки при объявлении конституции. Надо полагать, что население еще не дало себе ясного отчета в том, что собственно означает конституция, и что новый порядок затуманил понятия населения, вследствие чего составилось положение, благоприятствующее беспорядкам, если бы нашелся элемент, который хотел бы и сумел бы воспользоваться этим для своих целей.

Говорят про уволенного командира IV корпуса Зеки-пашу, что он из себя, равно как Ибрагим-паша Милли, представляет величину, который имел бы некоторые данные для того, чтобы стать во главе контр-движения среди курдов. Несмотря на предписание безотлагательно приехать в столицу, Зеки-паша пока отказывается приехать.

С другой стороны, надо признать, что младотурки пока прилагают столько энергиии и понимания к делу, что можно полагать, что порядок до выборов и даже сбора парламента будет сохранен. Надо им отдать справедливость в умении руководить толпою, как они до сих пор делали. Многочисленные здесь стачки рабочих ими налажены весьма быстро.

Тем не менее следует считать положение далеко не внушающим доверия:. Хлеб дорожает от наплыва массы безработных в столицу; производятся поджоги и подобного рода бесчинства, которые способны особенно действовать на воображение толпы.

Генерального штаба полковник Xольмсен.

Письмо посла в Константинополе от 29 (16) августа 1908 г.

Глубокоуважаемый Николай Валериевич ⁴.

По возвращении из отпуска я счел долгом употребить все зависящие от меня усилия, чтобы выяснить настоящее весьма запутанное положение дел в Константинополе. Для этого потребовались весьма частые свидания с знакомыми мне турецкими должностными лицами, а также отчасти с моими иностранными коллегами.

Сегодня я передаю на ваше благоусмотрение результаты моих наблюдений и исследований. По моему мнению, совершившийся [13] в Турции переворот будет иметь лишь неблагоприятные для нее последствия. История этой страны не дозволяет доверять организаторским способностям турок. Даже и менее сложные реформы не давали удовлевторительных результатов. Разве мыслимо допустить, чтобы турецким нынешним деятелям удалось выполнить выработанную ими сложную программу? Попытки к осуществлению этой программы только расшатают организм Турции и ускорят ее разложение, каковое неизбежно вызовет осложнения в Европе.

Ввиду возможности этих последствий я и намерен заботиться особенно о том, чтобы охранить результаты преобразований в Македонии, которые нам удалось осуществить. Наша реорганизаторская деятельность может быть лишь приостановлена, но никак не сдана в архив.

Предполагая продолжать извещать императорское министерство обо всем, что мною будет замечено, пользуюсь настоящим случаем, чтобы возобновить вам уверения в моем глубоком уважении и неизменной преданности.

И. Зиновьев.

Выписка из донесений ген. консула в Смирне Беляева от 23 (10) сентября 1908 г.

Среди мусульманского населения Айдинского вилайета начинают проявляться признаки реакции против нового режима. Подстрекателями к противодействию новым веяниям явились разные представители мусульманской учености и мусульманского духовенства: муллы, ходжи, софты, не желавшие примириться с тем, чтобы их первенствующее и веками освященное влияние на народ перешло к младотуркам.

Пока население еще находилось под свежим впечатлением переворота, сторонники старого режима молчали. Когда же общее воодушевление начало проходить, и войска, участвовавшие в перевороте, оыли распущены, старотурки начали борьбу с новым порядком, во многом посягающим не толко на их моральное влияние на народ, но и на материальные интересы. Чтобы подорвать авторитет младотурок, реакционеры прибегли к обычным средствам возбуждения народного фанатизма путем обвинения младотурок в измене мусульманству, — обвинения, приобретавшего некоторую степень правдоподобности благодаря религиозной терпимости младотурок.

Это движение пока только начинается и, хотя до полной победы его над новым строем еще очень далеко, тем не менее нельзя не признать, что младотуркам придется серьезно считаться с ним. [14]

Выписка из донесения управляющего ген. консульством в Салониках Кохманского от 26 (13) сентября 1908 г. № 648.

Политическая жизнь Македонии перед выборами и ближайшим собранием парламента бьется усиленным темпом. Каждая партия обнародовала свою политическую программу. По этим программам можно уже судить о стремлениях отдельных народностей.

Младотурецкий комитет, который произвольно управляет страной, игнорируя официальные власти, проявил в своей программе мало твердости, что не говорит в пользу стойкости политических убеждений и идеалов партии. Объединить народности Македонии младотуркам совершенно не удается, и программа их отнюдь не является примирением различных пожеланий отдельных национальностей с стремлениями господствующей турецкой группы.

Все партии сходятся только на одном — на принципе административной децентрализации, причем этот принцип каждая народность понимает по-своему.

Особенно резкий разлад между христианским населением и турками возник по вопросу школьного образования. Младотурки стремятся ввести преподавание на турецком языке.

Из христианских народностей наибольшим доверием и расположением турок пользуются греки. Они держат себя очень солидарно и сильно поддерживаются агитацией из королевства.

Положение болгар в Солунском округе очень ослаблено раздельностью их на враждующие между собою лагери — партию Санданского и партию внутренней македонской организации. Благодаря этому разладу можно предполагать, что выборы пройдут почти без участия главных болгарских сил.

Выписка из донесения управляющего гражданским агентством в Македонии Петряева от 26 (13) сентября 1908 г. № 477.

Установление в Турции конституционного режима пробудило в албанцах, рассеянных по различным частям Македонии, стремление к национальному объединению. Первым шагом к этому явилась организация албанского комитета общественных деятелей и устройство в различных городах Македонии национальных политических клубов. Главным же средством для достижения своих целей албанцы считают распространение албанского языка и поэтому принимают все меры к возможно широкому развитию школьного образования в стране.

Главный элемент упомянутого движения составляют албанцы-мусульмане, многие из которых владеют обширными поместьями и занимают выдающиеся места в администрации и военном ведомстве. [15] Составляемая ими политическая партия может оказаться поэтому очень сильной и будет играть выдающуюся роль в политической жизни страны.

Это обстоятельство не ускользнуло от внимания Австрии и ее ближайшей соперницы Италии. Есть основание думать, что обе они прилагают все усилия, чтобы привлечь на свою сторону албанцев. Соперничество Австрии и Италии придает всему албанскому движению особый интерес и может служить препятствием к установлению между этими державами прочного согласия по балканским делам. Это должно побудить нас, по мнению надв. сов. Петряева, относиться вполне сочувственно к албанскому движению и, насколько можно, поддерживать его, чтобы в случае нужды воспользоваться расположением к нам албанцев; и это тем легче сделать, что вообще албанцы относятся к нам доброжелательнее и доверчивее, чем к другим, ввиду отсутствия у нас прямых интересов в Албании.

В описанном политическом движении не принимает участия арнаутлук. К албанцам этого края как младотурки, так и прочие албанцы относятся враждебно, видя в них реакционный элемент. При первых попытках со стороны арнаутов поднять движение против конституционного режима младотурки дали им понять,что они принуждены будут принять против них военные меры. Угроза эта подействовала, но все же глухое брожение среди них продолжается до сих пор.

Депеша посла в Константинополе от 3 октября (20 сентября) 1908 г. № 209.

Считаю долгом препроводить при сем французский перевод вновь опубликованной пребывающим в Салониках младотурецким центральным комитетом «Единения и Прогресса» политической программы ⁵. Программа эта отступает от опубликованной в начале минувшего августа тем же комитетом программы, каковая, сколько мне известно, изготовлена была отчасти в видах удовлетворения требованиям, предъявленным известным Санданским по вопросам, входящим в область преобразований в Македонии; требования эти между прочим, касались, способа наделения сельского населения землею, но в последнее время они были признаны чрезмерными.

В новой программе намечены изменения, коим комитет намерен подвергнуть конституцию 1876 года. Главные из этих изменений заключаются в следующем.

