ПИСЬМО СУЛЕЙМАНА I ПОЛЬСКОМУ КОРОЛЮ СИГИЗМУНДУ

ОЧЕРК СЕДЬМОЙ

«ПОЗАБЫВ БОГА, И НАШЕ ЖАЛОВАНЬЕ, И СВОЮ ДУШУ... »
(ПРИКЛЮЧЕНИЯ КНЯЗЯ СЕМЕНА ФЕДОРОВИЧА БЕЛЬСКОГО)

(Очерк был закончен весной 2000 г. Автору, к сожалению, осталась тогда неизвестной статья: Кром М. М. Судьба авантюриста: князь Семен Федорович Бельский // Очерки феодальной России. Вып. 4. М., 2000. С. 98-115. В настоящем варианте я счел возможным оставить текст без изменений. Следую примеру русского востоковеда В. В. Григорьева (1816-1881), который, переиздавая свои ранние опусы в сборнике «Россия и Азия», писал: «Я не хочу ничего изменять и казаться перед читателями начитаннее, чем я был».)

Ахмед б. Ибрахим Ресми в своем «Хулясет уль-и'тибар» писал однажды: «Но дознано опытом веков, и известно, что люди, спасшиеся из рук грознаго властелина и ищущие защиты у других правительств, всегда бывают лица, ознаменованныя за свои дурныя дела печатаю несчастия и крайне неблагополучныя, и что те, которые принимаются их покровительствовать, накликав врага на свое государство, непременно подвергают себя безполезным бедствиям... Подобным бродягам не должно оказывать никакого снисхождения» ¹ .

В начале августа 1534 г. отпрыск одного из знатнейших русских боярских родов князь Семен Федорович Бельский вместе с Иваном Ляцким (последним из рода Кошкиных) бежал из Московского великого княжества («с службы из Серпохова») в Литву ². Согласно «Летописцу начала царства», они хотели учинить мятеж. Факт бегства, по словам, И. И. Смирнова, «стоял в прямой связи с их участием в заговоре Михаила Глинского и преследовал цель избежать ареста и репрессий за заговорщицкую деятельность» ³. Эта точка зрения находит подтверждение в источниках. Так, гданьский сенатор Антоний Вид (а вслед за ним и Себастьян Мюнстер), лично знавший И. Ляцкого, свидетельствовал в надписи на карте Московии, составленной с помощью И. Ляцкого, что тот «бежал по причине немалого мятежа, поднятого некоторыми вельможами, к непобедимому королю Польши» ⁴. Вероятно, и С. Ф. Бельский бежал, движимый теми же обстоятельствами. В Москве за сговор с беглецами были схвачены брат Семена Иван Федорович, а также князь Иван Михайлович Воротынский, однако третий брат Бельский — Дмитрий был оставлен на свободе. Сам князь Семен Федорович был бездетен и, скорее всего, ко времени своего бегства не женат. ⁵

Как предполагал С. М. Соловьев, бегство Семена Бельского и Ивана Ляцкого, а также заключение Ивана Бельского, Воротынского, Глинского и Воронцова были «следствием общего негодования вельмож» на вдову великого князя Василия Елену Глинскую и ее любимца князя И. Ф. Телепнева-Оболенского ⁶. [132]

Уже 16 августа 1534 г. король польский и великий князь литовский Сигизмунд ⁷ направляет литовскому гетману Юрию Радивиллу письмо с просьбой о скорейшей присылке к нему Семена Бельского и других московских беглецов. Радивилл приставил к бежавшим пана Льва Чижа, навстречу им польский король выслал своего маршалка — Жолудского князя В. А. Полубенского ⁸.

В надежде на то, что примеру Бельского и Ляцкого последуют другие московские князья и бояре, Сигизмунд богато награждает перебежчиков. ⁹ Семен Федорович был пожалован довольно щедро: он получил от короля дворы в Троцком воеводстве: Жижморы, Стоклишки и Кормялово («Zizmory, Stokliski у Kormialowo») ¹⁰.

Уже в начале сентября 1534 г. князь активно участвует в военных действиях Сигизмунда на московской границе, которые польский король и великий князь литовский, по сведениям русских летописей, предпринял «совещанием злых изменников... князя Семена Бельского и Ивана Лятцково» ¹¹.

Летом 1535 г. князь Семен принимает участие в новом литовском походе на московские земли. При его содействии 17 (или 16) июля был взят Гомель, а 29 августа Стародуб ¹².

Недовольство результатами кампании 1534-1535 гг. напрямую отразилось на судьбе московских беглецов: их лояльность Литве стала вызывать большие подозрения. Дело дошло даже до тюремного заключения ¹³. С. Ф. Бельский был арестован, скорее всего, в начале октября 1535 г.: семнадцатым октября датировано письмо Сигизмунда И. Тарновскому, в котором король поручал ему отправить Бельского в Вильну с одним из придворных (Тарновский сначала хотел ехать с князем сам) ¹⁴.

Вскоре, однако, и Бельский, и Ляцкий были освобождены: в январе 1536 г. канцлер на заседании Рады в присутствии короля обьявил, что всякие подозрения по отношению к ним были необоснованны. Беглецам вернули доброе имя и их места в Раде. Бельский в своем ответе на выступление Гаиггольда, по сообщению Миколая Нипшича, агента прусского князя Альбрехта в Польше, «говорил, как Цицерон, достойно того, чтобы поместить все это в хрониках, и убедил всех в своей невиновности» ¹⁵.

Однако, несмотря на прощение, С. Ф. Бельский после опалы чувствовал себя в Литве, вероятно, не очень уютно. Возможно, это и было одной из причин его отъезда на Восток. Князь Семен решает переменить покровителя: он отпрашивается у Сигизмунда якобы для совершения паломничества в Иерусалим, однако вместо этого едет [133] в Стамбул, где ищет помощи османского султана Сулеймана Канун и («Великолепного», как его называли в Европе). Князь хотел создать антимосковскую коалицию Османской империи, Литвы и Крыма с тем, чтобы вернуть себе не только независимое Бельское княжество, «но и Рязанское, потому что он считал себя по матери, княжне рязанской (племяннице Иоанна III), единственным наследником этого княжества по пресечении мужеской линии князей рязанских» ¹⁶.

Один из первых документов, касающихся судьбы С. Ф. Бельского на Востоке, — письмо османского падишаха Сулеймана польскому королю Сигизмунду. Документ сохранился в составе коллекции профессора Александровского Гельсингфорсского университета С. В. Соловьева. (Архив СПбФ ИРИ РАН, Русская секция, коллекция С. В. Соловьева, ф. 124, оп. 1, ед. хр. 27). С 1837 по 1840 гг. он совершил несколько поездок по Швеции и Дании с целью сбора документов по русской истории. С. В. Соловьеву удалось собрать более 800 документов. За переданные в Археографическую комиссию материалы (в 1837, 1838 и 1848 гг.) он получил из казны 2 200 рублей ¹⁷. В описании актов Археографической комиссии, коллекция которой составила основу Архива СПбФ ИРИ РАН, этот документ описан как «два перевода грамоты турецкого султана Солимана крымскому хану Саип-Гирею о содействии московскому выходцу князю Семену Федоровичу Бельскому, лишенному отчин своих на родине. Списки (на зап.-рус. яз.), 1 на 2 листах, а другой на 5 больших листах (правый угол оторван)» ¹⁸. Турецкий оригинал письма, вероятно, не сохранился. Во всяком случае, среди документов османо-польской переписки XV-XVI вв., многие из которых опубликованы (как в польских и латинских переводах, так и в оригинальном виде) ¹⁹, он не известен ²⁰.

Первый (вероятно, более ранний) список (назовем его А) — свиток из пяти склеенных листов (правый верхний угол первого листа оторван), текст написан после склейки (возможно, перевод — подражание оригинальному виду письма, османскому свитку, склеенному из нескольких листов, обычной форме османских и джучидских документов), обратная сторона везде чистая. Судя по почерку, время написания текста — середина-вторая половина XVI в. Водяные знаки — тиара (лл. 2, 3 и 4) и бычья голова со змеёй вокруг стержня между рогов (л. 5). Первая филигрань близка № № 1630-1634 альбома Н. П. Лихачева (зафиксированы на рукописи 1536 г.), точной аналогии второй найти не удалось ²¹.

Документ публикуется с незначительными разночтениями по второму списку (условно, Б), который представляет собой два листа со [134] следами расшивки (сохранились нитки), что позволяет предположить, что они были вшиты в какой-то том. На левом верхнем поле проставлено «№ 19», далее — на втором листе (л. 7об. по общей архивной нумерации) — «№ 4». Листы исписаны мелким курсивным почерком, скорее всего, конца XVI — начала XVII в. Водяной знак близок к филиграни с польским гербом Одровонж (Odrowiаz) в щите, окруженном венком, поверх которого епископская митра. ²²

«Почяток есть в кождой речи наперве... милости хвалу давати и розумети о его святой... святая милость ма надо всим созданьем своим и [моцьность ²³] в пророчест... того пророка, которой ма быт(ь) помочен у гресех наших кождому имя ем... велики пророк Магаметь Мустофа ²⁴, нат которым ест(ь) великая ласка бозкая и которых теж он учеников своих оставил по собе четырех — Абубекиря, Омиря, Османа, Алия ²⁵ и инших учителей, якоже и видим ласку бозскую и причину того пророка нашего и всех святых пророк ку боской святой милости за нами в Бога верую/л. 2/щих. И того Бога повеленьем и сватыми пророки. ²⁶

Ям есть царь велики, незвытежоны царь нат царьми хвалебны, а подаючи коруны некоторым паном земским пано[м]. Бог ²⁷ есть на небе, ам есть на земьли тень его свято милости и того великого и славного Гусурефава куруна есть на моей главе, а столець его подо мною ²⁸. И всех святых повеленьем беломорски и черноморски, румельски ²⁹, анадолсиски ³⁰, карамански ³¹, румски, земли дюлькадирские ³², диярбекирски ³³, гурьдюстански ³⁴, ваядирбажянски ³⁵, землям татарским господарь ³⁶, шамски ³⁷, халяпски ³⁸, мисирьски ³⁹, мекейски ⁴⁰, медумейски ⁴¹, ерузалимски, диерденски и всем землям арапским господарь, еменьской ⁴² и всем земьлям азчямским ⁴³ и великого и славного Вавилону господарь, басрейски ⁴⁴, мешааски и всего панства Люристанского ⁴⁵ тульска, а панства /л. 3/ великого куксудейского и иных многих панств господарь есьми.

