ПРОЗОРОВСКИЙ А. А.

ЖУРНАЛ

ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛА КНЯЗЯ А. А. ПРОЗОРОВСКОГО
1769-1776

1772 год

Заняв зимние свои квартиры по Дону, имел я причину опасаться, что горские татары ³³⁵ набегами своими иногда меня не обеспокоили и потому большую часть команды моей я должен был расположить в таких станицах, которые весной совсем заливает, так что только на лодках из оных выезжать можно, в котором положении я принужден до начала весны пробыть. Но чтоб не допустить себя быть окруженным разлитием воды, то для сего сделал я заблаговременно распоряжение для перемещения войск вверх по Донцу, чтоб через то перейтить все реки прежде их разлития. Такое перемещение тем нужнее было, что располажась по Донцу, был я, во-первых, от вершины Кальмиуса не более как в пяти маршах, во-вторых, и продовольствие для войск там достать удобнее было, напротив того, в прежнем на Дону положении до 15-го февраля продовольствовать оныя надежды не имел. А для всего оного заблаговременно послал предложение в бахмуцкую городовую канцелярию, изъясняющее, что как я намерен войски перевести вверх по Донцу до Гундоровской, Митякинской и Луганской станиц и в части Бахмуцкого уезду, то:

1-е. Чтоб в Бахмуцком уезде для войск сено сбережено было, за которое заплата произведется.

2-е. Чтоб я в случае разлития вод с корпусом моим чрез реку Донец переправляться имею против Луганской станицы, да против второй и девятой роты на Лобочевке и для того от оной канцелярии приказать во всех слободах, где будут квартиры для войск корпуса моего все мосты и гати привесть в хорошую исправность, чтоб в переходе войскам нигде остановки не было.

3-е. Против Луганской станицы второй и девятой ротам на Лобачевке находящимся, там казенным перевозам прибавить еще по два, чтоб во всяком месте было по четыре и крепких с принадлежащими работниками.

4-е. Для скорейшего исправления обозов и пантонов, чтоб из уезду присланы были в слободы Штеричевку и в Раскольничью лучшие плотники и кузнецы.

5-е. Для приходу всего корпусу заготовить суточные и двусуточные фуражные магазейны Бахмуцкого гусарского полку в 12-й, 13-й, 14-й, 15-й ротах, тож и на Корсуньской заставе. А в случае, если б я с корпусом на оныя места не следовал, то оныя магазейны для Бахмуцкого гусарского полку остаться могут. Сверх же того все оное исправление препоручил я Бахмуцкого гусарского полку майору Штеричу ³³⁶.

Сделал я распоряжение в каких местах потянувшись вверх по Донцу войски расположились. Оно было следующее: бригадной моей квартире и двум Московского легиона карабинерным эскадронам быть в станице Луганской, в слободе Святодмитриевской гранодерскому батальону.

В слободе Петропавловке, в Старом Андаре с хуторами и в [Геевке] — первому баталиону. [435]

В слободах Трилибенской с хуторами, в Муратове и в Бобровке — второму баталиону.

В слободах Рангородской, Бахмутовке, Безгиновке и его Безгинова Петропавловке — третьему баталиону.

В станицах Митякинской и Гундаревской — Ростовскому карабинерному полку.

Донскому казачьему полку Кутейникова — в станице Каменской, а Иловайского — в Калитвинце.

Полевой и легионной артиллерии со всеми военнослужителями в селениях Бахмуцкого полку в 4-й, 8-й и 9-й ротах и в хуторах подполковника Юзбаша и поручика Константинова.

А как еще в исходе генваря месяца сделалась в том крае такая оттепель, что лед на маленьких реках большею частью был взломан, а на больших портится начал, сверх того и недостаток в продовольствии войска сделался, то предупреждая совершенное вод разлитие и избегая недостатка, приказал я войскам в назначенные новые квартиры выступить в рассуждении ж, что войску в новые квартиры надлежало почти по одной дороге идти, приказал я им в разные времена выступать следующим образом.

30-го генваря — второму баталиону и артиллерии поручику Елчину со всею легионной артиллерией и тягостями выступя, следовать на Калитву.

2-го февраля — третьему баталиону, 5-го — гранодерскому выступя, следовать тож на Калитву.

Хотя же упомянутое разлитие вод донские станицы, где прежде я расположен был, от нападения горних татар и безопасными делало, однако я от всех сих трех баталионов для стражи от набегу приказал оставить по одной роте и полевой артиллерии два орудия в команде капитана Свистунова, которому с сей командой и расположиться в Золотавской и Бабской станицах, то стоять ему в команде Бахмуцкого гусарского полку майора Тихновича, которому для сего ж с обеими эскадронами приказал перейтить в станицы Кагалницкую и в Ведерниковскую и там расположиться, а когда река Дон совсем вскроется, то ему с двумя своими эскадронами следовать в свои селения. Капитану Свистунову с своей командой — в Луганскую станицу, а Донским обеим полкам — в назначенные им квартиры.

Московского легиона карабинерным эскадронам выступить 4-го, которым переправляться через Донец у Каменской станицы.

Полковой артиллерии выступить 9-го и продолжать свой марш до назначенных квартир.

Ростовского карабинерного полку эскадронам 9-го из Нижней Кундрючей и из Быстрой выступя, следовать до Калитвы и Колитвенца и в обеих сих местах расположась делать растихи пока первой баталион выступит из Каменской станицы. После чего выступя, следовать в назначенные им квартиры. [436]

Первому баталиону 11-го числа выступя, следовать на Каменную станицу. Донскому Иловайского полку 11-го прибыть в станицы Мелеховскую и Раздоровскую и там до повеления расположиться.

А по сему расположению и приказал Господину полковнику Депрерадовичу из лубенских казаков учредить почты от поставленной от меня при реке Кальмиусе на броду, прямо до Луганской станицы. А по селениям бахмуцким обывателям содержать в назначенных местах по шести лошадей, почему бывшие прежде почты до реки Кальмиуса приказал донским полкам забрать к себе.

5-го марта я из Нижней Кундрючей отправился и 10-го в Луганскую станицу прибыл.

В сем положении оставался я, предготовляя себя к выступлению в Крым. И действительно 15-го марта получил я от главнокомандующего повеление в извещении его как скоро полагаю день моего выступления в Крым. На что я донес, что корпус, вверенный мне, совсем к выступлению изготовлен и получа о том повеление тотчас выступить может, но только разсуждаю, что прежде выступить не можно, как полевой корм будет в таком состоянии, чтоб лошадь наесться могла, которого прежде 15-го числа ожидать невозможно.

Тогож числа получил от главнокоманодующего ордер, чтоб имеющиеся у меня пантоны отправить к Геничам и там приказал мост навести для идущих в Крымской корпус рекрут и для отправляемых от его сиятельства провиантских транспортов.

А как исправление пантонов приходило к окончанию, то я оныя, снабдя всем и дав для провожания пятьдесят лубенских казаков, чрез семь дней туда и отправил.

23-го получил от главнокомандующего ордер, что Крымской корпус весьма много ослаблен от сильной заразы и от других болезней, а потому и требует неминуемого подкрепления введением туда войск, но только к удержанию татар от роптания — неприметным образом. То по представлению господина генерал-порутчика князя Щербатова, чтоб всей корпуса моего пехоте вступить в Крым чрез Генишской пролив ³³⁷ и чрез то совершенно скрыть свое от крымцов прибытие, а его сиятельство к сему присовокупляет, что при пехоте могут быть карабинерные легионныя эскадроны, один пикинерный полк и несколько казаков. И чтоб со всеми оными я, не входя в Крым, остановился при Генишском проливе, а выступить уже во время надобности Арабатскою косою ³³⁸. Достальную же корпуса моего конницу обратить к шангирейскому ретранжементу, куда и прибудет к ним командиром господин генерал-майор князь Багратион. Будучи оне в сем расположении в случае нужды могут способствовать и усиливать посты Перекопской и Козловской или же, если б неприятель предпринял какия поиски делать от Кимбурна и чтоб всему корпусу, конечно, не позже 10-го числа выступить а чем ранее, тем лучше по велению главнокомандующего приказал себя уведомить, [437] каковы суть компании мои предположений. На сие я его сиятельству представил следующее мое мнение.

Если б из теперешнего моего расположения была надобность прямо выступить в Крым, так через Геничи действительно ближайшая дорога. А в прочем, если не выступая в Крым быть только близко оного, с тем, чтобы по надобности выступить, то и полагаю я без примеру удобнее мне позицию взять близ Шангирейского ретранжемента, а тогда встревожить татар не может близкое положение войск, то можно взять позицию и на Каланчаках, откудова не более 12 верст до Перекопской лини, а удобность та, что все доставление пропитания будет ходками по берегу на фурах только сорок верст довести должно. По ненадобности ж в свое время недалеко войску ко Днепру возвратиться, где оное все выгоды иметь может, а притом печение провианту могу я учредить в Сечи, откуда и протчия съестные припасы получать возможно. По военным же обращениям будучи все в корпусе вместе, сделает воображение знатного числа, что и может приводить сего нашего неприятеля в порабощение, а особливо, как оный всегда о войске полагает, что его более, нежели в самой вещи есть, через сие могу я действительно подкрепить. А притом полагаю Арабат, Ениколь и Керчь от нападения неприятельского безопасны, почему я удобнее почитаю войти в Крым чрез Перекопскую линию, ибо тогда я все места равно подкреплять могу. Оттуда же до Кефы только считаю я переход двумя маршами больше, нежели как иттить туда же от Геничей, то есть полагаю я от Перекопа до Салгира четыре марша, а от Салгира до Кефы в третий марш приттить можно. До Козлова ж от Перекопской линии — в другой марш, и оттудова в третий марш до реки Олмасу. Оттудова уже равно способно под крепость как Бельбек, так и Балаклаву, да и от Бахчисарая один марш. А войдя на Арабатскую стрелку неминуемо уже надобно в Арабате проходить, а поворот вправо пролива никак пройтить будет неможно, притом же разделя корпус мой надвое нигде я сильного подкрепления дать не могу, а сверх того при Днепре конница будет без подкрепления пехотного, и еслиб что от Кимбурна произошло, то как по берегу реки Днепра, так и Черного моря все кучугуры ³³⁹, по которым неприятель же иначе идти не может, как пехотою, так в тех кучугурах конница одна, в каком бы числе она ни была, никакого вреда неприятелю не сделает, а разве только спешится. Сверх же того как Московский легион сочинен почти весь из нынешней рекруты, то как новое войско в малом числе в первом случае употреблять неполезно да и такие новые люди требуют особливого примечания в сохранении их в первую компанию, выдержав которую впредь способными себя сделают.

А особливо ж, по-моему мнению, как уже выше сказал, что при Днепре или при Каланчаках и позиция способнее будет, а препровождая мой марш к Днепру, чтобы не удалиться Крыму, то можно со всем корпусом иттить к Молочной на Овечий брод, где и остановиться. Оттуда до Геничей только три марша и несколько там пробыв могу я иттить на Егиткуль озеро, на Гайман [438] и Зеленую долины, где будет семь маршей до Днепра и не далее всегда от Крыму, как восьмидесяти верстах, а в протчих местах по шестьдесят и по семьдесят верст. В самих же Геничах текучей воды нет, а только одни копани и маленькое озерцо, в которых и весною вода горькая и соленая. А как корпус мой весьма хорошими лошадьми укомплектован, волы ж отменно хороши и все в хорошем состоянии, то при начале кампании войдя в такую нужду особливо на другой воде в половине кампании большая убыль последует. А к весне опять вновь ремонтироваться должно будет, а особливо в июле месяце или в августе может иногда последовать повеление куда в другое место перейтить, то уже оный в желаемом состоянии быть не может. И как полагаю я по прошествии июня от неприятеля никаких нападениев на Крым ожидать невозможно, да и после сделанных в осень побед первою армиею, как и по положению оной да и по недостатку большого флота, сумнительно чтобы турки, что знатное предпринять могли.

Получив такое мое донесение главнокомандующий насланным ко мне повелением препоручил корпус в полную мою волю. Приняв сей опыт его ко мне доверенности с должною признательностью, писал я к нему благодарительное письмо, на которое 1-го числа сего апреля получил я от него следующего содержания письмо, писанное 23-го марта: “Вашего сиятельства почтенные письма от 12-го и 14-го чисел сего месяца я имел честь получить, и когда ваше сиятельство изъясняете благодарныя чувствования за мою доверенность в препоручении вашему сиятельству в полную волю движения корпуса вам врученного, то я с совершенным признанием сказать должен, что могу ль я иначе поступить с генералом, которого искусство в военном ремесле и благоразумие, а притом ревность и усердие к службе приобрели ему всеобщую репутацию, и коего иметь в команде почитаю за особливую честь и так, утверждаясь на сем, предоставляю я все присудствованию вашего сиятельства и обозрению и верю несумненно, что конечно времени потеряно не будет и что неумедлите начать компанию, как только будет возможно”.

А между тем по сему главнокомандующего повелению к выступлению войск сделал следующее учреждение.

