Настоящее издание представляет собой собрание важнейших общегосударственных законодательных актов и законов, положений о провинциях Османской империи, образцов султанских указов, жалованных и вакуфных грамот, писцовых книг и других турецких документов по аграрному вопросу переведенных на русский язык. Кроме того, в издание включены переводы политико-экономических трактатов турецких авторов XVI и XVII вв.— Лютфи-паши и Али Чауша из Софии. Трактаты содержат ценные данные для характеристики форм земельной собственности и аграрных отношений в Османской империи в XVI—XVII вв. Все документы и материалы переводятся на русский язык впервые.

Как известно, в XIV—XVII вв. в Османскую империю (постепенно насильственно были включены не только все области Малой Азии, но и обширные пространства Балканского полуострова, Арабских стран, части Закавказья, Крыма, Приазовья и нижнего течения Днестра и Буга, населенные народами разнообразного этнического состава. Публикуемые в русском переводе документы дадут большой материал о формах феодальной собственности на землю, крестьянском землепользовании, крестьянской зависимости и феодальных повинностях, о положении крестьянства и сельского хозяйства. Этот материал необходим для изучения не только собственно турецкой национальной истории, но и для балканистов, арабистов, а также для известной части историков народов СССР.

* * *

Можно без преувеличения сказать, что по богатству исторических памятников в виде летописных и иных повествовательных сочинений, а также в виде разнообразнейших источников документального характера средневековая Османская [4] империя представляет собой исключительно благоприятное поприще для исторических исследований в самых различных аспектах.

С первых шагов турецких завоевателей в Малой Азии и со времени образования сперва Сельджукского государства с центром в Конии (до конца XIII в.), а затем Османского государства с центром в Бурсе (до 1368 г.), потом в Эдирне (Адрианополе, до 1453 г.) и, наконец, — Османской империи с центром в Стамбуле (Константинополе, с 1453 до 1922 г.) турецкие правители окружали себя не только сановниками военной и гражданской администрации, законоведами и богословами, но и поэтами, историографами-летописцами и учеными-философами.

Это окружение должно было способствовать, с одной стороны, развитию и упрочению всех ведомств государственного управления, а с другой стороны, — прославлению и возвеличению деяний турецких султанов и полководцев, восхвалению порядков, устанавливаемых турецкими завоевателями в покоренных странах, иллюстрировать пышность и великолепие султанского двора.

Воспринятая от персов и арабов и, несомненно, подвергшаяся влиянию византийцев традиция исторического летописания получила у турок особенно широкое развитие. До конца XVII в. летописные повествования составлялись многими авторами-любителями, которые обычно начинали историю Османского государства с первых дней его образования и доводили до современных им событий. В зависимости от разной степени близости ко двору авторы этих хроник испытывали на себе разную степень воздействия официальных взглядов придворных кругов, и этим можно объяснить известные различия в трактовке одних и тех же событий в разных летописных сочинениях этой категории ¹. В целом эти хроники позволяют воссоздать довольно близкую к истинной картину общего политического развития Османского государства в XIV—XVII вв., а такие авторы, как Аали, Селяники, Кятиб Челеби, дают интересный материал и для изучения социально-экономической истории.

С начала XVIII в. при султанском дворе была создана должность официального придворного историографа, которая с той поры сохранялась вплоть до последних дней [5] существования османской династии ². В обязанности официальных государственных летописцев входило вести регистрацию важнейших событий своего времени. Связанные определенными условиями государственной службы, официальные летописцы оказывались перед необходимостью изображать все события лишь в угодном для султана и султанского двора свете. Именно поэтому многие важнейшие для понимания объективного исторического процесса факты и события они часто опускали или преподносили в искаженном освещении. Эти источники представляют интерес для изучения военной и политической истории, однако для исследования экономической и социальной истории содержащийся в них материал довольно скуден.

Итак, в истории Османского государства, можно сказать, нет периода, который не был бы отражен в летописных сочинениях. Эти хроники долгое время служили если не единственным, то во всяком случае важнейшим источником сведений для многих исторических исследований как европейских, так и турецких авторов.