Пане Боже, змилуся нат претков наших душами, которые претки наши тых колькос земль и панств взяли своею острою а огнистою саблею ⁴⁶ Султан Баазыт царь его милости сын Султан Селим царь. Ям есть их милости сын ⁴⁷

Шах Султан

Сулейман хан.

Вы есте росказуичи приятель мой того панства Исуса пророка закону лятские земли кролеви Жигимонту ⁴⁸ ознаменуем и ведати даем вам. Тых чясов из земьль Московских (с) княжят закону Исуса пророка [135] Семион княз святых господарей сын до нас и до наших счястливых а высоких дверей ⁴⁹ дошол и приехавши жаловал и поведал о пътяжълаве перед нами о съвоей кривде достаточьне, от кого ся тая кривда деет, ижь очизна и дедина его, которая ся /л. 4/ ему достала от отца и от матки его, яко замки, так и земли, которые они держали в особном своим панством, а так некоторые поблиску его панств и замков его будучи, тую всю отчину его презмоць от него оняли и теперь держат ⁵⁰, боронючи от него. А так мы всему тому достаточьне вырозумели с повеста его, яко он перед нами говорил, ижь он, яко правы отчичь, будучи ку нашим дверем пришел ласки и помочи от нас жедаючи, а так мы, маючи на него бачьность и на е [...] ⁵¹точьлавое захованье и на особу, яко на княжестя такового прислушает и тых земель правого господарьского сына росказали есмя, листы наши написав, дата ему до царя Сагип Кирея, ⁵² господаря земли татарское, и те ж до санчяка [нашого ⁵³] кафанского Халель бега ⁵⁴, приказуючи им, абы оны великую пильность мели ко тому роскозанью нашему и тому княжетю зельтых ⁵⁵ отчичю водле росказанья нашего межи собою в одно /л. 5/ слово ся змомивши, Бога великого призываючи на помочи, абы потягнули з войском в землю ту отчизную его для очиченья ее от неприятель его и, взяв бы, ему подали. Наше роскозанье так есть им, а так и вас теж в том приятеля своего просим, абы есте пометовили и бачили на зохованье наше доброе, котарое ма мы от давных [чесов] ⁵⁶ межи собою в почьливом захованю и в доброй с приязливости, а так и теперь есть есми по вас в той надеи, ижь бы вы, приятель мой, змовившися во едно з ними, яко налепей будете сами тому розумети, обослався межу собою, так бы есте ся в том справовали, а нехай бы того княжетя, сына господарьского, земль тых отчичя, отчина взята была от тых неприятель его, которые позабирали от него, а взявши бы, ему подали, а в том бы естя ку нам прия[ ⁵⁷]тереви своему приязнь оказали водлуг жеданья нашего, а мы бы то от вас слышечи, удячь ⁵⁸ не мели, а шьто коль век пожалуешь от нас, то мы учиним о той справе. Так бы еси ведал. Лета великого пророка Магметя 938 ⁵⁹; лет великого пророка Исуса 1535 ⁶⁰ декабря 22 ⁶¹ день. Писан в Едренеполи ⁶².

Ряд моментов свидетельствует о том, что наш экземпляр был переписан уже с готового перевода. Это, прежде всего, характерные описки текста (см. сноски 26, 27, 55 и др.). Человек, переписывавший текст, не был знаком с турецким (османским) языком и арабской графикой. Об этом свидетельствуют специфические ошибки переписчика, а также не совсем удачные попытки воспроизвести оригинальное [136] начертание нескольких слов на листе 3, перед именем султана, а также на л. 2 (см. сноски 26, 47). Вероятно, выражение «Шах Султан Сулейман хан» было оставлено переводчиком и в оригинальной графике, но переписчик, не владея навыками арабского письма, смог лишь искаженно воспроизвести эти слова. Язык документа — канцелярское наречие (старобелорусский язык с полонизмами), употреблявшееся в Литовском княжестве в официальных документах (в частности, в переводах иноязычных грамот во внешнеполитическом ведомстве).

Обращает на себя внимание тот факт, что в документе дата по хиджре расходится с датой христианского летоисчисления. Это расхождение само по себе не единично. Подобного рода неточности в переводе дат по хиджре на христианский счет встречаются в опубликованных текстах. Однако, чаще всего, неверна дата от рождества Христова ⁶³. В данном случае дата по хиджре не может относиться к данному документу, ибо предшествует событиям, изложенным в письме (в 1531/32 гг. С. Ф. Бельский, вероятно, даже еще не помышлял об отъезде в Литву). Остается предположить ошибку переводчика письма. Письмо недвусмысленно свидетельствует, что князь С. Ф. Бельский к моменту его написания уже какое-то время находился в Османской империи (т. е. прибыл туда до 22 декабря 1535 г.). Однако, и дата христианского летоисчисления не соответствует действительности: как мы видели, князь, находился в Литве как минимум до января 1536 г.

Вряд ли князю позволили уехать сразу же после оправдания его на заседании Рады. Традиционно считалось, что он оказался в Турции в 1536 г. ⁶⁴ Наиболее вероятное время отъезда князя в мнимое паломничество — весна или начало лета 1536 г. Именно этим годом, скорее всего, и следует датировать письмо Сулеймана ⁶⁵.

Послание, безусловно, свидетельствует о вовлеченности Стамбула в восточноевропейские дела. Трудно сказать, насколько в действительности враждебной была позиция османов по отношению к Московскому государству в 30-40-е гг. XVI в. История с С. Ф. Бельским свидетельствует как будто бы о неких агрессивных планах Сулеймана в Восточной Европе. Однако османские источники почти не сохранили для нас следов этой враждебности. Некоторые агрессивные пассажи османских литературных памятников XVI в. слишком абстрактны и общи, чтобы говорить на их основании о далеко идущих военных намерениях Стамбула. Так, в «Менакыб-и Султан Сюлейман» Эйюби говорится о мощи Сулеймана, которому будто подчинены «русские, татары с Молдавией, Египет, Сирия с Караманом» ⁶⁶. Русские воины якобы участвуют вместе с венгерскими, испанскими и немецкими в [137] белградской битве (1521 г.) ⁶⁷. Здесь, вероятно, имеются в виду православные подданные Великого княжества Литовского. Собственно «москвитяне» упоминаются в этом памятнике лишь вскользь в разделе «О храбрости Султана Сулеймана»: Сулейман «сокрушительным ударом величественной сабли разорвал московиту грудь» ⁶⁸. Действительность была гораздо спокойнее. За весь XVI в. Московское великое княжество и Османская империя столкнулись непосредственно лишь однажды — в 1569 г.

Результаты деятельности князя Семена в Стамбуле не замедлили сказаться (прежде всего на московско-крымских отношениях) ⁶⁹. Седьмого апреля 1537 г. в Москву с гонцом Папаем прибывает грамота Ислам-Гирея, в которой он пишет московскому великому князю Ивану о Сулеймане: «И ныне тобе, брату моему вести то: твоей земли московской княжества княже Федорову сыну князю Семену в руки Магмед санчага дал. А велел ему с собою нарядите восмьдесят тысяч рати конные, да три санчаги Магмед санчагу поддал, два две тысячи янычен салтан к ним послал, а тысячю янычан на царя да на кафинского санчага вскинул, да велел им собою взяти сто зарбузанов ⁷⁰ на хр(и)стьян наряду, и отселе было царю со стом тысяч пришел, да отведал, аж мы поздорову, а царь сидит по старому в городе ⁷¹. И они послали к салтану: Ислам, деи, жив. И салтан, деи, молвил: тол(ь)ко, деи, Ислам жив и нашему, деи, делу състатис(ь) не мочно. А княз(ь) Семен ко мне к брату твоему человека присылал, моля нас, чтоб мы ему дорогоу дали да и сами бы ему товарищы были, а земля, деи, московская не моя — твоя буди, а тол(ь)ко бы имя мое было» ⁷². Ислам сам не испытывал приязни к османам, в том же письме он писал: «И совета похочешь — и ты ведай, что те отманцы — лихие люди, не княж Семенова для пригодства, ни пак пригоже ли ему княжен(ь)е, не пригоже ли. Камен(ь) на камен(ь) ударит, тол(ь)ко бы ему что к собе приволочи(л), а он и нашей земле упокоя не даст — с таким устремленьем живет, не молвит того, кто ему земл(ю) доставает, пригоже ли, непригоже ли ко государству, ни пак, кто от холопа или от робы родился — так и ему дает, толко бы ему земли привел». «Коли к тобе придут, толды и к нам придут», — писал Ислам-Гирей великому князю ⁷³. Датировано это письмо было мартом 943 г. хиджры, т. е. 1537 г. В апреле этого же года в Москве был составлен ответ: «холоп Бельской, позабыв Бога и наше жалован(ь)е и свою душу, неподобные речи говорит... » ⁷⁴. Однако, несмотря на резкое осуждение, московское правительство опасалось С. Ф. Бельского и старалось всеми силами вернуть его. В апреле того же года в грамоте Федору Наумову, уехавшему в Крым, ему наказывалось найти там [138] человека князя Семена и передать опасную грамоту для князя. ⁷⁵ Текст этой опасной грамоты сохранился. ⁷⁶

