ПРОЗОРОВСКИЙ А. А.

ЖУРНАЛ

ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛА КНЯЗЯ А. А. ПРОЗОРОВСКОГО
1769-1776

ПРЕДИСЛОВИЕ

Во время продолжения службы моей в случившихся войнах, хотя я и находился, как то: в прусской с начала 1757-го году и до окончания оной в 1762-м году. Но, как я оную войну начал капитаном, а в 1760-м году за экспедицию берлинскую под предводительством генерал-майора графа Тотлебена, где я был командирован атаковать Галацкия ворота ¹, пожалован в начале 1761-го года полковником. И с сего времени состоял в корпусе под предводительством графа Захара Григорьевича Чернышева, которой в 1761-м году, соединясь с генералом Лаудоном, находился с корпусом своим под командой его. И того году кантонир квартеры имели мы в галацкой земле, а в 1762-м году, по заключении с прусским королем мира, выступя из Глаца, прибыли на реку Вислу под город Торн и, пробыв в нем короткое время, соединились с королем прусским в Лисе и продолжали с ним компанию до блокады города Шведница, откуда по полученному повелению от высочайшего двора возвратились в Россию и отправились от Шведница в Смоленск. Но сим компаниям не сочинял журнала в рассуждении, что я находился единственно в линии ², а по возвращении в Россию был определен в военнную комиссию для сочинения пехотных штатов. А 1764-м году командированы были из Смоленска в Польшу, по смерти короля Августа третьяго, с генерал-аншефом князем Волконским и, пробыв на границе, возвратились в непременныя свои квартеры в Смоленск. А в 1765-м году произведен по следущему старшинству бригадиром и в том же полку полковником остался. А в 1766-м году по следующему ж мне старшинству произведен в генерал-майоры. А в 1767-м году командирован я был в Польшу, как то в следующем журнале значит. А собрав оной разсудил изпросить позволения оной напечатать ³ не для того только, чтоб один подвиг самолюбия спопутником мне служил. Но, напротив тово основания, усердия моего к отечеству к тому меня подвигнула, как везде в должность всегда себе поставляю не пропустить ни малейшего случая, где только представится мне услугу мою ему посвятить.

Как и собрания сего своего журнала полезным быть может собратии моей, которыя себя хотят определить в часть сей службы отечеству нашему. А особливо естли в предыдущия времена случится война с Портою, то сие некоторым образом может послужить спопутником сей войны. А особливо послужить может сей мой малинкой труд к сочинению генеральной истории сей войне, как один из генералов сие и предпринял. Тем больше, что мы с ним всегда розна находились, а при том не может он иметь вернее сего описания, как я в собрании сего за должность себе одну [180] справедливость и поставлял. Впротчем же все журналы напечатанныя уже компаниям весма краткия ⁴ из которых предмету сделать никакова невозможно.

