«Турция есть арифметическая задача: деление»

Записки и письма Ф. Ф. Мартенса

В конце XIX в. экономические и политические противоречия между великими державами в Европе, Азии и Африке сплелись в тугой клубок. Соперничество за сферы интересов и сферы влияния вступило в новую стадию, открывавшую перспективу их передела.

Для России одной из болевых точек оставался Ближний Восток. Активизация политики  в Дальневосточном регионе настоятельно требовала законсервировать положение в Оттоманской империи и, прежде всего, на Босфоре. Поддерживая до известной степени авторитет султана и параллельно разрабатывая административные реформы, облегчающие положение, его христианских подданных, Петербург рассчитывал сгладить остроту национально-освободительных движений, грозивших поставить Восточный вопрос в полном объеме. Россия стремилась помешать преобладанию в Константинополе какой-либо державы или установлению на развалинах империи Османов совместного господства европейских держав. Эту линию российская дипломатия достаточно успешно проводила в ходе ближневосточного кризиса 1894-1898 гг. Но тогда же стала очевидной новая расстановка сил в регионе.

Слухи об «умирающей» империи Османов оказались преувеличенными: победа Турции в войне с Грецией, казалось, влила в старые мехи новое вино — так велик был энтузиазм мусульман и лично султана. Порта направляет энергию на усиление боевых средств империи, сооружение железных дорог в ее европейской и азиатской частях. Этой благоприятной конъюктурой быстрее и лучше других воспользовалась Гермаания влияние которой возросло в жизни страны и особенно в султанском дворце. 

Первые камни в фундамент военно-политических позиций Германии в Турции — заложила еще в 80-90-е гг. миссия генерала фон дер Гольца ¹: немецкие офицеры в султанской армии сформировали прогермански настроенную прослойку, армия оснащалась оружием почти исключительно германского производства, [26] германское общество Анатолийской железной дороги получило концессию на проведение новых линий. Они были частью задуманного грандиозного проекта — Багдадской железной дороги. Этот стальной мировой путь, от берегов Босфора нацеленный на Индию и Дальний Вос ток с непрерывным рядом немецких колоний обеим его сторонам, должен был создать оплот германской политической и экономической гегемонии в Малой Азии. На своем пути стальная змея германской дороги грозила вползти в сферы интересов и Англии, и Франции, и России.

На завершающем этапе кризиса в 1897 г. Николай II ² поручил юрисконсульту МИД Ф. Ф. Mapтенсу ³ составить записку о возможных реформах. в Турции. Весной 1898 г. Мартенc частным образом посетил Константинополь. Беседы и личные наблюдения привели опытного юриста к убеждению о невозможности проведения таких реформ при султане Абдул Гамиде ⁴. Свои впечатления Мартенc изложил в двух записках — «Заметки о современной Турции» и «Россия и Германия в Турции», которые публикуются ниже. Показательно, что наблюдения, выводы и предложения Мартенса во многом совпадают со взглядом проблему полковника Н. Н. Пешкова ⁵ — русского военного агента, прослужившего в Константинополе более 15 лет. Обеспокоенный тем, что первенствующее историческое положение России Босфоре все сильнее оспаривается новым сопер пиком в лице Германии, Пешков по собственной инициативе составил записки «О современном состоянии Турции» (в августе 1898 г.) и «Интере сы России и Германии в Турции» (в декабре1899 г.).

В отличие от военного агента юрисконсульт МИД излагает свое мнение очень осторожно и взвешенно. Он старается довести информацию, отражающую действительное положение дел, до сведения верхов так, чтобы не задеть личного самолюбия и великодержавных амбиций. Публикуемые здесь письма Мартенса к министру иностранных дел России М. Н. Муравьеву ⁶ и товарищу министра В. Н. Ламздорфу ⁷ хорошо отражают эту сторону проблемы.

Записки Мартенса и Пешкова были изучены царем и руководством МИД, но конкретные, разумные с экономической точки зрения предложения не были реализованы.Через два года Петербург после безуспешной попытки в 1899 г. договориться с Берлином о разграничении сфер интересов в Турции в результате длительных переговоров добился письменного обязательства Турции в течение 10 лет не выдавать другим державам концессий на строительство железных дорог в сфере русских интересов на Черноморском побережье. Однако методы запрета, логично вытекавшие из задачи сохранения статус-кво в регионе, давали лишь кратковременный эффект, но не на были адекватной мерой укреплению позиций соперницы. Последствиями усиления Германии в Турции стали обострение англо-германского антагонизма и укрепление франко-русского союза.

Записки и письма Ф. Ф. Мартенса публикуются с сохранением орфографии и синтаксиса документов, хранящихся в Архиве внешней политики Российской империи в фонде Секретного архива министра иностранных дел. Слова, подчёркнутые в тексте, также подчеркнуты. Описки исправлены.

Публикация доктора исторических наук Ирины Рыбаченок

№ 1

Письмо Ф. Ф. Мартенса В. Н. Ламздорфу Вальдензе, близ Вольмара, 13-го июня 1898 г.

Высокоуважаемый Граф Владимир Николаевич.

С прошлого понедельника я вернулся из Константинополя в Россию и поселился на лето в своем Tusculum (Тускулум - одно из загородных имений Цицерона, где он сочинял свои речи. Мартенс, хороший оратор таким образом сравнивает себя с Цицероном) в Лифляндской губернии, где я буду заниматься изучением всех томов по Англо-Венесуэльскому делу ⁸ в ожидании каких-либо распоряжений графа Михаила Николаевича или Вашего Сиятельства.

Моею поездкою в Константинополь я остался чрезвычайно довольным. Поездка, вызванная желанием поехать на встречу жене, возвращающейся из Южной Италии в Россию, дала мне возможность познакомиться в Константинополе со многими чрезвычайно интересными Турками, посетившими меня в Pera Palace (Отель Pera Palace в центре Константинополя), где я остановился, без всякой, с моей стороны, инициативы. Эти представители турецкой интеллигенции и высшего чиновничества считали возможным быть со мною откровеннее, чем они могут быть с официальными представителями Императорского Правительства.

Но я их предупреждал, что нахожусь в Константинополе в качестве простого туриста, и ни в какие объяснения насчет текущих политических вопросов вступать не намерен и не могу.

Имея в виду это обстоятельство я даже отклонил заявленненное мне желание самого Султана принять меня на аудиенции после селамлика, на котором я присутствовал. В таком решении я был [27] еще более укреплен заявленным мне нашим послом И. А, Зиновьевым ⁹ желанием, чтобы я избегал личного приема со стороны Султана.

Несмотря на такое нелюбезное отношение к падишаху, он все-таки просил посла выразить мне свое сожаление по поводу того, что ему не удалось со мною познакомиться, и он прислал мне орден Меджидие первой степени, а жене — орден Шеффакат также первой степени. Имею честь покорнейше просить Ваше Сиятельство сообщить Его Сиятельству Г. Министру мою живейшую просьбу исходатайствовать (у) Государя Императора разрешение носить этот турецкий орден. Но совершенно не знаю каким порядком можно исходатайствовать Высочайшее разрешение для моей жены носить пожалованную ей ленту дамского ордена Шеффаката. Я был бы несказанно благодарен Вашему Сиятельству за сообщение мне Вашего доброго и компетентного совета и указания на этот счет.