Между тем, наш герой не оставляет попыток склонить своего бывшего сюзерена к сколоченной им антимосковской коалиции: находясь в Крыму, куда он попал из Стамбула, он шлет королю письма, приглашая его к активным действиям против Москвы. 5 мая 1537 г. Сигизмунд пишет Бельскому ответное письмо: «Што пишеш до нас, поведаючи, иж был у брата и приятеля нашого Шах-Сулеймана, цесаря его милости Турецкого, и помочи собе у его милости просил, хотячи ити доставати земли Резаньское, дедизны своее, которая тобе есть записана, и теж отчизны своее Белое со всими землями, и его милость цесарь Турецкий ласку свою тобе оказал и к прозьбе ся твоей склонил: отправивши тебе лист свой за тобою к нам писал, жедаючи, абыхмо на неприятеля твоего Московского помочь тобе вчинили; а ктому особныи листы свои тобе подавал до Саип-Кгирея царя Перекопского и до двух санчаков своих, Силистрийского и Кафинского, абы они со всими людми на помочь тобе тягнули. И пишешь к нам, иж с тыми двума санчаки может быти турков больши сорока тысяч, опроч Саип-Кгирея царя и людей его и козаков белогородских». В письме Сигизмунду князь Семен утверждал, что хочет идти на Москву с ханом Сахиб-Гиреем, а в случае его отказа с войском самого Сигизмунда. Вероятно, для того, чтобы придать себе больший вес, Бельский пытался брать на себя миссию посредника между Сулейманом и польским королем: обещал привезти Сигизмунду «лист» (т. е. письмо) падишаха ⁷⁷. Далее Сигизмунд упрекал С. Ф. Бельского и фактически устранялся от просьб князя, откладывая решение вопроса: «Мы, заседаньем твоим, дозволили есмо тобе с панств наших до Ерусалима ехати и обетницу свою сполнити; а о том еси нам знати не дал, ижьбы ты мел у цесаря его милости Турецкого быти; а ведь же, коли сам у нас будеш и тот лист брата и приятеля нашого Шах-Сулейманов его милости с собою к нам привезет: тогды так учиним, як будет пригожо». На просьбу С. Ф. Бельского предоставить ему грамоту для свободного проезда в Литву Сигизмунд отвечал, что необходимости в таковой нет, поскольку у Бельского имеются владения в Литве ⁷⁸. Несмотря на это седьмого мая 1537 г. Сигизмунд посылает письмо литовским радным панам, в котором сообщает, что князь присылал к нему копии писем Сулеймана самому Сигизмунду и крымскому хану Сахиб-Гирею. Сигизмунд сообщал панам, что Бельский просил помощи для завоевания земель Рязанской и «Белой» ⁷⁹, а также специального разрешения (листа) для безопасного проезда в Польшу. Лист был вскоре ему отослан ⁸⁰. Позиция Сигизмунда [139] выглядит весьма здраво. Дело в том, что 25 марта 1537 г. ⁸¹ в Москве был подписан московско-литовский перемирный договор сроком на 5 лет. 27 июня 1537 г. он был ратифицирован Сигизмундом в Кракове. В условиях перемирия с Москвой, а также из-за событий в Валахии, в которых принимал участие Сигизмунд, устремления С. Ф. Бельского были совсем некстати.

Бельский покинул Стамбул, скорее всего, в начале 1537 г. С собою, как писал Л. Коланковский, он вез несколько султанских посланий: санджак-беям Силистрии и Кафы ⁸², хану Сахиб-Гирею и королю Сигизмунду ⁸³. Именно этот последний, и является, вероятно, оригиналом публикуемого текста.

Вскоре в Москву от Ислам-Гирея приезжает князь Кара. Он удостоился великокняжеской аудиенции 23 августа. С ним пришли следующие вести от Ислама: «холоп твой Бельской был во Царегороде, а ныне пришел в Кафу, и яз над ним тово добре ищу, чтоб мне ево изымав к тобе прислати или там ево велети убити, или ево изымав к собе ево велиш(ь) прислати» ⁸⁴. В своей грамоте Ислам писал: «Бел(ь)ской ко царю и к кафинскому князю от турсково грамоту привез, и ныне тюфяки ⁸⁵ и забурзаны готовы стоят, тол(ь)ко им через нас итги нелзе» ⁸⁶.

В том же году, 25 июля ⁸⁷ из Москвы к Ислам-Гирею был отправлен Басалай Никифоров сын Квашнин, однако, доехать до крымского царевича ему не удалось. «А как шел Басалай к Исламу, и пришед из Нагай Бака князь Асанов сын Темирев внук, Ислама царевича за Перекопью убили, и улус взял, и жены его поймал... » ⁸⁸. Об убийстве Ислам-Гирея ногайским бием Баки (***) сообщает и Сейид Мухаммед Риза в «Ассеб ос-сейар» ⁸⁹.

Позже, почти через год, 27 июня 1538 г. в Москву прибыли ногайские послы от «Мамай мырзы и от Кошум мырзы и от Бакы князя». «А Бака князь писал в своей грамоте, что пришед из Нагай в Перекоп, Ислама царевича убил, и улус его взял, и жены его поймал» ⁹⁰. По сведениям Крымской посольской книги внук мангытского беглербека Тимура, сын Хасана, Баки ⁹¹ «Ислама за Перекопью убил и улусы взял и жены его поймал; и приехав от царя, Басалая на дорозе взяли царевы люди и привели ко царю, и царь его ограбил» ⁹².

Между тем, четвертого сентября того же 1537 г. гонец крымского хана Сахиб-Гирея Баим говорил в Москве: «Приехал Бел(ь)ской от турецкого салтана ко государю, а привез грамоту ко государю и рат(ь) подвигал на великого князя украину и другом ся государю вашему называет и братом ся государю вашему называет, и которые люди бывали на Москве и его знали, что он государю великому князю холоп, и они ему [140] лают и в очи плюют, а которые люди молодые и не ведают того, и они к нему приставают и на то с ним хотят, ино веди орда, а в ней люди розные, тот говорит то, а иной иное... И государь наш для людей так молвил, а и сам ведает, что он холоп, а яз был приехал сююнчя ⁹³ просити: яз чаю, Бел(ь)ской в сю пору убит» ⁹⁴.

Эти сведения, однако, в дальнейшем не подтвердились: 23 ноября 1537 г. в Москву из Крыма приехал служилый казак великого князя, который и сообщил, что царевич Ислам-Гирей убит все тем же Баки, «а князя Семена Бел(ь)ского изымали и з собою взяли в Нагаи» ⁹⁵. Это значит, что Исламу удалось выполнить свое обещание великому князю: незадолго до нападения Баки Бельский был у Ислам-Гирея (но кем — пленником или гостем?). Басалай же Квашнин в грамоте, привезенной в Москву в этот же день, писал: «А про Бел(ь)ского, деи, государь, про князя Семена Изсен Кипчак ширинским мурзам сказывал ⁹⁶, з Бакою князем в Асторокани у царя. А Бакый, деи, государь, княз(ь) служит у царя в Асторокани ж, а в нагаи, деи, государь, ему пути нет, боитца итги исламовых шурин» ⁹⁷. Кто был ханом в Астрахани на исходе 1537 г. ? Не вдаваясь в аргументацию, укажем, что в городе тогда скорее всего правил Дервиш-Али б. Шайх-Хайдар (с октября 1537 по лето 1539 г.). До этого престол занимал (вероятно с 1533 г.) 'Абд ар-Рахман б. 'Абд ал-Керим. ⁹⁸ Поскольку Ислам-Гирей был убит Баки приблизительно в августе, следовательно, Бельский мог оказаться в Астрахани как раз осенью. Возможно, его приезд туда в качестве пленника Баки и совпал с переменой там власти.

Получив известие о пленении Семена Федоровича ногаями, в Москве снова попытались вернуть мятежного князя. 12 декабря 1537 г. в Ногайскую орду отправились казаки с грамотами мирзе Кошуму (Хаджи-Мухаммад б. Муса, соправитель при ногайском бие Сейид-Ахмеде, управлял западными, поволжскими кочевьями Ногайской Орды, т. е. правым ее крылом) и Баки. Дело представили следующим образом: мать Семена и его братья Дмитрий и Иван обратились к великому князю с тем, чтобы он поспособствовал в выкупе их родственника. Именно поэтому великий князь и просит дать Бельского на «окуп». Просьба, представленная в письмах, была сформулирована почти одинаково ⁹⁹. Ответ прибыл в Москву 22 июня следующего 1538 г. Как выяснилось, выкупить Бельского хотели не только в Москве. Баки «бил челом» Кошуму, что «королев царев черскаской князь много ему на нем кун окупа хотят дати. А чтобы нам на московские куны не утечись, на окуп его на Москву не дати. Такова деи ему грамота пришла, а после того крымской царь Сагиб Кирей царь да кафинской [141] князь ¹⁰⁰ присылали, Ахмеметем князя зовут, и тот пришел нам бита челом. Будет вам его на откуп дата, и вы б его нам на окуп дали» ¹⁰¹.

Таким образом, по словам Хаджи-Мухаммада б. Мусы, выкупить князя Семена готовы были сразу три стороны — польско-литовская, крымско-османская и московская. Скорее всего, это было не так. Кошум набивал цену, желая убедить Москву в том, что С. Ф. Бельский нужен не только там, и за него согласны выложить деньги. Безусловно, в ответе ногаев содержалось предложение торговаться. Кошум писал, что уговорил Баки продать Бельского Москве за цену, предлагавшуюся за него литовцами («И ныне, что давал Король царь с него — которой окуп — и вы б инако не молвили») ¹⁰². Бакы в своем письме подтвердил готовность продать Бельского Москве и указал размер литовского выкупа за него, на который следовало ориентироваться московскому великому князю ¹⁰³. Однако, там решили не рисковать и не отдавать деньги и рухлядь человеку Баки Сююндюку («не велели дата за разстоянии пути»). Было решено отправить сумму с послом в Ногайскую Орду Александром Упиным ¹⁰⁴. В Москве предполагали совершить обмен в украинной Елатьме ¹⁰⁵. Сделка, несмотря ни на что, так и не состоялась. Возможно, причину этого следует искать во внутриполитических событиях в Московском государстве.

После неожиданной смерти в начале апреля 1538 г. княгини Елены Глинской власть в стране перешла к Боярской думе. Сразу же этот орган оказался расколотым на два враждующих лагеря — сторонников Шуйских и Бельских. Первую победу в этом противостоянии одержал И. В. Шуйский и его приверженцы. Брат Семена Бельского Иван Федорович был посажен «за сторожи», а его сторонники разосланы по селам или казнены. Хлопотать за князя стало некому.

В том же 1538 г. в Москву прибыло еще одно послание, на этот раз от великокняжеского дипломата в Крыму Тимофея Васильева. Он писал: «На масленой неделе салтан турской присылал гонца своего з грамотами ко царю к Саип-Гирею да и к кафинскому сончаку с опалою. «Был, деи, у меня с Москвы великого князя сродыч княз(ь) Семен Бел(ь)ской, а просил у меня войска доставати вотчины своей Рязани, а достав вотчину свою, хотел мне служите, и карач ¹⁰⁶ давати, и яз его послал к вам с своими грамотами и корм есми ему велел давати тобе сончаку, доколе он побудет тамо. А был у меня наряден, видел есми у него тритцат(ь) каменей, по триста рублев один камен(ь), а камен(ь)ю одному и цены есмя узнати не умели. И ныне, деи, у вас того князя нету, и вы его где дели? И где тот княз(ь) ни буди, и вы б одноконечно [142] его добыли да ко мне прислали». И царь, деи, Саип-Кирей и санчак по Белского в нагаи и выкупа™ к собе» ¹⁰⁷.

