23-го ноября ездил я на шлюпке в Босфор для примечания крепостей, заложенных бароном Тотом при выходе из канала в Черное море. Оные означены много на [239] специаль.

От 25-го до 27 ноября. Отвезены в порт Аузу закупленные для российского флота мука и сухари.

28-го ноября. Как в 4 день турецкого Баирама ходили несколько купеческих монахов гулять за город, на возвратном пуши остановлены были Лацами (матросы с Черного моря), за то, что один из тех монахов имел палку, в коей заделана шпага и ее те Лацы приметили, и как они были пьяны, то рассердясь хотели вырвать у монаха палку. Монах и два другие начали обороняться, а Лацы вынув пистолеты и сами погнали их всех в город, и притом нападали не только на монахов, но и на всех встречающихся. Капуцины ушли в дом Прусского посланника; бездельники хотели взбежать за ними, но приворотник их не впустил, по которым они, выстрелив, ранили 4-мя пулями. Кучера Австрийского Инстернунция застрелили до смерти, а не достав монаха, выбили они [240] окончины у Прусского посланника, и тоже самое сделали во всех домах той улицы. Жене французского посланника отрубили они большой палец, когда хотела она запереть дверь. Наконец прейдя к российскому дому напали было на унтер-офицера бывшего тут ординарцем, но он невредим ушел от них в покой. Между тем пришел Капитан-Паша с немалою командою и разогнал сих бездельников, из коих большая часть были пойманы и удавлены. Тапчи-Пашу свергли зато, что не предупредил сего беспорядка: ибо оный сделан в его части.

30 ноября отправлена палатка с сухарями в порт-Аузу.

1-го до 11-го декабря не произошло ничего особливого.

12-го декабря. Пришел бригадир граф Биланд на фрегате, занесенном бурею из Черного моря в канал.

13-го до 15-го. Не было ничего.

16-го декабря капитан возвратился из Крыма благополучно. [241]

С 17-го до 30-го декабря. Ничего. 31-го декабря. Приехал курьером первого гренадерского полка майор Бок, и привез с собою подписанной мирной трактат, о коим однако ж еще не объявили.

17-го. января 1775. В сей день российский резидент имел въезд на аудиенцию. Штат его был весьма хорош по причине множества офицеров разных корпусов, бывших тогда в Константинополе. Сему министру сделана была преимущественно такая знатная церемония, какой никто никогда не имел.

С 18-го до 20-го января. Ничего. 21-го января. Ожидали мы размены ратификации, и как все по желанию окончено, то г. Бригадир приказал изготовляться к отъезду. Фрегат наш отошел от Толь-Ганы к Леандровой башне на Безих-Тахе, но восставшая сильная буря плыть нам воспрепятствовала.

29-го января мы из [242] Константинополя отъехали. Во время бури несколько турецких кораблей сорвало с якорей и принесло в Серай-Борно.

30-го января. Буря еще продолжалась, по чему и принуждены мы были идти на якорь к островам Принцов.

4-го февраля буря утихла, и мы поехали.

6-го февраля. Выплыли мы из Мраморного моря.

7-го февраля. По причине противного ветра, стали мы на якорь подле страны Лаупчи-Киви, которая снята мною и показана на 1 спец. пл. (Троя).

10-го февраля. Стали на якорь между мыса Анагора и Азиатской крепостью Абиды. Г. Бригадир послал к комендантам обеих крепостей переводчика с повелением от Султана, чтоб Российскому Императорскому флагу учинена была салютация.

11-го февраля. Переводчик возвратясь с ответом показывал, чтоб мы дали сигнал двумя пушками, почему и будут они нам салютовать. А мы [243] должны им отвечать столько ж раз; и наперед надлежит нам дослать к Кадиам 87. Левен-талеров в подарок. Но г. Бригадир приказал им сказать, что Российская Монархиня не обвыкла ни от кого принимать законы о подарках, но состоит в их воле, хотят ли они салютовать или нет. Потом в тот час послан был почтовой бот в Константинополь для уведомления министра о сем требовании.

