Лагери при которых местах	При оных генералитеты	Полки
1	2	3
Первый лагерь при речке Килчене	Господин генерал порутчики кавалер Озеров 467	Пехотные: Орловский, Ряжский. Таганрогский драгунский, Харьковский гусарский. Полевой артиллерии: пушек 12-фунтовых — 5, 6-фунтовых — 5, единорогов полукартаульных — 8, четверть картаульных — 2. Пантонная команда.
Второй лагерь при речке Тернах	Господин генерал майор князь Прозоровский 468	Троицкой пехотный, Кинбургский драгунский, Сумской гусарский. Чугуевский казачий полк, которому [629] взять лагерь при устье Еспатихи между лагерем и при устье Казенного торца.
Третий лагерь при устье Казенного торца	Генерал майора Каковинский, а до прибытия его господин бригадир Пищевич.	Ахтырский гусарский, пикинерные Донецкого полку три эскадрона.
Четвертый лагерь при вершине Кальмиуса	Господин генерал майор Якобий, а до прибытия его господин бригадир Ушаков 469.	Белозерский пехотный, гусарские эскадроны: пять Бахмутского, два бывшего Московского легиона. Полевой артиллерии: пушек 6-фунтовых — 2, единорогов полукартаульных — 2
Деташемент к стороне Кубани	Господин бригадир Бринк.	Курской пехотный, Старосербский гусарский, назначенные от Таганрогского драгунского полку эскадроны, Казачьих два полка. Полевая артиллерия, состоящая там.

Полки пехотные, состоящие в крепостях Керче, Ениколе под командою господина генерал-майора и тамошнего обер-коменданта Борзова.

Азовского пехотного полку отправить из крепости Александровской в добавок в крепость Петровскую в число батальона мушкетерской роты, где поруча команду штаб офицеру, в лагерь близ оной расположиться, а другому батальону с гранодерскими стать в лагере при крепости Александровской и стоять в команде господина генерал порутчика и кавалера Озерова.

Полки: Кирасирский Военного ордена ⁴⁷⁰, Смоленской драгунский и Украинский гусарский остались в своих квартирах. На место Белозёрского батальона для содержания караула в Полтаве отправил двуротные команды от полков Ряжского и Курского укомплектовать из оных десятиротное число. Также и Тамбовского полку двум ротам из Голтвы быть в Полтаву к половине мая месяца и расположиться по квартирам в полтавском форштате под командою Кинбурнского драгунского полка секунд майора Мерлина. А для пользования случающихся в оных больных штаб лекарю Зельцеру ⁴⁷¹ определить с медикаментами подлекаря.

Орловским и Козловским ротам под командою штаб-офицера следовать в Старосамарский ретранжемент ⁴⁷² на место там зимовавших гренадерских рот, оставя от всех сих двуротных команд по рассмотрению господ частных командиров при непременных квартирах несколько служителей при оставших там казенных вещах. [630]

4-го мая предписал генерал майору Борзову и бригадиру Бринку, чтоб они вследствии такого расположения и генерального моего над войсками начальства не только графа Румянцева, но и меня о всем в их местах происходящем уведомляли.

Вследствие ордера графа Румянцева, коим он предписал малороссийской коллегии нарядить три тысячи выборных казаков, а наряженных из Миргородского и Галицкого полков быть в моих повелениях, писал я в полковые оных полков канцелярии сколько имеет быть наряжено казаков и старшин приготовлено. Зделавши такие учреждения, донес я графу следующие распоряжения.

“Получа повеление вашего сиятельства от 28-го числа и приступя ко исполнению по оному сделал. Распоряжение мое и у сего расписание оным на рассмотрение вашего сиятельства честь имею нижайше представить. Осмелился я ж против назначения вашего сиятельства, чтоб от Цариченки до Бахмута дистанцию занять, подвинуться несколько вперед против самой той же дистанции, к чему понудили меня гнилость воды в реках Орели и Берестовой, как оные среди лета всегда цветут, и обыватели довольствуются водою из сделанных колодезей близ их селениев. К тому ж и лесу во всей оной дистанции никакого нет, а где лагери мною назначены воды весьма хорошие, равно и дровяного лесу достаточно и от магазейнов способны, а притом, кроме назначенного на Килчине лагеря, удалены оные от селениев, чрез что и обиды обывателям пасьбою лошадей не нанесут. Равно и полки полевым кормом будут довольны, да и около Келчина пасьбы весьма хорошие, а селения очень редкие. Между ж лагерей приказал я от конницы учредить небольшие почты для коммуникации, тож и лагерю, состоящему на вершине Кальмиуса да бригадира Бринка связь иметь, который лагерь по надобности и обращен может быть в том краю, затем же все сии лагери к Александровской крепости и до Никитина перевоза в равной почти дистанции, как я писал к господину губернатору Черткову, чтобы он против лагеря на Тернахе сделать велел мосты чрез Самару и Волчью, поелику в тех местах сии реки не очень широки, а лесу там достаточно. Я просил его тож и об перевозах, чтобы при Новом Кондаке и Никитине были они исправны и достаточны судами. Из находящихся ж при Самаре казенных семи байдаков ⁴⁷³ и которые починкою тогда исправлены были, писал я к нему ж господину Черткову, чтобы к оперегнанию их чрез пороги две остались бы из них при крепости Александровской для перевозу там на правой берег Днепра, а пять затем отправил бы к Кинбурну для такого ж употребления, ибо господин Репнинский писал, что таковых судов у него недостаточно. По велению вашего сиятельства, присовокупил я там же касательно до украинских казаков, я, взяв о числе их себе сведение от миргодского и галицкого полков, оставил их в селениях впредь до надобности, так как предписать изволили”.

Дабы сообщение сделать удобное между войсками 4-го мая предложил я Новороссийской губернии, чтоб она, находящийся при Кондаке перевоз [631] в исправность привести приказала, и Ялтинский же перевоз, состоящим под ведением сеченского коменданта, двадцатью лодками усилить повелела. Как же при Александровской крепости желал я учинить, так же для войск комунникацию, то той же вышеписанной канцелярии сообщил, дабы она стоявших при устье Самары семь байдаков, до того еще времени по повелению моему починенные, снять чрез пороги повелела, дабы оставив два из них при перевозах, а последние три к полковнику Репнинскому для подобного и там употребления доставлены были.

7-го мая как господин <генерал>-порутчик Текелий прислал мне требованное мною как вышесказано уведомление, со своей стороны требовал от меня, чтоб снабдил его своим наставлением к исправлению всего того, что в его расположении найду требующим поправления, то я прилагая ему свое расположение присовокупил следующее свое мнение.