Несмотря на мое кратковременное пребывание в турецкой столице я все-таки многому научился и весьма многое узнал. Мои наблюдения я позволил себе записать в форме «Заметок о современной Турции», которые имею честь представить при сем на Ваше благосклонное внимание. Я был бы чрезвычайно польщен еслиб Г. Министр и Ваше Сиятельство нашли в моих летучих «Заметках» кое-какие обстоятельства и соображения, которые не всегда встречаются в официальных донесениях и все-таки заслуживающие внимания. По моему крайнему уразумению в нынешнем политическом положении Турции кроется серьезная опасность для русской политики в будущем.

Наконец по предмету консульской юрисдикции в Турции я имел интересные частные разговоры с почтенным А. Е. Лаговским и служащими в нашем Генеральном Консульстве. Из этих разговоров я убедился, к моему великому удивлению, что все порядки Консульского суда, изложенные мною часто по догадке ровно 25 лет тому назад в моем сочинении «О Консулах и Консульской юрисдикции на Востоке», существуют поныне целиком в Турции. В этом отношении я ничего нового не узнал.

Примите, Ваше Сиятельство, уверение в глубочайшем уважении и искренней преданности.

Ф. Мартенс

P. S. И. А. Зиновьев осчастливил меня самым любезным и радушным гостеприимством. По долгу службы я сообщил ему о единственном политико-юридическом разговоре насчет отмены Капитуляций, который я имел с турецким юрисконсультом турецкого Министерства И. Д. Но боюсь, что Иван Алексеевич не согласится с выводами моих «Заметок». Поэтому осмеливаюсь покорнейше просить их ему не сообщать. Ut in litteris (Как обычно пишется (лат.) Мартенс заменяет обычную формулу вежливости «Примите,милостивый государь..», так как эта формула и его подпись уже имеются перед постскриптумом).

АВПРИ.Ф. 133. Oп. 467. Д. 176. Л. 18-19 об. Автограф.

№ 2

Совершенно доверительно.

Заметки о современной Турции

Современная Турция есть арифметическая задача: деление. Делимое — сама Турция со всеми ее чудными и богато одаренными от природы провинциями; делитель — великие европейские Державы. И так как в одном делении не может быть несколько делителей, то спрашивается: какой великой Державе суждено судьбою совершить эту операцию деления?

Современная Турция старается всеми силами предупредить наступление рокового момента, когда над нею должна свершиться давным [28] давно предсказанная операция. Но в тоже время султанское правительство собственными своими руками приближает стрелку на мировых часах к тому роковому часу, когда катастрофа неизбежным и неумолимым образом должна наступить.

Вообще Турция конца ХIХ века чрезвычайно богата поразительными противоречиями. Природа создала для Константинополя грандиозное по прелестям и чарующее по красоте положение. Турецкие же нравы и обычаи обратили эту чудеснейшую местность в клоаку, распространяющую на много миль кругом зловоние и всевозможные миазмы. На каждом шагу встречаешь в турецкой столице рядом с ослепляющим блеском и богатством поразительную нищету и непроходимую грязь. На селямлике, когда калиф правоверных мусульман каждую Пятницу совершает свою публичную молитву в мечети Гамида, нельзя не поражаться блеском придворных экипажей, красотою выводимых султанских чистокровных лошадей и богатством и разнообразием блестящих мундиров турецких генералов и гражданских чинов. Но вдруг в этой блестящей картине, имеющей своим очаровательным фоном чудный Босфор и Золотой Рог, появляются в виде черных пятен, какие-то оборванцы, которые совершенно свободно двигаются в среде блестящей султанской свиты.

В то самое время, когда султан Абдулл-Гамид совершает в мечети свою молитву, будучи оберегаем чудовищными охранительными мерами, перед самою мечетью кладутся маты, на которых сотни дервишей ¹⁰ и оборванцев также совершают свою молитву. Невольно возникает вопрос: что, если в числе этих дервишей и оборванцев окажется какой-нибудь фанатик-убийца?..

Политическое положение современной Турции усложняется с каждым годом, ибо покоится на двух устоях: 1) на всепоглощающем и всеподавляющем деспотизме султана Абдулл-Гамида и на его личной, дворцовой политике и 2) на неудержимом мирном завоевании Турции со стороны Германии.

I.

Трудно себе представить до чего доходит произвол и деспотизм нынешнего султанского правительства: он подрезывает все жизненные силы государства и обратил 40-миллионный народ в пассивную массу, неимеющую ни сознания своих прав, ни уверенности в завтрашнем дне. Как кошмар гнетет над турецким народом послушание и бессердечные исполнители султанской воли, преследующие только одну цель: безграничное порабощение и самую бессовестную эксплуатацию подданных. Правительственная система султана Абдулл-Гамида есть ничто иное, как систематическое убийство действительных или мнимых врагов, соединенное с небывалою в истории народов организациею шпионства и доносов.

Вся правительственная власть в современной Турции сосредоточивается не в Высокой Порте ¹¹ как в продолжении многих веков, но — в Ильдиз-Киоске, т. е. во дворце, в котором живет султан в Константинополе. По своему местоположению, на горе, этот дворец картинным образом выражает царящий над Константинополем и Турциею деспотизм. Великий Визирь ¹² и турецкие министры никакой [29] самостоятельности не имеют в пределах предоставленной им законами власти: они слепые ш и безгласные орудия султанской воли. Сам султан Абдулл-Гамид управляет всеми внутренними м и внешними делами. Ближайшими его слугами и орудиями являются личные секретари, постоянно д живущие в Ильдиз-Киоске, куда министры во все часы дня и ночи, вызываются для дачи словесных » объяснений и для получения Высочайших повелений. Часто бывает, что султан заставляет министров целые сутки жить в его дворце и ждать приказаний. Вот почему представители иностранных Держав принуждены постоянно обращаться к самому султану или во дворец Ильдиз-Киоск, оставляя совершенно в стороне министра иностранных дел и его Министерство. В настоящее время немыслимы в Турции такие государственные люди, как Али ¹³ или Фуад паши ¹⁴, которые, в качестве Великих Визирей или Министров имели огромное личное значение и авторитет. В настоящее время в Турции имеются только две элементарные силы: султан и народ рабов. Первая сила безусловно подавляет и порабощает вторую.

Страх перед султаном, угнетающим весь турецкий народ, выражается, между прочим, в том, что только солдаты без боязни называют его настоящим именем падишаха. Народ же со страхом и с ненавистью называет его «Буадам», т. е. «этот человек»! Каждый Турок знает, кто — «этот человек». Этот безграничный страх поддерживается исполинской сетью шпионства, наброшенною на всю Турцию и затягиваемою искусною рукою самого султана в Ильдиз-Киоске. Глубоко был прав Montesquieu ¹⁵ (Монтескье), когда он назвал la crainte (Страх (фр.)) жизненным принципом деспотического государства, ибо, по его словам, «e'est la crainte qui fait agir, vevre, prosperer et finalement perir le gouvernement» (De l'esprit des lois, 1758). («Страх — вот что заставляет действовать, жить, процветать и в конце концов гибнуть деспотию» («Дух законов», 1758) (фр)).