Однако с течением времени, начиная с конца XIX в. и особенно в последние 20-30 лет, историки-туркологи стали все яснее понимать, что сведения, получаемые из исторических хроник, не всегда дают возможность воссоздать подлинную картину исторического развития турецкого государства, не позволяют в полной мере вскрыть истинный характер отношений, складывавшихся в этом государстве между завоевателями и покоренными народами, понять характер и социальные основы султанской власти, выявить господствующие формы собственности и сущность социальных отношений между господствующими классами и народными массами. Считавшиеся некогда основополагающими описания шариатских законодательных установлений турецких султанов и некоторые несовершенные в научном отношении публикации документов (Марсильи, М. д'Оссона, [6] М. Белена, Й. Гаммера и других) уже перестали удовлетворять историков-туркологов, многие из которых обратились к самостоятельным поискам более надежных документальных источников. Результаты этих изысканий превзошли все ожидания.

Было обнаружено, что архивные и рукописные коллекции Турции, сосредоточенные как в государственных архивах, так и в библиотеках Стамбула, Анкары, Бурсы, Коньи и других центров, содержат огромное количество материалов. Эти материалы имеют исключительно важное значение для изучения истории не только турецкого народа, но и народов Балканского полуострова, Арабских стран, части Кавказа и Закавказья, Крыма, Молдавии и других, в свое время оказавшихся под властью турецких завоевателей. Турецкие рукописные фонды, разработка и публикация турецких архивных документов постепенно стали привлекать внимание все более широкого круга специалистов.

Рукописные книги и официальные документы в Османской империи часто являлись объектом коллекционирования сановными людьми, феодальными владетелями и духовенством. Наиболее важные документы и рукописи составляли предмет особых забот государственной казны, где они хранились в особых “ладовых наряду с драгоценностями. Многие собрания частных лиц с течением времени были переданы в мечети, в которых они сохраняются иногда и до сего времени.

Таким образом, значительная часть рукописных коллекций долгое время оставалась распыленной по мечетям, мелким ведомствам и учреждениям, а также частным собраниям. Именно из-за разбросанности рукописных богатств, отсутствия учета и централизованного внимания к их охране в свое время большое количество турецких рукописей и документов было продано и вывезено за пределы Турции в страны Европы, где они рассредоточились по различным библиотекам. Большое количество турецких документов было собрано в архивах Болгарии, Югославии, Албании, Греции после освобождения этих стран от турецкого господства.

Следует отметить, что значение турецких архивных документов как важнейшего исторического источника было оценено европейскими туркологами раньше, чем турецкими историками ³.

Первые публикации отдельных турецких документов, [7] относящихся преимущественно к вопросам внешних политических и торговых отношений Османской империи, появились в Венгрии, Австрии, Германии еще в XIX в. ⁴. Однако серьезная работа по систематизации турецких документов и выработке научной методики издания их началась лишь в конце 20-х годов текущего столетия. Большое влияние на работы ученых в этой области оказали как публикации турецких документов, так и исследования в области турецкой палеографии и дипломатики Ф. Крейлица ⁵, Ф. Бабингера ⁶ и особенно самого видного специалиста в этой области венгерского турколога Л. Фекеге, который продолжает большую и плодотворную работу на этом поприще до сего времени ⁷.

С начала XX в. и особенно за последние десятилетия большая работа по выявлению, систематизации и публикации турецких документов ведется в Болгарии ⁸, Югославии ⁹, [8] Польше ¹⁰ и Чехословакии ¹¹.

В ряде стран появились издания каталогов турецких архивных документов ¹² и исследования по турецкой палеографии и дипломатике ¹³.

Естественно, что основные собрания турецких архивных документов сосредоточены в самой Турции. Богатейшими коллекциями архивных документов обладают Государственный архив в Стамбуле — “Basvekalet Arsivi”, Архив Главного управления тапу и кадастров в Анкаре — “Tapu ve Kadastro Umum Mudurlugu”, Архив музея Топ-капу в Стамбуле, Архив шариатского суда в Анкаре, Архив вакуфного управления (отделения в Стамбуле и Анкаре) и много других официальных и частных собраний. К раскрытию содержания этих архивов и систематизации документов турецкие ученые при активном методическом содействии ряда европейских туркологов (в первую очередь П. Виттека, Г. Шееля и Л. Фекете) ¹⁴ приступили лишь в последние три десятилетия, результатом чего явилась публикация некоторых данных о [9] содержании этих архивов и даже первых каталогов и справочников ¹⁵.

