слишком дорого за
дипломатическое изобретение единой Турции. Кто
поручится в том, что через несколько лет не
забудется страх, внушенный теперь иностранными
войсками, и что не повторятся июльские сцены?
Узкая полоса земли, идущая вдоль Средиземного
моря и разрезанная параллельно ему горами, по
своему географическому положению весьма важна
для государств европейских ; она примыкает к
долинам Евфрата, следовательно может служить
удобным путем в Индию, путем, который уже один раз
был избран Наполеоном I; она примыкает далее к
новому всемирному пути, который может открыться
с прорытием Суэсскаго канала. Все это условия,
весьма важные для Европы вообще и для Англии в
особенности. Эти условия заставили лорда
Пальмерстона, в 1840 году, так настойчиво
действовать в пользу присоединения Cирии к Typции.
Так-называемые cириския пустыни остаются в этом
положении только вследствие безпечности Турок; в
других руках оне могли бы составить источник
огромных богатств. Все здесь остается в том же
виде, в каком было несколько веков тому назад: и
земля, и жители; « в Cирии ничто не исчезло и ничто
не развилось.» На 28.000 квадратных миль английских
приходится только два мидлюна жителей. Из них 1
200.000 мусульман, 700.000 християн, около 80.000 Друзов и
24.000 Евреев. Эти главные вероисповедания имеют
еще свои подразделения. Так Маронитов-християн
считается до 250.000; остальные християне
принадлежат к униатам (40.000) и к греческой церкви.
Что касается до Друзов, то о них и об их религии,
составляющей безобразную смесь язычества с
магометанскими и християнскими верованиями , мы
имели случай говорить подробно при первыхъ
известиях о событиях в Cирии.
Все эти племена ненавидят другъ друга; даже
мусульмане шиитскаго и суннитскаго толка
находятся в непримиримой вражде между собою и
заодно презирают Евреев; мусульманская
пословица говорит: «В день страшного суда, Евреи
поедут в ад верхом на спине Езидов» (Секта,
живущая в Сирии и Курдистане, — поклонники
Сатаны). К християнам они питают глухую
ненависть, но боятся ее высказывать. Племенной и
религиозной вражде жителей Cирии был полный
простор, при том управлении, которое
существовало в стране. Паши, посылавшиеся из
Константинополя, не выезжали из Дамаска и Сен-
Жан-д'Акра и интриговали друг против друга;
строгая диктатура, введенная Мехметом-Али
Египетским, по свидетельству [86] некоторых,
еще более деморализировала народонаселение, а
новое управление турецкое не в состоянии было
исправить зла. Это управление должно было
соответствовать общей системе управления
империею. Известно, что в последнее время Турции
ловила призрак государственного порядка в
безуспешных стремлениях к строгой и сильной
централизации.
По этому случаю мы приведем здесь несколько
слов из статьи г. Ксавье Ремона , напечатанной в Revue
dee Deux Mondes, тем более что все сказанное им о Сирии
почти в равной степени применяется и к другим
провинциям Турции. Следующими чертами рисует
французский публицист теперешнее управление
Cирии:
«Из боязни, чтобы не явились вновь эти феодалы,
эти паши, которые возмущались так часто, введена
организация, основанная на раздроблении власти,
и это раздробление доведено до такой степени, что
власть уничтожена совершенно. Местная
аристократия заменена бюрократией; чиновников
стараются переменять ежегодно и никогда не
оставляют их на месте родины, так что они
оказываются повсюду без кредита, безъ корней, без
будущности. К этому присоединяется еще новое зло:
большая часть их, можно сказать, почти все люди
безнравственные и без образования. Создавая
систему, не позаботились о людях, необходимых для
ее исполнения; все были в таком восторге от
централизации, что воображали, будто необходимо
для полного успеха ее делать все назначения в
Константинополе. Это значило поставить все места
в зависимость от гарема; или от милости
какого-нибудь влиятельного паши, или от его
креатуры. Вот почему, можно сказать, почти все
места продаются, и чиновники держатся на них,
уплачивая по начальству значительную сумму. В
последнем результате, централизация, которая
составляет тягость для самых образованных
государств, в Турецкой империи служит причиной
бесчисленных зол. Лишь в одном успела она до сих
пор как нельзя лучше: она усовершенствовала
подкупы и продажность. На Западе против
недостойного выбора лиц, которым
воспользовалась бы централизация, существует
множество препятствий. Так например необходимо
иметь университетскую степень для занятия
административных мест, или получать эти места не
иначе как по конкурсу; сюда же относятся законы о
повышении в должностях и в особенности
существование среднего класса, многочисленного,
богатого и образованного, при котором
правительство, из опасения упасть слишком низко,
принуждено выбирать людей, стоящях не ниже
общего уровня по своим знаниям, образованию и
нравственности. [87] На Востоке
не существует ничего подобного; и если бы там
появился новый Калигула, то я, право, не знаю, что
помешало бы, ему сделать свою лошадь консулом или
муширом какой-нибудь провинции. Но это
беспорядочное всемогущество власти стоит очень
дорого, и, так как крайности сходятся, — истина,
имеющая силу равно на востоки как и на западе, —
оно покупается ценою уважения к самой власти и ее
действительности. Власть желала иметь
служителей, которые не могли бы противиться ей ни
в каком случае, и она получила таких, которые
ничему не могут противиться. Чиновники,
удивленные своим собственным положением,
понимают ничтожество, из которого они вышли, и в
которое они могут легко обратиться снова при
первой перемене ветра в Константинополе. Они
думают только о том, как бы оградить себя от
слишком вероятных случайностей в будущем и
обогатиться насчет управляемых, которые им
незнакомы, или насчет правительства, которое
завтра изгонит их из своей среды. К несчастью,
очень многие из них получили места такими путями,
которых они сами стыдятся, и несмотря на свою
мусульманскую гордость, сознают свое унижение.
