Турецкая революция 1908-1909 гг.

Разразившиеся в 1908 г. во внутренней жизни Турции события, теснейшим образом связанные с тем международным положением, в каком оказалась в ту пору Оттоманская империя, и обусловившие, в свою очередь, целый ряд конъюнктурных сдвигов в балканском вопросе, не могли не получить отражения в делах царского дипломатического ведомства. В Архиве Внешней Политики хранится коллекция документов, имеющая заголовок «Турецкая конституция», части I-VII (арх. шифр: П.А. № 3083-3089). Выдержки из этой коллекции мы предлагаем вниманию читателей.

Не приходится, разумеется, рассчитывать на исчерпывающе полное и точное отображение в сохранившейся дипломатической переписке турецкого национально-освободительного движения. Однако важнейшие факты, основные этапы движения запечатлены в публикуемых документах. Восстание в турецких частях, расквартированных в Македонии, связанное с именами Энвер-бея и Ниази-бея, расширение района восстания, охватывающего всю территорию Македонии, руководящая роль в восстании комитета «Единение и Прогресс», действующего планомерно и методически, завоевание революционерами сочувствия широких масс городского и сельского населения, фактический переход власти на местах в руки младотурецких комитетов, предъявление последними султану требования восстановления конституции, «мудрое» решение султана пойти навстречу революционным требованиям, картины всеобщего братания в период медового месяца революции, образование ответственного кабинета и созыв палаты депутатов, проявление и рост в новой политической обстановке социальных и национальных антагонизмов, расшатывающих сложившиеся в результате компромисса формы власти, мобилизация контрреволюционных сил, ориентирующихся на организованную анархию и империалистическую интервенцию, решительная политическая диверсия султана, пытавшегося произвести военный переворот, срыв этой попытки победоносным движением на Константинополь революционных полков, изоляция Ильдыз-Киоска и капитуляция султана – таковы мотивы, заключающиеся в публикуемой дипломатической переписке и намечающие внешние контуры движения.

Не приходится, разумеется, ждать от публикуемых материалов достаточных данных для выяснения экономической и социально-политической базы движения. В ней оттенены два момента: 1) низкие качества турецкого государственного аппарата, xapактеризующегося всевластием «окружающей султана безответственной клики» и «чудовищно-развитою системой шпионажа» и являющегося вместе с тем орудием в руках иностранных держав, действующих через «эгоистических фаворитов султана» [4] (цитируемые слова принадлежат русскому поверенному в делах в Константинополе); 2) тяжесть налогового бремени, испытываемого турецким крестьянством, с особой резкостью подчеркиваемая в первых прокламациях младотурецкого комитета.

Из всей совокупности документов у читателя может сложиться представление о младотурецкой организации как организации заговорщическо-карбонарского типа, действующей по директивам парижского центра, члены которой рекрутировались из младшего офицерского состава, лиц свободных профессий, мелкого и среднего чиновничества и учащихся высших учебных заведений. Из тех же документов явствует, что движение было направлено в первую очередь против дворцовой олигархии и ее агентуры на местах – высшей бюрократической касты, состоящей из сравнительно немногочисленных, но долговечных чиновничьих династий. Вынужденное в первые дни революции прикрыться фиговым листком солидаризации с движением, высшее, среднее и низшее духовенство на ближайшем этапе борьбы оказывается активным организатором дворцовой контрреволюции. Вместе с тем в дальнейшем ходе событий младотурецкая организация отнюдь не отождествляет своих интересов с интересами крестьянства и, вынужденная пойти навстречу последнему в вопросе приобретения земельных участков, старается не нанести ущерба землевладельцам. Наконец, развивающееся в процессе революции стачечное рабочее движение с первых же дней ставит младотурок в обособленное от рабочего класса положение, при котором им приходится подавлять стачки силою оружия и организовывать штрейкбрехерство ¹. Документы освещают взаимоотношения младотурецкой организации с рядом общественных классов и групп. Нигде не упоминается только о турецкой буржуазии. Знакомясь с личным составом организации и находя там представителей мелкобуржуазной интеллигенции, мы не встречаем представителей подлинной буржуазии – торговцев, купцов, промышленников, банкиров.