В силу конституции выбор и назначение великого визиря и других министров зависит от благоусмотрения султана. В случае [16] предъявления членами палаты депутатов жалоб на министров последние могут быть преданы суду лишь по издании султаном соответствующего ирадэ.

Согласно младотурецкой программе, министры ответственны перед палатой депутатов, и, в случае утраты ее доверия, они обязаны удаляться.

На основании конституции 1876 года как президент, так и члены сената назначаются непосредственно султаном; сенаторы бессменны и число их не должно превышать трети числа членов палаты депутатов.

Младотурецкая программа не признает обязательным ограничения числа сенаторов. Лишь треть сенаторов должна быть назначаема султаном; остальные две трети выбираются. Вместе с тем предполагается ограничить полномочия сенаторов известным сроком. По смыслу конституции 1876 года, избирателями могут быть лишь лица, достигшие 25-летнего возраста. Младотурецкая программа предполагает распространить это право на всех, достигших 21 года.

Статья 72-я конституции 1876 года обязывает выборщиков избирать депутатов из числа жителей провинции. По смыслу младотурецкой программы, всякий, удовлетворяющий требованиям закона, может быть избран депутатом в какой бы то ни было части Оттоманской империи.

Согласно 57-й статье конституции 1876 года, проекты как законов, так и изменений существующих законов изготовляются министерством. Сенату и палате депутатов предоставлено право представлять ходатайства по законодательным вопросам, но ходатайства их должны быть доводимы великим визирем до сведения султана, который в случае признанной им необходимости поручает государственному совету заняться изготовлением соответствующих законопроектов.

Согласно программе младотурецкого комитета, всякий законопроект, представленный от имени десяти депутатов, должен подлежать обсуждению палат.

Статья 113 конституции 1876 года предоставляет правительству право применять осадное положение в местностях, где, судя по обстоятельствам, могут возникнуть смуты. Младотурецкая программа имеет целью отменить эту статью.

Та же программа предусматривает расширение полномочий органов провинциальной администрации, а также подчинение всей администрации контролю законодательных палат.

Помимо этого заслуживают внимания следующие предположения младотурецкого комитета:

а) Сохранение привилегий духовных общин.

б) Преобразование и развитие военных и морских сил Турции сообразно её политическому и географическому положению. [17]

в) Установление законов, определяющих отношения между работодателями и рабочими.

г) Обеспечение сельским жителям возможности, приобретать земельные участки; осуществления предположения этого младотурки надеются достигнуть без нарушения прав землевладельцев путем предоставления сельскому населению средств получать ссуды на умеренных условиях. Пункт этот введен в программу с целью успокоения землевладельцев-мусульман, которые были до крайности раздражены дошедшими до них небезосновательными слухами о намерении младотурок прибегнуть к экспроприации.

д) Замена существующего ныне десятинного налога налогом, рассчитанным на основании результатов последних пяти лет.

е) Полная свобода образования. Каждому турецкому подданному предоставляется право открывать частные школы, но все школы, за исключением тех, которые посвящены духовному образованию, подчиняются контролю правительства.

Из вышеизложенного ваше превосходительство благоволите усмотреть, что младотуре кая программа имеет главною целью лишение султана всякой возможности влиять на состав и деятельность, законодательных палат. В случае осущэствления изложенных в программе предположений султан очутится в положении, мало отличающемся от положения президента Французской республики. Между тем представляется весьма сомнительным, чтобы будущие законодательные палаты, в состав коих войдут самые разнообразные элементы, оказались в состоянии внушить населению доверие, которое безусловно необходимо для обеспечения страны этой от внутренних осложнений.

Приготовления к выборам депутатов уже начались. При этом оказалось, что в Константинополе христианские общины, в особенности греческие, уже заранее организовались и наметили своих кандидатов, тогда как мусульмане, составляющие большинство столичного населения, обнаружили полные неумелость и неподготовленность. Пользуясь своим преимуществом, греки сумели извратить в свою пользу статистические данные, касающиеся своей численности, каковое обстоятельство уже вызвало вмешательство местных властей.

Зиновьев.

Депеша посла в Константинополе от 23 (10) октября 1908 г. № 219.

Изложив в депеше от 16 (29) минувшего августа за № 171 ⁶ общее положение дел в Турции в том виде, как оно представилось мне по [18] возвращении моем в Константинополь, я высказал мнение, что положение это носит на себе все признаки анархии. Мои последующие наблюдения нисколько не поколебали этого взгляда. Нижеизложенный ряд фактов, тщательно мною проверенных, свидетельствует о том что неблагоприятные последствия анархии становятся все более и более чувствительными и даже принимают тревожный характер.

Султан попрежнему лишен влияния на ход дел. Дела, касающиеся внутренней администрации, совершенно изъяты из его ведения. Великий визирь продолжает представлять ему доклады лишь по делам, внешней политики и армии, но, с своей стороны, Абдул-Гамид нерешается давать положительных указаний, а ограничивается советами, которые далеко не всегда принимаются в соображение министрами.. Как известно императорскому министерству, султан в прежнее время сносился через своего первого секретаря с заграничными представителями Турции. Этому ныне положен конец. Министр внутренних дел потребовал под страхом увольнения от телеграфных чинов, чтобы все получаемые из Ильдыза шифрованные телеграммы не отправлялись, по назначению, а передавались бы во вверенное ему министерство.. Распоряжение это строго соблюдается.

На днях султан выразил великому визирю намерение отправить доверенное лицо в Берлин для передачи письма германскому императору, но Киамиль-паша воспротивился этому, сославшись на то, что шаг этот представляется неудобным. ввиду политической программы, о которой идут переговоры между Турцией и Англией, и Абдул-Гамид вынужден был подчиниться мнению великого визиря.

Несмотря на это, трудно допустить, чтобы Абдул-Гамид примирился со своим положением. Уверенный в преданности войск, коим вверено охранение безопасности Ильдыза, он, согласно общему убеждению, поддерживает тайные сношения с реакционными группами, которые постепенно усиливаются и в состав коих входит часть духовенства, враждебного либеральным реформам. Несколько дней тому назад в Ильдыз явилась многочисленная депутация софт с ходатайством о том, чтобы султан позаботился об охранении религии и прав мусульман, попираемых турками, позабывшими священные предания своей родины. Вследствие настояний младотурецкого комитета организаторы означенной демонстрации, и в том числе камергер султанского двора Галиб-паша, были арестованы, а вслед затем младотурецкие органы печати заявили, что как пророк Магомет, так и первые халифы никогда не брали на себя решение даже самых серьезных вопросов, а подвергали их обсуждению народных представителей, и что так как конституция встречена была всеобщим одобрением ттоманского народа, как избавление от режима произвола, [19] чуть-не погубившего Турцию, то все мусульмане обязаны беспрекословно иодчиниться конституции, и неповиновение ей равносильно неповиновению законам шариата.

Деятельность реакции выразилась и в печати. Несколько времени тому назад появилась газета «Мизан», которая стала подвергать строгой критике образ действий министерства, подчиняющегося влиянию младотурецкого комитета. Газета эта была приостановлена административным порядком, и редактор ее, Мурад-бей, арестован, но вслед за тем появилась другая газета «Хукуки-Умумиэ», держащаяся того же направления. Великий визирь счел необходимым сделать и этой газете внушение и пригласить ее воздерживаться от помещения статей, вызывающих тревогу в публике, но редактор газеты опубликовал вслед затем статью, в которой он обвинил Киамиль-пашу в нарушении освященной конституциею свободы слова и напомнил ему, что он, как бывший министр, служил минувшему режиму, следовательно, несет ответственность за постигшие Турцию невзгоды.

