ПРОЗОРОВСКИЙ А. А.

ЖУРНАЛ

ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛА КНЯЗЯ А. А. ПРОЗОРОВСКОГО
1769-1776

1769 год

26-го армия пребывала в прежнем лагере. А я того ж числа, стянув все партии к себе, выступя из Чербычаны, переправился чрез Днестр и прибыл в село Хрептеево и опять занял левой берег Днестра партиями.

Того ж числа послал повеление подполковнику Бринку, чтоб он со всеми казаками прибыл в Жванчик. А подполковника Хорвата с тремя ескадронами оставил бы в Язловцах.

27-го, выступя из Хрептеева, прибыл в село Жванчик. А армия пребывала еще в прежнем своем лагере при Калусе.

28-го армия шла до села Кута, где и ночевали. [242]

А 29-го армия имела движение до села Капустяны. И того же получил рапорт от прапорщика Лари, что татаре с немалым числом близ его поста разъезды делают.

В то же время шпионы объявляли, что турки хотят итить в Польшу. Но я представил главнокомандующему, что как трудно шпиону узнавать намерение войска, то сие турки для нашего устрашения только раславляют. И, как еще слух был, что турков множество идет, то я, почитая их за тех трех пашей, о которых прежде известия получены были, откомандировал старой команды знатное число казаков к капитану Маргажичу, находившемуся тогда около Прута, дабы он занял пост в Олшанках и прапорщику Лария в команде его состоять и, чтоб он и под Могилевом имел знатной разъезд.

Я хотел выступить из Жванчика в Бар, но за неимением там по числу лошадей фуража принужден дожидатца пока оной заготовлен, как в том местечке, так и по тракту по оному. А без того опасался, чтоб не привести лошадей в такое состояние, что и против неприятеля действовать неможно.

1-го майя армия маршировала до села Ослановки. А я того ж числа приказал всем гусарам артиллерии и егерям следовать к местечку Бару, где и расположитца. И до прибытия моего бригадиру Текелию надо всеми приказал иметь команду. А сам по вышеписанной причине остался в Жванчике для разбору доброконных казаков с худоконными.

30-го числа апреля в дежурство я отправил 300 рогатой скотины и 300 овец и дал предложение подполковнику Хорвату о заготовлении подвод для перевозки фуража из Язловицкого магазеина.

Того ж 30 числа явились у меня два грека, прося пашпортов к армии, из коих один говорил, что он прислан от волоских знатных людей. Я, отправив их к главнокомандующему, при репорте просил, чтоб их понеже я, желая писать чрез них, к волоскому гетману опять прислать. И действительно они 1-го мая ко мне и присланы при ордере, с которыми я и послал к гетману письмо.

2-го армия имела движение до Жениховки. И в тот же день капитан Крекич, которой уже находился в партии по сю сторону против Хотина, прислал ко мне ушедшаго мужика из Хотина, которой объявил, что он житель польской, был на той стороне в подводах при армии с протчими, которых в прошлое воскресенье турки поимали. Из коих двенадцати человекам отрубили головы, а о нем один липка по знакомству упросил, которой приставленный был к смотрению скотины и откуда вчерась ушел. И между протчим сказывал, что замок после отбытия нашего долго отперт не был, а как сперлась уже духота, то оной не отперали и две тысячи татар прибыло на подкрепление и ожидают вскорости хана с сорокью тысячами.

Того ж числа майор Гейкин из-под Бендер с своей партией прибыл и рапортовал, что во время продолжения его партии апреля с 15-го по 26-е делали неприятельския партии своими набегами съезды при переправе и 15-го человек до сорока показались, которых высланные от него пятьдесят казаков при есауле прогнали и убили шесть человек. При чем ранен донской казак [243] один. 17-го числа команда капитана Рахманова ¹²⁴, наехав неприятельскую партию, состоящую в двадцати человеках, прогнав оную убили трех человек. При чем два навербованных казака ранены. 14-го команда капитана Палалова разбила партию неприятельскую, состоящую в тридцати человеках и пять из них убили. 20-го по соединению всех партий против лесу, простирающегося от Дубосар до Лакобыла, посланные от него при одном наказном десять человек вербованных казаков от оного лесу верстах в пяти неприятельской бекет, до пятнадцати человек, разбили и семь человек убили.

26-го высланные шесть человек навербованных казаков для разъезду по бендерской дороге взяли в плен двух едущих из Бендер турков. По переходе ж на сию сторону Днестра 25-го числа послана от него партия, состоящая из пятидесяти донских казаков и пятидесяти вербованных казаков при двух сотниках, вниз по Днестру равняясь против Сороки, еще не возвратилась.

Я еще тогда находился в Жванчике, хотя 2-го числа сего месяца поутру корпуса моего все гусары, егери и пушки к местечку Бару выступили, где потом стояли егери, артеллерия и правой фланг гусарской, а левой фланг в Мижерове. Я сего числа окончил делаемой мною разбор казакам, куда и оных с доброконными, из числа которых довольное число нашлось малолетных от 13 до 14 лет. Им тогда же сочиняли списки, дабы людей вернее можно было счесть.

3-го армия имела отдохновение.

4-го маршировала до деревни Яблоновки, а я, разделя казаков в назначенные им от меня места, командировал подполковника Жандра с тремя казачьими полками, чтоб он в местечке Язловцах пост занял. И деташамент подполковника Хорвата своим сменил и, чтоб он имел партию в Покуции не менее, как в двухстах лошадях, которыя б пост взяла в Горядинке, а частые б разъезды посылала до Станиславова и Кутов. А естьли б на оную партию какое сделалось нападение, то оная может ретироваться в Язловцы, как та-перь везде броды. Еще иметь ему партию блиско Залещиков, которая б разъезды делала в Залещики и до местечка Усшицы, ибо в самых Залещиках весьма позиция дурна, чтоб партия могла там находиться. Зачиная ж от Залещика до местечек Устья и Хмельник, которые почти вместе находются, иметь еще две партии, то есть одну в Устье и Хмелниках, а другую меж Залещиков и Устья. И чтоб каждая партия была не менее, как сто лошадей и в себе партии между собою имели коммуникацию. А сверх того иметь небольшия партии или разъезды вовнутрь Польши, дабы иногда пустой тревоги не сделали возмутители. Начиная ж от Окап вниз по Днестру приказал быть партиям из команды подполковника Бринка.

Сего числа имел рапорт из партии от Калуса от капитана Зорича, что турков человека четыре, едя близ берегу, рубили мужиков, которыя бежали от того внутрь Польши. Почему он послал 10 человек гусар с унтер-офицером их отогнать. Однако их не нашли, более, как одного, котораго тяжело ранив везли к команде, но он на дороге умер. [244]

За откомандированием подполковника Жандра всех казаков отдал в команду подполковника Бринка и приказал ему, выступя, следовать прямо в местечко Марианов, где он должен был взять свою квартиру, откуда начинался правой фланг казаков. А оттудова на местечко Красня тянули линию, так, чтоб быть во оном левому казачьему флангу.

Того ж 4-го числа я выехал из Жванчика и прибыл в местечко Бар 6-го числа.

Господин Имболат, который на французском языке подавал нам известия и которому, как вышесказано подарено от нас мех лисий, из Черноуц, где он до тех пор находился поехал в Ясы, дабы тем больше скрыть привязанность к нашей армии. Однако я письмо свое к нему в Ясы послал, то ж в Бендеры и Каушаны людей послал.

4-го прислан ко мне из партии от капитана Крекича монах с письмом к князю, котораго я тот час к нему и представил. То ж имел известие, что Пулавской староста Зазюленецкой в местечке Скале сбирается в поход, а куда именно неизвестно. Однако ж я на случай дал довольное наставление подполковнику Жандру.

Того ж числа капитан Крекич доносил, что он, уведав о малочисленном и воровском на польскую сторону турков переезде, приказал прапорщику Жину с командою их караулить и как только их 50 человек за харчем за Жванец показались, то он на них напал. Но за уходом и побегом их одного только в полон взял, которой в допросе показал, что в Хотине 2000 яничар, 300 татар, которыя прошедшой недели с мурзою прибыли. Прежние войска все за Дунай уходят, вывозя туда же свои екипажи, а последнее войско туда же хочет уйти. Пашей прибыло два, но одного 3 дни тому назад меж собою срубили.

5-го числа получил главнокомандующаго ордер, при котором прислан прежде упомянутый волоской иеромонах с письмом к епискому чернаутскому, дабы я его определить приказал. При чем уведомлял меня, что полученныя его сиятельством ведомости о оставлении турками Хотина ему очень неимоверными кажутся. И для того бы я не упустил оной хотя легкими войсками занять. При чем приглашал меня к свиданию с ним прежде занятия моей квартиры. Объявленный в принесенном от иеромонаха письме известия гласила, что 20 тысяч турок из Ясс к Хотину итти собираются и, что визирь действительно на Дунай прибыл.

Того ж числа армия маршировала до Деражни, а 6-го, 7-го, 8-го, 9-го, 10-го, 11-го имела она свое при том местечке отдохновение. В сем месте был и я у главнокомандующаго по вышеупомянутому призыву. Тут и словестно доносил ему свое мнение сколь полезно бы было из находившихся тогда у меня пеших людей сочинять вольной батальон. И, как он приказал мне подать о том письменное мнение, то 9-го числа я оное представил, присовокупив, что для скорейшаго обмундирования такого баталиона можно чрез посла нашего в Варшаве князь Михаила Никитича Волконскаго купить у польского короля портупеи и шпаги, сумы с перевязьми и ружья, которые у [245] него тогда в готовности находились, ибо сей король имел у себя один или два баталиона гранодер собственного войска, которых потом распустив положил аммуницию в цейхгауз. О чем я тогда узнал чрез генерал-майора Заурцапфа, у которого в команде оне, баталионы, были и который, по распущении оных, был у меня тогда волонтиром.

Я уже выше сказал, что я к стороне Егорлика, где прежде прапорщик Ларий имел команду, командировал капитана Маргажича с прибавлением войска для принятия оного в свою команду. Но первый из них сего числа прислал рапорт о том, что в его еще командование происходило, а именно: 3-го апреля посланный от него вниз по Днестру разъезд наехал в селе Шарацах турецкую партию, которая, увидев его и переправясь вброд прямо на сей разъезд ударила, но он по получении о том известия находясь оттуда невдальности со всею командою на помощь им приспел и тех турок назад прогнал. При чем, однако, убит вербованного полку казак один. В сем же рапорте прапорщик Ларий упоминает, что по примечании турецкое войско прибавляется и, что хан из Каушан проихал. Я почитал, что или такое объяснение есть ошибка или, что новой хан из Константинополя в Каушаны приехал и приказал татарам в три дня к выступлению быть готовым. Почему и велен прислать обстоятельный репорт.

Того ж 6-го числа получил от порутчика Роде, находившагося у деревни Демовки к стороне Рашкова, что турки, перешед Днестр, в деревне Комнянке более 30 душ вырубили и несколько в полон взяли. И хотели еще то же учинить с местечком Рашковым, но он, уведомясь о таком их намерении, оставя на посте своем пристойное число людей и взяв с собою 150, пошел в оное местечко, где по прибытии действительно нашел над самым местечком до 300 турков, хотевших уже на сию сторону перебраться. Но он своею перепалкою не только к тому не допустил, но еще и прогнал. Сверх того он же репортовал, что новый хан, как я прежде сам догадывался, 1-го майя действительно прибыл в Каушаны.