Они смелы только на интриги, во всём остальном
они робки, и при разложении государства,
высказывают позорную слабость преимущесгвенно в
отношении к иностранцам и к християнским
подданным империи, в которых, как им известно,
Европа принимает живое участие. Правительство
таким образом парализовано на всех степенях
административной иepapxии, начиная от последнего каваса
и восходя до самого султана.»
Понятно, что такая, хотя и сложная
административная машина не была страшна, и что
беспорядки были бесчисленны. Безопасности
личной не существовало вовсе, так что
официальный караван, ежегодно отправляющийся в
Мекку, должен был по дороге платить подать, чтоб
избежать разграбления. Християне, опираясь на
покровительство своих консулов, а отчасти на
свое богатство, ставили ни во что жалких турецких
чиновников, и если верить рассказам
корреспондентов, открыто презирали «высокие
власти»; католический епископ Тобия с кафедры
церковной проповедывал изгнание Турок, а одного
из известных купцов, г. Фрейи во время смут Друзы
хотели убить, как самаго злого врага своего. При
поголовной подкупности чиновннков, весьма
естественно, что на людей богатых падала
ненависть, потому что в них могли видеть
действительных властелинов. Приезд Фуад-паши,
следствие и суд, произведенные им, не в состоянии
исправить зла; необходима радикальная реформа.
Между тем Фуад-паша, воспользовавшись [88] случаем, опираясь на войско,
присланное Европой в интересах человеколюбия,
сделал еще новый шаг на пути централизации
турецкой. Он совершенно инкорпорировал, друзский
каймаканат, разделивши его на четыре округа и
назначил в них начальников или муширов.
Фуад-паша, по словам корреспондента La Presse,
имеет в виду сделаться наместником Cирии,
принявши в свое управление два округа; другие
два, то-есть, каймаканат християнский, он хочет
передать Юссеф-Карам-бею, молодому Марониту,
который пользуется большим влиянием и уважением.
Можетъ-быть, эти смелые замыслы Фуад-паши были
причиною того, что он показал большую
деятельность при открытии виновных; ему
необходимо было не только приобрести довериe
сирийских християн, но и доказать Европе, что он
сумеет сохранить cпокойствиe в Cирии на будущее
время. Казни следовали одна за другою. Всего до 21
сентября было повышено 70 человек, расстреляно 115,
приговорено к пожизненной каторжной работе 147, к
временной 186, и осуждено на изгнание 248 человек.
Эти цифры сами по себе довольно значительны, но
трудно поручиться, чтобы приговор над всеми
лицами был вполне справедлив. При всеобщем
смятении трудно было различить виновных от
невинных; теперь должники делают показания
против своих кредиторов, чтоб избавиться от
уплаты долгов, с другой стороны действительные
улики опровергаются свидетелями. Так например,
по словам корреспондента Times, pyccкий консул, г.
Макеев, начал обвинение против одного
мусульманина и представил очень сильные улики;
но тот, к удивлению даже самих турецких властей,
представил свидетельство двух християн, которые
утверждали, что он спас многих из них. Как видно,
сирийских християн также легко купить, как и
турецких чиновников. Европейские консулы так
мало доверяют Фуад-паше, что посылали своих
шпионов удостовериться, действительно ли казнён
Ахмед-ага, или вместо него поставили кого-нибудь
другаго. При следствии присутствуют также
консулы и бывают свидетелями того, как часто
показания подсудимых извращаются в протоколе.
