РУССКО-АЛБАНСКИЕ СВЯЗИ В ПЕРИОД РУССКО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЫ 1787 — 1791 гг.

К концу XVIII в. Албания продолжала оставаться страной натурального хозяйства, раздробленной на ряд областей, слабо связанных друг с другом экономически и политически. В труднодоступных горных районах сохранялись патриархальные общины, где власть турецких пашей была лишь номинальной. Страна представляла собой конгломерат и в религиозном отношении. На севере было распространено католичество, на юге исповедовали православие. Часть населения приняла мусульманство для того, чтобы хотя бы немного облегчить тяжесть турецкого ига.

Тем не менее албанцы ни на один день не прекращали своей борьбы против турецких поработителей. Оплотом в этой борьбе выступали полунезависимые общины горцев-христиан.

В поисках помощи албанцы не раз обращались, к европейским государствам. Во второй половине XVI в. они впервые просят о помощи Русcкое государство ¹. В XVIII в. связи Албании и России приобретают уже систематический характер. Все чаще отдельные албанские общины и города обращаются к России с петициями, посылают туда своих депутатов с предложением совместных действий против турок. Во время русско-турецкой войны, русские эмиссары успешно проводили среди албанцев вербовку добровольцев для флота и сухопутной армии. Следует, однако, иметь в виду, что, помимо антитурецких настроений, остававшихся всегда главным стимулом, причину поступления на русскую службу албанцев из некоторых горных общин надо искать в недостатке пригодной для обработки земли, в необходимости обеспечить себе дополнительный заработок военным ремеслом. Россия использовала в своей борьбе с Турцией также и сепаратистские устремления местных албанских пашей.

Во второй половине XVIII в. военно-ленная система, составлявшая, феодальную основу Турецкой империи, переживала период распада. Ленники повсеместно превращали свои лены в безусловную феодальную собственность. Этот процесс привел к тому, что в Албании образовалось несколько феодальных династий, сумевших узурпировать политическую власть в захваченных ими областях. Выступая номинально в качестве наместников султана, эти крупные феодалы на деле были полунезависимыми наследственными правителями, весьма мало считавшимися с Высокой Портой. Зачастую они оказывали открытое неповиновение султанской власти, приводившее к вооруженным конфликтам. Так, к началу [260] русско-турецкой войны 1787 — 1791 гг. Северная Албания фактически отпала от Турции, и ее правитель — шкодранский паша Махмуд Бушати — находился в состоянии войны с султаном. Военные действия начались в апреле-мае 1787 г. Порта вынуждена была отправить против непокорного паши две армии общей численностью в 34 тыс. чел. Кроме того, с моря против Шкодры действовала турецкая эскадра ².

Таким образом, к августу 1787 г. ³, когда началась русско-турецкая война, значительные турецкие силы были скованы под Шкодрой. Хотя туркам удалось овладеть городом, но Махмуд-паша продолжал обороняться в крепости. Военные действия под Шкодрой продолжались вплоть до ноября 1787 г., когда соединенные силы осажденных — горожан и горцев соседних районов, при содействии албанцев, находившихся в турецком лагере, нанесли туркам сокрушительное поражение. Махмуд-паша вскоре был «прощен» султаном, но это не могло изменить того факта, что поражение под Шкодрой нанесло сильный удар престижу Турции в Албании.

Распространившиеся в стране вести о начавшейся войне России против Турции послужили новым толчком к проявлению антитурецких настроений. Особенно боевое настроение наблюдалось среди христианской части населения, наиболее страдавшей от турецкого гнета.

Христиане, жившие в прибрежных, районах Адриатического и Ионического морей, ждали только появления русского флота, чтобы подняться с оружием в руках против турецкого владычества. Генерал Заборовский, которому был поручен набор добровольцев из местных жителей для русской эскадры, готовившейся к отплытию в Средиземное море, сообщал канцлеру графу Безбородко, что «все христианские народы в Албании, в Далмации и в самой Морее, с крайнею нетерпеливостью ожидают прибытия флота, чтобы вступить в службу нашу и напасть на турков, беспрестанно их терзающих. Всякий почти день приходящие толпы людей, со изъяснением такового их расположения, не допускают ни мало сомневаться о готовности их к тому» ⁴. Русский консул на Корфу Бенаки считал, что нет надобности посылать заранее специальных агентов в Албанию для вербовки, так как «когда флот появится в Архипелаге, достаточно будет командующему за 20 дней заранее дать приказ, и всюду среди христиан он найдет многочисленных приверженцев» ⁵.

