ПРОЗОРОВСКИЙ А. А.

ЖУРНАЛ

ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛА КНЯЗЯ А. А. ПРОЗОРОВСКОГО
1769-1776

1769 год

Когда я таким образом находился в Николаевом с начала сего года, то 2-го генваря по поводу полученного от полковника Лазаревича письма, что в Хотине не более как 4000 арнаутов ⁷ находится, представил я господину генерал-порутчику Салтыкову ⁸ мнение такое: как неприятель совсем оттянулся влево и правой наш фланг тогда был во всякой безопасности, то не благорассуждено ли будет сделать предприятие на Хотин. На тот конец, что естли города и не возмем, то по крайней мере великую диверсию сделаем, да и совсем можем остановить их покушения на Новую Сербию ⁹.

На что от него 3-го получил повеление, что скоро прибудет господин генерал-аншеф Олиц ¹⁰. Таким образом до прибытия ево он предприятия на Хотин делать не не смеет, но, что он за первый предмет почитает теперишную позицию нашу удерживать. При чем поручил мне так же в команду Московский полк ¹¹. 4-го получил от него же ордер, что он генерал-майора Измайлова из Буска подвинул в Вишневец, отдав ему Подкамень, яко ближайшей к нему пост и Ямполь для занятия его деташаментом. Причем предписывал для общаго учреждения снестись, как с Измаиловым, так и с генерал-майором Подгоричани ¹², имея предметом, чтоб не пропустить неприятеля вовнутрь расположения и не сбиться всем в кучу.

10-го получил рапорт от подполковника Бринка ¹³ из Старого Константинова. Рапортует его прапорщик Ключаревский, что Пулавской ¹⁴ с 500 человеками и двумя пушками находятся в местечке Гусятине, из которой и взято нове для збору контребуции 100 человек были, кои, выбравши там до 400 злотых, обратно возвратились в Гусятин. Почему он, подполковник Бринк, подполковнику Хорвату ¹⁵ и капитану Палалову о скорейшем преследовании тех конфедератов ¹⁶ приказал. А сверх того находящиеся в Базалии капитан Ангелов, соединясь с прапорщиком Ключеревским, для подкрепления с командою туда ж отправлены. Капитану ж Ангелову приказано, ставив малую команду в Базалии, препоручить ундер офицеру, а по окончании порученного дела, чтоб как наискорея возвратился на свой пост. Если ж паче чаяния Пуловской запретца в местечке Гусятине, то он Хорвату приказал, чтоб он о том как наискорея мне дал знать.

Почему я 11-го числа прибывшему в Ляховицы майору Этингину ¹⁷ с двумя ротами гранодер Белозерскаго полку ¹⁸ и двумя пушками приказал следовать в Базалию, а, когда он будет уведомлен от подполковника Бринка, что неприятель из Балты сюда потянул, то б он, как можно проворно назад ко мне прибыл. А подполковнику Бринку о сем ево тотчас приказал уведомить. При том я послал повеление капитану Ангелову, чтоб он сказал Хорвату, когда ему надобна пехота, то б ее взял.

12-го, уведомившись, что около местечка Пикова есть поселенныя татаре, дал я повеление подполковнику Бринку, чтоб он послал к ним нарочного сыскать между ими, хотя с довольною заплатою, шпиона, которого я предписывал [183] тотчас послать в Балту, присовокупив, что хорошо б было послать туда и другого из них же шпиона, только б один про другого не сведал.

Того ж числа получил от подполковника Бринка рапорт, что порутчик Югович в Ладыжине известился, что крымской хан со всею ордою сего месяца 6-го числа в Балту прибыл и татары часто въезжают в польские границы для высылки на свое войско провианта и фуража. А сверх того уведомляет, что татарскаго войска до несколько тысяч пошло к Орлу.

14-го получил рапорт от подполковника Бринка, по таковому ж от подполковника Хорвата, что Пулавской с командою своею из Гусятина выступил к Жванцу в числе шести сот человек. На что он требовал резолюции, приказано ль будет ему оного в означенном месте атаковать.

Я того ж числа повеление послал оному подполковнику Бринку, чтоб он Хорвату приказал возвратица до Базалии и там остановитца, а около Каменца оставить партию для примечания. А атаковать их там запретил потому, что сие было весьма трудно, ибо оне, заняв домы могли из окошек стрелять и, что в таком случае необходимо надобна была пехота. Того же числа дал повеление полковнику Вейсману ¹⁹ о переводе Пермского пехотнаго полку ²⁰ капитана Кавера с пехотою в Ляховец для содержания гарнизону и о занятии Подкаменя и о наполнении магазеинов.

15-го получил от подполковника Бринка рапорт, что порутчик Маргажич чрез посланных от прапорщика Лария для разведания неприятельских движениев двух жидов сведал, что сам татарской хан в Балту за несколько дней прибыл, имея при себе турецкаго и татарскаго войска на польской стороне в самой Балте верно до пятнатцати тысяч. А протчие ево войско стояло тогда в степи недалеко от Балты и по окончании тогдашняго их рамазана ²¹ намерен был в Новороссийскую губернию и в Польшу вступить.

Того ж числа получил повеление от господина генерал-аншефа Голицына ²² из Киева, что он назначен главнокомандующим над собираемою в Украине Первою армиею и для того, чтоб я ево о всем уведомлял, равно как и генерал-аншефа Олица.

Вследствии чего о полученных известиях от порутчика Маргажича я его сиятельству [Голицыну], то ж и генерал-порутчику Салтыкову донес, как господин генерал-аншеф Олиц приказал продолжать мне донесением Г-ну генерал-порутчику Салтыкову.

16-го получил повеление от генерал-порутчика Салтыкова, что как за прибытием в Польшу в прибавок войск усилены некоторым числом из оных расположенный по реке Горыне полки, то щитает он за нужное и передней пост лехких воск в Константинове ²³ также усилить, расположа все оныя там с некоторым подкреплением и пехоты по реке Случи и что к командованию сего переднего поста господин генерал-аншеф Олиц назначил меня.

Для чего я сверх состоящих в команде моей казаков оставил в команде ж моей по прежнему полк Нижегородской Карабинерной ²⁴, оставя два полка карабинерных на прежней позиции. А в прибавок определил он [Олиц)] [184] Харьковской ²⁵ и Сербской ²⁶ Гусарские то ж по прежнему и три ескадрона гусар Елисаветградской провинции ²⁷. Да сверх того четыре роты гранодерския с пушками. С таким прибавлением велено мне, подвинувшись вперед, взять свой пост в Старом Константинове, простираясь расположением в правую сторону до Базалии, а в левую до Любар. Заняв и те оба места командою моею и имея при том от себя впереди сколко можно ближе к границам неприятельским разъезды и партии, так как я тогда имел в правую сторону до Залещиков, а в левую к Балте. Сверх того стараться иметь сообщение чрез те разъезды с высланным от графа Румянцова ²⁸ деташаментом в Гумань, дабы заблаговременно иметь известия о наималейшем неприятельском движении и входе в Польшу неприятеля. И, дабы чрез то самое не теряя времяни и не описываясь можно мне было сделать авантажныя над ним поиск, репортуя только к нему для известия в то ж самое время. Но для сего не только чрез разъезды, но и чрез шпионов надобно мне иметь очень верныя известия о силах неприятельских, дабы иногда, сочтя его весьма слаба, не подвергнуть себя какому предосуждению, а иногда не иметь лишняго к нему уважения. Естьли же бы неприятель в таких силах на меня нашол, что мне противу стоять не можно, а таком случае ретироваться мне к расположенным по реке Горыне командам господ генерал-майоров Подгоричанина и Измайлова, держась всегда к той стороне, куда стремление неприятеля клониться будет, дабы присоединением моим тот пост не только меня безопасным сделал, но и собственно сам командою моею тверже сделался.

В сем же предписании уведомлен я, что крепость Полонна с ея гарнизоном, то есть с полком Троицким ²⁹ состоит так, как и прежде в команде у меня. А генерал-майору Подгоричанину велено всех егерей отправить в мое распоряжение.

Почему я 17-го числа приказал подполковнику Бринку в команде своей иметь всех донских казаков, как находящихся уже у меня, так и впредь ко мне прибывающих. А из числа наличных стапятьдесят казаков оставить в Базалии под командою одного старшины и самому занять пост свой в Новом Константинове. А партиями б он своими занял от Могилева до Гумани находящиеся пространство. Господину бригадиру Текели ³⁰ от полку своего командировать подполковника Жандра ³¹ с одним ескадроном в Базалию, которому партия иметь от Залещика до Вершбовец, а самому с ескадроном Чернаго Гусарского полку майора Серезлия и Сербским Гусарским полком, выступя, следовать в местечко Любар и Остропол, где и расположиться.

Господину полковнику Чорбе ³² с находящимися при нем тремя ескадронами полку Харьковскаго выступя и в местечке Кузмине расположитца.

Ескадрону Чернаго Гусарского полку состоящему под командою капитана Миклоева то ж выступя следовать в Новой Константинов и явитца в команду подполковнику Бринку, которой там и расположить в подкрепление казаков. [185]

Подполковнику Хорвату с ескадроном то ж 17 выступя из Базалии следовать в Новой Константинов, куда прибыв взять в команду капитана Миклоева с ескадроном и со всем состоять в команде у подполковника Бринка.

Ескадрону майора Бугарского из Теофильполя выступя расположитца в Базалии. То ж ескадрону Жолтаго полку капитану Ангелову остатца в Базалии ж и оным всем и сто пятидесят казакам быть в команде у подполковника Жандра.

Четырем гранодерским ротам с пушками и Нижегородскому карабинерному выступя следовать в Старой Константинов, куда прибыв расположитца, где и я себе квартиру назначил и действительно.

17-го я из Ляховцов выступя прибыл в Старой Константинов 19-го. Того ж числа отправил рапорт к господину генерал-аншефу Олицу прося его не изволит ли приказать от генерал-майора Измаилова хотя два ескадрона гусар поставить в местечке Теофильполь для того, что когда неприятель пойдет от Балты против меня, то несумненно тогда же Пулавской от Жванца вовнутрь земли пойдет. В таком случае уже мне Базалского посту к себе при-соединить почти будет невозможно. А естли я ево присоединю, то Пулавской может всегда зайтить ко мне во фланг, так хотя б спереди противу ево я по силе моей было держатца. Но имев другую партию во фланге принужден буду назад пятитца, дабы иметь неприятеля всегда впереди. А когда его превосходительство повелит Теофильполь ескадроном гусарским занять, которое место от Ляховца две мили, а две малыи мили ³³ от Базалии, так чрез сию Теофильпольскую позицию он уже ко мне во фланг заехать не мог бы. Со мною тогда было 19 ескадроном гусар 700 казаков, 300 егерей, 4 гранодерских роты, один полк карабинер. Расположение же мое было от Базалии до Любора. В то же время по реке Горине оставались генерал-майоры Измаилов и Подгоричани, в которых команде было карабинер 4, а гусар 2 полка. Сие расположение по тогдашним обстоятельствам весьма было полезно, ибо я почти равную дистанцию имел от сего места как до Каменца Подолского так и до Балты. Я в тот же день послал всем рапорт к главнокомандующему в котором также уведомлял его сиятельство, что францускаго консула Тота ³⁴, других тойже нации офицеров и Бискупа Каменецкого я открыть и изловить стараясь, послал от себя к гетману Браницкому ³⁵ (к которому они, как слух был, с каммисиями ехать намерены) шпиона, чтоб он у сего господина вступил в службу.