Каковы бы ни были истинные отношения султана к реакции, но, дабы не усугубить недоверия, которое питает к нему комитет «Единения и Прогресса», он тщательно избегает разногласий с ним и даже в нем заискивает. На днях он принимал одного из наиболее влиятельных членов комитета, Ахмед-Ризу, долго с ним беседовал и, отпуская его, поцеловал его в лоб.

Хотя средства действия реакции и весьма ограничены, тем не менее комитет «Единения и Прогресса» счел необходимым прибегнуть к некоторым мерам в видах обеспечения себя от взводимых на него обвинений. Приняв в соображение, что некоторые из произнесенных его членами речей, и, между прочим, речь Сабах-ед-дина, в коей он коснулся вопроса об эмансипации мусульманской женщины, произвели неблагоприятное впечатление, комитет предложил означенному лицу, как говорят, под угрозою смерти, воздерживаться впредь от публичного выражения своих мнений, вследствие чего Сабах-ед-дин счел лучшим запереться у себя дома.

При этом тот же комитет не счел возможным равнодушно отнестись к взводимому на него его противниками обвинению в том, что, захватив власть в свои неопытные руки, он уронил международное значение Турции в глазах ее соседей — Австрии и Болгарии, каковое обстоятельство и послужило поощрением нарушению прав Оттоманской империи, обеспеченных Берлинским трактатом.

В видах отклонения возлагаемой на него ответственности, комитет «Единения и Прогресса» стал устраивать митинги. На один из таких митингов, состоявшийся 30 сентября (13 октября) близ мечети Султан-Ахмед, собралось, как утверждают, более десяти тысяч человек. [20]

Ораторы, по преимуществу, находящиеся в непосредственной связи с комитетом, произнесли ряд речей, в коих разъяснили присутствующим, чго ответственность за нарушение Берлинского трактата должна пасть на предшествующее правительство, и затем приглашали народ сплотиться и не отступать ни пред какими жертвами, которые потребуются для защиты попираемых прав Турции. На митинге изготовлена была резолюция, в коей заявлялось, что население Константинополя без различия национальностей и религии, протестует против нарушения Австро-Венгрией и Болгарией постановлений Берлинско о трактата - что оно выражает благодарность державам (Англии, Франции, Италии России и Германии), обнаружившим по этому поводу сочувствие Турции, что оттоманский народ готов пролить до последней капли кровь для защиты своих законных прав, но что, будучи одушевлен миролюбием, он предпочитает мир война и намерен ожидать последствия дипломатических переговоров между Портою и державами.

Как описанный выше митинг, так и другие уличные демонстрации проходили до сих пор спокойно. Тем не менее нельзя упустить из виду, что усвоенные младотурками приемы вызывают здесь тревогу. Постоянные призывы темной толпы к участию в разрешении наиболее важных вопросов внушают массам населения самоуверенность, порождают распущенность и, следовательно, легко могут стать в близком будущем источником крупных беспорядков.

Младотурецкие комитеты нисколько не стесняются этим соображением. Главная цель их заключается п упрочении своего влияния на будущее время, и, ради достижения этой цели, они сложили в сторону всякую разборчивость, не гнушаются сделок, находящихся в явном противоречии с выставляемыми в их программе началами, в возможности применения коих часть их уже изверилась, и между прочим направляют все свои усилия к тому, чтобы обеспечить себе внушительное большинство в будущей палате депутатов. В этих видах они повсеместно вмешиваются в выборы депутатов, нисколько не стесняясь правилами, установленными конституцией. Послушные им органы правительства ни в чем их не стесняют.

Между тем неблагоприятные явления, зависящие от отсутствия авторитетной центральной власти, становятся с каждым днем все более и более ощутительными. Вследствие прекращения существовавшего надзора за торговлею оружием, все оружие, находившееся в частных складах, было раскуплено населением в несколько дней. Преступность заметно усилилась, а кровавая драма, описанная в моем сегодняшнем донесении за № 220 ⁷, доказала, что учреждения, на [21] обязанности коих лежит охранение спокойствия, совершенно бездействуют. Тягостное впечатление, произведенное означенною драмою, вынудило, наконец, как министров, так и комитет «Единения и Прогресса» подумать о средствах усилить охрану. Ввиду невозможности иметь доверие к полиции, состоящей по преимуществу из людей, совершенно недисциплинированных, порочных и неспособных понимать свое назначение, решено вызвать в столицу из Салоник, Сереса и Монастыря по одному батальону III корпуса для усиления полицейских пестов. Одновременно в «Иени-Газета», считающейся органом великого визиря, появилась статья, в коей проводится мысль, что сами граждане Константинополя обязаны позаботиться об организации вооруженной стражи, которая служила бы залогом безопасности.

Если положение дел в Константинополе не способно внушить к себе ни малейшего доверия, то положение в провинциях представляется еще более смутным и тревожным. Собранные мною по этому предмету сведения будут без замедления представлены мною на благоусмотрение императорского министерства.

Зиновьев.

Выписка из рапорта второго драгомана посольства в Константинополе Мандельштама от 23 (10) октября 1908 г.

За последнее время в Константинополе произошел ряд событий, как бы свидетельствующих о недовольстве известной части населения столицы новым государственным строем и новыми социальными веяниями. К такого рода событиям нужно отнести кампанию, предпринятую против нового режима некоторыми реакционерами, манифестации перед дворцами султана, случаи оскорбления турецких женщин, открыто появляющихся на улицах, бесчинства, произведенные в Скутари имамом Абдул-Кадером, и, наконец, ужасный самосуд, учиненный чернью над греком Тодори и его сожительницей в Константинополе.

Все эти события, находящиеся, повидимому, в органической связи между собою, по утверждению влиятельных младотурок, говорят не об идейном движении, порожденном народным самосознанием, коренящемся в народном духе, а лишь о попытках клевретов павшего режима отвоевать утраченные им позиции при помощи отчасти обманываемой, отчасти подкупаемой черни. Павшие царедворцы, уволенные чиновники, наконец, многочисленная армия отставных шпионов — вот печальные герои указанных прискорбных событий. Они прилагают все усилия к тому, чтобы возбудить в народе религиозный фанатизм, представляя невежественным простолюдинам новый строй [22] в совершенно превратном виде, пытаясь вкоренить идеи, что новый режим противен духу ислама и шариата, что правительство собирается уничтожить преподавание религиозных наук, что младотурки обещали возвратить христианам храм св. Софии и что все законы будут изменены в духе, враждебном религии.

По словам колл. сов. Мандельштама, младотурки, в руках которых в настоящее время сосредоточена вся власть, прилагают все меры, могущие парализовать указанные попытки реакционеров возвратить страну к прошлому. Они вполне сознают степень той ответственности какая лежит на них перед родиной и перед Европой, впервые относящейся с доверием к Оттоманской империи, и в то же время сознают, что банкротство нового режима было бы банкротством самой Турции.

Рапорт военного агента в Константинополе от 30 (17) октября 1908 г  № 345.

Секретно.

В предыдущих своих донесениях я описал анархию и те реакционные течения, которые за последнее время все чаще получают выражение, особенно в провинции; таковые проникли за последнее время и в столицу.

Здесь были поджоги, расклеивались воззвания к мусульманам о резне христиан, совершались возмутительные убийства на религиозной почве, хулиганство процветает на главных улицах столицы, все население вооружено, и по городу носятся слухи о предстоящей резне; продали десятки тысяч револьверов.

Прежнее братание мусульман и христиан сменилось еще большим против прежнего недоверием. Одним словом, всеобщее ликование и радужное настроение непосредственно после июльской революции сменилось подавленным, крайне нервным настроением.

Либералы, конечно, далеки от мысли приписать таковую перемену своим грубым ошибкам и административной неопытности и стараются выставить султана единственным ответчиком за таковое положение в империи, вызванное якобы его подпольною деятельностью.