Шпионство обратилось в Константинополе в фундамент, на котором зиждется все государственное здание современной Турции. За каждым шагом, каждым визитом и каждым действием турецкого чиновника или военного установлен самый бдительный надзор. Обо всем составляется шпионами так называемый «журнал», т. е. доносится «наверху» (по-турецки «Jокаре») в Ильдиз-Киоск. Секретарь Оттоманского посольства в С-Петербурге сознался, что об его посещении меня в Константинополе на другой же день было известно «наверху». Такая правительственная система должна была привести к возмущавшим весь цивилизованный мир убиениям Армян, Греков, Младо-Турок и всяких других лиц, могущих быть неудобными для султана Абдулл-Гамида. Эта система неизбежным образом привела к искоренению малейших проблесков ума и таланта.

Один почтенный турецкий писатель мне рассказал, что султан запретил печатание его сочинения по Международному праву по следующим причинам: 1) автор назвал Францию — республикою чего «Буадам» не желал разрешить; 2) в книге говорилось об Египте и о Суэцком канале на основании международных трактатов — что также рассердило султана; наконец в 3) в книге доказывалась великая ересь, а именно то, что Государственное право есть право государства. Султан ответил автору, что Государственное право Турции есть исключительно право султана! На основании только что изложенных фактов совершенно понятно вытекающее из них заключение: при нынешнем порядке управления Турции никакие действительные преобразования этой страны абсолютно немыслимы.

II.

Вторым устоем современной Турции является личная дружба между императором Вильгельмом II ¹⁶ и султаном Абдулл-Гамидом. Эта дружба привела к господству Германии во всех сферах деятельности турецкого правительства и к блестящим результатам германского «Drang nach Osten» (Натиск на Восток (нем.)) . Давным давно германские политические писатели и государственные люди указывали германскому народу на Турцию как на естественное поприще его колонизаторской деятельности. Императору Вильгельму II суждено было значительно приблизить германский народ к осуществлению этой заветной мечты. Энергическая поддержка Германским Императором султана Абдулл-Гамида в области внешней политики привела к таким блестящим для Германии результатам, которые выражаются в бесспорном господстве германского влияния во всей современной Турции. Благодаря таким замечательным германским военным инструкторам, как барон фон Гольц вся турецкая армия получила совершенно вид германского войска. Весь турецкий военный устав составлен по образцу германского. Турецкий солдат, стоящий на карауле, отдает честь крича: «Рахат» (т. е. по-немецки: Ruhe! Смирно! (нем.)). На селамлике, после Османа ¹⁷ и Эдхема-пашей ¹⁸, первые места занимают германские генералы на турецкой службе (как Kamphoever-Pacha) ¹⁹.

В турецком военном флоте [30] нет германских адмиралов по той простой причине, что нет самого военного флота. Злые языки говорят, что султан делит с Морским Министром все суммы, предназначенные на содержание турецкого военного флота.

В турецких министерствах финансов, юстиции и даже народного просвещения руководящие должности занимаются германскими чиновниками, любезно рекомендованными Вильгельмом II. В самое последнее время султан вызвал из Германии профессоров медицины для преобразования турецкой Медицинской Академии. Доказательств такого господства Германии в Турции весьма много. Укажу еще на некоторыя. Так гуляя по улицам Константинополя постоянно слышишь немецкий язык и видишь мущин в турецких фесках, говорящих между собою по-немецки. Перед домом германского консула в Пере ²⁰, в день отъезда германского посла в отпуск, музыка играла и толпа немцев пела на улице немецкую патриотическую песнь: «Die Wacht am Rhein!» (Стража на Рейне (нем.)). Это было 1(13) июня. Никакая турецкая полиция не противилась публичной патриотической демонстрации на улицах турецкой столицы.

Интимная дружба, соединяющая Германского Императора и турецкого султана, уже привела к весьма осязательным политическим результатам и обещает в ближайшем будущем много сюрпризов. Прежде всего не подлежит сомнению, что германский посол в Константинополе играет самую блестящую и первенствующую роль. Он легко добивается у султана всевозможных льгот и уступок в пользу германских подданных. Представитель России до сих пор еще не удостоился торжественного обеда в Ильдиз-Киоске по случаю своего назначения на пост посла ²¹. В честь барона Маршала фон Биберштeйна ²² султан не только весьма скоро, после его назначения, устроил торжественный обед, но пользуется всяким случаем, чтобы чествовать германского посла.

Так, во время моего пребывания в Константинополе, состоялся новый торжественный обед в Ильдиз-Киоске в честь германского посла (по случаю его отъезда в отпуск!). На этом обеде присутствовал сам султан, его личные секретари, великий визирь и некоторые министры. С германской стороны были — кроме самого посла и его супруги и всех чинов посольства — еще все германские подданные, занимающие высокие военные или гражданские должности на турецкой службе. Таким образом констатировалась неразрывная связь между германским посольством и турецкими служащими германского происхождения, которые являются полезными и покорными орудиями германской политики в Турции. Само собою разумеется, что султан не приминул воспользоваться случаем, чтоб пожаловать всевозможные знаки отличия, как баронессе Маршал, так и членам посольства. На другой день после обеда «Jokape», у «Буадама», состоялся отъезд германского посла. Проводы были самые блестящие и трогательные: на станции железной дороги были генерал-адъютант султана Абдул-паша, чтобы от имени падишаха, пожелать счастливого пути дорогому послу. Сверх того, были еще другие высокопоставленные турецкие сановники, по повелению султана. Наконец были опять в фесках германские генералы и чиновники. Перед станциею же распевалось: «Die Wacht am Rhein!» (Стража на Рейне (нем.)).

Если таким образом чествует султан германского посла, то не трудно себе представать каким образом будет принят в Константинополе Вильгельм П нынешнею осенью. К приготовлениям, которые султан делает для достойного приема своего сердечного друга по истине можно применить русскую пословицу: «Для милого дружка и сережку из ушка». Не только строится «наверху» новый дворец, обои которого будут осыпаны драгоценными камнями, но по повелению султана разрушаются старые дома и строются новые на главной улице Перы, по которой должна будет проехать в Ильдиз-Киоск германекая императорская чета. Не трудно себе представить насколько этот ослепительный блеск и это сказочное великолепие, окружающее германского императора должны будут еще боле возвышать его в глазах всего турецкого народа, который сперва из страха, а потом из привычки, станет поклоняться перед представителями германской политики и цивилизации в Турции. Император Вильгельм II отлично знает, что в особенности на Востоке престиж и действительное влияние совершенно пропорциональны внешнему блеску и представительству. В странах «Сказок тысячи и одной ночи» мерилом ума и могущества являются внешний блеск и великолепие.

Когда подъезжаешь морем к Константинополю, то нельзя не заметить на горе Топхане — громадное казарменной архитектуры здание, на четырех углах которого красуются четыре орла с расправленными крыльями, готовыми, кажется, броситься на всякого приближающегося к этому зданию. Это германское посольство, занимающее наиболее возвышенное местоположение в сравнение с другими посольствами, которые приютились внизу в грязных улицах Перы.

Возле германского посольства находится мизерный деревянный домик, который очевидно охраняется германским посольством от всех ветров и, в особенности, от северных — из Черного моря ²³. Этот домик — казенная квартира турецкого министра иностранных дел! В нем живет, в настоящее время, Тевфик-паша. Султан купил недавно этот домик у бывшего итальянского посла барона Блан ²⁴ для своего министра иностранных дел, который таким образом приютился под крыльями германских [31] орлов, и будучи вызываем султаном в Ильдиз-Киоск, всегда может до и после аудиенции навещать совершенно незаметным образом своего покровителя — соседа.

III.