Я опасаясь, чтоб конфедераты войдя в польскую Украину не набрали там знатного числа казаков, которых было по самой границе довольное число совсем вооруженных в партикулярных службах и узнав, что есть в воеводстве подольском в некоторых местах небольшия гарнизоны, которыя также могли забраны быть конфедератами, почел за нужное предупредить сие за взятием казаков в нашу службу, но опасался, чтоб чрез то не тронуть польских политических дел. Почему послал к Олицу рапорт, что не приказано ли будет их собрать к Виннице тем паче, что они и сами желание имеют лутче с нами, а не против нас быть. О чем и главнокомандующему представил. [186]

Того ж числа пополудни в 11 часу получил рапорт от порутчика Маргажича от 15 числа, что он от посланных для разведания о неприятеле достоверныя известии получил, что до восмидесят тысячь турецкаго и татарскаго войска из Балты пошло к Орлу и на Новороссийскую губернию. И действительно, сего месяца 21 числа намерены напасть на селении там находящиеся. А до восьми тысячь татар, турков и конфедератов из Балты вступили уже в Бершаду, Чечелни, Тростянцы и в разныя полския места, даже до Ладыжина и собирают провиант, фураж, и другие харчевые припасы. При том губернаторам, побывателям под лишением живота запрещают давать российскому войску тот провиант и фураж, которой им порутчиком Маргажичем и подпорутчиком Рогачевым назначен в Тулчинской Ключ и разныя тамошния места. А в сих же местах и деревнях шляхтичей и казаков собирают, а иных и насильно берут. Почему он, Маргажич, с командою ретировался из Тулчина к Виннице.

Вследствии того представил я 18-го господину генерал-аншефу Олицу свое мнение, что по сим известиям я щитал, что сюды вошел только корпус обсервации над нами, которой не далее распространятся будет, как до Винницы, а вовнутрь Браславского и Киевского воеводства будут брать контребуции денежныя и фуражныя, набирать войско и смотреть будут на удачу вышедших к нам в границы. А, как сей неприятельской корпус из числа незнатного, так думаю я, чтоб кавалерию и гусар с подкреплением некоторого числа пехоты прислать скорея к Старому Константинову. А я б один марш вперед пошел, оставя в Базалии несколько ескадронов для Пулавского. Тогда я один опасался отдалитца, ибо до Винницы от моего места миль 15, ибо чрез такое отдаление по позиции оставил бы взаду Пулавского, у которого, как я щитал, не менее как пятьсот лошадей. Я почитал также нужным пехоте всей по Горину расположитца, дабы в случае нужды мы ретрету верную иметь ³⁶ и вместе соединиться могли. А особливо при первом случае необходимо надобным было неприятеля попугать. И тот же самой резон запрещал мне предприимчивым быть, опасаясь, чтоб при первом случае поверхности над собою неприятелю не дать, хотя же сего действительно не чаял. Однако для предупреждения всяких случаев расположения в мыслях делать всегда должно.

20-го приказал послать партии для примечания, одну в Брачилав, а другую в Браславль.

21-го получил известие от посланных в Балту, что показавшийся в здешния границы неприятель не состоит больше, как в двух тысячах татар и некоторого числа возмутителей, которые по прозьбе последних высланы для высылки всяких фуражных и съестных припасов, ибо оного без екзекуции не везли по причине сделанного от находящейся там от меня партии воспрещения. Хан, как известии гласили, находился в Балте, от которого послано означенное число, как турецкого, так и татарскаго войска, которое уже к Орлу марширует. А он своею персоною надвое полагает или в наши границы пойтить или в Польшу. Возмутители же будто сделали такое распоряжение, [187] чтоб иттить Киевским воеводством и напасть на Киев или на Полонну и разорить там магазеин. К чему и оставшихся в Балте татар уговаривают.

Того ж числа получил повеление от главнокомандующаго, что сообщены к нему известия от киевскаго генерал-губернатора о неприятельских в Польшу движениях и, что для заготовления провианта и фуража пятьсот человек от оного в Круты отправлено. То, чтоб я, об оном разведав, старался оных истребить. На сие же повеление я рапорт послал 22-го к его сиятельству следующим: послав вследствие оного для проведения о таком заложении магазеина непременно стараться буду оной истребить. Только отряжением партии сие произвести в действо весьма трудно: во-первых потому, что сие место от меня в 20, а от Балты в трех милях; во-вторых, что чрез несколько дней продолжавшиеся жестокия морозы отнимают способ пробыть сутки на дворе без того, чтоб не обогреться. И весьма великое делают препятствие, чтоб партия на партию могла нечаянно напасть. После ожидаемой же оттепели надеюсь сие удобнее произвести.

Вчерась получил я известие от посыланных от меня в Балту, что показавшийся в здешные границы неприятель не состоит больше, как из 2000 татар и некотораго числа возмутителей. И то они по прозьбе последних высланы для высылки всяких фуражов и съесных припасов, которых, однако, они не получили по воспрепятствованию находящейся от меня партии. Хан, как сказывают находится еще в Балте с знатным числом войска. Часть оного определена была итти в Брачилов, а другая в Брагулав, но видно остановились в Бершаде, Чечелниках и Кругах. Почему я послал одного человека разведать подлинно ль в местечке Кругах закладывают магазеин.

22-го получил ордер от господина генерал-аншефа Олица, что он имеет рапорт от генерал-майора графа Апраксина ³⁷, что Пулавской находитца в Жванце вверх по Днестру и посылал большия партии и сбирает фураж, деньги и людей. А Апраксину возбранить того неможно за малоимением лехких войск. Почему повелевал он, чтоб и посыланным от меня партиям вверх по Днестру приказал [я] от Жванца иметь предосторожность и, разведав, старатца высылающияся от Пулавского партии, отрезав, разбить. Вследствие того я приказал ту партию, которая безотлучно всегда против Пулавского находитца приумножить до ста лошадей. И куды б он движение ни сделал за ним везде вслед его ходить.

По насланному мне от его сиятельства повелению я дал провиантмейстеру Филисову ³⁸ ордер в том, что на прошлом сеймике в Житомире выбраны от земли три каммисара и от всего собранного шляхетства положена цена всякому провианту и фуражу. И в протоколе записаны которые цены. И к нему [ордеру] приложил с повелением доложится его сиятельству.

Того же числа получил от господина генерал-аншефа Олица ордер на мой репорт от 19-го, изъясняющий, что естли действительно турки и татары в Польшу вступили, то и мне только то наблюдать, чтоб те места, где наши войска расположены прикрыты были. И как оне вошли в Киевское и Брасловское [188] воеводство с такою силою, как я писал, то уже всеми нашими войсками их держать неможно. И что он от князя Александра Михайловича Голицына и от графа Петра Александровича Румянцова будет требовать, чтоб они с своей стороны послали войска для уверения нашей коммуникации с Киевом. А при том приказал генерал-майору Подгоричанину, чтоб он из состоящих под командою ево Бутырскаго полку ³⁹ один батальон с двумя пушками, да Ахтырскаго полку два ескадрона тотчас ко мне отправил. Да Венгерскаго гусарского ⁴⁰ полку трем ескадронам следовать ко мне приказал. Вместо которых ескадронов от Ахтырскаго полку прислано две некомплектных роты, венгерских же пять рот в каждой от 40 до 25 человек.

На сей полученной ордер я послал репорт к нему тот же день, что я, как его превосходительство по Маргажиеву рапорту щитает неприятеля в великом числе в здешней границе от Балты, то я опасаюсь, что конечно то в копии присланной от меня ошибка. А в оригинале только написано не более восьми тысяч, а восемьдесят тысяч пошло в наши границы. Но после на оное от господина генерал-аншефа Олица получил, что в копии ошибки не было.

Того ж числа я поехал к подполковнику Бринку в Старую Синяву.

Того же 23-го получил от главнокомандующаго повеление из Киева от 19-го, что репортует генерал-майор Исаков ⁴¹ от 16-го числа из Груски по полученному из Орела рапорту, что неприятель при Ореле впал в наши границы, предпринимая уже военные действии. Для того велел он всему корпусу в Грускую собратца, как в такое место, где по движениям неприятеля свободнее может оборачиватца. Куда следуя в дороге получил он, Исаков, рапорт, что неприятель находится в многочисленной силе соединенно с арнаутами и, что он, получа подкрепление от генерал-порутчика Далки ⁴², не приминет по обращениям неприятельскам предпринимать меры.

По важности сих известиев предписывал мне главнокомандующий находящиеся в команде у подполковника Бринка передовые войски корпуса моего, подкрепя по моему разсмотрению регулярною кавалериею, к Елисаветградской провинции подвинуть. Дабы чрез то неприятелю не токмо всевозможную диверсию сделать, но и принудить к разделению его сил, чтоб он по малой мере, хотя не всею кучею и не на одно место устремлялся. Но при сем движении наблюдать, чтоб чрез то магазеины наши открыты и опасности от разграбления неприятельскаго подвержены не были. А при сем и генерал-майора Измайлова о сем уведомить, чтоб он в настоящей осторожности и готовности содержал. И что при сем случае его сиятельства господина генерал-порутчика Салтыкова о всем уведомляет с тем, естли нужда потребует, чтоб он от себя надлежащее подкрепление противу неприятеля немедленно производил.

Я того ж числа, прописав повеление главнокомандующаго, представил господину генерал-аншефу Олицу, что во исполнение оного мне необходимо надлежит сделать движение, дабы неприятелю дать диверсию, но так, чтобы чрез движение не открыть заготовленных нами магазеинов. Так же, [189] что я из присланных ко мне трех венгерских ескадронов при надежном командире отправлю два ескадрона в Гусятин или в Ланцкарун, чтоб оне нигде Пулавского не оставляли. А в случае б полезном его атаковали и разбили. Почему Пулавской никакого движения из своего места сделать не может. Бригадиру Текелию препоруча прикомандированные уже в команду мою два ескадрона Ахтырского полку гусар, одну гранодерскую роту полку Бутырскаго с одной пушкой и два ескадрона от его Сербскаго полку, приказал ему иттить в местечко Монастырище, лежащее против Елисаветградской провинции. А достальныя четыре мушкатерския роты полку Бутырскаго с пушкой оставил в Баре в повелении генерал-майора Измайлова. Подполковнику Бринку со всеми казаками с прибавкою двух ескадронов гусар, ста егарей и одной пушкою приказал итить прямо на местечко Браславль и приближась около тех мест к находящимся возмутителям, туркам и татарам и естли по силе оные будут, их атаковать. Я изъяснил ему при том, что естли бы подполковнику Бринку прибавить знатное число от корпуса моего, то б я тем принужден был разделиться, а сверх того естли он так далеко один зашел бы, не имея сзади никакой опоры, то не без опасности было бы, чтобы он совсем не был отрезан от тех, которые в Польше находились. Сверх же того я от себя принужден во все места приумножить партии, что я тогда действительно и учинил. И дабы таким раскомандированием и со мной не гораздо знатное число войска оставалось, и за отделением влево подполковника Бринка было не безопасно и мне от находящихся в Польше неприятелей. То я с достальным команды моей войском в одном марше от подполковника Бринка следовал с тем намерением, что, когда он не в силах будет один их разбить, то я, подкрепя его, то учиню, чрез что я буду в заду того войска, которое с ханом в наши границы пошло.

Мне несумненно казалось, что сие великую диверсию в них сделает, а при том те, которые намереваются наши магазеины разорить, будут разбиты и отсюда выгнаты. А подполковнику Жандру с находящемся деташаментом от меня в Базалии и с посланными от него партиями следовать приказал через Бар к Браславлю, которой там со мною соединился.

По сему распоряжению всем корпуса моего полкам я приказал вступить в движение.