Так, стало известно, что среди многочисленных серий документов султанского Дивана, хранящихся в стамбульском Государственном архиве, имеется собрание дефтеров с текстами важнейших государственных актов — ферманов и распоряжений турецких султанов в их последовательности с 1553 по 1869 г. Эта серия (она называется “Muhimme defteri” — дефтеры важнейших документов), имеющая лишь незначительные пробелы, состоит из 263 томов. Здесь зафиксированы все указы и распоряжения, исходившие от Дивана, и которые вследствие этого являются своего рода протоколами Дивана. Имеются также ценные сведения об организации армии, о государственном устройстве и т.п.

Второй важный тип дефтеров — старые реестры жалоб (Atik sikayet defteri) — представлен в 208 томах за 1649—1813 гг. с лакуной в один том за период в пятнадцать лет.

В реестрах судебных решений (Ahkam defteri) собран огромный материал по вилайетам в виде разрозненных документов за период с 1715 по 1839 г.

Особую ценность представляет серия писцовых книг, из которых 1155 томов хранятся в Государственном архиве в Стамбуле и 250 томов — в анкарском Архиве тапу и кадастров; в них содержится перепись населения, земельных владений и всех доходов империи по отдельным ее областям. Старейший из них относится к периоду правления султана Мурада II (1421 —1451) ¹⁶.

В главном управлении вакуфов, а также во многих мечетях и различных архивах сосредоточено огромное количества вакуфных грамот, которые помогут в полном объеме раскрыть характер и значение феодального института вакуфных владений, имевшего исключительное распространение в Османской империи ¹⁷.

Коллекции реестров судебных решений, так называемых sicil, подробные списки янычарских войск, грамоты и уставы цеховых организаций, документы городских управлений [10] рыночных доходов (ihtisab) и т.д. и т.п. — вот далеко не полный перечень типов документов, собранных в турецких исторических архивах.

В настоящее время, зная об этих неисчерпаемых источниках разнообразнейших фактических данных, историки, занимающиеся изучением истории Османской империи и находившихся под ее властью народов, не смогут продвигаться вперед в своих исследованиях, не освоив хотя бы части нового документального материала. Однако освоение архивных материалов находится в тесной зависимости от того, как идет их разработка и публикация, ибо непосредственная работа над архивами доступна далеко не всем специалистам, работающим в этой области. Следует сказать, что в настоящее время в этом отношении сделано еще слишком мало.

Известно, что турецкие историки Мехмед Ариф, Ахмед Рефик, Мюкримин Халил Йинаич, положившие начало разработке и публикации турецких архивных документов в первой четверти нашего столетия, не владели в достаточной мере методами научной текстологии и не сопровождали свои издания критическим анализом текста или хотя бы простой текстологической характеристикой публикуемых ими списков и коллекций. За неимением других изданий мы оказываемся вынужденными прибегать к использованию их публикаций, однако при этом не всегда имеется уверенность в полной идентичности данного текста документа оригиналу.

Внимание турецких ученых к архивным документам особенно возросло в 40-х годах, когда в изданиях Турецкого исторического общества появился ряд статей, в которых подчеркивалась исключительная важность работы по учету, упорядочению и систематизации архивных материалов. Эта работа была выделена тогда в качестве одной из важнейших задач турецких ученых ¹⁸. Тогда же Турецкое историческое общество на своем годовом собрании (1942 г.) приняло постановление о создании архивной комиссии (Arsiv Heyeti) под председательством И.X. Узунчаршилы. В задачу этой комиссии были поставлены систематизация, изучение и публикация документов в широком масштабе ¹⁹. Начиная с того времени такие видные специалисты, как И.X. Узунчаршилы, О.Л. Баркан, Ф.Р. Унат, X. Иналджик, Тахсин Оз, Т. Гёкбильгин и другие, активно включились в эту работу. Помимо специальной серии “Исторические документы” ²⁰, отдельные [11] документы стали систематически появляться и в периодических научных изданиях — журнале Турецкого исторического общества “Belleten”, журнале Главного вакуфного управления “Vakiflar dergisi”, в историческом журнале Литературного факультета Стамбульского университета “Tarih degisi” и т.д. Наряду с этим собрания ценнейших документов в отдельных изданиях были опубликованы И.X. Узунчаршилы ²¹, О.Л. Барканом ²², X. Иналджиком ²³, Т. Гёкбильгином ²⁴ и др.