Полку казачьему Иловайского выступить 6-го или 4-го апреля и следовать прямешною дорогою к вершине реки Кальмиуса, то есть поверша совсем реку Миус, куда непременно 16-го прибьпъ. Ростовскому карабинерному полку к 9-му числу совсем через Донец перебраться, а 10-го числа следовать прямешним трактом к вершине реки Кальмиуса, куда 17-го или 18-го прибыть.

Гранодерскому баталиону и легионной артиллерии 4-го прибыть в Луганскую станицу, где 8-го переправиться через Донец, 9-го выступя, следовать до слободы Белой, где весь легион собираться имеет.

Карабинерным эскадронам переправляться чрез Донец 9-го, 10-го следовать к слободе Белой.

Первому баталиону 4-го чрез Донец переправиться и, отойдя вправо или влево, неудаляясь только от дороги к Белой, расположиться в квартерах. [439]

Второму баталиону, выступя из квартир, прийти к переправе, а 8-го, переправясь и переночевав в 9-й роте, также отоитить в расположение в сторону, не удаляясь от дороги.

Третьему баталиону выступить к переправе таким образом, чтоб оной 8-го ко оной прибыл, а 9-го переправился. И всем сим трем баталионам выступить 10-го к слободе Белой.

Полевой артиллерии выступить 10-го и следовать на Каменной брод к Белой.

Бахмуцкому Гусарскому полку 10-го выступить и собраться к вершине Корсунского буерака, а 17-го прибыть на вершину Кальмиуса.

Полкам пикинерным Донецкому и Луганскому выступя, следовать прямешнею дорогою к вершине Кальмиуса, куда 14 прибыть.

По репорту господина полковника графа де Бальмена, что в его расположениях неспособно переправляться чрез Донец, приказал ему в Луганской станице переправляться.

Сам же я, 10 отправившись из Луганской станицы, 11 в слободу Белую прибыл. От всех баталионов и полков больных отправил в Белгородский госпиталь, приставя ко оным офицера.

Как я еще немалое число рекрут в Московском легионе получить был должен, при том же ожидал прибытия из Вольского войска выбранных в легион казаков, то б за лучшее нашел, чтоб как рекрут, так и казаков, по обмундировании в Бахмуте получать уже в корпус мой, что все я препоручил майору Мерлину, дав ему в команду одного капитана да от каждого баталиона по одному офицеру, по одному ундер офицеру и по четыре рядовых. Приказал от баталионов оставить на недостающих людей мундиры и аммуницию, тож и под провиант фуры. Майора ж Мерлина снабдил всем надобным для обмундирования рекрут и казаков, и приказал ему оных по обмундировании несколько обучать и наконец их отправлять ко мне по партиям, снабдя их провиантом на оставленных для того фурах. Портных же приказал ему взять из селениев Бахмуцкого гусарского полку и Луганского пикинерного, а сверх того просил Бахмуцкого господина коменданта Бабкина, чтоб он ему дал из гарнизона портных, кузнецов, слесарей и плотников.

Баталионам и полкам все излишнии вещи в Бухмуте оставить приказал.

Гранодерский баталион 14-го к слободе Белой прибыл. А ранее он прибыть для того не мог, что чрезвычайно большие ветры сделали ему остановку в переправе через Донец.

Того 14-го приказал я карабинерным эскадронам выступя, следовать к вершине Кальмиуса. 18-го с легионной пехотой и полевой артиллерией туда ж выступил и, перейдя 24 версты у слободы Утикиной остановился. 19-го сделал растах для новых людей в легионе, чтоб их сперва к солдатской ноше приучить, а притом для того, что следующий переход немал будет.

20-го выступя перешел 30 верст до Толстой могилы, где получил от главнокомандующего повеление, что уже теперь наступает время, в которое [440] неприятель может делать десанты на Крымском полуострове, то для сего мне непременно итти через Арабатскую стрелку к Арабату, где по сношению с господином генерал-порутчиком и кавалером князем Щербатовым расположиться. А назначенную конницу к Шангирейскому ретранжементу отправить. При расположении же под Арабатом обширнее стать лагерем, чтоб чрез то больше показать войска татарам и никакого из них к себе в лагерь не пущать, так как и с тамошними войсками сообщения не иметь.

В сем месте легиону и артиллерии приказал сделать растах, а сам вперед на вершину Кальмиуса отправился, куда прибыл 22-го числа вместе с карабинерными эскадронами. Где уже собрались протчия корпуса моего полки, исключая легионной пехоты, полевой артиллерии и Ростовского карабинерного полку, который за чрезвычайными ветрами никак не мог поспешить переправою чрез Донец, к которому я послал повеление, чтоб он старался о скорейшем со мною соединении.

А как на вершине Кальмиуса нашел я лагерь в сторону от дороги, по которой я иттить должен, то 25-го на оную вышел, зделав марш вниз по Кальмиусу, куда и господину бригадиру князю Голицину с пехотой и артиллерией следовать приказал, где он со мною и соединился.

26-го зделал растах.

24-го перешел 24 версты до реки Волновахи, где в ожидании Ростовского карабинерного полку 28-го, 29-го и 30-го были растахи. Которой 29-го со мною и соединился, а притом я получил от господина генерал-порутчика князя Щербатова сообщение, что почти ежедневно в окрестности берегов крымских показываются крейсирующие неприятельские суды. Вследствии чего и в рассуждении слабости крымских войск требовал он, чтоб я без промедления следовал к Арабату и, проидя оный, назначено будет для меня место между Арабатом и Кефою в отделении от тамошних войск.

1-го мая перешел 23 версты до балки Дубовой, где 2-го сделал растах.

3-го перешел 26 верст до реки Каменки.

4-го перешел 15 верст до речки Калчика ³⁴⁰, где 5-го сделал растах.

6-го перешел 24 версты до балки Белосарепки.

7-го перешел 40 верст до речки Камышеватой, где 8-го имел растах.

9-го перешел 23 версты до реки Берды ³⁴¹ и по прибытии на оную получил от главнокомандующего повеление, изъясняющее, что по полученным от него с двух сторон, а именно от господина генерал-фельдмаршала графа Петра Александровича Румянцева и от Веселицкого важным известиям за нужное он поставляет, чтоб я всевозможнейше поспешил следованием моим к Геничам, отделив конницу как прежде назначено, к Перекопу, где в оной крайняя настоит нужда и что его сиятельство решился не отправлять полки назначенныя в первую армию, которыя сего маия 3-го выступят к Самаре, при которых и его сиятельство будет. А при том его сиятельство уведомлял, что от Порты Оттоманской и со стороны нашей уже комиссары соединились расположить для назначения удобного места, где полномочным министрам [441] съехаться. К чему от Порты Оттоманской — две особы, а с нашей стороны — граф Григорий Григорьевич Орлов ³⁴², первым полномочным, и при нем вторым — господин Обресков ³⁴³, уже назначены. А между тем хитрость турецкой Порты, крымских татар к тому клонится, чтобы хищнически завладеть Крымом, невзирая, однако, на то трехмесячное с турками перемирие, так как граф Петр Александрович Румянцев главнокомандующему сообщил, в первой армии сделано, и уже тогда один оному месяц проходил.

На сие я за нужное нашел представить как главнокомандующему, так и господину генерал-порутчику Щербатову мое мнение. Оно состояло в том, что дошедшие к главнокомандующему о намерении турков завладеть Крымом известия, происходят может быть от того, что они приуготовляют флот в Черное море, хотя же положить, что они и за подлинное имеют намерение сделать в Крым десант. Но я никогда не думаю, чтобы они его сделали к Ениколю или к Кафе, потому что к первому вход из Черного моря столь узок, что более одного корабля в оной входить не может. А к другой пристать есть та неудобность, что если бы им сим городом и завладеть довелось, то вся другая сторона, будучи разделена горами, не в их повелениях будет. [442] Сверх того, пристав в Кефу, они невозмогут иметь коммуникации с Очаковым, которое место не только подкрепление и провиант им доставлять, но и ретретою быть должно. Что же касается до того недоброжелательства, которое в сердцах крымских татар к нам скрывается, то оно не прежде откроется, как, когда турецкия суда к берегу пристанут. И так по положению земли рассуждаю, что туркам свободнее сделать десант к Ялте, ибо, когда они сим местом овладеют, тогда и горы в их повелениях будут. Когда же турки сверх Ялты еще поперек до Балаклавы и до Белбека сделают десант, тогда и Бахчисарай в их повелениях быть должен, ибо для изгнания их оттуда кроме пехоты ничто действовать не может. Если же повести туда конницу, то оная более будет в отягощение, нежели в пользу.

И так, когда случится десант я Ялте, так как было мое мнение, то корпусу моему от Арабату в ту сторону проходить для выгнания их, весьма далеко будет, хотя же можно проходить туда той дорогой, которая для обходу гор прохожена. Однако и тогда не можно миновать глубоких оврагов, чрез которыя переходить должно. По сим причинам заключил я, что корпусу моему в другом месте лагерь назначить должно. Когда же на одном лагере под Арабатом он будет иметь прибавление, то и корм небезнужен будет. Если же отделить табуны, то в случае надобности нескоро конница исправиться может к выступлению. Сверх того по причине прилипчивой болезни, чтобы люди не шатались и для удержания тем от грабительства я цепь конную иметь должен.

10-го числа на реке Берде принужден я был сделать растах в ожидании тяжелого обозу, а при том и для других учреждениев.

В сем месте оставил я всех больных, препоруча оных подпоручику Рагозину, которого всем надобным для содержания оных снабдил.

В рассуждении, что в Крыму во всех почти местах была язва, следственно принимать там провиант из магазейнов для войск команды моей не без опасности было.

Сделал распоряжение о доставлении ко мне оного из крепости Петровской. Оставил для сего у оного подпорутчика Рагозина столько фур, сколько надобно было для свозки такого количества провианту, сколько оного нужно на двунедельное прокормление всех идущих со мною войск. Я приказал ему, принимая провиант в крепости Петровской, там его перепекать и пересушивать в сухари. И когда оные изготовит, отправлять на сих фурах до первой почты, где столько же фур от меня оставлено будет. И таким образом по всей дороге в надобных местах фуры оставил, чтоб провиант от одного места к другому доставлял на переменных фурах и волах. По возвращении первых фур оный подпорутчик опять бы провиант принимать должен был, изготовляя в сухари таким же образом отправлял.

11-го выступя перешел 30 верст до речки Среднебердянки, откудова с конницею отделился от пехоты, чтоб без растахов к реке Молочной 14-го, а пехоте 15-го прибыть. [443]

12-го перешел 31 версту до реки Курсак, где получил от господина генерал-порутчика князя Щербатова сообщение о поспешении вступлением моим в Крым, потому что крейсирующие в окрестности берегов крымских неприятельския суда делают на берега покушении между Белбека, Балаклавы и Ялты ³⁴⁴. И что сверх сего открылись новые известия о скором прибытии в Крым из Царьграда многочисленного флота и о скрытном вооружении крымских татар. В сем же сообщении князь Щербатов требовал, чтоб назначенная от корпуса моего конница, отделясь от пехоты, скорее следовала с Перекопу.

13-го перешел я 18 верст до речки Солоненки.

14-го перешел 35 верст до реки Молочной, а 15-го и пехота прибыла, откудова послал обер-квартермистера Глебова ³⁴⁵ для принятия за Арабатом места, назначенного мне для лагеря.

Послал рапорт к господину генерал-порутчику князю Щербатову, что назначенную к Перекопу конницу от Соленого Уклюка отправлена на Черныя Копани. Приказал им поспешно туда следовать, сам же пойду на Геничи, но как оне от того Уклюка до Каланчаков не менее семи маршей иметь должны, то не прикажет ли его сиятельство им со мною по Арабатской стрелке вступить в Крым и от Арабату оне уже Крымом пошли прямо к Салгиру, как сия дорога им будет ближе.

16-го выступя перешел 20 верст до последнего Уклюка.

1-го перешел 19 верст до Соленого Уклюка, где от господина генерал-порутчика князя Щербатова получил сообщение, что теперешния обстоятельства требуют, чтобы конница шла на Перекоп.

Почему я из конницы оставил у себя два эскадрона Бахмутских гусар, Донецкий пикинерный и Иловайского казачий полк, а протчую всю конницу препоручил в команду полковника Депрерадовича, придав ему еще при артиллерийском офицере два восьми, два трехфунтовых единорога и приказал ему поспешно следовать чрез Черныя Копани прямешнюю дорогою до Перекопа, и пройдя оной до Салгиря, явиться на сем месте в команду господина генерал-майора князя Багратиона.

18-го перешел 12 верст до урочища Ста колодезей, где принужден был на следующий день иметь растах, сделав сряду несколько маршей.

20-го перешел 12 верст до Геничей, где переправясь по мосту чрез оной пролив на другой стороне, то есть на Арабатской стрелке лагерем расположился.

21-го с конницею пошел вперед, а пехоте за собой следовать приказал и перешел 28 верст до пресного озера.

22-го перешел 32 версты до Каменного колодезя.