По ордеру его сиятельства господина генерал-майора Измайлова обо всем известил. А при том представил господину генерал-аншефу Олицу, чтоб приказать ему [Измайлову] со всей кавалерией и с оставшей командою господина генерал-майора Подгоричанина (так как я от него уведомлен, что он в Петербург отъезжает) с подкреплением пехоты, расположитца меж Бердычева к Старому Константинову, которой во всех случаях может меня подкреплять и в надобном случае в ретрете моей способствовать.

О чем веем и главнокомандующему рапортовал, прося при том, чтобы от Белой Церкви к Бердычеву несколько полков выслать изволил, которые могли всех нас подкреплять и, как по реке Горыне позицию, так и заготовленные [190] магазеины удерживать. Затем со всех сторон подкрепления требовал, тем паче, что господин генерал-аншеф Олиц никогда оного давать не хотел, но будучи сам болен, все свои диспозиции делал.

24-го послал генерал-майору Исакову сообщение, что хан 17-го и 18-го сего месяца созжа, Балту, пошел со всем войском к Орловскому форпосту. Когда в самое то же время возмутители с Потоцким и несколько [тысяч] турков и татаров вошли в Польшу и простирались до Тулчина. Для чего моя партия ретировалась в Винницу и, как тогда же я сделал движение, то они назад отдались, я заключил, что не сильны, а притворства им делать, как казалось, не для чего. Впрочем уверил его, что я ему руку помощи всячески подавать буду.

Тогда из партии прислали ко мне одного порутчика Понятовскаго, посланного от подчашего Потоцкаго с двумя рядовыми для вербования людей в хоругви ⁴³, за что обещано ему было по возвращении производство в ротмистры. Сей пойманный конфедерат объявил, что турецкаго и татарскаго войска не более пяти или шести тысяч с возмутителями было, а протчие все пошли в наши границы.

По сим известиям послал к генерал-аншефу Олицу рапорт, донося ему, что естли их действительно так мало, то неминуемо следует мне воспользоваться их слабостию и, атаковав их, разбить, чрез что и диверсию сделать намерен был находящемуся в наших границах хану.

25-го прибыли ко мне посланные от меня, из которых бывший в Хотине объявил, что неприятельскаго войска ничего против прежняго в прибавок нет. Да и достальныя намерены все уйтить от малаго и худова содержания и что в Молдавии закладывают великой магазеин.

Другой же за четыре дня от меня в местечке Круты, Балту и Бершаду посланным объявил, что все бывшее до того времени неприятельское в Польше войско и Потоцкой с возмутителями пошли за ханом в наши границы, а здесь ни одного военного человека не осталось. Что они не только около границы польской все пожгли, но и в нашей границе все жгут. А при том, что передовые войски неприятельские от наших были разбиты и выгнаты.

Того ж числа получил повеление от главнокомандующаго из Киева от 22-го, что от генерал-майора Исакова от 16-го числа и поныне рапорта нет. А от генерал-порутчика Далки от 17-го по команде к генерал-порутчику Племянникову ⁴⁴ рапорт дошел, что он уведомился, якобы неприятель во многочисленной силе уже в другую сторону, то есть прямо на Сечь Запорожскую, пошел. И будто отправленная вперед чрез реку Буг партия потонула. Между тем естьли бы действительно неприятель на наши границы устремился, а особливо естьли б вступя во оные и успех в том какой возымел, то сумнения нет, писал он, что Потоцкой с протчими польскими мятежниками, а может быть и вообще с турками и татарами вступил не токмо в самую Польшу, но, смотря по неприятельским в нашей стороне успехам, и далее вперед к нашим войскам подвинется. По сему предположению [191] предписывал он мне, чтоб я по получении о таком вступлении известия генерал-аншефу Олицу и его сиятельству тотчас дал знать, дабы он мог и от себя мне некоторые усиления сделать. А особливо в таком случае естьли б генерал-аншеф Олиц по предусматриванию иногда и для самого себя опасности то ж и для необнажения магазеинов в состоянии не нашелся подкрепления мне прислать. И что в запас для ускорения его сиятельства отправил ордера к стоящим по ту сторону Днепра в местечках Дамантов и Будве двум карабинерным полкам Вяцкому ⁴⁵ и Таблскму ⁴⁶, чтоб оне к походу в готовности были. И, как скоро от меня о том ордера получат, то б тотчас выступили. А украинских казаков по представлению моему, когда оне сами желают, к нам в службу брать приказал сими словами: “опасение вашего сиятельства, чтоб конфедераты по вступлении в Польшу тамошних украинских казаков в свою службу не захватили весьма справедливо, равно как и представление ваше о взятьи оных в нашу службу очень благоразумно. Что же касается до нынешняго вашего новаго корпусом расположения, то я оное не только удобным и полезным нахожу, но и рекомендую сей позиции без крайней нужды не пременять”.

Почему я того ж числа послал рапорт к господину генерал-аншефу Олицу, что как его сиятельство делает расположении по прежним известиям, которые теперь совсем переменились, то не изволит ли он с своей стороны приказать порученным мне в команду полкам карабинерным Вятскому и Таболскому послать ордер, чтоб оне расположились от Житомира через Троянов к Пиятоку. И присовокупил еще, что естьли б приказано было господину генерал-майору Измайлову от Новаго Константинова до Пиятоку с своей кавалерией расположитца, то бы оне совсем линию сделать [могли] перед всей пехотой и я бы всегда опору имел в случае [нападения] на меня сильного неприятеля. А на место сих двух карабинерных полков просил и его мне лутче прибавить остальных гусар и казаков, которые с полками после пришли. Донося при том, что тяжелая кавалерия, яко то наши карабинеры и пехота во всех меня движениях останавливали и так проворно поворачиваться не могли. А я доволен был одним полком карабинерным и четыреми ротами гранодер, которые во всех случаях ретрету мою удерживать могли.

Того ж числа получил повеление от него из Дубны от 24-го на репорт мой от 23-го, чтоб я со всем корпусом остановился и не делал бы, как я к нему писал, неприятелю никаких диверсий. Чрез такое остановление потеряно много времени и удобной к атаке случай. Сим же ордером предписал он мне, усилив только подполковника Бринка войсками, послал его туда, куда предписано от главнокомандующаго с подтверждением тем, чтоб он остерегался не попасть в середку неприятеля.

Таковыя мои представлении, которые я делал единственно побуждению моего долга и по желанию общаго добра, приняты были его высокопревосходительством господином Олицем в том только, будто бы я желаю располагать всеми корпусами. Для отвращения его от таких несправедливых [192] мыслей я сего числа принужден, послав к нему репорт с следующим изъяснением: “Из ордера вашего высокопревосходительства вижу я, что вы с неудовольством на предлагаемыя мною мнения писать изволите. Позвольте однако мне вас уверить, что я не с тем их вам представлял, чтобы осмелился иметь желание распоряжать всеми корпусами. Я почитал сие своим долгом единственно потому, что, будучи впереди могу я лутше соображать движения неприятельския и тем удобнее делать об них свои заключения, которыя я вам, так как и теперь, в последнем репорте представлять осмелился. Ежели то, как видно, не угодно, то впредь уже ничего, кроме одних известий доносить не буду. Что ж касается до того, что я князя Ал[ександра] Мих[айловича Голицына] о ввозе хлеба уведомлял, то могу донесть, что не было ничто оное, как исполнение его повеления, по которому я обо всем его уведомить должен был. Почему прошу вас отписать к нему, дабы он не приказал мне прямо к себе репортовать”.

По последним известиям Бринка командировать не для чего, потому что от неприятеля ничего не оставлено. Я теперь жду от вашего высокопревосходительства повеления какую мне позицию занять прикажите, котораго в Новом Константинове ожидать буду. Куда того ж числа я прибыл и около оного все войско расположил.

Того числа получил я в сём месте рапорт от порутчика Маргажича из Браславля, от 25-го, что он едущаго из Бершады от подчашаго литовскаго Потоцкаго к коменданту Бетковскому аланецкаго казака поимал, которой объявляет, что в Бершаде конфедератов только десять человек, но в Чечилнике и в околичности остается показаной Потоцкой с двумя тысячами конфедератами, турками и татарами. А хан сам с большою силою отправился к Орлу за две недели и, что по сему известию он [Маргажич], соединясь с капитаном Палаловым, пойдет к Бершаде, а при том, что он послал для разведывания в Бершаду, Чечелник, Совран и к Орлу.

В то самое время, когда клевета и зависть согласились посредством предупрежденного против меня генерала Олица делать мне неудовольствие. 26 получил я от графа Захара Григорьевича Чернышева следующее письмо:

“С отменным удовольствием имею я честь засвидетельствовать и отдать чрез сие достойную справедливость оказанной вашим сиятельством к службе, ревности и усердию, то ж и военному искусству во всех ваших с порученным вам корпусом учреждениях и движениях, о которых я чрез Николая Ивановича [Салтыкова] ныне уведомлен. Я должности моей быть почел донести о том и ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ и могу ваше сиятельство уверить, что ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО не меньше достоинством и службе вашей надлежащую спрведливость отдавать соизволит. Зная совершенную вашего сиятельства ревность к службе не сомневаюсь я, что вы и впредь ничего того не упустите, что долг ваш и любовь к чести от вас требует и прошу мне верить, что во всем, что до меня только касаться будет не премену [193] я вам доказывать со сколь отменным и истинным почтением я всегда есмь и пребуду вашего сиятельства покорный слуга.

Г[раф] З. Чернышев.”

26-го получил повеление от главнокомандующего из Киева от 23-го числа, как у вступившаго неприятеля в Польшу войско негораздо много, то чтоб мне, получа от генерал-аншефа Олица усиление, о чем ему от главнокомандующего предложено, а буде можно и без того, подкрепя передовыя войски подполковника Бринка, над неприятелем поиск сделать старатся.

Почему я послал рапорт господину генерал-аншефу Олицу с приложением копии с ордера от главнокомандующаго, ибо я имел от него повеление, чтоб не доложась ево движения никакого не делать, прикажет ли мне по оному выступя совсем сделать поиск, ибо я неприятеля сильным для такого числа, какое у меня было, не щитал. Один же подполковник Бринк не мог их одолеть. А при том представил, изволит ли прислать для прикрытия моего на такой случай заду подкрепление, чтоб я о сем был известен.

А к полкам Тоболскому и Вяцкому послал повеление, чтоб шли в Погребищи и, что его высокопревосходительство после их обратит, куда изволит и за способно рассудит.

А подполковнику Бринку послал ордер, чтоб он с назначенной командой из Литина марш сделал на другой день до Брагилова. Майора Серезлия с ескадроном на другой день отправил в Винницу, а порутчику Крекичу дал до сорока лошадей рядовых, чтоб до Саврана по правую сторону к Умани делал примечание. А между тем приказал, чтоб майор Серезли в Винницу казаков польских здешних собирал. То ж и к побережским поскорее послать и туда же привесть. И, чтоб они все до времени были у него, Серезлия, а есть ли оне к Маргажичу способнее, то ему оное исполнить.

К Могилеву отправил партию с майором Вуичем.

В то же время явились у меня несколько волохов ⁴⁷ и, сказывая, что турки жен и детей их выгоняют, али служить велят в войске, от чего они хотят бежать ныне же. Затем мало их пришло, что не знают, будут ли здесь их принимать. Я, приняв их ласково, отправил назад одного из них, повелев ему там сказать, что мы по единоправославному християнству конечно всех от такого тиранства магометанов не только принимать, но и всякое вспоможение делать их будем. О сем самом послал того же числа рапорт главнокомандующему, уведомляя между тем, что во исполнение его от 23-го, а мною 26-го полученного ордера, я подвинул Тобольской и Вяцкой полки в Погребище, дабы они, став у меня по положению того места и по расположению моих прочих войск над фланком в случае сильного неприятеля ретрету мою прикрывали, которую и к Виннице и к Уланову делать буду, куда и они тогда потянуться должны.