Вышеизложенные впечатления, вынесенные мною из кратковременного пребывания в Константинополе, основаны не на личных чувствах симпатии или антипатии, но на наблюдениях и личных беседах с выдающимися представителями турецкой интеллигенции. Если эти впечатления и наблюдения заслуживают внимания, то на основании их можно сделать следующие выводы.

Во-первых, относительно правительственной системы султана Абдулл-Гамида нельзя не заключить, что пока она будет господствовать над Турциею не может быть и речи о каких либо реформах в этой стране. Пока весь правительственный режим Турции будет покоиться на неограниченном произволе, возмущающих душу коварных убийствах и страшном шпионстве, совершенно безрассудно говорить о каком-либо преобразовании в центральной или местной администрации этого несчастного государства.

В виду такого положения вещей все рассуждения и проекты о реформах в Турции представляются совершенно лишнею тратою времени. Великая европейская Держава, уважающая свое достоинство, не может участвовать в дипломатических переговорах о введении в современной Турции каких-либо реформ. Только после смерти или исчезновении султана Абдулл-Гамида вопрос о турецких реформах может быть поставлен серьезным образом.

При таких обстоятельствах возникает вопрос: можно ли ожидать улучшения нынешних порядков от наследников Абдулл-Гамида? Едва ли. Наследником престола считается младший брат султана — Решад-эффенди, который содержится во дворце Долмабачче под строжайшим надзором, т. е. в одиночном тюремном заключении. Никого, кроме дам своего гарема и евнухов, он не видит и ни с кем он разговаривать не смеет под страхом смертной казни для каждого нарушителя султанского повеления. По слухам Решад-эффенди человек ничтожный, но добрый. Тюремное же заключение едва ли может считаться удачною системою воспитания и образования для наследника престола. По мнению некоторых Турок нынешняя династия султанов совершенно выродилась и, по их мнению, ее место должен занять новый царствующий род.

Ближайшими законными претендентами на султанский престол являются так называемые шерифы. которые считаются прямыми потомками пророка Магомета. Их набирается в настоящее время около 15 человек. Некоторые из них живут в Мекке. В Константинополе живет в полном уединении, но на свободе, шериф Абдул-Эффенди, который пользуется репутациею очень умного человека. Не будет ли Абдул-Эффенди когда-нибудь на султанском престоле?

Обращаюсь ко второму фактору современной политической жизни Турции — к господству Германии — нельзя не придти к заключению, что это влияние не ограничивается приготовлениями к сказочному приему Германского Императора или торжественными обедами в честь германского посла. Нет, оно весьма осязательным образом обнаруживается во внутренних делах Турции и в дипломатических с нею переговорах. Отношение Германии к Критскому вопросу постоянно служило мерилом для определения султаном своей политики в отношении требований великих Держав. Наиболее поразительным доказательством германского влияния в Турции является поступательное развитие германской колонизации в пределах турецких областей. В настоящее время уже образовалось несколько сот германских колоний в Палестине и в Сирии, которые основаны германскими подданными на пожалованных им султаном землях. На основании секретного соглашения между Германией и Турциею эти колонии сами управляют своими внутренними делами. В настоящее время учреждаются новые германские колонии в Малой Азии, на таких же льготных условиях. Если такое мирное завоевание Турции со стороны Германии будет продолжаться беспрепятственным образом, то не трудно представить радикальную перемену обстоятельств на берегах Босфора. Может наступить время, когда в укреплениях на Дарданеллах и Босфоре окажутся не турецкие, но германские солдаты! Тогда песнь «Die Wacht am Rhein» превратится в гимн «Die Wacht am Bosprsus». Тогда Германия может оказаться — делителем! Во всяком случае, с точки зрения жизненных интересов России, не может подлежать сомнению крайняя необходимость зорко следить за поступательным мирным завоеванием Турции Германиею и положить ему во время непреодолимый предел.

Вальдензе, 13 июня 1989 года.

Ф. Мартенc

Там же. Л. 20-29 об. Писарская копия. Подпись и дата — автограф. [32]

№ 3

Письмо Ф. Ф. Мартенса В. Н. Ламздорфу

Личное

Вальдензе, близ Вольмара,
9-го июля 1898 г.

Милостивый Государь Граф Владимир Николаевич.

Вчера имел честь получить письмо Вашего Сиятельства от 6-го июля, которым Вам угодно было уведомить меня о сообщении моих «Заметок о современной Турции» на Высочайшее воззрение.

Принося Вашему Сиятельству мою глубочайшую благодарность за исполнение моей покорнейшей просьбы, я не могу скрыть от Вас, что меня глубоко огорчили слова Вашего Сиятельства, будто бы  с я мог «заподозрить» Вас «в преступном эгоизме». Такой, по истине, ужасной мысли никогда у меня не было и быть не могло. Постоянно высказываемым мне Вашим Сиятельством доверием и расположением Вы связали меня на всегда узами самой глубочайшей благодарности и самой покорнейшей Вам преданности. Моя покорнейшая просьба, обращенная непосредственно к Его Сиятельству Г. Министру, сообщить мои «Заметки» Государю Императору, была вызвана единственно тем обстоятельством, что о поручении Его Величества составить записку о турецких реформах я имел случай докладывать лично Его Сиятельству и от него я имел разрешение повременить исполнением этого поручения. Исключительно желанием быть окончательно освобожденным от исполнения поручения, которое я считаю несообразным с моими силами, было вызвано мое последнее письмо к Его Сиятельству Г. Министру, которому Ваше Сиятельство всегда сообщали мои доложенные Вашему Сиятельству мысли или предложения. Пользуюсь случаем, чтоб выразить за эту высокую честь мне оказываемую мою сердечную благодарность.

С другой стороны, письмо Вашего Сиятельства от 6-го числа меня вполне убедило в одном пропуске в моих «Заметках», о котором я, в настоящее время, чрезвычайно сожалею. В моем этюде не достает Postcriptum'a (Постскриптум (лат.)) касательно положения России на берегах Босфора. Чистосердечно каюсь Вашему Сиятельству, что я умышленно избегал в моем маленьком этюде говорить о России и о русской политике. Только в конце его я, в трех строках, указал на опасность, угрожающую России от завоеваний Германии. Причина такого умолчания была следующая: мне казалось настолько неуместным излагать перед Вами мои собственные взгляды на виды и цели Русской политики в отношении Турции, насколько было бы, с моей стороны, крайне предосудительным критиковать действия Императорского Кабинета. Далека была от меня мысль высказывать в этих «Заметках» простого туриста какое либо суждение о современной Русской политике на Востоке.

Наконец, была еще другая серьезнейшая причина, заставившая меня ничего не говорить о положении России на берегах Босфора. Наше отечество занимает в отношении Турции такое неприступное положение, созданное историею, географическим положением и блестящими победами русского оружия и дипломатии в продолжении веков, что мне кажется совершенно немыслимою окончательная победа какой либо иностранной Державы над Россиею, на Босфоре. Указывая на происки Германии, я только желал констатировать факты из жизни современной Турции. Но ни на одну минуту я не поддавался мысли, что эти происки могут когда либо увенчаться успехом, и что Немцы осмелятся сочинить гимн «Die Wacht am Bosphorus!». Такой чудовищной мысли я, правда, никогда не имел. Вот почему, указывая на возвышенное положение дома Германского посольства в Константинополе, я даже не осмелился сравнить его с домом Императорского посольства, который стоит, правда, немного ниже дома Германского посольства, но, по своему живописному положению и своей внутренней отделке и богатству, исключает возможность такого сравнения. Равным образом, наш даровитейший и энергический посол бесспорно может выдержать сравнение со всяким представителем иностранной Державы в Константинополе. Никогда я не сомневался, что И. А. Зиновьеву наверно удастся, в конце концов, со победить злую волю султана и все направленные против Императорского Правительства происки. Одержанные им в последнее время блестящие победы вполне подготовили мое глубокое и незыблемое убеждение. Я душевно радуюсь его победам.