Мнение мое о вольном батальоне было следующее: комплект оного должен состоять из четырех рот;

в каждой роте капитан один и три субалтерн-офицера;

Старший сержант — 1

младших — 4

каптенармус — 1

фурьер — 1

капралов — 8

барабанщиков — 2

флейщик — 1

рядовых мушкатер — 168

Дабы каждой взвод по комплекту состоял из 14 рядов, разделяя каждую роту на 4 плутонга. Итак за разным и больными менее уж 10 рядов выттить не может. [246]

Сверх оного надлежит быть батальонному командиру

Ундер штабу

Адьютант — 1

Одному офицеру при провиантской и комисариатской должности. И при нем писарю одному и щетчику одному, котораго за выбором может полковник прислать так, как и гусарския полки всегда определяются. Лекарь или подлекарь — один. И щитая на каждую роту по одному фершелу. Всех четыре.

Пушек две, которыя и с служителями и со всем принадлежащим могут быть определены в полевой артиллерии.

Повозок батальонных один портной ящик на двух лошадях и в каждой роте по одной вьючной лошади. Для котлов лошади ж могут быть определены от лехкаго войска без заплаты, а только протчую збрую конскую надлежить сделать за деньги, на которую и отпустить по штатной цене деньгами.

Какую аммуницию должны получать, исключая оружейной с вычислением, что каждой рядовой будет стоить по штатной цене.

Кафтан из зеленаго сукна, лацканы, обшлага и воротник такого ж цвету со всем принадлежащим к нему прикладом. И за шитье по штатной цене стоит 1 руб. 78 S копеек.

Камзол без рукавов из белаго сукна, как оное дешевле, полагая каждой аршин по 50 ко[пеек] с прикладом и шитьем стоит 99 копеек две трети.

Штаны из белаго ж сукна с прикладом и шитьем стоят 62 ко[пеек] с осьмою.

Штаны холстинные с прикладом стоят 30 ко[пеек] две трети.

Две рубашки 46 копеек.

Галстуков черной волосяной 3 S коп.

Глстучной замок 7 копеек.

Шляпа без обшивки с кисточками и белым бантом 31 S копейка.

Шерстяные чулки одне 18 коп.

Холстинных двое 9 коп. S

Сапоги две пары по 60 коп.

За обе по 1 руб. по 20 ко[пеек]

Манерка 28 копеек.

Снабзак 49 копеек с половиною и с осмою.

Сия аммуниция полагается на год. Жалование против мушкатера 7 руб. 50 коп.

Как и протчим всем чинам жалованья против пехотных полков.

Итак, один солдат стоит в год 15 руб. 34 [копеек] S.

А весь батальон прибавляя 8 ми барабанов за каждой по 4 руб. по 60 [копеек] стоит десять тысяч триста сорок восемь рублев 64 ко[пеек].

Да сверх того провиант давать положенной.

Того ж 9-го числа получил от главнокомандующаго письмо, что он на сие мое мнение охотно бы согласился, но сам собою на оное поступить не может, а должен представить в Петербург. [247]

Того ж числа получил известие от Язловицкаго камисара подполковника Лазаревича.

1-е, что не только по сю сторону Чернауц, но и в самых Чернауцах никого из турок нет.

2-е, что многие турки кроются в Буковине с женами, детьми и их имением.

3-е из новопришедших в Хотин турков многие по ночам дезертируют, уходя чрез горы, чтоб не попасть в их армию.

Я в сие время находился в Баре.

10-го числа получил рапорт от подполковника Хорвата из Язловец и письмо от коменданта Лазаревича, что в Самбаре до шести тысяч возмутителей, в числе которых и Пулавской староста Зезюленецкой находится. И будто оне намерение имеют иттить во Львов.

Почему я и приказал подполковнику Жандру крайнее примечание и сведение иметь, что естьли б оне подлинно из Самбора пошли во Львов прежде прибытия туда войска от корпуса господина генерал-порутчика Веймарна, то б он оставил по реке Днестру назначенныя от меня партии и небольшую команду в Язловицах. А сам бы, по способности соединясь с капитаном Ангеловым, старался бы их отрезать от Львова и разбить и, не преследовав бы за ними в даль, всякой бы на свой пост возвратился. А естьли уже войски корпуса Господина Веймарна прибудут, то б он сие оставил на их попечение.

Того ж числа получил рапорт от подполковника Хорвата от 2-го числа, что команды ево разъездами найдены идучие с той стороны десять человек венгров, кои имеют пашпорты за рукою цесарскаго генерала Гадика. Да к находящемуся в Покуции капитану Ангелову явились бывшие в службе у Волоского господаря капитанов три с тремя знамями и при них арнаутов 65 человек со всем вооружением, в том числе два раненые пробираются чрез турецкое войско, которых он и отправил ко мне. И оные ж капитаны объявили, что подчашей Литовской Потоцкой в Яссах недавно умер. Они были самые те, которых шпион принял за гусар. Они подтвердили тогда, что тот слух был истинный, что от порты повеление было собрать 6000 арнаутов, ибо они и сами были из числа тех, кои в сию службу вступили.

О чем о всем того ж числа главнокомандующему представлено. И тут же присовокупил, что, как скоро венгры взятые ко мне прибудут, то я им те пашпорты возвращу. А при том с прописанием, что оне без умыслу разъездами задержаны. Об арнаутах же представил, что как оне заслуживают некоторое денежное награждение, то я почитал нужным дать рядовым хотя по червонному, а капитанам по скольку приказано будет. А, как щитая с прежними, я имел их конных и о всем вооружении до ста человек, то полезным представлял, сделав из них ескадрон, привесть к присяге, снабдить знамями и не только провиант и фураж, но также, естьли позволено будет, полевого гусара жалованье им дать. Впротчем им объявить, что когда их более соберется, то тогда им и настоящее определение будет. А называть можно арнаутами. [248] Естьли ж им иногда оное имя противно будет потому, что оне в турецкой службе то ж название имели, то не прикажет ли их назвать волунтерами.

11-го числа получил ордер, подтверждающий все пункты моего представления.

Того ж числа получил от главнокомандующаго ордер между прочим изъявляющий, что король польский усильнейше его сиятельство просил о освобождении известных деревень, который, показывая каким образом мы в Польше провиант получили, заслуживает потому внесенным быть сюда подлинником:

“Репорт вашего сиятельства из Бара от вчерашнего числа исправно все получил. И хотя весьма сумневаться можно, чтоб вовремя теперешняго нашей армии здесь прибывания конфедераты покумились свои сборища делать, а особливо во Львов прямо итти и, чтоб равномерно набралось их уже толь великое число. Но за всем тем похвальны распоряжения вашего сиятельства, как о разведании по дальности сего известия так и отхвачении их от Львова и о самом разбитии. Но, как между тем сего известия по такому числу конфедератов в самом деле пренебрегать недолжно было, рекомендую старании ваши усугубить без упущения времени точнея о том разведать и меня уведомить дабы далныя меры к сильнейшему над ними поиску и конечному истреблению тотчас приняты быть могли.

Впротчем пребывающий в Варшаве наш посол князь Репнин прислал ко мне врученное ему от самого ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА КОРОЛЯ ПОЛЬСКОГО письмо с усильною прозбою, чтоб особливо в нынешнее рабочее время менажированы ¹²⁵ были привозом в наш язловицкой магазеин провианта и фуража, как генерально все деревни, лежащие оттуда от 10-ти до 20-ти миль, так и особливо нижеследующия, а именно Злочев, лежащая в 13 или 14 милях от Засловица Бурштин, принадлежащие писарю Ржевскому, Бржезани, принадлоежащая воеводе рускому и Чарна, принадлежащая старосте львовскому Кицкому ¹²⁶

И, хотя подобнаго менижирования или, как ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО присовокупляет, совершенного освобождения сих деревень от всяких поставок или провозов учинить отнюдь невозможно, а особливо равным образом, когда натурально смотря на это и другие деревни того ж самого и с таким же правом неминуемо потребуют, а чрез то и все наши транспорты остановить могут. Но дабы со всем тем желание ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА удовольствовать и некоторую ему в том угодность показать, то наисильнейше рекомендую вашему сиятельству без малейшей огласки, но скрытным образом распоряжение сделать и кому надлежить секретно приказать, чтоб вышеозначенные деревни в самом деле, сколь возможно менажированы. А особливо, чтоб без крайней нужды подвод с них под провиант и фураж брано не было. Употребляя однакож к тому такие притексты, чтоб другие джеревни о ненаблюденном в том равенстве жаловаться причины не получили”.

Того ж числа получил повеление от главнокомандующаго, чтоб послать партию для разведывания на ту сторону. [249]

Почему и послал повеление подполковнику Жандру, чтоб он партию отправил из доброконных казаков не менее, как в двух стах лошадях с капитаном Петровичем, которой бы марш свой взял в стороне местечка Чернауц и приметил бы там все обстоятельства о неприятеле. А естьли случай допустит над рассыпанными в лесу Буковине турками поиск сделать, то бы он сего не упустил.

Того ж числа получил рапорт от майора Вуича из местечка Ставицы, что 20-го апреля близ села Попалного найдена гайдамацкая партия в двенадцати человеках, из коих убито восемь, да поимано два человека. 22-го числа близ села Балаклеи найдено девять человек и убито семь, а два поимано. Того ж числа уведомился он, что в недалном расстоянии находится таковая ж воровская партия в двадцати двух человеках, коих всех поимал. 23-го, получив известие о такой же гайдамацкой партии, послал к ней при старшине команду, из коих пять человек поимали и одного убили. Оной же майор, сыскав 24-го числа между рекою Ерденем находящуюся на острове шайку сих разбойников, состоящую в пятидесяти человеках у которой заготовлено было человек на триста на месяц съестных припасов, побил из оной двадцать девять человек. Между коими убит и славной их ватаг Иван Шамро, а шестнадцать поимал, из которых девять человек тяжелораненых умерло. Протчие ж разбежались. В добычь получил имеющиеся у них для уверения простого народа, чтоб думали, что то настоящее войско, знамя, которое при полковника Сулина содержано было. А магазеин роздан окрестным мужикам, как оной от них собираем был. Из поиманных гайдамаков тридцать человек запорожских казаков отосланы в крепость Святыя Елисаветы, а шестнадцать взятых с ними польских мужиков отосланы в Белую церковь. При всех оных стычках один только казак ранен. Что он же, майор Вуич, следуя с деташаментом для соединения ко мне, не доходя села Свидавок нашел убитого человека, который по следствию оказался Желтаго Гусарского полку ундер-офицер, посланный к армии с письмами. При коем бывших двух казаков также убитых нашли. А убийцев их, того села обывателей, двух человек и атамана он поимал, которых, как и попа, которой не хотел чрез одиннадцать дней убитые тела похоронить, отослал в крепость Святыя Елисаветы.

Того же числа прислан ко мне при ордере от главнокомандующаго арнаутской капитан, который в присланном при нем же допросе показал, что он, бывши прежде у волоского князя Константина Раковице капитаном, по смерти оного приехал в Российскую армию с тем намерением, чтоб, навербовавши человек до 150 арнаутов, служить с ними противу турков волонтерами, получая один только фураж и провиант. Напротив того не завися ни от кого, кроме одного подполковника Константинова ¹²⁷, которого он и его товарищи себе желали командиром. И главнокомандующий, присылая его, изъявлял свое намерение, что не сыщется ли чрез него в самом деле способа охотников из неприятельской земли доставать. А, что касается до приведенных [250] уже им в Бар пятнадцати человек, то не похотят ли они в вербованных наших гусарских полках или инако особо служить.