28-го получил рапорт от подполковника Бринка из Брагилова от 27-го, что капитан Палалов и порутчик Маргажич соединясь в селе Холодовки и [194] уведомились, что в Бершаде турок, татар и возмутителей только 200, на которых оне и намерены напасть.

Того же числа получил сообщение от генерал-майора Исакова из крепости Святыя Елисаветы от 22-го генваря, что пойманные два татарина при допросах утвердили, что хан крымской с восьмью десять[ю] тысяч[ями] 21-го находился только в пятидесяти верстах от крепости Святыя Елисаветы на Запорожской степи и хочет атаковать оную крепость и разорить сдешнюю провинцию. Не известно им, куда он далее пойдет, но говорил он, что если не будет удачи, то не потянится ль в Польшу, Смелянщизну или Гуманщизну ⁴⁸.

По сему, во-первых, я отвечал ему того ж числа сообщением, что в моей дистанции на тот случай никаких новых неприятельских движений нет, кроме что возмутитель Потоцкий с войском и с прибавлением турок и татар состоят на одном месте, во-вторых, послал рапорт господину генерал-аншефу Олицу, приложа копию сообщения генерал-майора Исакова, со мнением моим есть ли оныя обратят марш чрез местечко Стило, так я неминуемо должен буду потянутца левым флангом к Бердичеву, а правой фланг дать к Орлу или к Хмелнику. Когда же находящейся неприятель около Балты пойдет на Браславль и естьли он разбит не будет, так я по позиции с обеих флангов буду иметь неприятеля. И в то время я прикажу находящимся двум ескадронам гусар под Каменцом против Пулавского под командою капитана Ангелова ретироваться к Базали. Неминуемо и Пулавской в то время вовнутрь земли пойдет. Капитану же Ангелову в теперешней позиции остатца невозможно, ибо он от идущаго от Балты неприятеля сзади может быть отрезан, а из Базалии капитан Ангелов пойдет на Теофилполь и Ляховцы. А при том ему приказано, чтоб он не вдруг ретировался, а примечал бы Пулавского движения и по приближении ж ко мне неприятеля, как он гораздо сильнее меня, то мне инова не остаетца, как ретироваться к Полонной. Естьли же он и туды приближится, то уже я принужден буду ретироваться к Заславлю, к нашему войску.

Всем находящимся партиям по границе новой Сербии подтвердил, чтоб оне крайне неприятеля наблюдали и меня б о всем уведомляли.

29-го по полуночи в первом часу получил повеление от господина генерал-аншефа Олица из Дубны от 27-го на репорт мой от 26-го, чтоб я, дождавшись Вяцкого и Тоболского карабинерных полков, есть ли я уверен в малой силе неприятельской, что не подвергну себя в опасность, атаковавши его, помогу исполнить сие предприятие.

Однако ж я, чтоб не потерять напрасного времени, как полки карабинерные прежде шесть дней в Погребище прибыть не могли, тотчас послал повеление, чтоб Бутырская гранодерская рота с пушкой и один ескадрон гусар из местечка Янова шли в местечко Дашов и где б и пост свой взяли, а разъезды чтобы делали к стороне Гумани и Ладыжину.

Бутырскаго полку четыре мушкатерские роты с двумя пушками и один ескадрон гусар чтоб заняли пост в Виннице, где все излишние от корпуса моего оставлено будет. [195]

Протчия ж все чтобы следовали к Виннице, которым туда и прибыть на другой день в половину дня.

Подполковнику Жандру приказал иттить на Брагилов и Тавров, где он, со мной соединясь, ожидать будет моего повеления.

Подполковнику Бринку тотчас из Брагилова приказал выступить и иттить прямо к Чечелнику, не отдаваясь далее направо, дабы ему в случае сильного неприятеля ближе к своей ретрете быть налево только б как можно старался. На другой день к вечеру и засветло в назначенное место прибыть, чтоб время имел неприятеля рассмотреть, в каких он силах, дабы о том на следующий день поутру меня репортовать мог. И если б оне так сильны были, чтоб и я за верное щитать не мог их победить в таком случае, чтоб он ретировался из Брасловля. А я, получа о том известие, прикажу со всевозможным поспешением нескольким ескадронам и нескольким гранодерам из Немирова иттить в Брасловль, дабы его ретрету свободнея сделать. А как прибудет в Браславль чтоб старался пехоту выпустить вперед ко мне, закрывая ее кавалерией. А я, получа от него рапорт, гранодер отпущу до Винницы и сам со всем за ним следовать буду. Тогда и Дашовскому посту прикажу прямой дорогой к Виннице ж идти. Для чего подполковнику Бринку и приказал примечать, чтоб неприятель его не опередил стараться, чтоб он не далее, как в двух милях передо мноюю находился, разумея вперед к неприятелю. В то же время я уже из Винницы пойду на Янов и по настоящим обстоятельствам [196] тогда себя учреждать буду. Когда ж неприятель будет по силе моего корпуса, то я к подполковнику Бринку присоединясь форсированными маршами только с одной кавалерией атаковав разобью. И по исполнении возвращусь форсированными ж маршами до Винницы. А естьли подполковник Бринк один в силах будет атаковать, то б оное исполнил. Сего же числа я из Новаго Константинова выступя прибыл в местечко Литин.

В сем местечке получил рапорт от подполковника Бринка, что капитан Палалов и порутчик Маргажич на Бершаду 27-го числа в ночь напали, но застали там только четырех возмутителей, которых и поймали. Из них один объявил что хан с войском из Балты пошел две недели назад к Смелянщизне, откуда пойдет в Новороссийскую губернию. Потоцкой, подчашей литовской, вступил в Польшу, в Чечелник, имея намерение итти оттуда в Бершаду с которым войска компутоваго ⁴⁹ до пяти сот человек, гусаров до шести десят, турков и татар до пяти сот, а и протчие сходно с ним объявили.

Того ж числа получил от подполковника Бринка рапорт из Краснова, что он из Брагилова прибыл в местечко Красное из которого с полуночи пойдет и к вечеру на другой день прибудет в Тростянец, где соединитца с капитаном Палаловым, коему приказал послать порутчика Маргажича с партией к стороне Ладыжина.

30-го выступя из Литина прибыл в местечко Винницу, откуда велел отправить партию в восьмидесяти лошадях в Браславль.

Подполковнику Жандру приказал с его командою в Винницу прибыть.

31-го получил известие от двух партей, находящихся около Гуманщизны, что оне от обывателей уведомились, что татары в Смелянщизну показались.

В то же время получил повеление от главнокомандующаго из Киева от 28-го уведомлявшее меня, что как получены им известии о неприятельском в Смелянщизну явлении. То для того он двум карабинерным полкам приказал остаться по прежнему в своих квартирах в команде генерал-майора Ступишина ⁵⁰, причем предписывало мне, чтоб я о удостоверении того известия отправил партию в местечко Смелое, наблюдая, чтоб я не был отрезан.

Вследствие сего известия от главнокомандующаго я дашовскому посту велел, выступя, следовать в Винницу, а оттуда итти для соединения со мной. А подполковника Бринка, уведомив о сем, приказал ему, чтоб он естли повеленного исполнить не успеет оставил уже в Брасловле порутчика Маргажича, которой бы мог отделить небольшую партию меж Гумани и Саврани, а обо всем извещать, подоваясь к Балте или отдаляясь от оной по движениям неприятеля. А сам он следовал бы форсированными маршами чрез Браславль на Линцы и Прилуку к Уланову, где от меня дальнейшее повеление получить.

В то же время получил повеление от главнокомандующего от 29-го числа, что по полученным известиям хан крымской с многочисленною силою [197] бывши чрез несколько дней в новороссийских границах и причиня в оных некоторые раззорения, вступил тогда в Польшу и тянулся по Днестру в околичности польского местечка Черкасова, пониже нашего на другом берегу лежащаго Дамантова, причиняя равномерно такия ж разорения, пожигая жилища. И хотя знать еще было нельзя, куда точно устремляется, однако ж его сиятельство учинил распоряжение, естьли бы неприятель покусился перейти оттуда за Днепр в наши малороссийские границы, то на сей случай для предосторожности приказал находящемуся и Переяславле генералу порутчику Племянникову с тремя пехотными полками, с двумя карабинерными Вятским и Таболским приступать ближе к Днепру, стараясь препятствовать и не допускать неприятеля перейтить на ту сторону. А естьли неприятель поворотиться далее в Польшу и на меня, в таком случае генерал порутчику Племянникову не токмо на сию сторону перейти, но и преследуя его в Польшу делать над ним всевозможные поиски и для подкрепления взять к себе еще Муромской пехотной полк, которой тогда в Белую церковь шел. Мне ж об оном разведывая и естли оной в самом деле на меня потянется, то потому ж тотчас со всем корпусом на встречу ему выступить. И в то время с генерал-порутчиком Племянниковым сносяся не токмо стараться неприятеля между двух огней поставить и всевозможные над ним поиски делать, но по усмотрению удобности атаковать и разбить. И что его сиятельство господину генерал-аншефу Олицу приказал, чтоб он по надобности и со всем корпусом ко мне подвинулся, а инако то хотя достаточное б подкрепление ко мне отделил.

Посему я того ж числа майора Серезлия с ескадроном ево послал до местечка Домантова для примечания неприятеля. А сам со всем корпусом того ж числа из Винницы выступил и продолжал марш до местечка Янова. Куда прибыв получил от генерал-майора Исакова сообщение о той же самой материи, только что хан клонится к Гумани и что он с своим корпусом и Миргороду выступил с тем, чтобы его по границе преследовать. А при том упоминает не соглашусь ли я от Гумани с другой стороны преследовать и с обеих сторон его атаковать.

Почему я к нему отвечал, что та позиция для меня была не авантажна, ибо я отделялся бы от своих войск и открыл бы заготовленные магазеины. А естьли он действительно к Гумани потянется, то, получа подкрепление, могу его преследовать, держа мой правой фланг к заготовленным магазеинам и к своему войску, дабы я мог всегда к ним обратясь их закрыть и в преследовании буду стараться всем воспользоваться, чем только будет можно. С таковым моим ответом совершенно согласно было предписание его сиятельства главнокомандующаго, которое было от 28-го генваря в следующих словах: Естьли неприятель на меня потянется, то со всем в моей команде состоящим корпусом навстречу ему выступить, занимая авантажное положение. Тако ж снесясь с генерал-порутчиком Племянниковым не только стараться неприятеля между двух огней поставить и всевозможные над ним [198] поиски делать, но по усмотрению удобности с помощию Божиею атаковать и разбить. Однако, чтоб таковым движениям не только магазеины наши, но чтобы и я сам в закрытии и безопасности оставался, а особливо от того неприятеля, который еще тогда в Балте стоял и мог в то же время, как на меня, так и на магазеины нападения учинить.

В то ж время получил рапорт от подполковника Бринка из Тростянец от 30, что он во оное местечко прибыл и с капитаном Палаловым соединился, где и получил рапорт от порутчика Маргажича, находящегося с партией от стороны Ладыжина, что в Бершаде, Чечелнике и в Балте неприятельского войска уже ничего нет и Потоцкой 28 числа выступил к Саврани и расположился от Бершады в двух милях в селе Бундарове, Осиевке Каменской и в Пужанове. И что он, Бринк, туда с полночи отправится и будет стараться атаковать. А когда он не сыщет его в тех селах, то далее Саврани преследовать не будет.