“1-е. Деташамент не иначе расположением зависеть должен, как от господина генерал-майора Ширкова, на что он и особое предписание от его сиятельства графа Петра Александровича имеет, а затем при двух лагерях надлежит, Ваше превосходительство, быть надежному генералу в рассуждении пограничного места и дабы б военнослужащие, входя иногда в Польшу, не делали б там каких грабительств и наглостей. А притом, чтоб он пристойно обходился с соседями и мог бы примечать неприметным образом. Лагерь же при Семленске, хотя положение свое имеет изрядно, в рассуждении назначения ему коммуникаций с генерал-майором Ширковым, но если бы потребна была ему связь со оным деташементом, то поставить небольшие из конницы почты человека по четыре с приставом, а особливо, что оной генерал майор Ширков и украинских казаков у себя имеет, только Вашему превосходительству надлежит по сей связи сперва со оным генерал майором списаться, дабы поляки не сделали другого воображения, и он бы им объяснил единую надобность по делам его в переписке. Если ж бы генерал майор почел сие в рассуждении поляков невозможным, то может он хотя через тамошних обывателей иметь коммуникацию. А потому поставить оное на его рассуждение, как он о польских делах более сведом, нежели мы здесь. Сему ж деташементу равную коммуникацию иметь с Вашим превосходительством, если между Вами еще поставить войск не рассудите. Что ж принадлежит до называемого на Буге Гарда, то сие место ни уважения, ни примечания недостойно, ибо тут каменистый только брод, а должно иметь тут караул единственно для того только, чтоб без ведома в границу никто въезжать не мог. А потому и должны, Ваше превосходительство, все уже форпосты не от команды вашей иметь, а требовать их от губернии, чтоб из оставшихся на поселении войск учреждены оные были как по польской, так и по турецкой границе. Которые б имели бы частных и генерального над ними командира, а оной бы рапортовал как Вашего превосходительства, так и губернатора, а в отсутствие его — губернскую канцелярию. Ибо как из ордера [632] Петра Александровича значит, что внутреннее расположение возложено на губернаторов, а войскам, назначенным теперь по расписанию, к Вашему превосходительству должно в таком положении быть, чтобы оные без малейшего земедления могли по первому повелению вступить. По сему и поспешите, Ваше превосходительство. Если б из сих назначенных Вами войск находились по форпостам, то сменить из оставшихся на поселении, а потому три эскадрона молдавских извольте присоединить к Семлянску или к своему лагерю. А Донской Дячкина ⁴⁷⁴ полк останется при назначенном ему лагере при Семлянске. Как Вы назначите лагери побригадно, то и надлежит иметь каждой вообще для лучшего порядка, а не порознь. По назначению третьего деташамента под командою генерал майора Чорбы нет, кажется, нужды, чтобы полковника Репнинского пост, состоящий в крепости, подчинять генералу, а оставить так как он есть у Репнинского. Тож как по рапорту его значит, что он и полк Сычова к себе перевел, то он в сем месте и остается. Егерской же батальон под командою майора Деева, яко он тамошние места знает, оставить вместе с Козловским полком в лагере при Сечи и прибавя к ним Донской Сулина полк, поручить в команду генерал майору Чорбе, а за болезнею его может командовать бригадир Петерсон ⁴⁷⁵. При Никитинском перевозе нужды в лагере никакой нет, а иметь там только караул при крепости Святой Елисаветы. Лагерь остается в своей силе, так как положение его изрядное. Затем же лагерь должен быть под командою господина генерал-порутчика Ржевского ⁴⁷⁶, удовольствуя при том и Егерские батальоны маленькими орудиями, а затем, как сии Егерские батальоны еще не уформированы, то надлежит Вашему превосходительству найти способ удовольствовать их повозками, дабы все вообще войски при повелениях о вступлении их в поход не имели нужды никаких уже своих о невозможностях возносить представлениев. Пантоны же оставить при лагере Вашем и уведомить меня нет ли под оные упряжки.

Об переправах я от Вашего превосходительства известился, но только в состоящих из них при Кизикермене и переволочке нужды нам большой быть не может, а особливо как в Кременчуге всегда мост бывает, то оная переправа и одна достаточна, почему и писал я к господину губернатору Черткову, так и в канцелярию Новороссийской губернии, дабы оные приумножили судов не только при Кайдацком перевозе, но равно и при Никитинском, а затем и при Кизикермене, ибо сия последняя есть наиудобнейшая переправа, а для того и дал я господину Черткову в распоряжение семь исправленных казенных байдаков при Самаре, чтобы их ныне же согнать по полой воде через пороги и учредить в назначенных местах переправы. Тож к Кинбурну из них уделить. И возложил я сие учреждение за отсутствием господина генерал майора и губернатора Муромцева ⁴⁷⁷ на господина генерал майора Черткова.

Для содержания в Сече бывших караулов при выступлении оттуда в лагерь Козловского полку командирую я туда Козловского, Елецкого и Брянского полков двуротные команды, к которым Ваше превосходительство, определя штаб офицера, изволит поручить оного с ними в команду тамошнего [633] коменданта подполковника Норова. Полк же Козловский по прибытии тех его рот может укомплектовать из них по десятиротному числу и при сих ротах и больных тому полку оставить”.

Таково было мое мнение, которое я тогда господину генерал порутчику Текелию в сообщении препроводил.

Того ж числа получил я от полковника Репнинского рапорты, что по разведыванию его, татары начиная как в Крыму и на Кубани волноваться, везде собрания делают и имеют намерение поднять против России с помощью турков оружие. Препровождая к графу с репортов сих копию, купно представил я, что если сие самым делом сбудется, то мне должно с войсками вскорости выступить для вступления в Крым. И как тогда в полках под месячный провиант фур и волов недоставало и по степному месту исполнить того не было возможности, то представил я не изволит ли приказать требовать их от малороссийской коллегии с тем, чтобы за оные заплатить тогда, когда провиантские комиссии бывшие на ней тогда в долгу деньги возвратят в экстраординарную сумму.

Того ж числа ордером своим уведомил о таковых известиях бригадира Бринка, предписывая ему, дабы он со стороны своей об истине оных разведывал и должной осторожности предпринимал меры.

Равным образом того ж числа сообщил о тех же известиях в контору Таганрогского порта, присовокупляя свое мнение, что, хотя такое татар предприятие кажется мне невероятным, но осторожность излишнею никогда не бывает, а притом требовал известия, в каком тогда положении была флотилия, да и точно ли в них транспортных и военных судов довольно и в таком ли они состоянии, чтоб в случае нужды по первому востребованию в дело вступить могли.

Не преминул я также того же числа чрез нарочного уведомить о сем генерал майора Борзова, предписывая ему иметь всю нужную осторожность, ибо в случае исполнения от татар сего их намерения, порученные ему войска и крепости были бы первые, на коих такое нападение устремится должно. В посланных моих ко всем сим местам ордерах приложил я копии того мнения, которое в посланном на сей же случай к господину генерал порутчику Текелию сообщении я изобразил. Оно было следующего содержания.

“Крымцы, — изъяснялся я, — теперь в смутном положении. Они в состоянии себя отважить на всякие противу России неприязненности покушения. Все распространяющиеся о том слухи можно почитать за вероятные, но чтобы сама Оттоманская Порта в нарушении мирного положения могла явно противу России действовать тому нельзя никакого дать вероятия. Правда она может под рукой делать крымцам внушения к скорейшему их возбуждению на дерзкие предприятия, но и в таком случае, рассуждая, что Мангутское комиссарство ⁴⁷⁸ на предложение Ханския не согласилось, вероятнее можно судить, что у них решительного положения быть не может, а особливо [634] в летнее время, в которое они яко в рабочее, сколько чрез минувшую войну приметить было можно, удаляются всегда от явного возмущения, дабы чрез опущение работ полевых не подвергнуть себя голоду и потому в осень они к тому склоннее”.

Всё сие заключал я предписанием одной осторожности и на всякий случай готовности.

Равным образом сообщил я сие моё, так как и подавшие к тому причину вышеупомянутые рапорты господину генерал майору Черткову, присовокупив еще, что хотя тем более невероятнее событие таковых известий, что Порта Оттоманская не может еще так скоро начинать явно агировать, о чем, конечно от высочайшего двора было бы извещение, но если в случае события оных войски выступят из Новороссийской и Азовской губерний, то сей край останется обнаженным и подверженным опасности разбоев от бывших запорожцев, которые тогда еще в настоящее учреждение по новости Азовской губернии не вошли, почему преподовал мысли свои, чтоб он взял свои меры. Господин бригадир Бринк репортом своим требовал, чтоб к его корпусу прибавлено было конницы, почему 16-го писал я к господину порутчику Текелию, чтоб он командировал к нему Астраханский полк, потому что бывший в моем корпусе Кинбурнский драгунский не имел тогда исправности в новых по стату ружейных вещах и прочей аммуниции.

21-го майя господин полковник Репнинский рапортовал меня, что несколько сот татар, вышед из Крыму под начальством их Бекир Эфендия, просили у него пропуска чрез наши границы в Бендеры, и что сей Бекир Эфендия, будто из приязни подтверждал прежнее известие, что татары готовятся поднять оружие, почему я 26-го числа майя ордером своим ему предписал, чтоб он относительно пропуска их чрез границы отвечал ему, что в трактате о таком дозволении ничего не упоминается, и советовал бы ему возвратиться паки в Крым. Относительно же сообщенных от сего Бекир Эфендия известиях предписывал я, чтоб он сему татарину за конфиденцию сказал, что они не заслуживают никакого уважения и что с нашей стороны спокойно на то смотреть будут, почитая их за суетное крымцов о себе мечтание. И что, как я по бытности моей в Крыму войско татарское довольно знаю, какого оно внимания достойно, что татары, будучи в страхе, разсевают понапрасну таковые о своем приуготовлении слухи, мечтая тем привести в страх. Напротив того, чтоб они не вздумали к погибели своей предпринять, отпор у нас для них во всякое время предстоит. И так возвратясь, может он о всем сем к исполнению своей комиссии пославшему ему объявить.