Всех этих щекотливых сравнений я намеренно избегал, не усматривая в них ни малейшей надобности в виду исключительного многовекового положения России в Турции, с которым не может быть сравниваемо положение современной Германии.

Беру смелость думать, что Ваше Сиятельство одобрите эту точку зрения. В таком случае имею честь объяснить цель и содержание моих «Заметок» следующим сравнением: мой этюд есть ничто иное как «моментальный» фотографический снимок, сделанный аппаратом, поставленным прямо [33] против дворца Ильдиз-Киоск. Фотограф желал сделать снимок только этого дворца. Но, по месту своего положения, дом Германского посольства должен был войти в поле зрения фотографа. Снимаемая площадь входила в фокус негатива. Мне кажется, что трудно винить фотографа, если, поставив свой аппарат против султанского дворца, он неизбежным образом принужден был снять снимок также Германского посольства. Таким фотографом был я в моем маленьком этюде о современной Турции. Мой этюд несомненно односторонен и очень многих важных и интересных обстоятельств не касается. Но и всякий фотографический снимок односторонен, ибо передает только то, что входило в фокус негатива. Для того, чтобы дать верную картину данной местности надо сделать несколько видов ее.

Я был бы душевно рад, еслиб когда либо обстоятельства позволили мне представить Вашему Сиятельству еще другие виды с берегов Босфора и делать снимки еще с других султанских дворцов, турецких порядков и посольских домов. Мне было бы очень прискорбно, еслиб Вашему Сиятельству не понравились ни избранный для снимков штандпункт, ни полученный мною снимок. Но смею еще раз уверить Ваше Сиятельство, что я был бы чрезвычайно польщен всегда действовать по Вашим просвещенным указаниям и всегда заслуживать Вашего столь дорого мне доверия и одобрения.

С совершенно спокойной совестью я могу сказать, что при составлении моего этюда я искал только — истины и правды. Я мог ошибиться и мог быть виноватым в пропуске объяснительного Postscriptum'a. Как небо далеко от земли, так далека была от меня мысль умалять в чем бы то ни было, историческое и современное положение России на берегах Босфора, стоящее выше всякого сравнения с положением даже Германии или другой великой Державы.

Не менее я был чужд желанию бросить малейшую тень на многотрудную деятельность И. А. Зиновьева, к личности и способностям которого я всегда питал искреннее почитание.

Оканчивая настоящее письмо позвольте мне Ваше Сиятельство выразить надежду, что Вы изволите признать извинительным сделанный мною пропуск в моих «Заметках» и признаете уважительными данные, в настоящем письме, чистосердечные объяснения. Я слишком дорожу добрым расположением Вашего Сиятельства, чтобы не признаться в моем величайшем нетерпении, с которым буду ожидать Вашего доброго, надеюсь, ответа.

Примите, Ваше Сиятельство, уверение в глубочайшем уважении и искренней преданности Вашего покорнейшего слуги

Ф. Мартенс

Там же. Л. 30-32. Автограф.

№ 4

Письмо Ф. Мартенса В. Н. Ламздорфу

Доверительно. Вальдензе, близ Вольмара
17-го июля 1898 г.

Милостивый Государь Граф Владимир Николаевич.

 Письмом от 9-го июля я имел честь представить на благоусмотрение Вашего Сиятельства все соображения, которые, по моему крайнему разумению, могли бы устранить все недоразумения вызванные моими «Заметками о современной Турции». С величайшим нетерпением ждал я успокоительного ответа от Вашего Сиятельства. Но зная, насколько Вы обременены делами, не смею повторить моей просьбы. Однако, не желая, чтоб оставалась у Вашего Сиятельства малейшая тень сомнения насчет моих [34] взглядов на положение вещей в Константинополе, я решился, в приложенной при сем заметке, подробнее изложить соображения, которых я коснулся в письме от 9го июля.

Чрезвычайно буду польщен, если Вы признаете изложенные в моей записке соображения достойными внимания. В одном достоинстве, смею думать, им отказать нельзя — в искренности и преданности пользе России.

Примите, Ваше Сиятельство, уверение в глубочайшем уважении и искреннейшей преданности Вашего покорнейшего слуги

Ф. Мартенс

Там же. Л. 33. Автограф.

№ 5

Письмо Ф. Мартенса М. Н. Муравьеву.

Вальдензе, близ Вольмара, 27го июля 1898 г.

Милостивый Государь Граф Михаил Николаевич. Письмом от 13го июня я имел честь представить Е. С. Графу Владимиру Николаевичу записку под заглавием: «Заметки о современной Турции». Я льщу себя надеждою, что Ваше Сиятельство также удостоили Вашего благосклонного внимания мой маленький труд. Если Ваше Сиятельство признаете изложенные в нем мысли и впечатления насчет современного политического положения Турции согласными с действительным положением вещей, то осмеливаюсь напомнить, что в прошлом году Государю Императору благоугодно было мне повелеть написать записку о реформах в Турции. Я очень затруднялся исполнить столь лестное, но и чрезвычайно трудное поручение. Ваше Сиятельство спасли меня из этого трудного положения, разрешив мне повременить исполнением сего Высочайшего повеления. Мое кратковременное пребывание в Константинополе привело меня к незыблемому убеждению, что при нынешнем Султане не может быть речи о каких либо реформах в Турции. Этот абсолютно отрицательный вывод, к которому я пришел, лишает меня возможности написать какую бы то ни было записку о преобразованиях в современной Турции.

Однако, вышеупомянутое Высочайшее повеление существует и меня угнетает мысль, что я его до сих пор не исполнил. Имея в виду это обстоятельство, я беру смелость обратиться к Вашему Сиятельству с покорнейшею просьбою довести до сведения Его Величества мою записку, если Вы признаете ее достойною этой высокой чести. Таким образом я освободился бы от угнетающей меня мысли, что был до сих пор ослушником Высочайшей воли и Государь Император соизволил бы усмотреть почему я не могу исполнить возложенного на меня неисполнимого, хотя и лестного поручения.

 Примите, Ваше Сиятельство, уверение в глубочайшем почтении и искреннейшей преданности Вашего покорнейшего слуги

Ф. Мартенс

Там же. Л. 34-34 об. Автограф. [35]

№ 6

Доверительно.  

Россия и Германия в Турции

В моих «Заметках о современной Турции» я сделал попытку с фотографическою точностью передать политическое значение султанского дворца Ильдиз-Киоска и приютившегося в его близости дома Германского посольства. Беспристрастная характеристика нынешних турецких порядков привела к заключению, что устоями современной Турции являются, с одной стороны, неограниченный и кровожадный деспотизм султана Абдулл-Гамида, с другой, решительное влияние Германии на дела Турции и «мирное завоевание» Германским народом экономических сил и ресурсов турецких подданных. Такой замечательный для Германии результат основывается не на выдающейся деятельности германских государственных людей, но покоится, прежде всего, на беспредельном расположении султана к Германии, к ее Императору, и к германским военным порядкам.