Почему я послал к Бринку повеление, что естьли он по последнему рапорту удачливо сделал, то хорошо или хотя б ничего не исполнил, то чтоб он форсированными маршами старался со мной соединиться. Но как сие повеление несколько опоздало, то он, продолжая из Строеженца марш свой, прибыл в Чичелник, а оттудова к Бершаде. И получив там известие, что Потоцкий 28-го числа, услышав, что для преследования его российского войска идет до 15 тысяч, выступил из Саврани и послал к хану просить о подкреплении, которой тогда находился в Голфе, но Бринк несмотря на то пошел за ним.

Того ж числа послал к генерал-аншефу Олицу рапорт прося в прибавок себе один полк карабинерной гусарской и егерей, ибо мои гусары были весьма раскомандированы.

1-го февраля, выступя из Янова со всем корпусом, прибыл в Уланово, где получил рапорт от капитана Ангелова от 30-го генваря, что 28-го бывшей в партии около местечка Залещики Сербского гусарского полку порутчик Кусавцов прислал к нему рапорт, что на него в местечке Толстом конфедераты напали. Почему он, ретировавшись, требовал от него сикурсу в рассуждении чего он со всей командой из местечка Гусятина выступил и маршировал к местечку Черткову. На дороге ж чрез присланного жида от полковника донскаго Попова уведомлен, что он с казаками и еще один гусарской ескадрон соединится с ним, Ангеловым, в местечке Ягулницах. Почему он следовал даже до местечка Толстова, куда прибыв 29-го нашел конфедератов, которых со всею командою атаковав разбил и чрез местечко Толстое прогнал. Но оные на той стороне опять построясь остановились и, поставя четыре пушки на плотине, начали из оных стрелять. А как их до семи сот человек было и с помянутым числом пушек, то в рассуждении сего Ангелов, не имея способности их остановить, опять к местечку Гусятину возвратился. Причем из конфедератов немало побито и в полон взят один. Из его ж команды убит гусар один, да ранено два. [199]

Я репортовал того же числа о сем щасливом действии генералу Олицу, рекомендуя ему в милость капитана Ангелова и уведомляя его о будущих моих движениях, которыя суть следующия.

Того ж числа партию к Белой церкви отправил. Бутырского батальона гранодерской роте приказал выступить в Бердичев и там пост занять. А полковнику Ширкову ⁵¹ послал повеление, чтоб он его снабдил артиллейрийскими снарядами.

2-го получил чрез шпиона известие, что султан приказал молдавскому господарю набирать шесть тысяч гусар. Почему я, выбрав из волохов двух гусар надежных и переодев их в простое платье, отправил в Яссы с тем, что естьли иначе не возможно, то бы, вступя в число сих намереваемых гусар службу, между тем уговаривали их всех сюда бежать с обнадеживанием, что всякой оттуда пришедший от меня на руку деньги получит. Сии посланные имели также повеление изобразить оным гусарам все то, что только пристойно и удобно будет к побуждению их к побегу.

О чем представил главнокомандующему, что естьли паче чаяния сие удастся и их столько придет, что наши полки укомплектуются, так за тем не прикажет ли формировать вновь ескадроны, ибо в военное время оне лишния не будут, а после войны можно их кассировать. Сим же сформированием отвратить можно будет зло, которое неприятель нам готовит своим начатием набирать 6000 гусар, над коими команда верно поручена будет хорошему командиру, определенному от французскаго двора. Сие тем нужнее мне казалось, что такое число гусар превосходило бы количество оных в нашей армии или по крайной мере было бы равное. Следовательно сами собою, а паче подкрепляя столь великия тысячи татар мог ли бы весьма вредить, а особливо легкому нашему войску.

Того же 2-го числа получил от главнокомандующаго ордер от 31-го генваря следующаго содержания:

“При изъявлении совершенного моего удовольствия вашим старанием в наполнении польских наших магазеинов провиантом и фуражом и прочими вашими распоряжениями и мнениями рекомендую вашему сиятельству и далее сие старание продолжать, дабы без упущения времени и способною пути наши магазеины сколь можно больше приумножить, а на первой случай нужнее быть видеться свозить велеть из тех мест, которыя впереди вас лежат, чтоб чрез то у неприятелей пропитание отнять, а что назади вас останется, оное и после и всегда получить можем. Из копии рапорта вашего сиятельства к Петру Ивановичу [Олицу] усматриваю я распоряжение ваше на случай приближения неприятеля, как из Гуманщизны, так и из Балты и находя оное надежным причину имею уповать, что неприятель никакого успеха не возымеет, но паче везде храбро принят, атакован и приследован будет”.

2-го получил рапорт от подполковника Бринка из села Буды от 1-го февраля, что он с подчашим литовским Потоцким имел стычку, на месте побил более пятидесят турок. В том числе убит один ага ⁵², которой был приставлен [200] подчашему Потоцкому и над турецким войском был главным командиром. Причем в полон взято конфедератов раненых и здоровых человек около тритцати. А с нашей стороны ранен только один казак. После дела подчашей Потоцкой ретировался со всею командою в стороне Рашкова, куда и он для преследования отправился.

Почему я послал рапорт к господину генерал-аншефу Олицу, что ежели б я 27-е и 28-е число им не был остановлен в Новом Константинове и там долее надобного не пробыл, то б, прибавя к подполковнику Бринку несколько войска, совсем бы их можно было разбить. Тогдашнею бы позицию я и посля занять успел, ибо хан 28-е число только из наших границ выступил. Причем рекомендуя ему господина Бринка, яко отличнаго офицера, бывша-го мне во многих случаях помощником, просил, чтоб приказал соединиться со мною Ахтырскому полку.

Того ж числа получил рапорт от порутчика Крекича, что неприятель идет к Гумани.

Согласно оному 3-го получил я от главнокомандующаго повеление из Киева от 1-го февраля, что репортует генерал-майор Исаков к киевскому генерал-губернатору, что он 29 генваря в Мирград пришол, где о неприятеле известие получил, что он к Смелой тянетца. В рассуждении чего он по обстоятельствам его обращения будет подвигаться напротив ево к защищению границ. По сему главнокомандующей писал к графу Петру Александровичу Румянцову, чтоб он приказал генерал-порутчику Далке тотчас перейтить на правую сторону Днепра, да в то же время и генерал-майору Исакову к нему ж приближиться. То ж и господину генерал-порутчику Племянникову приказал со всеми полками команды ево на ту же сторону Днепра перейтить и стать на первой случай правым крылом к Корсуну, а левым к Днепру. А когда полное известие получит, что он действительно уже перешел и когда также будет известен, что генерал-майор Исаков приближается, то, учиня между собою сношение и приняв надлежащия меры и осторожности, стараться не только с своей стороны и далее на неприятеля наступать, но в то же время и со всех трех сторон ево охватить. Мне же приказал, чтоб по прибытии генерал-порутчика Племянникова к Корсуню отправить от себя туда партию, как для получения уведомления себе о неприятельских поворотах, так и для сношения с ним, не найдется ли безопасной способ мне с своей стороны какую в том помощ подать.

Посему я тотчас послал рапорт господину генерал-аншефу Олицу, как с приложением полученного повеления от главнокомандующаго, так и собственным моим представлением, что неприятель в сей позиции совсем окружен и мне необходимо надлежит движение сделать к Погребищам, а смотря по обстоятельствам и далее вперед. Чрез которое движение я ни позиции его, ни заготовленных магазеинов не открою, ибо по надобности всегда к Полонной отступать могу. А естьли корпусы господ генерал-порутчиков Племянникова и Далка атаковав с двух сторон его погонят, а от Миргорода [201] в то ж время Исаков сделает к нему движение и бегущих будет также атаковать, то оным уже более не останется, как к Домантову и Титееву бежать. Следовательно я, будучи в Погребище ево встречу и тем способом и до конца сво истребить можем. Только не получа подкрепления с имеющимися теперь у меня войскам вперед движения никакова сделать не могу. И естьли б он теперь на меня пошел, так мне более не остается, как ретироваться к Полонной потому, что у меня гусары почти все раскомандированы, а и подполковник Бринк еще через пять дней со мной не соединиться. Его же превосходительство из всех известий изволит видеть, что Бринково там бытие гораздо более принесло пользы, нежели б как бы он при мне был, ибо чрез то самое неприятель от Дарашкова отогнан за границы так, что уже ему невозможно внутрь земли делать движения. А хотя Бринк и отступит к соединению ко мне, но неприятель не узнав, куда он марш обратит, принужден будет на месте стоять.

В то ж время получил повеление от господина генерал-аншефа Олица из Дубны от 1-го февраля, что он по повелению главнокомандующаго посылает ко мне в подкрепление один полк карабинер от Измаилова, два ескадрона гусар и один ескадрон карабинер от Подгоричанина, да прибывшей пехотный полк Апшеронской ⁵³ и всех егерей, которые есть при полках.

На что я представил к нему и господину генерал-аншефу Олицу, что назначенный от него мне в команду Апшеронской пехотной полк во отягощение и не в пользу будет, ибо я чрез то проворно нигде поворачиваться не могу потому что мне надлежит иногда вперед итти, а иногда по надобности и назад отступать, чтоб не открыть заготовленные магазеины и позиции. Сверх того и той пехоты, которую я имел для меня было довольно. Притом и всякой раз под них подводы взять могу в скором марше. Один же ескадрон карабинер в котором конечно более осьмидесят лошадей в строй не выедет в какое мне подкрепление служить может. А как Ахтырской гусарской полк и некоторое число казаков теперь стоят назади меня и партии посылать оне уже нужды не имеют, ибо зачиная от Белой церкви до Рашкова и оттуда до Могилева и Каменца партии мои находятся. Следовательно что б ни случилось, то я о всем известен буду и его превосходительству обо всем донесу. Для чего я повторительно просил, чтоб приказал ко мне присоединиться Ахтырскому гусарскому полку и достальным донским казакам, как и еще командированные егери до того времени ко мне не были, то приказал бы им брать подводы и ехать прямо на Полонну, дабы не упустить полезного время над неприятелем сделать поиск. Полку ж Апшеронскому по вышеназначенным резонам, чтоб итти ко мне не приказать. А сверх того оной вскорости и прибыть не может, как от Уланова до Полонной шесть миль, от Полонной до Заславля пять, а от Заславля до Острога четыре, а от Острога до Дубны семь. А оной полк лутче может подкрепить Заславской пост.

Того ж числа послал повеление майору Серезлию, чтобы он до Олшанец доходил и давал бы мне обстоятельныя известии. [202]

Того ж числа командировал с партией майора Вуича к Белой церкви и приказал ему, чтоб с посланной туда партией соединясь итти до местечка Корсуна и меня о всем репортовать.

Как я всегда был того мнения, что Хотин очень удобно взять малым числом войска пока неприятельския силы в него введены не будут. Так как я о таком предприятии генералу-порутчику Салтыкову, генералу Олицу, даже и самому главнокомандующему представлял, то не преминул я о сем равномерно донести и графу Захару Григорьевичу Чернышеву от которого сего числа получен ответ от 28-го генваря следующего содержания: “Из почтенного вашего сиятельства письма от 9-го генваря я с удовольствием особливое ваше к службе усердие и похвальное к славе желание усматриваю. Надеюсь что его сиятельство князь Александр Михайлович сему вашему желанию противен конечно не будет. Вашему же сиятельству остается только ему, яко главному вашему командиру, и просьбу вашу о том принести. Обо мне же прошу верить, что я всегда истинным совершенным почтением пребуду”. Я действительно представил о сем паки главнокомандующему, от которого на то ответ сообщу я ниже. 4-го числа получил рапорт от подполковника Бринка из Чечелника от 2-го февраля, что неприятель по разбитии ретировался в Круты, где и заперся. Войска ж было с Потоцким шесть сот турок, татар двести, конфедератов более тысячи и четыре пушки. И как местечко сие вокруг оставлено двойным палисадником, то Бринк, чтоб не открыться вдруг неприятелю, рассудил со всею командою под оное не приступать, а остановясь в близлежащем селе с егерями и пушкой употребить одних только казаков под командою атамана Поздеева ⁵⁴, которые имели стычку с неприятелем, во время которой убито на месте конфедератов с турками сорок четыре человека. После чего подчаший Потоцкой, услыша, что убито много из турок самых лутчих людей, чрез местечко Рыбницу ретировался из Крутов за Днестр. Но и тут еще посланными для преследования оного партиями с капитаном Палаловым и порутчиками Тотовичем и Маргажичем убито более шестидесят человек, кроме тяжело раненых. И в полон взято до семидесяти человек, между которыми был один ротмистр.