В 1947 г. в Турецком историческом обществе была создана комиссия для систематизации реестров по отдельным санджакам Османской империи, чтобы в избранных отрывках издать их в виде самостоятельной серии. В результате работы этой комиссии (в ее состав вошли О.Л. Баркан, Т. Гёкбильгин, X. Иналджик, Ш. Алтундаг и др.) в 1954 г. появился первый выпуск из этой серии — “Копия реестра санджака Арванид (Албания)” в издании X. Иналджика ²⁵. Имеются также решения об издании документов из собрания “Muhimme defteri” ²⁶.

Словом, в настоящее время в науку введен обширный документальный материал, который позволяет специалистам многие вопросы истории Османского государства исследовать более глубоко и основательно.

Правда, появившиеся публикации пока еще не дают возможности сделать заключение о том, что турецкие ученые полностью разработали научную систему издания документов. Тексты документов переводятся на современную турецкую транскрипцию и далеко не всегда сопровождаются публикацией факсимиле. В результате этого исследователю предоставляется видеть документ глазами издателя, и он лишен возможности проверить субъективное восприятие последнего.

Из опубликованных турецкими и европейскими туркологами документальных материалов наибольшая часть [12] относится к вопросу об аграрных отношениях. И это вполне естественно. Вся экономическая, социальная и военно-политическая структура Османской империи строилась на основе феодальной земельной собственности и связанной с ней системе социально-экономических и правовых отношений между классом феодалов и классом зависимых земледельцев-крестьян.

Быстрое расширение территории Османской империи путем насильственного включения в ее состав все новых и новых покоренных земель и народов требовало от правителей государства разработки не только гибкой системы военно-политической администрации, но и не менее гибкой системы фискального учета всех владений и доходов государства и соответствующего аппарата управления ими. Изучая местные условия жизни и сложившиеся традиции, турецкие завоеватели довольно быстро приспособлялись к ним и при этом далеко не всегда буквально следовали юридическим нормам шариата. Тщательный учет владений, доходов и населения лежал в основе последующей канонизации всех сторон жизни государства в целом и каждой его области в отдельности. Общегосударственные законодательные акты, два из которых переведены нами в извлечениях, и дают представление о такого рода канонизации.

Свод законов (“Канун-наме”) Мехмеда II Фатиха (1451—1481), извлечения из которого мы даем вначале, был составлен в 1477 г. Канун-наме Мехмеда II Фатиха считается первым официальным государственным сводом законов Османской империи ²⁷. Он сохранял силу до того времени, когда был составлен новый свод законов при султане Сулеймане Кануни (1520—1566).

Первые три раздела канун-наме Мехмеда II содержат, статьи о наказаниях за различные проступки и преступления. В наше издание мы включили лишь те части, которые содержат статьи, относящиеся к вопросам аграрных отношений. Легко заметить, что в канун-наме Мехмеда II многие положения изложены еще без достаточно тщательной юридической аргументации и отражают значительные связи с обычным правом. Разнообразие условий владения землей и взимания повинностей еще не получило полного отражения в этом законодательном своде. [13]

Что касается канун-наме Сулеймана Кануни, то в нем каждое фиксируемое положение разработано более детально. Он охватывает значительно большее количество форм земельных владений и феодальных повинностей крестьянства и отражает большие изменения, произошедшие в области закрепления прав феодала на землю и труд прикрепленного к земле крестьянина. В нем нашло отражение и разнообразие условий жизни в разных провинциях империи.

Канун-наме Сулеймана не датирован. Предполагается, что он был составлен в первые годы правления этого султана. В наше издание мы также включили лишь те статьи, которые связаны с вопросами аграрных отношений ²⁸.

При Сулеймане Кануни происходила дальнейшая кодификация и провинциальной жизни империи. Ее обширные владения в XVI в. представляли огромное разнообразие естественно-географических, этнических и исторических условий, которые требовали дальнейшей конкретизации законодательных положений. Результатом этих требований и явились законоположения о провинциях Османской империи, в которых отчетливо отражены местные условия и традиции. В наше издание мы включили перевод законоположений о девяти провинциях, расположенных в разных частях Османской империи — в Анатолии (Малой Азии), в Арабских странах и на Балканах ²⁹.