Все же вербовка в Албании производилась. Два присланных для этой цели эмиссара — майор Сотири и русский генеральный консул в Албании Пано Бичилли, оба по национальности албанцы, служившие в русской армии уже во время русско-турецкой войны 1768 — 1774 гг., сначала набирали людей для русского флота, а затем, когда, в связи с начавшейся войной со Швецией, поход эскадры Грейга на Средиземном море был отменен, — для действовавших здесь против турок добровольческих флотилий Каччони и Лоренци. Набор проходил весьма успешно. В частности, большое количество рекрутов Бичилли завербовал среди жителей приморской области Южной Албании Химары, издавна поддерживавших тесные связи с Россией. Многие из них участвовали в военных действиях против турок в Архипелаге во время войны 1768 — 1774 г., и ветераны [261] этой войны служили для Бичилли посредниками в наборе добровольцев в Химаре в 1788 — 1789 гг. ⁶.

В июне 1789 г. русский офицер граф Войнович погрузил на свой корабль 154 солдата и матроса, набранных Бичилли из химариотов. К моменту заключения перемирия с Турцией на действовавших в Средиземном море русских кораблях находилось 650 албанских солдат и офицеров ⁷. Если учесть потери и то, что после отмены похода эскадры Грейга значительная часть завербованных ранее добровольцев была распущена, то несомненно, что общее число набранных на русскую службу албанцев было значительно большим.

Имеются сведения, что на море, помимо албанцев, воевавших на кораблях флотилий Каччони и Лоренци, против турок действовали также албанские корсары ⁸.

Следствием роста антитурецких настроений в Албании явилось сильное противодействие жителей проводимой турецким правительством в стране мобилизации. «Кажется Порта, — сообщал в Петербург в начале 1788 г. русский посол в Неаполе граф Скавронский, — в течение настоящей войны очень малую себе подмогу иметь будет от жителей албанских» ⁹.

О настроениях жителей прибрежной полосы, главным образом христиан, Скавронский писал: «Все при том албанцы приморских селений, ожидая российского флота, очень невеликое оказывают уважение приходящим из Царьграда фирманам, зовущим военных людей в Адрианополь» ¹⁰.

Порта в этой войне очень мало могла рассчитывать и на албанцев-мусульман.

Помимо общей причины их вражды к Турции, к рассматриваемому времени возникло еще одно обстоятельство, усилившее ненависть [262] албанцев-мусульман к Порте. Даже мусульманские албанцы-феодалы, наиболее надежная опора турецкого правительства в стране, находились с ним в серьезном конфликте. Последний был вызван тем, что по окончании войны 1768 — 1774 гг. с Россией турецкое правительство направило в Пелопоннес капудан-пашу с армией, который учинил там страшную резню албанцев, оборонявших Пелопоннес от русского флэта. Таким обычным для себя способом Порта избавилась от части своих ненадежных и вдобавок вооруженных подданных.

Попытки Порты получить для своих армий пополнения из Албании не увенчались успехом. 20 января 1788 г. Бенаки сообщал, что хотя уже за два месяца до этого Порта послала приказ в соседние с Корфу районы Турции о посылке войска в Константинополь, вербовка еще не началась ¹¹.

Порта, писал Бенаки, «непрестанно шлет все эти дни курьеров в Янину, Валону, Берат и в другие места этой страны, заклиная всех идти на помощь религии» и суля в качестве приманки большие деньги. Однако только наиболее обездоленные попадаются на нее, а те, «у которых есть на что жить, не хотят подвергать себя опасности». «Заметна полная перемена среди турок, так как за исключением тех, кто собственно состоит на службе в качестве янычар и спахи, незаметно, чтоб кто-нибудь тронулся с места» ¹².

