ИНОК ПАРФЕНИЙ (ПЕТР АГЕЕВ)

СКАЗАНИЯ О СТРАНСТВИИ

ПО РОССИИ, МОЛДАВИИ, ТУРЦИИ И СВЯТОЙ ЗЕМЛЕ

(1807-1878)

Умер Парфений в 1878 г. в Троице-Сергиевой Лавре. Уже после его смерти архимандритом Никоном в журнале «Душеполезное чтение» (1898-1900) был опубликован пятый том «Сказания о странствии».

(Текст печатается по изд.: «Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле пострижника Святыя Горы Афонския инока Парфения». Ч. III. М., 1856.

Из книги «Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле пострижника Святые Горы Афонския инока Парфения»

ПУТЕШЕСТВИЕ В ИЕРУСАЛИМ И ПО СВЯТОЙ ЗЕМЛЕ

1. По благословению духовного моего отца, иеросхимонаха Арсения, отправился я в Иерусалим из св. Горы Афонской, сентября 23 числа, 1845 года. Сначала не было попутного ветру.

2. В четвертый день прибыли в остров Митилин и стояли там восемь дней, за неблагополучным ветром.

3. Оттуда в третий день пришли в остров Сакис, или Хиос, и во град, такожде нарицаемый. И стояли тамо восемь дней, по причине неблагополучной погоды. В течение сих дней часто посещали святые церкви, особенно Митрополию, которая освящена во имя св. Мученик Мины, Виктора и Викентия. И смотрели на развалины Хиоса: видно, что велик и прекрасен был град, а ныне славен развалинами, ибо пострадал, в 1821 г. от безбожных турок. От Хиоса отправились попутным ветром и бежали два дня и две ночи, и оставался в левой стране недалеко остров Самос, а в правой стране — острова Патмос, Кой, Родос и прочие.

4. Случился противный ветер, и мы пристали к острову Кастолоризу, близу самой Азии, в Ликийской стране; от Мира града, отечества Спасителя Николая, было только три часа ходу, как сказывали нам, т. е. пятнадцать верст, и тамо стояли за ветром.

5. Отправившись оттуда, на третий день прибыли в остров Кипр и тамо стояли за ветром; оттуда отправились прямо уже в Палестину. И шли два дня морем, а на третий увидели Израильские горы, обетованную землю, святую Палестину. О, какой неизреченной радости все исполнились! Было нас в корабле до ста человек, и все, мужи и жены, от радости проливали слезы, малые же дети прыгали и скакали, и руками плескали, и громко кричали: «О, святая земля, святая земля!»

6. Октября 25 числа, часа за три до вечера, стали мы подходить близко к Яффе, древней Иоппии, сильным ветром. Смотрим: во граде на крышах стоит множество народа. Это были все поклонники, прежде нас пришедшие и смотревшие на нас, [135] как мы будем попадать на берег. Потом мы вдруг увидели, что от брега отплыли множество малых лодок, и к нашему кораблю устремились; наши же матросы, собравши все паруса, только один парус на мачте покинули. Ветр разыгрался, море воскипело, а пристани доброй нет; и мы были все вне себя, ово от радости — что кончили морской путь, ово от страха,— како мы можем попасть на берег. Потом подъехали к нам много малых лодок; люди в них арабы полунагие, которых мы никогда не видывали, они бросились к нам на корабль с обеих сторон и начали поклонников хватать и в лодки бросать яко зверие, ни на что невзирая, ни на слезы, ни на старость; возьмут четверо одного и бросят прямо в лодку, не дают взять с собой никаких вещей; да и лучше делать было невозможно, потому что море разыгралось, и корабль с боку на бок валяется, и лодки их заливает. А от Российского консула приказано было, чтобы как можно народ скорее переправить на берег. Я вижу, что и до меня такожде дело доходит, и не стал дожидаться, покуда меня схватают, а взял свою сумочку и скорее сам бросился, да взял одного поклонника, четырехлетнего мальчика, ибо отец с матерью просили поберечь его. И так, нагрузивши лодку в одну минуту, отсунулись от корабля. И много приняли страха: лодка — небольшая, волны — яко горы, а мы уже были полумертвы и лежали все ниц лицами. Потом поднял я голову, вижу: уже близ берега, въехали за камни, и тамо тихо,— и пристали к пристани. И тут Российский консул всех принимает и распоряжает нашими, Восточной Церкви христианами, и препровождает в греческий монастырь, который тут же, недалеко от пристани, находится; и давали комнаты — сколько где можно поместиться. И здесь мы проживали три дни, и ходили в церковь. Здесь служба совершается более на арабском языке. И здесь мы благодарение воздавали Всевышнему Господу Богу, что сподобил вступить на святую обетованную землю, где сам Спаситель, во плоти, ходил Своими пречистыми ногами; и позабыли все страхи и ужасы, которые претерпели мы на море; только еще не получили мы совершенной радости, что еще не имеем в очах своих возлюбленного и многовожделенного града Иерусалима.