24-го перешел 20 верст и пройдя Арабат лагерем остановился, куда и пехота 25-го числа к ночи прибыла. Весь свой лагерь окружил я конной цепью, [444] что б ни с кем не иметь сообщения, дабы не заразить моих войск. И как в лагерь приказал никого не пропущать, так и из лагеря военнослужащих не выпущать.

Весь мой провиант и всю тягость сложил по ту сторону Арабата под пушками, а фуры с провиантмейстером Синельниковым назад отправил для перевозки ко мне провианта.

Ездил я осматривать место, назначенное мне от господина генерал порутчика князя Щербатова под лагерь, где нашел воду совсем гнилую, а корму не только там, но и в близости совсем не было. А если табуны отгонять на корма, то от воды отдалены будут, почему я представил господину генерал порутчику князю Щербатову, что от дурной воды скот изнурится, а и люди особливо, но вся болезни получить могут, то не прикажет ли мне избрать лагерь на какой текучей воде.

26-го получил от господина генерал порутчика князя Щербатова сообщение, что я как сюда вступил для усиления там бывших войск, то в прибавок находящимся у меня войскам препоручает в мою команду Алексеевской пехотный ³⁴⁶ [полк], расположенный лагерем при Керчи и стрегущий тамошний берег, и Малороссейской компанейской, ограждающий берег Черного моря между Кефою и Керчью. И если б от неприятеля после давали на сии места десант, то употребить все силы по отражению оного, по опровержению всех его намерений.

А притом, чтоб я взял осторожность от язвы, не сообщаясь с здешними войсками, как в расположеных в окрестностях Кефы и в самом том городе опасная болезнь не совсем еще прекратилась.

28-го перешел я до Солененького озерка, где 29-го и 30-го имел растах. А 31-го получил другое от господина генерал порутчика князя Щербатова сообщение. 1-е, что его сиятельство, предпринимая отъехать на сих днях к реке Салгиру, для сего препоручает в стражу мою сверх простирающейся от Керчи до Кефы дистанции, и самый город Кефу, так как Судак и Урзуф, определяя в команду мою и находящегося в Кефе обер коменданта господина генерал майора Якобия ³⁴⁷, со всеми состоящими в его команде войсками. Тож и артиллерийского майора Норова ³⁴⁸ со всею находящеюся в Кефе артиллериею. 2-е. А как в Урзуфском посту в двух егерских ротах не более сорока человек и если по обстоятельствам я за нужное сочту сей пост, яко не могущий ниоткуда подкрепляем быть усилить, то могу отделить туда из находящихся в Судаке егерей, прибавя на судакский пост на место отделенных от себя пехоты. 3-е. По случаю открывшихся известиев о преклонности здешних татар к оттоманской порте, от господина генерал майора Якобия употреблены к разведыванию о предпринятии здешних жителей способныя из кефинских армян и греков в Старый Крым и Карасу базар, и что оныя разведуют, о том я от господина генерал майора Якобия извещаем буду.

4-е. Чтоб я сменил своими казаками Денисова казаков, находившихся на постах в Кефе, на Булзыке и Индале, а по отбытии его сиятельства с [445] теперешнего расположения, могу я с своими перейтить и расположиться при реке Булзык.

На что я господину генерал порутчику князю Щербатову послал репорт касательно до усиления Урзуфского посту, что я повеление исполнить должен и оной усилить. Но как его сиятельство мне сказывал, что оному и сикурсу дать не можно, для чего и просил, чтоб мне предписать изволил, где свободнее проходы к подкреплению тех мест, что ж принадлежат и до постановления почты из моих казаков в Кефе. Как я пред сим от его сиятельства имел повеление, что там еще опасная болезнь продолжается и чтобы мне свои войски не сообщать сдешним, о чем и от главной команды имев повеление, представил о том его сиятельству, чтоб после мне не быть в ответе.

Получа повеление от господина генерал порутчика князя Щербатова перешел на речку Булзык и там лагерем расположился.

3-го июня получил я от господина генерал порутчика князя Щербатова сообщение, что по переменившимся и не нужным уже обстоятельствам, его сиятельство, отменяя отъезд свой на Салгир, остался в теперешнем своем положении. И чтоб в переписках из одних рук чрез другие не было напрасного затруднения и медленности, то приказал господину генерал майору Якобию со всеми состоящими в команде его войсками, так как инженерной и артиллерийской командам состоять прямо под ордером своим на прежнем основании. Почему уже, чтоб мне и подкрепление судацкому посту не посылать. Равно поставить смену состоящих на почтах Денисова полку казаков, а только со всем моим войском, чтоб я был в готовности на случай, естьли иногда вознадобится подкрепить какое место. Дистанция ж от Керчи до Кефы остается на прежнем основании препорученною мне.

6-го получил от главнокомандующего повеление о сделанном перемирии с Портою Оттоманскою в Молдавии, Валахии, Бессарабии, Крыму, на Кубани и в других местах и владениях обеих сторон до собрания полномочных послов к негоциации о мире назначенных ³⁴⁹. А в Грузии, Мингрелии и протчих тамошних местах — до 1-го октября.

7-го получил от господина генерал порутчика князя Щербатова сообщение, что он господину генерал майору князю Багратиону приказал отрядить в Перекопскую крепость для конвою следующего в Крым в качестве полномочного господина генерал порутчика и кавалера Щербинина из состоящих у него гусар при штаб офицере два эскадрона, на место которых чтоб я находящиеся у меня два гусарских эскадрона к господину генерал майору князю Багратиону на Салгир отправил, почему оныя от меня и отправил.

Прежде моего переходу на речку Булзык, писал я к главнокомандующему, прося его о выведении моего корпуса из Крыму, на что получил от него писанный 3-го сего месяца из Полтавы, где он тогда находился, следующий ответ: “С великим удовольствием исполнил я вашего сиятельства желание выведением команды вашей войск из Крымского полуострова, ежели бы только нынешние обстоятельства могли мне то дозволить. Ваше сиятельство [446] известны конечно, Евдоким Алексеевич Щербинин отправился для трактования с ханом. И как он предпринимал сию езду с воплем и слезами по случаю получаемых из крыма известий о тамошних сумнительных обстоятельствах, то колико бы могли произвесть в нем действия выведения из Крыма корпуса Вашего? Почему остается мне только ожидать отзыву с его стороны. И ежели заключенное перемирие успокоит и поправит дела, то не оставлю я на долгое время вашему корпусу пребывать в теперешнем его месте, а постараюсь, конечно, сберечь его вне Крыма.

Об артиллерии капитане Ельчине, Ваше сиятельство, сим уведомить имею, что назначение его в первую армию сделано артиллерийскою командою, почему и остается ему от оныя просить себе увольнения, ежели в назначенное место ехать нет его желания. Затем препоручу себя Вашей дружеской благосклонности”.

12-го получил рапорт от господина генерал майора князя Багратиона, что господин генерал поручик Щербинин взял к себе еще в свиту двести Луганских пикинер и два эскадрона Ростовских карабинер.

14-го получил от господина генерал порутчика князя Щербатова о командировании одного пехотного баталиона с двумя пушками в конвой господина генерал порутчика и кавалера Щербинина, которого он по обстоятельствам весьма нужным требует оному приказать, выступя, следовать, и от Бахчисарая остановиться верстах в 20-ти, где во ожидании его превосходительства расположиться. Во время следования именоваться ему посольскою свитою.

Почему я командировал подполковника Рудена с баталионом и двумя пушками и приказал ему следовать прямо на реку Кареки, переправясь чрез оную иттить на реку Булганах, и на дороге, лежащей от Козлова и Перекопа к Бахчисараю, остановиться во ожидании его превосходительства.

18-го получил от господина генерал порутчика князя Щербатова сообщение, что господин генерал порутчик Щербинин при своем письме прислал копию с письма от Крымского правительства чинов с ведома ханского посланного от них к ширинам и к мансурскому поколению ³⁵⁰, в котором описывал свое против них ухищрение, приказали своим войскам к Бахчисараю собираться. И в рассуждении сих обстоятельств господин генерал порутчик Щербинин требует, чтоб весь легион расположить по реке Салгиру.

А бывши и сам господин генерал порутчик князь Щербатов в сей день у меня, и переговоря о сем со мною, приказал мне следовать на реку Алмену и над оною, близ идущей дороги от Перекопа и Козлова в Бахчисарай, расположиться, присоединя к себе и всю конницу резервного корпуса, распорядя коммуникацию по благорассуждению моему. Того ж 18-го в ночь перешел я от реки Булзык до реки Булалних.

Того ж числа послал я приказ, чтоб полковник и кавалер Бринк, взяв свою команду, оба Донския полка, со оными ж эскадронами состоял в команде господина генерал майора князя Багратиона, как и все конные полки. [447] Сверх того оному полковнику Бринку я приказал от Черного гусарского полку вверх по реке Салгиру из полку Кутейникова учредить коммуникацию до лагеря моего на реке Алмасу, а естьли казаков Кутейникова полку будет недостаточно, то употребить на то остальных Луганских пикинер. Карабинерным эскадронам Московского легиона приказал на реке Карасу соединиться со мною. А господину генерал майору князю Багратиону с гусарским и Ростовским карабинерными полками соединиться со мною там, где способнее будет.

19-го от реки Булганах перешел 20 верст до реки Карасу.

20-го имел растах.

21-го от реки Карасу перешел 20 верст до реки Бурунчуга, где получил я от господина генерал порутчика и кавалера Щербинина сообщение, что чины крымского правительства наполнены сумнения чрез движение наших войск. То по переменившимся обстоятельствам, чтоб я не приближаясь с корпусом к Бахчисараю, расположился на реке Салгире близ магазейнов. А оне уверяют, что со стороны никаких войск в собрании нет, о чем подтвердили нарочно посланныя от его превосходительства для осмотрения окрестности мест от Бахчисарая, которыя нигде их войск не нашли.

Я его превосходительству отвечал, что при салгирском ретранжементе стать никак мне невозможно, потому что река Салгир вверху заперта и воды в ней нет, а притом и корма обиты, и для того расположусь я на реке Большой Карасу, где Малой Карасу во оной устьем впадает. Что будет делать 12 верст от салгирского ретранжемента, а от Бахчисарая верст восемьдесят, для кормов же принужден буду переменять лагеря в самой же окружности, не отдаляясь никогда далее семидесяти верст от Бахчисарая с тем, чтобы если бы его превосходительству потребен буду, то в четвертой марш прибыть могу. А зачиная от Ахт мечети, оставлю там, выведя извнутри селения, на горе, некоторой пост конницы и протяну до самого моего расположения по реке Салгиру постами.

Получа от господина генерал майора князя Багратиона рапорт, что к господину генерал порутчику Щербинину по требованию его еще один спешенный Ростовского полку эскадрон в свиту отправлен, просил я его превосходительство, если возможно, чтоб оной к полку отпустить, как от их отлучий оставшихся в полку сёдел и лошадей великая неудобность произойдет.

Я ж с войсками возвратясь назад на реке Большой Карасу расположился и сделал коммуникацию с господином генерал порутчиком князем Щербатовым, поставя почту на Малом Карасе, тож и начиная от салгирского ретранжемента вверх по Салгиру до Ахт мечети посты и с казачьего полку, как уже выше сказано сделал, полк постановил в средине и оттудова приказал поставить почты до Бахчисарая.

Господину генерал майору князю Багратиону с находящеюся с ним конницею приказал с собой соединиться.

В сем месте пробыл до 1-го июля и принужден был для кормов перейтить две версты к реке Малому Карасу. [448]

Откуда по просьбе генерал порутчика Щербинина 12 числа поехал к нему в Бахчисарай, а корпусу для кормов приказал 19 числа перейти и расположиться близ уст Салгира против [Желайбеева] в лесу.

Пеший Ростовского полку эскадрон возвратился к полку, достальныя два эскадрона и Луганские пикинеры за неимением корму под Бахчисараем отпущены обратно к корпусу моему.

По прибытии моем в Бахчисарай я получил другую лихорадку и, наконец, по упорству ханскому и их правительства никакой не осталось надежды о заключении трактата, при том же пронесся слух, что будто со дня на день ожидают сюда турецкого нападения, и сверх того секретно во все места послано о собрании везде вооруженных татар.

Посему я представил господину генерал порутчику князю Щербатову, что теперешняя позиция моего корпуса совсем не полезна. И считаю я лучше податься по Салгиру к стороне Козлова, чтоб быть ближе к Бахчисараю, дабы свободнее я мог подкреплять Бельбек, Балаклаву и Козлов. А между тем конница моя и средину земли в почтении держать может.

А мнил бы я, чтоб и пехоту с несколькими пушками во внутрь гор послать меж Старого Крыму и Карасу Базару, дабы чрез то тщетным их убежище сделать, а как господин генерал порутчик Щербинин хотел к господину генерал порутчику князю Щербатову писать, что не найдет ли он за благо один баталион от меня прислать к его превосходительству с тем, что он в случае может подать помощь Балаклавскому и Бельбекскому постам. О чем я представил его сиятельству, что, хотя сие мнение и справедливо, но кажется мне неполезно по частям так войски разделять, ибо при турецком нападении и татары знатное число конницы прибавить могут, тогда малым числом отпору им дать невозможно, потому что, когда я приближусь совсем к Бахчисараю, тогда в надобном случае могу отделить я деташамент пехоты к подкреплению сих постов. А конницу с некоторой пехотой оставить близ реки Алмасу, дабы б посланного деташемента зад был закрыт, да и в земле б собрания быть не могло. Сверх того предоставил его сиятельству потом, не прикажет ли остановить перевозку пушек из Перекопа, как неполезно кажется теперь иметь крепости без артиллерии.