Тогож числа репортовал я графу Петру Александровичу, присовокупя, что я сего Бекир Эфендия знаю со стороны его бездельнического расположения и, хотя он господину Веселицкому за конфидента во многих случаях служил, но сия его услуга была основана на столь коварных ухищрениях, что доставленные чрез него известия больше ко вреду нежели к пользе служили. [635]

Полтавский житель бунчуковый товарищ Руденко, получа 20-го числа от находящегося в Бахчесарае по торговому промыслу товарища своего, полтавского купца Кованки, письма, показывал оное мне, из которых в первом было написано, что 2-го майя, прибывши из Царьграда на корабле в город Козлов от турецкого султана к хану, Капиджи паша в провожании 40 турок привез некоторые хану подарки, якобы с грамотою от Сербеса ⁴⁷⁹ или от независимости их свободными делающие. А во втором письме от 13-го майя утверждаем был приезд оного паши с изъяснением, что он привез хану ключи, кафтан, два сургуча на голову, 4000 червонцев с грамотою, в коей хоть точно не прописано, что они освобождены от Сербеса, но только упоминаемо в оной было, что от Порты отправлено к российскому двору с посланником просьбу как об уничтожении Сербеса, так и об отдачи Керчи, Ениколя и Кинбурна, но кроме хана многие из крымских чиновников сей присылкою недовольны. Имели с ханом большую переговорку, что он, не получа для всего крымского общества никакой пользы, принял подарки и потом с великим неудовольствием начали разъезжаться в свои домы, из коих по случаю сему были созваны, почему я точно сими же словами 21-го майя репортовал графу Румянцеву.

Между тем Калга султан, находясь на Кубани, имея над тамошними ордами начальство, продолжал переписку свою с крымцами, составляя между ими себе партию. Господин Борзов, получа таковые письма, посланные ему из Крыма, доставил сему князю оные, но принесшего их человека удержал. По донесению о сем чрез Бринка, предписал я Борзову его отпустить.

28-го майя, получа от стороны Ениколя на имя графа Петра Александровича Румянцева генерал майора Борзова репорты и распечатав, нашел в первом подтверждение о прибытии к хану с подарками Капиджи паши и в другом о побеге 200 албанцев за границу. Посему, уважая последнее, нарочного с репортом моим к графу Румянцеву курьера отправил, прося поддержания, какие к предупреждению сего взять меры. И, присовокупив свое мнение, что сих албанцев полезнее бы было перевести на другое внутри границы место.

Того ж числа полковник Репнинской репортовал первое, что в Очаков турки отправили 15 лодок для перевозу кочующих татар, второе, что чрез приехавших оттуда наших купцов, привезено известие, что чрезвычайный наш при Порте посол по просьбе ее обещал исходатайствовать у своего высочайшего двора об отдаче крепостей и уничтожении крымской вольности. По первому предписал я господину генерал порутчику Текелию повелеть Репнинскому, чтоб по удостоверению о том послал от себя со всею учтивостью и дружбою к очаковскому паше, спросить у него, с ведома ли его такой перевоз делается и какие к тому причины, но прося притом письменного ответу, под тем претекстом, что как он спрашивает его через толмача, то не принес бы он ему иногда иным образом его ответу и будто бы посланный требовал сего в виде собственной своей осторожности. По второму же, посылая свой ордер Бринку с приложениями, суть выдумка или самых крымцов, [636] льстящих себя пустою надеждою, или ухищрения Порты, почитающей за нужное питать крымцов такими слухами, дабы и остаток их нам верности истребивать. О всем того же дня донес графу Румянцеву.

30-го мая получил от бригадира Бринка рапорт, что по отзыву живущих на Кубани левого едисанского поколенья ⁴⁸⁰ и Джанбулуцких мурз один некто от стороны, противной Дьяумгаджи, державшийся твердо с своими последователями стороны крымцов, подослал из своих сообщников десять мурз с составленным из 600 человек скопищем к кочующим по спесеням и чабасам левого поколенья едисакам на 22-е мая, и в ночи внушал им преподаваемые ему от крымцов заключения, что Российская империя старается область татарскую подчиня своему подданству сделать татар подобными казакам, отчего де крымцы, принимая осторожность, приуготовляются к сопротивлению. А Порта Оттоманская, присваивая их своему прежнему подчинению и уверяя, что сия область от вольности освобождена, старается не только их защитить, но еще и крепости, доставшиеся России, если не согласятся добровольно, войною отнять. Уверяя притом, что и войско уже турецкое на сей конец в Крым уже прибыло, на что сии легкомысленные тем охотнее согласятся, что они и без того к тому имели склонность. Единственно деланными до того препятствиями удерживанию, и поднявшись своими аулами, потянулись весьма поспешно к Кубани. А под предлогом на случай неудачи в том отдалении прислали к Калге султану сказать, что напавшие на них множественным числом с развратной стороны войски, принудили их к такому удалению. Но вместо того, приумножая своими силами, составили вооруженного войска до 3000, которые, прикрывая следующие всею оною толпою аулы, сделали жестокое неприятельское нападение 22-го мая под вечер не только на учрежденные от полку Яновского казачьи пикеты, но отрезав оные со всех сторон и на самого его, подоспевшего помочь, напали и атаковали. При сем с внутренним неприятелем сражении довольное число от сего скопища на месте положено, но с потерянием некоторого и наших числа, ибо по несобранию во время отправления рапорта о точном с нашей стороны убитых предоставлено сие до будущего донесения. При таковом нападении не оставили против наших обратить оружия и те самые, кои по вашим постам от Калга султана поставлены, так что даже самые посланные для увещевания бегущих от побега к ним приставили, обращаясь на наших казаков с оружием. Все сие скопище прошло весьма скоро к Кубани, а между тем кочующие там, будучи все, а особливо Джамбулуки в великом смятении, единогласно к соединению с ними приуготовились. Однако подоспевшими в сикурс полковнику Яновскому, посланными и с ними уже на походе их встретившимися войсками без всякого сопротивления удержали.

31-го с приложением сего репорта донес я графу, изъявляя о причине, понудившей меня к командированию из Астраханского драгунского полку 5 эскадронов, и, что в рассуждении том, что хотя сей полк и не в комплекте, но получал уже по новому положению аммуницию, я приказал господину [637] генерал порутчику Текелию оный отправить. А если ему надобно будет людей, то позволил ему перевесть на правый берег Днепра, оставшиеся у меня 7 эскадронов Таганрогского полку.

И того же дня опять сделал ему вторичное о сем подтверждение.

Бригадиру же Бринку послал следующий ордер.