К июню 1788 г., ценой чрезвычайных усилий турецким агентам в Албании удалось отправить на фронт всего лишь 2 тыс. чел. «Но почти все турецкие вожди по соседству с нами, — сообщал Бенаки, — остаются вдали от опасности для того, чтобы действовать, сообразуясь с судьбой армий Порты» ¹³.

Таким образом, для Порты, в связи с русско-турецкой войной, в Албании создалась тревожная обстановка. Ко всему этому паша шкодранский Махмуд, невзирая на «прощение» Порты, продолжал против нее враждебные действия. Из других крупных албанских феодалов Мехмед паша и Ибрагим бей были заняты «частной войной», а другие готовы были вторгнуться в Пелопоннес при первом появлении русского флота ¹⁴.

В этих условиях для Турции огромное значение приобретала позиция Али-паши Тепелены, самого могущественного в этот период феодального правителя Южной Албании, в течение четырех десятилетий игравшего видную политическую роль в Албании и Греции.

История возвышения этого паши в немногих словах такова. В 1786 г. Порта назначила Али-пашу, в качестве противовеса Махмуд-паше шкодранскому, пашой Триккалы. В том же году Али-паша получил важный пост дервенджи-паши, т. е. командира дорожной стражи, власть которого распространялась на значительную часть Европейской Турции. На этом посту Али-паша приобрел большую популярность благодаря своей энергичной борьбе с разбоями и бесчинствами местных феодалов. В 1787 г. он захватил важный экономический центр Южной Албании и Северной Греции — Янину, ставшую его столицей. В захваченных районах Али-паша прибирал к рукам земли местных землевладельцев.

Укрепив свою власть, Али-паша стал держаться весьма самостоятельно по отношению к Порте. Это проявилось в частности и в том упорстве, с которым он саботировал полученный еще в конце 1787 г. приказ о выступлении на фронт. Один из корреспондентов Бенаки объяснял [263] нежелание Али-паши отправиться на фронт тем, что «он опасается Порты, да притом, будучи богат и в сих местах силен, никак не польстится на военную честь и не подвергнет себя опасности, и так ему гораздо лучше оставаться в сих провинциях, чем подвергаться страху и взирать на нещастие Порты» ¹⁵.

Опасность эта для Али-паши, как он это хорошо понимал, могла заключаться в поражении его войск, а также в возможной расправе с ним по прибытии в лагерь турецкого правительства, опасавшегося его дальнейшего усиления. Кроме того, реальная возможность открытого антитурецкого выступления в Албании также заставляла пашу держаться родных мест.

Только после долгих переговоров со специальным уполномоченным Порты, прибывшим в Янину, Али-паша согласился на участие в военных действиях и в мае 1788 г. с отрядом всего лишь в 3 тыс. чел. выступил в Банатский лагерь турецкой армии, действовавшей против австрийцев. Но уже в начале декабря того же года Али-паша возвратился в Янину.

Для того чтобы хоть как-то оправдать перед Портой свое отсутствие на фронте, Али-паша в феврале 1789 г. начал войну с жителями Сули — сулиотами. Это была община албанцев-христиан, находившаяся в труднодоступных горах к северо-востоку от Парги. Изображая конфликт с сулиотами как войну, вызванную государственными соображениями, Али-паша заставил некоторых жителей Янины написать обращение к Порте, в котором говорилось, что в Сули якобы находятся 15 русских офицеров, обучающих сулиотов, и что если Али-паша отправится в армию, то сулиоты нападут на близлежащие владения Порты ¹⁶.

Сообщение о русских офицерах было выдумкой, но тесные отношения сулиотов с Россией, начавшиеся еще в период русско-турецкой войны 1768 — 1774 гг., были несомненным и немаловажным фактом ¹⁷.

Считая, что война Али-паши с сулиотами может помешать отправке подкреплений в турецкую армию, Сотири и Бичилли начали поставлять сулиотам пули и порох. Сотири роздал сулиотским старшинам патенты на офицерские звания и обещал принять Сули под покровительство России. Со своей стороны сулиоты решили установить непосредственную связь с русским правительством. С этой целью в конце 1789 г. в Петербург прибыли депутаты Сули.