Османский падишах тогда, вообще, вряд ли был столь уж заинтересован в получении Бельского. Весной 1538 г. Сулейман был занят гораздо более важным для него делом — приготовлениям к походу против Петру Рареша — воеводы «Кара-Богдана», как османы называли Молдавию. Поход начался торжественным выездом султана из Стамбула 8 июля 1538 г. По сообщению Лютфи-паши (везир Сулеймана Кануни), в конце июля 1538 г. из Адрианополя (Эдирне), куда Сулейман прибыл 18 июля, к Сахиб-Гирею был направлен султанский фирман, в котором крымскому хану предписывалось следующее: «И ты также приходи готовым к войне против Кара-Богдании» ¹⁰⁸. Встреча османского и 8-тысячного крымского войск произошла в начале сентября на равнине около г. Яссы. После победоносной кампании осыпанный милостями Сахиб-Гирей был отпущен в Крым в октябре 1538 г. ¹⁰⁹

Помочь в дальнейшем выяснении обстоятельств жизни Семена Федоровича может «История хана Сахиб-Гирея» Бадр ад-дина Мухаммада б. Мухаммад Кайсуни-заде Нидаи-эфенди, более известного под именем Реммала-ходжи. ¹¹⁰ Согласно этому сочинению, во время пира у хана Сахиб-Гирея Семен Федорович удостоился высочайшей аудиенции. «Один из московских князей, известный под именем Бельский ¹¹¹, бежал с пятнадцатью человеками прислуги ¹¹² из Москвы и прибыл [в Крым]. У него было домогательство проводить хана вплоть до города Москвы. Он тоже находился у ханского порога, и было отдано приказание ввести и его. Когда он пришел, велено было поставить скамью подле беков-карачи ¹¹³. Ударив челом, он . сел. Посол короля привез деньги ¹¹⁴, и его также привели. Всякий занял соответствующее ему место. Тогда хан сказал толмачу: «Скажи Бельскому: «Добро пожаловать» и спроси его: «Какое мол у тебя было намерение приехать сюда? Хочешь ли ты войска, или же приехал сюда, чтобы жить здесь? Все, о чем ты попросишь, будет мною сделано по твоему желанию; так как ты прибыл сюда, признавая меня за государя, то и мы будем поступать прилично нашему царскому достоинству». Толмач так ему все и передал ¹¹⁵. Тогда он, сняв с головы шапку, наклонился и сказал: «Да умножится жизнь и благополучие моего государя. Я сын брата московского царя ¹¹⁶. Он, думая, что после старого князя я, его сын, имею замысел противу его царской власти, хотел схватить и убить меня, но я бежал с тринадцатью человеками ¹¹⁷ и явился к порогу твоей державы. Я провожу вас в Московию, и твоему войску достанется хорошая добыча ¹¹⁸. Я знаю на реке Оке один брод, где воды не будет и до стремян лошади. [143] Народ того государства в ужасе разбежался от тиранства и новшеств его [царя], большая часть народа желает меня. Захотите ли вы меня сделать московским князем или захотите смешать с грязью, Вам, государь, лучше знать: есть воля Ваша». Великий хан, обернувшись, взглянул на беков и изволил спросить: «Вы что на это скажите?». «Великий, могущественный падишах наш, — отвечали беки, — этот человек действительно царского рода; он также геройствует на войне ¹¹⁹. Мы давно слышим, что на реке Оке существует брод, но никто не знал, где он. Если бы тот брод был нам известен, то Московское государство давно было бы наше; этому только и препятствовала река Ока. Его [Бельского. — И. З.] нам послал Всевышний по своей милости; теперь, пока этот сокол в твоих руках, следует готовиться в поход на Москву» ¹²⁰. Хан согласился и отдал распоряжение готовится в поход на Московское великое княжество через месяц. Эта военная операция планировалась продолжительной: за это время следовало заготовить продовольствия на три месяца. «Пусть ждут, когда мы сядем на коня; как только я скажу «марш», чтобы в три дня было собрано войско», — этими словами Сахиб-Гирей закончил обсуждение темы ¹²¹.

Поход, который описывает Реммал-ходжа, — хорошо известный по русским источникам поход 1541 г. (в это время это единственное крупное военное мероприятие Крыма против Москвы, в котором принимал участие сам хан).

Между тем, в 1540 г. к власти в Москве снова пришли Бельские. В июле Иван Федорович был выпущен из-под ареста. Снова встает вопрос о возможном прощении младшего брата и его возвращении домой. При поддержке митрополита Иосафа Бельские добились амнистии для князя Семена, но человек (Иов Кайсаров), посланный Иваном Бельским с пожалованием великого князя 8 мая 1541 г. к своему брату Семену в Крыму его уже «не наехал», поскольку хан Сахиб-Гирей взял князя с собой «в поле» (конечно, для участия в московском набеге) ¹²².

Панегирист Сахиб-Гирея не датирует прибытие Бельского в Крым, но косвенным образом, можно придти к выводу, что это случилось весной 1541 г. (за месяц до похода, который состоялся летом этого года). Дата эта неверна. Вполне возможно (и более вероятно), что в «Тарих-и Сахиб-Гирай» произошло искусственное совмещение времени прибытия князя в Крым и организации похода на Москву в 1541 г., а значит, прием, описанный придворным лекарем хана, имел место ранее (в 1537 г., когда Бельский прибыл туда из Стамбула, или в конце 1538 г., в 1539, когда его, скорее всего, выкупили у ногаев, или даже еще позже). Ничего не сказано у Реммала-ходжи и о [144] поддержке Бельского Сулейманом (впрочем, это объяснимо: историк последовательно возвеличивал своего патрона).

Польские историки сходятся на том, что князь вновь оказался в Крыму весной 1540 г. ¹²³ Это могло произойти и ранее. Выкупил ли его Сахиб-Гирей, или же Баки-бек, который в это время находился в Крыму, и в качестве приближенного Сахиб-Гирея часто пировал с ханом, отдал его бесплатно, мы не знаем.

В Крыму Бельский не перестает активно заниматься политикой. Осенью (9 октября) 1540 г. князь писал Сигизмунду, что успел отвратить («отмовил») поход крымцев на Литву и взял с хана клятву идти весной на Москву. Король в благодарность за это послал князю с Оникеем Горностаем сто коп грошей (обменянные королевским подскарбием и писарем Иваном Горностаем на золото), а королева некоторую сумму денег от себя ¹²⁴.

Еще одно письмо королю С. Ф. Бельский написал уже находясь по дороге в Москву (т. е. на ранее 5 июля 1541 г.). В нем князь сообщал, что за день до его отъезда (5 июля) к нему приезжали послы московского великого князя, братьев Бельских, митрополита и Боярской думы («ото всей рады»). Послы просили Бельского, чтобы он не настраивал короля идти походом на Москву. Далее Семен Федорович писал: «писали теж до нас в присяжных листех, даючи ся во всем у нашу волю князь великий и вся земля, и в опеку нашу, поколе князь великий Московский доростет лет своих». Бельский, конечно, преувеличивал собственную значимость и выдал посольство с очередной амнистией за делегацию чуть ли не с приглашением на царство. Князь отверг предложения Москвы («к жадному еднанью с целиким князем Московским не хотели есмо приступити») ¹²⁵. Это письмо свидетельствует о том, что миссия Иова Кайсарова все-таки была выполнена (выехав 8 мая из Москвы, Кайсаров успел передать листы князю Семену до 5 июля), хотя и не увенчалась успехом.

Бельский принимал в походе 1541 г. самое непосредственное участие. Крымцы, однако, не доверяли беглецу: «Княжеского же сына именем Бельского, — писал Реммал-ходжа, — хан поручил надзору Мамук-бека и Гюн-Доган-бека с сотнею-двумястами человек, строго наказав им, чтобы они не дали ему убежать». Крымский автор передает и реакцию Москвы на описываемые события: «Московский слышал, что бежавший Бельский уехал к хану и боялся, думая, что хан наверное сюда идет» ¹²⁶.

В Москве становится известно о готовящемся походе Сахиб-Гирея в мае 7049 г. (1541 г.) в со слов двух полоняников из Крыма. Среди его [145] участников были как собственно крымцы — подданные хана, так и азовцы, белгородцы (аккерманцы), кафинцы, турки «с пушками и пшцальми», ногаи («Бакий-князь из ногай»), а также астраханцы ¹²⁷. Поход закончился для хана неудачно. Подойдя 30 июля к Оке, Сахиб-Гирей был неприятно удивлен количеством московских войск. «И узре царь, аже идут сторожевые полкы, многие же люди; и призва царь князя Семена Белского и князей своих: «сказали ми есте, что великого князя люди х Казани пошли, а мне и встречи не будет, а яз столко многых людей и нарядных, ни кутазников, ни аргумачников не лучися видати в одном месте... ». И начать на князя на Семена и на князей на своих опалатися» ¹²⁸.

Вскоре после московского похода по приказу Сахиб-Гирея был умерщвлен Баки-бек. ¹²⁹ О дальнейшей же судьбе князя Семена почти ничего неизвестно ¹³⁰. В августе 1541 г. или даже несколько позднее Бельский написал Сигизмунду еще одно послание, в котором сообщал о своей переписке с Сулейманом и Баки, а также о результатах московского похода ¹³¹.

Вероятно, в конце 1541 или в начале 1542 г. Семен Федорович вернулся в Литву. Пятого июля 1542 г. Сигизмунд приказывал князю прибыть на сейм в Вильну. ¹³² Этот документ (также происходящий из коллекции С. В. Соловьева), вероятно, последнее датированное свидетельство, касающееся Бельского. Письмо Сахиб-Гирея, полученное князем в Литве, точно не датировано (вероятно, написано было до ноября 1542 г.). Хан сообщал своему бывшему советчику о планах совместного крымско-литовского выступления против Москвы. В подарок Сахиб-Гирей слал князю бухарский лук ¹³³.

Еще три текста на нашу тему из коллекции С. В. Соловьева — письма «Оталый-Гаджи», «Садык-Челебея» и «Ибраим-паши», адресованные Бельскому. Издатели предполагали, что написаны они были в 1542 г. И. И. Смирнов предложил другую дату — вторую половину 1540 г. ¹³⁴ Не вдаваясь в дискуссию, укажем, что датировка И. И. Смирнова, вполне убедительная в целом, наталкивается на единственную трудность: письма крымчан написаны во второй половине 1540 г., т. е. когда Бельский снова был в Крыму.