Если, таким образом, по глубокому убеждению самого султана Абдулл-Гамида, весь фундамент современной Турции зиждется на страхе, поддерживаемом в народе его деспотизмом, и на его личной сердечной преданности Германии, то спрашивается: как должны относиться другие великие Державы к такому положению вещей на берегах Босфора? В особенности России касается этот животрепещущий вопрос. Может ли Россия стоять в Турции ниже Германии? Подвергаются ли русские интересы на берегах проливов и в Малой Азии серьезной опасности со стороны «мирного завоевания» Германией турецких провинций и самого Константинополя, благодаря «Буадаму» в Ильдиз-Киоске? Наконец, если эта опасность существует, то какими средствами можно ее предупредить или парализовать ее вредные последствия?

Всех этих вопросов не коснулся я в моих «Заметках», имеющих исключительною целью рельефно выставить только одну сторону медали. Теперь я обращусь к обратной ее стороне.

Положение России в Турции .стоит так незыблемо высоко, что нет ни малейшего основания серьезным образом опасаться окончательного торжества Германии в случае наступления рокового кризиса в Оттоманской Империи. Географическое положение России, незыблемые основы ее многовековой блестящей политики, заложенные в сердца христианских подданных Падишаха, и, наконец, блистательные победы, одержанные в самое последнее время над злою волею султана и над происками его иностранных советников, — все это обеспечивает за Россиею непоколебимую уверенность в свою силу и в свое право. Но иметь в виду и считаться с вышеупомянутыми устоями современной Турции Россия обязана для лучшего обеспечения своего блестящего торжества.

I.

Первым устоем современного политического положения Турции является кровожадный деспотизм султана Абдулл-Гамида и связанная с ним система шпионства. России чрезвычайно трудно бороться против этой правительственной системы, ибо в таком случае требовалось-бы постоянное вмешательство во внутренние дела Турции. Однако опыт показывает, что Императорское Правительство вовсе не относится равнодушно к тем вопиющим злодействам, которые совершались в недавнее время против турецких христиан и, в частности, против армян ²⁵. Великодушное заступничество России было на высоте ее исторического призвания и согласно с лучшими традициями русской политики на Востоке. Мне кажется, что Россия не может отречься от своей исторической роли защитницы угнетаемых турецким правительством христиан. Вся политическая задача заключается лишь в том, чтобы эта защита не была основана на чувствах благодарности покровительствуемых народов, но на уважении к осязательным интересам России.

 В этом отношении русская политика в Турции построена на таком незыблемом фундаменте, с которым не могут сравниться основы восточной политики Германии или любой другой великой Державы. Со времен султана Солимана II ²⁶ турецкие султаны сознавали, что наиболее опасный враг Оттоманов на Босфоре — Россия, потому, что в самых недрах турецкого государства русский православный народ имеет своих естественных и постоянных союзников. Этого мало: сам турецкий мусульманский народ боится и, в тоже время, уважает Русских. Он привык говорить: «Москов наш враг, но и наш друг!»

Вот народные чувства, с которыми должен считаться Абдулл-Гамид. Вот чрезвычайно благодарная почва для серьезного противодействия увлечениям султана дружбой Германии и ее Императора. На этой почве кровожадному деспотизму султана Абдулл-Гамида уже был положен предел великодушным [36] заступничеством Императорского Правительства. Нет сомнения, что и в будущем эти благородные традиции русской политики будут служить ей путеводною звездою.

Однако, пока султан Абдулл-Гамид будет находиться на престоле правоверных калифов нельзя ожидать от него ни честного исполнения принятых в отношении России обязательств, ни добросовестного отношения к законным требованиям Императорского Правительства.

С этой точки зрения интересы России совершенно сходятся с интересами и сердечными желаниями лучших людей турецкого народа: те и другие могут только желать прекращения султанского деспотизма, шпионства и доносов. Само собою разумеется, что чувство собственного достоинства запрещает России принимать какое либо участие в могущем возникнуть в Турции государственном перевороте, хотя последний и положил бы навсегда конец проискам Германии. Но, с другой стороны, желательно предусмотреть возможность такого переворота, и, на всякий случай, обратить внимание на того из шерифов, который может иметь шансы на занятие султанского престола. Таковым является шериф Абдулл-Эффенди, находящийся в Константинополе.

Я не сомневаюсь, что нынешний даровитейший Императорский посол в Константинополе к сумеет также в этом случае подготовить почву в смысле обеспечения в будущем, со стороны вновь воцарившегося султана, большей преданности России и меньшей покорности в отношении Германии.

II.

Обращаясь теперь к рассмотрению второго устоя современной Турции, я должен, прежде всего, напомнить, что современное огромное влияние Германии в совете султана Абдулл-Гамида есть неминуемое последствие двух исторических событий: погрома Франции в 1870 году ²⁷ и Берлинского конгресса 1878 года ²⁸. Война 1870 года показала полную слабость Франции, когда-то игравшей блестящую роль на Востоке и обнаружила невиданное могущество Германии. Берлинский Конгресс послужил крепким цементом для завязавшихся между Германскою Империею и Турциею дружеских отношений. Личная дружба между Императором Вильгельмом II и султаном Абдулл-Гамидом крепчайшим образом завязала сеть политических и экономических интересов, которыми современная Германия систематическим образом опутывает несчастный турецкий народ.

Таким образом современное решительное влияние Германии в Турции вырабатывалось постепенно, в продолжении, по меньшей мере последних двух десятков лет. Это тяжелое наследство перешло к императорскому Правительству и к его нынешнему, недавно назначенному представителю при Порте.

Однако серьезным образом бороться против все развивающейся эксплуатации Турции Германиею требуется настоятельною необходимостью. Средства такой борьбы должны быть двоякие: политические и экономические.

К первым относятся: неуклонное противодействие России всем шахматным ходам Германии в Константинополе, имеющим целью еще более закрепить влияние ее на турецкое правительство. Не смотря на систематическое потворство Германского правительства упрямству и самодурству султана, Императорское Правительство неизменно пойдет вперед по избранному пути. Так оно поступило в Критском вопросе: отозвание германского флота из Критских вод значительно облегчило действия четырех великих Держав на Крите ²⁹.

Если Германия влияет на Турцию посредством дружеских рукоплесканий подвигам «Буадама» на поприще систематического избиения своих подданных — христиан, то Россия должна влиять на нее поддержанием в султане непобедимого страха перед ее могуществом и перед ее престижем в глазах всего турецкого народа, для которого могущественная Германия всегда останется — далекою Державою, и престиж ее постоянно подрывается торгашеством и промышленного эксплуатациею Турок Германцами. В глазах мусульманского народа никогда не стоит высоко человек коммерческий или просо мышленник. Лучшее тому доказательство: Англия. Эта Держава всеми силами старалась играть роль защитницы неприкосновенности и прав Турции. Но никогда Турки не питали к Англичанам ни чувства полезного страха, ни чувства искреннего уважения. Весьма вероятно, что Германцы пожнут те же самые плоды, если они не остановятся в своей бесцеремонной эксплуатации экономических сил турецкого народа.