Октября 28 числа, утром, пришел консул и объявил, чтобы русские были готовы в дорогу. Спустя немного времени, приходят арабы и берут сумки у всех, которые сами не могут нести. И мою взял араб, а я пошел вслед за ним, и вышли на улицу; тут стояло множество верблюдов, коней, ослов и магарчиков (по-русски — лошаков); и брали всяк себе по силе,— кто верблюда, кто коня, а другой осла, а иной магара. Я взял для себя осла и поехал, помышляя о вшествии Господа Иисуса Христа во святый град Иерусалим на жребяти осли. [136]

7. Выехавши из Яффы, древней Иоппии, ехали зелеными садами и огородами, где овые плоды собирали, овые садили, овые плоды цвели, а другие поспевали. Отъехали верст семь; осталось в правой руке, в стороне, селение Лида, отечество св. Великомученика Георгия.

8. Еще отъехали верст семь, приехали в город Ремлю, по-древнему Рама (глас в Раме слышан бысть). Тамо мы въехали в монастырь св. Великомученика Георгия, и отвели нам гостиницу. Мы пошли в церковь и поклонились св. иконам; тамо хранится часть столба вдовицына (Чет. Мин. 23 апр. Чудеса св. Великомуч. Георгия Победоносца), и мы его лобызали; в алтаре хранится одна древняя икона Святителя Николая. Потом представили нам трапезу, после которой мы спокойно спали. Поутру, часа за два до свету, все встали; приехали наши извозчики, и мы сели и отправились в путь; еще оставалось нам ехать до Иерусалима сорок пять верст, за тем пораньше и встали. Верст пятнадцать мы ехали по ровному полю и по весьма хлебородной земле. Потом поехали на горы, и верст пятнадцать взбирались все на гору, по острому камню; более шли пешие, нежели сидели.

9. Потом взошли на гору, и паки спустились версты две, и взошли в село Еммаус, где Господь беседовал с Лукою и Клеопой, и познался им в преломлении хлеба. Здесь есть жительство и церковь, которая построена Царицею Еленою, ныне же стоит пуста. От Еммауса до Иерусалима ехали с горы на гору, потом поднялись на одну весьма высокую гору, имели надежду с нее увидеть св. град Иерусалим, но, однако, не получили желаемого; а нам столько сие было желательно, что казалась одна сажень за версту. Наконец, открылись нам горы заиорданские и св. Гора Елеонская.

10. Еще немного проехали, и вдруг открылось нам многовожделенное наше сокровище — св. град Иерусалим, из-за которого много мы претерпели скорбсй по морю и посуху. Теперь мы увидали его явственно своими очами, и какой неизреченной радости исполнились! Смотрим: из Иерусалима, из Патриаршего монастыря вышли монахи и послушники нас встречать, версты за две; и много нас приветствовали; такожде и других множество поклонников вышли вне Иерусалима нас встречать и все нас приветствовали, и даже самые турки — воины, которые во вратах на страже, и те нас приветствовали.

11. Вошли во св. град Иерусалим Давидовыми вратами, подле Давидова дома, и пошли налево, по улице, ко вратам Патриаршего монастыря; и вышли братия нас встречать; овые [137] нас повели, овые нашу одежду взяли, и привели нас на гостиницу, и угостили по обычаю греческому.

12. Заблаговестили в маленький колокол к вечерни, и мы пошли в церковь Патриаршую — во имя царя Константина и Елены; и вшедши в церковь, увидели множество икон российских, высокого греческого писания, в окладах серебряных, и множество лампад по обычаю иерусалимскому, чего мы еще отроду не видали, и много удивлялись иерусалимскому благому обычаю. Из этой церкви есть три окна ко Гробу Божию. Вечерню пели весьма чинно: стихиры все пели с канонархом. После вечерни позвали всех нас в трапезу, и была трапеза порядочная, подали и вина по три чаши. После паки пошли на гостиницу, и спали спокойно.

13. С полуночи заблаговестили к утрени, и мы пошли в церковь. Полунощницу читали кротко, не спешно, также и утреню. Шестопсалмие читал един из Архиереев. Когда начали читать кафизмы, позвали нас в особую, на то уготованную горницу: посреди ее стоял стол и горело шесть светильников, и посадили всех по чину, а женам сказано быть в другой комнате. Приказали нам всем разуться, и пришли три монаха, стали нам омывать ноги: один мыл, другой воду подавал, а третий белым платом отирал и ноги наши целовал, а прочие пели стихиры умовения ног\ а потом омыли и руки, по локти, благоуханной розовой водой. Женам только руки омывали. По отправлении этой церемонии, паки пошли в церковь. Каноны не читали, но пели с канонархом по-афонски, и читали Пролог. После утрени, без расходу, начали Литургию. По Литургии пошли на гостиницу и сделали нам угощение. Потом позвали всех в Синодик, для записывания имян своих и родных в помянники, и пожертвовать, кто что может, в общую патриаршую казну на искупление святых мест и на прочие расходы патриаршии. Там заседал сам Святейший Патриарх Иерусалимский, Кирилл; с ним — Митрополит Заиорданский, Мелетий, и еще четыре Митрополита, и соборные старцы, и призывали каждого по единому. Позвали и меня, и я пошел с великою скорбию и со стыдом, потому что не имею, что пожертвовать. Подошедши и сотворивши три поклона, положил два рубли, а сам, поклонившись, заплакал и сказал: «Простите меня, Святейшие Владыки! Рад бы больше положить, но не имею». Но Митрополит Мелетий ответил мне по-русски: «Отче, не скорби! Мы и этим довольны, ибо твои два рубля приемлются как вдовицы две лепты. Поклонись Патриарху и поцелуй его руку; получи от него разрешительную себе грамоту да иди с Богом». Я же поклонился Патриарху, поцеловал его руку, получил от него разрешительную грамоту и вышел, радуяся, что много меня Преосвященный Мелетий Митрополит утешил и [138] успокоил. После трапезы мы прохаживались по крышам всей Патриархии и по церкви Божия Гроба, смотрели на весь Иерусалим и на Святых, смотрели и во внутрь ко Гробу Божию и весьма раскалялись сердцами, ожидая, когда придет время, что сподобимся прикоснуться своими устами.