Сам же я тотчас из Бахчисарая к корпусу отправился, куда прибыл 30-го числа и получил сообщение от господина генерал поручика князя Щербатова по уведомлению его сиятельства графа Петра Александровича [Румянцева], что на основании поставленного перемирия срок оного продолжился до съезду на конгресс полномочных, которые по съезде условились и постановили продолжить ненарушимо перемирие до 10-го числа сентября. А между тем 31-го уведомлен я от господина генерал порутчика князя Щербатова, что он приедет на реку Индал и будет ожидать моего туда прибытия, чтоб обо всем с его сиятельством переговоря, положение сделать. Куда я 1-го сентября ездил.

А 2-го получил от него же господина генерал порутчика князя Щербатова сообщение с приложением присланной к нему при ордере главнокомандующего [449] копии с письма его сиятельства графа Григория Григорьевича Орлова, которым он уведомляет, что при начатии конгресса, сюда по податливости оттоманских послов в начальных соглашениях имели повод предлагать в них прямое желание к заключению мира, но при настоящем трактовании главнейшей кондиции о независимости татар сказали, что ноне согласны на вольность оных. Но при том утверждают, что по вере магометанской не может хан законно править народом своим без султанского подтверждения и без того, чтоб каждый хан при избрании своем испрашивал униженно у султана признания в том достоинстве, и что они, оставаясь в сем их упорстве, собираются уже и назад ехать.

А посему его сиятельство князь Василий Михайлович [Долгоруков] повелевает, чтоб в Крыму вся воинская предосторожность взята была. Почему господин генерал порутчик князь Щербатов предписал мне со всем моим корпусом следовать с теперешнего положения вверх по Салгиру и не вдаваясь в горы, взять позицию так, чтобы в случае десанту неприятельского в состоянии я был подкреплять посты балаклавский, бельбекский и козловский, а в нужных случаях и весь тот берег ограждать, где бы только неприятель свои пушки сделал. И для того препоручил в команду мою господина генерал майора Фризеля и господина полковника Кохиуса со всеми их порученными войсками. Из легких же войск учредить безопасную цепь к Козлову, Бельбеку и Салгирскому ретранжементу, а весь интервал от корпуса до Салгирского ретранжемента препоручил господину полковнику Бринку, расположа его около Салгирского ретранжемента, оставив при нем легионные эскадроны. А по умножению сей стражи его сиятельство поручил в команду его ж и Черный гусарский полк. Сверх того доныне разрешено было от господина генерал порутчика Щербинина всем приходящим с противной стороны судах невозбранно приставать к здешним берегам и приезжающим на оных здешним обывателям входить в свои домы. Но как сие не только не согласуется с поставленными пунктами о перемирии, но и военный резон воспрещает и для того, чтобы со всеми прибывающими к берегам судами поступать по точности содержания о перемирии заключенных пунктах, не впуская со оных никого внутрь земли. Новые таковые отсылать от здешних берегов. А как ныне от флота нашего будут крейсировать корабли: два от Балаклавы до Козлова, два ж от Ялты к Балаклаве и Судаку и от Кефы два к Судаку, то чтоб я дал повеление крейсирующим в моей дистанции кораблям, чтобы оне с противной стороны суда не допуская приставать к здешним берегам, отсылали б их назад, не делая им никакого озлобления.

Почему я о сем во все места для взятия крайней предосторожности дал знать.

Господину полковнику и кавалеру Бринку приказал на сем месте остаться с его двумя эскадронами и легионными казаками и взять примечание над Карасу Базаром. [450]

Сам я с корпусом к стороне Козлова выступил и перешел по Салгиру к ретранжементу 24 версты. А как на сем месте нашел я лучшие корма, то приказал полковнику Бринку сюда перейти и избрав место, расположиться.

Получил от господина генерал порутчика Щербинина письмо, что он никакой не предвидит надежды к окончанию дел, а сверх того татарские начальники сделали ему чрез господина Веселицкого предложение, что как уже некоторые их старики разъехались и за неимением в городе для лошадей корму опять съезжаться не пожелают, то чтоб для трактования избрать место где-нибудь в поле при реке, где бы был и подножный корм для лошадей, и сам хан намерен выехать. Почему он послал господина Веселицкого им сказать, что сие значит не иное что, как одно видимое продолжение времени, а при том от них добиваться последнего ответа желают ли подписывать трактат или нет.

Я его превосходительству чрез посланное мое письмо советывал, что когда дела в таком положении, так остается ему только отъехать к войску. Там оные приумножит он находящимися при нем войсками, а хану воспретить отъезду из Бахчисарая невозможно.

От господина генерал порутчика князя Щербатова получил сообщение, что он приказал Молдавскому гусарскому полку к Салгиру следовать и быть в команде господина полковника Бринка, а Ряжскому ³⁵¹ полку при Перекопе в готовности состоять, дабы можно было ево обратить в то место, куда по обстоятельствам нужда потребует. Перекоп же усилен будет спешеным Астраханским драгунским полком, а Черному гусарскому полку чтоб я приказал расположиться при Булганахе, чтоб можно было его в случае нужды употребить к речке, а быть ему в команде ж господина полковника Бринка.

3-го сентября выступя перешел по Салгиру ж сорок верст во время марша разъезду моему в правой стороне попалось человек сто татар вооруженных, едущих к стороне Перекопа, но как не было толмача, не могли от них ничего сведать. По прибытии ж моем на лагерь приехал ко мне один мурза от Нурадин султана с поклоном и сказывал, что он едет в Карасу Базар якобы для высылки мурзы, а притом, что у них в Бахчисарае великий страх о моем приходе. Я ему сказал, что сие несходно с нашим союзом и что я иду не в Бахчисарай, а к Козлову, как там много завезенного провианта и фуража, то и зимовые квартиры я там иметь буду. Вновь получил от господина генерал порутчика Щербинина копию с письма, полученного от господина тайного советника Обрезкова, которым он уведомляет о действительном раззыве конгресса, и что послы турецкие, получа точное от визиря повеление возвратиться в его лагерь, немедленно отъезжают, а примирие до 10-го сентября остается во своей силе.

Сверх того господин генерал порутчик Щербинин меня уведомил, что хан безотложно со своей стороны положил, чтоб выехать к Караеву и вблизу оного расположась докончить там трактование, сказывая, что старики все разъехались и в Бахчисарай их собрать никак невозможно по бескормице для лошадей. [451]

Притом же генерал порутчик Щербинин сообщил мне полученные им от изведанного одного нагайского человека известия:

1-е. Что в Царьграде от султана поставлен крымский новый хан, от которого прислан сюда человек к здешнему хану с письмами, изъявляющими, если он имеет твердую верность к султану, то б на состоящие в Крыму российские войски сделал своими людьми нападение.

2-е. Что несколько из молодых их мурз со своими людьми приготовлялись ехать к нападению корпуса моего на табун для отогнания лошадей и волов. Но хан, зная их намерение, послал тех мурз уговорить от их предприятия с тем, что в те поры, когда точно узнает о приближении к Крыму турецкого сикурсу.

По всем сим известиям я приказал господину генерал майору Фризелю, полковникам Кохиусу и Бринку иметь крайнюю осторожность, о чем господину полковнику Кохиусу приказал сообщить и морским офицерам.

К господину генерал порутчику Щербинину писал, что я по всем полученным от него известиям спешу скорее прибыть на назначенную от меня позицию, дабы мог берег удержать от нападения иногда турецкого. Почему уже свободно его превосходительство подкреплять не могу, ибо если для подкрепления его сойду я с моей позиции, то непременно берег обнажу. Если по частям разделиться, то везде подкрепление будет весьма слабо отчего может и несчастие последовать. Сии здешние обстоятельства совсем почти открыты к поднятию против нас оружия, для чего я и советовал его превосходительству не спешить отъездом из Бахчисарая к господину генерал порутчику князю Щербатову. А пехотный баталион, который в дороге будет делать остановку, оставить перейдя реку Булганах и велеть ему взять на высоте позицию. Два ж эскадрона гусар будут его провожать до расположения господина полковника Бринка, а оттудова дал я повеление проводить до господина генерал порутчика князя Щербатова, а притом его превосходительство просил, чтоб роты гранодерские отпустить в Балаклаву к их полку по настоящей нужде в усилении того поста в рассуждении множества больных.

А между тем в осторожность моих табунов приказал я послать под разными претекстами маленькие разъезды по ночам, а особливо на рассвете и всю ночь против Ахт мечети. Наехали татарский пикет, который, увидя казаков, встревожился. Но казаки, имев толмача, с ними съехались, сказывая, что они ищут пропавших лошадей, а между тем, спрашивали их чего они тут стерегут. Они отвечали, что ищут ушедших ясырей. А потом казаки проехали к стороне Карасу Базара, то и там видели так же пикет до тридцати человек. А ехавшие фуры из салгирского ретранжемента с провиантом видели там же две татарских партий человек по тридцати.

В сем месте на Салгире оставил я пикинерного офицера с пятьюдесятими пикинерами, а господину полковнику прежде приказал меж салгирского ретранжемента и сего учрежденного от меня поста также пост учредить, чтоб оныя между собою разъездами сносились, дабы чрез то до времени [452] наша коммуникация тверже была. Почтам же, находящимся по Салгиру, приказывал в случае самого возмущения от татар ретироваться к полковнику Бринку, оставленному от меня с постом офицере, который там же, когда не в силах же будет, должен был ретироваться ко мне.

4-го по Салгиру ж перешел 25 верст. В сей Салгир прибыл ко мне господин генерал порутчик князь Щербинин, возвращающийся от Бахчисарая к господину генерал порутчику князю Щербатову, которого я приказал препроводить двум эскадронам гусар до господина полковника Бринка. А сам с корпусом, повротя от Салгиру, 5-го числа перешел 15 верст до речки Чакрак, а там от сего места до Козлова 6 часов осталось, то войскам я приказал сделать растах, а сам 6-го числа поехал в Козлов, чтоб там все осмотря, у себя учредить.

По прибытии в Козлов получил от господина полковника Кохиуса рапорт, что 5 числа от противного берегу показалось семь неизвестных суден, кои чрез несколько часов скрылись было в глубину моря, кроме одного большого, которое в виду оставалось, но подаваясь также вслед за другими. Но при захождении солнца сверх того еще показались четыре, а в ночь <скрылись> из виду. От майора Корвицкого также получил он рапорт о полученном им известии, что против деревни Тускор от противного берега видно было восемь плавающих турецких больших судов.

По представлению при том господина полковника Кохиуса, считая за нужное иметь пост при Ахтяре ³⁵², приказал занять оной двум Ряжского полку гранодерским ротам, бывшим в Бельбеке у подполковника Бока. А на место оных отправил в Бельбек майора Ахлябинина с четырьмя легионными ротами, с ротой егерей и с тремя орудиями.

Козлов я нашел совсем не стоющий, чтобы оной занять, как все стены развалились и как зделанных при оном двух редутов, господин генерал майор Фризель, не имев довольно артиллерии занять не мог, то я, снабдив его довольно орудиями, приказал оба оныя редута занять.

7-го отправясь из Козлова к корпусу моему, на дороге получил от господина генерал порутчика князя Щербатова сообщение, что состоящий в Крыму его корпус на стражу крепостей и приморских мест так весь раздроблен, что не остается почти ни одной роты, которую б можно было уже употребить в случае нужды на укрощение внутри земли волнующихся татар. А остается на то для употребления корпус мой, сколь он малочислен не был и теперь, в рассуждении разрыву конгресса и колебания здешнего народа, препоручить мне в команду перекопскую крепость с ее линией. И как во всем краю, начавши от Ялты до Перекопа все находящиеся войски препоручены уже в команду мою, то и оставляет весь сей край в попечение мое. А притом, что его сиятельство от бывшей заразительной болезни чувствует всегда частые припадки и не в состоянии ни малейших трудов поднять, почему и предостовляет мне свою порученную дистанцию оградить всеми безопасностями. А сверх того что полку Ряжскому, находящемуся доныне в [453] Перекопе, приказал его сиятельство следовать к Салгирскому ретранжементу, который употреблен будет к прибытию генерал порутчика Щербинина, тогда его превосходительство трактовать будет дело под Карасу Базаром. А притом сей полк употреблен может быть к речке на разогнание татарских толп, которые уже и начинают делать наглости. А дабы сей полк совокупить, то предписывал мне легионным батальонам сменить все роты оного полку, находящимся в Бельбеке и приказать им следовать к Салгирскому ретранжементу, к соединению с полком.