Ободряемые обещаниями русских агентов и получая помощь со стороны венецианского правительства, сулиоты сами перешли в наступление против Али-паши, совершив набег на окрестности Янины. Положение Али-паши сразу осложнилось. Оно стало еще более серьезным после того, как его соперник Ибрагим-паша Бератский открыл против него военные действия.

Турецкое правительство отлично поняло смысл затеянного Али-пашой маневра. «Порта, — сообщал в Коллегию иностранных дел Бенаки, — не может быть довольна этим волнением (войной с сулиотами, — Г. А.), тем более, что ей известно, что Али-паша вызвал его намеренно, для того, чтобы иметь возможность под этим предлогом остаться» ¹⁸.

Создавшуюся напряженность в отношении Порты с янинским пашой Бенаки решил использовать для того, чтобы завязать с ним [264] непосредственные политические связи. Пользу переговоров с Али-пашой он мотивировал перед Коллегией иностранных дел следующим образом: «Если даже Али-паша не примет наших планов, то мы все равно окажемся в выгоде, так как почти все албанские турки, зная, что я нахожусь с ним в переписке, не тронутся с места в ожидании того, что произойдет в их стране» ¹⁹. Иначе говоря, Бенаки стремился подстрекнуть Али-пашу на открытое неповиновение Порте и воспрепятствовать таким образом отправке каких-либо военных сил из Албании. Для достижения этой цели Бенаки не скупился на самые широковещательные посулы. Так, в одном из своих посланий Али-паше он писал: «Я полагаю, что если ваше высочество решится быть правителем всей Румелии, то это в его власти, так как половина албанцев, я вам это гарантирую, будет вам подчиняться, и все греки будут так верны, что скорее дадут себя убить, чем покинут вас, и вы превратите все ваши провинции в кантон, подобный Алжиру, и, более того, все это должно быть сделано так, чтобы правление оставалось в руках ваших потомков». Вдобавок Бенаки сулил Али-паше Пелопоннес ²⁰.

В свою очередь Али-паша имел веские основания вступить в контакт с Россией. Во-первых, он знал о связях царского правительства с православным населением Греции и Албании. Ему было известно также и о так называемом «греческом проекте» Екатерины II. На случай если бы действительно произошел раздел Турецкой империи, Али-паша стремился добиться влияния среди православного населения Албании и привлечь на свою сторону наиболее видных его представителей.

Одним из таких представителей был известный вождь греческих клефтов — партизан, боровшихся против турок, капитан Андруццо, которого Али-паша завербовал к себе на службу. «Последние годы, — говорилось в донесении одного из русских генералов, заведовавших делами средиземноморских флотилий, — Али-паша отменно ласкает греков, равняя их при всяком случае с турками. Войсками его, смешанными из греков и турков, часто командуют первые, как и теперь капитан Андруццо, служивший с начала войны на флотилии полковника и кавалера Ламбро Кацония и ныне в оной считающийся, имеет в команде своей до 3000 человек, собранных будто для устрашения мятежников и употребленных в самом деле для притеснения тех турков, коим паша не верит» ²¹.

Однако переговоры с Али-пашой, начатые Бенаки в середине 1789 г., успешного развития не получили. Они были прекращены по инициативе Али-паши в связи с тем, что главный посредник при переговорах, приближенный Али-паши Прокопе, в конце 1789 г. попал в опалу. Одна из причин, побудивших Али-пашу прекратить переговоры, заключалась еще, по-видимому, в том, что момент для них был не совсем удобен: как раз в эти месяцы в Янине находился султанский чиновник, специально присланный из Константинополя в связи с сулиотской войной и уклонением Али-паши от выступления на фронт ²². Прокопе объяснил свою опалу и отказ Али-паши от дальнейших сношений с агентом русского правительства интригами приближенных Али-паши — диван-эффенди и Джелиль-аги, врагов христиан, внушавших паше, что его хотят погубить, сделав из него христианина ²³. [265]

В связи с этим следует сказать, что окружение Али-паши состояло из весьма разнородных элементов. Были здесь и мусульманские землевладельцы, и образованные греки, причастные к начинавшемуся тогда греческому национально-освободительному движению и сочувствовавшие России, а также другие группы. Али-паша использовал вражду и взаимную подозрительность этих групп в своих, интересах.