Ко «второму литовскому периоду» жизни князя относится, скорее всего, и черновик его письма Сигизмунду с просьбой вернуть какое-то имущество. Бельский объяснял королю, что турецкий султан вернул ему все (?), а за пропавшее заплатил «двукрат ценою» ¹³⁵.

Между тем, в начале 1542 г. в Москве снова произошел государственный переворот, и власть вторично перешла в руки Шуйских. Об [146] амнистии Семену Федоровичу не могло быть и речи (да и был ли он жив тогда?). Доброхот братьев митрополит Иосаф был заключен в монастырь, а Ивана Федоровича сослали на Белоозеро, где он был умерщвлен ¹³⁶. Имя младшего Бельского, насколько мне известно, больше в источниках не встречается.

* * *

Бельский и Ляцкий бежали в Литву, когда московскому великому князю Ивану IV Васильевичу еще не исполнилось 4 года (он родился 25 августа 1530 г.), однако память об этом событии осталась у будущего царя надолго. Много позже, через тридцать лет после бегства, в 1564 г. Иван Грозный в первом послании князю Андрею Курбскому вспоминал об этом: «яко же подобно тебе, бешеной собаке, князь Семен Белской да Иван Ляцкой отгекоша в Литву и камо ни скакаше бесящеся? В Царырад, и в Крым, и в Нагаи, и отовсюду на православие рати воздвизающе; но ничто же успеша... » ¹³⁷.

Много позже у князя Семена Федоровича Бельского были последователи, такие, как, например, самозванец Тимошка Акундинов (родился в Вологде в 1617 г., четвертован в Москве в 1654 г.), бежавший в 1645 г. с товарищем Косткой Конюховским в Литву, где выдал себя за Ивана Каразейского, воеводу вологодского и наместника великопермского. Через Молдавию и Болгарию он вскоре бежал в Османскую империю, где в Стамбуле выдал себя за сына царя Василия Шуйского, остался там на 3 года, «побусурманился» там (т. е. принял ислам), но с помощью сербов бежал и оттуда. Объявился в Риме, где принял католичество, скитался по Австрии, Трансильвании, Украине, Швеции (где принял лютеранство), Прусии и Голштинии. Выдал его Москве герцог Голштинский ¹³⁸. Авантюры подобного рода почти всегда заканчивались плачевно для авантюристов: они становились жертвой интересов других, заложниками в большой игре без правил под названием международная политика.

Комментарии

1. Перевод О. Сенковского сочинения Ахмеда б. Ибрахима (1700-1783 гг.) о русско-турецкой войне 1768-1774 гг. (Сок достопримечательного. Записки Ресми-Ахмед-Эфендия, турецкого министра иностранных дел о сущности, начале и важнейших событиях войны, происходившей между Высокою Портою и Россией от 1182 по 1190 год хиджры (1769-1776) // Собрание Сочинений Генковскаго (Барона Брамбеуса). Т. VI. Спб., 1859. С. 247-248; см. также Москвитянин, 1885, T. V, № 17-18). О Ресми см.: Babinger Fr. Die Geschichtsschreiber der Osmanen und ihre Werke. Leipzig, 1927. S. 309-311. Немецкий перевод: Wesentliche Betrachtungen oder Geschichte des Krieges zwischen den Osmanen und Russen in den Jahren 1768 bis 1774 von Resmi Achmed Efendi aus dem tuerkischen uebersetzt... von H. F. von Dietz, Halle u. Berlin, 1813.

2. Дату бегства (3 августа) сообщает «Постниковский летописец» — ПСРЛ. T. XXXIV (Постниковский, Пискаревский, Московский и Бельский летописцы). М., 1978. С. 24. Год 7044 (1536 г.) как дата бегства в некоторых источниках безусловно ошибочен (ПСРЛ. Т. 17 (Западнорусские летописи). СПб., 1907. Стб. 611).

Бельские происходили из рода Гедемина и являлись потомками Ольгерда. Отцом Семена был правнук Ольгерда (внук Владимира Ольгердовича Киевского) Федор Иванович (умер не ранее 1506 г.). В 1482 г. он перешел на службу к Ивану III, а в 1498 г. женился на его племяннице великой княжне рязанской Анне (см. ПСРЛ. Т. 17. Стб. 598, 611; Советская Историческая Энциклопедия. Т. 2. М., 1962. Стб. 320). И. Б. Греков называет датой перехода Федора Бельского на московскую службу 1481 г. (Греков И. Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV-XVI вв. М., 1963. С. 290, 295). По Н. М. Карамзину, Федор ушел в Москву в 1492 г., оставив в Литве юную супругу на другой день своей женитьбы. Иван III дал ему в отчину городок Демон. В 1493 г. князь попал в опалу (вроде бы за желание вернуться в Литву) и был сослан в Галич, после воевал с Казанью и Литвой (Карамзин Н. М. История Государства Российского. Т. VI. М., 1998. С. 104, 148, 168, 294, 175, 193, 297, 309). Чтобы понять, насколько сильны и могущественны были братья Дмитрий, Иван и Семен Федоровичи Бельские, достаточно привести тот факт, что они присутствовали на одном из последних совещаний у постели умирающего Василия III, когда великий князь, обращаясь к своим братьям сказал: «Да приказываю вам своих сестричичев, князя Дмитрия Феодоровича Бельского с братиею и князя Михаила Лвовича Глинского... чтобе есте были вопче, дела бы есте делали заодин. А вы бы, мои сестричичи, князь Дмитрей з братьею, о ратных делех и о земском строение стояли заодин, а сыну бы есте моему служили прямо» (Памятники литературы Древней Руси. Середина XVI века. М., 1985. С. 32).

3. Смирнов И. И. Очерки политической истории Русского государства 30-50-х годов XVI века. М.-Л., 1958. С. 40, 42.

4. Россия в первой половине XVI в.: взгляд из Европы. М., 1997. С. 315, 339, 345.

5. ПСРЛ. Т. 17. Стб. 611. Семен Федорович должен был быть относительно молод в 1534 г., недаром его брат Иван в 1541 г., пытаясь добится прощения Семену, говорил, что «он по грехом своею молодостию от великого князя дерьзнул отъехати» (ПСРЛ. T. XIII. С. 136-137).

6. Соловьев С. М История России с древнейших времен. Книга III (Тома 5-6). М., 1960. С. 400. Вряд ли выступление С. Ф. Бельского, как считал И. Б. Греков, «идеологически подготавливалось в предшествующие годы». «Следы этой подготовки, как показал Б. А. Рыбаков, зафиксировал еще в 1526 г. имперский посол в Москве С. Герберштейн», — писал И. Б. Греков. Согласно его точке зрения, возможно, уже тогда возникла «программа расчленения русского государства» (Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XV-XVI вв. Главные тенденции политических взаимоотношений. М., 1984. С. 269, прим. 13).

7. Сигизмунд (по-польски, Zygmunt) I Старый Казимирович (1467-1548 гг.) — с 6 декабря 1506 г. по 1545 г. король польский из династии Ягеллонов, великий князь литовский (с 20 декабря 1506 по 1544 г.).

8. Акты относящиеся к истории Западной России. Т. II (1506-1544). СПб., 1848. С. 333.

9. Соловьев С. М. Указ. соч. С. 406; Любавский М. К. Литовско-русский сейм. М., 1900. С. 474. Антоний Вид писал, что И. Ляцкий был принят, «конечно же, ласково и великолепно, как того заслуживают его мудрость и живость ума» (Россия... С. 315). Мы вправе утверждать, что с его напарником обошлись ничуть не хуже.

10. Stryjkowski Maciej Kronika Polska, Litewska, Zmudzka у Wszystkiey Rusi etc. w Krolewcu. [Konigsberg], 1582. S. 758; Любавский М. К. Указ. соч. С. 177, 213-214, 748, прим. 26; Kolankomki L. Zygmunt August wielki ksiaze Litwy do roku 1548. Lwow, 1913. S. 150. Любопытно, что еще в 1521 г. Сигизмунд дозволил пану Якубу Кунцовичу взять двор Стоклишки в заставу, однако, вскоре нарушил привилей и отдал двор в держанье «князю Рязанскому», а Кунцовичу велел выдать деньги из скарба, но тот умер. Его вдова в 1524 г. получила право выбрать эти деньги в других дворах (Любавский М. К Указ. coч. С. 213, прим. 48). Князь Рязанский в данном случае, скорее всего, и есть С. Ф. Бельский (он претендовал на этот титул), однако, отождествлению препятствует дата пожалования — 1524 г. (князь тогда был еще в Московском великом княжестве).

11. ПСРЛ. Т. XX (Львовская летопись). СПб., 1910. С. 425; Т. ХШ (Патриаршая или Никоновская летопись). М., 1965. С. 85 («их возмущение, въста от них мятеж, от пакостновазнивых и гордоумных и ложных, подоостриша Латыньство на своего православного государя... »).

12. ПСРЛ Т. 34. С. 25; Polska. Jej Dzieje i Kultura od Czasow Najdawniejszych do Chwili Obecnej. T. I. Warszawa, 1927. S. 327. Незадолго до этого в Московское государства бежали слуги Бельского и Ляцкого, предварительно «пограбив казны их». Они-то и сообщили о готовящемся походе (ПСРЛ Т. XX. С. 429; Т. XIII. С. 85, 94).

13. Ляцкого «велел краль за сторожи дрьжати» (ПСРЛ Т. XX. С. 430; Т. XIII. С. 96).

14. Acta Tomiciana. Tomus Septimus Decimus. A. D. MDXXXV. Collegii Vladislaus Pociecha. Wratislaviae-Cracoviae-Posnaniae, MCMLXVI. S. 658. И. Tapновский вроде бы даже вступался за арестованного Бельского. См. Acta Tomiciana. Tomus Octavus Decimus. A. D. MDXXXVI. Kyrnik, 1999. S. 228.

15. Реляция M. Нипшича от 2 февраля 1536 г. Хранилась в Кенигсбергском архиве (Staatsarchiw w Krolewcu (Konigsberg), Herzogl. Briefarchiw, B. 4). Цит. по: Kolankowski L. Op. cit. S. 177, not.

16. Соловьев C. M. Указ. соч. C. 413.