Сверх же того посланным изъездом к Кругам под самым местом побито татар шесть, в том числе один мурза. С нашей же стороны никакого урону не было, кроме что один гусар Чернаго полку безвестно пропал, да один казак ранен.

Турки, увидя над собою победу, все ретировалась на Балту к Бендерам. В добыче ж получено несколько неприятельского оружия и лошадей, что все отдано на команду, а взяты одни литавры ⁵⁵.

В то же время отправленный от Потоцкого один конфедерат с одним татарином для проведывания, где стоит хан, в обратном пути нашими войсками пойман и объявил, что хан находится под Черным лесом в Новой Сербии.

Бринк же со всем деташаментом по повелению моему обратился к Уланову. [203]

Я послал повеление подполковнику Бринку, чтоб он следующаго числа прибыл в Прилуки и ожидал бы далняго повеления.

Того ж числа получил рапорт от подполковника Бринка из Браславля от 3-го по рапорту порутчика Маргажича, которой с партией находится около Гуманщизны, что хан из Смелянщизны марш свой предпринял чрез Гуманщизну к Бершаде. Почему он Маргажичу приказал остановится для примечания в Браславле, а сам он марш взял до Линцов.

По сим известиям послал я рапорт к главнокомандующему, извещая его, как об разбитии неприятеля, так, что хан, получа известии о разбитии Потоцкаго не предпринял ли ретоваться в свои границы, к которым он другой дороги не имеет, кроме ведущей на Гумань, то, чтоб столь полезного случая не упустить о сем бы известить генерал-майора Исакова, дабы он иногда к стороне Смелой не сделал маску, а между тем партиями не прошли.

О чем я своим партиям крайне подтвердил о примечании, предприняв намерение естьли я заподлинно уверен буду, что хан совсем идет к Гумани, то хотя б и не дождавшись всего требуемаго сикурсу естьли знатного я предпринять ничего не могу, то всячески его буду в ретрете шиканировать ⁵⁶. А генерал-майор Исаков ко мне писал, что с своей стороны он ничего не упустит. Когда узнаю, что господин генерал-порутчик Племянников с корпусом преследуя за ними в таком положении будет, что ево имели такая препорция, что мне уже не отваживая себя можно будет их атаковать, то неминуемо то исполнить не упущу. И естьли бог поможет мне с кавалерией до их пехоты приближиться, та надежда была очень много их побить. Желательнно только, чтоб кавалерия господина генерала-порутчика Племянникова, естьли корпуса его пехота скорым маршом не поспеет, преследовала его вперед за милю, дабы она известия всегда получать могла, что за ними близко войско идет. Таким образом будут они с трех сторон, то есть от Исакова, Племянникова и меня, окружены. Такое положение и не столь беспорядочного неприятеля в конфузию привести должно, кольми паче татар все сие представлять я почитал за нужное, поелику таковое расположение при стечении обстоятельств исполнением своим сколь возможно, столь полезно и нужно было. При сем случае рекомендовал я его сиятельству, как подполковника Бринка, так и капитана Ангелова и порутчиков Маргажича и Татовича.

5-го получил повеление от генерал-аншефа Олица, что он более легкого войска мне прибавить не может и что все егери ко мне отправлены. А потому, что полк Апшеронской мне не надобен, то приказал ему остановиться в Остроге до повеления его превосходительства. То ж и ескадрону Московского полку дал повеление, чтоб он по той же причине к полку шел.

Того ж числа получил известие от главнокомандующаго, что неприятель потянулся к Балте меж Гумани и Архангельского редута ⁵⁷. Почему я подполковнику Бринку приказал остаться в Линцах для примечанию над неприятелем. [204]

Того ж числа прибыл ко мне в Уланов полк Каргапольской карабинерной ⁵⁸.

Я того ж числа совсем выступя из Уланова продолжал марш до местечка Пикова.

6-го, выступя из Пикова, продолжал марш до Прилук. Куда прибыв получил рапорт от подполковника Бринка, что он получил известие от его посланных, что неприятельского войска пошла часть на местечко Круты для препровождения полученныя ими добычи. Другая ж часть чрез Саврань не шла, а, протянувшись к своей стороне, остановилась и, по собрании, хотят будто сделать нападение меж Гумани и Тарговец в Польше.

По оному представил я главнокомандующему свое мнение, чтоб Исаков с некоторым числом расположился в Архангельском и естьли б он мог, отделя один пехотной полк, расположить ево в Гумане. А как уже скоро будут распускаться реки и болоты, то в то время оне ничего предпринять не осмелятся. Или не прикажет ли Апшеронской пехотной полк в Гумань ввести, но посподину Исакову неминуемо в Архангельском хотя кавалерию, а иметь надобно. Назначенным же четырем полкам пехотным в Польшу не прикажет ли выступя расположиться правым флангом к Бердичеву. При чем также доносил, что хотя ко мне прибыл Каргопольский полк, однако, как он почти целый год все в маршах был, то более 330 лошадей в строи быть не может. А Ахтырского полку два ескадрона того ж числа ко мне прибыли, но в обеих более 120 лошадей не было. Почему я приказал им подать репорт, чтоб строиться в один ескадрон. Из прежде ж командированных ко мне трех Венгерского полку ескадронов только прибыло пять рот, из которых в строй выходят 208 рядовых. Почему и им приказал строиться в два ескадрона. Сербской полк, хотя в Польше и в ескадронах, однако один ескадрон оставлен для препровождения не знаю какой артиллерии. Харьковской полк также в пяти ескадронах, а шестой так, как и Ахтырской в неприменных квартирах оставлен. Таковое объяснение тем более нужно было, что не взирая на все его сиятельства приказании в даче мне подкрепления, господин Олиц всегда мне во оном или отказывал или давал пехотное, коих мне употреблять было нельзя или присылал такие полки, которые только вид делали подкрепления, а в самом деле они никакой помощи не делали. Все же сие делалось на тот конец, чтоб я ничего над неприятелем учинить не мог. Такими шиконствами успели довести до того, что я должен был только разными своими расположениями и маневрами делать только вид против неприятеля. А удобной случай его остановить и отнять полученный им в Новороссии плен ⁵⁹, который мне в сие время представлялся из рук я упустил. Ибо неприятель, как видно разведав о наших расположениях, как ниже сказано будет, назад поворотился, а я, видя по известиям, что уже дистанция не позволяла мне ничего неприятелю сделать, войскам приказал взять роздых. Сам же я поехал в Линцы, дабы скорея о подлинном его движении быть известну и на дороге получил рапорт от подполковника Бринка по рапорту капитана Паплалова, [205] что неприятель из Саврани сего месяца 5-го числа выступил, разделясь на две партии. Одна пошла на Кодим, а другая на Балту. И что около Саврани много пожгли деревень, то ж и народу обоего пола немало забрали. Порутчик же Маргажич репортует, что находящейся пред сим в Кругах турецкое, татарское и конфедератское войско, которое Бринком было разбито и прогнато, опять выступило к Цыкановке, где и фураж из разных сел забирают. Хан же по собрании всего войска намерен туда ж итти, к Цыкановке. Почему он Маргажичу для лутчаго примечания приказал пост взять в Каморгроде.

Я того ж числа прибыл в Линцы, где получил от майора Серезлия из села Жулинцы от 6-го, что хан, разделясь на две части, и с буджацкими татарами ⁶⁰ пошел в Балту. А нагайцы ⁶¹ по способности в своей степи со всеми пленными. Уведомился он также, будто оне говорили, что если поляки, которые держат российскую сторону, к ним не пристанут, то, отдохнув после сего походу, чрез месяц пойдут разорять всю Польшу.

Почему я подполковнику Бринку, Жандру с двумя ескадронами гусар и со ста егарями с пушкой приказал занять Браславль.

Подполковнику Бринку со всеми казаками, двумя ескадронами гусар и стопятидесяти егарями с пушкой приказал взять пост в Брагилове и от него чтоб все партии были командированы.

Остающееся же мое войско назначил расположить начиная левой свой фланг в Хмелнике чрез Новой Констентинов и Литичев, где и квартиру себе назначил, а к Медзибужу правой фланг доходил.

8-го числа получил от главнокомандующаго от 6-го сего месяца следующей ордер:

“Получив от вашего сиятельства из Угланова рапорт от 4-го сего месяца о новом над неприятелем одержанном немалом поиске и авантаже. Я не оставил о сем происшествии вследствие прежняго донести ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, препроводя во-первых засвидетельствованием оказываемой от вашего сиятельства особливой к службе ревности, трудов и благоразумных распоряжений во всех ваших предприятиях, а при том представлением и отличных поступках и храбрости господина подполковника Бринка не сомневаясь, что он за то какую-либо монаршею милостию взыскан будет. Между тем во уважение вашей рекомендаци порутчиков Маргажича и Тотовича за отменную их храбрость произвел капитанами. А атаману за его храбрость посылаю лисицу на шапку”.

Того ж числа представил главнокомандующему какое прикажет содержание обещать казакам, желающим у нас служить, естьли по рублю прикажет на месяц обещать, то я щитал не только весьма для них довольным, чтоб они из того обувались, одевались и лошадей содержали, а сверх того провиант и фураж получать. А, чтоб вреда нашим политическим делам не нанести, то я приказал им подать манифест, которой бы в Винницком городе ⁶² записать следующаго содержания: [206] “Мы, нижеподписавшияся обыватели и казаки воеводства киевскаго и браславскаго сим в гроде Винницком манифестуем, что 1768-го году, то есть с начала барского шляхетского возмутительства, претерпиваем крайнее в иждивении нашем разорение и в забрании некоторой части насильно казаков во услужение к той конфедерации, что мы с терпением и сносили. Но оные, как уже всем известно, вышед в границы Порты Оттоманской и соединясь с турецким и татарским войском в недавнем времяни с частью турецкаго и татарского войска вышед в польские границы расположились в Кругах, Чечелнике и Бершаде, где без всякого снисхождения отбирали от нас последнее наше пропитание. Также забирали насильно казаков в их службу действительно против их желания, ибо кто б из християн хотел быть сообщником магометанину. Не удовольствуясь наконец тем к сущему нашему нещастию хан татарской со всем войском вышел из новой Сербии в Смелянщизну и, поворотя Польшею, вдоль по российской границе, к Саврани и Балте многие селы и деревни сожег. И удивляться недолжно, что в сих местах не почитал по обыкновению веры нашей христианской, церквей, которые еще со особливой жадностию старался разорять, употребляя все последнее тиранство с собратиями и родственниками нашими, забирая из многих мест, где находили, молодых обоего пола людей повели их до своей границы в такое время, что чрез бывшие морозы многое число забранных младенцов поморозил. Кончил тем свое тиранство, что обоего пола людей без выключки всех убивали и запирая в избу до пятидесят человек зажигали. Что мы все с крайним сожалением видя, войдя в отчаяние и не для чего иного, как для собственного нашего спасения принуждены присоединиться ко ВСЕРОССИЙСКОМУ ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА войску с тем, чтобы иногда в предь будущих набегах собратиев и родственников наших защитить за неповинно уже тех пролитую б варваров кровь, как и взятых в плен отмстить над ненавистниками всего роду христианского. Для чего мы желаем всегда охотно быть при ВСЕРОССИЙСКОМ ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА ВОЙСКЕ”.