Еще одна причина срыва переговоров, надо полагать, состояла в том, что представитель русской стороны был для Али-паши легковесной фигурой. Консул, щедрой рукой «даривший» паше всю Румелию, Пелопоннес и другие области, вряд ли мог быть принят всерьез таким проницательным и умным политиком, каким был янинский властитель ²⁴.

Тем не менее прерванные переговоры вскоре возобновились. Это объяснялось развитием событий, делавших Али-пашу все более заинтересованным в установлении тесных связей с Россией, у которой он хотел заручиться ее покровительством и помощью в борьбе с Портой.

После падения Килии Али-паша получил в начале 1791 г. категорический приказ отправиться с 20 тыс. чел. в армию к великому визирю. Узнав, что «Али-паше не весьма нравилось такое повеление», русский резидент с Сицилии Псаро завязал с ним переписку. Чтобы дать Али-паше предлог для невыполнения распоряжений Порты, Псаро, с согласия паши, составил мнимое «письмо» от своего имени к руководителям албанских и греческих приморских селений, предлагавшее им к 1 марта (ст. ст.) 1791 г. оказать помощь русской флотилии, угрожая в противном случае «подвергнуть разорению» их селения. «Письмо» было послано Али-паше, а тот переслал его в Порту с прибавлением, что он якобы получил его от албанских и греческих приматов вместе с просьбой о помощи. Поскольку, сообщал далее паша, он вынужден значительную часть своей армии оставить для защиты указанных приморских селений, он не в состоянии выполнить фирман о присоединении к армии великого визиря. Псаро же паша обещал «ввести усобную брань между другими пашами и чрез то принудить их не оставлять своих мест, а себя пред Портою оправдать, что не он один имеет причины в селениях своих оставаться». Заключая свое донесение, адмирал Гибс, вместе с Псаро заведовавший делами средиземноморской флотилии, писал Г. А. Потемкину: «Помянутый доброжелательствующий к нам Али-паша обещал в скором времени послать к вашей светлости своих депутатов с таковым в пользу нашу предложением, о котором предварительно долг имею чрез сие вашей светлости донести» ²⁵.

Через некоторое время Али-паша предложил новому командующему русской флотилией на Средиземном море генералу Томара вступить в формальный союз с Россией. Причины, побудившие Али-пашу на столь решительный шаг, коренились в обстановке, сложившейся к рассматриваемому времени в Южной Албании и Греции.

В 1790 — 1791 гг. местное население с еще большей энергией оказывало поддержку России в войне с Турцией. Значительно расширили масштабы своих операций флотилии Каччони и Лоренци, состоявшие из греков и албанцев. Россию посетили греческие и албанские делегации с планами открытой борьбы против Турции. Проездом во флотилию в [266] апреле 1791 г. генерал Томара нашел в Триесте албанских делегатов, которые уже перед этим были у Потемкина. Они предложили генералу «сообразить с нами такое возмущение в Греции, начиная с Албании, которое могло бы потом держаться в случае и примирения нашего с Портой», Делегаты предложили, чтобы к лету 1791 г. были закончены переговоры о размерах помощи, главным образом свинцом и порохом, которую Россия предоставит албанским вождям, и чтобы в октябре этого же года русская флотилия подошла к побережью между Паргой и Превезой и высадила десант в 3 тыс. чел. ²⁶.

Али-паша знал обо всех этих переговорах и приготовлениях и стремился, если бы дело действительно дошло до антитурецкого восстания, удержать его под своим контролем и использовать в своих интересах. В цитированном донесении Потемкину Томара сообщал со слов одного из «албанских начальников» Остафия Парусси, что и «Али-паша Ромельский согласится с албанцами», т. е. выступит вместе с ними. Сам Томара: скептически расценил это заявление, считая, что паша ищет только предлога, который позволил бы ему уклониться от выступления на фронт, и ничего больше.

Однако Томара изменил свое мнение, когда ему доставили от имени Али-паши документ, представлявший собой проект союзного договора между Али-пашой и Россией. Одним из уполномоченных, привезших этот проект, был вышеуказанный Остафий Парусси. По-видимому, именно он держал Али-пашу в курсе всех планов вождей албанцев-христиан. Другими уполномоченными были Василий Менкси и Ласаль. Первый служил во время предшествовавшей русско-турецкой войны в русском флоте; второй был французским консулом в Превезе и являлся доверенным лицом Али-паши.