Низложение султана Абдул-Гамида, как известно, должно было явиться первым актом революции младотурок, но когда султан 11 июля даровал конституцию и этим обеспечил бескровное дальнейшее течение революции, младотуркам пришлось временно отказаться от такового своего намерения, чтобы не скомпрометировать себя в глазах Европы, помощь и нравственная поддержка которой особенно ценны, но чувствовалось, что младотурки только отложили свой план до первого удобного случая. Султану не верят, несмотря на все его ухаживания за комитетом «Единение и Прогресс». Либералы считают, что только [23] при новом султане возможно искреннее взаимодействие между монархом и народом для культурной работы.

Настоящее положение вещей внушает серьезные опасения у младотурок за прочность либерального режима, и, несколько можно заключить, они решили низложить Абдул-Гамида, но они еще не остановили своего выбора ни на ком.

Судя по некоторым признакам, вопрос близится к развязке, но верность султану войск 2-й пехотной дивизии, расположенных в Ильдызе, однако составляет серьезную помеху к исполнению их планов. Но они принимают свои меры.

Сюда привезли уже 3 батальона из III корпуса, в верности конституции коих нет сомнений, имеется сведение из Монастыря, что там 4 батальона готовятся к отправке в столицу. Крейсер «Массудие» вернулся и бросил якорь перед Ильдызом; там же стоит на якоре и минный крейсер. Говорят, что загородный дворец «Бейкос» реставрирован и устроен для жилья зимою.

Одним словом, надвигается гроза, которая неизвестно чем кончится н когда она может разразиться. Одно только ясно, что дворцовый переворот обойдется не без крови, и весьма возможно, что столица сделается ареною ожесточенной борьбы, размер и конец которой не подлежит учету.

Генерального штаба полковник Xольмсен.

Депеша посла в Константинополе от 31 (18) октября 1908 г. № 227.

Депешею от 10/23 сего месяца за № 219 г. ⁸ я счел долгом обратить внимание императорского министерства на тревожное положение дел в Константинополе, где не существует действительной власти и где члены младотурецкого комитета, опирающиеся на низшие классы населения, поощряют распущенность черни. Лишь страху внешнего вмешательства следует приписать то, что чернь эта ограничивается пока частными беспорядками и не пускается на более крупные. Но за будущее нельзя ни под каким видом поручиться.

Получаемые из вилайетов, в особенности малоазиатских, сведения, точность коих подтверждается отзывами наших консулов, дают повод думать, что положение дел в провинциях представляется еще более тревожным. Малоазиатские турки отнеслись по большей части равнодушно к провозглашению конституции. Они не допускают ограничения власти султана-халифа, так же как не допускают и мысли о возможности равноправия христиан с мусульманами, а простой народ понимает свободу в смысле права не платить налоги и относиться с [24] полным пренебрежением к существующим властям. Из многочисленных местностей, населенных христианами, постоянно получаются жалобы последних на враждебное отношение к ним мусульман, а из Виран-Шехера, лежащего на границе Диарбекирского и Мосульского вилайетов, поступило на-днях известие, что турецкие войска, посланные для преследования известного разбойника Ибрагима-паши, но не успевшие его настигнуть, напали на обратном пути вместе с курдами на христианское население означенного местечка, истребили мужчин, изнасиловали женщин и подожгли местечко. Из нескольких местностей получены Гыли пребывающими здесь послами, а в том числе и мною, заявления христианских общин о том, что им грозит истребление. На эти заявления обращаемо было серьезное внимание турецкого правительства.

Курды почти повсеместно предаются грабежам и насилиям, и принимаемые к усмирению их меры оказываются по большей части недействительными.

Таковое положение дел порождает всеобщее негодование среди благомыслящих элементов и служит поводом к обвинению руководителей младотурецких комитетов в непредусмотрительности. Даже английский посол, относившийся к младотуркам с безусловною снисходительностью, начинает сознавать, что положение дел в турецкой империи крайне неудовлетворительно и дает повод к опасениям за будущее.

Самолюбие младотурецких деятелей не дозволяет им сознаваться в собственных ошибках, и они предпочитают возлагать ответственность за существующую неурядицу на нынешних турецких министров, а также на султана, который продолжает будто бы поощрять под рукою реакцию. Жалобы на неспособность и бездеятельность великого визиря Киамиль-паши и некоторых других министров стали весьма часто появляться на страницах органов младотурецкой печати, и, судя по доходящим из благонадежных источников слухам, члены комитета «Единения и Прогресса» озабочены приисканием преемников нынешним членам кабинета.

Министры, действительно, слишком сдержанны, но обстоятельство это зависит не от недостатка доброй воли, а от невозможности сдерживать всеобщую анархию.

Что же касается султана, то отношение к нему означенного комитета, видимо, обострилось за последнее время; как известно императорскому министерству из моих предыдущих депеш, Абдул-ГамиД. упорно отказывается заменить охраняющую его дворец 2-ю гвардейскую дивизию другими войсками. Как бы с целью напомнить ему о его бессилии, два военных судна, броненосец «Массудие» и крейсер [25] «фетхи-Буленд» стали на-днях на якорь против Ильдыза, и орудия их наведены, как говорят, на султанский дворец.

Вместе с тем, как можно заключить из доходящих из достоверных источников слухов, в младотурецких кружках вновь поставлен на очередь вопрос о низвержении султана и об избрании ему преемника из числа членов царствующего дома. Часть руководителей константинопольского комитета «Единения и Прсгресса» признает таковую меру не вполне своевременной, но салоникский центральный комитет, где преобладающим влиянием пользуются молодые офицеры III турецкого корпуса, ставшие во главе революционного движения, высказывает убеждение, что никакие улучшения невозможны, пока царствует Абдул-Гамид.

В сущности, как я имел уже честь довести до сведения императорского министерства, младотурецкие комитеты заботятся лишь о том, чтобы надолго закрепить власть в своих руках.

В видах прекращения разногласий как но изложенному выше вопросу, так и по многим другим, главные руководители младотурецкой партии решили в непродолжительном времени съехаться в Салониках.

К вышеизложенному считаю долгом присовокупить» что на этих днях в Константинополе распространилась в большом количестве экземпляров изданная в Египте брошюра, в коей высказывается, что за свои минувшие деяния Абдул-Гамид заслужил уже свержения и что в настоящее время подлежит обсуждению лишь вопрос об его жизни.

Зиновьев.

Выписка из донесения управляющего гражданским агентством в Македонии Петряева от 4 ноября (22 октября) 1908 г. № 524.

19 октября Солунь посетили делегаты сербского общества «Народная защита». Посещение это, по словам надв. сов. Петряева, имело своей целью сближение с руководителями младотурепкого комитета в видах заключения между Турцией и Сербией военного оборонительного и наступательного союза против Австрии. В переговорах по этому поводу делегаты пытались доказать туркам, что сербские и турецкие интересы во многом тождественны, и турки могли бы извлечь большую пользу из предполагаемого союза.

Младотурки, воздерживаясь от обсуждения оснований какого-либо политического соглашения, дали все-таки понять сербским делегатам, что они вполне сочувствуют идее политического единения турецкого и сербского народов, но не считают настоящий политический момент, с точки зрения турецких интересов, благоприятным для заключения, подобного формального соглашения. [26]

Депеша посла в Константинополе от 6 ноября (24 октября) 1908 г. № 229.

Я имел уже случай обращать внимание императорского министерства на разногласия, возникшие между султаном и военным министром Али-Риза-пашою, вследствие попыток последнего устранить из ведения Ильдыза батальоны 2-й гвардейской дивизии, на которых Абдул Гамид смотрел, как на надежный оплот против возможных покушений враждебных ему младотурецкйх комитетов.