О Ряжских ротах я господину генерал порутчику князю Щербатову донес, что мне их отправить к полку не можно по причине той, что я, как уже выше сказано, приказал занять оным весьма нужный в Ахтяре пост.

А как весь берег от Козлова до Перекопа в дистанции ста семидесяти верст ничем прикрыт не был и кроме маленьких постов казачьих никакого войска на оном не было, то я, дав две пушки графу де Балмену, приказал ему с полком Ростовским следовать к пристани, называемой Ахтмечеть, меж Козлова и Перекопа, и там иметь пост.

А господину полковнику Бибикову ³⁵³ приказал, чтоб он командировал Астраханского драгунского полку сто драгун и, дав две пушки, повелел бы следовать к пристани Сербулат, к которой тогдашней весной турки высадку сделать хотели, и чтоб они по прибытии сделали там себе редут и состояли б в команде у полковника графа де Балмена. А сверх того, чтоб из полку казачьего Грекова по ордеру к нему от господина генерал порутчика князя Щербатова употребил часть к Сентмарковскому ретранжементу, а часть приказал, перейдя перекопскую линию, поворотить вправо для прикрытия берегу, коим там же быть в команде полковника графа де Бальмена. Я там же приказал тогда господину полковнику Бибикову, чтоб он, если из полку его часть роты за Перекопом к себе оные забрал, потому что я не находил надобности иметь там войски, кроме находящихся в Сентмарковском ретранжементе.

От господина полковника Кохиуса получил рапорт, что от учрежденного к Ялте при деревне Лизбе на берегу моря казачьего посту его рапортовали, что неизвестный галион на якоре против деревни остановился.

8-го корпус имел движение по реке Чакраку и перейдя 12 верст, при устье оной речки расположился, куда прибыл ко мне мурза от хана с письмом, в котором его светлость уведомлял меня о причине собраниев татарских, поставляя оную в том, что оне принуждены единственно для себе оные сделать. По сделанным им ответам от его сиятельства князя Щербатова и его превосходительства Щербинина и о движении наших войск, имея при том известие, что турки намерены на них напасть, но против нас оне союз и дружбу будут сохранять и ничего неприятельского не предпримут, только б от наших войск им обид не было.

Я его светлость моим ответным письмом уверил, что с нашей стороны союз и дружба свято сохраняемы будут и что от войск команды моей как [454] прежде обид тамошним обывателям не было, как и теперь ничего не произойдет, а чтож народ их тревожится, поставляя тому причиною движения наших войск, то в опровержение оной я ему возразил, что я прошлого году на той же реке как лагерь такой же, так и войски теже самые имел, но они тогда не тревожились, почему ныне не было причины им тревожиться.

А как 6-го числа татарская партия, состоящая человеках во ста повстретясь при реке Салгире с едущим ко мне порутчиком поступили с ним толь неприятельски, что оного убили, бывший с ним один калмык пропал, а трое казаков едва ускакали, то я его светлость просил, чтоб сии злодеи, конечно, сысканы и наказаны были, а притом бы сделано было везде подтверждение, чтобы впредь проезжающим подобных сему злодейств не делали. На что после <было> письмо, что он приказал сих убийцев везде искать, которыя, конечно будут сысканы и наказаны, а во все места от него подтверждено, чтобы сего впредь не происходило.

9-го числа получил я от господина генерал-майора Фризеля рапорт, что он получил известие о появившемся немалом татарском собрании верстах в шести от Козлова при деревне Ураз. Тот час поехал туда разведать команду с толмачом, которые возвратясь объявили, что действительно близ той деревни есть их собрание в нескольких стах все конные и вооруженные, к которому месту и еще татары из деревень съезжаются.

Как сей рапорт получил я при мурзах, присланных мне от его светлости, то спрашивал я их о причине сего нового собрания. Оне объявили, что оне собрались может быть имея от хана повеление ехать в Карасу Базар для совету.

А как я коммуникацию от Козлова до Перекопа сделал верную через занятие местами берега, отправленными от меня войсками, о чем уже выше сказано, то я и остался в сем положении, ожидая, если сие собрание чрезвычайно умножится, тогда намерен был со всем корпусом к Козлову приближится, чтоб тем еще тверже сию весьма нужную коммуникацию от Козлова до Перекопа сделать.

Имев же известия, что татары будут делать сборища в Карасу Базаре и в Ахт Мечети, под особливым претекстом послал я партию к последнему месту, которая, возвратясь, репортовала, что там никакого сборища нет.

11-го числа я паки уведомился, что татары при устье реки Алмы начали собираться, почему я приказал из находящихся в Бельбеке егерей учредить там пост.

От господина полковника Кохиуса получил рапорт о остановившемся против деревни Лизбе неизвестном галиоте, который 10-го числа перешед оттуда, остановился по правую сторону Балаклавы, против учрежденного при греческом монастыре казачьего посту, из коего подосланы были к берегу на лодке шесть человек, но казаки, захвативши из них трех, к нему представили, а прочия уехали на судно. Представленные ж были армяне и объявили, что они, слыша еще в Анадолии о беспрепятственном в Крыму пропуске судов, из города [Гиннебула] в здешние места отправились. На оном судне [455] только хозяин с десятью матросами — турки, а протчие девять человек — армяне, все купцы и жители кефинские, да еще семь татар кефинских же и томанских, почему он одного из сих армян послал с теми ж казаками к монастырю, для объявления судну, чтоб оно вошло в гавань, чтоб после его заарестовать. А одного армянина прислал ко мне, которого я расспрашивал, но как он ни о чем не знал, то я его и отправил к господину генерал порутчику князю Щербатову.

А господину полковнику Кохиусу послал в подтверждение повеление, чтоб он для предупреждения бывших от татар претензисв, могущих последовать за недопущение оного судна к гавани, старался оное привлечь к берегу и тогда уже заарестовать. Если же оно в гавань не пойдет, то б он о том дал знать находящимся при Ялте наших кораблях нашим командирам, чтоб они старались оное судно взять и препроводить в Кефу к господину генерал порутчику князю Щербатову.

Того ж 11-го числа получил от оного генерал порутчика князя Щербатова сообщение, при котором он приложил два ордера от господина вице адмирала Сенявина ³⁵⁴ для доставления одного капитану кораблей “Модон” и “Журжи”, а другого командиру на кораблях, крейсирующих от Балаклавы до Ялты, которым приказывал, оставя кроасаду, немедленно к Ениколю следовать для соединения со всей флотилией. Из которых последний я чрез господина полковника Кохиуса отправил. А как корабли “Модон” и “Журжа” находились в Козлове во ожидании способного ветра, то я ордер капитану лейтенанту Реутову доставя, приказал на оба корабля набрать провианту и отвести в Балаклаву. А между тем, воспользовавшись сим случаем приказал им и турецкое судно починить, которое в Козлове стоя у пристани несколько рассохлось, и, нагрузя его провиантом, взять с собою до Балаклвы.

А господину генерал порутчику князю Щербатову представить, что за отбытием сих кораблей к Ениколю остается у меня для перевозки в Балаклаву одно только означенное турецкое судно, в разсуждении чего и что, может быть, господин вице-адмирал по собрании всего флота пойдет в средину моря и чрез то весьма на долгое время удалится, то я уже и не нахожу способу наполнить балаклавской магазейн.

13-го получил рапорт от господина полковника Бринка, что полк Молдавской гусарский к нему прибыл и что господин генерал порутчик и кавалер князь Щербатов препоручил ему же в команду при полковнике Кудрявцеве Ряжского полку четыре роты.

Того ж числа получил сообщение от господина генерал порутчика князя Щербатова о отправлении Ряжских рот с пушками к полку, почему я и приказал оныя роты отправить, введя на место их к хранению Ахтярского поста из Бельбека надобную команду в рассуждении, что сей пост весьма нужен для коммуникации между Бельбеком и Балаклавою и для прикрытия заду Балаклавского поста. [456]

От господина полковника Кохиуса получил рапорт, что прибывшее с противного берегу судно без всякого принуждения по собственному находящихся на том судне желанию впущено в тамошнюю гавань, где оное снятием паруса и руля арестовано и содержится под нашим караулом и что уже от хана получил он письмо с просьбою о выгрузке с того судна товаров, на что он отвечал, что без повеления командующего ничего он зделать не может, о чем и я представил господину генерал порутчику князю Щербатову.

14-го получил от господина генерал порутчика князя Щербатова сообщение, что господин вице адмирал Сенявин сообщает, что он крейсирующим кораблям приказал возвратиться в последование высочайшему повелению для соединения флотилии, коей должно было крейсировать к Бессарабским берегам, и незнав еще разрыву конгресса, а в рассуждении нынешних обстоятельств оставляет их в том крейсерстве, а вприбавок еще к прежним отправил корабли в Хотин, Азов, Новопавловск.

Почему я еще успел остановить два корабля, бывшие от Балаклавы до Козлова и приказал им по-прежнему крейсировать, дав им знать о сигналах для узнавания своих кораблей, предписанных от господина вице-адмирала Сенявина, а и набережным всем командирам на дистанции моей приказал по сим сигналам делать примечание и в случае неприятельских судов иметь воинскую предосторожность.

В тож время получил рапорт от господина генерал майора Фризеля, что татарские сборища около Козлова хотя и стали было уже уменьшаться, но теперь опять прибавляться начали, из которых первое, бывшее верстах в шести от Козлова теперь уже не более трех верст от оного находится. А другое сборище недалеко за каменным мостом, которые от самого моря до Козлова отводные караулы имеют, так что и посланные от него четыре казака в разъезде по берегу моря задержаны были их отводными до тех пор, пока приведен был из сборища командир, который их пропустить приказал, а по другом разъезде выстрелили из ружья два раза. А и в самом Козлове их собрание, хотя было и уменьшилось, но теперь опять немалыми кучами собираются.

О всех таких поступках писал я с полковником Депрейсом к хану, заключая, что все сии народные толпы и сборища по военным обрядам противуречат свято сохраняемой с нашей стороны искренней к его светлости и ко всей татарской области дружбе, а потому и не соответствуют всему тому благонамеренному и человеколюбивому спокойствию и тишине, о каковой есть воля ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА моей всемилостивейшей государыни, для чего яко истинный друг и просил его светлость, чтоб он всем таковым сборищам приказал в свои домы разойтиться, и тем восстановил бывшую для каждого тишину и желаемый с обоих сторон покой. С нашей же стороны, конечно, ни в чем обещанного союза и дружбы не нарушать и свято его сохранять. И ни один обыватель малейшей обиды иметь не будет, как то и прежде происходило. [457]

15-го я получил от господина генерал майора Фризеля пять турков, пойманных при Сербулате, находящимися там казаками на форпосте. Которые при распросе объявили, что оне назад тому семнадцать дней выехали из Очакова в Буркас для покупки товаров, где и скупя несколько, отправились в Варну и там, наполня свое судно товарами, поехали к крымским берегам, чтобы дороже оные продать. Слыша, что турецким судам здесь приставать недозволяют, по приближении увидели людей на здешнем берегу. Считая, что то были татары, пять человек с сего судна, севши в маленькую лодочку, поехали к берегу, а по приближении спрашивали сих людей о деревне Сербулат, но узнавши, что то были казаки, спрашивали о сей деревне по-русски, как из них двое знали сей язык, а притом и можно ль их судам к берегу приставать, получа от казаков ответ, что оная деревня недалеко от того места и что они могут пристать везде, где заблагорассудят. Поехали сами к судну сказать казакам, что оне ехали к той деревне, куда и оне тотчас будут и там с ними о всем переговорят. Куда казаки тотчас поехали. А и турки вскорости ж к берегу на лодке прибыли и привезли казакам сухарей, табаку, мыла и прочего, после чего тотчас казаки ухватились за лодку и вытащили ее на берег, что увидя с судна, немедля подняв парусы, пошли в моря, а оне отведены к генерал майору Фризелю. О покушениях неприятеля на здешние берега ничего не знают, а и флота в собрании нигде не видали.

Я рассудил за неудобно по колеблющимся обстоятельствам отправлять всех их к господину генерал порутчику князю Щербатову, почему отправил к нему одного, а четырех отослал в Перекоп и приказал их там содержать под крепким караулом.

О сем я, давши знать капитану лейтенанту Реутову, находящемуся в моей дистанции с двумя кораблями для крейсирования, которой с провиантом отправился в Балаклаву. Приказал ему скорее там сложить провиант и, возвратясь к Козлову и далее, в окружности к стороне Очакова осмотреть, дабы неприятель оттоль к берегам здешним покушения не сделал.