17. Протоколы заседаний Археографической комиссии. 1835-1840. Вып. 1. СПб., 1885. С. 169-180; Протоколы заседаний Археографической комиссии. 1841-1849. Вып. II. СПб., 1886. С. 418-421; Путеводитель по Архиву Ленинградского отделения Института истории. M.-Л., 1958. С. 8, 438-440.

18. Курдюмов М. Г. Описание актов, хранящихся в архиве Археографической комиссии. Пг., 1923 (Летопись занятий Археографической комиссии за 1918 год. Вып. ХХХI). С. 5, JSfe 27. В описи самого архива ошибка М. Г. Курдюмова исправлена: слова «хану Саип-Гирею» зачеркнуты и подписано «королю Сигизмунду».

19. Codex Epistolaris Saeculi Decimi Quinti. Tomus III (1392-1501). Krakow, 1894 (Monumenta Medii Aevi Historica Res Gestas Poloniae Illustrantia. Tomus XIV. Cracoviae, 1894). C. 224 (№ 204), 348-349 (№ № 334, 335), 368 (№ 361), 416-418 (№ 402, 403); Veinstein G. Une lettre de Sellm II au roi de Pologne Sigismond-Auguste sur la campagne d'Astrakhan de 1569 // Wiener Zeitschrift fur die Kunde des Morgenlandes. Bd. 82. Wien, 1992; Тверитинова А. С. Письмо турецкого султана Мурада III польскому королю Стефану Баторию // Восточные источники по истории народов Юго-Восточной и Центральной Европы. Вып. III. М., 1974. С. 295-308 и др. О польско-турецких отношениях того времени см. Базылев А. Польско-турецкие дипломатические связи в XVI в. // Россия, Польша и Причерноморье в XVI-XVIII веках. М., 1979. С. 12-28; а также Koloctiejczyk D. Ottoman-Polish Diplomatic Relations (15th-18th Century). Leiden-Boston-Koln, 2000.

20. Dziennik Wilenski. Historya i Literatura. T. 1-2. Wilno, 1826; Katalog Dokumentyw Tureckich. Dokumenty do Dziejow Polski i Krajow Osciennych w Latach 1455-1672. Opracowal Z. Abrahamowicz. Warszawa, 1959.

21. Лихачев Н. П. Палеографическое значение бумажных водяных знаков Ч. Н Предметный и хронологический указатели. СПб, 1899. С. 377, 95 и далее; Часть III. Альбом снимков. Табл. CCXLIII, CXCVIII, № 1289, CCIV, № 1339.

22. Там же. Часть II. С. 136, Часть III. Табл. CCLII, № 1729. Зафиксирован на бумаге рукописи 1552 г.

23. Написано поверх строки над и в. В Б — «Початок есть в кождой речи на первей Бога успомнит (ь) и его сьтой милости хвалу дават(ь) и розумети о его святой милости модности... » (л. 6).

24. Здесь переводчик воспринял эпитет пророка Мухаммада *** «избранный, избранник» (см., например, схожий оборот в послании Селима Ивану IV: Inalcik Н. Osmanli-Rus Rekabetinin Mensei ve Don-Volga Kanali Tesebbusu (1569) // Belleten. Turk Tarih Kunimu. Cilt 12, Sayi 46. Ankara, 1948. S. 399) как имя собственное. Эта ошибка очень часто повторялась в переводах османских и крымских грамот в Москве, Великом княжестве Литовском и Польше (см. напр. Acta Tomiciana. Tomus Sextus. A. D. MDXXII-MDXXIII. Posnaniae, MCCMLVII. S. 103.) и даже имела место в османских грамотах, написанных непосредственно по-славянски (например, по-сербски, или по-болгарски). Ср. оборот «и вел(и)каго нашего пр(о)рок(а) Мухамеда, и у з мусафи... » (Булатова Р. В., Турилов А. А. Славянская грамота 1462 г. султана Мухаммеда II Дубровнику // Славяне и их соседи. Вып. 4. Османская империя и народы Центральной, Восточной, Юго-Восточной Европы и Кавказа в XV-XVIII веках. М., 1992. С. 213). В Б стоит — «имя ему есть Магмет Мустофа» (л. 6).

25. Имеются в виду преемники Мухаммада, 4 праведных халифа — Абу Бакр, Умар, Усман и Али.

26. Далее зачеркнуто Ям, после чего — неловкая попытка скопировать арабскую вязь (м. б. передать написание имени Сулейман, или слова султан). Далее текст с новой строки.

27. Далее нане зачеркнуто (переписчик поначалу понял выражение на небе как одно слово).

28. В Б — «Хвуревова коруна есть на моей главе» (л. 6). Речь иде о Хосрове (Хусреве) Ануширване. Идея наследования короны Ануширвана играла важную роль в официальном обосновании права османов на завоевания в Европе (Венгрии и Австрии). Во время похода на Вену 1529 г. великий везир Ибрахим-паша демонстрировал корону, сохранившуюся со времен Ануширвана, командирам османского корпуса. Упоминание короны и престола Хосрова в письмах Сулеймана Сигизмунду не единично, ср., напр., оборот в польском переводе письма падишаха королю от второй половины января 1533 г.: «... mam stholeczy corona Chostrzewova, khtorego zowa po polskv Alexander Maczedonyski» (Acta Tomiciana. Tomus Quintus Decimus. A. D. MDXXXIII. Wratislaviae-Cracoviae, MCMLVII. S. 64.) Подробнее о короне венгерских королей/Ануширвана/Александра Македонского см. Фодор П. Идеологические обоснования османских завоеваний (XIV-XVI вв.) // Османская империя: проблемы внешней политики и отношений с Россией. Сборник статей. М., 1996. С. 31.

29. Румелия (от тур. Рум Эли, т. е. страна Рум) — европейские владения османских падишахов.

30. Анатолийский.

31. Караман — область на Юго-Востоке Анатолии. Независимый бейлик (княжество), завоеванный османами в 1468 г.

32. Зюлькадыр (Дюлькадыр) — османский эйялет в Юго-Восточной Анатолии. Первоначально — независимый бейлик со столицей в г. Мараш. Закончил свое существование под ударами османских войск в июне 1515 г.

33. Диярбекир — город (также Амид) и вилайет на р. Тигр.

34. Курдистанский. В Б — «Курдистанский» (л. 6).

35. Возможно, здесь автор перевода принял союз за часть слова: вместо ва ядирбажянски / и азербайджанский получилось одно слово.

36. Включение в титул османского султана упоминания Дешт-и Кипчака вносится еще как минимум ко второй половине 20-х годов: в письме Сулеймана королю Сигизмунду относительно войны с венграми, датируемом 1527 г., cултан назван «господином и султаном кипчакских полей» («у pol kypczakskich pan у sultan») (см. Dziennik. S. 187). Есть упоминание «Скифии» и «Татарии» и в латинском переводе письма Сулеймана Сигизмунду от 1529 г. (Acta Tomiciana. Tomus Undecimus. A. D. MDXXIX. Posnaniae, MDCCCCI. S. 144, № 181). В цитированном письме января 1533 г. этого титула нет.

37. Сирийский, или Дамаскский (Шам — Сирия и г. Дамаск).

38. Алеппский (совр. г. Халеб в Сирии).

39. Египетский (от арабского Мыср — Египет).

40. Мекканский. Ключи от Каабы были переданы Селиму I 5 июля 1517 г. сыном светского правителя Хиджаза Мухаммеда Абу-ль-Бараката Абу Нумейя Мухаммедом, в ответ на это Мухаммед Абу-ль-Баракат был утвержден правителем Хиджаза на условиях вассальной зависимости от османов.

41. Мединский.

42. Йеменской. Интересно, что Йемен формально тогда османам еще не принадлежал. В 1517 г. йеменский эмир Искандер выразил Селиму покорность, за что получил титул сердара Йемена и стал править на правах наместника. Зависимость эта была чисто номинальной. Окончательно эйялетом Османской империи Йемен стал лишь в 1538 г. см. Удалова Г. М. Йемен в период первого османского завоевания (1538-1635). М., 1988. С. 45-67.

43. Аджам — название Ирана.

44. Басра — порт в современном Ираке на р. Шатт аль-Араб. Основан в 630-х гг.

45. Луристан — область на западе Ирана.

46. Выражение «завоеванные моей саблею» употребляется еще в «Эмр-и шериф» Мурада I (1359-1389 гг.) османскому полководцу Хаджи Эвренос-бею (см. Feridun Bey Ahmed Munsaat-us Selatin. Cilt I. Istanbul, 1275/1858. S. 87, араб, шрифт). Эпитет «огнистая» (т. е. блестящая) — вероятно, дословный перевод слова sevketli (от sevket — блеск, пышность, величие). На самом деле sevketli — титул султана, нечто вроде нашего «Его величество».

47. После этого слова писец сделал попытку передать оригинальное (в арабской графике) написание имени и титула османского падишаха.

48. См. сноску 7.

49. Перевод османского выражения для официального названия правительства (ведомства великого везира в султанском дворце) Османской империи — Bab-i Аli ( *** или Паша капысы), т. е. Главные, Высочайшие Врата (иногда — Bab-i Saadet, т. е Врата Счастья). От французского перевода этого названия впоследствие возник русский термин Порта. Европейцы «Высокой Портой» до 1654 г. называли лишь султанский дворец, после — канцелярию великого везира.

50. Далее одна буква затерта.

51. Несколько букв не читается из-за дырки в листе.

52. В Б — после этих слов стоит зачеркнутая фраза «который есть на царстве и Орде Перекопской» (л. боб.), а на л. 7 напротив этих строк другими чернилами приписано «земли татарской»).

53. нашого написано над строкой, после санчяка зачеркнуто бе. В Б — «до сандче/к бия» (л. боб.-7). Конец слов на л. 7 написан другими чернилами.

54. **** **** — правитель санджака (военно-административной единицы в Османской империи, подчиненной более крупной военно-административной единице — эйялету) и глава его вооруженных сил. Назывался также мирлива, или позже мутасаррыф.

55. Скорее всего, неправильно понятое переписчиком выражение земель тых (т. е. тех земель).

56. Написано над строкой.

57. Одна буква зачеркнута.

58. чь написано над строкой.

59. В оригинале ЦЛН. 938 г. хиджры начался 15 августа 1531 г. и закончился 2 августа 1532 г. В Б — другими чернилами подписано: «... по смерти (sic !) великого пророка Магметове».

60. АФЛЕ.

61. КВ.