“Я мню, что сей неприятельский поступок случился единственно от того, что находящиеся татары партии нашей сделали секретное согласие и положение таковое, что как им из цепи, поставленной от вас уйти иначе было не можно, как только чтобы те, приехав и силою отняв их, освободили бы от той, поставленной от вас преграды. На чтоб далее они нападение свое в наши границы <продолжали>, того хотя и ненадежно, однакож осторожность излишнею никогда не бывает. А разве что еще стараться будут и последние аулы, кочующиеся с Калга султаном к себе же перетащить. За всем же тем послал я с сим курьером мой ордер на вершину Кальмиуса командующему там пятью Бахмутского полку эскадронами, чтоб он с ними тотчас выступил к вам и состоял под повелением вашим, а вы с своей стороны поспешите навстречу его дать повеление, куда ему следовать и что делать. А к тому еще и господину бригадиру Ушакову, который 10-го июня в назначенном ему лагере стать должен был, дал я тогда ж такое повеление, чтобы он, получа ваше предписание, если в том надобность требовать будет, то тот час бы с полком Белозерским к вам выступил и с находящеюся при нем частью артиллерии оставил бы только на том лагере два эскадрона гусар бывшего московского легиона, как для коммуникации с вами, так и для надзирания в том краю. Но к тому только прибавил я, что если не будет настоль совершенной надобности, то полку Белозерскому и с артиллерию за Дон не переправляться, а в способном месте к переправе содержать оной в готовности. А и полку Бахмутскому, если рассудите переправлять весь ли полк или несколько эскадронов, но как сие там свыше сказано остаться в рассмотрении вашем. Относительно же Добавки драгунских эскадронов, как я вам уже от 31-го числа дал знать, что писал к господину генерал порутчику и кавалеру Текелию об отправлении всего Астраханского драгунского полку, яко он получил всю аммуницию по новому положению и только что людьми еще не в полном комплекте, а потому бы из эскадрона пошедшие к вам от Таганрогского полку возвратить, яко оные не совсем еще исправны в аммуниции. А полк Кинбурнской, хотя и поисправнее Таганрогского, но также аммуниции нового положения не имеет. Но господин генерал порутчик Текелий ответствует, да и от вас уже уведомление получил, что оные 3 эскадрона переправились уже за Дон и что по предписанию его сиятельства графа Петра Александровича велено ему командировать к вам полк Таганрогский или Кинбурнский. А потому он, не решась все оставил сие во ожидании моего еще на то предписания, на что я к нему от 1-го числа и писал уже, что его сиятельству не надеюсь, чтобы известно было, что Астраханский полк получил всю новую аммуницию, а потому и не препятствует командировать от сего полку пять [638] эскадронов в добавок к третьему Таганрогскому полку, как они уже за Дон переправлены, а потому ж самому и ныне еще подтвердил так. По сему и кажется, что вы в краю вашем войсками будете довольно снабжены. Господину ж обер коменданту Фонту посылаю я с сим же нарочным такое повеление, чтобы он по настоящей теперь надобности, если возможно, хотя. как он сообщении своем к нам пред сим отвечал, что ему за расходом командировать некого, снабдил вас по меньшей мере хотя б Ростовского гарнизону требуемым числом людей.

Усматриваю я из представления Вашего к его сиятельству графу Петру Александровичу, что оставшиеся у вас левого поколения главные чиновники, а также правого некоторые и Джанбулуцкой орды люди требуют, чтобы итти им позволить возвращать ушедших своих собрании, а потому и от Вас Калга султана требует пособия в движении туда с войском, то на сие вы и должны ожидать от его сиятельства решения. А я почитаю между тем за настоящее только сказать вам, что вы при таком обстоятельстве судите очень хорошо, что Вам самим без повеления его сиятельства графа Петра Александровича поступать на то не можно, ибо выступя за границу с войском было бы настоящее уже и явное нарушение от нас вечному трактату с Портою Оттоманскою. К тому ж согласен я и в том, что сии татары единственно ищут только случая к прочим соединиться, а затем легко может статься, что и Калга султан, видя в предприятиях своих неудачливость, почитает может быть последним способом, чтобы нас ввести в явную брань с татарами. И когда бы сие на Кубани могло открыться и непрепятственность кажется тогда была, и в то время и судьба в уже к его благополучию скоро решена быть могла. Но затем как я уже выше сказал, что сей важный и надежный пункт может только решить его сиятельство граф Петр Александрович, то и сообщено Вам оное не в наставление, а в единственное только мое размышление.

Депешу Вашу к его сиятельству и сие Вам повеление в копии со своим нарочным ныне ж к его сиятельству отправил.

Относительно ж до расположения Вашего о войсках, то как я сего края подробно не знаю, а по карте кажется, что связь весьма хорошая, в чем я никак не сомневаюсь, зная Ваше давно упражнение в части службы и будучи притом много раз самовидцем хороших Ваших учреждений, то полку и остаться сие в точном только Вашем попечении по лутшему на месте усмотрению.

Относительно до артиллерийских лошадей, то я требуемое Вами число канонеров и фурлейт ⁴⁸¹ велел артиллерии майору и кавалеру Нилусу ⁴⁸² отправить, а лошадей более не можно было б послать как только 15, то доставленных и писал уже я артиллерии господину генерал майору Ливену, чтоб он поспешнее ими снабдил и что на то в ответе получу Вас известить непремину сказать мне”.

1-го июня господин Бринк репортовал ко мне, что Калга султан, желая возвратить ушедшие аулы, требовал от него Бринка для преследования за оными воинского пособия. [639]

Наш ему того же числа ордером повторительно изъяснил ему, что такое командование туда войска означало бы уже явную со стороны нашей войну и потому предписывал ему ожидать на сей пункт, так как относительно подания пособия войсками решения от графа, которому я того же числа о сем и доносил.

5-го числа получил от полковника Репнинского рапорт, что положение крымских татар в сравнении прежних об них известий взяло другой вид и что они находятся паки в покое, я о сем как графу репортовал, так дал знать и господину Бринку.

20-го полковник Репнинской через генерал порутчика Текелия репортовал меня, что из числа бежавших из Керчи и Ениколя албанцев три человека явились у него, объявляя ему о причинах, понудивших их к побегу. И как я тогда был в крепости Белевской, где была тогда учреждена Азовская губерния, то и показывал я оный репорт губернатору Черткову, который того ж числа оный господин генерал порутчик Текелий сообщил, что посланных в Польшу для отыскания дезертиров Молдавского гусарского полку прапорщик Ставрович столь нахально поляками обижен, что они, напав на него, не только пойманных им дезертиров, но и все имевшиеся у них отняли и самого его с ругательствами захватили. О чем он писал и находящемуся в Польше с войском господину генерал майору Широкову ⁴⁸³, чтоб он об удовлетворении сей обиды сделал свое чрез посредство нашего министра настояние. О чем я и графу Румянцеву репортовал.

25-го получил от Борзова репорт, что в Бахчисарай прибыло 4 французских офицеров в турецком одеянии с тем, как сказывали намерением, чтоб починить тамошние крепости. Я, предписав ему простирать далее о том свое разведывание, чтоб более о том удостоверится, репортовал о том также графу.

30-го предписал полковнику барону Розену ⁴⁸⁴ и Смоленскому драгунскому полку дабы первый со своим гусарским Острогожским полком, а второй сам шли из мест своего пребывания в Черкаск для присоединения к деташементу бригадира Бринка.

Того ж числа Новороссиййской губернии господин губернатор Муромцев уведомил меня, что Очаковский губернатор просит его о пропуске обратно в их отечества бывших бендерских, очаковских аккерманских, Измайловских жителей, вышедших оттуда во время войны, кои тогда задержаны были в Колпаковом. Но я решился, приостановя оных, советовать господину губернатору отвечать на то, что он о сем писал прямо ко мне. Сие же учинил дабы тем более выбрать время, дабы сии возвращаяся не объявили там о наших приуготовлениях. О чем того же числа донес графу Румянцеву. Того ж числа от полковника Репнинского получил известие, что Очаковский губернатор Мустафа паша с бывшими при нем чиновниками посажден был под арест, но потом освобожден.

30-го июня получил от графа Никиты Ивановича Панина следующее письмо.

“Препровождаю чрез сие до рук Вашего сиятельства именной за собственным подписанием ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рескрипт купно с копиями для сведения Вашего отправленных ныне таковых же [640] к господину генерал майору Борзову, и к господину Бринку. Не нахожу я ничего ко оным присовокупить, кроме единственных удостоверений, что я с удовольствием пользуюсь сим случаем возобновить Вашему сиятельству мои уверения, что я никогда не перестану быть с совершенным почтением.”

“Не находя лучшего способа к немедленному и верному доставлению прилагаемых здесь трех пакетов к господину генералу майору Борзову и к господину бригадиру Бринку с помянутыми ВЫСОЧАЙШИМИ ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА повелениями пакет и к господину Азовскому губернатору Черткову как посредством Вашего сиятельства покорно прошу Вас, милостивый мой государь, по получении их отправить по их адресам, каждый к своему назначению с нарочным курьером до исправления следующего каждому из них.

В протчем мы надеемся, что вы нужную в сем деле тайну наирачительнейши сохраните там, чтоб ни малешего повода подано не было к предосудительной и преждевременной наших намерений догадке. И пребываем к Вам нашею ИМПЕРАТОРСКОЮ милостию благосклонные.

Дан в Петербурге июня 27 дня 1776 года.

Данный же господину бригадиру Бринку указ был следующего содержания.

“Божию милостию МЫ ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ, ИМПЕРАТРИЦА и
САМОДЕРЖИЦА ВСЕРОССИЙСКАЯ
и прочая, и прочая, и прочая.

Нашему бригадиру Бринку.