Составление законоположений о провинциях Османской империи, по-видимому, шло одновременно с составлением писцовых книг — дефтеров,— которые в свою очередь являлись результатом тщательного изучения и обследования каждой области, каждой деревни и каждого дома с целью выявления всех владений и доходов как феодалов, так и земледельцев. Реестровая перепись земель, населения и доходов проводилась сразу после завоевания той или иной области и потом регулярно через каждые 30 лет. Производились переписи и чаще по какому-либо особому поводу: вступление на престол нового султана, изменение административной структуры той или иной области или просто для выяснения причин уменьшения доходов ³⁰. [14]

Результатом такой переписи и являлись реестровые книги — дефтеры. В этих книгах, в зависимости от характера производившейся переписи, содержался или полный перечень тимарных владений с указанием их размера, структуры и доходов, или перечень деревень с поименным списком их жителей (глав семейств) и с дифференцированным перечнем доходов по отдельным видам продукции сельского хозяйства и других доходов. Обычно после завершения переписи такие дефтеры копировались в двух экземплярах. Один из чистых экземпляров отправлялся в столицу в качестве основы для учета доходов, поступающих в государственную казну. Второй же экземпляр сохранялся на месте в качестве основы для учета доходов на предстоящий год. Если после составления дефтера происходили те или иные изменения в тимарах (смерть владельца, переход владения в другие руки и т.п.), на полях дефтера после положенного донесения ко двору и получения решения делалась соответствующая запись.

В настоящее издание включен перевод извлечения из реестра Албании 1432 г. в виде полного перечня тимарных владений области Берат. Этот отрывок дает точное представление о характере подобного рода дефтеров. Большой интерес представляют многочисленные записи на полях этого дефтера, которые позволяют сделать выводы относительно состава класса феодалов, методах распределения земли, структуре тимарных владений и т.п.

Второй образец дефтера нами взят из подробной переписи вилайета Гюрджистан (Западной Грузии), составленной в 1595 г. и опубликованной С.С. Джикия. Короткий отрывок, переведенный нами из этого реестра, дает представление о другой форме переписи, в задачу которой входило отразить не только феодальные владения в общей форме, но и дать подробный перечень сельского населения с поименным перечислением глав семейств и всех статей дохода каждой деревни по отдельным видам сельскохозяйственной продукции.

В числе образцов политико-экономических трактатов нами полностью переведен трактат Али Чауша из Софии, который стал известен только в 1947 г. по изданию и переводу его на сербско-хорватский язык X. Хаджибегича ³¹. Этот трактат, составленный одним из придворных чиновников в 1653 г., представляет собой попытку систематизировать все положения об аграрно-правовом устройстве Османской империи. Он дает огромный материал не только об административной структуре империи и разнообразных формах тимарных [15] владений, но и излагает юридические основы различных форм перехода земельных владений из одних рук в другие, порядок учета и распределения земель как между феодалами, так и между крестьянскими общинами. Этот пока что уникальный материал, по-видимому, привлечет особое внимание исследователей ³².

Краткое извлечение из известного трактата великого везира Сулеймана Кануни — Лютфи-паши — дает несколько ярких штрихов, характеризующих, с одной стороны, владения и доходы крупнейших феодальных сановников, а с другой стороны — экономическое положение и сословные ограничения райятов — крестьян, которым не разрешалось не только каким-либо способом проникать в среду привилегированного сословия сипахи, но и чем-либо внешне — одеждой, оружием и прочим оказаться похожим на выходца из сословия знатных. Наш перевод сделан по тексту, изданному Р. Чуди ³³.

Несколько образцов жалованных и вакуфных грамот должны дать представление о процессе оформления различных категорий феодальной собственности на землю — условного держания, полной собственности, обычного (или истинного) и наследственного вакуфов.

Особый интерес должен представить закон о хассах Стамбула, в котором раскрывается интереснейшая картина условий жизни посаженных на землю пленных рабов, обязанных рабским трудом обрабатывать султанские земли и нести тягчайшие повинности в пользу его казны. Использование рабского труда в земледелии позволяет увидеть в новом аспекте некоторые стороны социально-экономической жизни Османской империи.