Между тем публикуемые документы не оставляют никакого сомнения в том, что осуществляемая младотурками программа реформ была программою реформ чисто буржуазных: мероприятия, связанные с развитием капиталистических отношений в деревне (в частности, отмена барщины и организация сельскохозяйственного кредита), необходимая для укрепления внутреннего рынка реорганизация налоговой системы, урегулирование отношений между капиталом и трудом, реорганизация народного образования, предусматривающая частную инициативу, наконец, преобразование военных и морских сил Турции, как создание предпосылки для возможного развития турецкого империализма ².

Несомненно, что, работая над перестройкой политических предпосылок, младотурки осуществляли интересы турецкой буржуазии, как класса, несмотря на то, что они не являлись выходцами из этого класса, несмотря на то, что турецкая буржуазия не выросла еще в активную политическую силу. [5]

Данные турецкой статистики говорят о слабых темпах развития турецкой торговли и турецкой промышленности, тормозившихся архаическим турецким законодательством. Непомерно высокие налоги на землю, эксплоатация населения откупщиками налогов, отсутствие дешевого и доступного кредита, ростовщичество, сложное и запутанное аграрное законодательство, построенное исключительно в интересах землевладельцев-чиновников, обусловливали слабость покупной способности населения, слабость турецкого внутреннего рынка. Достаточно вспомнить, что у турецкого крестьянина после уплаты им всех налогов оставалось не более ? всего получаемого с земли дохода и что в Турции, стране по преимуществу земледельческой, обрабатывалось едва только 3/10 всей годной к обработке земли. Специфическим характером турецкого законодательства, для открытия какого бы то ни было промышленного предприятия, требовавшего особого разрешения султана и преодоления заградительной стены взяточничества, тормозилось развитие и добывающей и обрабатывающей промышленности. Слабость железнодорожной сети (в 1906 г. – 5 589 км) и колесных дорог и система таможенных пошлин, определяемых всевластным чиновничеством в соответствии с величиной получаемых им взяток, действовали в том же направлении. За десятилетие 1897-1906 гг. ввоз в Турцию увеличился с 21,3 до 31,3 милл. турецких лир, вывоз – с 15,4 до 19,6 ³). Сравнение данных турецкого ввоза и вывоза с теми же данными наиболее отсталых в международной торговле стран, как Россия и Болгария, показывает, что по вывозу богатая сельскохозяйственными продуктами Турция стоит на самом последнем, а по ввозу – на третьем от конца месте ⁴. Характерно при этом, что среди предметов вывоза мы не находим ни минералов, ни леса, ни скота, которыми богата Турция. Характерно еще, что ввоз в Турцию в 1? раза превышал вывоз из нее, причем (не в пример таким индустриально развитым странам, как Англия) ввозились в Турцию не предметы, нужные для обрабатывающей промышленности, а товары, обслуживающие только непроизводящие классы населения, иными словами – импорт, выкачивая за границу народные деньги, лишь способствовал обеднению населения.

Господствовавший в Турции политический режим держался, как известно, системою внешних займов, делавших его неоплатным должником иностранного капитала. Прогрессирующее финансовое закабаление турецкого государственного аппарата увенчивается образованием в 1881 г. знаменитой иностранной Администрации государственного долга, берущей в свое управление главнейшие источники государственных доходов.

Забронированный капитуляциями иностранный капитал завладевает всеми основными отраслями народного хозяйства. Он держит в своих руках всю турецкую промышленность и становится монополистом всей внешней торговли страны. Постройка и управление железными дорогами были монополизированы германскими и французскими [6] капиталистами, табачное дело и шелководство – в руках французов, хлопководство – в руках греков, угольные и медные разработки – в руках французов и немцев и, наконец, Оттоманский банк – фактически, французское предприятие.