Представлены были к нам репорты Ваши от 27-го и 28-го мая, полученные нашим генерал фельдмаршалом графом Румянцевым Задунайским, из которых мы видим распространение разврата и до тех уже нагайских татар, которые поныне придерживались Калги Шагина гирей султана и по видимому ему преданными казались. И что таким образом противники больше или меньше привели тем раскаяние свое в затруднительстве и умножении неустройства в стороне Кубанской. И хотя, однакоже наш генерал фельдмаршал не оставил уже дать своих предписаний генералу порутчику князю Прозоровскому о подкреплении того края войсками, мы сверх того в пополнение оных за нужное нашли для вашего руководства и учреждения ваших поступков по всей <нрзб.> на вас должности в толикой внезапности объявить еще и нашу особенную монаршью волю в следующем. Дела наши с Крымским полуостровом до такой уже крайности дошли и нетерпимости, что мы для сохранения достоинства и славы нашей империи в должности себя видим употребить предприять против той меры сильные и достаточные. Намерение ж сие при помощи всевышнего окажется в своих действиях еще приходящею осенью, а между тем для возбуждения татарского внимания и ныне уже тому начало сделано в наружной демонстрации учрежденными в известных вам местах лагерями, то в ожидании того и когда устрашение и обуздание крымцов долженствует служить примером [641] для прочих Нашего покровительства и никогда не выходящего из наших видов старания к утверждению его жребия на прочном основании и в полной независимости, а потом сообщите ему и о приемлемых нами в рассуждении Крыма намерениях для возвращения вообще всех дел татарских в пристойное положение, а дабы и он, Калга султан, столько сколько можно и нужно тем нашим мерам содействовал. Для того мы всемилостивейше жалуем ему пятьдесят тысяч рублев, из которых вы и будете чинить к нему отпуск по его требованию, но о всем том скажите вы ему не инако, а приуготовя и утвердя его к сохранению крайнего и отнюдь никак и никем не проницаемого секрета, завися от того успех дела и собственная его польза. Деньги же, коими он снабдивается, мы хотим чтобы он обратил на сии три нижеписанные употребления.

1-е. Когда не все еще татары от него отстали, а некоторые при нем находятся для тех же мер, кои в надлежащее время окажутся в своих действиях, только и нужно как вышесказано, чтоб некоторые из нагайских татар часто виделось от него неотчетнейшею но с ним единогласною татарской он ищет способом закупки и задобрения сохранить оных, кои от него не разбежались, и тем действие соблазна последними отщепенцами поданного предупредить.

2-е. Буде может чрез брать воли своих между горскими народами живущих или как инако имеет он обратить благовременно старание свое на приуготовление наймом кредою некоторого числа войска из оных горских жителей в свою услугу и употребление таким образом, чтоб когда будет нужно и востребуются по его повелениям с ним соединиться и действовать могли.

И, наконец 3-е. Полезно б было, чтоб он искал преобреть и бысть в конексии и связи с людьми, живущими в Крымском полуострове и там что-нибудь значущими, отворяя себе путь к доверенному с ними сношению денежным же употреблением кстати по месту, по лицам и по времени.

Вы, давая знать ему, Калге султану, о сих назначениях, отпускаемых ныне к нему денег, присовокупите еще и тому, чтоб все требуемые и ожидаемые от него распоряжения и запасные приготовления будут иметь единственно ту цель и событие совершительное, чтоб в одно и то же время, когда здешние против развратившегося Крыма приемлемые меры в своих действиях окажутся с успехом. И по желанию он, Калга султан, тогда же мог быть объявлен и обнародовано быть здешним пособием с тем большим уважением, чем больше преуспеть вышеписанными тремя искательствами. Представит себя важным понятию народов татарских самовластным и ни от кого независимых орд нагайских ханом, с предположением ищемого признания в таком его верховном достоинстве от обоих империй, то есть Всероссийской и Оттоманской.

Из всего сказанного довольно видно, что до времени явнейшего ознаменования здешних видов, дело Ваше в том состоять имеет, чтоб сохранить пограничную безопасность, удержать Калгу султана новым в нем возбуждением”.

21-го июля представил я князю Потемкину ⁴⁸⁵, что как увещевания албанцев о проходе в Белевскую крепость, посыланного к ним, как вышесказано, [642] архимандрита не подействовало и они остаются при их желании поселиться при Збуривском ретранжементе ⁴⁸⁶, что сообщил господину губернатору Черткову об отправлении туда некоторой для продовольствия суммы, на что он со мною согласился. Я же с моей стороны снабдил господина Репнинского относительно их содержания всеми наставлениями, какие я получил от привезшего их в Россию господина вице-адмирала Елманова.

24-го июля предписал господину полковнику Храповицкому ⁴⁸⁷, чтоб спустил от себя вниз по Кальмиусу пост и имел разъезды к состоящему у Мокрых Ялов.

25-го предписал генерал майору князю Волконскому, чтоб он от Сумского полку сделала командирование к урочищу с Мокрых Ялов.

3-го августа получил от генерал майора Борзова репорт, что из некоторых прибывающих бежавших турок и татар имеют намерение учинить нападение на Калгу султана. О сем того ж числа донес графу Румянцеву, присовокупя свою мысль, что сии вести почитаю уже сбывшимися.

Того ж числа получил от него известие, что к крымскому хану от стороны Астрахани и Казани прибыли 5 некрещеных татар, которых он, задержав, возвратил в Россию. Я о сем как графу, тогда же донес, так сообщил Астраханскому губернатору господину Якобию.

Сего ж числа послал сообщение генерал порутчику Олсуфьеву ⁴⁸⁸, что по отбытии графа Петра Александровича удостоен я командовать на месте его и по обстоятельствам вверенные ему войска обращать куда надобность потребует и потому предписывал ему из-под Сиваша не позже как чрез двое суток выступить к Ромнам.

Того ж числа репортовал графу, что хотя по полученному мною высочайшему рескрипту и должно было мне не подать ни малейшего виду к каким-либо приуготовлениям, но считая, что назначенное предприятие очень исполнено быть долженствовало, и потому расчисляя, что находящиеся в Севске полки марш свой до назначенного места не скорее, как в 24 дни сделать могут, решился подвинуть их к Ромнам, яко к такому месту, которое не подаст ему ясного понятия всякому, куда склонение всех сил полков следует. И от которого войска во все надобные места удобно обращать можно. Сие то и было побуждением вышеупомянутого ордера, которого копию в репорте к графу я поместил.

Я продолжил свой к графу Румянцеву рапорт, что в полевые полки из двуротных команд отправил я для наполнения их нужное число. В гарнизон же Крымской крепости назначил из Таганрогского гарнизону, о которых туда доставлении, писал в контору оного порта.

По требованию господина Бринка фур и волов в рассуждении приумножения туда войска, требовал я с моей стороны от Малороссийской коллегии 90 фур, запряженных в 4 вола с одним при каждом погонщиком за плату из экстраординарных сумм от Второй Армии и с произвождением погонщикам обыкновенного жалованья, чтоб оные в конце августа могли стать в Бахмуте. Но как оная коллегия, взявши сие на себя, находила срок коротким, то [643] я принужденным нашелся оный прибавить, рассуждая, что если сие заготовление делать благовременно, то высочайшее намерение может сделаться всем явным, а потерявши время на получение нужного, можно претерпеть в надобном случае недостаток. Все сие и передавал я на его усмотрение.

В сие же время прибыл в Новороссийскую губернию с ротами от полков Нижегородской дивизии генерал майор и князь Багратион, который, не спросясь, где именно я расположен, прошел прямо к Кременчугу. Почему я, предписав ему, чтоб он в Омельнике расположился, требовал от графа предписания, что с ними делать, ибо я на то неоткуда повеления не имел. Хотя же от князя Потемкина получил два ордера, из коих первым предписывал, чтоб из них Смоленский драгунский полк по выборе укомплектовать, что я исполнить не преминул, но затем еще от них останется несколько. А вторым, чтоб Керченской и Еникольский пост укопмплектовать. Но я тогда не бывши ведом, где оный генерал майор марш свой продолжал, поспешил укомплектование тамошних гарнизонных батальонов сделать без потеряния времени и получившей способности из Таганрогского гарнизона.