Отбор материала для настоящего издания сам по себе представлял довольно сложную задачу. Приступая к нему, мы ставили перед собой цель дать в распоряжение историков, не имеющих возможности пользоваться оригинальными турецкими текстами, наиболее типичные документы общего и частного характера, в которых отражены важнейшие черты аграрного строя и аграрных отношений Османской империи в XV—XVII вв. Несомненно, что в имеющихся публикациях и архивах есть много и других интересных для данной темы документов, которые могли бы способствовать дальнейшей [16] детализации и конкретизации положений, отраженных в подобранных нами материалах.

В настоящем издании мы не даем анализа публикуемых документов, поскольку это будет сделано в специальном исследовании, посвященном аграрному строю Османской империи XV—XVII вв. В основу исследования и будут положены как переведенные нами документы, так и прочие источники документального и нарративного характера, не вошедшие в настоящее издание.

Мы стремились максимально большее количество турецкой исторической и правовой терминологии перевести на русский язык, всякий раз сопровождая перевод русской транскрипцией, заключенной в скобки. Однако многие термины, не имеющие точного соответствия в русском языке (как, например: чифт, тапу, беннак, джизье и т.п.), или широко распространенные в научной литературе и потому ставшие привычными (тимар, райят, кяфир и др.), даны без перевода. В помощь читателю составлен терминологический комментарий, в котором мы восстановили ³⁴ и начертание каждого термина в арабской графике. Последнее имеет целью облегчить пользование терминологией, являющейся общей для турецких, арабских и персидских правовых документов. Значение части терминов выведено из текста публикуемых материалов. Кроме того, при составлении комментария были использованы приведенные выше в библиографических сносках публикации турецких и европейских авторов, а также словарь исторических терминов М. Пакалына ³⁵.

Комментарии

1. Таковы авторы хроник — Ашикпашазаде, Орудж Адиль, Мехмед Нешри, Ибн Арабшах, Идрис Бидлиси, Лютфи-паша, Ходжа Садеддин, Мустафа Али, Мустафа Селяники, Кятиб Челеби (Хаджи Халифе), Ибрагим Печеви, Хюсейн и др.

2. Первым официальным летописцем, назначенным на этот пост в 1709 г., был Мустафа Найма, который описал события с 1591 по 1659 г. Из последующих официальных летописцев наиболее значительными являлись Мехмед Рашид (описал события с 1660 по 1727 г.), Мехмед Субхи (1730—1743), Сулейман Иззи (1744—1751), Ахмед Высыф (1752—1773), Ахмед Джевдет (1774—1820), Ахмед Асым (1791—1808), Атаулла Мехмед Шанизаде (1808— 1820), Ахмед Лютфи (1825—1876). Последний государственный историограф, Абдуррахман Шереф, умерший в 1925 г., не оставил после себя хроники, которая продолжила бы летопись Ахмеда Лютфи, но принимал участие в издании хроники последнего и написал ряд исторических сочинений, среди которых “История османского государства” может считаться первой попыткой составления в Турции научного труда по отечественной истории.

3. Составленный еще в XVI в. известный сборник документов Ахмеда Феридун-бея не может приниматься в расчет, так как его целевое назначение и принципы составления еще не имели никаких научных основ.

4. См. A. Zajaczkowski, J. Reychman, Zarys diplomatyki osmansko-tureckiej, Warszawa, 1955, s. 5-46; M. Guboglu, Paleografia si diplornatica turko-osmana, Bucuresti, 1958, pp. 5-20.

5. F. Kraelitz-Greifenhorst, Osmanische Urkunden in tuerkischer Sprache aus der zweiten Haelfte des 15. Jahrhunderts. Ein Beitrag zur osmanischen Diplomatik, Wien, 1921.

6. F. Babinger, Das Archiv des Bosniaken Osman Pascha, Berlin, 1931.

7. L. Fekete, Einfuerung in die osmanisch-tuerkische Diplomatik der tuerkischen Botmaessigkeit in Ungarn, Budapest, 1926; Tuerkische Schriften aus dem Archive des Palatins Nikolaus Esterhazy, Budapest, 1932; Die Siyagat-schrift in der tuerkischen Finanzverwaltung, Bd I-II, Budapest, 1955; Rechnungsbucher tuerkischer Finanzstellen in Buda (Ofen) 1550—1590, Budapest, 1963.