12-го получил при рапорте подполковника Бринка присланный к нему от капитана Крекича от 9-го числа рапорт, что сей последний по ордеру Бринка, полученному 8-го числа, выступил и приехал под деревню Бабшин, где им ожидать порутчика Ставицкаго с его партией, равно и командированного к нему сикурсу. Но, увидя, что против оной деревни по-над самым берегом немалое число неприятеля стоит тихим образом, отступал, командировав ундер-офицера с двадцатью человеками казаков сыскивать ниже Окоп бродов. А, оставя на Бабшином пикет, поехал в село Сакал такого же переезду сыскивать. Но нигде найтить было неможно, чтоб верхом переехать, ибо на прошедших днях вода сильно прибыла. И, хотя он где только какой брод знал — все пробовал, однако во всех лошади плавали. На самом рассвете показался в нескольких человеках неприятель и тот же час начал по нам стрелять. А, как уже он знал, что бродов нигде нет и переехать им на сию сторону невозможно, то и велел всей своей команде приступить к самому берегу. От чего они все встревожились, подняли крик, стали стрелять, ловить пущенных в поле лошадей, наконец, палатки снимать. Хотя же на оную их пальбу и крик из Хотина, где их первой лагерь был, стали прискакивать кучами, и человек до ста, прибежав, то ж стрелять стали. Однако он часа с два с ними перестреливался, потом от берега, позад горы, к Хотину поехал. Приехавши же в Жванец увидел, что из Хотина выехало еще неприятеля сот несколько и одна часть от села, атаковав, вернулась назад за Хотин в сады, а другая часть под Атаками остановилась и лошадей пустили в поле. Равным образом стоящия между деревней Надол и Бабщиным до пяти сот человек, как скоро он отступил, тотчас в Хотин все поехали. Почему оставленный рт него пикет, видя, что неприятель ушел, решился бабшинской брод опять пробовать. Но не доехав до половины реки лошади у них всплыли. Для чего он порутчику Ставицкому приказал пост взять в селе Устье и разъезды делать до деревни Бабшино так как и он из Окопов до вышеписанной деревни разъезды иметь будет. А присланной сикурс, при старшине тридцать человек казаков, отправил в полк.

Того ж числа при рапорте подполковника Бринка прислан ко мне от того же капитана Крекича рапорт из местечка Окоп, что ушедшей из Хотина мальчик 9-го числа пришел к нему и сказал, что прибыл в Хотин татарской султан с двенадцатью тысячью татар и осьмнадцатью тысячь турок. Слышал же он от турков, что еще три паши с войском к Хотину идут, куда недавно привезено тысячу фур муки. Оной мальчик говорил по-гречески и по-турецки, сказывая, что он грек и, что проходя чрез Ясы, турки ево насильно взяли и принудили под Хотином принять мохометанской закон. Еще он сказывал, что, как армия была под Хотином, то поиманныя неприятелем один гусар и один гранодер привезены были в город, которым паша тот же час приказал головы отрубить и тела в воду бросить, а головы на кол поставлены. [251] Польские ж мужики, находящиеся в полону, заставлены чистить подкопы, что около города.

Того ж числа получил от подполковника Бринка рапорт, что и другая партия, за великой водой не сыскав бродов, остановилась в Могилеве. Для которой приказано из Калюса несколько больших лодок туда пригнать. А при том искать двух оставленных там прежде паромов.

Получил повеление от главнокомандующаго, чтоб приказать разведать о возмутителях в Самборе. О чем я подполковнику Жандру приказал.

14-го получил рапорт от подполковника Бринка, что с 12-го на 13-е число партия из новоприбывших казаков при есауле Голом во сте лошадях под Могилевом на ту сторону перебралась и находящуюся неподалеку турецкую партию разбила. Только языка, по супротивлению их, взять не могла. А побили сколько числом не упоминает. С нашей стороны убито казаков два и ранено два. А о протчих неприятельских партиях ничего не слышно.

То ж и стоящий с постом противу местечка Вержбовцов полковник Мартынов также на ту сторону пересылал партию для разведывания, но только никого не видали и ни о каких партиях неприятельских не слышно.

Того ж числа приказал я подполковнику Бринку, чтоб он тотчас повеление дал капитану Крекичу на ту сторону перебраться и достоверное сведение взять о хотинских обстоятельствах.

Получил рапорт от подполковника Жандра, что он 9-го числа с партиею в местечке Устье переправясь осматривал в Покуции места и, учредя в Городенки пост, до местечка Кутов приближился и оттудова, подаваясь к Станиславову, возвратился в Язловицы.

Того ж числа получил рапорт от майора Вуича из Линцев от 12-го, что он, следуючи ко мне, от губернатора известился, будто в лесах поблизости того места гайдамацкие шайки показались. Почему он сто человек казаков за оными послал, а сам с командою во ожидании посланных остановился в том местечке.

Того же числа послал к главнокомандующему рапорт, в котором изъяснял, что полковник Мартынов противу деревни Вержбовцов содержащий пост, пересылал на ту сторону партию для разведывания, которая там никого не видала. Так что о партиях неприятельских и слуху нет. Почему и мнилось мне, что упомянутый выше мальчик нарочно подослан. Почему я того же дня дал повеление подполковнику Бринку, чтоб он на ту сторону послал капитана Крекича для получения достоверного известия о хотинских обстоятельствах.

15-го капитаны с арнаутами прибыли, о которых подполковник Хорват репортовал.

16-го числа послал рапорт к главнокомандующему, что присланный от него арнаутский капитан показался мне совсем человеком недостойным внимания потому, что он, вступая в российскую службу требует такие условия, которые армии предосудительны. Он требует во-первых; чтоб кроме Константинова [252] никакой офицер ими не командовал. Во-вторых, чтоб они были всегда впереди за 4 или за 5 миль, где они за благо рассудят. Первое из их условий невместительно потому, что не войско дает всегда правила командиру, но командир войску. Сверх того, хотя Константинов и давно служит, но главным командиром в отделенных войсках быть не способен. Второе вредно потому, что оне, находясь впереди, все разорят. Так, что, когда армия на те места пойдет, то инаго себе пропитания достать не возможет. Из всего же видно, что их предмет тот, чтоб набогатиться. Почему кто из них наживу получит, тот и уедет домой. А Константинов тоже абшит взять может.

17-го получил от подполковника Жандра рапорт, что один волох пришел к полковнику Саврасову, которой держит пост в Залещиках, и объявил, что четыре турецких паши, у которых под командою войско тридцать тысяч находются в Яссах, прислали четырех турков в волоское село Бабино к старосте Черневскому с требованием, чтоб, как со оного, так с местечка Батушан и Савчинцов ячменю тысячу пятьсот корцов, а пшеницы более втрое, собрав, отвести в Яссы и Хотин. А в случае неисполнения тех мест старшинам головы отрублены будут. Что объявя, те турки уехали от них обратно. О чем после те старшины, советовав между собою, положили намерение, естьли российская армия в Волощизну вступит, то, не отсылая той провизии, будут по лесам от турков укрываться. А буде ж от сего числа чрез две недели не вступят, тогда необходимо принуждены будут повеление турецкое для своего спасения исполнить. Сколько ж в Хотине войска заподлинно оной волох не знает, а уверял, что кроме находившегося в Хотине и в Яссах вышесказанного числа войска в всей Волощизне оного нигде не слышно.

О чем я того ж числа к главнокомандующему представил, какой прикажет им ответ дать. Хотя я мнил сказать, чтоб они оной провизии туркам не давали и, что мы на ту сторону вскорости перейдем. Но естьли оной не подослан шпионом, а справедливо прислан от волохов, то рассудил, чтоб тем поверенности к нам не потерять, которая вперед при случае нам в пользу служить может.

Сего же числа представлено ко мне от подполковника Жандра несколько российских раскольников, которые, как в Польше, так и в Молдавии живут в множестве под именем филиповцов ¹²⁸. Сии представленные были из Молдавии. Они убежали от хотевших их убивать турков, пробравшись чрез границу посредством заплачения поставленному по границе приставу некоторого числа денег, ибо их чрез рубежи пропускать не велено.

Того ж числа получил письмо от подполковника Лазаревича, что он известился чрез посыланных от него, что турецкая армия собралась во ста семидесяти тысяч в Исакче, никакого движения еще не делала, равно и визирь туда не прибыл. Что в Хотин пришло тритцать тысяч татар и, что из Хотина и из Яссов всякую ночь множество дезертируют турков. Что тела Потоцкого и Красинскаго для похоронения привезли в Яссы, которые, как сказывают, приняли яд. Что конфедерация бывшая в Самборе, взяв там контрибуцию, более не находится. [253]

17-го числа главнокомандующей прислал ко мне Московского Пехотного полку капитана князя Гагарина ¹²⁹, похваляя его, что он имеет великую охоту к службе и предлагая мне при случаях его употреблять, давая ему знать, дабы можно было ему сделать благодеяние, так как многие из Петербурга об нем интересуются. Я, по желанию моему, чтоб в армии хорошие офицеры умножались, охотно исполнить все старался. Но предварительно надобно ему некоторое время оставаться без употребления, дабы прежде узнать генеральной регул ¹³⁰ осторожностей маленькой войны. Ибо некоторые в оной увертки совсем неизвестны другой службы офицерам, а без того он сам попасться мог бы в несчастие. Когда же он возымел о том понятие, тогда я начал его употреблять.

Полковник Сулин с полком прибыл и отправлен в команду подполковнику Бринку с повелением, чтобы он с атаманом Сулиным такой же сделал в нем разбор, как и в протчих полках сделан. Я намерение взял сделать некоторое к стороне Рашкова, естьли удасться, над неприятелем предприятие для которого и назначил от гусарских полков ескадроны Сербскаго три под командою штаб-офицера Вуича, Острожских два под командою штаб-офицера, Венгерских три под командою секунд-майора Витовтова, Ахтырских два под командою майора Мисюрева, майора Серезлия с ево ескадроном Донского войска старой команды всех казаков, а новой команды полки атамана Сулина. Полковников Ивана Сулина, Пушкарева, Федотова и Титова ¹³¹ егерям с присовокуплением всего гусарского корпуса и артиллерии десяти орудиям.

Каждой из сих назначенных командам приказал я выступить из своих квартир прямою дорогою в Тулчин и прибыть туда 21-го числа на вечер. Что касается до провианта, то онаго велел я им взять на казенные повозки в тороки ¹³² и на себя сухарями на десять дней. А фуража не более дозволил иметь, как столько, чтоб по прибытии в Тулчин у каждого на сутки стало. Ибо оного в сем местечке заготовить уже приказано было посредством привезения из Бара некоторого количества. По сему распоряжению запретил я им иметь свои повозки, ибо им должно было оставить здесь самыя казенныя повозки, которыя из квартир в Тулчин ими взяты были.

18-го получил от главнокомандующаго на представление мое, коим я спрашивал, какой пришедшим, как вышеупомянуто, волоским старшинам дать ответ. Разрешительное повеление, состоявшее в том, чтоб, дав им червонных шесть, обнадежить их о протекции его сиятельства и, что за сие уведомление без довольного награждения они оставлены не будут. Изъяснив им при том, что наше войско так, как регулярно имеет обычаи намерениев своих никому не объявлять. Им сказано, чтоб они данное повеление от турков о свозе хлеба исполняли, дабы чрез то не подвергли себя наказанию. А когда сей хлеб действительно уже свезен будет, то в доказательство своего к нам по единоверию усердия оноя старались бы сжечь или наших войск начальникам дали б знать с точным показанием в каком именно месте и сколько какого хлеба действительно свезено. [254]

О чем я того ж числа подполковнику Жандру о всем повеление послал. А естьли после ему дадут знать об хлебе, то б он тотчас послал партию оной зжечь или разорить.

Того ж числа получил рапорт от подполковника Жандра, что ево рапортует капитан Петрович из Городенки, что проходящие из Волощизны люди сказывают, будто действительно несколько турок и татар в Хотин прибыли и намерены к Чернауцам итти. А сверх того получил он рапорт из местечка Мелницы от прапорщика Керетича, что от посланных для разведывания получено известие, что турки с татарами не в малом числе пришли сего месяца 13-го числа в село Ржевницы и 14-го числа намерение имеют прислать людей в село Перебыковцы, которое над самым Днестром для перемолочения в том селе их хлеба. Хотя же он из числа оного по приказанию подполковника Жандра на команду свою некоторое количество на лодках перевез, однако еще большая часть осталась, которой перевести за великими ветрами было неможно. Однако он и намерен ввечеру и сей остаток зжечь.