Документ, представленный генералу Томара, заслуживает того, чтобы привести его целиком. Он гласил:

«Али-паша предлагает готовность свою предаться России и сделать в пользу оной в своих местах купно с греками диверсию. Он желает 1-е как для себя, так и для своей фамилии равно и для всех зависящих от него магометан уверения в свободном отправлении их веры.

2-е. Имеет быть означено в договорах пространство земель, которое останется в его владении и в коем признан он будет владетельным- государем; а со своей стороны обязуется в той части не отягощать податями обывателей греков более, нежели турков: подати оные могут в прочем в договорах быть означены сходственно правилам, справедливости и умеренности.

3-е. Греки равно и турки могут пользоваться всеми чинами и званиями гражданскими и воинскими, и предпочитаться должно в сем случае личное имеет достоинство каждого.

4-е. Законы и повеления будут писаны на языке греческом, который есть язык более в употреблении в местах, из коих желает паша, чтобы означен был ему удел.

5-е. Греки останутся под покровительством Российским, но никогда не должны переносить тяжебных дел своих и делать апелляции по определениям судов земских к судам российским; но может двор Российский требовать от паши какого-либо снисхождения или справедливости грекам в случае, есть ли оные найдут себя притесненными или оскорбленными.

6-е. Вместо дани Али-паша обязуется содержать на своем коште один полк соединенных турков и греков, который и имеет быть всегда в [267] готовности, и просить в том полку чина полковничьего для одного из своих сыновей, коего и предлагает теперь же отправить в Россию для получения там сходного состоянию своему воспитания и чтобы с начала сих дел мог служить залогом благонамерения и верности отцовой.

7-е. Будет доставлено со стороны России Али-паше означенное в договорах число пушек, снарядов и некоторое число денег, дабы сделать ему помощь в содержании своих войск до того времени, пока дела не будут установлены (сие время разумеется шесть месяцев) с обязательством со стороны паши возвратить капитал той суммы с процентами в назначенное время.

8-е. Россия должна обязаться содержать один корпус регулярных войск и собрать другой из греков, дабы видным образом подкрепить пашу и устрашить неблагонамеренных из начальников турецких и решить сомнения тех, на коих паша надеется, что за ним будут следовать. Издержки на сии войска должны быть на счет России и паша не должен будет их возвращать.

9-е. Если бы сие дело по заключении договора и не возымело совершенного успеха, Россия обязана будет всегда взирать на Али-пашу, как на союзника от ее зависящего и употреблять в мирное время влияние свое при Порте Оттоманской для защищения его, равно же и помогать ему под рукой, есть ли бы султан употребил во вред его военные силы» ²⁷.

Из этого документа с полной определенностью следует, во-первых, что Али-паша думал о полном отделении своих владений от Турции и превращении их в наследственное княжество; во-вторых, что он стремился завязать тесные политические связи с Россией и, в-третьих, что этот шаг был предпринят им под непосредственным впечатлением от тех переговоров, которые велись уже с Россией различными албанскими и греческими делегатами.

Томара, донося Потемкину о прибытии доверенных лиц Али-паши во флотилию, отмечал, что они явились «с предложениями предаться России и привлещи с собою в провинции его и окружностях живущих турков вместе с греками на основании плана вашей светлости, поданного от депутатов греческих и ему известного» ²⁸.

7 и 8-я статьи проекта договора говорят о том, что осторожный Патане спешил с открытым выступлением против Турции. Он готов был начать его только в случае, если со стороны России ему будет обеспечена значительная военная помощь ²⁹.

В ходе переговоров уполномоченные Али-паши легко согласились с предложением Томары о том, что залогом верности паши послужит «оставление России одной или двух крепостей с пристанями, внутри требуемого им для себя удельного владения лежащих» ³⁰.

Предложенный Али-пашой договор был важен ему и на тот случай, если бы не удалось отделиться от Порты, так как статья 9 договора [268] обеслечивала ему помощь и покровительство России и по окончании войны с Турцией.