8-го выехал из Линцов и 11-го прибыл в Лятычев.

11-го я представил главнокомандующему свое мнение относительно того, чтоб гусарские полки укомплектовать приходящими впредь валахами, которые к той службе способны так, как в числе наших гусаров довольно есть людей их нации. Естьли таковые валахи приходить будут с лошадьми, то за оныя платить им по штатной цене. Когда же таких выходящих великое число будет, то сочинять из них и целые гусарские ескадроны во всем комплекте и содержании по штату полного гусарского полку. И назначив цвет мундира какой ему угодно, назвать их вольными ескадронами. Число же четырех ескадронов назвать батальоном, определив к ним одного штаб-офицера какого б он чина не был, так сие розницы по мнению моему не составляет. Сей штаб-офицер иметь будет первой ескадрон и первую роту. В прочих же ескадронах будет по два капитана, из которых старший будет [207] командовать ескадроном. Ундер штабу ⁶³ ж более в оных не полагать, как одного батальонного писаря, одного провиантского и одного комисарского. За квартирмейстера ж к ним избрать из пехотных полков одного офицера, который может у них править провьянтским и коммисариатским правлением. К ним же придать двух подлекарей и двух коновалов. Казна избавится лишняго убытку, который бы произошел тогда, когда бы из них полк сочинить ни отменно, что на такой новых гусаров формирование должно быть употребить изждивение сверх положенных на содержание армии доходов. Однако я тем более полезности от того находил, что сам неприятель гусаров сочиняет и что чаятельно он отдаст их хорошему командиру от французского, как щитаю, двора определенному. Так шесть тысячь турецких гусаров будут большей корпус сочинять, нежели как в нашей армии назначено или по крайней мере такой же. Такое число непри-ятельских гусар и само собою, а наипаче с подкреплением великих тысячь татар может великой вред причинить нашей армии, а наипаче лехкому войску. Из сего заключал я, чтоб естьли б молдавцы и валахи пришли в таком числе, чтоб на три батальона или на двенадцать ескадронов их довольно было, то их неминуемо принимать надлежит. Ибо чрез такой прием их людей или у неприятеля отыймем способ иметь их более, или может быть и совсем подорвем его предприятие. А между тем сии гусары бывшие турецкие подданные противу турков же будут служить. После ж компании на убылыя места ⁶⁴ в настоящих гусарских полках. Один батальон для укомплектования тех полков можно раскасовать ⁶⁵, которые будут с лошадьми, ружьем и со всей аммуницией. Которые ж оставлены будут на предбудущую компанию, то тем выдать ремонт ⁶⁶ и протчую аммуницию, как в армии полевыя полки получают. По окончании ж войны оных возможно обратить и на поселение или куды заблагоразсуждено будет. А на первой нынешний случай надобно, чтоб аммуничные вещи отпущены им были от коммисариату ⁶⁷, а ружья из оружейных наших заводов.

Того ж числа получил от главнокомандующаго повеление, что он отправил ко мне в команду генерал-майора Черноевича с Тобольским и Вятским карабинерными полками, чтоб я оных расположил, где я за удобно найду.

Почему я дал повеление господину оному генерал-майору, чтоб он без изнурения лошадей следовал прямейшим трактом и расположился б в Любаре, Астрополе и Старом Константинове.

12-го по повелению главнокомандующаго послал сообщение к генерал-майору Исакову о занятии Гумани пехотою.

13-го по повелению главнокомандующаго с прибывшими от него четырьми стами малороссийскими казаками командировал я майора Балевича, чтоб он из браславского воеводства выслал провиант и фураж в Бердычев, то ж и в Ляховцы и для вспоможения дал ему восемь офицеров.

14-го числа получил от генерала командующаго письмо следующаго содержания: [208]

“На письмо вашего сиятельства от 11-го сего месяца ответствовать честь имею, что по оказуемой вами отменной к службе ревности и усердию, а особливо по тому особливому искусству и способности, какие вы в предводительстве нынешней вашей команды изъявляете подлинно не признаваю я никого к тому достойнейшим, а потому ваше сиятельство совершенно обнадежены быть можете, что вы не токмо далее главным командиром передового корпуса останетесь. Но что сверх того не оставлю я, по собрании к армии всех легких войск, снабдить вас оными, то есть гусарами, егарями и достойными казаками в толиком числе вы и сами довольны, а в состоянии будете больше себя отличать. А между тем отдаю на рассмотрение вашего сиятельства о находящихся теперь у вас легких войсках сделать такое распределение, какое вы сами желаете и какое за лутче найдете, дабы в самом деле одни перед другими в разъездах и партиях лишней тягости не несли и чтобы особливо чрез употребление их без очереди по правление оных к весне не претерпевало. Что ж касается до легких войск от Исакова, то действительно были они назначены токмо на время и единственно на тогдашнеи случаи, а теперь остаться должны по прежнему у него”.

Того ж числа я поехал из Лятычева и прибыл того ж числа в Брагилов к подполковнику Бринку, чтоб от него ехать по границе осмотреть все местоположения. Для чего 15 числа приказал ему с ево деташаментом выступить и следовать по дороге к Цыкановке. И того ж числа прибыл в местечко Красно, три мили от Брагилова расстоянием.

15-го получил известие, что хан действительно все войско распустил и сам в Каушаны отправился.

Того ж 15-го получил повеление от главнокомандующаго из Киева от 13-го на репорт мой от 11-го, что по представлению моему о выходящих в нашу службу волахах представил к высочайшему двору. 16-го послал повеление подполковнику Жандру, чтоб он из Браславля выступя прибыл в Камергрод. Я ж с деташаментом подполковника Бринка выступя из Красна продолжал марш до Камергрода четыре мили.

Того ж числа, выступя из Камергрода продолжал марш до Корчмы Еленецкой две мили, где от возвратившихся моих посланных уведомился, что в Цыкановке и Сороке находится знатное число турков и возмутителей. Для чего подполковнику Бринку приказал предпринять тракт свой на Ямпол, а к Цыкановке командировал капитана Палалова с двумястами навербованными казаками и капитана Маргажича со ста донскими казаками. Подполковнику ж Жандру приказал иттить в миле от посланных казаков, чтоб он во всяком нужном случае в подкрепление им служить мог.

Бринк же, выступя из Корчмы Еленецкой по полуночи во втором часу, продолжал марш до Ямполя две мили, в который пришед, находящуюся на другом берегу Днестра неприятельскую деревню сожгли, из которой Вольской капитан и все жители собравшись совсюда пришли ко мне и просили от меня протекции таковой, чтоб им быть в Польше закрытым нашим войском [209] и помочь им подать в пропитании. Я ответствовал им, что все охотно б желания их исполнил, к чему и единозаконие ⁶⁸ меня обязывает, однако ж за невозможность почитаю исполнить желание, ибо Польша совсем не надлежит до ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕЙ моей Государыни, а войско должно с места на место переноситься для которого и провиант единственно приготовлен. Итак не рассудят ли они лутче иттить совсем на поселение в Новую Сербию, где конечно они получат все выгоды из особливой ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА милости, о чем оне от меня пошли посоветовать и по возврате ко мне согласились перейти. А капитаны или правители деревень поехали других еще собирать и потом явиться ко мне. А народ принят был в ведение ближайшим к тем местам партиям ⁶⁹.

Капитану Тотовичу со ста казаками и двумя ескадронами Ахтырскими приказал атаковать Могилев.

Бринк же должен был из Ямполя, перейдя реку с волоской стороны, атаковать Сороку, как за окружностию реки от Ямполя Сорока только пол мили, а от Цыкановки до Ямполя две мили. Но по прибытии уведомился я, что в Цыкановке и Сороке турков и возмутителей весьма мало, то я командировал только в Сороку порутчика Крекича со стапятьюдесятью донскими казаками. Которой прибыв нашел, что уже капитан Палалов с тремястами казаков чрез Цыкановку в Сороку вошел, где убил турков спагов ⁷⁰ пятнадцать, возмутителей трех, да в полон взял турков спагов девять и возмутителей ротмистра одного и четырех рядовых и при них служителей девять, лошадей всяких восемьдесят три, которые и отданы на команду. Заготовленные ж и тут турецкие магазеины в пяти больших домах созжены.

17-го числа из Ямполя подполковник Бринк с деташаментом выступил и продолжал марш до местечка Яруги две мили.

Где получил я от капитана Тотовича рапорт, что капитан Гангеблов ⁷¹ с двумя ескадронами гусар для атаки Могилева еще не присоединился.

По сему я послал подполковнику Жандру повеление, как оной от меня уже возвращен был в местечко Черневичи, чтоб он 18-го числа по полуночи в шестом часу прибыл и с его стороны Могилев атаковал. А подполковнику Бринку приказал в том же часу с берега Днестра от стороны Еруги атаковать. Которому от себя велел командировать до трехсот казаков с порутчиком Крекичем, капитаном Поздеевым и человек шестьдесят гусар по другую сторону Днестра, ибо по льду еще ездили, дабы на находящееся турецкое войско против Могилева на волоской стороне в деревне Атаки напасть. Ибо мне уже известно было, что оне только в Могилев приходили, а в прочем, как и некоторая часть возмутителей в вышесказанной деревне находилась. А Бринк, пройдя сквозь Могилев, их бы подкрепил и тут же бы атаковал. Выше ж сказанному Гангеблову послал ордер, чтоб он за милю от Могилева, хотя в 8-м часу утра прибыв для надобного иногда подкрепления. Но оный, не получа от меня сего повеления, по прежнему повелению 17-го выступил [210] и 18-го поутру в 5-м часу Могилев атаковал. Но уже турки, будучи упреждены о последовавшем с Сорокою, были в великой осторожности, зная при том, что в Шаргрод команда прибыла. Однако ж Тотович со ста казаками на село Атаки напал и на улице 12 турков убил. Другие ж, засевши в домы, зачали стрелять. То он приказал домы зажигать. И оную деревню Атаки всю сожгли. А протчие, севши на лошадей, побежали. Он за ними преследовал с частью гусар и убил шестнадцать человек, в полон взял турков трех, булгаров шесть, возмутителей восемь. А командированная команда от подполковника Бринка в 6-м часу в назначенное место прибыла, как и сам он, к Могилеву, которые также бегущих преследовали и убили трех человек. Из команды ж Тотовича убит казак один и двое ранено. Ахтырского полку ранено вахмистр и один гусар.

Я, взяв подполковника Бринка и один ескадрон гусар, поехал на ту сторону Днестра с полмили для примечания мест. Где явилось ко мне арнаутов конных булгар нашего закона ⁷² девять человек, из которых один хорунжий и принесли с собою турецкое знамя, которым я дал по червонцу. О всем сим происшествии того ж числа донес я главнокомандующему.

Комментарии

7. Арнауты — 1) турецкие войска, сформированные преимущественно из албанцев; 2) турецкое название албанцев.