Полковник Репнинский репортовал, что в околичности Очакова проживают во многом и почти невероятном количестве бывшие запорожцы, почему я 11-го августа сообщил губернатору Муромцеву, чтоб он находившемуся в бывшей Сечи коменданту Муромцеву предписал, чтоб он об этом подробно разведал.

Господин генерал порутчик Текелий репортовал, что бывшие запорожцы, собравшись в Балте под предводительством арнаутского капитана Петрушкина, совокупясь с разбойничьею партиею беглецов, на наш форпост в деревне Берестухе учинили нападение и у стоящих на нем казаков отобрали ружья и прочая. Почему я предписал Текелию, чтоб подтвердил иметь большие на оных бдение.

31-го августа получил от князя Потемкина следующий ордер.

“На репорт вашего сиятельства сего августа, от 3-го числа в ответ предлагаю, что учиненное вами расположение касательно до отправления в полевые полки из двуротных полков тамошних команд в гарнизон тех крепостей, из Таганрогского гарнизону принимаю я тем с большим довольствием, чем яснее усматриваю то усердие и истинную ревность, с которыми ваше сиятельство завсегда поступать обыкли”.

Когда господину генерал порутчику Олсуфьеву предписал я, как вышеупомянуто подвинуться от Севска к Ромнам, то он первый раз меня не послушался, на что я не только сделал ему сильное возражение, но и писал к графу, на что получил следующий ордер.

“К сведению вашего сиятельства присоединяю тут копию моего ордера господину генерал порутчику Олсуфьеву, данного по поводу донесения вашего в неповиновении им вследствии повелений ваших к нему насланных касательно постов Московской дивизии под начальством его, прибывших по указу государственной военной комиссии в мою дистанцию”. [644]

Копия с ордера генерал порутчику Олсуфьеву от 24-го августа 1776 года.

“Надчаяние получаю я здесь репорт от господина генерал порутчика князя Прозоровского, где прописывает он, что В<аше> П<ревосходительство>, не исполняя ордера от него вам данного, требовали копии моего ему предписания. Содержание оного не более бы открыло вам должность обязательством на вас возлагаемую, как и самого того, что имеете от него, князя Прозоровского. Я, знав предварительно из указа государственной Военной коллегии, что вы с Московскою дивизией выступя в Севск, входите под мое начальство, препоручил в полное расположение на случай моей от того отлучки ему, господину генерал порутчику, учреждать по надобности как весь тамошний корпус, так и обращение и вашего по его благорассуждению. А потому и не оставалось другого, кроме повиновения. Я за сим вам наисильнейше рекомендую все повеления от него к вам доходящие выполнять и впредь с лучшею точностью до самой последней черты, дабы в противном не подали вы причины к справедливому нареканию и под опасением дать ответ в высшем месте. Для чего ж не рапортовали вы его, и какую надобность находили в копии моего ему ордера, буду ожидать от вас на то объяснение”.

1-го сентября предписал я господину генерал порутчику Олсуфьеву, дабы из-под Ромны в сутки выступил к Царичанке, и разделя оные на две колонны, старался прежде или по крайней мере в назначенное время прибыть без изнурения однакож людей. И из идущих правою колонною полков Смоленскому полку предписывал при сем же отделясь, идти на Кременчуг к Кизикерменю и быть в команде генерал порутчика Текелия.

8-го числа предписал полковнику Репнинскому, чтоб он, съездя сам к Кизикерменю, осмотрел состояние исправности тамошнего перевозу, количество и величину судов и меня о том уведомил. Все сие я делал во исполнение того ордера графа Румянцева, который я 7-го сентября сего 1776 года получил от него в следующем содержании.

“Ваше сиятельство в отсутствие мое извещены от 24-го июня безпосредственно через рескрипт своеручный вам данный из приложенных к генерал майору Борзову и бригадиру Бринку о намерениях ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА относительно Крыму и Кубани, вопреки татарских неприязненных поступок и к которому приготовляться настоит время, чтобы к осени войска, назначиваемые к тому на месте ближайшего положения находились готовыми. А почему и прикажите ваше сиятельство всем полкам в точной части вашей расположенным разными колоннами для лучшей удобности к пропитанию к новой линии маршировать и так до осени расположиться. Дайте повеление и господину генерал порутчику Олсуфьеву туда же ближайшим путем следовать, а корпусу генерал майора Гудовича передя Днепр на правой стороне оного такое положение взять, чтобы он чрез реку в соединению к отделению в Крым и к сбережению Новороссийской губернии от Очакова и Бендер купно корпусами господина генерал порутчика Текелия [645] обращен быть мог. И чтобы касаясь очень к одним своим предположениям не открыть пути на промысле и поиск противным, для чего подтвердите переправы держать на Днепре в готовности и исправности. На основании прежних моих ордеров в непроницаемую тайну вашему сиятельству к единому сведению сообщаю, что главным пунктом сего намерения есть, овладев Перекопом и линиею, в тоже время восстановить Калгу султана в Крыму ханом. То потому надлежит вам и своему находящемуся в Кубани корпусам и первое положение и современное с вами содействие и, наконец, по овладении Перекопа и линии и квартиры определить, чтобы в последних не были войски без всякого прикрытия от непогод, но и не удалены к поданию надобной помощи нашим крепостям в Крыму и своим границам.

Вам известны крепость Перекопа, линия и мест окрестных положение, образ тамошней войны и состояние сил турецких и татарских в том же краю. А мне ваша ревность к службе, искусство в ремесле и в делах прозорливость столь известны, как нельзя лучше. И не полагаю потому, чтобы Вам встретились большие затруднения учредить и распоряжать во всем к лучшему, а как и в каком числе войск ко овладению Перекопом в каком количестве и качестве артиллерии ведомства вашего или из Киева из приготовленной тоже к стороне Кубанской и на обережение Кинбурна на случай покушения турецкого назначить, благоволите немедленно меня уведомить с приложением маршрутов всем войскам от вас данных с исчислением маршей и растахов до первого их положения и от толь одним до Перекопа по обеим сторонам Днепра, а другим от Кубани до Тамани.

Что до пропитания войск в марше на новой линии и далее, то запас провианта я полагаю по моим предписаниям уже изготовлен, а вопрос быть может как окончательно доставлять далее к Перекопу, Днепром бы способнее мне мнилось, но не знаю есть ли удобность. И так обратиться Вам надлежит к возможным надежным и ближайшим средствам, истребовав от ближайших губерний потребного к тому пособия”.

9-го сентября сообщил господину генерал порутчику Текелию, как о получении вышеписанного ордера, так и о предписании от меня Смоленскому пехотному полку, пройдя из команды Олсуфьева, явиться у него на место Днепровского. А сему последнему предписывал я, переправясь при Кайдаке через Днепр, присоединиться в лагере господина генерал-порутчика Озерова при Килчене. Причем прилагая для собственного его сведения и исполнения по вверенному ему корпусу, сделанное мною, генеральное, на основании ордера графа Румянцева, расписание. Дабы он усмотреть мог, что резервный под командою генерал майора Гудовича корпус, перейдя Днепр, имеет расположиться при крепости Святой Елизаветы для усиления в надобном случае его корпуса. Я его уведомлял, что он с корпусом своим с прибавкою резервной должен иметь предметом охранение границ от стороны Бендер и Очакова, и потому стоявшей до того при крепости Елизаветы конный пост предписывал перенести к Екатерининскому шанцу, где и ему быть самому [646] назначил, откуда примечать можно было Бендеры. Второй лагерь полагал при Кизикермене, поелику из бывшей Сечи свободно было туда судами надобной провиант доставлять. Сей лагерь способен был также на примечание к Очакову и к реке Бугу. От войск легкой конницы сего лагеря в средине поставленными украинскими от корпуса резервного казаками и от лагеря Екатерининского шанца была по предписанию моему связь. Упомянутый резервный корпус будучи расположен при Елисаветгороде способен был обращаться к нему и куда надобно, а потому сию стражу границы вверил я тогда ему, назнача два эскадрона гусар в Землянске, два в Миргороде для примечания польской границы, и для удержания дезерции.