62. Адрианополь (тур. Эдирне; в оригинале, вероятно, фраза выглядела как ****, ср. напр. с такими вариантами названия этого города в русских переводах турецких документов: «наш государь отманской в Ядринеполи седит», или «великий государь в Ядринеграде со всеми своими рат(ь)ми румскими» (РГАДА, ф. 89, оп. 1, ед. хр. 1, лл. 135об, 146).

63. Ср., напр. ошибку в три года в польском переводе (1642 г.) письма султана Баязида: 894 г. х. переведен в христианское летоисчисление 1487-м г., тогда как это 1490 г. (Codex. S. 368 (№ 361).

64. Советская Историческая Энциклопедия. Т. 2. М., 1962. Стб. 320.

65. Хотя, может возникнуть соблазн отнести послание к следующему — 1537 г. (написание его цифирью будет отличаться от даты рукописи почти зеркальным исполнением последнего знака: АФЛЗ~АФЛЕ).

66. Anundur Rus Tatar ile Bugudan // Anundur Misr u Sam ile Karaman (Eyyubi Menakib-i Sultan Suleyman (Risale-i Padisah-name). Hazirlayan Dr. Mehmet Akkus. Ankara, 1991. S. 60).

67. Gelup 'askeri cumle Enguriis'un // Sipenya'nun Alaman'un Urus'un (Там же. S. 66).

68. Sinan-i sevketiyle kahr-i darbi // Kopardi Moskof’in bagnni darbi (Там же. S. 64)

69. Об этом периоде в московско-крымских отношениях см.: Кузнецов А. Б. Россия и политика Крыма в Восточной Европе в первой трети XVI века // Россия, Польша и Причерноморье в XVI-XVIII веках. М., 1979. С. 62-70; Он же Россия и Крымское ханство в 1533-1538 гг. // Российская провинция: история, культура, наука. Материалы II-III Сафаргалиевских чтений. Саранск, 1998. С. 68-78.

70. Имеется в виду артиллерийское орудие, по-турецки называвшееся zarbzen или zarbuzan. Существовало 3 типа таких пушек: §ahi (большие), miyfinc (средние) и малые. Согласно турецкому источнику XVI в., малые стреляли ядрами весом 300 дирхемов, большие — ядрами весом 2 окка, а средние — ядрами веемо 1 окка. Однако, самые маленькие зарбузаны весили при этом исст лишь 1 кантар (54 кг), а их длина достигала 6-7 пядей (1 пядь = 9 дюймов), а ядро для стрельбы из них весило 50 дирхемов (вес дирхема Tabriz! — 3,072 г). Такие легкие пушки были очень удобны в транспортировке и поэтому часто использовались в передвижных военных кампаниях: их перевозили по две на одной лошади. Вес среднего зарбузана был, очевидно, больше 1 кантара, и мог например, достигать 5, 5 или 4 кантара (297 и 216 кг соответственно). Несмотря на то, что есть сведения о существовании гигантских зарбузанов, обслуживавшихся расчетом в несколько человек (так, например, зарбузан, отлитый мастером Хайреддином бин Абдуллахом в 1531 г., описывался как весящий 40 кантаров (2 160 кг), длиной 357 см и калибром 26 см), обычный зарбузан был гораздо меньше и представлял среднюю пушку, приспособленную к легкой транспортировке (см. Agoston G. Ottoman Artillery and European Military Technology in the Fifteenth and Seventeenth Centuries // Acta Orientalia. Tomus XLVII (1-2). Budapest, 1994. P. 40-41).

71. Сам Сахиб-Гирей в своем письме, доставленном в Москву в ноябре 1537 г., писал: «Оприч моей рати будет со мною сто тысяч турской рати да пять тысеч янычен» (Флоря Б. Н. Две грамоты Сахиб-Гирея // Славяне и их соседи. Вып. 10. Славяне и кочевой мир. К 75-летию академика Г. Г. Литаврина. М., 2001. С. 237-238).

72. РГАДА, ф. 123 (Сношения России с Крымом), оп. 1, ед. хр. 8 (1533-1539 гг.), лл. 317об. — 318об.

73. Там же, лл. 319-319об., 320; см. также Соловьев С. М. Указ. соч. С. 413-414.

74. Там же, лл. 323, 332

75. Там же, лл. 328об.-329об.

76. Там же, лл. 3330-331; Соловьев С. М. Указ. соч. С. 414.

77. Акты. С. 341-342, № 189.

78. Там же. С. 342, Соловьев С. М. Указ. соч. С. 413.

79. Бельское княжество вошло в состав Московского государства в 1503 г. Бела находилась на р. Орше к северу от Смоленска.

80. Акты. С. 343.

81. Подписан он был еще 18 февраля, а вступил в силу с 25 марта.

82. Кафинским санджак-беем был в это время, вероятно, уже известный нам Халиль, которого сменил Мехмед-бей Йешильдже (последний с 24 зульхиджа 950 г. х., т. е. 19 марта 1544 г. занимал должность в Нигде, он же потом был дядькой (лала) шахзаде Баязида). См.: Emecen F., Sahin / Osmanli Таsrа Teski-latinin Kaynaklanndan 957-958 (1550-1551) Tarihli Sancak Tevcih Defteri I. // Belgeler. Turk Tarih Belgeleri Dergisi. Cilt XIX, Sayi 23. 1998. Ankara, 1999. S. 120. В Силистрии эту должность занимал тогда, кажется, Осман (по крайней мере, он упомянут в 1540 и 1542 гг.: см. Dziennik Wilenski. S. 228, 408, 412).

83. Kolankowski Op. cit. S. 179; Polska. S. 333.

84. РГАДА, ф. 123 (Сношения России с Крымом), оп. 1, ед. хр. 8 (1533-1539 гг.), лл. 364об. ; ПСРЛ. Т. ХХ. С. 443-444. В летописи имя посланца Ислам-Гирея — «Карача», что, вероятно, более правильно (это не имя, а титул; см. ниже сноску 113).

85. Орудие (от османского tufenk — ружье).

86. РГАДА, ф. 123 (Сношения России с Крымом), оп. 1, ед. хр. 8 (1533-1539 гг.), лл. 366.

87. Или 22: сведения летописи и Посольской книги разнятся (см. ПСРЛ. Т. ХХ. С. 444).

88. ПСРЛ. Т. ХХ. С. 444.

89. Ассеб о-ссейяр или Семь планет, содержащий историю крымских ханов от Менгли-Гирей хана 1-ого до Менгли-Гирей хана 2-го, т. е. с 871/1466 по 1150/1737 г. Сочинение Сейида Мухаммеда Ризы. Казань, 1832 (Es-Seb'us-Seyyar fi ahbar-i muluk-i Tatar, араб, шрифт). C. 91.

90. ПСРЛ. Т. ХХ. С. 447.

91. Это, почти наверняка, правильная его генеалогия. Дело в том, что есть свидетельства, что Баки был сыном Тимура. Так, мирза Кошум (Хаджи-Мухаммад б. Муса — соправитель при ногайском бие Сайид-Ахмеде, правитель правого крыла Ногайской Орды, западных, поволжских ее улусов) обращаясь к Баки, говорит: «С упокойником со отцем твоим, с Темирем князем, князь Велики Василей колько меж собя добра делали... », а в том же тексте чуть выше называет его своим сыном. См. Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой 1489-1549 гг. Махачкала, 1995. С. 208.

92. РГАДА, ф. 123 (Сношения России с Крымом), оп. 1, ед. хр. 8 (1533-1539 гг.), лл. 360-361об.

93. Сеунч — радостная весть, чаще всего о победе над врагом.

94. РГАДА, ф. 123 (Сношения России с Крымом), оп. 1, ед. хр. 8 (1533-1539 гг.), лл. 372-372об. ; Соловьев С. М. Указ. соч. С. 415.

95. РГАДА, ф. 123 (Сношения России с Крымом), оп. 1, ед. хр. 8 (1533-1539 гг.), л. 403. ; Посольские книги. С. 265-266.

96. Крымские ширины совершили тогда большой набег на ногайские кочевья, чтобы отогнать лошадей (пригнали около 30000). В этом набеге они захватили пленного, некоего «Изсеня» из рода кипчак, который и рассказал ширинам об обстановке в Астрахани и у ногаев (см. РГАДА, ф. 123 (Сношения России с Крымом), оп. 1, ед. хр. 8 (1533-1539 гг.), лл. 412об. — 413).

97. Там же, л. 413-413об. То есть боялся он родственников убитого им Ислам-Гирея — братьев его жены. Стало быть, жена Ислама была из ногаев. Хотя в источниках есть сведения, что Ислам был женат на дочери ширинского князя Мемеша (РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 6, л. 164об.). Скорее всего, жен-то у него было несколько.

98. Зайцев И. В. Астраханское ханство. М, 2003 (в печати).

99. Посольские книги. С. 206-207.

100. Имеется в виду кафинский санджак-бей.

101. Там же. С. 208.

102. Там же. Можно было бы предположить, что в опубликованном тексте отсутствует союз или запятая между словами король и царь (в первом случае имелся бы в виду Сигизмунд, а во втором — Сахиб-Гирей). Однако, далее (С. 209) в письме Баки сочетание «Король царь» употребляется без всяких сомнений только по отношению к Сигизмунду.

103. Там же. С. 209-210. Перечень сам по себе чрезвычайно интересен. Между прочим, Баки намеревался получить за князя 11 человек «паробков» (т. е. рабов). Этот пункт вызвал особое возражение в Москве: «И у нас того в обычае не живет, чтоб крестьян велети давати кому в окупу». (Там же. С. 226, 228).

104. Там же. С. 223

105. Там же. С. 225-226.

106. От арабского *** харадж (выход) — налог на иноверцев. В Османской империи как подушный, так и поземельный налог с немусульман. Уплатой хараджа С. Ф. Бельский признал бы статус данника-немусульманина. О соответствии арабского харадж, тюркского тыш и слав, выход см. Golden Р. В. Vyxod: Aspects of Medieval Eastern Slavic-Altaic Culturo-Linguistic Relations // Archivum Eurasiae Medii Aevi. 1987-1991, Vol. VII, Wiesbaden. P. 96-97.

107. РГАДА, ф. 123 (Сношения России с Крымом), оп. 1, ед. хр. 8 (1533-1539 гг.), лл. 415-415об. Может быть, в последнем предложении пропущено одно слово, глагол, например, «посылали».

108. Губоглу М. Поход Сулеймана Великолепного в Молдавию 1538/945 г. в свете турецких летописей // Труды 25-го международного конгресса востоковедов. Т. II. М., 1963. С. 438.