В то время, когда уполномоченные Али-паши вели переговоры, сам он находился уже в турецком лагере в Шумле. Здесь он вступил в непосредственную переписку с Потемкиным, предлогом к которой послужила просьба паши об освобождении его племянника Мехмед-паши, попавшего в плен к русским. Потемкин выполнил просьбу Али-паши, одновременно послав ему ценные подарки. В своих письмах он дал понять Али-паше, что Россия охотно примет его услуги ³¹.

Так были завязаны политические связи России с Али-пашой, которые в ходе русско-турецкой войны оказались ей весьма полезными. По словам Каподистрии, они «вызвали прямое ослабление оттоманской силы и обеспечили наилучшие возможности русской флотилии под командованием Каччони для получения отовсюду продовольствия, матросов и греческих офицеров» ³².

После окончания войны Али-паша, как свидетельствует тот же Каподистрия, продолжал переписку с канцлером Безбородко и адмиралом де Рибасом. Затем, однако, в силу наступившего улучшения русско-турецких отношений, Али-паша прервал прямые связи с русским правительством, считая, что последнее теперь не заинтересовано в том, чтобы его поддерживать ³³.

Как видим, приведенные факты о связях Али-паши с Россией в 1789 — 1791 гг. опровергают утверждения западноевропейских биографов Али-паши о том, что он якобы являлся «заклятым врагом московитов» ³⁴. Впоследствии этот могущественный феодал не раз проявлял стремление вновь сблизиться с Россией, чтобы с ее помощью обеспечить себе независимость от султана.

Еще более важно отметить, что в ходе русско-турецкой войны 1787 — 1791 гг. проявились чувства симпатии албанцев к России, особенно албанцев-христиан. «Когда случилась война России с турками, — писал адмирал Ф. Ф. Ушаков в 1800 г., имея в виду химариотов и сулиотов, — они

всегда являлися и всевозможно помогали россиянам и воевали вместе» ³⁵.

Комментарии

1. См. А. Буда. Традиции дружбы между албанским и русским народами. — «Доклады и сообщения Ин-та истории», вып. 5, М., 1955, стр. 79.

2. Архив внешней политики России (АВПР), ф. «Сношения России с Турцией», д. 1016, л. 25.

3. Даты приводятся по новому стилю.

4. АВПР, ф. «Сношения России с Турцией», д. 2062, л. 13.

5. АВПР, ф. «Сношения России с Венецией», д. 334, л. 13.

6. Одному из вербовщиков-ветеранов Бичилли выдал следующий документ, представлявший своеобразный мандат: «Я, нижеподписавшийся, сим удостоверяю, что Спиро Дима, химариот, действительно служил в прошедшей войне с 1770 г. в течение 4 лет, до того времени, когда ее величеством, императрицей всея Руси, был заключен мир с Оттоманской Портой. Он служил не щадя своей жизни и неизменно проявлял свою храбрость в тех боях, в которых принимал участие. Также и в настоящее время он проявил свое усердие, собрав отряд албанцев для того, чтобы служить под славным знаменем ее императорского величества, августейшей нашей государыни, и уже предоставив в наше распоряжение указанный отряд. Различные махинации и препятствия со стороны турок и особенно со стороны венецианского правительства, которое с помощью военных кораблей заставило барки, перевозившие людей, вернуться обратно, помешали ему целиком погрузить (на корабли. — Г. А.) свой отряд. В подтверждение чего я и снабдил его настоящим удостоверением, рекомендуя господам офицерам эскадр, куда будут погружены эти албанцы, принять их с чинами, им присвоенными, как о том явствует из выданных им патентов. В удостоверение чего настоящее подписано мною и скреплено моей личной печатью для использования в случае надобности. Дано в Корфу 26 мая 1789 (по ст. ст. — Г. А.). Подполковник Пано Бичилли...» (Центральный гос. архив Военно-морского флота (ЦГАВМФ), ф. 150, д. 123, л. 93). Такие же документы выдавались и другим вербовщикам-ветеранам.

7. ЦГАВМФ, ф. «Канцелярия Потемкина-Таврического», д. 62, л. 73.