Еще ж получил подполковник Жандр от капитана Ангелова рапорт, что от посланного за фуражом офицера прислан к нему жид, который объявляет, что в местечке Львове великое число турков и конфедератов находится, которые несколько домов сожгли. О чем после оного местечка Журнавка лесничей ему, Ангелову, подтвердил, сказывая, что он 13-го числа сам во Львове был.

Я послал к Жандру повеление, изъясняя, что хотя я тому и не верю, чтоб турки были во Львове, а больше кажется, что сия интрига от поляков. Для того выдумано, что, как капитан Ангелов из русского воеводства высылает провиант, то они тем его испугать желают. Для лутшаго же удостоверения предписал я ему, чтоб он, выбрав знатную доброконных казаков из деташамента ево партию достальной деташамент отдал в команду подполковника Хорвата, которому б велел расположиться в местечке Гусятине, а сам бы сделал движение к стороне Львова небольшими маршами. А между тем с поспешением отправил бы партию из казаков с присоединением гусар, ста лошадей из Ангеловой команды, дабы б оная к самому Львову прибыв о всем разведала и его б достоверно уведомила. О чем бы он рапортовал прямо главнокомандующаго и меня. И получа достоверные известия, взяв в команду свою капитана Ангелова с тремя ескадронами и приближась к возмутителям, искал бы способу их атаковать и разбить. А естьли потребно будет пехоты и артиллерии, то оную может получить от главнокомандующаго, которому я о сем самом донеся просил его в случае нужды таковою помощию сего офицера снабдить.

Но 19-го получил от него, майора Жандра, рапорт, что капитан Ангелов ему доносит, что получил он известие от львовского коменданта Корытовского ¹³³, будто действительно конфедераты под оный город подступали, но не добыв его, выжгли часть форштата. Потом отступили до местечка Грудек, где вся конфедерация собирается, с тем, чтоб опять сделать на Львов нападение. [255]

Того ж числа, получа повеление, прибыл я к главнокомандующему и, по собрании всего генералитета на военной совет, велено каждому подать о предприятии каким бы образом постановить план компании и взять Хотин. Свое мнение по чему я подал нижеследующее:

“Предприятия теперь прямо на Хотин сделать никак невозможно за следующими обстоятельствами. Во-первых, мы не имеем на волоском берегу Днестра никакой опоры, а не имев оной в своих руках простирать маршей вдаль неможно. Напротив того в случае нужды армия иметь должна будет самую затруднительную и невозможную по берегам оной реки ретираду. Во-вторых, нет никакой надежды иметь на той стороне какое-либо пропитание. А особливо нельзя надеяться получить фураж, котораго и прежде с крайним трудом доставали и то не еженедельно имели, а в пробытие наше оной совсем употреблен. Несколько деревень созжено. Итак, оной иметь надежды никакой не остается. К таковым неудобностям прибавить должно невозможность получать известии, ибо все посланные пропадают. Потому, что неприятель не делая никакова другова разыскания, как только от границы польской кто и показался, тот час изрубливает. Корешпондент же мой удалился в бытность армии нашей на той стороне, а возвратившийся последний в нынешних днях посланной от меня в Бендеры жид объявляет, что туда прибыло войско до двадцати тысяч. А сверх того слышал же он, что в Исакчу прибыло уже великое число. Но визирь через несколько недель еще ожидается. Итак, и потому, как в настоящих обстоятельствах невозможно заверно щитать в какое время они могут на сикурс к Хотину притить, то лехко можно между двух огней себя поставить. Хотя же прежде полученныя от разных рук известия, так и взятыя от двух турков, которые из Хотина, объявления утверждали, что по отбытии нашем турецкое войско все разбежалось. Так что по их мнению осталось в Хотине только с две тысячи или с небольшим, присовокупляя в то число и триста татар, кои тогда прибыли. И хотя о сих известиях и высочайшему двору донесено, однако их истинными почитать нельзя. Потому что пришедший оттуда же мальчик грек в то ж время объявил, что будто до тридцати тысяч татар и турок туда прибыло. Как же и сей последний сумнительным кажется быть, то для достоверного сведения приказал я партии перейтить на ту сторону и, приближась к Хотину, все обстоятельно разведать. Однако ж оная по сие время перейтить не может за прибылью воды в Днестре, которая столь велика, что ни одного брода не осталось. Однако ж ожидательно оная скоро убудет, ибо такия наводнения хотя часто бывают от дозжей в горах, но чрез несколько дней опять упадает. Итак, естьли достоверное уже получено будет о малом числе известие, а между тем и река упадет, тогда, укрепя на зднешней стороне берег и сделав батарею, которая б в город стреляла, то под прикрытием вверенного мне корпуса можно будет отрядить несколько батальонов, которыя бы, перейдя реку с вечера в брод и перед светом прибыв к Хотину, штурмовать сей город должны. Но естьли и сие предприятие не удастся, то таковой неприятель, каковы турки, [256] может почитать Хотин за непобедимое место. Сие ж предприятие без потеряния иногда и знатного числа людей быть не может. Итак, за верное, и в настоящем обстоятельстве и за полезное, предприятие признаю, чтоб занять крепость Станиславов, снабдить ее вскорости из других, прежде занятых, крепостей довольною артиллериею и по препорции ея нужным для гарнизонов числом людей, словом всех, что к тому принадлежит. Потом и завести в оной великой магазеин высылкою провианта частию из русского и из прикосновенных и к стороне оного мест Подолского воеводства, а частию и из Покуции, ибо в сих местах по известиям моим провиянта достать возможно. Сверх того перевозить тут же из Медзибужа в сей, находящийся там магазеин, что тем скорее исполнить можно, что и подрятчики в том к наполнению частью помогут. Хотя же сия крепость в одном полигоне вала требует поправления, но сия работа в короткое время может быть исправлена. Когда таким образом Станиславов приведен будет в хорошее состояние, тогда к стороне оного вся армия сделает не в продолжительном же времени движение, дабы прежде движения от Исакчи турецкой армии успеть переправиться чрез Днестр в Мариан поле, ибо тут положение берегов реки для такой переправы способнее быть кажетца. Она будет марш продолжать на Снятин по равным местам, оставляя горы в правой руке и выступить за границу в Молдавию на некоторую дистанцию к лесу, называемому Буковина. И где признан будет удобной лагерь, оной там и занять таким образом, чтоб правой фланг дать к Пруту, а левой к Днестру. А, как нечаятельно, чтоб фланги линии столь длинные быть могли, дабы ко оным рекам примкнулись потому, что иногда и положение места того не позволит, то в таком случае отсутственными постами в укреплениях берега занять можно будет. По другую ж сторону Прута леса с горами почти непроходимые, так тот фланг кажется уже быть верным. А берег Днестра и для коммуникации с Польшей занят быть должен, где навести мосты. Равным образом и впереди лес занят быть должен. А сзади, имев магазеин и крепость за верную опору оной почитать их можно. Чрез такое расположение и возмутители, шатающиеся по венгерской границе в городах неминуемо великое помешательство в своих успехах иметь должны. Сверх того, взяв сию позицию, не имев никакова перед собой бариера, с верным мне корпусом можно делать поиски естьли случай представляться будет, а иногда их и сыскать можно. То ж, естьли возможность будет, то и предприятие на Хотин сделать лехче. Хотя же чрез сию назначаемую позицию армия некоторым образом удалиться от наших границ, однако сие не может быть вредно потому, что естьли неприятеля со всей армией на себя тем притянуть, как того и желать надобно, то тем вся компания решиться должна. Когда же турки в нынешнюю компанию разбиты будут, то они больше не соберутся. Следственно армия всюду тогда обращаться может и всеми возможными авантажами пользоваться. А и Молдавия вся в повелениях нашей армии будет. Тогда сию землю в пользу армии иногда употребить будет можно. Естьли ж бы и разбития туркам не было, то [257] взявши только предписанную позицию надеяться можно, что находящая б на правом фланге за Прутом Молдавия в протекцию ВЫСОЧАЙШУЮ себя отдаст. Естьли ж визирь совсем не подойдет на армию, а отделит только к Хотину корпус, сам же с достальным войском пойдет на российския границы, то и сие полезно кажется быть потому, что он чрез то разделит войски, а армия между тем атакует сей корпус и в то время чаятельно, что Хотин и отдасться. И тогда по обстоятельствам смотря армия или перейдет Днестр или, дав левой фланг к Днестру, к стороне Бендер пойдет. Имев же сзади крепости Станиславов и Хотин подвозка провианта кажется быть не опасна. А мниться мне, что реки Днестра в то время переходить не надобно будет, дабы так себя распорядить, чтоб визиря от Бендер пропустить к Границе российской, ибо в таком случае с вверенным мне корпусом, хотя и с трудом, как оной весь почти из лехкой кавалерии, однако ж не безнадежно некоторые их магазеины сзади разорить можно будет. А как вторая армия сделает тогда вперед против неприятеля движение, а первая армия приттить может сзади леваго его фланга, то оной будет между двух армий. Или, видя, что первая армия движение свое делает к Бендерам, должен будет и сам для засчищения оного места туда же поворотиться. А естьли б щитать, что неприятель, войдя в Польшу, принудит оставшей там маленькой корпус запереться в крепость Полонну, то и тогда оной сам вступлением даст правой фланг ко второй армии, а левой к первой, так, что согласным оным движением и спасения еще никакого не будет”.

21-го выехал из Деражны и прибыл того ж числа в Бар, где получил рапорт от подполковника Жандра, что капитан Петрович по приказу ево с партией пошел к местечку Снятину и естьли проведает, что Тваровской в Кутах или близ оных где находится, то прежде на него, а после к Черноуцам пойдет. А известия получил о неприятеле от одного грека, что поблизости Черноуцов показывается и, что господарь приказал провиант возить в Хотин и к реке Дунаю. А пришедший Волошин сказывал, что в Хотин на сих днях четыре паши с войском прибыли.

Бринков деташамент стоял тогда в Марияновке, как он там уже несколько долгое время стоял. А сверх того сделаны были контракты со всеми тамошними шляхтичами, чтоб они оставили провиант и фураж в Язловицкий магазеин, которым даны были от Язловицкаго провиантмейстера билет с тем, чтоб отнюдь никто от тех подрядчиков провианта и фуража, тако ж и подвод, не требовал. То для партии в той стороне находившихся столь недостаточно оного стало, что полковник Бринк репортовал мне не угодно ли будет приказать переменить пост и перенести на свежое место, тем паче, что многие шляхтичи, выставивши по подряду провиант, держали у себя билеты единственно с тем, чтоб их никто не беспокоил.

Того ж числа получил рапорт от подполковника Бринка, что от находящегося под Могилевом прапорщика Фризе посланными разъездами на ту сторону поимано турецких три фуры с погонщиками, на которых было пшено, [258] табак, изюм, орехи, фиги, мыло, масло и сухари. Бывшие при них турки разбежались, а фуры оные ехали из Бендер в Хотин. Погонщики ж объявляют, что татара тянутся к Хотину. Между тем упоминает, что вода в Днестре зачела упадать, только еще бродов нет.

В то ж время получил другой рапорт от него ж подполковника Бринка, что посланной от капитана Крекича разъезд видел несколько татар, переезжающих под Брагою на ту сторону. Почему от него и послан разъезд при одном наказном казаке восемь человек к Браге. А, как оной приближился к имеющемуся тут небольшому леску — то из оного напало на них несколько неприятелей. Взяли наказного и другого казака в полон и одного ранили. Однако раненой и протчие ушли к команде. Крекич же, будучи сам недалеко, сведав побежал туды с командой, но уже никого не застал.