Обязанности означенных батальонов, пользовавшихся особым попечением султана, ограничивались содержанием караулов как в Ильдызе, так и в ближайших его окрестностях и присутствием на парадах, имевших место каждую пятницу. В видах обеспечения батальонов от влияния либеральных учений, в состав их ни под каким видом не допускались офицеры, получившие образование в военных училищах. Офицерский личный состав пополняется исключительно выслужившимися нижними чинами или же лицами, лично известными султану.

Не успев убедить Абдул-Гамида в необходимости заменить два батальона, занимавшие казарму Паш-Кышла, другими, военный министр дал командующему казармою Шюкри-паше приказание объявить означенным батальонам, что они должны в самое короткое время изготовиться к походу и следовать в Хеджаз и Йемен. Нижние чины решительно отказались подчиниться этому приказанию; весьма многие из них объявлли, что, выслужив установленные сроки, они требуют увольнения и отправления на родину.

Вследствие неудачи многочисленных попыток, предпринятых с целью восстановления дисциплины мирными средствами, военное начальство сделало распоряжение о том, чтобы прибывший недавно из Салоник стрелковый батальон II корпуса ⁹ был отправлен для занятия казармы Паш-Кышла. Часть ослушников, в числе 88 человек, большею частью унтер-офицеров, встретили батальон выстрелами. Батальон в свою очередь открыл огонь, коим трое из мятежников были убиты и трое других тяжело ранены. После этого мятежники положили оружие, а бежавшие из казармы Паш-Кышла нижние чины были переловлены отрядами, заранее расположенными с целью воспрепятствования другим гвардейским батальонам явиться на помощь возмутившимся.

В минувшую среду, 22 октября (4 ноября), оба мятежные батальона были посажены на пароход «Ангора», отправившийся в Хеджаз.

Командир 2-й гвардейской дивизии Шевкет-паша сменен, н одновременно наряжено строгое следствие для раскрытия истинных зачинщиков мятежа, занимающих, как подозревают младотурки, более или менее видное иерархическое положение. [27]

Успешное усмирение военного бунта немало способствовало восстановлению в столице Турции заметно пошатнувшегося за последнее время авторитета младотурецкого комитета, руководившего действиями военных властей. Не удовольствовавшись этим успехом, младотурки сочли необходимым еще раз дать почувствовать султану свое влияние. К стоящим на якоре против Ильдыза броненосцу «Массудие» и крейсеру «Фетхи-Буленд» присоединились на-днях два миноносца, а на одной из возвышенностей, соседних с дворцом, построена батарея.

Означенные меры приняты, очевидно, с целью принудить султана отказаться от услуг остальных батальонов 2-й гвардейской дивизии, находящихся еще в его распоряжении. В случае успеха этих мер Абдул-Гамид очутится в полной зависимости от руководителей младотурецкого комитета, и его может постигнуть весьма печальная участь. Таковое положение дел поддерживает в Константинополе постоянную тревогу. Остается пока неизвестным, насколько министерство расположено будет подчиниться революционным замыслам младотурецкого комитета.

Зиновьев.

Письмо посла в Лондоне от 25 (12) ноября 1908 г. ¹⁰

Я прилагаю к этому письму отчет ¹¹ о разговоре советника посольства с Ниазкм-беем, который вместе с Ахмед-Риза-беем прибыл в Лондон, чтобы в качестве влиятельных членов младотурецкого комитета, которому новый режим обязан своим происхождением, ознакомиться с мнением английского правительства.

Я ничего не прибавляю к отчету г. Поклевского.

Однако считаю долгом уведомить ваше превосходительство, что я предложил г. Поклевскому проверить свои впечатления в беседе с сэром Чарльзом Гардингом.

Последний подтвердил, что речь, обращенная к нему Ахмед-Риза-беем, в точности соответствует словам Ниазима.

Сэр Чарльз сказал советнику посольства, что эти турецкие эмиссары не выдавали себя за посланцев турецкого правительства и являлись лишь выразителями пожеланий значительной части младотурецкой партии, но что, тем не менее, они оставили за собой право сообщить о своих впечатлениях правительству.

Большую часть их идей сэр Чарльз охарактеризовал как утопии и заверил г. Поклевского, что в беседах с этими эмиссарами он [28] проявлял полную откровенность с тем, чтобы вернуть их на почву реальной политики, в особенности в отношении Восточной Румелии и Персии

Сэр Чарльз добавил, что английское правительство абсолютно против вмешательства Турции в персидские дела, но что невозможно отрицать существования сильных симпатий к персидским националистам со стороны младотурецкой партии.

Бенкендорф.

 Депеша посла в Константинополе от 26 (13) ноября 1908 г. № 251.

Из весьма секретного донесения моего от 1 (14) сего месяца за № 240 ваше высокопревосходительство изволили усмотреть, что, будучи побуждаем к тому советами английского посла, великий визирь неоднократно настаивал перед султаном на утверждении выработанного специальною комиссиею проекта усиления укреплений Босфора, но что Абдул-Гамид уклонялся от прямого ответа.

Считаю ныне долгом обратить внимание ваше на дополнительные сведения по тому же предмету, добытые мною секретным путем.

Не получив ответа на новое представление, сделанное вследствие напоминания, последовавшего со стороны английского посла, великий визирь довел до сведения султана, что по открытии турецкого парламента, министерству будет, по всей вероятности, сделан запрос о причинах, побудивших правительство пренебречь усилением обороны Босфора, и что в таком случае, ради оправдания себя, министерство вынуждено будет предъявить палатам переписку, обмененную по настоящему вопросу между Ильдызом и министерством. Киамиль-паша присовокупил к этому, что желание оградить султана от всякой ответственности побуждает его ходатайствовать о скорейшем утверждении проекта новых укреплений.

Султан ответил на это через своего первого секретаря, что, принимая в соображение дружественные чувства, обнаруженные Россиею к Турции во время переживаемого ею кризиса и заслуживающие благодарности со стороны турецкого правительства, он признает несвоевременным открыто приступать к мерам, которые могут показаться обидными для русского правительства, и потому полагал бы необходимым отсрочить осуществление проекта босфорских укреплений.

Вслед затем султан уведомил великого визиря, что, желая ознакомиться с положением означенных укреплений, он поручил состоящему при нем муниру Шакир-наше осмотреть таковые и желает знать имена офицеров, которые назначены будут главным начальником артиллерии для сопровождения мунира.

В ответе своем великий визирь объяснил султану, что уклонения его от утверждения проекта укреплений подают повод [29] к неблагоприятным для его величества толкам, что есть лица, предполагающие, что означенные уклонения обусловливаются намерением султана облегчить доступ в Босфор русского флота и воспользоваться его содействием для личных целей, и, что он, великий визирь, считает долгом оспаривать означенные предположения, хотя, с своей стороны, и не вполне убежден в их неосновательности.

Заявление это побудило султана немедленно утвердить проект усиления обороны Босфора.

Доводя о вышеизложенном до сведения вашего высокопревосходительства, считаю долгом присовокупить, что отмеченное в письме великого визиря предположение представляется мне далеко не безосновательным, так как средства, коими располагает ныне султан, не могут считаться достаточными для обеспечения его личной безопасности.

Зиновьев.

Депеша послу в Константинополе от 16 (3) января 1909 г. № 3.

Вслед за возвращением из своей последней поездки по Европе Ахмед-Риза-бей, считающийся душою и главою младотурецкой партии «Единения и Прогресса», был избран президентом палаты депутатов.

Ввиду назначения этого возник вопрос: следует ли послам Первым сделать визит президенту палаты или же они должны ожидать его посещения? Большинство послов высказалось в пользу последнего, но, так как английский посол первый отправился к Ахмед-Риза-бею, то все остальные мои сотоварищи поспешили последовать его примеру. Один я предпочел ожидать визита президента.

Посетив меня на прошлой неделе, Ахмед-Риза-бей объявил, что он ждал с нетерпением случая меня видеть, дабы поделиться со мною своими взглядами на взаимные отношения России и Турции.