8. Д.А. Ихчиев, Турски държавни документа за Кърджалиите, СбНУК, XXII—XXIII (1906—1907), стр. 1-71; Д.А. Ихчиев, Турски документ Рилския манастир, София, 1910; Г.Д. Гълъбов, Османотурски извори за българската история, св. I, ГСУИФФ, XXXIV, 1937—1939, св. Ш. ГСУИФФ, XXXIX, 1942—1943; П. Дорев, Документи за българската история, III—IV, Документа из турските държавни архива (1564—1908), част I, София, 1940; част II, София, 1942; “Положението на българския народ под турско робство. Документи и материали”, съставил и редактировал Николай Тодоров, София, 1953; “Извори за българската история”, IV, “Турски извори за българската история”, под ред. на X. Гандев и Г. Гълъбов, I, София, 1959; “Турски извори за историята на правото в българските земли”, съставил Гълъб Д. Гълъбов, т. I, София, 1961.

9. Г. Елезовиh, Турски споменици, 1, 1-2, Београд, 1940; Б. hурhев, Дефтери за Црногорски саншак из времена Скандар-бега Црноjевиhа,— “Прилози”, I, 1950, стр. 7-22, II, 1951, стр. 39-56, III, 1952—1953, стр. 349-402; Н. Hadzibegic, Rasprava Ali Causa iz Sofije o timarskoj organizaciji и XII s., ГЗМ, 1947, св. II, стр. 139-206; Д. Шопова, Македония во XVI и XVII век. Документи од цариградските архива (1557—1645), Скопjе, 1955; “Monumenta Turcika”, I, Serija 1, “Zakonski spomenici”, sv. I, “Kanuni i kanun-name”, Sarajevo, 1957; “Турски документи за Македонската истоpиja”, Cкопjе, I, 1951, II, 1953. III, 1955, IV, 1956, V, 1958.

10. Jan Grzegorzewski, Z sidzyllatow Rumelijskich epoki wyprawy wiedenskiej, — “Akta tureckie”, Lwow, 1912.

11. J. Kabrda, Les documents tures relatifs aux impots ecclesiatique preleves sur la population bulgare au XVII-e siecle, — “Archiv Orientalni”, Praha, № XXIII, 1955, pp. 136-177; Les documents tures relatifs aux droits fiscaux des metropolites orthodoxes en Bulgarie au XVIII-e siecle, — “Archiv Orientalni”, 26/1, 1958, pp. 59-80.

12. “Katalog dokumentow tureckich”, opracowal Z. Abrahamowicz pod red. A. Zajaczkowskiego, Warszawa, 1959; “Catalogul documentelor turcesti”, vol. I, incomit de M. Guboglu, Bucuresti, 1960.

13. A. Zajaczkowski — J. Reychman, Zarys diplomatyki osmansko-tureckiej, Warszawa, 1955; M. Guboglu, Paleografia si diplomatica turko-osmana, Bucuresti, 1958; H. Попов, Палеографски особенности на числителните имена в писмото сиякат, София, 1955; Salahaddin Elker, Divan Rakamlan, Ankara, 1953.

14. P. Wittek, Les archives de Turquie, — “Byzantion”, t. XIII, 1938, pp. 691-699; Helmuth Scheel, Turk tarihinin tetkiki bakimindan turkce vesikalarin ehemmiyeti, — “Turkiyat mecmuasi”, t. VII—VIII, cuz I, 1942, s. 48-55; L. Fekete, Ueber Archivalien und Archivwesen in der Tuerkei, — “Acta Orientalia”, Budapest, t. III, № 3, 1955, S. 179-205; L. Fekete, L'edition des Charts turques et ses problemes, — “Korosi Csoma-Archivum”, I, Budapest, 1939, pp. 503-514; Bernar Lewis, The Ottoman Archives as source for the history of the Arab lands, — “JRAS”, oct., 1951, pp. 139-155; Bernar Lewis, Notes and documents from Turkish Archives; Bernar Lewis, A Contribution to the History of the Jews in the Ottoman Empire, Jerusalem, 1952; Bernar Lewis, The Ottoman Archives. A source for european history, — “Archives”, vol. IV, № 24, 1960, London, pp. 226-230; Stanford J. Shaw, Archival Sources for Ottoman History. The Archives of Turkey, — “JAOS”, vol. 80, № 1, Jan.—Mar., 1960, pp. 1-12. Uriel Heyd, Ottoman Documents on Palestine 1552—1615. A Study of the Firman According to the Muhimme Defteri, Oxford, 1960.