Я приказал подполковнику Бринку командировать два полка казачьих в подкрепление капитану Крекичу, дабы он один командировал к местечку Устью, как по выступлении Жандра остались небольшия партии, то чтоб оные в Устье до возвращения его те партии подкрепляли.

В том же рапорте Бринк уведомлял меня, что порутчик Ставицкой в прошедшей ночи приближился под деревню Грушку, где поимал татарина и трех турков убил. Которой объявляет, что ожидают знатного числа войска в Хотин. Что было согласно с известиями Лазаревича. А для удостоверения о том отправил я одного жида в Хотин.

Почему я отменил иттить к стороне Рашкова, ибо чрез то я бы отделился не менее тритцати миль от Хотина. Итак естьли бы иногда оные знатным числом напали, то сделали бы великую тревогу в армии. А при том и мой корпус разделиться мог, что в тогдашнем обстоятельстве не было полезно. Почему и решась дождаться посланного жида желал я наперед иметь верныя известия, дабы по оным и располагаться мог, почитая за лутшее делать по обстоятельствам над неприятелем поиск близ Хотина. Для чего я все назначенные войски остановил, а дал повеление подполковнику Бринку, чтоб он приказал майору Сенкину естьли способно будет с партией на ту сторону Днестра перейтить и под Рашковым над неприятелем поиск сделать. О чем того ж числа и главнокомандующему репортовал, обещаясь поехать к Хотину самолично.

В то время приехали в корпус мои волонтеры: камергер и пешей гвардии порутчик Григорий Александрович Потемкин ¹³⁴, да конной гвардии капитан-порутчик Батурин ¹³⁵ и подали мне от главнокомандующего ордер, что они желают находиться при моем корпусе.

22-го получил рапорт от подполковника Бринка, что посланной от капитана Маргажича человек для разведывания о неприятеле вниз Днестра к Орловскому форпосту возвратясь уверяет, что сего месяца 17-го числа около Орловского форпоста на Кадиме татарская партия напала на компанейских казаков. Несколько из них побили и всех лошадей забрали. Напротив того после с нашей стороны и тех татар разбили и казачьих лошадей обратно [259] отобрали. При том же действительно слышно, что татара с турками в великом числе намерены перебраться чрез реку Кадим на Орловской форпост и вскорости на российския границы учинять нападение между того же Орловского форпоста, Саврани и Балты. В село Холму напавши до ста турок тамошнего села пяти человекам головы отрубили и те головы то ж и до семидесяти человек с собою взяли.

Я того ж числа поехал к Хотину для примечания и прибыл в деревню Мариановку, две мили, где подполковник Бринк с казаками расположен был.

В сем месте 23-го получил ордер от главнокомандующаго, чтоб к нему приехал. Почему я тотчас и отправился. И по прибытии в Деражну получил орден Святого Александра Невского, присланной ко мне при письме от ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, которое здесь от слова до слова включено.

“Князь Александра Александрович, видя из реляции генерала-аншефа князя Голицына, что 21-е число апреля под предводительством вашим знатной турецкой корпус разбит и прогнат, также будучи известна и о прежних ваших, как храбрых, так и разумных к службе отечества полезных [260] многих предприятий и щасливых успехах восхотела ныне вам дать отменной знак того благоволения, которой ваше усердие и ревность себе заслужило. И для того посылаю к вам знаки ордена Святаго Александр Невскаго и остаюсь вам доброжелательною”.

На подлинном подписано тако: “Екатерина Село Царское. 11 маия”.

Сего ж числа получил поздравителное от графа Захара Григорьевича писмо, с коего копию при сем прилагаю.

“Государь Мой!

По известному вашему сиятельству всегдашнему моему к вам почтению, к особливому моему порадованию было не только слышать изустно от ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА благоугодность ЕЯ о донесенных князь Александр Михайлович ваших храбрых и отменных противу неприятелю поступок, но и пожалование вас кавалером С. Александра Невскаго. Принося вам с сею высочайшею милостию усерднейшее мое поздравление прилагаю здесь так как кавалер того ж ордена, а особливо для того, что в месте вашего пребывания сим знаком скоро и найтить неможно три ленты и три звезды. Продолжайте, ваше сиятельство, ваши столь похвальныя и отменныя поступки и будте уверены, что не токмо оныя в забвении у ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА никогда не будут, но что и ВЫСОЧАЙШИМИ ЗНАКАМИ ЕЯ к вам милости никогда же оставлены не будете. Я с моей стороны почту всегда себе за первой долг отдавать заслугам вашим должную справедливость и все силы мои употреблю к тому, чтоб во всех случаях доказывать вам истинную мою к вам преданность и то совершенное высокопочитание с которым всегда пребываю”.

24-го имел я честь писать ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ благодарительное письмо и таковое ж графу Захару Григорьевичу Чернышеву, прося его о поднесении оного.

Но 24-го же прибыл обратно в местечко Бар. Получил рапорт от подполковника Жандра о полученном им известии, что возмутители от Львова отступили и, что капитан Петрович, возвратясь из партии, рапортовал, что он будучи в местечке Снятин точное известие получил, что Тваровской в горах и с ним не более десяти человек, а другие, бывшие с ним, распущены. И оттуда он, доехав до реки Прута, подавшись к Чернауцам в греческом монастыре от обывателей уведомился, что турки в тех местах нигде не показываются, кроме только от Хотина выезжают к Черноуцам за милю и то малыми партиями, где берут от обывателей скот. И, что в Хотине турков более тех, которые и прежде были, не прибывало. Татар же несколько туда пришло, но сколько их именно не известно.

По вышепомянутым тогдашним о возмутителях известиям, что оныя от Львова отступили, послал я повеление подполковнику Жандру, чтоб он тогда, когда не застанет их по ту сторону Львова, поставил по дороге к Ярославлю и Премыслу партии в том числе, чтоб каждая не более как из ста человек была. А с протчими всеми отступя расположился на половине дороги [261] от Львова к Язловцам, дабы мог по надобности, как ко Львову, так и назад обратиться. А капитану Ангелову по прежде данному от меня наставлению чтоб он велел фураж ко мне выслать. Остальные ж за Львовом партии во всяком случае могут ретироваться ко Львову, о чем бы он с тамошним комендантом снесся.

А главнокомандующему представил не возможно ль, чтоб от польскаго корпусу под командою Вейнмарна во Львов положить хотя две роты пехоты, которыя бы, соединясь с тамошним гарнизоном возмутителей, не допускали занять город. Сие нужно было, дабы лехкия войски не изнурить, как по всякому известию подполковник Жандр должен был выступлении делать, хотя большею частию оныя бесполезны бывали.

В то ж время забранные в плен татарами в деревне Ворах люди все выпущены, которым при выпуске турецкой паша объявил, что хотя турки в Польшу на Российское войско и пойдут, но обывателям никакого озлобления чинено не будет и для того они должны жить спокойно. Сии вести самые те люди принесли, о которых Бринк мне репортовал.

26-го числа прислал ко мне главнокомандующий полученные им от киевского генерал-губернатора от 7-го маия ведомости о неприятельских обращениях следующее:

“После смерти хана Крым-гирея умер и сын его султан Бахтигирей, а на место хана по подлинным известиям возведен ханом Ослан-гирей, сын хана Фети-гирея, которой был во время хана Крым-гирея калга-султаном ¹³⁶ Что некоторые войски турецкие, идущие к Хотину, остановились уведав, что уж наши войски туда прибыли и их войски разбили”.

От подполковника Бринка получил рапорт, что уведомляет его капитан Крекич, что в Хотине час от часу великое множество турков приумножается и на польскую сторону великими кучами переезжая делают грабительствы. Даже и за ними до несколько турков гнались.

Для чего я приказал подполковнику Б ринку с казаками в местечке Ялтушков расположиться. А егорскому батальону с тремя орудиями и двум ескадронам гусар Черного полку выступя следовать в Китай-город и занять там пост в замке для подкрепления находящихся постов под Хотином в Студенцах и селе Бакотах.

А между тем посыланной от меня жид в Хотин для разведывания возвратился, сказывая, что никаким образом проитить на ту сторону не мог.

28-го я поехал для учреждения и для примечания Хотина к Днестру и 30-го числа рано прибыл к Хотину. Где приметил, что под крепостью в палисаде был турецкой лагерь, в котором более тысячи войска положить было неможно. Там же виден был татарской пост с тысячью ж человек, а султана с протчими видеть было неможно, ибо оныя по известиям стояли за горой. Откуда я поехал паки в Бар, препоручив капитану Крекичу стараться достать пленного, от которого б можно было о всем подробно сведать и из лежащей на дороге деревни Острочаны. [262]

Получил от подполковника Бринка рапорт, что капитан Маргажич ево репортует, что он от партии своей, которая находилась в селе Рыбницах, получил рапорт, будто в село Черную долину прибыло турецкого войска при семи пашах до девяти тысяч. Пожидают еще туда ж прибытия оного. А по соединении вместе и с Ордою намерены перебраться через здешние польские места и на границы российския на пост.

В то ж время получил рапорт от подполковника Жандра из Львова от 25-го маия, что он собрав все свои команды следовал к Львову и в оный 25-го числа прибыл.

Прибыл, где он подлинное известие от русского бискупа львовского Шептитского ¹³⁷ получил, что возмутители последний раз атакуя Львов сожгли в предместье несколько улиц.

22-го числа пошли до местечка Жолквы, а оттуда, взяв при офицере польской пехоты тридцать семь человек, 24-го отправились к Белзе и до Кристианполя, где намерены забрать изготовленных киевским воеводою Потоцким ¹³⁸ более трех сот человек пехоты, драгун и уланов со всеми там находящимися пушками. Сверх того в тамошних местах желают собрать еще более таковых же возмутителей. Все сие предпринимают на тот конец, дабы возвратясь ко Львову атаковать сей город. И естьли комендант не сдаст, то конечно будут стараться оной зажечь. При тех же возмутителях маршалков четыре, бринский староста Коневский, Потоцкой, староста августинской, Пулавской и шамбелян ¹³⁹ Держеновской, из коих беринским регементарем генеральным при всех их войска разнаго звания до пяти тысячь человек. А при том львовской комендант Корытовской сказывал, что как многия уже команды его солдаты при означенном атаковании Львова склонны были здаваться к конфедератам, то некоторые из них своих офицеров не слушались. То он просит, чтоб дали ему хотя двести человек из российской пехоты для удержания города.

31-го при возврате моем в Бар нагнал меня казак с словесным рапортом от капитана Крекича. Как по повелению моему оной в ночи старался сыскать способ, чтоб достать языка, но исполнить оного не мог. А как рассвело, то стреляли по нем из крепости из пушек. А между тем вброд перебралось до пяти сот лошадей, турок и татар. Почему он к стороне Каменца начал ретироваться. И, что еще великое число неприятеля на сию сторону переходит.

Я приказал стараться капитану Крекичу на Китай-город ретироваться и партии порутчика Ставицкаго туда ж велел ретироваться. А главное главнокомандующему репортовал, что естьли мне иттить со всем корпусом подкреплять их, то лехко может быть, что ето и армия их переходит. В таком случае, я отделясь далеко от своей армии, принужден буду не с ровными силами в дело войтить.

По прибытии ж в Демьянковцы остановился во ожидании вторичного рапорта от капитана Крекича, куда от него гусар ко мне приехал с словестным рапортом, что на сей стычке с нашей стороны один только гусар убит, [263] а с неприятельской четырех турок закололи. После чего оныя гнаться ударились, а он не доходя Каменца за три версты остановился. Гналось же за ним всего с тысячу человек, но за робостию новых казаков неможно было некоторым образом поавантажнея их останавливать. Оной же гусар сказывал, что их не менее четырех тысяч уже на польскую сторону перешло и в то время зачали селы жечь, а назад не переходют. И, что в правой руке партии поимали двух турок, которых капитан Крекич вскорости хотел ко мне прислать. А при том, что когда из пушек из Хотина палили, так то было не по них, а слух носится, что четыре паши с войском к Хотину прибыли.