«Я глубоко убежден, — сказал Ахмед-Риза-бей, — в необходимости тесного сближения обеих держав и верю, что Россия совершенно чужда завоевательным замыслам. Но среди турок и между прочим среди членов партии «Единения и Прогресса» есть лица, которые не могут еще отрешиться от предубеждений против России — предубеждений, обусловливаемых войнами, которые вы вели с Турцией. В видах устранения этих предубеждений было бы как нельзя более желательно, чтобы русское правительство проявило свое сочувствие к Турции, беспристрастно оценило бы ее жизненные интересы и наглядно доказало бы свое доброжелательство. В таком случае существующее в Турции недоверие исчезнет, и между обеими державами установятся самые тесные и искренние отношения, которые окажутся как нельзя более благотворными для их обоюдных интересов». [30]

Принимая в соображение, что Ахмед-Риза-бей по справедливости пользуется репутацией человека бесхитростного и прямого, я нисколько не усомнился в искренности его заявления и обратился к нему с просьбою внимательно выслушать и мой взгляд на взаимные отношения России и Турции.

Я передал ему следующее:

«Со времени последней войны нашей с Турцией, причины коей было бы бесполезно подвергать ныне обсуждению, прошло 30 лет. С тех пор императорское правительство не раз являло доказательства своего внимания к интересам Турции и если и выступало по временам с предложениями, не нравившимися турецкому правительству, то было вынуждаемо к этому исключительно желанием предупредить осложнения, которые могли повлечь за собою прискорбные для Турции последствия. По прибытии моем в Константинополь я не мог не обратить внимания на смутное положение дел в Македонии, где существовали открыто враждебные отношения как между властями и христианским населением, так и между христианами различных национальностей. Полиция и жандармерия, на обязанности коих лежало охранение порядка и спокойствия, находились в самом жалком положении: оба учреждения пополнялись самыми неблагонадежными элементами. Получая самоё ничтожное содержание или даже вовсе не получая его, полицейские и жандармы входили в стачки с разбойничьими бандами, а войска, находившиеся под руководством неопытных начальников, оказывались неспособными оберегать мирное население от банд и вымещая свое негодование на самом мирном населении, еще более раздражали его. По поручению императорского правительства, я настойчиво обращал внимание Порты на столь прискорбное положение дел, но дававшиеся мне турецким правительством обещания позаботиться об улучшении не приводились в исполнение, и беззаботность его вызвала общее восстание в Македонии, разорившее эту страну. Обстоятельства эти побудили императорское правительство войти с Австриею и другими державами в соглашение относительно применения в Македонии целого ряда реформ и привлечения иностранных органов для наблюдения за выполнением их. Мера эта не замедлила дать существенные результаты. Администрация стала постепенно улучшаться, и организован был корпус жандармов, верно понимавших свои обязанности и исполнявших таковые с примерною точностью. Нет сомнения, что намеченные реформы, в случае последовательного их применения, дали бы в будущем еще более удовлетворительные результаты, ноони встретили затруднения вследствие независевших от императорского правительства причин. Во всяком случае, то, что было осуществлено, служит красноречивым доказательством [31] намерения этого правительства устранить поводы к осложнениям на Балканском полуострове и, следовательно, обеспечить Турцию от неблагоприятных последствий ее беззаботности.

«Как же поступило бывшее турецкое правительство? Тяготясь реформами, которые само оно не в состоянии было провести, оно вошло в секретное соглашение с Австрией и обязалось предоставить ей привилегии, которые нарушили равновесие на Востоке. Настоящее турецкое правительство не сочло возможным ратификовать эти привилегии, и тогда австрийское правительство, будучи уверено в том, что Порта не решится обнаружить австро-турецкое секретное соглашение, решилось поступить самым бесцеремонным образом с Турцией и отторгнуло Боснию и Герцеговину. Этот произвольный поступок вызвал целый ряд осложнений, предусмотреть последствия которых пока весьма трудно. Несмотря на. это, императорское правительство сочло долгом энергически выступить на защиту нарушенных прав Турции».

Выслушав эти слова, Ахмед-Риза-бей сказал, что он хорошо понимает ошибки прежнего турецкого правительства и что образ действий Австрии тем более возмущает его, что во время его последнего пребывания в Вене барон Эренталь уверил его в том, что австрийское правительство заботится о поддержании status quo на Балканском полуострове, что не помешало однако австрийскому министру иностранных дел несколько дней спустя объявить о присоединении Боснии и Герцеговины к Австрии.

Высказав мне благодарность за попечение императорского правительства об интересах Турции, Ахмед-Риза-бей выразил надежду, что мы и впредь будем столь же внимательно относиться к ее интересам, каковое обстоятельство облегчит осуществление заветной его мысли об установлении между обоими государствами искренних отношений.

Я ответил моему собеседнику, что мы сочувственно отнеслись к проявленному турецкими патриотами намерению приступить к обширным реформам, что мы будем рады всякому успеху в этом направлении и готовы будем поддерживать нашим влиянием всякое благое начинание.

Не подвергая ни малейшему сомнению искренность данных мне Ахмед-Риза-беем уверений, я считаю однако долгом заметить, что его неопытность и слишком ограниченное знакомство с истинным положением дел не только на Востоке, но и в самой Турции не дозволяет пока смотреть на него, как на серьезного деятеля. Будучи избран президентом палаты депутатов, он уже не раз обнаружил свою неподготовленность к этому положению.

Зиновьев. [32]

Телеграмма посла в Константинополе от 26 (13) января 1909 г.

Получил телеграмму № 53.

Турецкая палата депутатов представляет пока из себя сборище, совершенно не организованное и лишенное умелого руководства. Депутаты делятся большею частью на национальные группы, и партий с определенными программами не существует. К серьезной работе еще не нриступлено, и отдельные депутаты, с целью проявить свою деятельность забрасывают правительство запросами. Запрос о Багдадской железной дороге мотивирован тем, что конвенция, заключенная Портой с немеким обществом, до сих пор не опубликована. Что касается вопроса о малоазиатских дорогах, в связи с обязательством, принятым на себя Портой относительно императорского правительства, то здесь высказывается надежда, что Россия, вследствие дружественного расположения, обнаруженного ею к Турции, согласится на отмену означенного обязательства. По всем этим вопросам я не премину представить вам точный отчет.

Зиновьев.

Депеша поверенного в делах в Риме от 2 февраля (20 января) 1909 г. № 8.

5(18) января с. г. состоялось в Милане, в здании местной торговой палаты, в присутствии многочисленных представителей финансового, промышленного мира, сенаторов, депутатов, журналистов и т. п. учредительное собрание итало-оттоманского комитета, основавшегося по почину известного финансиста депутата Луццати.

Последний открыл заседание пространною речью, в которой изложил происхождение мысли об итало-турецком сближении, вызываемом общим стремлением обеих стран извлечь наибольшие выгоды из конституционных свобод, которыми они пользуются обе и, практически, из миролюбивого обмена товаров (per trasse il maggior partito dalle liberta constituzionali e dai propositi di pacifici scambi). Такое соглашение исключает возможность каких бы то ни было поползновений Италии на северный берег Африки и ограничивает сношения коммерческими промышленными целями. Подобные завоевательные вожделения, по словам оратора, были неуместны в прошлом, а ныне явились бы прямо преступными, после обновления государственного строя Турции, когда весь мир приветствует ее возрождение, связывая с ним надежды на экономический подъем страны. Мечтая о таком соглашении, Италия, помимо развития обмена между обеими странами, заинтересована еще в получении заказов на сооружение железных дорог, портов и т. д. и возможности поставлять материалы для таковых. [33]

Последующие ораторы говорили о желательности приобретения итальянцами рынков, которые теряет ныне Австрия, и подчеркивали выгоды, которые получит Италия, если она поддержит русский проект Трансбалканской железной дороги, который является единственным средством обезвредить полученную Австриею концессию на постройку пинии Увачь — Митровица. Было также высказано мнение, что интересам Италии^наиболее отвечает железная дорога Вал она (Авлона) — Монастырь. Концессия на последнюю была выдана некоему Кауда (Cauda), который переуступил ее Deutsche Bank; ныне, за истечением срока, на который концессия перешла к последней, г. Кауда готов предоставить ее итальянским предпринимателям. Линия эта, связывая прекраснейший порт на Адриатике с Константинополем, явилась бы кратчайшим путем для подвоза итальянских товаров в турецкую столицу и должна обойтись в 50—60 миллионов лир.