12-го февраля ветер нам был попутной, однако, слабый, а для того спущены были шлюпки, чрез которые, также и помощью пролива выбуксировались мы из канала благополучно. Как фрегат наш тронулся с места, то Дарданельской Кадий выслал к нам сказать, что он не требует подарка, а чтоб мы только дали сигнал, тогда он и салютовать будет, но мы, сходясь в надлежащем расстоянии, не сделали им никакого сигнала, однако ж [244] Кади приказал выпалить с каждой крепости по 5-ти раз, за что и мы благодарили им по столько ж. Из крепостей, по каждом нашем выстреле, отвечали нам еще. Потом ветер усиливался, и мы того ж дня пришли на Рейду Тенедоса.

13-го февраля. Непогода была столь бурная, что нельзя было съездить на берег.

14-го февраля. Посылал меня г. Бригадир в Трою для снятия плана. См. спец. пл. 1.

15-го февраля. Пошли мы с того места под парусами.

20-го февраля. Подошли было мы близь Миконо, но вдруг восставшая сильная буря прибила нас к острову Хио.

23-го февраля. Буря утихла, и мы пришли благополучно 27-го в Порт-Аузу. Инженерная команда вся уже из Архипелага выступила. фрегат Надежда отправлялся оттуда в Ливорну, почему его превосходительство г. вице-адмирал Елманов дал мне повеление на оном ехать. [245]

12-го марта по силе объявленного повеления сел я на тот фрегат. 13-го марта. Вышли мы из гавани. 22-го марта. Проплыли Мессинской пролив.

1-го апреля, будучи задержаны на море от бурь, зашли мы в порт Ферраио для приведения в порядок нашего фрегата. Мы салютовали крепость и 11-ю выстрелами, на что ответствовали нам столько же раз.

4-го апреля. Около полудня пришли мы на Ливорнскую Рейду и посажены были в Карантин на 21 день.

26-го апреля. Сего дня начальники карантина нас выпустили. Я будучи в Ливорне сочинил генеральной план Константинополя с обоими каналами, который после и поднес в Низе его светлости князю Григорью Григорьевичу Орлову.

23-го апреля. Граф Алексей Григорьевич Орлов отправился из Италии в Москву, дав мне повеление ехать [246] в Санкт-Петербург на том же фрегате.

13-го июля фрегат был изготовлен, и мы ехали при способном ветре и хорошей погоде до Портсмута.

21-го августа тут стали мы на якорь между Портсмутом и островом Витом на Мотер-банке. Английская эскадра в 7 кораблях стояла на якоре при Спеат-Геде. Здесь должно было нам выстоять в карантине 8 дней.

28-го августа. Сего дня окончился карантин и наш консул г. Бакстер привез нам известие, что мы можем выйти на берег.

29-го августа испросил я дозволение съездить с капитаном в Лондон, где пробыли мы только 8 дней. Возврятясь оттуда, нашли в Портсмуте вице-адмирала со всем флотом.

10-го сентября, подняв якорь, поплыли. Не погода была весьма бурная, и нас носило во все стороны. [247]

20-го сентября. Пришли мы на Гелзинорскую Рейду, где нашли флот наш, стоящий на якоре.

2-го октября подняли якоря и того ж дня по полудни в 4 часа пришли на Копенгагенскую Рейду; непогода была сильная и к берегу пристать было невозможно.

5-го октября. Подняв якорь, шли прямо в Кронштат.

10-го октября. По претерпении между Готландом и Сексаром жестокой бури прибыли в Кронштат.

16-го октября. Г. капитан Кожухов отправил меня в Санктпетербург, где я и явился в инженерную команду.

Текст воспроизведен по изданию: Барона фон дер Палена журнал путешествиия в Константинополь // Отечественные записки, Часть 15. № 40. 1823