16-го получил от господина генерал порутчика князя Щербатова сообщение, что скрывавшияся крымцов против нас поступки и совершения открылись, тем, что оне союз с нами держали по сие время под одним только ложным видом и в трактовании упорливостью и затруднениями с своей стороны на представленные им пункты старались выиграть под разными претекстами одно только время. Как к ним от Порты сикурс прибудет, о котором оне беспрестанно имели тайные с Портою переписки и которого ныне, действительно со дня на день ожидают. Как уже и разрыв конгресса с турками последовал и перемирие между обеими сторонами кончилось и для того крымцы собрали и держат в готовности вооруженные свои толпы, чтобы в прибытие сюда турков, соединясь с ними, общими силами против нас действовать, коих при хане около семи тысяч. При Нурадин султане около двух тысяч, исключая других мест, в котором немалое число находится, и в разных местах неприятельские нападения делать начали, убивая притом и грабя [458] проезжающих людей. И маяки понавзморье в точное время во ожидании турецкого сикурса зажигать стали. На посылаемые ж к хану письма о распущении собранных татарских толп, отнюдь с дружбою и союзом несогласующих, ответствовано только для выиграния времени во ожидании сикурса, что хан собою без совета стариков и без их на то соглашения войска распустить не может, и явленное с нашей стороны снисхождение и терпение на чинимые от них нападения оне не инако как в нашу вменяют трусость. И тем возгордясь своих татар ободряют, дабы во время прибытия ожидаемого сикурса, смелее на нас ополчаясь, коммуникацию разделенных наших в сем полуострове войск, отрезать, то в рассуждении всех сих коварных и вероломных с татарской стороны поступок для предостережения и сохранения в здешнем полуострове войск. Разогнать собранные в Крыму татарские народные толпы во всех местах в один день, то есть 20-го сентября следующим образом.

Господину полковнику Делвиху ³⁵⁵ с Алексеевским полком и половиной Компанейского полку разогнать собранную толпу неподалеку от Керчи.

Господин генерал майору Якобию с его деташементом находящуюся неподалеку от Арабата толпу рассыпав, следовать дале к Керчи, не отделяясь более 60 верст от Кефы, все попадающиеся толпы разсылать.

Господину полковнику Бринку оставя для защищения Салгирского ретранжемента пристойное число пехоты и казаков разсылать толпу при Карасе Базаре.

Разогнание ж собранных на моей дистанции недалеко от Козлова и при самом хане толп представил на дистанцию мою.

В сем сообщении присовокуплено было, что по приближении к тем толпам прежде всего дать знать о побудивших нас на сие причинах и что в прочем союз и дружба с нашей стороны соблюдается и впредь хранима будет, только бы оне разошлись по своим домам. И тем восстановили народное спокойствие. Если ж сего внимать не станут и тем больше возбунтуют, то поступать с ними как с неприятелями. По разогнании ж толп всем на прежние свои места воротиться.

В сходство сего сообщения сделал я подобное распоряжение и для войск в моей команде находящихся, дабы они со своей стороны в тот же день собравшеся в моей дистанции толпы татар разогнали. Вследствии того дал о нем во все места команды моей знать, предписав им, дабы в точности в назначенный день повеление исполнили.

Рассуждая же что может быть собравшияся под Козловым будучи очень сильны, почел за нужное усилить находившегося тогда там полковника графа Дебальмена. И для того господину полковнику Бибикову приказал, чтоб он как можно скорее и прямою дорогою отправил к нему не только казаков полку Грекова, но еще часть Астраханского драгунского полку конными, оставив только у себя другую часть других драгунов, да и то из вышеписанных казаков, а еслиж бы оне к 20-му числу поспеть не могли, то хотя б [459] к тому числу недалеко от Козлова были и делали б сзади диверсию, а в постретившимся случае остановили б татарские толпы на основании сей дспозиции. А господину полковнику Бибикову исполнить то с находящимися толпами близ Перекопа у Каменного мосту. Самому же полковнику графу Дебальмену к назначенному числу приказал к Козлову приближиться и собранную толпу разогнать и быть в таком положении, чтоб в случае сильного нападения мог он опереться на козловские редуты. По разогнании ж тотчас посылать партии к реке Салгиру по реке Чакраку, дабы зад мой чист был, как я сам принял намерение атаковать хана, и если б какая толпа за мной послед, то господину Дебальмену ее атаковать. А если же не в силах будет того сделать, так делать движение и тем самым девирсировать, а сто пеших драгун, находящихся в редуте, там оставить для прикрытия берега.

Господину генерал майору Фризелю приказал же оставить часть из команды его при магазейне, а прочих посадить в редуты и самому ему из оных в одной находиться. Если ж бы в городе Козлове какое волнование сделалось, то с ними на основании диспозиции поступить. Господину полковнику Кохиусу о сем предложа, приказал ему ничего не упустить.

Егерям находившимся в Бельбеке с одним восьмифунтовым единорогом приказал присоединиться к себе.

Флота господину капитану лейтенанту Реутову приказал поспешать прибытием к Козлову, находя оное нужным, потому что край позадь оного к стороне Очакова совсем был пуст. И для сего прибывши к Козлову делать кроазаду и назирать во всей возможности весь тот край от неприятельских покушениев, для чего и перевозку провианту оставил впредь до повеления.

В протчем же подтвердить всем, чтоб как от стороны моря так и от земли взяли всю воинскую предосторожность, а посты во всех местах собрать с 19-го к 20-му числу.

А 14-го господину полковнику Бринку приказал, что мне с ним не только в один день, но и в одно время каждому к своему месту приближиться должно, и что я 19-го числа прибуду на Салгир, откуда выступя рано 20-го числа могу часу в 9-м или 10-м пополуночи с ханом соединиться. А ему в такое ж время надлежит быть под Карасу Базаром, а как я пойду близ того места, где полк Кутейникова стоял, и буду стараться итти по течению реки ниже, а не выше. И для того его разъездам с моими надлежит сходиться, дабы мы друг о друге могли частые известия иметь, и что я неупущу стараться всячески, чтоб с моей стороны никто к его толпам на сикурс не пришел, а и он бы того не упустил, чтоб от Карасу Базара никто с моею частью не соединился. А хотя господин генерал порутчик князь Щербатов, разогнавши толпы, приказал всем на свои места возвратиться, однакож в употреблении военного искусства с меня воли не снял, то приказал я господину полковнику Бринку, чтоб нам возвратясь на Салгир близко один от одного стать, то есть между Салгирского ретранжемента и между того места, где прежде был лагерь полку Кутейникова. А чрез сие положение будем мы в середине [460] земли и редут Салгирский приведен в безопасность, пока совершенно все толпы разойдутся.

В тоже самое время возвратился ко мне, посланный к хану подполковник Депревис и привез от него письмы такого ж содержания, как и прежние, с уверением при том о их союзе и дружбе. И что он как прежде всем приказывал, так и теперь во все места подтвердил, чтоб нашим проезжающим никаких обид не делали и нигде б их не задерживали.

Сверх того господин полковник Депревис объявил, что при хане войска до шести тысяч, а за горой с Нурадин султаном стояло оного несколько, которого всего видеть невозможно было и что хан подался несколько к стороне Карасу Базара, а в Карасу Базаре будто уже войска нет.

По сему известию я приказал господину полковнику Бринку, чтоб он разведал о том обстоятельнее и естьли при Карасу Базаре войска в самом деле мало, то нужды нет ему туда иттить, а обратился б на сию большую при хане кучу, оставя со своей стороны при Карасу Базаре надобную партию. На сей конец подтвердил ему примечать мой марш, чтоб нам в одно время придти, а я со своей стороны почасту его извещал.

По настоящим же обстоятельствам за нужное я нашел господину генерал порутчику Щербатову представить как на моей дистанции только от Балаклавы до Козлова два корабля крейсируют, то необходимо нужно, чтоб третий корабль также крейсировал от Козлова до Перекопской линии. А как сия дистанция от Перекопской линии до Балаклавы всех больше неприятельские суда из Очакова из Варны и из Синопа по способности везде на оной приставать могут, то мню я, что и командиру флотилии в здешней стороне находиться нужно, а около Кефы и Еникаля довольно двум кораблям крейсировать.

Того ж 14-го числа получил я от главнокомандующего повеление, что господин генерал порутчик князь Щербатов дал ему знать о своей болезни, чрез что он не в состоянии находит себя командовать войсками. И для того просит, чтоб приказано было мне от него принять главную в Крыму войсками команду и что его сиятельство представил и последнюю его челобитную ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ и должен на то резолюции дождаться. Однако ж, если он не в состоянии будучи командовать, совсем от того откажется, то б я оную от него принял. При том же его сиятельство приложил ко мне копию с посланного ордера к господину генерал порутчику Щербатову, в котором повелевал между прочим, чтоб с 20-го сего месяца Барисоглебской драгунский полк из Крыму вывести, считая, что в сие время кораблеплавание по Черному морю за большими ветрами пресечется. А притом Бахмуцкому драгунскому полку и легионной кавалерии, когда из Крыму будут выходить, то приказать им следовать под командою господина генерал майора князя Багратиона к Бахмуту, а пикинерным полкам — в их селения.

18-го за болезнию господина генерал порутчика князя Щербатова получил от господина генерал порутчика Щербинина сообщение, что господин [461] вице адмирал Сенявин по письму его сиятельства графа Петра Александровича Румянцева уведомляет, что посланный с Дуная наш галиот под командою флота капитана лейтенанта Ломова, сшедши в Черное море для промеру Буждацких берегов, противною погодою брошен был к стороне Очакова, и будучи на тамошнем рейде, приметил он, что в той крепости неприятельского войска до двух тысяч пехоты и до трех сот конницы. Хотя же наружного укрепления кроме ретранжемента никакого нет, но слышал, что во многих местах сделаны мины. Флот тамо видимый состоит в одном о пятидесяти двух и в трех о двадцати семи пушках кораблях, в четырех галиотах, в трех больших галерах ³⁵⁶ и в двадцати двух фаркатах ³⁵⁷ всех вооруженных. В разговорах слышал, что большой их флот под командою капитан паши ³⁵⁸ находится под Варною. Тож приметил из речей от турков, что по прибытию к Очакову сего их большого флота на Крым нападение оне сделать не намерены. В сходство того минувшего 23-го августа прибывший к Измаилу из Царьграда на одном судне грек показывает, что он в следовании своем видел в Черном море турецкий флот под командою капитан паши состоящий в трех больших военных кораблях, двух пергадах, двух гертярах ³⁵⁹ и семнадцати фаркатах, который выехав из гавани Балчин, следовал в Варну.

О сем я во все места моей дистанции тож и капитану лейтенанту Реутову, дал знать для усугубления той воинской предосторожности какая к отражению неприятельских покушений надобна.

Того ж числа в ночь отправил я весь мой обоз к Козлову, которому и велел там остановиться в вагенбурге.

Находившемуся в Козлове генерал майору Фризелю приказал чрез его конфидентов в оном городе разсеять между жителями слух, что я со всем корпусом туда буду завтра или, конечно, после завтра.

А между тем, я в ночь получил от господина полковника Бринка партикулярное уведомление, что проехал курьер из первой армии к господину генерал порутчику князю Щербатову, который сказывал, что сделано с турками перемирие на сорок дней. Но посему я еще остановиться не мог, и для того со всем корпусом 19-го поутру выступил, к вечеру на Салгир прибыл, от которого места и хан в тринадцати верстах при реке Бештерек находился. Где уведомился я, что и полковник Бринк от меня неподалеку, которому и приказал с собой соединиться по причине находивших слухов, что при Карасу Базаре войска нет, а которое и было, то все присоединились к хану, и что при хане оного не менее двадцати тысяч.

В ту же ночь отправил я к хану с моим толмачом находящегося при мне мурзу, который при выступлении во все время был для осторожности под караулом и приказал хану сказать, чтоб он все свое войско немедленно распустил, а сам бы ехал в Бахчисарай или Карасу Базар.

На рассвете господин полковник Бринк со мною соединился. Почему я поутру не дождавшись ответа, выступя, следовал прямо к ханскому лагерю и с половины дороги увидел, что их на том месте нет. В то время возвратились [462] и мои посланные, которые хана уже на месте не застали, а нашли их в ночи бегущих в горы и с великим трудом могли узнать, где хан. С ними приехал ко мне Ахтаджибей мурза и другой чиновник с тем, что хан войско сегодня все распустит, только чтобы побожился, что их грабить не станут. Я то им обещал с тем притом, если оне не распустят войска, то сегодня ж их атакую, с чем он от меня к хану и отправился, обещая при том послать нашего посла спрашивать, где он назначит место к трактованию, но чтоб при всем том закону их не трогать и если на что они в трактате согласиться не могут, то б позволить им с нашим послом к государыне о том писать. О первом я сказал, что закон тронут их не будет, а о втором и сам посол писать должен будет, а их письмо пошлет или нет, я не обещаю, однако обещал им, что буду о том к нему писать, притом же сказал, что для трактования войска собирать не следовало, да и впредь, чтоб отнюдь много вооруженных людей не было. На что отвечал, что при трактовании будет мурз с пятнадцать и при каждом по нескольку татар и при том же, что по их обыкновению, что когда умрет знатный человек, то много на погребение съезжаются знатных людей, а потому иногда и соберется человек двести. Я им сказал, что я с позволения таковых собраниев к господину генерал порутчику князю Щербатову писать буду, только чтоб без повеления его никаких сборищев не делали, и что более двадцати человек вместе собранные толпы примутся знаком недружественным, и как с неприятелями с ними поступлено будет, между прочим требовали уверения в их вольности, почему я им трактат подтвердил.