10-го числа приступил я сделать расписание о расположении войск с моим примечанием, единственно для представления только на рассмотрение его сиятельства с нижеследующим моим мнением и с принадлежащими к нему маршрутами, а затем и с наставлением господину генерал порутчику Текелию и генерал майору Гудовичу. Копии здесь прилагаю. Присовокупить же ко всему тому нахожу, что хотя и Донских казаков вверенной мне армии было четыре по расписанию, то есть со взятием двух полков из Кинбурна, одного из корпуса господина Текелия и одного с новой линии. Хотя сей последний командируется не о двуконь, а по две только вьючных на 10 лошадей, чрез что он не так удобен и к движению. Но только и за всем тем всех сих 4 полков весьма недостаточно в рассуждении татар. Но по мнению моему потребно было для лучшего успеху десять сих казачьих полков, а не меньше уже осьми, как я испытал в последнюю кампанию в Крыму крайнюю в оных надобность, где будучи сряду трое суток атакован татарами не мог им никакого дальнего вреда причинить, не имевши при себе как самое маленькое число казаков, а регулярная конница, которой также было у меня недостаточно, хотя мало сделает движения, тотчас отступит и опять остановится в некоторой дистанции, и так сие может с ними продолжаться целый день без всякого успеха. Сами ж они своею толпою не подъезжают ближе, как верстах в двух, а высылают только от себя перестрельщиков доброконных. И как можно было полагать, что с привступлением войск в Перекопскую линию татаре могут поднять оружие, то в рассуждении сего и казаков оных непременно потребными. Я признал, о командировании коих с Дону тем более просил, что они по способности мест поспеть еще могли. А потому не находил уже нужды и полагаемого мною с правой стороны Днепра полку казачьего брать, почитая за лучшее оставить оный в распоряжении генерал порутчику Текелию. Из числа ж тех командированных с Дону полков четыре определить я хотел к назначеному от меня в Шунгары деташементу, которого отделение весьма по положению земли было потребно по той причине, что при вступлении с новой линии делает он такую связь, что чрез оную и вся стена от Азовского моря к Днепру может быть открыта. При том же в Шунгарах по песчанному грунту и по узкому месту способно было татарам вплавь переправляться, [647] что оне в последнюю кампанию и делали. Сим же деташементом преграждается им оный пост, а потому как находящиеся в марше войска тем особливо позади идущие транспорты не могли быть от них обеспокоены. Сверх же сего сие расположение много уже способствовать могло и в том, что когда корпус войск войдет в Перекопскую линию, то и сей деташемент в тоже время чрез Шунгары туда же войдет, в чем татары ему ничего воспретить не могли бы, ибо одними толко пушками можно было их отогнать от Перекопа. Удобность же, ваше сиятельство, писал я ему, и та еще есть, что переход через оный в том месте ведет уже в полуостров, а переправа в Геничах ведет войски в самый узкий дефиль, которого выход прикрыт крепостью. Но войдя ж в обеих оных местах в Крым, можно во внутренности оного сделать связь и согласно с теми свои движения делать.

Я присовокуплял, что от бригадира Бринка ожидал я чрез нарочно отправленного к нему верного исчисления о прибытии его в Тамань. И что я при том требовал от него сколько еще ему потребно будет артиллерии, которую я, получа из Киева, хотел к нему доставить. По получении всего того от него, господина Бринка, хотел не замедлить его сиятельству представить, но между тем казалось мне, что он в рассуждении дистанции прежде несколько дней должен движение свое сделать. Калга же султан, как я тогда полагал, уже из Тамани перешел в Ениколь.

И как его сиятельство повелеть мне изволил по овладению Перекопскою линиею определить и квартиры, то я осмеливался вашего сиятельства мнение мое потом сказать, что от самой Перекопской линии до рек Салгира и Кальмиуса, полагая в дальнем месте дистанции около полутораста верст, хотя селения и были, но с едиными только колодезями, которых не более двух в лучшей деревне, а по большей части по одному почти безмерной глубины до воды, так что на лошади посредством колеса воду вытаскивают. По берегу же Черного моря к стороне Козлова есть местами небольшие и изредка протоки, но во всех сих деревнях только пехота по некоторой части расположиться может, а особливо по берегу Черного моря, где надлежит будет иметь и осторожность со стороны Очакова, а затем заключительно я вашему сиятельству доносил, что поколе мы гор не займем войском, то татары послушны быть не могут. Да и самым делом, не имея гор, нельзя иметь и Крыму, хотя ж бы татаре и разделились на две части, и своих бы одна пришлась к Калге султану и другая была ему противна. Однако сия последняя, убравшись с женами и детьми и со всем своим имуществом, уйдет тотчас в горы, а тем самым способ будут иметь и все известия доставлять Порте Оттоманской. Ибо если бы и морских судов у них не было, то берегом моря могут они на лодках на Кубанский берег посылать, где в прежнее время всегда суда находились. А занятием вскорости сих гор никто не может и утечки сделать, а особливо из первых чиновников. А потому и полагал я, что, перейдя Перекоп и Шунгар и утвердя оба сии места, иметь должно было из малороссийских казаков к новой линии коммуникацию. А от Перекопской [648] линии, определя деташемент преимущественною частию в пехоте, отделить оных прямою дорогою на Бахчисарай к Балаклаве, или чрез Козлов берегом моря, ибо в горах два сии пути и занять постами Козлов, Бельбек. Знатный же пост поставить близ Балаклавской гавани при реке Кизикермене или, смотря по обстоятельствам и в самой Балаклаве, а в тоже время и от Шунгар деташемент пойдет к Салгиру, где был прежде наш редут. А от Перекопа на реку Салгир же к стороне Ахтмечети, от которой и горы занимаются. Деташемент же от Шунгары по прибытии на Салгир, оставя тут достаточный пост сам перейдет к Булзыку, что близ Кефы, где и расположится, а тем самым иметь уже будет связь с Керчью и Ениколем. Как же весною ваше сиятельство, продолжал я ему тако свое мнение, составляющие флотилию суда, не по прежнему ее обычаю, а к 1-му апрелю будут готовы к выставлению на крейс, то тем самым и восвояси не будут иметь нужды раздроблять себя на посты по всему берегу для примечания, а только в надобных местах оставлены будут. А потому и полагал я, что главный пост учредить надобно было по реке Булзыку, ибо от оной до Ениколя весьма безводно и воды, кроме нескольких и то большею частью соленых колодезей по деревням, не находится. А от сей реки под самыми горами и подле оных расположить конницу. Часть же пехоты от Перекопу по плоской земле и по Салгиру, а надобную только ее часть с правкою казаков расположить в горах, где селения и места весьма хорошие и большею частью христианами наполнены. От Булзыка ж к Ениколю единственно только коммуникация сделана будет. А притом считал я необходимым и крепость Арабатскую занять, а главную квартиру за способно я взять полагал в Козлове, поелику сие место от Перекопу в 90, а и до Бахчисарая в 70 верстах. А как от Перекопу до Кефы 180, а до Балаклавы 160 верст, то дистанция сия казалась не очень велика. Но притом я и примечание в расположении хотел взять на основании его сиятельства повеления, чтоб войска и к своим границам скоро могли возвратиться. Только, как я уже выше изъяснил, что горы непременно занять надобно было. И хотя повстретится могущее затруднение в доставлении провианта истребится взятием на первый случай на фурах туда некоторого количества оного, но потребно бы к сему необходимо и несколько морских судов, которые бы и могли удобнее провиант развозить. А потому и просил его сиятельство об определении их куда следует повеление дать. В тогдашнее время военных турецких кораблей в Черном море быть не могло, а чрез то и сии транспорты будут безопасны. Преметить я нужным почитал и то его сиятельству, что мы прежде не в татарских, но в греческих деревнях располагались квартирами. Но сии последнии по обычаю их относительно женского полу не соглашались вместе с солдатами жить. А потому и в каждой деревне по нескольку семей помещались в других домах и оставляли половину деревни под постой. То на том же основании тогда с татарскими деревнями должен был поступать, поскольку греческих на плоской земле не было. [649]

Относительно до провианту, то его сиятельство усмотреть изволил из прежних моих донесений, что достаточно подвозить ему весьма б была способна водою. Только хотя семи байдаков казенных в Самаре и починены были еще зимою и намеревался было их переправить чрез пороги, но за мелководием тогдашнего лета исполнить того было неможно, а потому и остались они на своем месте. И хотя я требовал тогда от господина генерал майора и губернатора Муромцева, чтобы он старался в другом виде переписать сколько каких судов с бывшей Сечи найдется, но не надеюсь однако, изъяснял я, чтобы довольное число их могло набраться, как из них немало употреблено будет на перевозы по повелению его сиятельства тогдашнею весною А потому и обращался я требовать наличное состояние из ближайших мест, как то из Малороссийской коллегии, а также и от Слободской, Азовской и Новороссийской губернии, и чтоб те фуры собрались при Самарском или Богородичном.