Иностранный капитал и внешние займы, разрушая натурально-хозяйственный строй страны, открывали Турцию для товарного хозяйства. Богатевшие за счет крестьянства откупщики и ростовщики, превращавшиеся в торговцев, начинали помещать свои капиталы в иностранные предприятия, а иногда заводить и собственные производства.

Наряду с мелкой кустарной промышленностью начинают нарастать, ограничиваясь на первых порах отраслями текстильной и пищевой ⁵, укрупненные туземные производства.

На последнем (в декабре 1907 г.) конгрессе представителей турецких революционных организаций в Париже, кроме младотурок, мы встречаем представителей армянских, сербских, болгарских и др. комитетов, которые сначала шли в ногу с младотурками, но потом, как видно из документов, блокировались с контрреволюцией. Это были представители христианского населения империи, несшего более легкое по сравнению с мусульманами податное бремя, избавленного от натуральных налогов и государственной пошлины, находившегося к тому же под защитой иностранных держав. Из них рекрутовались прежде всего ряды торговой буржуазии; они монополизировали, как известно, почти всю внутреннюю торговлю страны.

Зарождаясь в запретительных условиях абдул-гамидовского режима, в условиях производства не знавшего конкуренции иностранного капитала, туземная буржуазия появлялась на свет, связанная по рукам и по ногам, в нездоровых для жизни условиях.

Недаром в донесениях Нелидова отмечается, что «с первых же дней переворота стала слышаться враждебная Европе нота» и возгласы: «Долой иностранное вмешательство», «Долой капитуляции». Недаром в проекте младотурецкой конституции был предусмотрен пункт, гласивший: «оттоманы могут образовывать торговые, промышленные и земледельческие союзы»... Недаром, став у власти, младотурки обращаются к образованию Банка национального кредита, который начинает субсидировать вырастающие, как грибы, многочисленные грюндерские предприятия.

Мы отметили выше, как характерный для турецкой хозяйственной жизни предреволюционной эпохи, тот факт, что накоплявшийся туземный капитал охотно шел в иностранные предприятия. Это означало срастание туземного капитала с капиталом иностранным и было чревато крупными политическими последствиями, так как влекло за собою неминуемое вовлечение турецкой буржуазии в орбиту политики одной из борющихся на мировой арене империалистических коалиций.

Младотурецкое движение, как движение нарождающейся турецкой буржуазии, приванное играть роль движения национально-освободительного, оказывалось ограниченным не только слабостью социальной диференциации внутри страны, но и создавшимся вокруг страны империалистическим окружением. Та международная [7] обстановка, в условиях которой возникла турецкая революция, приобретает таким образом значение первостепенного фактора. Даже самый факт возникновения движения в июне 1908 г. ставится обычно в связь с состоявшимся весною того же года в Ревеле свиданием Эдуарда с Николаем II.

Английской политике рассматриваемого времени чужды, как известно, старые принципы неприкосновенности Отоманской империи. Вопрос о расчленении Турции ставится английским империализмом в порядок дня. Втянутая бесповоротно в орбиту политики англо-французского империализма, царская Россия получает возможность вернуться к активной политике на Ближнем Востоке: стоящий у власти буржуазно-феодальный блок реставрирует свои старые планы овладения Константинополем и проливами.

Ревельское свидание являлось завершением англо-русского соглашения 1907 г. и намечало, как известно, общность англо-русских действий в ближневосточных делах. Документации по данному вопросу мы еще не имеем, но знаем, что в Ревеле намечалось отделение Македонии от Турции на началах полной автономии ⁶.

Абдул-гамидовский режим, при котором германский империализм начал свой победоносный Drang nach Osten, связал себя теснейшими узами с Берлином. Младотурецкий переворот наносил, как отмечает русский поверенный в делах в Константинополе, сильный удар по германскому и попутно австрийскому влиянию. Назначение Киамиля великим визирем тот же дипломат определяет как «торжество Англии».