С точки зрения политической нельзя упускать из виду того огромного впечатления, которое производит на умы восточных народов внешний блеск и роскошь. Император Вильгельм это отлично понимает: он страстно желает окружить себя таинственным ореолом Лоэнгрина не только в трезвой и скучной Германии, но в особенности в странах сказок «Тысячи и одной ночи». Этою страстью отчасти объясняются приготовления к предстоящей его поездке в Иерусалим, Египет и Константинополь ³⁰. [37]

Смею думать, что не излишне было бы парализовать, насколько возможно, впечатление, которое произведет путешествие Германского Императора. Может быть в будущем году поездка члена Императорского Дома на Восток, обставленная подобающим блеском и великолепием, могла бы сгладить впечатление, произведенное Вильгельмом II...

Гораздо труднее России бороться против мирного завоевания Германии в области экономических интересов. Предприимчивость Германцев и их громадные финансовые и технические ресурсы делают тут противодействие весьма трудным. Однако мне думается, что приемы весьма удачной борьбы, в области торгово-промышленных оборотов, которые Императорское Правительство применяет в последнее время на Дальнем Востоке ³¹ могли бы находить также применение в Турции.

Как в Китае, так и в Турции Россия может энергическим образом противодействовать выдаче султаном германским подданным концессий на постройку железных дорог. Например, германская компания владеющая Анатолийской железною дорогою давно добивается права продолжать ее до Багдада. В Германии надеются, что Императору Вильгельму II во время предстоящего пребывания в Ильдиз-Киоске удастся получить эту концессию от султана, в виде подарка дорогому гостю и другу ³². Весьма желательно, чтобы этот подарок остался в портфеле султана ³³. Имеется очень простое средство достигнуть этой цели: Императорское Правительство могло бы предъявить султану требование на выдачу концессии русской компании на постройку железной дороги от Трапезунда до Багдада и Басры. Трудно исчислить те огромные политические и экономические выгоды, которые получила бы Россия приобретением в свои руки этого знаменитого многовекового караванного пути. Не только была бы значительно парализована германская эксплуатация Малой Азии, но Россия приобрела бы одним шахматным ходом крепчайший базис для своих политических стремлений как в Турции, так и в Персии. Смею думать, что русская железная дорога от Трапезунда, через Багдад, на Басру близ Персидского залива, никак не меньше имела бы значение для будущности России на Востоке, нежели строящаяся Маньчжурская дорога на Дальнем Востоке ³⁴. [38]

III.III.

Если вышеупомянутые соображения основательны, то нетрудно сделать окончательный вывод относительно положения России и Германии в современной Турции. Велико влияние Германии на внутренние дела и международную политику Турции. Но это влияние почти исключительно основывается на одной личности султана Абдулл-Гамида, любовь которого к Германии и к Императору Вильгельму II беспредельна. Когда сойдет со сцены эта личность, влиянию Германии будет нанесен роковой удар.

Совершенно на иных основаниях покоятся влияние и престиж России: ближайшее соседство, неисчерпаемое военное могущество, прошедшее и настоящее русской политики и — last but not least (Последнее по порядку, но не по значению (англ.)) — естественное тяготение турецких христиан к русскому народу — вот незыблемые основы неприступного положения России на Востоке вообще, а в Турции в особенности. Этих основ не могут поколебать ни чувства личной дружбы или вражды какого-нибудь царствующего турецкого султана, ни хитрые происки какой либо великой Державы. Вот почему пламенное желание Германцев переделать свою песнь: «Die Wacht am Rhein» в новую песнь: «Die Wacht am Bosphorus» останется на вечные времена причудливою фантазиею и сладкою мечтою.

Вот почему дом Германского посольства в Константинополе, занимая, по местности, возвышенное положение, может приковывать к себе

взоры туристов, но, ни по своей казенной архитектуре, ни по внутренней отделке, он не выдерживает ни малейшего сравнения с домом Императорского Посольства, который построен на скале и уже выдержал много бурь и невзгод. Если же на Ильдиз-Киоск обрушится ураган, то неизбежным образом должен пострадать дом Германского посольства. Русское же посольство останется неприкосновенным и неприступным в самом сердце Константинополя.

Такой ураган неудержимым образом снесет Ильдиз-Киоск, если султан не уважит предъявленных ему именем России требований. Эта истина начертана неизгладимыми штрихами в летописях истории Оттоманской Империи. Эту истину глубоко сознает султан Абдулл-Гамид.

Когда Государю Императору благоугодно было после погрома греческих войск при Лариссе ³⁵, Своею вечнопамятною телеграммою султану спасти несчастную Грецию от неминуемой смерти, потребовав от него немедленного прекращения военных действий ³⁶, Абдулл-Гамиду осталось только одно — покориться воле Самодержца Всероссийского. Султан знал, что его непокорность может стоить ему престола, а Турции неисчислимых жертв. Такие исторические телеграммы, останавливающие как по мановению волшебного жезла победоносные турецкие армии, может посылать только Русский Царь!..

Июль 1898 г.

Ф. Мартенс

Там же. Л. 35-41. Писарская копия. Подпись — автограф.

Комментарии

1. Гольц, Кольмар фон дер (1843-1916) — немецкий генерал, возглавлявший германскую военную миссию в Турции в 1885-1895 гг., помощник начальника генерального штаба турецкой армии

2. Николай II Романов (1868-1918) — российский император (1894-1917), сын Александра III.

3. Мартенс Федор Федорович (1845-1909) — русский юрист-международник, профессор международного права С.-Петербургского университета в 1897-1900 гг., непременный член Совета российского МИД, делегат от России на 1-й и 2-й конференциях мира.

По поручению руководства МИД и по собственной инициативе неоднократно составлял записки по актуальным политическим вопросам.

4. Абдул Гамид II (1842-1918) — турецкий султан, династии Османов в 1876-1909 гг.

5. Пешков Николай Николаевич (1857-?) — полковник ник Генерального штаба, русский военный агент армии. в Константинополе в 1886-1900 гг.

6. Муравьев Михаил Николаевич (1845-1900) — граф, русский дипломат, посланник в Копенгагене в 1893-1897 гг., министр иностранных дел в 1897-1900 гг.

7. Ламздорф Владимир Николаевич (1844-1907) — граф, русский дипломат, директор Канцелярии МИД в 1880-1897 гг., товарищ министра в 1897-1900 гг., министр иностранных дел в 1900-1906 гг., член Государственного совета, 8. Англо-венесуэльский конфликт 1886-1899 гг. из-за границы между Венесуэлой и Британской Гвианой. В 1886 г. Венесуэла разорвала дипломатические отношения с Англией и обратилась с просьбой о посредничестве к США. В 1895 г. Англия отказалась от разрешения конфликта с помощью арбитража, но, оказавшись в изоляции, согласилась на эту меру. В феврале 1897 г. в Вашингтоне был заключен англо-венесуэльский договор для определения границы на основе решений третейского суда. Мартенс был одним из членов комиссии третейского суда. В октябре 1897 г. был избран суперарбитром по англо-венесуэльскому делу.

9. Зиновьев Иван Алексеевич (1835-1917) — русский дипломат, директор Азиатского департамента МИД в 1884-1890 гг., посланник в Стокгольме в 1891-1897 гг., посол в Константинополе в 1897-1909 гг.

10. Дервиш — бедняк, нищий.

11. Высокая (Блистательная) Порта — общее название правительственных учреждений в Османской империи.

12 Великий Везир (садрасам) — глава османского аппарата управления, после 1836 г. председатель Совета Министров.

13. Али-паша, Мехмед Эмин (1815-1871) — турецкий государственный деятель, с 1852 по 1871 гг. пять раз был Великим Везиром и семь раз возглавлял Министерство иностранных дел. Был во главе турецкой делегации на Парижском конгрессе 1856 г. и Лондонской конференции 1871 г.