Одновременно с учреждением центрального комитета в Милане основались также отделения его в Неаполе и Венеции.

Корф.

Депеша посла в Париже от 18 (5) февраля 1909 г. № 14.

Парламентский переворот, приведший в Константинополе к леремене великого визиря, произвел здесь весьма неблагоприятное впечатление. Оно не было последствием предпочтения, которое французское правительство оказывало бы тому или другому турецкому сановнику. В резком выступлении партии «Единство и Прогресс» видят крупную политическую ошибку младотурок, которая способна ослабить сочувствие, с которым повсеместно относились к их доселе осторожной и умеренной деятельности. На самом же деле требования, предъявленные палатою к Киамиль-паше, каково бы ни было их достоинство, составили прямое нарушение строго представительного -строя и напомнили собою приемы якобинцев и вообще политических кружков, стремящихся в революционное время непосредственно управлять страною чрез преданное им парламентское большинство помимо законных правительственных органов.

С международной точки зрения, существует опасность, что происшедший с Стамбуле переворот произведет задержку в разрешении стоящих на очереди вопросов, которые, казалось, близились к заключению. К тому же Хильми-паша еще не заявил себя настолько во внешней политике, чтобы можно было с доверием относиться к его будущей деятельности, тогда как Киамиль, хотя и враждебно настроенный против России, понимал важность защищаемых нами интересов и по мере сил противодействовал наступательным действиям Австрии и стоящей за нею Германии. [34]

Впрочем,несмотря на радость, выказанную в Вене печатью поводу назначения Хильми-паши, там, как кажется, смотрят не без некоторого беспокойства на дальнейшее развитие политического положения на берегах Босфора. «Мы не будем настолько глупы, — сказал здесь в частном разговоре австро-венгерский посол, — чтобы отдать в руки столь неустойчивого правительства, каковым является турецкое, 56 000 000». От того, как отнесется Хильми-паша к нашему предложению об учете в пользу Болгарии части военного вознаграждения будет, очевидно, зависеть более или менее скорое разрешение турецко-болгарского затруднения. Французскому послу в Константинополе повторительно и строго предписано оказывать нам в этом деле наиживейшую поддержку. С своей стороны финансовые круги с нетерпением ожидают нашего отзыва на сделанные нам бароном Готтингером предложения по этому предмету. В этой среде о падении Киамиль-паши не особенно сокрушаются, так как, вполне преданный англичанам, он всегда потворствовал их выгодам, а на турецкой почве зародилось в последнее время экономическое соперничество с Англией, на которое я ужеимел случай обратить внимание вашего высокопревосходительства.

Нелидов.

Депеша посла в Константинополе от 24 (11) февраля 1909 г. № 35.

Дружественные и тесные отношения, которые установились между английским послом и младотурецким комитетом «Единения и Прогресса» вслед за прибытием сюда сэр Джерарда Лаузера, поколебались с той самой минуты, как посол убедился в том, что комитет, разойдясь с великим визирем Киамиль-пашею, стал подготовлять его падение. Об этом свидетельствует, между прочим, серия добытых мною секретным путем документов.

Не успев добиться согласия английского посла на разрешение нескольких спорных вопросов, касавшихся турецких владений на побережьи Персидского залива, турецкий министр иностранных дел Тевфик-паша поручил послу в Лондоне Рифаат-паше объясниться по этому предмету с лондонским кабинетом.

Сэр Эдуард Грей ответил Рифаат-паше, что усилия комитета «Единения и Прогресса», имеющие целью низвергнуть Киамиль-пашу, убеждают английское правительство в том, что турецкий комитет непрочен, и что ввиду этого лондонский кабинет считает бесполезным входить с Портою в какие бы то ни было соглашения.

Накануне падения Киамиль-паши сэр Джерард Лаузер конфиденциально объявил ему, что настоящий турецкий парламент был [35] избран под давлением комитета и вопреки постановлениям конституции и что английское правительство было бы не недовольно, если бы великий визирь испросил у султана согласие на роспуск парламента и нч производство в установленный конституцией срок новых вполне свободных выборов.

Султан отказал Киамиль-паше в своем согласии на это предложение.

Телеграммою от 1(14) сего месяца Рифаат-паша донес, что, пригласив его к себе, сэр Э. Грей объявил ему, что события оправдали не раз высказанные опасения относительно непрочности кабинета Киамиль-паши, что падение последнего и еще более замена его Хильми-пашею, известным своими германофильскими тенденциями, представляются английскому правительству, как вызов, сделанный ему группою, совершившей этот переворот, и что ввиду этого Турция не должна впредь рассчитывать ни на Англию, ни на ее друзей.

Несмотря на столь резкую отповедь, кабинет Хильми-паши сделал со своей стороны попытку войти в новые переговоры с Англией.

Не успев добиться согласия Англии на разрешение спорных вопросов, касавшихся Персидского залива, временно управляющий турецким министерством иностранных дел Габриэль Эффенди-Нура-дунгян пожелал узнать мнение берлинского кабинета по этому предмету. Чрез турецкого посла в Берлине ему дан был совет предложить английскому правительству передачу спорных вопросов на рассмотрение третейского суда.

Следуя этому совету, Габриэль-Эффенди поручил турецкому послу в Лондоне предложить английскому статс-секретарю по иностранным делам заключение между обеими державами договора об арбитраже.

Сэр Э. Грей ответил на это предложение, что существование в Константинополе революционной партии, действующей без всякой осмотрительности, не дозволяет лондонскому кабинету доверять какому бы то ни было турецкому министерству и входить с ним в переговоры о каких бы то ни было соглашениях.

Хотя вслед за падением Киамиль-паши комитет «Единения и Прогресса» и отправил к английскому послу депутацию с поручением уверить его в неизменности чувств преданности комитета к Англии, но этот шаг нисколько на смягчил сэра Джерарда Лаузера, и он без всякого стеснения подвергает настоящее положение дел в Турции самой суровой критике. Свои впечатления он не скрыл ни от своих иностранных сотоварищей, ни от нового великого визиря Хильми-паши. Последнему он заявил, что существование в Константинополе негласного и всесильного комитета, руководящего действиями правительства, а также вмешательства представителей турецких армии [36] и флота в политические распри служат весьма неблагоприятным предзнаменованием для будущности Турции.

Разочарование англичан весьма понятно, в особенности если принять в соображение, что еще недавно они питали честолюбивую мысль занять в Константинополе приблизительно то же самое положение, которое занимают в Египте. В этом смысле высказался представитель английских кредиторов в Совете администрации оттоманского публичного долга, бывший первый драгоман английского посольства,

сэр Адам Блок.

Зиновьев.

Депеша посла в Константинополе от 13 марта (28 февраля) 1909 г. № 46.

Получив в половине минувшего января от исправляющего обязанности турецкого комиссара в Египте известие, что английское правительство предполагает, будто бы, предъявить Порте проект соглашения по делам Египта, бывший великий визирь Киамиль-паша поручил турецкому послу в Лондоне обратиться за объяснениями по этому предмету к английскому статс-секретарю по иностранным делам.