А погонщики б отправлены были с двумесячным провиантом и с надобными от правительств их приставами, чтоб они могли с ними возвратиться и отчет дать. Но между тем осмеливался его сиятельство спросить, если я принужден бы продолжаться к Крыму, то оные фуры с произвождением надобного содержания людям и скоту удержать или со временем были исправлены и ко мне доставлены казенные. На что и ожидал его сиятельства решения, а потому и желательно было, чтоб морской департамент на Хортицком острову построил хотя б несколько транспортных судов, которые бы во всяком случае послужили к пользе.

Притом же я доносил, что повеление мое дал я Лубенской полевой аптеке, чтоб оная изготовила при одном провизоре таковую аптеку, каковая и при 2-й армии была, и уведомила бы меня сколько под оную каких повозок и волов в упряжку надобно. С пришедшими же тогда ротами в 3-х колонах находился при каждом лагере и подлекарь, которым я и велел явиться у штаб-лекаря Зальцера. Как в их чинах, а равно и в аптеке не без надобности, ваше сиятельство, и как особливо в лекаре была надобность, некоторое число и прибавить их просил.

Находится при мне, присовокупил я, от генерального штаба один только квартирмейстер Форт, а у господина Бердеева никого не было, то я также просил его сиятельство из сих чинов еще прислать несколько.

Я также просил вашего сиятельства, чтоб даны были повеления коммисариату и провиантской канцелярии о снабжении тамошних комиссий достаточным числом денег, а особливо и провиантскую тож, и на всякие чрезвычайные издержки, и что я должен был получить из экстраординарной суммы. 11-го дня сентября требовал я репортом своим себе переводчика Якуб аги, находившегося тогда в Киеве.

12-го сентября господину барону Бринку, прилагая полученный мной ордер от графа Петра Александровича Румянцева, в дополнение упомянутого в ордере моем и к нему от 1-го июля репорта предписал дать мне маршрут [650] до Тамани с верным исчислением и объяснением какую отдано сделать до Тамани коммуникацию, чтоб зад был у него верен, а требовал также размышления его относительно употребления квартир корпуса его по овладении Таманью.

Я сообщая учреждение мое о коммуникации моей от Дону к крепости Петровской, а равно и расписание всем войскам уведомил, что они войдут в первую позицию к 1-му октября. Я тут же, предписывая кому в учреждении верной к нему коммуникации снестись с комендантским фортом и войска Донского гражданским правлением, сообщил о том тому и другому.

Того ж числа сообщил господину губернатору Муромцеву, что я взял следующее расположение: я со вверенным корпусом и с прибывшими под командою генерал порутчика Олсуфьева полками — на новой линии, генерал порутчика Текелия с его корпусом и с резервным под командою генерал майора Гудовича в охране границ. Причем уведомлял его, что оставив я прибывшей Сечи два эскадрона при исправном офицере, предписал им неустращенным оком смотреть, чтобы от бывших запорожцев не произошло неистовства. На тот же конец прибавил я, как туда, так и в Новый Кайдак и двуротных команд с тем, что в случае движения куда-либо господина Текелия, упомянутые эскадроны и роты остаться должны при своих местах. Я рекомендовал при том, чтоб и с его стороны тоже тем больше наблюдаемо было, что по слуху великое их множество возле Очакова проживало.

Того же числа сообщил о сем самом господину губернатору Черткову.

Сего же числа дал господину Ланову повеление никого чрез новую линию не пропускать.

Того ж числа сообщил господину Черткову об учреждении до реки Кальмиус на дороге к крепости Петровской почт с постановлением по 20 казаков на каждой, снесясь о том с гражданским войска Донского правлением.

14-го занимался расположением перевозов и лодок, а потому сего же числа губернатору Муромцеву сообщил, чтоб приказать из людей живущих в бывшей Сечи тогда определить к управлению лодок. Ордер дал бригадиру Петерсону, чтоб также людей отпустил господину Норову, которому предписал и употреблять их, и довольствовать провиантом и жалованьем.

17-го предписал господину Борзову, что господину Бринку впоследствии плану предприятия, о котором я тогда же его уведомлял, должно будет войти в Таманский остров для завладения оным. И как ближайший способ к снабжению его провиантом был из Керчи и Ениколя, то повелевал ему неприметным образом приуготовлять довольное число судов.

18-го по повелению моему из крепости С. Елизаветы отправлено в Самару 33 понтона наличными лошадьми, но как еще там осталось 17 понтонов, то я писал господину Муромцеву, чтоб он для отправления их в Самару приказал надлежащее число волов собрать с его губернии на счет экстраординарной суммы.

Комментарии

465. Военный лагерь

466. Гудович И. В.

467. Озеров С. П.

468. Прозоровский Андрей Иванович (1748-?), князь, троюродный брат мемуариста и родной брат жены Суворова.

469. Вероятно, один из двух Ушаковых: 1) Ушаков Лука Федорович, с 28 июня 1777 г. генерал-майор, присутствующий в конторе Военной коллегии в Москве, или 2) Ушаков Мирон Иванович, в службе с 1756 г., в 1772 г. выпущен из л.-гв. Семеновского полка в армию с чином полковника.

470. Сформирован в 1709 году как Гренадерский Драгунский фон-дер-Роппа полк, из драгунских рот, отделенных по одной от полков. В 1731 году назван Кирасирским Миниха полком. В 1774 году назван Кирасирским Военного Ордена Св. Великомученика и Победоносца Георгия полком.

471. Возможно, Зальцер Иван Христианович (1724-1794), гоф хирург при Екатерине II (1784).

472. Старосамарский ретраншемент — ныне г. Новомосковск, Днепропетровская обл., Украина.

473. Речное грузовое судно длинной до 10 саженей (около 20 метров)

474. Возможно, Дячкин 1-й, произведенный в 1799 г. в генерал-майоры из полковников Войска Донского.

475. Вероятно, Петерсон Иван Иванович. В службе с 1744 г.; впоследствии — генерал-майор, исполняющий дела обер-коменданта в креп. св. Елизаветы.

476. Ржевский С. М.

477. Муромцев Матвей Васильевич (1737-1799). Отличился в боях Первой русско-турецкой войны. Занимал должность генерал-квартирмейстера армии в чине бригадира (1770-1773). Войну закончил с чином генерал-майора. Был губернатором в Новороссии (1775-1776), генерал-поручик, правитель Тульского наместничества (1777). С 1780 г. в отставке.

478. Татарская административно-территориальная единица.

479. Правильно сербест (татарск.). Здесь — свободный, независимый.

480. Едисанская орда делилась на два поколения: левое и правое. Татары левого едисанского поколения жили в верховьях рек Ташлы и Калылы.

481. Возчики, обозные рядовые.

482. Вероятно, Нилус Богдан Иванович (?-1800). В службе с 1757 г.; в 1787 — генерал-майор. с 1 января 1795 — генерал-поручик.

483. Имеется в виду Ширков С. Е.

484. Вероятно, Розен В. И.

485. Г. А. Потемкин в 1776 г. получил титул Светлейшего князя Римской империи и был наместником Новороссии.

486. Збуривский ретраншемент — ныне Старая Збурьевка, Херсонской обл., Украина.

487. Вероятно, Храповицкий П. Ю.

488. Возможно, Олсуфьев Павел Матвеевич (1726-?). На службе с 1738 г. Генерал-майор при армии (1768). В начале 1776 г. состоял при Московской дивизии. В апреле этого года опротестовал приказ главнокомандующего в Москве М. Н. Волконского, за что был отстранен от дел Екатериной II и, по-видимому, отправлен на юг в распоряжение Румянцева.

Текст воспроизведен по изданию: Записки генерал-фельдмаршала князя А. А. Прозоровского. Российский архив. М. Российский фонд культуры. Студия "Тритэ" Никиты Михалкова "Российский архив". 2004

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.