Все виновные в недеятельности власти
отговариваются страхом; они приводят
предшествовавишие примеры, из которых видно, что
все, кто вмешивался в религиозную вражду,
поплатились за это очень дорого. Впрочем, этот
турецкий суд может внушить страх, который теперь
необходим. Но без помощи Французов, и этого не
могло бы достигнуть турецкое правительство: у
него там не более 7.000 войска, так что французский
шеститысячный корпус, прибывший 15 сентября под
начальсгвом генерала Бофора, [89]
был необходим. Из тридцати пяти друзских шейхов
только четырнадцать явились на призыв суда,
остальные укрылись в Гауран, куда последовали за
ними Французы. Спокойствие далеко еще не может
считаться возстановленным: уже 31 октября, едва
только Фуад-паша выехал из Дамаска, как в этом
городе снова началась резня. Cирия до сих пор
представляет самое грустное зрелище. В Дамаске
магазины все заперты, кофейни превращены в
казармы. Християнский квартал остается в
развалинах; греческая церковь и при ней
находившаяся русския школы уничтожены;
церковная утварь и все серебро похищено. Г. Бужад
пишет, что в Деир-эль-Камаре до сих пор остаются
непогребенными две тысячи християнских трупов;
французские солдаты, по его словам, не могли
удержаться от слез при этой картине. В городах
бродят толпы нищих-християн, и помощь,
оказываемая им, далеко недостаточна. Фуад-паша,
выгнавши мусульман из их жилищ, дал приют шести
тысячам християн; англо-американский фонд
содержит до 30.000 християн; из Франции прислано 730
тысяч рублей и проч. Но все эти суммы едва только
спасают от голодной смерти, и не удовлетворяют
самым первым потребностям. В довершение всего
Фуад-паша потребовал в Алеппе с християн около
50.000 руб. сер. за освобождение их от военной
службы.
Нет никакого сомнения, что турецкое
правительство не в состоянии вознаградить и
десятой доли убытков, понесенных християнами.
Финансы империи в таком дурном состоянии, что
армия не получала жалованья за три месяца. Много
говорили о займе, который будто бы реализируется
г. Ротшильдом, во сто миллионов рублей; но до сих
пор ничего определенного об этом займе
неизвестно. У константинопольских банкиров
сделан заем в 45 миллионов пастров (3.000.000 р. сер.) на
самых тяжелых условиях. Каиме или ассигнации
упали значительно в цене; они возвысились было на
12% вследствие слухов о займе, но потом снова
упали. Вообще всякий раз, когда заключается новый
заем в Турции, дается обещание, что он имеет целью
выкуп кайме; но потом, неизвестно каким образом,
деньги идут на другие предметы, преимущественно
на содержание двора, что очень легко, при
отсутствии определенного бюджета на двор;
покупаются драгоценные вещи, который потом
исчезают неизвестно куда. Так недавно в серале
исчез золотой стол с инкрустациями из
драгоценных камней. Англичане особенно негодуют
на такую безплодную трату денег, тем более, что
один из их сограждан, г. Фальконнет, состоит
членом комисии уничтожения каиме, и все [90] его усилия в этом деле до сих
пор оставались напрасными; новые каиме
выпускаются в обращение без ведома публики,
которая узнает о новом выпуске только по упадку
их цены. Одно лишь предприятие, действительно
полезное, приведено теперь к окончанию, но и то
Англичанами и на английские деньги: мы разумеем
железную дорогу от Черноводы до Кюстенджи,
открытую с 1-го ноября. Эта дорога соединяет Дунай
с Черным морем, так что путь сокращается на 500
верст и товары не должны проходить через
Сулинское гирло, которое, несмотря на все усилия,
все более и более заносятся песком.
Неизвестно, какой результатъ будетъ иметь
новое предложение главных европейских дворов
относительно финансовых и административных
реформ в Турции. Европейские дворы согласились
наконец предложить план таких реформ и
настаивать на его исполнении. Турецкому
правительству передан был этот план через
английского посланника сэр-Генри Литтона
Бульвера, и оно отвечало готовности исполнить
желаниe Европы; но эта готовность высказывается
не в первый раз и до сих пор не вела ни к чему;
турецкие министры сначала прннинались за дела,
но скоро потом все входило в прежнюю колею...
Что касается собственно до Сирии, то дипломат
не высказалась еще о будущности этой страны.
Повидимому, Франция желает продлить пребывание в
ней своих войск; английский флот сосредоточен в
Корфу, чтобы быть готовым на всякий случай;
долина Евфрата такой важный пункт для Англичан,
что они не могут остаться равнодушными к ее
занятию. Вопрос должен разрешиться скоро, потому
что приближается последний срок пребывания
французских войск, означенный в концвенции.
Но в европейском обществе и в его органах
высказано было несколько предположений о том,
как устроить Сирию. В Times предлагают
образовать из нее отдельное государство и отдать
власть Абдель-Кадеру или кому-либо из членов
царствующих теперь домов. Лорд Стратфорд-Редклиф
полагает достаточным учредить общеевропейскую
комиссию, которая наблюдала бы за турецкими
делами и управляла ими. Наконец Morning Post
советует дать автономию Друзам и Маронитам и
предоставить смешанному суду, избранному от той
и от другой стороны, замирение Ливана и приговор
над виновными в последней резне.
Изо всех этих планов, самостоятельность Сирии
едва ли не лучше всего разрешает вопрос.
Самоуправление Друзов и [91]
Маронитов само по себе весьма полезно, но
необходимо дать его и другим племенам,
населяющим Cирию; притом оно не противоречит
существованию независимого государства ,
которое могло бы пожалуй служить нейтральным
барьером для ограждения английской Индии. Но это
новое государство необходимо избавить от
всякого вассального отношения к Турции, иначе
его владетель будет постоянно под грозою
константинопольских интриг.
Текст воспроизведен по
изданию: Турция и Сирия // Русский вестник, № 11. 1860