15. “Topkapi Sarayi Muzesi Arsivi kilavuzu”, 1. fasik., Istanbul, 1938, XI, 96s.; 2. fasik., Istanbul, 1940, 97-192s.; M. Sertoglu, Muhteva bakimindan Basvekalet Arsivi, Ankara, 1955.

16. См.: L. Fekete, Ueber Archivalien und Archivwesen in der Tuerkei, S. 184-203; S.J. Shaw, Archival Sources for Ottoman History, pp. 2-4.

17. Многие документы из этих архивов были опубликованы Вакуфным управлением в разных книгах и в его периодическом издании “Vakiflar Dergisi” (с. I, Istanbul, 1938; с. II, 1942; с. III, 1956; с. IV, 1957). О значении вакуфных документов см. М. Fuad Koprulu, Vakif muessesi ve vakif vesikalarinm tarihi ehemmiyeti, Istanbul, 1938.

18 . Н. Scheel, Turk tarihinin tetkiki bakimindan turkce vesikalartu ehemmiyeti, — “Turkiyat Mecmuasi”, с VII—VIII, 1942, s. 51-52.

19. “Belleten”, с V, № 20, 1941, s. 638.

20. “Turk vesikalari”, cild I-II, cuz 1-15, Istanbul, 1941—1943.

21. Документы издавались в качестве приложений к его монографиям: I.Н. Uzuncarsili, Osmanli devletinin merkez ve bahriye teskilati, Ankara, 1948; Osmanli devletinin saray teskilati, Ankara, 1945; Kapukulu ocaklan, Ankara, 1943—1944, с. 1-11.

22. O.L. Barkan, XV ve XVI asirlarda Osmanli Imparatorlugunda zirai ekonominin nukuki ve mali esaslart, cilt I: Kanunlar, Istanbul, 1945.

23. H. Inalcik, Fatih devri uzerinde tetkikler ve vesikalar, Ankara, 1954.

24. M.T. Gokbilgin, XV—XVI asirlarda Edirne ve pasa livasi vakiflar-mulkler-mukataalar, Istanbul, 1952; Rumeli'de Yurukler, Tatartar ve Evladi Fatihan, Istanbul, 1957.

25. “Hicri 835 tarihli Suret-i Defter-i sancak-i Arvanid”, metni bir girts ile nesreden Halil Inalcik, Ankara, 1954.

26. “Belleten”, с V, № 20, 1941, s. 638.

27. Впервые опубликован и переведен на немецкий язык по уникальной рукописи Венской Национальной библиотеки Ф. Крайлитцем: “Kanunname Sultan Mehmeds des Erobers” (MOG, B. I, Wien, 1921/22, S. 13-48). Вторично текст воспроизведен в современной турецкой транскрипции О.Л. Барканом в его издании законов (стр. 387-395).

28. Ссылка на издание этого закона дана в начале перевода его текста. Канун-наме Сулеймана — единственный документ в нашем издании, который был переведен на русский язык А.М. Валуйским (“Феодальный строй Турции в XV—XVI вв.”, М., 1939), но ввиду большого количества ошибок в этом переводе нам пришлось его выполнить заново.

29. Переводы законоположений сделаны по текстам, опубликованным О.Л. Барканом, о чем всюду имеются соответствующие указания.

30. См.: Н. Inalcik, Suret-i defter-i sancak-i Arvanid, s. XVIII.

31. Hamid Hadzibegic, Rasprava Ali Causa iz Sofije о timarskoj organizaciji и XVII stoljecu, — ГЗМ, св. II, 1947, стр. 139-206.

32. Трактат Али Чауша уже переведен и на болгарский язык Б. Ачковым. См. “Турски извори за историята на правото в българските земи”, стр. 209-240.

33. “Das Asaf-name des Lutfi Pascha”, hrsg. R. Tschudi, — “Turkische Bibliothek”, B. 12, Berlin, 1910.

34. Следует иметь в виду, что большая часть турецких и европейских публикаций осуществлена в современной турецкой латинизированной графике.

35. М.Z. Pakalin, Osmanli tarih deyimleri ve terimleri sdzlugu, с I—III, Istanbul, 1946—1955.