Публикуемые документы развертывают перед читателем ту международную обстановку, в которой развивалась младотурецкая революция: явно враждебная позиция Вены, скептицизм Берлина, напряженно-выжидательное состояние балканских государств, исполненная благожелательности и готовности к помощи позиция Лондона и вынужденная любезность царской России. Наблюдающие вспыхнувший революционный пожар зрители готовы при первом удобном случае поживиться в суматохе чужим добром: Титтони уже вспоминается выступление держав в Китае в эпоху боксерского восстания; Милованович заговаривает с Тошевым об общности действий; англичане, по словам Зиновьева, «питают честолюбивую мысль занять в Константинополе приблизительно то же самое положение, которое занимают в Египте». Более нетерпеливыми оказываются австрийцы и болгары, захватывающие, первые – Боснию и Герцеговину, вторые – Румелийскую железную дорогу. Последние два факта затрагиваются данной публикацией только попутно и, несомненно, заслуживают специальной документации. Недостаточно отражена в документах внешняя политика младотурок последующего периода, когда они начинают входить в фарватер германского имериализма.

Документы царских архивов не могут претендовать на исчерпывающее освещение международной конъюнктуры рассматриваемого периода во всей ее сложности, но они дают достаточно яркое освещение политики русского дипломатического ведомства в данном вопросе. [8]

В этом отношении публикуемые документы приобретают значение первоисточника в полном смысле этого слова, и среди них наибольший интерес представляет протокол Особого совещания от 21 июля 1908 г., на котором рассматривался вопрос о возможности занятия Верхнего Босфора. Идущая под флагом покровительства христианских народностей и прикрывающаяся защитным цветом реформ в Македонии, царская дипломатия ни на минуту не теряла своей целевой установки, диктовавшейся ей интересами русского помещичье-буржуазного блока.

Остановимся в заключение на одном моменте, частично отраженном в настоящей Публикации. На упомянутом Особом совещании было признано, что сейчас «мы не готовы на какое-либо самостоятельное выступление», что дело вооруженного завладения Босфором приходится временно отложить и пока заняться разработкой «подробного плана действий о мирном занятии Босфора без объявления войны Турции». Сознание собственногo бессилия и дружественные отношения с Англией диктовали русским правящим классам необходимость принять турецкую революцию, примириться с ней и попытаться извлечь из этого факта возможные выгоды. Небезынтересно припомнить в этой связи ту линию, какой держалась в рассматриваемое время в турецком вопросе русская консервативная и либеральная печать. Возьмем руководящие статьи «Нового времени» за 1908 г., за те месяцы, когда у редакции определилось отношение к турецким событиям.

В передовой от 30 ноября ⁷ развивается мысль о том, что Турция, которая «до сих пор была больным человеком», «теперь, повидимому, исцелилась и требует себе места под солнцем наряду со всеми другими народами». В передовой от 5 ноября ⁸ заявляется: «Если мы не поддержим турок и не добьемся с ними прочного соглашения, они, конечно, вынуждены будут броситься в объятия Австрии». Автор передовой от 6 декабря ⁹ говорит о том, что «Новая Турция сразу завоевала всеобщее сочувствие и, что еще вернее, прямое содействие». В помещенной в той же газете от 2 ноября ¹⁰ статье под заголовком «Поворотный пункт русской политики» ставится вопрос о желательности союза Турции с Россией, Англией и Францией. Передовая в номере того же числа озаглавливается «Балканский союз», – в ней доказывается необходимость образования союза всех балканских государств во главе с Турцией против Австрии.

Идея русско-турецкого сближения развивается Извольским с думской кафедры на заседании 12 ноября 1908 г.