8. См. А. Н. Петров. Вторая турецкая война в царствование императрицы Екатерины II, т. II. СПб., 1880, стр. 126 — 127. К сожалению, мы не располагаем о них сколько-нибудь подробными сведениями. Возможно, что эти корабли были снаряжены наиболее крупными албанскими колониями в Италии и на островах Идра и Спеце. Албанцы-колонисты также вносили свой вклад в дело борьбы против турок. Так, некто Петр Бидери, православный албанец из Италии, действуя, по его собственным словам, по внушению Бичилли, предоставил в распоряжение русского командования на Средиземном море свое судно «Пантера» вместе с галиотом и четырьмя пушечными барками (ЦГАВМФ, ф. 239, д. 29, л. 21).

9. АВПР, ф. «Сношения России с Неаполем», д. 200, л. 17.

10. Там же, л. 18.

11. АВПР, ф. «Сношения России с Венецией», д. 334, л. 1.

12. Там же, л. 5.

13. Там же, д. 335, л. 28.

14. Там же, д. 334, л. 25.

15. АВПР, ф. «Сношения России с Венецией», д. 335, л. 6.

16. Там же, д. 337, л. 5.

17. Тогда сулиоты, начав военные действия против турок, отвлекли часть их сил. Кроме того, отряды сулиотов отправились на помощь экспедиции Орлова. См. «Caractere des Albanois et des habitants des isles Ioniques», London, 1814, р. 93. Рукописная книга (Архив ЛОИИ, ф. Воронцова, д. 745).

18. АВПР, ф. «Сношения России с Венецией», д. 337, л. 3.

19. АВПР, ф. «Сношения России с Венецией», д. 337, л. 16. 20 Там же, лл. 22—23.

21. ЦГАВМФ, ф. «Канцелярия Потемкина-Таврического», д. 170, л. 173. Надо иметь в виду, что как в этом, так и в других современных документах слова «греки» и «турки» употреблялись собственно как синонимы слов «христиане» и мусульмане».

22. АВПР, ф. «Сношения России с Венецией», д. 339, л. 32.

23. Там же, д. 337, л. 23.

24. Сам Бенаки в одном из своих донесений в Коллегию иностранных дел признавал свои авансы Али-паше ничего не стоящими. «Следует полагать, — писал он, — что Али-паша перейдет на нашу сторону, если мы с господином Бичилли сделаем ему предложение, кроме слов ничего не стоящее » (АВПР, ф. «Сношения России с Венецией», д. 337, л. 3. Подчеркнуто нами. — Г. А.).

25. ЦГАВМФ, ф. «Канцелярия Потемкина-Таврического», д. 60, лл. 343 — 344.

26. ЦГАВМФ, ф. «Канцелярия Потемкина-Таврического», д. 32, л. 191.

27. Там же, д. 64, л. 240 — 241. Современный перевод с французского. Дата на документе отсутствует. Доставлен Томаре, как видно из имеющегося в этом же фонде его письма к Потемкину от 16 июля 1791 г., в конце июня — начале июля 1791 г. (см. там же, д. 70, лл. 173 — 174).

28. Там же, д. 70, л. 173 (подчеркнуто нами. — Г. А.).

29. Али-паша «предлагал, есть ли будет сильно подкреплен, взбунтоваться против Порты», — сообщал впоследствии Томара о своих переговорах с Али-пашой в 1791 г. (АВПР, ф. «Константинопольская миссия», д. 1412, л. 79. Подчеркнуто нами. — Г. А.).

30. ЦГАВМФ, ф. «Канцелярия Потемкина-Таврического», д. 70, л. 173.

31. «Notions sur Aly Pacha», — АВПР, ф. Канцелярии, д. 7815, л. 20; также ф. «Сношения России с Венецией», д. 357, л. 64.

32. «Notions sur Aly Pacha», л. 21.

33. Там же.

34. G.Remerand. Ali de Tebelen. Pacha de Janina (1744 — 1822). Paris, 1928, р. 183. См. также W. Plomer. Ali the Lion. London, 1936; J. W. Baggally. Ali Pacha and the Great Britain.. Охfогd, 1937.

35. «Адмирал Ушаков», т. III, М., 1956, стр. 309.