Я ж с корпусом, приближась к их собранию, верстах в десяти заночевал и к хану послал полковника Депревиса, чтоб он меня уведомил будут ли завтра распущать войска, как сегодня оного за поздним временем исполнить уже невозможно было.

21-го видимо стало во всех местах расходящееся татарское войско. А и господин полковник Депревис ко мне возвратился с тем, что уже все войско разошлось и во все места от хана послано повеление, чтоб все так же расходились. И сам хан с мурзами поехал в Карас-базар, откуда намерен послать просить нашего посла чтоб не продолжая время приехал для окончания трактата, после чего желают скорея разъехаться: хан в Бахчисарай, а мурзы по домам.

Потом прибыл ко мне Ахтаджибей и другой с ним мурза, с объявлением, что войско распущено и еще требовали от меня подтверждения о союзе и дружбе, что я им и подтвердил.

22-го возвратился назад к Салгиру, а как уже чрез проехавшего курьера из первой армии известно было о сделанном с турками перемирии, почему я и не находил нужды иттить к Козлову, а взял намерение близ Салгирского ретранжемента расположиться, и для того всем обозом из-под Козлова приказал к себе прибыть.

Того ж числа от господина полковника графа де Балмена получил рапорт, что он 19-го прибыл к первой почте от Козлова к Ахтмечети, а 20-го на [463] рассвете выступя, в 20 верстах от Козлова встретил толпу татар человек из двух сот состоящую, которую майор Роведер с эскадронным разогнал, потом наехал на главное сборище под командою одного мунгуцкого бея ³⁶⁰, расположенное лагерем в десяти верстах от Козлова, состоящее от пяти до шести сот человек, к которым присоединились и прежде рассыпанные майором Роведером. Всех оных казаками атаковал-разогнал, лагерь их разорил и преследовал до тех пор, пока они совсем рассыпались по Ахтмечетской дороге, а некоторые по Перекопской. А оттудова он поворотился к Каменному мосту, переехав оный, послал открыть гребень, за которым толпу человек до ста разогнал, но уже наконец усталость лошадей принудила его, послав партии во все стороны, по реке Салгиру, по реке Чекраку расположиться лагерем. Перешед Каменный мост, верстах в пяти от Козлова встал, чтоб 21-го там пробыть и если попадутся, разгонять малые кучи, а 22-го возвратиться на свой пост к Ахтмечети. Убитых и раненных ни с одной стороны не было, ибо нашим войскам запрещено было татар бить, если они с своим оружием противиться не станут.

23-го приказал я корпусу в сем месте сделать растах, а после для корму подвинуться к салгирскому ретранжементу. А как я отправился в Кефу, чтоб переговорить как с господином генерал порутчиком князем Щербатовым о моем расположении, так и с господином генерал порутчиком Щербининым по его комиссии.

25-го прибыл в Кефу, а подъезжая под оной получил от господина генерал порутчика князя Щербатова сообщение, что он за болезнию, не в состоянии будучи командовать, препоручает над всем крымским корпусом главную команду мне.

При том же его сообщении приложено было присланное к нему письмо его сиятельства графа Петра Александровича Румянцева, что по разрыве конгресса, когда его сиятельство приготовлялся открыть действие против неприятеля, в то самое время послал верховный турецкий визирь с письмом, в котором склонял на соглашение к продолжению шестимесячного перемирия, извещая притом, что уже он всем командующим повелел держать их войски в спокойном положении и по прошествии 10-го числа сентября, почему его сиятельство согласясь взаимно на продолжение перемирия от 10-го сентября токмо чрез сорок дней во всем на точном основании и без малейшей отмены артикулов при Журже поставленных. И для того во всех местах чрез все сие время никаких неприятельских действиев не производить.

От господина генерал майора Якобия о рассыпании татарских толп получил я рапорт, что он по данной диспозиции с Черным гусарским полком, с Егерским и Белевского полку баталионами частью Донского полку и половиною кампанейского и пятью полевыми орудиями 18-го числа выступя, ночлег имел в двенадцати верстах от Кефы, а 19-го при выступлении его из лагеря появились небольшие татарские собрания. Напоследок же совокупясь в одну толпу, остановились от него в пяти верстах и от начального их мурзы присланы к нему двое мурз, и хотя он им объявлял, чтоб они тотчас по [464] домам разошлись, но они отговариваясь, что без повеления ханского того зделать не могут, к оному не приступили. То он ничего с ними не делая, шел до деревни Армали. При оной же, когда его деташемент стал лагерем распологаться то и они в четырех верстах наперед кошами своими расположились, а 20-го, то есть в назначенный по диспозиции день, пошел он к означенной толпе, состоящей до тысячи двухсот татар. В то время и они также поднявшись начали к стороне Ениколя ретироваться до деревни Хаджалад, откуда начальник сей толпы прислал к нему объявить, что он много уже своих татар в домы распустил и оставил не более ста человек, коих без повеления ханского распустить не может. Но посланною партиею разведано, что их стоит за горою, закрывающею от виду деташемента больше пяти сот человек, почему дабы из виду их не упустить, посланными от деташемента командами, верстах в пяти догнаны и атакованы. Но они уже просили помилования и чтоб их ничем не трогать, обещаясь разойтись по домам и жить во оных спокойно, не делая собраниев. И тотчас после сего разошлись.

От господина полковника Делвиха тоже получил, что он близ Керчи под командою султана Салим гирея, толпу, состоящую в четырех тысячах татар, разогнал и они там же все в свои домы разъехались с обещанием никогда впредь не собираться.

От господина генерал майора Фризеля получил рапорт, что в Козлове никакого татарского собрания не было. А и от господина Кохиуса получил, что недалеко от него была одна татарская толпа из трехсот человек состоявшая. Для разогнания оной послал он команду, по приближении которой они все тотчас по домам разошлись.

От господина полковника Бибикова получил рапорт, что он взял с собою сто гренадер, две полковые и две маленькие казацкие пушки, четыреста малороссийских да семьдесят донских казаков. И со всею оною командою отправился по Козловской дороге к Каменному мосту, оставя крепость в совершенной безопасности. И от партии вперед от него отправленной, известился, что находиться около трех тысяч татар поблизости Каменного мосту. Почему он, перейдя через оный, пехоту и пушки со всех сторон закрыл казаками и, подходя ближе, приказал фланкерам подъезжать, подтвердя им, чтоб заманивали к пушкам. Татары ж, не видя больше, как только донских казаков, всеми силами наступать стали. Когда казаки с перестрелок отступать начали и, наведя их на самое ближнее расстояние закрывающие, казаки поспешно раздались, артиллерия и пехота один фас начали стрелять, отчего все татары мгновенно рассыпались, побежали в степь, а казаки оных преследовали. На месте побито татар пятнадцать человек, да казаки перекололи тридцать два человека. С нашей же стороны убитых и раненных никого не было. После чего посланы были от него партии, но нигде никаких сборищ не наехали, почему он в Перекоп возвратился.

По рассыпании таким образом во всех местах татарских толп и по восстановлении тем во всей земле спокойствия приказал я везде по прежнему [465] по берегу и в других местах учредить теж самые коммуникации и в том же самом положении оставить.

Между письменными делами господина генерал порутчика князя Щербатова нашел я к нему ордер от главнокомандующего, чтоб Селенгинский полк по указу Государственной Военной коллегии за малолюдством из Крыма выступить, и приказать следовать в Изюм, где он и будет формироваться.

А как я в Кефе нашел и господина вице-адмирала Сенявина, то я с ним и с господином генерал порутчиком Щербининым имея совет о расположении [466] здесь войск, как сухопутных, так и морских, сделали следующее учреждение, как кораблеплавание на Черном море начинается всегда не позже как в марте месяце, в которое время и корма в здешних местах довольные уже бывают, наши ж войски, зимующие в каких-бы-то ближних местах ни было прибытием своим к марту месяцу никак поспеть не могут, то дабы во всем Крымском полуострове и паче по приморским постам, продолжаемая ныне предосторожность ни малейше ослабеть не могла и неприятель в своих намерениях не получил бы авантажев в рассуждении иногда разрыву и вновь предполагаемого перемирия по видимым с крымцов душевным с турками соединения. А притом в случае и внутри Крыма подобных нынешним собраниев здешнего вооруженного народа, и всяких иногда могущих быть случаев, дабы можно было все таковые следствия вскорости разрушать и для сего остаться здесь на зимнее пребывание всему Крымскому корпусу, исключая Селенгинского полку, который по повелению главнокомандующего отсюдова выпущается, да вприбавок к тому по вышесказанным обстоятельствам остаться здесь же из резервного корпуса легионной пехоте и егерям, и всей легионной и полевой артиллерии. От гусарских полков Черного, Молдавского и Бахмуцкого по три эскадрона, а прочим из Крыму выступить. Борисоглебского потому ж невозможно отсель выступить, а остаться ему здесь купно с Астраханским полком, как сии два полка в оба случаи могут употреблены быть, то есть пешими и конными от обоих корпусом Крымского и Резервного остаться до наших казаков здесь по тысячи и Малороссийских по тысяче ж.

Касательно до флоту, то крейсированию кораблями из флотилии около Крымского полуострова продолжатся до половины октября и потом возвратиться всей флотилии в свои места для приготовления себя всякими потребностями к будущей компании, дабы к выступлению оной в море в марте месяце, в готовности быть можно.

Находящимся у Очакова запорожским лодкам всем зимовать в устье Днепра на таком положении, как они в прошлом году зимовали. А казаков конных запорожских же и из находящихся там, оставить при них на зимнее пребывание двести человек и прочих пятьсот человек отпустить в их жилища с тем, чтобы в марте месяце оные прибыли.

28-го выехал из Кефы, а 29-го прибыл к корпусу резервному, который я нашел близ Салгирского ретранжемента, и сделал, выходящим по станциям войскам в Крыму, следующее распоряжение.

Ряжского полку господину полковнику Кудрявцеву приказал с одним батальоном того полку следовать в Перекопскую крепость и по прибытии принять комендантство от господина полковника Бибикова, четыре мушкатерские роты определить в гарнизон, а гренадерскую отправить к пристани Сербулат на место Астраханского полку драгун. И, если иногда еще редут там не сделан, то оной сделать и, с находящимися там двумя пушками, оной пост занять на всю зиму. И для того поделать землянки, употребя на то лес из форштата Перекопской крепости и довольствовать их всем из оной крепости. [467]

Другому батальону оного полку из четырех мушкатерских рот содержать Бельбекский пост, а майору Ахлябинину с четырьмя легионными к легиону прибыть.

Инкерманский пост содержать приказал по рассмотрению полковника Кохиуса небольшим только числом из команды Балаклавской или Бельбекской, как по настоящим обстоятельствам сильным постам быть никакой нужды нет, а в свое время, весной, оные довольно снабдены должны быть.

Другой гранодерской ротой Ряжского полку занять пост при Ахтмечетской пристани, взяв от Ростовского карабинерного полку обе пушки себе. Сделать редут и на зиму землянки, больных отсылать в Козлов и провиантом оттуда же довольствоваться.

На место бывших Ряжского полку людей в Салгирском ретранжементе командировать Московского легиона от пехотных батальонов и с ними от каждого батальона по одному субалтерн офицеру с пристойным числом унтер офицеров и капралов.

Господину полковнику Бекерину по собрании всего своего полку и следовать к Сент-Марковскому ретранжементу и там занять пост на место легионной команды. Довольствоваться провиантом из оного ж ретранжемента, откудова и овес получать, а в недостатке из Перекопской крепости сено из приготовленного в том месте. Легионную ж команду отпустить к легиону.

Ростовскому карабинерному полку, так как и всем назначенным войскам к выходу из Крыма оставя здесь от гусарских полков Бахмуцкого, Молдавского и Черного от каждого по три комплектных эскадрона, приказал следовать на Днепр и соединиться у Сент-Марковского ретранжемента и быть всем в команде господина генерал майора князя Багратиона, которому приказал с полками резервного корпуса следовать к Бахмуту, а Черного и Молдавского полков эскадроны отпустить чрез Никитин перевоз в их селения.

Господину полковнику Бибикову, сдавши комендантство господину полковнику Кудрявцеву и с находящимися при нем людьми Селенгинского полку выступить к Изюму на основании повеления главнокомандующего.

В рассуждении недостатка здесь в сене и квартирах, приказал я майору Синельникову с Донецким пикинерным полком следовать на Днепр к Сент-Марковскому ретранжементу. Тож и от оставленных здесь трех эскадронных гусарских команд отправить туда по два эскадрона и господину майору Синельникову для всех сделать на зиму конюшни и землянки.

Во всех полках приказал здесь оставить лошадей только под полковой артиллерией, под патронами и полаточными ящиками, а прочих всех на Днепр отправить, тож и под артиллерией. Под некоторое число орудиев лошадей оставить, а прочих отправить на Днепр.

Из шести Донских полков приказал я сделать четыре комплектные и при них оставить полковников Кутейникова и Хованского, Грекова и Тимофея Денисова ³⁶¹. А затем оставшихся казаков с полковниками Горбинковым и Михайлой Денисовым. [468]

Из полку Иловайского приказал здесь оставить сто пятьдесят человек и расположить на реке Индале, которым быть в команде генерал майора Якобия.