Когда таким образом противу турков взымаемы были все надлежащие меры, то не меньше и конфедераты подавали причины иметь и от них бдение. Выжигшие львовское предместье возмутители, как вышесказано, следуя от Жолквы к Крестьянполю, разделились на две партии, из которых первая пошед к Бельзе и Замосцью повернула к Мостикам, а другая пошла на Колодно, Козлово, Буск и Ключеву. За первою майор Древиц ¹⁴⁰ погнался, а за другою подполковник Жандр отрядил две партии: одну по тракту к Злочову, а другую к Бережанам. Майор Древиц при местечке Крестоянполе имея с ними стычку убил с них до трех сот, а в полон взял до ста, а пушек отбил семь. Следовавшая же к Бережанам партия, сыскав около Буска 13 конфедератов, 7 из них убили и 15 лошадей взяли за убежанием прочих. Как Жандр мне по сему репортовал, то я главнокомандующему при объявлении того ж 29-го числа представил, что по мнению моему нужно туда пехоты для подкрепления послать, а Жандра возвратить, ибо по такому великому числу одному ему истребить их невозможно, а иногда он мог и потерять несколько войска. Сверх того он надобен был для прикрытия правого фланга. Также надеяться нельзя было на ожидаемую от Веймарна пехоту, как по всему видно было, что воевода киевский хочет объявить себя противником, так как он и давно таковые мысли имеет, то конфедераты от Варшавы и великой Польши все дороги присекут маленьким деташаментом. А при том представлял, чтоб без опущения времени над воеводою киевским взять примечание и естьли возможно присечь ему исполнение его намерения, ибо естьли он то учинил бы, то весь тамошний край, Люблинское воеводство и часть Краковского без закрытия к нему пристанут.

На репорт мой получил от главнокомандующаго от 30-го числа ордер в следующих словах:

“Два репорта вашего сиятельства из Острочаны от вчерашнего числа исправно я получил на которые и ответствую:

1-е, во ожидании дальнейших от вашего сиятельства известий о неприятельских за Днестром движениях, а паче о точных его намерениях весьма похвальны распоряжения ваши для недреманного престережения, а естьли б неприятель в самом деле Польшею к нашим границам устремился.

2-е, а что касается до репорта к вам подполковника Жандра о львовских конфедератах, то имею и сам от него не токмо такой же, но и другой уже [264] от 21-го числа сего месяца, которым последним он доносит, что пробыл в околичность Львова и от корпуса генерала-порутчика Веймарена майор Древиц с деташаментом и предприемля над конфедератами поиски требовал только, чтоб ему уделил на краткое время единственно двести казаков, а сам у Львова остался, что он Жандр и исполнил. А между тем я не токмо в Варшаву к нашему послу об отправлении пехоты во Львов и о занятии сего города писал, но в то же время и Жандру наставление дал: что как отправляется отсюда пехота за конфедератами, так никак удаляться не может, когда они с места на место переходят и когда натурально по приближении оной и более прибегивать станут. Чтоб для того немедленно присоединил он к себе посланные от бригадира Баннера в Броды два ескадрона карабинерные и один драгунской с пушками и тотчас на конфедератов шел, атаковал, разбил и преследовал, употребляя при том в случае надобности спешенных драгун вместо пехоты.

Вот распоряжении, которые за противу их мятежников учинил и которыми уповательно они по меньшой мере разогнаны будут и тем все сие дело вскоре кончится. Так что и Жандр незамешкавшися к вашему сиятельству по прежнему возвратится и нужды не будет тягостного и излишнего отсюда отправления пехоты туда делать. А особливо, что по репорту ж Жандра и конфедераты уже к Замостью убираются и что воевода киевской сам, как стороною слышно, не токмо им не способности, но паче от их приближения к его городу Християнполю.

Далее весь почти сей месяц, то есть с 6-го числа, армия пребывала в лагере при Деражне без движения, как то прежде означено.

1-го июня армия стояла на том же месте. А я 1-го же июня прибыл в село Ялтуково, где от подполковника Бринка уведомился, что по повелению моему майор Гейкин с партией ниже Цыкановки перейтить чрез Днестр покушался, но сделаною от неприятеля великою перестрелкою допущен к тому не был, ибо несколько тысячь ниже Цыкановки в одно село турок прибыло. Хотя же под Могилевым партия переходила и далее мили от Днестра отделилась, но только никого не видала.

Почему я и послал того же дня к главнокомандующему рапорт в коем, как о сих полученных мною репортах доносил, так и о том, что подполковник Лазаревич ко мне писал, что от султана прислан указ, чтоб всех волохов в городах перебить за то, что они под высочайшую протекцию нашей ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕЙ ГОСУДАРЫНИ себя отдают, что турками и татарами действительно исполняется.

Я в тот же день прибыл в Бар.

Получив ордер от главнокомандующаго, чтоб прибыть к нему.

2-го приехал я в армию и о всем происходящем донес. И того ж числа возвратясь в Бар получил рапорт от подполковника Бринка по рапорту капитана Крекича, что в Хотин еще прибыло при одном паше до четырех тысяч войска. [265]

А при том Бринк уведомлял, что пришел к нему из Могилева один волох, которой на сих днях прибыл из Ясс, но объявляет будто визирь точно прибыл и лагерем расположился в Рябой Могиле ¹⁴¹, куда и молдавской господарь к нему поехал.

Сего же числа явились у меня два турка самовольно из коих один был природной турок, только от матери християнки, а другой сербин, принявший магометанство, с разными известиями о обстоятельствах. Я их при репорте и отправил к главнокомандующему.

Того ж числа получил ордер следующего содержания:

“Репорт вашего сиятельства из Демьянковца от вчерашнего числа исправно получил, но по важности содержания оного ожидать буду дальных частых уведомлений, дабы в случае неприятельского великими силами на сю сторону перехода времени не упустить и всею нашею армиею смотря по неприятельским оборотам движение сделать и к приему их себя приготовить. А между тем рекомендую вашему сиятельству сверх принятых уже вами благоразумных мер не токмо старание ваше о точном разведании неприятельских движений и самых его намерений усугубить, но при всем том без крайней нужды к очевидной опасности из нынешнего вашего расположения не отступать. В рассуждении, что хотя б с турков и еще несколько перешло и остановилось, ваш корпус довольно силен хотя не поиски над ними делать, то по крайной мере отпор чинить. А особливо, что и Жандр не замешкается к вам возвратиться, когда я разогнание конфедератов вскоре оконченным щитаю и когда ему тамо только уже на малое время остаться надобно. Требуемый на корпус вашего сиятельства овес и зачтен и точно сего последняго полтары тысячи четвертей велел я немедленно к вам отправлять. Так как тот же час отпустить из Мадзибужа и всех людей, к вашему корпусу принадлежащих. Впротчем ожидаю и взятых в плен двух турков, которыя может быть некоторое объяснение о неприятельских намерениях подадут. Особоливо же рекомендую в случае естьли турки в близости Каменца еще стоят приумножа туда и войск, а для того хотя и разные далныя партии собрав старание употребить над ними поиск сделать и их разбить и прогнать. Тем наипаче, что пребыванием неприятеля на здешней стороне самые конфедераты ободрятся, умалчивая, что нам их здесь терпеть не прилично, а особливо когда ваше сиятельство и для самого их атакования пехоту и пушки имеете”

Получил рапорт от майора Гейкина из села Дмитрошкова от 1-го июня, что он, следуя со всею командою для содержания посту против Балты, получил известие, что до несколько татар въехав в границы польския изрубили человек до десяти жителей и немало забрали с собою. Почему он тотчас послал капитана Палалова с одним ескадроном вербованных казаков и пятьдесят донских для защищения тамошняго места, а сам продолжал свой марш в назначенное место с двумя ескадронами и ста пятидесят донскими казаками, присоединя к себе всех волонтиров на дороге. Получил рапорт от прапорщика Ключаревского, стоящего в селе Носницах, что показавшиеся против [266] посту ево неприятельския партии обыскивают бродов. Но он, по прибытии в вышесказанное село, послал десять волонтиров с их капитаном разведать о неприятельских силах, находящихся при Лакобыле, как не мог основаться на разно полученных известиях. Оной капитан, не доезжая до неприятельского лагеря за милю, известился, что неприятеля там не более четырех сот человек. О чем и приведенный им волошин, которой возил провиант в тот лагирь, его уверял. Почему он со всею ево командою перебрался чрез Днестр в намерении атаковать неприятеля в самом сем лагере. А при том приказал капитанам Рахманову и Маргажичу с оставшими казаками подкреплять себя от села Дмитрошковки. Но, приближась к оному лагерю, против чаяния нашел он в сем месте до тысячи неприятеля, кои были еще закрыты со всех сторон великим лесом. И хотя на первой атаке два раза оного рассеял, при чем особливое свое усердие и храбрость доказывали волонтеры, однако неприятель, собравши силы понудил его к ретираде. Которую сначала он продолжал с беспрерывным огнем в изрядном порядке. Но когда неприятельский сикурс из сборного лагеря, состоящего посреди Черной долины, тысяч до трех прибыл и черезвычайными своими наездами и жестоким сражением с обоих сторон на него напал, тогда во-первых донския казаки побежали и за оными вербованныя обратились, оставя с ним несколько арнаутов и находящихся в тогдашнее время при двух вербованных казачьих ескадронах гусар. С коими он сколько сил доставало защищал казацкую ретираду оставив при том на месте убитых: волонтерского капитана одного, волонтеров восемь, гусар двух. А с остальными прибыл он к переправе против села Коснице. Казаков убито десять. С неприятельской же стороны осталось на месте человек до шестидесят. А сверх того под самым неприятельским лагерем он взял триста скотин.

Я того ж числа донес о сем главнокомандующему, рекомендуя господина Геикина в особливое его благоволение.

А майору Гейкину приказал расположиться в Каморграде и оттуда делать партии к татарской границе, к Днестру.

Равным образом получил рапорт от полковника Бринка, что капитан Крекич 1-го числа под лесом, лежащим под Брагою, имел с неприятелем стычку, но по усилию оного не мог устоять, принужден был ретироваться до деревни Якчин, до которой и неприятель за ним гнался в немалом числе. Но не отваживаясь далее возвратился в Хотин, зажегши наперед деревню Хорошавцы. Со стороны неприятеля убито при том семь человек, да 7 лошадей отбито. А с нашей убито: Ахтырского полку гусар, донский есаул, казак и Острагоженскаго полку лошадь. Также получено известие, что в Хотин еще прибыло до 4000 человек с пашою. А прибывший из Ясс волох объявлял, что визирь точно прибыл и с войском своим стоит при Рябой могиле на том самом месте, где блаженной памяти государь ПЕТР ПЕРВЫЙ под Прутом стоял ¹⁴². Оное место расстоянием от Бендер дватцать часов, от Ясс двенадцать, а от Хотина сорок восемь. Но артиллерии у него еще ничего [267] нет. Он у визира более не щитает войска, как восемдесят тысяч. А сераскир ¹⁴³ стоит над Прутом уже ближе к Яссам, только восемь часов от Ясс. А идучи он через Яссы спрашивал тех волохов, которые провиант и фураж отпускают, оные ему объявили, что будто у визира всего войска сто девяноста тысяч. И при том сказывал, что при нем читали в войске ферман, чтоб 15-го числа сего месяца визир прибыл к Каменцу и оной взял. Таковой план естьли б приведен был в действо мог иметь свои следствия предупреждение которых заслуживало всякое внимание.