109. Там же. С. 440-441.

110. Автор, по происхождению турок, из семьи медиков, служил у Сахиб-Гирея с 1532 г. (поступил на службу при отъезде хана из Стамбула в Бахчисарай). Историю написал после убийства Сахиба в 1551 г. по просьбе дочери хана Hyp-Султан. Закончил труд в конце реджеба 960 г. х. (13 июня-12 июля 1553 г.) Умер в 975 г. (1567/8) или 976 г. х. (1568/9). (Дмитриева Л. В., Муратов С. Н. Описание тюркских рукописей института востоковедения. Т. II. М., 1975. С. 48(№ 21); Inalcik Н. The Khan and the Tribal Aristocracy: The Crimean Khanate under Sahib Giray I // Eucharisterion: Essays presented to Omeljan Pritsak on his Sixtieth Birthday by his Colleagues and Students (Harvard Ukrainian Studies, Vol. III/IV). Harvard, 1979-1980. P. 445-447). Выдающийся отечественный тюрколог В. Д. Смирнов (из последних работ о нем см. Непомнящий А. А. В. Д. Смирнов — историк Крыма // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Вып. II. Симферополь, 1991. С. 156-160; Мейер М. С. В. Д. Смирнов — основоположник российской османистики // Османская империя. События и люди. Сборник статей (к 70-летию со дня рождения Ю. А Петросяна). М., 2000. С. 34-42) подготовил перевод этого сочинения на русский язык, однако, этот перевод не увидел свет (см. Архив востоковедов СПбФ ИВ РАН, ф. 50 (Василия Димитриевича Смирнова), оп. 1, ед. хр. 114, «Повествование о событиях царствования Сахиб-Гирея, хана крымского», далее — Архив). В. Д. Смирнов пользовался двумя известными списками произведения: Санкт-Петербургской рукописью, с которой был выполнен первый вариант перевода (начат 31 октября 1881 г.), а также фотокопией Парижского манускрипта (la Bibliotheque Nationale de Paris, Supplement Turc № 61), которая также хранится в фонде ученого в Архиве востоковедов СПбФ ИВ РАН (ф. 50, оп. 1, ед. хр. 11). Первый вариант работы подвергся затем существенной правке по Парижской рукописи. В. Д. Смирнов много занимался этим сочинением: наблюдения над текстом были сведены им в небольшую работу «Отметки, касающиеся языка, орфографии и неясностей в турецком сочинении под заглавием «Tavarihe Vakiate Sahib Girei-han» Раммаль-Ходжи» (ф. 50, оп. 1, ед. хр. 68). В виду высокого качества и художественных достоинств перевода В. Д. Смирнова я цитирую текст черновика перевода с небольшими уточнениями по сводному тексту, опубликованному О. Гёкбильгином (Tarih-i Sahib Giray Han. Ankara, 1973; далее — Tarih).

111. **** как его фамилия пишется в Парижской рукописи (Раг. 29 v).

112. В тексте «с нукерами» (nokerlerile). О слове нукер см. Nemeth J. Wanderungen des mongolischen Wortes nokur 'Genosse' // Acta Orientalia. Tomus III. Budapest, 1953. P. 1-23.

113. В оригинале Karaci Beglerine yanasa... В. Д. Смирнов перевел — «Карачайских беков». О них см. Shamiloglu U. The Qaraci Beys of the later Golden Horde: Notes on the Organization of the Mongol World Empire // Archivum Eurasiae Medii Aevi. Vol. 4. Wiesbaden, 1984.

114. Дословно — казну (hazine). О. Гёкбильгин не понял текста и привел транскрипцию Gurel Elcisi (вместо Корал (***) эльчиси, т. е. посол Короля, отчего Gurel стало непонятным личным именем; см. Tarih. S. 55). Эта название польского монарха (а также польских и украинских земель) довольно распространено в османских, крымских и среднеазиатских источниках (см. напр. Утемиш-хаджи. Чингиз-наме. Алма-Ата, 1992. Л. 41a, с. 96 перевода), см. также экскурс А. П. Григорьева (Григорьев А. П. Письмо Менгли-Гирея Баязиду II (1486) // УЗ ЛГУ N9 419, Серия востоковедческих наук. Вып. 29. Востоковедение. Вып. 13. Л., 1987. С. 133). Страной «Король» называл украинские земли во владении Польши, например, Эвлия Челеби (Эвлия Челеби Книга путешествий. Походы с татарами и путешествия по Крыму (1641 — 1667 гг.). Симферополь, 1996. С. 197, 214, прим. 80 и 311). См. также Oeuvres Posthumes de Paul Pelliot. II. Notes sur l'Histoire de la Horde d'Or. Paris, 1949. P. 115-162. В этой связи возможна другая интерпретация одного места в «Сборнике летописей» Кадыр-Али-бека (1602 г.). В последней части дастана о Чингиз-хане упоминаются владения, доставшиеся сыновьям Чингиза: третьему сыну, которого звали *** досталась «Орда Королей» (***). Исследователь сочинения М. А. Усманов предположил, что *** испорченное ***, т. е. Угудай, Угедей, а название орда королей оставил без комментариев, (см. Усманов М. А. Татарские исторические источники XVII-XVIII вв. Казань, 1972. С. 62). Возможно, что нужды в конъектуре нет. Имя сына Чингиза передает наследственное династийное имя Гирей, которое носили крымские джучиды, а орда королей в данном случае — украинские земли, объект набегов крымских войск.

115. Дословно: «Толмач (tilmac) же сообщил каждое слово из уст его превосходительства хана». О слове толмач см. Nemeth J. Zur Geschichte des Wortes tolmacz 'Dolmetscher' // Acta Orientalia. Tomus VIII. Budapest, 1958. P. 1-8.

116. Дословно: «Этот Ваш раб является сыном брата московского падишаха».

117. Думается, что это описка В. Д. Смирнова, т. к. в тексте издания стоит число пятнадцать.

118. Дословно: все солдаты будут утопать в добыче.

119. «Ve hem pehlivan yigitdir», т. е. дословно: «он также богатырь-джигит».

120. Tarih. S. 55-57; Архив. Л. 30-31, 118об-120.

121. Там же.

122. ПСРЛ. T. XIII. С. 136-137; Т. ХХ. С. 457; Смирнов И. Указ. соч. С. 86.

123. Kolankowski Op. cit. S. 182; Polska. S. 336. Это мнение основано, очевидно, на том, что в архиве Археографической комиссии имелись письма С. Ф. Бельского из Крыма польской королеве Боне, датированные 5 июля 1540 г. (Курдюмов М. Г. Указ. соч. С. 6, 7 (№ 40). Одно из них (о военных вестях) написано князем по возвращении из Перекопа (очевидно, в ставку хана).

124. Акты. С. 372, № 206, 207; Соловьев С. М. Указ. соч. С. 441.

125. Акты. С. 375 (№ 211); Соловьев С. М. Указ. соч. С. 441.

126. Tarih. S. 62; Архив. Л. 35.

127. ПСРЛ. T. XIII. С. 100, 433; T. XXXIV. С. 173; Соловьев С. М Указ. соч. С. 444; Tarih. S. 62.

128. ПСРЛ. T. XIII. С. 109, 436.

129. Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты до начала XVIII века. СПб., 1887. С. 403

130. Греков. С. 294-295, прим. 31.

131. Акты. С. 377-378 (№ 213).

132. Акты. С. 391, № 224.

133. Акты. С. 392, № 226 (Коллекция С. В. Соловьева; издатели отмечали странное правописание текста и его крайне небрежное выполнение); Wojciechowski Z. Zygmunt Staiy (1506-1548). Warszawa, 1946. S. 344.

134. Смирнов И. Указ. соч. С. 83, прим. 31. Следует внести поправку в чтение: имя первого крымского сановника не «Оталый-Гаджи», а Али-хаджи (издатели неправильно разделили слова «Брату нашему князю Бельскому от Алый-Гаджи... »; см. Акты С. 382 — 383, № 218). Бек (князь) Али-хаджи — приближенный Сахиб-Гирея. Он («Алигачи») был послом Сахиб-Гирея в Польско-Литовском государстве (см. Литовская Метрика. Отделы 1-2. Часть 3. Книги публичных дел. Т. 1. Юрьев, 1914 (РИБ. Т. ХХХ). Стб. 77-81). И он, и другой высокопоставленный крымский аристократ Ибрахим-паша-бек принимали участие в походе 1541 г. Ибрахим-паша, кроме того, был аталыком (т. е. воспитателем, «дядькой») султана (ханского сына) Эмин-Гирея (см. Tarih. S. 62, 49). Оба вельможи называются Бельским в числе сторонников Литвы в Крыму (Акты. С. 375, № 211). Садык-челеби, судя по имени, не татарин, а турок (выехавший, наверное, в Крым вместе с ханом в 1532 г. ; вероятно, именно поэтому его брат и выполнял посольское задание Бельского в Стамбуле).

Скорее всего, именно по возвращении князя в Литву была составлена и роспись подаркам, которые Бельский раздавал «в бытность его в Орде». В этом документе, между прочим, упоминается брат уже известного нам Садыка-челеби. Он, как писал Бельский, «ездил до царя Турецкого в моей речи» (см. Акты. С. 381, № 217). Это драгоценное свидетельство того, что князь не преставал сноситься с Сулейманом и во время своего пребывания в Крыму. Сам Садык-челеби и Али-хаджи также упомянуты среди получателей даров.

135. Курдюмов М. Т. Указ. соч. С. 11 (№ 74).

136. Об убийстве Ивана Бельского, «мужа пресилного, зело храброго стратига и великороднаго... иже не токмо был мужествен, но и в разуме мног, и священных писаниих в некоторых искусен», как об одном из первых преступлений Иван IV, совершенных по навету синклита, вспоминал потом в «Истории о великом князе Московском» Андрей Курбский (Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XVI века. М., 1986. С. 222). Его то ли уморили голодом, то ли убили по приказу князя Ивана Шуйского, антагониста Бельских (ПСРЛ. T. XXXIV. C. 27).

137. Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1981. С. 27, 75.

138. Мошин В. А. Из переписки самозванца Тимошки Акундинова // ТОДРЛ. Т. 24. Литература и общественная мысль Древней Руси. Л., 1969. С. 309-313.

Текст воспроизведен по изданию: Между Москвой и Стамбулом. Джучидские государства, Москва и Османская империя (нач. XV - пер. пол. XVI вв.). Очерки. М. Рудомино. 2004