14. Фуад-паша (1815-1869) — турецкий дипломат и государственный деятель; в 1848 г. был в С.-Петербурге со специальной миссией; делегат Турции на Парижском конгрессе 1856 г., Beликий Везир в 1860-1861 гг., затем военный министр.

15. Монтескье Шарль Луи (1689-1755) — граф, французский просветитель, правовед, философ, писатель, социолог, историк.

16. Вильгельм II Гогенцоллерн (1859-1941) — германский император и прусский король в 1888-1918 гг.

17. Осман Нури-паша (1832-1900) — турецкий маршал, во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. командовал войсками под Плевной, военный министр в 1878-1885 гг.

18. Эдхем-паша — начальник турецкого генерального штаба, главнокомандующий турецкими войсками во время греко-турецкой войны 1897 г.

19. Кампховенер-паша — капитан германской армии, один из четырех немецких офицеров генерального штаба, прибывший в Турцию в мае 1882 г. в составе первой военной миссии во главе с полковником Кёлером.

20. Пера — квартал Константинополя, где располагались здания посольств европейских держав.

21. И. А. Зиновьев был назначен послом в Константинополь в декабре 1897 г.

22. Маршаль фон Биберштейн, Адольф Герман(1842-1912) — германский дипломат, статс-секретарь ведомства иностранных дел в 1890-1897 гг., посол в Константинополе в 1897-1912 гг. Назначение такого крупного деятеля послом в турецкую столицу имело важное значение, которое придавали в Берлине отношениям с Турцией.

23. Под «северными ветрами» Мартенс подразумевает политическое влияние России в Константинополе.

24. Блан Альберто, барон (1835-1904) — итальянский дипломат, посол в Турции в 1887-1891 гг., министр иностранных дел в 1893-1896 гг.

25. Решениями Берлинского конгресса 1878 г. Блистательная Порта обязывалась незамедлительно провести улучшения и реформы в областях, населенных армянами, под наблюдением европейских держав. Султанское правительство не выполнило постановлений конгресса, а с 90-х годов перешло к политике геноцида армянского населения империи. Национально-освободительное движение в турецкой Армении в 1890-1893 гг. было жестоко подавлено. Осенью 1894 г. в Сасуне, Муше, ряде других городов и их окрестностях было зарезано около 10 тысяч армян. Зверства турок вызвали возмущение мировой общественности. Несмотря на протесты европейских держав и попытки понудить Порту провести реформы насилия турок продолжались: в результате армянских погромов 1894-1896 гг. в Турции погибло до 300 тысяч армян, Германия в ходе армянских событий подчеркнуто проводила политику невмешательства. Россия с начала армянских волнений добивалась от турецкого правительства гарантии безопасности армян, проведения реформ административного управления в областях, населенных армянами, но в то же время старалась не подрывать авторитета султана.

26. Сулейман II — турецкий султан династии Османов в 1687-1691 гг. 27. Речь идет о франко-прусской войне 1870-1871 гг. Война между Францией и Пруссией, выступавшей в союзе с некоторыми другими германскими государствами, из-за гегемонии  в континентальной Европе завершилась разгромом Франции и созданием единой мощной Германской империи, к которой перешло лидерство в решении дел. 28. Берлинский конгресс 1878 г. проходил с 1 (13) июня по 1 (13) июля. Созван по инициативе Австро-Венгрии и Англии для решения спорных вопросов, возникших из-за результатов русско-турецкой войны 1877-1878 гг., выгодных для России и государств на Балканах, пересмотра условий прелиминарного Сан-Стефанского мирного договора между Россией и Турцией.

29. Национально-освободительное движение христианских народов Османской империи, начавшееся с выступлений армян, стало детонатором волнений и в европейских владениях Турции. На острове Крит оно вылилось в вооруженное восстание в январе 1897 г. В Греции началось движение в поддержку повстанцев, в феврале небольшой греческий отряд высадился на острове. Великие державы потребовали от Греции отозвать войска, от Турции — предоставить Криту автономию, но заявили о том, что не допустят присоединения острова к Греции. В критские воды державы направили военные корабли, на северном побережье острова был высажен англо-русско-французский десант. Разногласия между державами усилили кризис; в апреле Турция объявила Греции войну. После заключения перемирия в сентябре 1897 г. Германия и Австро-Венгрия встали на сторону Турции. В ноябре 1897 г. они вышли из «европейского концерна». К совместным действиям Англии, Франции и России присоединилась Италия.

30. Речь идет о поездке императора Вильгельма II на Ближний Восток в октябре 1898 г. под пред-лоГом посещения «святой земли» Палестины. 6(18) октября Вильгельм II прибыл в Константинополь, где пробыл несколько дней, затем посетил Иерусалим и Дамаск, где произнес речь, в которой назвал себя другом султана и 300 миллионов мусульман. Из Дамаска через Бейрут кайзер вернулся в Германию.

31. Мартенс имеет в виду учреждение Русско-Китайского банка, предоставление через него цин-скому правительству займов, получение от него концессии на строительство и эксплуатацию железной дороги через Маньчжурию.

32. Султан щедро одарил своего гостя. По свидетельству французского посла в Константинополе П. Камбона, кайзер увез с собой «бесчисленное множество подарков»; он «опустошил целую фабрику ковров, прикарманил для императрицы ожерелье из старых бриллиантов ценностью в 500-600 тысяч франков и в обмен оставил хозяину сувенир в виде двух маленьких бронзовых бюстов своего деда и бабки и бронзовую статуэтку арабской лошади — все вместе ценностью в 700-800 франков».

33. Во время визита в Константинополь кайзера сопровождали статс-секретарь по иностранным делам Б. фон Бюлов и директор «Дейче банка» Г. фон Сименс. Переговоры с Абдул Гамидом вели по отдельности Вильгельм II и Сименс. Обсуждались вопросы помощи германских вооруженных сил и промышленности в реорганизации и перевооружении турецкой армии; была получена концессия на строительство порта в Хай-дарпаше и прокладку телеграфной линии между Констанцей и Константинополем. Но самым главным результатом переговоров стало решение султана о предоставлении «Дейче банку» концессии на продление Анатолийской железной дороги до Багдада.

34 Речь идет о строительстве Китайской Восточной железной дороги (КВЖД), которая строилась с 1897 г.

35. Превосходящая по численности и техническому оснащению турецкая армия, обученная германскими инструкторами, нанесла греческим войскам ряд тяжелых поражений. Война началась 6(18) апреля 1897 г., всего через неделю турецкие войска овладели городом Лариса; 6(18) мая война закончилась поражением Греции.

36. Мартенс имеет в виду личную телеграмму Николая II Абдул Гамиду от 6 (18) мая 1897 г., в которой царь, ссылаясь на отношения «искренней дружбы и добрососедства», взывал к возвышенным чувствам султана и просил «увенчать добытые его доблестными армиями в героической борьбе успехи не менее славными свидетельствами умеренности и великодушия» — остановить наступательные действия войск в Греции и принять посредничество великих держав в восстановлении мира. Николай II подчеркнул, что этим актом султан окажет «лично ему услугу, память о которой будет сохранена».

Текст воспроизведен по изданию: «Турция есть арифметическая задача: деление». Записки и письма Ф. Ф. Мартенса // Источник. Документы русской истории, № 4 (35). 1998