Почему я представлял того ж числа главнокомандующему естьли то правда, что визир пойдет Каменец брать, то может быть стоящие в Черной долине турки и татара пойдут несколько прежде в наши границы, чтоб сделать диверсию в том мнении, что иногда не сделает наша армия движения к своей границе, а принудя оную сделать такое удаление визир уже с большею удобностию придет брать Каменец. Причем может быть по прежнему обещанию конфедератов ¹⁴⁴ захотят взять Подольское, Браславское и Киевское воеводствы. Естьли ж сие последует, то не знаю какою партиею крепость Каменец возмет, ибо естьли наша армия к Каменцу приближится, то нельзя чтоб сия крепость, будучи между двумя армиями, пребыла ни к той, ни к другой стороне неприклонною. Особливо естьли оная не будет подпускать нашу армию под свои пушки, то сие для нас тем более было бы не полезно, что турецкая армия сзади себя имела б Хотин, откудова и пропитание свое доставать могла. А российская армия не имела никакой подпоры, ибо на каменецкой гарнизон полагатца неможно было потому. что оной тем больше скорее в таком случае клонился бы к туркам, что при визире конечно подчаший литовской находился бы и очень можно было думать, что оной гарнизон коменданта не послушав вороты отворит.

4-го получил рапорт от подполковника Бринка, что капитан Палалов послан был от майора Геикина для разведывания до села Аржинова. Которой возвратясь репортовал, что 31-го маия неприятель вступил в Польшу и уже две мили от Днестра до села Будаева дошел, которое лежит между Балтою и Рашковым. Где оной капитан Палалов имел с неприятелем сражение. Но как та неприятельская партия не более была ста человек, то он ее обратя в бегство гнал до самой границы. При чем у него убит один казак.

В то ж самое время получил другой рапорт от подполковника Бринка по рапорту капитана Крекича, что неприятель перебравшись на сю сторону под стоящим над деревнею Брагою лесом несколько палаток поставил и имеющийся там большой ров закрывают лесом и засыпают землею. При том же капитан Крекич прислал вышедшего из Хотина липку, которой сказывал, что визиря ожидают и оной к Каменцу пойдет. [268]

Почему я представил к главнокомандующему не изволит ли он приказать дать знать о том коменданту каменецкому с требованием, чтоб он открыл свои мысли, какие он меры возмет естьли оне 15-го придут к Каменцу, ибо сомнительно было, чтоб на представление, которое он послал в Варшаву должен был скоро ответ получить можно было. Когда ж сей неприятельской пост перешедший на сию сторону Днестра приказано будет мне збивать, то просил я, чтоб корпус пехоты в подкрепление мое шел. А я уже со всем корпусом, оставя только пост для примечания неприятеля, в левой руке выступлю. Причем надобным почитал и большой артиллерии несколько иметь, чтоб иногда их батареи сбить. А без подкрепления корпуса пехоты иттить далее опасным почитал потому, что может быть с той стороны чрезвычайно превосходныя силы нападут. В таком случае сама ретирада к армии весьма отделена была бы. Ибо то место от армии не ближе как двенадцать миль было, что делало по здешним милям сто двадцать верст. Сверх же того по положению реки, как скоро к Браге приближиться, то правой фланг несколько, а левой совсем неприятелю отдавался.

5-го поехал к главнокомандующему в Деражню, где был военной совет на котором и положили, чтоб пред Каменцом-Подольским расположитца. А к коменданту каменецкому приказал мне дать известие со испрашением, какия он в то время меры будет брать.

Подполковник Жандр приследуя из-под Львова возмутителей на тракту своем получил известие, что они пошли в большом числе на Рубешов, Хелм и Красностав за которыми подполковник Корст, майор Древиц маршировали. Малыми же частьми возмутители пошли на Томашев, Замосты, Красногрод и Шебрешен. За сими последними он пошедши к Замостью занял не доезжая оного пост, с которого разослал по тамошним лесным местам партии. И в тот же день получил уведомление от майора Древица, что он 28-го маия по полудни имел при Крестьянполе с конфедератами под командою Биржинскаго, Потоцкого и Земанского находящимися потычку, из которых убил до трех сот, а в полон взял до ста, а протчие до Рубашева ушли. И как он же подполковник Корст уведомил его, Бринка, что конфедератские партии после сего их разбития паки собрались около местечка Красностава и пошли оттудова до Люблина, где с ними соединилось 30 [хорунгов компутовых] и два полка польских драгун. Почему и Жандр для подкрепления как подполковника Корста так и майора Древица, которые оба за конфедератами с корпусами пошли, приступя к Замостью еще впереди в 3-х милях партию поставил, которыми по тракту к Бержанам за Буском догнато 13 человек. Из коих убито семь, а пять, как лошадей 15-ю казаками уже были взяты, ушли пешие. Равным образом другая его партия, проехав Равы, в лесах поимала 6 конфедератов, из коих один, сопротивляясь, тяжело ранен. А за местечком Билхорах догнато и взято три человека.

Во все время сие армия пребывала в покое под Деражнею. [269]

6-го я, возвратясь в Бар, получил рапорт от подполковника Бринка, что по известиям в Черной долине есть неприятельское войско, которое ныне час от часу более приумножается и будто уже против Дубасаров чрез Днестр на сю сторону перебираться начали.

Почему я тот час об оном командующему Второй армии лехким войском генерал-майору Зоричу ¹⁴⁵ сообщил.

7-го числа армия тронулась и начала свое движение делать к сборному месту при деревне Ярмолинцах.

А я того ж числа получил рапорт от подполковника Бринка из Ялтушкова, что посланной от него в Яссы с письмом ко живущему там дворянину Иванице Доляну для получения от него о тамошних обращениях известия, возвратясь объявил, что оной его несколько дней у себя продержал и объявил ему словесно, чтоб он шел как наскорее обратно и известил бы, что находящаяся турецкая армия при визире вскорости марш свой возьмет к Бендерам. А под Хотин отправлено от него будет под командою сераскира некоторое число войска и 12 орудиев, которой и главную команду в Хотине иметь будет. А волоской господарь в прошедший понедельник отправился к визирю и поныне еще от него не возвратился.

По оным известиям я к главнокомандующему представил, чтоб меня уведомил естьли что по сему известию переменится, естьли же по прежнему совету с армиею выступить, то в которой день. Почему я себя учредил и выступил бы прямо на Каменец, отправя от себя знатные партии в Балин. И смотря и по препорции как армия будет вперед подвигаться, то б накануне прибытия оной и я в Смотрич прибыл. А пошедши к Смотричу для резерфнаго корпуса назади себя оставлю знатные партии и предписанным маршем прямой дорогой до Смотрича дойду. Чрез такое расположение армия совсем будет прикрыта, ибо я не в дальном от Днестра расстоянии марш свой иметь буду.

Того ж числа прислано мне явившийся сам у разъездов посланной от паши из Хотина шпион для разведывания о российской армии. Которой то ж объявил, что ожидают визиря в Хотин и на сей стороне войска более нет, как триста человек татар, которые держали пикет в лесу против Хотина.

Получил от главнокомандующего повеление, чтоб немедленно командировать подполковника Бринка не токмо достоверно о находящемся неприятеле на сей стороне разведать, но буде он не силен, атаковать и прогнать, А естьли возможно, то прямо от меня партию или деташамент туда отправить. При сем главнокомандующий присовокупил, что предприемлимое тогда от всей армии движение сие обстоятельство, то есть переход неприятеля под деревню Брагу, за первый предмет имеет. И что он, репортовав о том ко двору, необходимо должен и о последствиях оного донести. А что касается до находящегося в Черной долине неприятеля, то предписывал он мне подтвердить находившимся в том краю партиям недремленное иметь о его движениях наблюдение. [270]

Почему я поехал того ж числа к оному подполковнику в Ялтушково, а к главнокомандующему донес, что пост их на здешней стороне в лесу не более как в 300 или 400 лошадях татар, почему от конечно весьма слаб и легко бы сбить его можно. Но стоит он под пушками у крепости в рассуждении чего и атаковать его не должно, ибо более таковой авантаж будет вредить нежели приносить пользы. Сверх того наступлением на сей пост легко неприятеля много без мыслей на себя навлечь можно, как то и самым делом дознано. Ибо когда капитан Крекич переехавших 15 человек хотел отрезать, то чрез то самое с той стороны до 4000 человек перебралось.

А при том представил к главнокомандующему не прикажет ли он мне со всем корпусом выступить до Дунаевец, дабы той партии, которая будет рассматривать неприятеля, делать верную ретираду, естьли она надобна будет.

Того ж числа в ночь получил повеление от главнокомандующаго, что партия неприменно с 8-го числа вперед будет делать движение. Для чего я оную закрыл.

Вследствии чего в то ж время послал повеление подполковнику Хорвату, чтоб он со всею командою из Гусятина выступя следовал до местечка Аринина. И отправил бы партии: одну к устью, а другую к стороне Жванца.

Я же в тот день послал повеление бригадиру Текелию, чтоб он со всеми гусарами, егарями и артиллерией выступя следовал до села Говоры. А между тем велел подполковнику Бринку к отсудственным постам послал повелении, чтоб оне все шли в местечко Дунаевец.

В то ж время получил на мое письмо ответ от генерала и каменецкого коменданта Вита ¹⁴⁶. А при том он словесно сказал посыланному со оным порутчику Кеку, что хотя до четырех тысяч подвод с порохом или провиантом и с нашим караулом под пушки свои поставить позволит, только в крепость пустить не может.

Сего ж числа с деташаментом подполковника Бринка выступя продолжал марш на село Говор, до села Капустян две мили. Где и ночевал, ибо для облегчения лошадей переход свой до Дунаевца марша на три разделил.

Подпорутчик Кек репортовал, что до 6000 турок и татар перебравшись чрез Днестр и сожгши несколько деревень до самаго Каменца стоят в селе Янчинцах. То я о сем тотчас главнокомандующему донес. А капитану Крекичу послал выговор зачем он находясь в тех местах сего не ведает. При чем уведомил главнокомандующаго и о ответе каменецкаго коменданта.

8-го числа армия продолжала путь свой к реченному сборному месту.

9-го армия продолжала марш свой к сборному месту. А я получил рапорт от капитана Крекича, что он с партией своей остановился, проехав местечко Дунаевец, две версты.

Того ж числа получил от главнокомандующаго повеление. Во-первых, что надобно о выступлении турков обстоятельно чрез нарочную партию осведомиться, тем паче, что капитан Крекич, который был всегда исправной без совмнений репортовать о том не преминул. Во-вторых, что по постановлению [271] военного совета резерфной корпус 8-го числа в поход выступил, а 9-го вторая линия выступит.

В то ж время получил рапорт от подполковника Хорвата из Гусятина, что партия его ходила до Окоп и видела, что неприятеля до пяти сот на сю сторону переходило и ограбя деревни, забрав обоего полу людей, назад за Днестр возвратились.

Я того ж числа с партией поехал наперед, чтоб обо всем достоверно уверитца и прибыл в местечко Дунаевцы, где и ночевал. Бригадиру Текелию с корпусом приказал ночевать в Капустинах, а 10-го прибыть в Дунаевцы.

Получил рапорт от капитана Крекича, что порутчик Каспаров ¹⁴⁷ ему рапортует, что неприятель лагерем стоит под Жванцом и под Рашковским лесом, которых он щитает до четырех тысяч. Прапорщик же Ключаревской с партиею, возвратясь, репортует, что он видел неприятельской пикет от рачевского леса. Причина для чего капитан Крекич в выжжечи деревень не репортовал была та, что как командированныя к нему порутчик Каспаров и прапорщик Ключаревской не прибыли, то он послал туда старшину Донского полку для разведования, рассказав ему как ехать с тем, чтоб чрез двое суток возвратиться. Но тот старшина возвратился чрез 4 суток и репортовал, что против прежняго перемены нет. А как сей поступок исследовали, то открылось, что он туда не доезжая делал грабежи, собирая с жидов деньги. За что я его высекши пред войском написал в рядовые. А о Крекиче писал оправдание главнокомандующему.