8. По-видимому, Салтыков Иван Петрович (1730-1805) граф, сын фельдмаршала П. С. Салтыкова, впоследствии генерал-фельдмаршал. В службе с 1745 г. в гвардии. Выпущен в армию с чином бригадира (1760). Участник Семилетней войны; за храбрость был присвоен чин генерал-майора (1761), генерал-поручик (1766). Во время Первой русско-турецкой войны командовал корпусом в армии Румянцева, участвовал во взятии Хотина (1769), сражался при Ларге и Кагуле (1770). В 1772 г. его корпус первым переправился через Дунай; награжден чином генерал-аншефа (1773). Кавалер ордена св. Георгия 2 ст. В 1784-1788 гг. был генерал-губернатором Владимирского и Костромского наместничества. Участвовал во Второй русско-турецкой войне; в 1788 г. снова взял Хотин. Командовал Финляндской армией против Швеции, за что получил чин подполковника Конного полка (1790). Павел I при вступлении на престол переименовал его в генерала-от-кавалерии и назначил шефом Кирасирского полка и Киевским военным губернатором. 15 декабря 1796 г. ему был вручен жезл фельдмаршала. С конца 1797 — военный губернатор в Москве. С 1 мая 1804 г. в отставке.

9. Название территории у южной границы России, на правом берегу Днепра, где в 1752 г. были основаны поселения сербов — выходцев из Австрийской империи, принявших Российское подданство.

10. Олиц Петр Иванович (?-1771), боевой генерал, соратник и товарищ Румянцева. На службе с 1730 г.; участник русско-турецкой войны (1735-1739) и русско-шведской войны (1741-1743). Во время Семилетней войны был ранен в сражениях при Цорндорфе и Франкфурте. К началу Первой русско-турецкой войны имел чин генерал-аншефа. В битвах при Ларге и Кагуле командовал колонной и каре. Возглавлял отряд, взявший крепость Журжу 23 февраля 1771 г. Скончался 7 апреля того же года в Бухаресте.

11. 1-й лейб-драгунский Московский Императора Петра I Великого полк. Сформирован 25 июня 1700 г. Просуществовал до 1917 г.

12. Подгоричани И. П.

13. Бринк Иван Федорович (1734-?), участник Первой русско-турецкой войны, кавалер ордена св. Георгия 4 ст. Генерал-майор (1766), командир Кубанского корпуса, которому было поручено поддерживать калгу-султана Шагин-Гирея, стоявшего во главе ногайских орд и возведенного вскоре на престол крымского хана.

14. Пулавский, по-видимому, региментарь Барской конфедерации.

15. Возможно, Хорват Антон (1749-?), в 1779 г. полковник Ахтырского гусарского полка.

16. Участники конфедерации (союза). С начала 17 века под названием Конфедерация всё чаще выступали общегосударственные политические союзы шляхты, созданные в целях её общественных интересов. Иногда Конфедерации перерастали в восстания шляхты против короля. В 1768-1772 годах магнаты Красинские и Пулавские создали Конфедерацию в Баре (Подолия), направленную против России и короля Станислава Понятовского.

17. Вероятно, Эттингер А. И.

18. Сформирован в 1708 году из гренадерских рот отдельных полков. В 1727 году назван Белозерским пехотным полком. С 1796 — Белозерский мушкетерский полк.

19. Вейсман фон Вейсенштейн О. А.

20. Сформирован в 1700 году, как солдатский Ивана Англера. В 1708 году — Пермский солдатский. С 1762 года — генерал-майора Салтыкова.

21. Рамазан, (араб. рамадан), девятый месяц мусульманского лунного календаря, в течение которого мусульманам не разрешается принимать пищу и пить воду с восхода до заката солнца.

22. Голицын А. М.

23. Имеется в виду Старый Константинов.

24. Сформирован в 1701 году как драгунский Лорелия полк. В 1763 назван Нижегородским карабинерным полком. Карабин — укороченное ружье, употреблявшееся в кавалерии; кроме него карабинеры были вооружены палашами и пистолетами. В отличие от кирасир карабинеры не имели кирас и касок.

25. Сформирован в 1651 году, как Харьковский слободской черкасский казачий полк. В 1765 году переформирован в Харьковский гусарский полк. В 1769 году в составе отряда кн. Прозоровского прибыл в Старый Константинов. В 1770-1771 годах участвовал в сражениях при Ларге, Рябой Могиле, под Силистрией, Варной, Кучук-Кайнарджи и осаде Браилова.

26. Сформирован в 1723 году из Македонского и Болгарского гусарских полков. В 1728 году назван Сербским гусарским полком. Упразднен в 1776 г.

27. имеется в виду гусарский Елизаветградский полк. Сформирован в 1764 году в крепости Святой Елизаветы из казацкого полка, поселенного при крепости.

28. Румянцев П. А.

29. Сформирован в 1701 году как драгунский полковника Семёна Ивановича Кропотова полк. В 1706 году назван Троицким драгунским полком. Упразднен в 1771 г.

30. Текелли (Текели-Попович) Петр Абрамович (1720-1793), боевой офицер и генерал. Выходец из Австрийской Сербии, на русской службе с 1747 г. Участник Семилетней войны, отличился во время Первой и Второй русско-турецких войн. Подполковник (1761), генерал-майор (1773). В генерал-поручики и генерал-аншефы производился одновременно с А. В. Суворовым — в 1774 и 1786 годах. 5 июня 1775 г. по приказу А. А. Прозоровского, командовавшего во время отсутствия П. А. Румянцева войсками на юге, Текелли со своим от рядом исполнил повеление Екатерины II о роспуске Запорожской Сечи.

31. Жандр С. О.

32. Вероятно, Чорба Николай Иванович (1717-1788), из сербов, перешедших на русскую службу в 1751 г. Командовал Харьковским гусарским полком. Во время Первой русско-турецкой войны особенно отличился в боевых действиях на Дунае. 21 апреля 1773 г. награжден чином генерал-майора, а в 1774 г. — орденом св. Георгия 3 ст.

33. До введения метрической системы мер в России обычно использовалась географическая (или немецкая) миля, которая равнялась 7 верстам (ок. 7,5 км.). В данном случае под малой милей вероятно подразумевается польско-литовская миля (5 верст) или же французская миля (4,2 версты).

34. Тотт (Тот) Франсуа де (1733-1793), барон, французский дипломат, военный инженер и артиллерист. Сын венгерского эмигранта во Франции. В 1767 г. назначен на пост французского резидента при Крымском хане, затем представитель Версальского договора в Турции. Своими интригами во многом спровоцировал войну Турции с Россией в 1768 г. В конце войны руководил работами по восстановлению турецкого артиллерийского парка после поражений 1770-1771 годов, строительством береговых укреплений проливов Босфор и Дарданеллы, способствовал реорганизации турецкой армии и флота.

35. Браницкий Францишек Ксаверий (ок. 1730-1819), генерал (1764), генерал артиллерии литовской (1768-1773), гетман польный коронный (1773), один из вождей магнацкой оппозиции, связанной с Россией, противник реформ четырехлетнего сейма, создатель Тарговицкой конфедерации (1792).

36. Иметь возможность отступить на заранее подготовленные позиции.

37. Вероятно, Апраксин П. Ф.

38. Вероятно, Филисов Федор Петрович (1731-1784), бригадир (1780), с 1782 — генерал-майор, обер-комендант Керчи и Еникале.

39. Сформирован в 1642 году, как 2-ой Московский выборный. В 1708 году назван Бутырским пехотным полком. Расформирован в 1784 г.

40. Сформирован в 1736 году из сербских и болгарских гусар. В 1741 году назван Венгерским гусарским полком. Упразднен в 1776 г.

41. Исаков Александр Степанович (? — ок. 1770). В службе с 1742 г. Генерал-майор (1763). В 1764 комендант креп. св. Елизаветы. С учреждением Новороссийской губернии (12 марта 1764 г.) управлял ею в качестве помощника губернатора генерал-поручика А. П. Мельгунова, жившего в Петербурге. В 1769 г. отражал татар, вторгшихся в окрестности Елисаветграда.

42. Дальке (Дальк) Георгий (1713-1771). В русской службе с 1739 г., из польских поручиков. Участник походов и сражений Семилетней, русско-турецкой и русско-шведской войн. С 1759 — генерал-майор, с 1763 — генерал-поручик. В 1770 находился во Второй армии и за отличия награжден орденом св. Анны 1-й ст. В 1771 ушел в отставку по болезни и вскоре умер.

43. Войсковое подразделение в польской армии. Соответствовало роте или эскадрону российской армии.

44. Племянников Петр Григорьевич (?-1779), боевой генерал. В службе с 1725 г., участник русско-шведской войны (1741-1743). Генерал-поручик (1769). Один из первых кавалеров ордена св. Гергия 2 ст. (получил его в 1770 г. за храбрость в сражениях при Ларге и Кагуле вместе с Н. Репниным и Ф. Боуэром).

45. В 1701 году сформирован драгунский полковника Девгирена полк. В 1763 году назван Вятским карабинерным полком. 19 января 1769 года прибыл в отряд князя Прозоровского.

46. В 1708 году сформирован под название Тобольского драгунского полка. В 1763 году назван Тобольским карабинерным полком. В 1769-1771 гг. участвовал в русско-турецкой войне.

47. Жители Молдавии и Валахии.

48. Окрестности городов Смела и Умань (ныне в Черкасской обл., Украина).

49. Реестровые войска, то есть положенные по штату. Комплектовались из шляхтичей и их вооруженных слуг.

50. Возможно, Ступишин А. А.

51. Ширков С. Е.

52. Ага — господин, хозяин, начальник. Составная часть наименований многих должностей и званий, преимущественно воинских, в Турции.

53. В 1724 году создан как Астрабадский пехотный полк. В 1732 году назван Апшеронским пехотным.

54. Вероятно, Поздеев 2-й, Михаил Осипович. Из донских казаков. В 1762 г. за храбрость награжден золотой медалью; в 1773 г. казачий полковник, командир полка, направленного против Пугачева.

55. Музыкальный инструмент, род барабана в виде медного полушария, обтянутого кожей, с винтами для настройки.

56. Отступать с боем.

57. Сомкнутое полевое укрепление в виде многоугольника, подготовленное к круговой обороне, занимаемое артиллерией и пехотой.

58. Сформирован в 1707 году, как Каргопольский драгунский полк. В 1763 году назван Каргопольским карабинерным. В 1769 году участвовал в сражениях под Хотином, Житомиром. В Польше разбил войско конфедератов у Влодавы.

59. Пленные, захваченные неприятелем в Новороссии.

60. Татары Буджацкой орды, жившие на территории от Аккермана до Измаила.

61. Татарское население южно-русских степей. Разделялись на Больших, живших на востоке от реки Волги, и Малых — на западе от Волги. Большие ногайцы — потомки татар Золотой орды. Малые ногайцы из приазовского края были вытеснены казаками на запад, где разделились на несколько орд — Буджацкую, Едисанскую, Едичкульскую и Джамбуйлукскую, подчинявшихся крымским ханам, а через них — турецким султанам. Кочевали в Очаковской области, северных уездах Таврической и части Екатеринославской губерний. В 1770 г. Едисанская и Буджакская орды изъявили желание принять российское подданство.

62. Имеется в виду г. Винница, ныне областной центр, Украина.

63. Штат канцелярии эскадрона.

64. Вакантные места, образовавшиеся за счёт убитых на войне.

65. Раскассировать, расформировать.

66. В коннице заготовка лошадей, пополнение ими полков по мере необходимости.

67. Ведомство снабжения армии денежным и вещевым довольствием.

68. Принадлежность к единой вере, христианству.

69. Расположенные в тех местах войска.

70. Правильно сипахи — турецкая легкая кавалерия.

71. По-видимому, Гангеблов Георгий Христофорович, грузинский дворянин, выехавший в Россию в 1724 г. Участник Первой русско-турецкой войны. Умер от раны в 1772 г. в чине майора.

72. Крещеные болгары.

Текст воспроизведен по изданию: Записки генерал-фельдмаршала князя А. А. Прозоровского. Российский архив. М. Российский фонд культуры. Студия "Тритэ" Никиты Михалкова "Российский архив". 2004