По свидетельству драгомана российского посольства в Константинополе ¹¹, она встретила определенный отклик в турецкой прессе: газета «Икдам» и органы младотурецкого комитета «Танин» и «Шуран-Иммет» защищают мысль об открывающейся для России и Турции новой эры дружбы и совместной борьбы с Австрией (это было время австрийской аннексии). [9]

Отметим попутно, что, солидаризируясь с турецкой революцией, русская консервативная пресса принимала ее по своему, и воздаваемые ею младотуркам похвалы отличаются некоторым своеобразием. Автор передовой «Нового времени» от 21 сентября 1908 г. ¹² хвалит младотурок за то, что они «не следуют кадетским шаблонам и не осложняют своей задачи сразу всею совокупностью проблем турецкой государственности». Автор передовой той же газеты от 6 декабря 1908 г. ¹³ хвалит младотурок за то, что «они не подняли мятежа против исторической верховной власти...», что «они выступили не как противники монархического начала, врезанного в плоть и кровь восточных народов, а как сотрудники монарха в исцелении государственных язв». «Новое время» от 8 декабря 1908 г. ¹⁴ говорит о «полном порядке в ходе переворота, его бескровности, отсутствии смуты и грязи»... «Не горели поместья и не ходили карательные отряды, не шумели митинги, никто не потрясал в воздухе кулаками, и ряженый поп не водил стотысячной толпы ко дворцу».

Те же мысли об исцелившемся больном человеке можно встретить и в органах либерального лагеря ¹⁵. Либералы, разумеется, и подавно не являются врагами турецкой революции. В первые же дни революции Милюков выражает пожелание, чтобы «на этот раз турецкий парламент не разделил судьбы парламента 1877 г.» и чтобы «в Константинополе не оказалось случайно налицо никакого полковника Ляхова» ¹⁶. Ко дню открытия турецкого парламента к.-д. фракция Госуд. Думы посылает в Константинополь особое приветствие.

Но, как это ни покажется странным, кадетская пресса по сравнению с официозной, проявляет гораздо больше скептицизма ¹⁷ в вопросе о судьбах турецкой революции и, во всяком случае, с гораздо большею откровенностью делает выводы из своего скепсиса. Выводы эти касаются прежде всего неудачных попыток Извольского. Передовая «Речи» от 7 октября 1908 г. ¹⁸ высмеивает министра, который хотел проводить политику «бескорыстия», в турецком вопросе и который мечтал явиться на предполагавшуюся международную конференцию с «чистыми» руками: «Ни в одной стране, кажется, дипломатия не считает заслугой оказаться особенно «бескорыстной». Наоборот, повсюду само собой разумеется, что все, предпринимаемое в международной политике, должно предприниматься исключительно в интересах данного государства».

Впрочем, разногласие между русским либеральным и консервативным лагерем в вопросах внешней политики было не так велико. Туркофильство «Нового времени» испаряется, как дым, к середине 1909 г. Еще в октябре 1908 г. «Новое время» так откликалось на неудачу, постигшую Извольского: «Мы удивляемся, что А.П. Извольскому не пришла в Бухлау простая мысль: сделать с Дарданеллами то самое, что бар. Эренталь [10] «сделал с Боснией» ¹⁹. В июне 1909 г. константинопольский корреспондент «Нового времени», сообщая об оживленной работе турецкого правительства по усилению военного флота, сопровождает свое письмо восклицанием: «Неужели же гроза, разразившаяся 4 года тому назад над Балтийским флотом, должна в недалеком будущем разразиться и над Черноморским!». ²⁰ Передовая от 4 августа 1909 г. ²¹, касаясь национальной политики младотурок, задается вопросом: «Долго ли просуществует эта идиллия?». А передовая от 28 августа того же года ²² предсказывает: «Процесс выделения из Оттоманской империи непризнаваемых ею национальностей будет продолжаться, как и в XIX столетии».

Консерваторы и либералы продолжали проявлять в ближневосточном вопросе полное единодушие. Руководство буржуазно-помещичьего блока оставалось в вопросах внешней политики цельным и нерушимым. Плохие исполнители его воли, разумеется, должны были быть сняты с постов.

Мы привели отклики русской печати на турецкие события 1908 г. с тем, чтобы яснее стали социальные силы, являвшиеся двигателями активной русской политики на Ближнем Востоке, чтобы яснее стали цели, ими преследовавшиеся. Какой вывод следует сделать из сказанного?