10-го армия прибыла в лагерь занятой при местечке Михелполе.

Я с партией из Дунаевцов поехал до деревни Гуменца, а оттуда выехав получил рапорт от Ключаревскаго, которой с партией около Хотина ездил и пятнадцать казаков послал близко рашковскаго лесу, которые около оного вертелись, но никто на них не выпал.

Я на вечер туда для примечания подъехал, поставя Каменец в левой руке проезжал по высоким местам в которых открыл Хотин, в котором ничего не видно было. Но усмотрел, что около 1000 турок от стороны Браги зачали приближаться к тому месту, где партия моя стояла. Тож и ото Жванца под лесом пробирались потаенно, как видно в мыслях, чтоб меня справа отрезать. И как я не имел с собою и 1000 лошадей, то поглядя принужден был возвратиться. После чего я возвратился до села Неген от Каменца две больших мили. Положение сего села есть такое, что от Хотина до него все открытое место. Находясь в оном правым флангом примыкал к реке Смотрич, которой прикрыт горами, а левым к тем горам, что цепью идут к Скалату. Позади оного все леса.

Откуда капитану Писареву велел с теми выборными казаками ехать до самого Жванца. Потом отправил главнокомандующему репорт.

Того ж вечера послал повеление бригадиру Текелии, чтоб со всем корпусом туда шел. Которой 11-го и прибыл. А под Дунаевцами велел оставить пост для примечания, которой бы тем закрывал с той стороны меня и резерфной [272] корпус. А подполковнику Хорвату велел в Горинин перейтить. В Язловцах был оставлен капитан фон Диц с 300. казаками. В Комаргроде с казачьим полком оставлен капитан Маргажич и в Шаргроде прапорщик Табурович.

11-го от капитана Писарева получил рапорт, что он в Жванце, в Браге и в лесу был, только ничего не видал потому, что ввечеру они чрез реку перешли. Как и мужики, живущие по лесам, сказывают, что их иногда переезжает много, иногда мало. А между тем несколько и пешками с собаками по лесам ищут мужиков и скот большею частью для грабежей. А сверх того и разведывают, а посту у них никакого тут нет. Для чего велел я вновь набранным казакам, чтоб они забрав детей, жен, имущества свои отвели их к полковнику Чекунову, обнадеживая их, что со окончания войны совершенно во власти их будет или остаться в Польше или итти в Россию. В Горине стоял тогда генерал-порутчик Фон Штофельн, которой резерфной корпус чрез такое мое расположение прямо мог репортовать.

Того ж числа получил рапорт от майора Геикина из Камор грода от 8-го, что прислал капитан Маргажич ушедшего с той стороны Днестра волоха, которой объявляет, что после произшедшаго между его партией и турками все турки из Лакобыля и из Черной долины вышли к Бендерам, число оных щитает до шести тысяч. Оной волох был взят теми турками в подводы до самых Бендер, где видел немалое число турецкого войска и татар и слышал, будто по сборе всего к Бендерам определенного войска намерены напасть на российския границы.

В тот же день получил от главнокомандующего ордер, чтоб о сем партиям подтвердить, дабы они сколько можно не противоречущие известия присылали.

В тот же день получено известие, что до 1000 лошадей турок и татар приходили за полмили до Каменца, но назад пошли. В тот же день возвратился посыланный до Могилева конфидент, который привез известие, что визир хотинскому сераскиру велел перейдя Днестр и дойдя до Каменца остановиться. Сие самое заставило меня просить у Главнокомандующаго репортом подкрепления.

Того ж числа велено мне прибыть к главнокомандующему в местечко Ермолинцы. Куда я поехал и 12-го прибыл. Ибо тогда получены от высочайшего двора повелении, по причине чего держан был военный совет.

В дороге ж получил рапорт от подполковника Хорвата, что отправленная от него с есаулом партия к устью возвращаясь оттоль в селе Пановцах и в местечке Кудрине наехала на две партии турков. Которые места были близки одно от другова и в Кудрине было пехоты человек до семидесяти, а в Пановцах конницы человек до пятидесяти. На сию последнюю оной есаул осмелившись напал, однако ж сделать ничего не мог, ибо оные спешившись стреляли. Почему он их окружа дал знать подполковнику Хорвату, который к нему послал донского полковника Макарова со ста пятьюдесят казаками и пока оной туда пришел, то некоторая часть турков разбежались, а большая [273] часть осталась, которых он атаковал. Шесть человек убил, одного взял в полоон, а достальных гнал до самых бекетов к их лагерю, который был промеж Окопов и Жванца.

Взятой сими казаками пленный турок объявил, что около Хотина и в близости оного находились турецкаго войска шестьдесят тысяч при разных пашах, но между сим войском есть двенадцать тысяч татар при своем салтане, да конфедератов с шесть сот человек. Артиллерии при сих войсках нет, а ожидают с сераскиром, который еще за 20 часов стоит от Хотина в месте с Абазой-пашой. По прибытии всех войск намерены оне иттить за Днестр против российской армии. Визир с многочисленною своею армиею стоит в Рябой могиле, а хан с татарами 4 часа от Бендер. Но сии известия очень казались неверными, ибо столь великое число казалось ему по одному его невежеству.

Повеление, которое от высочайшего двора тогда получено и для которого должен был совет касалось до того, чтоб в Станиславове заложить тот час магазеин. И в протчем план движениям, по котором армия должна была поступать, назначен от главнокомандующаго во всем сходно с данным от меня мнением. 13-го получил от подполковника Хорвата рапорт, что неприятель после прогнания опять выпадал и несколько сел ограбил. А прошедшего дня в ночи из лесу ползком подползали на его отъезжие.

Почему я послал подполковнику Хорвату повеление, чтоб он с партией выступя марш свой взял к стороне деревни Сенкова, чтоб устье у него оставалось в левой руке. Куда б он после спустя один день на рассвете прибыл.

А от себя послал с партией подполковника Чоглакова ¹⁴⁸ прямо на устье, приказав ему также спустя один день на рассвете туда прибыть и с подполковником Хорватом чрез маленькие партии снестись. И что там неприятеля найдут, атаковав разбить и из Польши выгнать.

Получил рапорт от порутчика Роде из Браславля от 11-го июня, что уведомился он от бежавших из местечка Чечелника мещан, что турки и татара не в малом числе прибыли и расположились лагерем близ оного местечка под селом Рагуской. Из которых некоторая часть прибыв в местечко Чечелник много тамошних людей изрубили, а скот и имущество в свой лагерь отогнали, а местечко зажгли.

Комментарии

124. По-видимому, Рахманов Николай Михайлович (1744-1793). Участник Первой русско-турецкой войны, кавалер ордена св. Георгия 4 ст. Полковник, командир Воронежского пехотного полка в Кубанском корпусе (1783), генерал-майор (1788), впоследствии — генерал-поручик.

125. От французского menager — быть внимательным по отношению к кому-либо, остерегаться, бережно обращаться.

126. Кицкий Ян (1714-?), камергер королевского двора (1768), управляющий королевских имений во Львовском воеводстве (1769-1773), мечник коронный (1773), конюший коронный (1774-1789), член экономической комиссии королевского казначейства (1781-1786), депутат сеймов, сторонник Станислава-Августа.

127. Взможно, Константинов А. Д.

128. Русские раскольники, живущие от части вне пределов России (Молдавия, Румыния, Прибалтика, Польша). Филипповцы относятся к старообрядцам беспоповского согласия, основанного старцем Филиппом (Фотий Васильев, 1674-1742 г. г.) в Поморье в 1738 г.

129. Гагарин Павел Сергеевич (1745-1789), князь. На военной службе с 1757 г. Полковник, командир Московского пехотного полка, награжден за храбрость орденом св. Георгия 4 ст. (1773), генерал-майор (1779), генерал-поручик, московский обер-комендант (1788).

130. Устав, порядок или правило какой-либо службы разъясненные письменно.

131. Возможно, Титов Александр Михайлович, бывший впоследствии вице-губернатором Азовской губернии, а с 1783 по 1796 г. — председателем уголовной палаты Екатеринославского наместничества.

132. Вьючные ремни, прикрепленные к седлу.

133. Корытовский Фелициан (ок. 1720 — ок. 1810), польский генерал войск коронных, комендант г. Львова (1755-1772), сторонник Станислава-Августа. В 1769 г. успешно защищал Львов от барских конфедератов.

134. Потемкин Григорий Александрович (1739-1791), выдающийся государственный и военный деятель, светлейший князь Таврический (1787), генерал-фельдмаршал (1784); был фактически соправителем Екатерины 11 с 1774 г. и, по-видимому, состоял с ней в тайном браке. Содействовал перевороту 28 июня 1762 г., находясь в чине вахмистра л.-гв. Конного полка. В сентябре 1768 г. Ему был пожалован придворный чин действительного камергера, что соответствовало чину генерал-майора в армии. В начале Первой русско-турецкой войны отправился добровольцем в действующую армию, в корпус А. А. Прозоровского, составлявший авангард 1-й армии А. М. Голицына, и вскоре отличился в сражении с 12-тысячной турецкой армией при Днестре у креп. Хотин.

135. По-видимому, Батурин Петр Иванович (1735-?). Впоследствии служил од командованием Г. А. Потемкина и А. В. Суворова. В 1773 г. полковник Астраханского пехотного полка, командовал колонной в первом поиске на Туртукай. Был комендантом в Негоешти. После окончания войны служил в Белоруссии, где квартировал его полк. В 1777 г. по ложному обвинению в покушении на девичью честь был предан суду и уволен из армии без пенсии.

136. Калга-султан — титул наследника престола Крымского ханства. Назначался и утверждался в XVIII веке турецким султаном, как правило, из братьев или сыновей хана.

137. Шептицкий Людвик (1717-1779), аббат, настоятель монастыря в Мельнике (до 1748), униатский епископ львовский (1749), помощник митрополита киевско-виленского Ф. Володковича (1762), управляющий архиепископской епархии (1768), митрополит киевско-виленский (1778).

138. Потоцкий Францишек (1700-1772), староста бельский (1720), депутат сейма, воевода Волынский (1755), воевода киевский (с 1756 г.). Противник Станислава-Августа, один из предводителей Радомской конфедерации (1767).

139. Придворный чин при Польском дворе, соответствует камергеру.

140. По-видимому, Древиц И. Г.

141. Курган на западном берегу р. Прут близ устья р. Калмацуй, в районе которого 17 июня 1770 г. произошло победное сражение русской армии генерала П. А. Румянцева с турецко-татарскими войсками крымского хана Каплан-Гирея.

142. Прутский поход 1711 г. — важнейшее событие русско-турецкой войны 1710-1713 гг.

143. Сераскир-паша — в Турции военный министр в чине генерала, командующий группой войск, генерал (паша).

144. В изданном объявлении турками России войны высочайшем манифесте упоминается, что конфедераты, прося от порты себе против России помощи, обещали ей уступать и другие воеводства.

145. Зорич Максим Ф., выходец из Сербии, переселившийся в Россию. в сер. XVIII в. Полковник Венгерского гусарского полка (1761), генерал-майор (1766), затем — генерал-поручик.

146. Витт, де, Иосиф (Осип), польский генерал, перешедший на русскую службу, комендант Каменец-Подольского. Скандально известен историей уступки своей жены (красавицы-гречанки, купленной в Константинополе) польскому магнату графу Щенсны-Потоцкому.

147. Возможно, Каспаров Иван Петрович (1732-?), подполковник (1787), комендант Таганрога, генерал-майор (1799). В 1802-1805 гг. тайный советник, Кавказский гражданский губернатор.

148. Возможно, Чоглоков Н. Н.

Текст воспроизведен по изданию: Записки генерал-фельдмаршала князя А. А. Прозоровского. Российский архив. М. Российский фонд культуры. Студия "Тритэ" Никиты Михалкова "Российский архив". 2004