Таперь приступлю я сказать мое рассуждение о войсках турецких и сочиняющих их войнах, которые сие звание не напрасно б носили, как многия наполнены персональною храбростию, но только часто не благородною, а больше отчаянною. Но, напротив тово, военное искусство столь им не открыто, что оне и первых правил онаго не знают и, одним словом заключить, в самом невежестве пребывают, как и во всех частях их состояния. Только, что число войск их многолюдно, а вернаго числа и сам командир их не знает, как щет по выдаче порций в числе котором и слуги военных людей полагаются и никогда столько их быть не может, сколько оне сказывают. О роде их войска заключить всякой может и нижеследующим. Когда сделаешь генеральную баталию, то выиграв ее, потеряешь может быть 100 или 200 человек ранеными и убитыми, турки ж в погоне потерять могут много. Но напротив того, естли оную проиграешь и войска поколебавшись побежат, то тогда все потерять возможно. Для чего чрезвычайной осторожности никогда из виду выпускать не надо, как то генеральное военное право велит, и неприятеля никогда и никакова бояться не надо, а равно и пренебрегать. Вот для сего и потребно с стороны нашей никогда порядку военнаго не отступать. Несмотря на их незнание тем самым их победить возможно. Польза еще та остается, что турецкой командир никогда противной ему армии движениев к какому концу они делаются не понимает и для того распоряжения сделанного к предприятию какому-либо никогда не принудит переменить, как то в европейских войсках бывает. А какое распоряжение сделано, тем самым до своего предмету дойтить можно, но только не можно удержать их никаким военным искусством, естли они захотят атаковать. Но, напротив тово, сколько раз оных не атакуешь, только б число войск соответствовало щитая не меньше половины иметь противу числа их, то наверно всегда побиты будут. Крепости оне обороняют хотя без искусства, но храбро, а особливо преимущество имеют пред всеми в Европе армиями, что каждой почти из-за стены целко стреляют. Конница их, имеет хороших лошадей и соответствующих седаков, но атака их состоит в том, что прискачут толпами с великою наглостью на карабинерной выстрел и, рассыпавшись по всему фронту, а особливо на фланги, начинают стрелять из ружей. Чрез сие всякой военной человек заключить может, что сия атака совсем для конницы не полезна, для чего крайне нада фланги беречь, естли не иначе, то вторую лини иметь не менее 600 шагов от первой и лутче средину оной с большим интервалом. Чем лутче фланги первой линии закрыты и в случае нещастия первой линии могла б оная в интервал проехать, а вторая линия неприятеля взять во фланги. Однако ж вернейший и необходимый способ, чтоб конницы одной противу их не употреблять. Как места, где война с ними бывает, большею частью открыты и наполнены только сухими оврагами и падинами, так натурою фланги уверить невозможно или редко где то представится. А имев пехоту по флангам в каре, хотя б оные из небольшова числа были сочинены, тогда уже фланги останутся без всякой опасности. Так турки пехотного огня сносить не могут. Итак нет другого построения фронта противу их, как пехоту иметь в несколько каре, а конницу между оными, то есть в армии, расчисляя по [181] числу своих войск и положению земли, как атака их состоит только в том, что окружать противное войско конницей.

В начале сего журнала и с поляками я имел дело, но о сем умолчал распространять, как в жизни графа Сакса ⁵ довольно сказано, и оне со времени того образ своей войны не переменили. А что принадлежит до татар, то оных многочисленно быть может примерно так, как бы великое число посадить русских мужиков на лошадей, так бы сие представляло татарское войско. К тому же оне худо вооружены и лошади весьма плохи, только к нужде крепки. А выбирается из них некоторое число доброконных и зажиточных, которых называют оне панцырники, как и в самом деле они все в панцырях. Полезны оне для зимних нападениев на селении, где оне очень опасны. Окончу тем, что я сей мой малой труд в усердность отечеству отдаю. И искренно желаю, чтоб оное согласно с мыслями моими принято было.

По знаемости просил я Г[осподи]-на Рубана ⁶ корректировать сей журнал, а между тем и переправить иногда в штиле, яко я в сей части никогда не употреблял себя, на тот единственно конец, [чтобы] желающия оной прочесть могли б больше приятности находить. [182]

Комментарии

1. По-видимому, городские ворота, выходящие в сторону города Галле, расположенного к юго-западу от Берлина.

2. Постоянно служить в войсках, участвующих в боевых действиях.

3. Журнал Прозоровского не был опубликован. Наиболее вероятная причина этого его незавершенность.

4. Было опубликовано три журнала о ходе русско-турецкой войны под общим названием: “Журнал военных действий армий Ея Императорского величества” за 1769 / С-Пб., 1770/ (168 стр.), за 1770 / С-Пб., 1771 / (266 стр.) и за 1771 / С-Пб., 1773 / (147 стр.).

5. Речь идет о трактате “Мои мечтания” графа Морица Саксонского.

6. Рубан Василий Григоревич (1739 или 1742-1795), поэт, переводчик, писатель, историк, сотрудник журналов “Трутень” и “Живописец”, редактор журналов “Ни-то-ни-се” и “Трудолюбивый муравей”. Обучался в Киевской духовной академии, откуда перевелся в Московскую духовную академию; слушал лекции в Московском университете (вместе с Г. А. Потемкиным). Служил в Коллегии Иностранных дел переводчиком с турецкого языка, находясь в Запорожье для выдачи паспортов русским, проезжающим в Крым. Много лет был секретарем Г. А. Потемкина. С 1778 г. — директор училищ в Новороссии. С 1784 г. служил в Военной коллегии, президентом которой был назначен Потемкин. Автор ряда книг по истории Малороссии, описаний Москвы, С.-Петербурга, дорожников по России, месяцесловов и т. п. Писал на заказ оды и эпитафии. Умер в крайней бедности.