От полку Кутейникова сто пятьдесят человек расположить по реке Салгиру.

Тимофея Денисова половине полку быть в команде у господина генерал майора Фриэеля и содержать посты от Козлова до Перекопской линии.

Михайлы Громова половине полку следовать к Балаклаве и быть в команде у господина полковника Кохиуса.

А прочим казакам от всех четырех полков следовать с полковником Иловайским на Днепр, которому со всеми быть в команде у майора Синельникова, отделя сто казаков для разъездов к господину полковнику Бекарину.

Затем всем находящимся на Днепре резервного корпуса командам и молдавским эскадронам приказал быть в команде у майора Синельникова, а прочим у полковника Бекарина и довольствовать лошадей заготовленным там сеном, а людей, запасенным в Сентмарковском ретранжементе провиантом.

Все находящиеся в Крыму войски, разделил я по командам, господину генерал майору Якобию препоручил посты в Судаке, в Кефе, в Ениколе, в Керчи и в Арабате, приказав полковнику Компанейского полку расположить в Ениколе, а другую на Булзыке, из которого по берегу моря до Судака учредить посты. Тож и в городе по сношению с господином полковником Кохиусом учредить в надобных местах при унтер офицерах человек по двадцати посты, дабы суда там приставать не могли.

А сверх того гусар черных и молдавских расположил при реке Булзыке, и приказал им и всей в Кефе состоящей артиллерийской команде господина генерал майора Якобия.

Господину генерал майору Фризелю определил командовать по прежнему от устья Олмы до самой Перекопской линии и ближними постами, с тем, чтобы Астраханскому драгунскому полку и всем будущим в Козлове войскам быть в его команде и бригаде.

Перекопскому коменданту командовать крепостью и линиею, а для разъездов дал ему сто казаков.

А господину полковнику Кохиусу по прежнему командовать, начиная от Ялты до Бельбека.

Квартиру себе я назначил в Козлове, куда и артиллерии резервного корпуса следовать приказал. Так же назначил расположиться бахмуцким гусарам. Двум пехотным Московского легиона батальонам и егерям, а другим двум батальонам — в Кефе.

А как прошлого году, находящиеся в Крыму войски, вошед рано в квартиры и заразясь язвою, в множестве померли, то дабы избежать от сего зла, я приказал всем бывшим тогда в Крыму войскам стоять в лагере до первого ноября и тогда, если будет благополучно, войтить в квартиры со всею от опасной болезни осторожностью. [469]

Войска запорожского полковнику Колпаку приказал из полку его двести казаков оставить у пришибу, ниже Сент-марковского ретранжемента, чтоб оные там зимовали, а достальных пять сот на зиму отпустить в их жилища с тем, чтоб оные в марте месяце возвратясь, соединились бы с сими двумя стами казаков.

А в войско запорожское предписал, чтоб они лодкам своим приказали зимовать в устье Днепра, так и прошлого году они там зимовали.

2-го октября приехал ко мне от хана мурза, чрез которого его светлость и все их правительство просили меня, чтоб я был при заключении с ними трактата и что уже уполномоченные их мурзы для того в Кефу отправились, о чем и от господина генерал порутчика Щербинина получил письмо с просьбою, что я для советов при трактовании в Кефу б приехал. Почему я послал к его превосходительству, чтоб он меня уведомил, когда уполномоченные мурзы, все в Кефу съедутся и в который день трактование начнется.

А между тем для выгоды войскам переменил лагерь и при Желалбеевом лесе расположился.

3-го получил от господина генерал порутчика Щербинина письмо, что мурзы все уже съехались и трактование 5-го числа начнется, почему я 4-го выехал, тот же день в Кефу прибыл.

Между тем как трактование началось, я отправил письмо к его светлости хану с изъяснением, что, хотя я не вхожу в подробное исследование причин, по которым бывшие народные толпы собирались. Ибо уже о том его светлость довольно объяснен от моего предместника господина генерал порутчика князя Щербатова. Однако почитаю за необходимое еще его светлости повторить сказанные мною присланным от него мурзам перед распущением находившихся при нем войск слова, чтоб не только таковых толп, но и более б двадцати человек в одной куче, вооруженных, впредь не собиралось. А в противном случае более таковые сборища терпимы не будут, но как по здешнему обычаю для погребения знатнейших мурз вооруженных людей более предписанного числа собираться может, то сие хотя дозволяется но с тем, чтобы наперед меня о том предварительно известить, дабы б войска команды моей не приняли такого собрания в другом образе, чем соблюдется столь желаемая для всех покой и тишина. С нашей же стороны от войска никому обид не будет, а в случае какого либо предерзкого, оной по самой строгости штрафован будет, в соответствии чего я и от его светлости того ж ожидаю, яко государя сей земли, желающего более всех благоденствия для своей державы, а чтоб достигнуть до того совершенно, надлежит согласиться с обычием целого света, чтоб союзные войски в дружественной земле получили в покупку все съестные припасы во всех тех местах, где оные расположены по настоящим ценам, как то они между собою торг имеют, а не так, как ныне случается, что обыватели требуют от войск неслыханные никогда в здешнем полуострове цены, а при том по холодному уже времени приказать навозить дров достаточно во все те места, где войски расположены, [470] а в недостатке поблизости дров, кизяку доставить, тож и сено для лошадей, а для лутчаго во всем порядку просил его светлость определить к каждому частному командиру по одному мурзе, которые бы о доставлении всего надобного старались, и если иногда произойдут с которой стороны обиды, то чрез них же разбирать и удовольство делать будут.

Трактование продолжал до 16-го числа и наконец уполномоченные мурзы совершенно согласились на все те пункты, как от Ея Императорского Величества предписано и высочайшая ее в том воля была, и осталось только его светлости хану утвердить все то с его уполномоченными приложение моих печатей.

По окончании трактата уполномоченные мурзы усильно просили, чтоб за дрова и кизяк, доставляемые здешними жителями для войск заплата во всех местах производима была, тож как прошлого году в Козлове. А как в данной инструкции господину генерал порутчику Щербинину между прочим предписано, чтоб татары сколько возможно меньше чувствовали тягость от настоящей в их местах российских войск бытности, то б ему по сношению с командующим в Крыму генералом такие сделали распоряжения, чтоб поставка дров и фуража не производили в них негодование, но во всем бы том они милованы или сколько-нибудь облегчены были, но чтоб и войски никакой нужды не терпели. Почему мы с его превосходительством и согласились и обще с уполномоченными мурзами положили, чтоб за доставляемое здешними обывателями во все места сено, платить двенадцать ок — девять копеек. За кизяк во всех местах тридцать пуд по рублю, по двадцати копеек за дрова. За дрова в Козлове так как и прошлого году за тридцать пуд по рублю по осьмидесяти копеек. В Кефе на Бузлыке и Индале по рублю по пятидесяти копеек, в Бельбеке по рублю по двадцати копеек, а в Балаклаве, Судаке и Ялте по шестьдесят копеек.

18-го получил я от его сиятельства графа Петра Александровича Румянцева сообщение, что по восприятым мерам между его сиятельством и верховным визирем Порты Оттоманской учреждается вновь конгресс и что уполномоченные на оном чрезвычайные послы со стороны ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА господин тайный советник Обрезков, а со стороны турецкой Алгазим Абдуль Разак Эфендий, которые до окончания перемирия два только съехаться могут, почему и нужно, чтоб неприязненные действия удержаны были и по исшествии срока до тех пор, пока новое от них последует постановление.

19-го я из Кефы выехал и 22-го в Козлов прибыл.

Ноября 15-го получил я от его сиятельства графа Петра Александровича Румянцева сообщение, что по съезде господ полномочных поставлено продолжать перемирие между войсками по 9-е марта на точном основании артикулов при Журже заключенных. [471]

Комментарии

335. Крымские татары разделялись на степных, горных, прибрежных. Горные татары — смесь татар с местными народностями и с пришлыми элементами: хазарами, генуэзцами, готами, греками и т. д.

336. Штерич Иван. В службе с 1751 г.; с 25 апреля 1785 г. генерал-майор.

337. Пролив, соединяющий оз. Сиваш с Азовским морем.

338. Арабатская коса (стрелка) отделяет оз. Сиваш от Азовского моря в Крымской обл.

339. Правильно кучугоры — песчаные дюны в Крыму.

340. Река Калчик (Кальчик), правый приток р. Кальмиус, Запорожская и Донецкая обл. Украина)

341. Река Берда, впадает в Азовское море.

342. Орлов Григорий Григорьевич (1734-1783), видный государственный и военный деятель, один из главных участников переворота 28 июня 1762 г., доставившего российский престол Екатерине II, фаворитом которой он был более десяти лет. Возведен императрицей в графское и затем в княжеское достоинство, занимал высокие чины и должности, имел высшие награды и почести. В апреле-августе 1772 г. возглавлял российское представительство в переговорах с Турцией на Фокшанском мирном конгрессе. В конце августа, узнав о появлении у Екатерины II нового фаворита (П. В. Завадовского), самовольно возвратился в Петербург, что послужило для Турции предлогом прервать мирные переговоры. Вскоре был отстранен от дел и в 1775 г. отправлен в отставку.

343. Обресков А. М.

344. Что я в выше писанном своем мнении предусматривал, то действительно и сбылось, ибо турки не на Кафу, но на сии места покушались.

345. Вероятно, Глебов Сергей Иванович (1736-1786, или, по др. данным, 1738-1794). Инженер-подпоручик при строительстве крепости св. Елизаветы (1754-1756). Участник Семилетней и Первой русско-турецкой войн. Майор (1763), подполковник, депутат Уложенной комиссии (1767), полковник (1772). При отставке получил чин генерал-майора (1774). Известен как писатель и переводчик.

346. Сформирован в 1731 году. В 1769 году назван Алексеевским пехотным полком. В 1784 г. переименован в Алексопольский пехотный полк.

347. По-видимому, Якоби (Якобий) Иван Варфоломеевич (1726-1803). В службе с 1747 г. Участвовал в Первой русско-турецкой войне в чине генерал-майора; за отличия награжден орденом св. Георгия 3 ст. С 1776 г. занимал пост Астраханского губернатора. Произведен в генерал-поручики (1779). Саратовский наместник (1780), генерал-губернатор Иркутский и Колыванский (1783). В 1789 г. по ложному обвинению отстанен от должности, но был оправдан. Впоследствии — генерал-от-инфантерии. С 1797 г. в отставке.

348. Возможно, Норов Дмитрий Артамонович (1730-1788), впоследствии — правитель Харьковского наместничества, генерал-поручик.

349. Военные успехи России заставили Турцию пойти на мирные переговоры. Было подписано перемирие в Журжане 19 мая 1772 г., однако мирные переговоры, происходившие летом этого года в Фокшанах, а затем в Бухаресте, окончились безрезультатно.

350. Один из дворянских татарских родов.

351. Сформирован в 1731 году. В 1736 году переформирован в конный. Входил в состав Украинского ландмилицкого корпуса.

352. Ахтяр (Ахтиар) — ныне на этом месте расположен г. Севастополь.

353. Вероятно, Бибиков Юрий Богданович (1743-1812). На военной службе с 1760 г. Генерал-майор (1779). Командовал войсками на Кавказе и в Херсоне (1786-1787).

354. Сенявин (Синявин) Алексей Наумович (1716-1797), сын вице-адмирала Сенявина Наума Акимовича (ок. 1680 — 1738). Участник русско-турецкой войны (1735-1739) и Семилетней войны. Командовал рядом линейных кораблей, затем Кронштадской эскадрой. С начала 1769 г. возглавлял новую “Донскую экспедицию” и строительство Азовской военной флотилии. С 1771 г. в чине вице-адмирала командовал воссозданной Азовской флотилией, которая принимала самое активное участие в боевых действиях по отражению турецкого флота, охране побережья и поддержке сухопутных войск в Крыму. 10 июля 1775 г. награжден чином полного адмирала.

355. Вероятно, Дельвиг Карл Борисович, фон (?-1791), барон. Выходец из древней германской фамилии. В русской службе с 1766 г. в чине полковника. Участник Первой русско-турецкой войны и походов в Крым. Генерал-майор (1773), генерал-поручик (1779). С 1780 г. обер-комендант крепости Выборг.

356. Галера — плоскодонное военное судно, которое может приставать к отмельным берегам, ходящее под парусом и на веслах.

357. Фаркат — турецкое название фрегата.

358. Капудан-паша, начальник морских сил Турции, адмирал.

359. Пергада — турецкое военное судно, то же, что и фрегат. Гертяра — военное судно.

360. Мангутский бей — глава Мангутского комиссарства.

361. Денисов Тимофей Петрович (1750-?). В службе с 1767 г.. Генерал-майор казачьего войска при Екатерине II и Александре I.

Текст воспроизведен по изданию: Записки генерал-фельдмаршала князя А. А. Прозоровского. Российский архив. М. Российский фонд культуры. Студия "Тритэ" Никиты Михалкова "Российский архив". 2004