Нам его делать не приходится. Ибо это значило бы повторять то, что писал В.И. Ленин еще в октябре 1908 г. ²³

Между прочим он писал: «Послушать эти заявления [дипломатов], поверить статьям официозов – все полны «сочувствия» к обновленной Турции, все только и желают укрепления и развития конституционного режима в Турции, все не нахвалятся «умеренностью буржуазных младотурок».

Отмечая далее, что все «эти речи – образец подлого буржуазного лицемерия современных правительств Европы и современной европейской буржуазии», указывая на то, что все усилия европейских правительств сводятся к замазыванию происходящих на Востоке событий, к организации контрреволюционной коалиции европейских держав против рвущихся к демократизму азиатских наций, Ленин писал: «Младотурок хвалят за умеренность и за сдержанность, т.е. хвалят турецкую революцию за то, что она слаба, за то, что она не пробуждает народных низов, не вызывает действительной самостоятельности масс, за то, что она враждебна начинающейся пролетарской борьбе в империи оттоманов – и в то же самое время Турцию продолжают грабить по-прежнему. Хвалят за то, что возможно продолжать по старому грабеж турецких владений. Хвалят младотурок и продолжают политику, которая самым очевидным образом представляет собой политику раздела Турции». [11]

История последующих десятилетий блестяще подтвердила данную В.И. Лениным оценку работы империалистической дипломатии, принеся с собой не только новые проекты раздела турецкой империи, но и организованный хищниками империализма подлинный разгром сначала европейских, а потом и азиатских владений Турции.

Комментарии

1. О рабочем движении в эпоху младотурецкой революции см. «Современник» 1912 г., № 4, ст. Горцева «Младотурки и рабочий вопрос».

2. См. депешу Зиновьева от 20/IX (3/Х) 1908 г. № 209. См. также полный текст турецкой конституции, напечатанный в книге П. Милюкова «Балканский кризис и политика Извольского», стр. 379-394.

3. См. The statesmen's Year-book, 1908, London, p. 1574.

4. Стоимость вывоза на 1 человека для Болгарии – 10 рублей, для России – 7 рублей, для Турции – 6 р. 75 к. См. «Турецкий сборник», Птгр., 1909 г., ст. Ю. Лавриновича «Экономическое положение и финансы Турции», стр. 152-153. См. также P. Fesch, «Constantinople aux derniers jours d'Abdul-Hamid», Paris, 1907.

5. См. в сборнике «Колониальный Восток» ст. И. Бутаева «Экономические предпосылки образования турецкого государства», стр. 195-222.

6. См. Die Grоsse Politik, Bd. XXV, Кар. 159; см. также Siebert «Diplomatische Aktenstucke zur Gesohichte der Ententepolitik». Berlin und Leipzig 1921, SS. 777-779; также II, Милюков, op. cit., стр. 1-21.

7. «Новое время», 1908 г., № 11754.

8. Там же, 1908 г., № 11729.

9. Там же, № 11760.

10. Там же, № 11726.,

11. См. «Русская мысль» 1915 г. кн. V-VI, ст. А.Н. Мандельштама «Младотурецкая держава».

12. «Новое время», 1908 г., № 11684.

13. Там же, № 11760.

14. Там же, № 11762.

15. См. «Вестник Европы» 1908, т. V, стр. 405-406.

16. См. «Речь» от 16 июня 1908 г., № 168.

17. См. «Речь» № 224 от 19 сентября 1908 г. и № 254 от 22 октября 1908 г.

18. Там же, № 239.

19. См. «Новое время» от 17 октября 1908 г., № 11710.

20. См. «Новое время» от 13 июня 1909 г., № 11943, ст. «Константинопольски письма» Холмского.

21. Там же, № 11995.

22. Там же, № 12019.

23. В газете «Пролетарий» № 37 от 16 октября 1908 г. См. Ленин, Собрание сочинений, т. XI, стр. 138-147.

Текст воспроизведен по изданию: Турецкая революция 1908-1909 гг. // Красный архив, № 6 (43). 1930