Сэр Э. Грей ответил Рифаат-паше, что означенное известие в том виде, в каком оно дошло до Порты, неверно, но что тем не менее он не считает возможным скрыть, что английское правительство занято изучением проекта соглашения по делам Египта, согласного с дружескими отношениями, существующими между Англией и Турцией.

Вслед за падением кабинета Киамиль-паши турецкий посол донес Порте, что под влиянием негодования, вызванного этим событием, английское правительство приняло будто бы решение воспользоваться первым удобным случаем для присоединения Египта к Англии. Таковое же известие получено было и от исправляющего обязанности комиссара в Египте.

На запрос Рифаат-паши по этому предмету сэр Э. Грей ответил, что он считает долгом предупредить Порту лишь о том, что английское правительство может оказаться вынужденным решиться на аннексию Египта лишь в том случае, если с своей стороны турецкое правительство окажется не в состоянии положить конец тайным проискам, к коим комитет «Единения и Прогресса» прибегает с некоторого времени с целью возбуждения недовольства и беспорядков в Египте.

С целью разъяснения дошедших до Порты известий нынешний великий визирь обратился, между прочим, к пребывающему в Константинополе английскому послу с просьбою склонить лондонский кабинет официально опровергнуть означенное известие. Сэр Джерард Лаузер ответил, что его правительство не в состоянии удовлетворить этому ходатайству и предрешить ход событий. [37]

В числе добытых мною по этому предмету секретных документов имеется телеграмма турецкого поверенного в делах в Лондоне от 21 февраля (6 марта), в коей на основании официозных, но вполне достоверных сведений он доносит Порте что под влиянием внушений Германии хедив занял будто бы враждебное относительно Англии положение и пытается при содействии комитета «Единения и Прогресса» вызвать в Египте национальное движение. Основательно или нет, — присовокупляет турецкий поверенный в делах, — но английское правительство подозревает турецкое правительство в поощрении германских происков в Египте; опасаясь возможности национального движения в стране этой, англичане не считают возможным обнаружить свои намерения.

Зиновьев.

Депеша посла в Константинополе от 27 (14) марта 1909 г. № 53.

Негодование на комитет «Единения и Прогресса», усилившееся вслед за падением Киамиль-паши, быстро распространяется. Все не зависящие от комитета органы печати предприняли против него серьезную кампанию. Они утверждают, что, ополчившись против бывшего, великого визиря, комитет руководствовался исключительно своекорыстными побуждениями; что, приняв власть в весьма критическую минуту, Киамиль-паша оказал отечеству большие услуги; что было несогласно с духом конституции низвергать главу правительства, коему всего за несколько дней перед тем, по поводу предъявленной им палате депутатов программы, было высказано полное доверие; что столь же несовместно было с конституцией прибегать в видах давления на палату к содействию армии и флота, и что в конце концов комитет «Единения и Прогресса» образовал из себя негласное правительство, которое, не неся никакой ответственности, присвоило себе дискреционную власть, столь же опасную для государства, как и тиранния, предшествовавшая восстановлению конституции.

Обвинения эти нашли отголосок и в палате депутатов, где главным противником комитета является партия «свободомыслящих» («ахрар»), около которой сгруппировались разноплеменные элементы палаты и, между прочим, большинство христианских депутатов.

Помимо этого среди столичного мусульманского духовенства образовалась партия, которая, подозревая членов комитета «Единения и Прогресса» в равнодушии к правилам мусульманской веры, поставила себе задачей охранять таковые и противиться всякому нововведению, которое было бы несогласно с шариатом. Эта партия, к коей примкнули весьма многие, недовольна действиями комитета, рассылает в малоазиатские провинции духовных лиц с целью привлечения приверженцев. [38]

Весьма сильное впечатление произвели здесь отзывы английской прессы и в особенности газеты «Таймс», которая с своей стороны строго осудила комитет за нетерпимость, обнаруживаемую им по отношению к независящим от него элементам, а также за отношения его к турецкой армии, расшатывающие военную дисциплину.

Под влиянием изложенных выше обвинений комитет «Единения и Прогресса» счел необходимым оправдаться и прибег с этой целью к посредничеству правительства.

В официальном органе правительства был опубликован на-днях следующий циркуляр, адресованный великим визирем местным губернаторам:

«Комитет «Единения и Прогресса», основанный в видах восстановления и упрочения конституционного образа правления, продолжал до открытия палат выполнять выпавшую на его долю обязанность отстаивать конституцию и наблюдать за ее точным применением. Но вслед за открытием законодательного собрания комитет преобразовался в политическую партию и в то же время предписал своим отделениям в провинциях воздерживаться от вмешательства в правительвенные дела, но в то же время обращать внимание правительства на необходимость привлечения к ответственности лиц виновных. Несмотря на это лица, заявляющие о принадлежности их к комитету «Единения и Прогресса», а также и другие комитеты, образовавшиеся под различными названиями, назначают и сменяют чиновников, вмешиваются в администрацию и обращаются к властям с письменными и словесными требованиями, каковые немедленно удовлетворяются большею частью чиновников, что мешает последним исполнять лежащие на них прямые обязанности.

«Конституция точно определяет права и обязанности как правительства, так и публики. Вмешивающиеся в дела правительства будут подвергаемы взысканиям, определенным законом. Ввиду этого чиновники обязаны добросовестно исполнять свои обязанности и ни под каким видом не допускать чьего-либо вмешательства в общественные дела».

Никто здесь не верит в искренность упоминаемого в циркуляре великого визаря решения комитета воздерживаться от вмешательства в администрацию, тем более, что из самого циркуляра явствует, что комитет сохранил за собою право обращать внимание правительства на необходимость привлечения к ответственности виновных. Все убеждены, напротив того, в том, что комитет, опирающийся на сочувствующих ему 150 депутатов в палате, а также на значительную часть румелийской армии, ни в каком случае не пожертвует влиятельным положением, завоеванным им в Константинополе, и, в случае [39] необходимости, не поколеблется прибегнуть к крайним мерам для устранения своих соперников.

Не имея возможности рассчитывать на какую-либо иную поддержку, кроме той, которую в состоянии оказать ему выдвинувший его вперед комитет, великий визирь вполне подчиняется его влиянию. Ввиду получаемых из провинций, в особенности из малоазиатских, тревожных сведений, уверенность, с которою Хильми-паша принял власть, начинает мало-по-малу уступать место сознанию, что находящиеся в его распоряжении средства далеко не достаточны для борьбы с возрастающими затруднениями.

Недовольство, вызванное вмешательством офицеров III турецкого корпуса в дела политики, побудило военного министра Али-Риза-пашу адресовать начальникам военных частей циркуляр, коим офицерам воспрещается принимать участие в митингах, политических клубах и газетах. Циркуляр этот, как многие полагают, останется мертвою буквою, так как политиканство пустило слишком глубокие корни в рядах армии и личное влияние военного министра весьма ограничено.

Зиновьев.

(Окончание следует.)

 Комментарии

1. «Красный архив», 1930 г., т.VI (43), стр. 3-54.

2. Записка не датирована. Приложена к депеше поверенного в делах в Константинополе от 15(2) августа 1908 г. за № 169.

3. Так в подлиннике.

4. Письмо адресовано управляющему министерством ин. дел Н. В. Чарыкову

5. Приложение отсутствует.

6. Депеша Зиновьева от 2 (16)/VIII 1908 г. за № 171 хранится в Архиве Внешней Политики в деле П. А. № 3084.

7. Депеша Зиновьева от 23 (10)/Х 1908 г. за № 220 посвящена описанию самосуда над греком Тодори и его невестой мусульманкой Бедриэ.

8. См. выше стр. 17.

9. Так в подлиннике.

10. Перевод С французского, сделанный в Архиве Внешней Политики.

11. Приложение в деле отсутствует.

Текст воспроизведен по изданию: Турецкая революция 1908-1909 гг. // Красный архив, № 1 (44). 1931