14. После вечерни повели нас ко Гробу Господню, и пошли вниз по ступеням. В самом низу есть место, где явился Иисус Марии. Там церковь Иакова брата Божия, первого Епископа Иерусалимского, там лежит камень из св. Горы Синайский.

15. Вышли на площадь ко св. вратам великого Воскресенского храма. На той площади, на правой стране, к армянской церкви, видны на мраморе следы ног Омира турчанина, уверовавшего во Христа. Близу самых св. врат, на левой стране, стоит средняя колонна, мраморная, с трещиной, из которой изшла благодать, т. е. святый свет, и которая от всех почитается, и все ее целуют, как православные, так и неправославные и армяне. О сем происшествии хощу здесь немного написать — как о нем православные христиане восточные единогласно говорят, да и самые турки утверждают. В стене есть мраморная плита, вся исписана, и говорят, что самое это происшествие написано, но мы читать не можем, потому что писано сирскими буквами, на арабском языке, и я только слышал, но не читал, а происшествие было, якобы, такое: «Во едино время, когда греки были до конца отягчены турецким игом, богатые армяне вздумали покуситься на то, чтобы отсторонить греков от Гроба Божия и вытеснить из Воскресенского храма, собрали великую сумму денег и подкупили Оттоманскую Порту и все иерусалимское начальство, уверяя неверных, что св. свет сходит не ради греков, но ради всех христиан, и, ежели, мы, армяне, будем там,— то же получим. А турки жадны до денег, податливы на подкуп, и потому сделали по армянской воле и утвердили, чтобы армянам одним получать св. свет. Армяне весьма возрадовались и писали по всем землям к своим единоверцам, чтобы шли больше на поклонение, что их воля, и сошлось их многое множество. Наступила Великая суббота: армяне все собрались в храм, а греков бедных турецкое воинство выгнало вон. О, какой неизреченной горести и скорби исполнились греки! Едино было им утешение — Гроб Спасителя, и от того их отлучили, и св. врата для них затворили! Армяне — внутри церкви, а православные — на улице, армяне веселятся, а греки плачут, армяне торжествуют, греки горько рыдают! Православные стояли против св. врат на площади, а кругом стояло турецкое воинство, караулили, чтобы не было бунту. Как сам Патриарх, так и все стояли со свещами, имели надежду — хотя от армян в окно получить благодать. Но Господь восхотел другое устроить и показать истинную [139] веру Своим огненным перстом, и утешить Своих истинных рабов — смиренных греков. Уже пришло время, в которое сходит благодать, но ее нет, армяне испугались, начали плакать и просить Бога, чтобы послал им благодать, но Господь не услышал их. Уже полчаса прошло и более, а св. света нет. День был чистый и красный. Патриарх сидел к правой стране. Вдруг ударил гром, и на левой стране средняя колонна мраморная треснула, и из трещины вышел огнь пламенем. Патриарх встал и зажег свои свещи, и от него зажгли все православные христиане. Тогда все возрадовались и возвеселились, а православные арабы от радости начали прыгать и скакать и кричать: «Ты еси един Бог наш Иисус Христос; едина наша истинная вера — православных христиан!» И начали бегать по всему Иерусалиму и сделали по всему граду шум и гам. Они и доднесь творят этому память, прыгают и кричат кругом Божия Гроба, хвалят единого истинного Бога, Иисуса Христа, и ублажают православную веру. Воины же — турки, кругом стоявшие на страже, видевши сие чудо, весьма удивились л ужаснулись. Из числа их один, именем Омир, стоявший у Авраамиева монастыря на страже, тотчас уверовал во Христа и закричал: «Един истинный Бог Иисус Христос; едина истинная вера — православных христиан!». А сам прыгнул вниз к христианам, вышины более 15 аршин, и ноги его ступили на твердый мрамор, как на мягкий воск, и доднесь видны два следа его, изображены, как на воску; хотя неправославные и стараются их загладить, но я еще своими очами видел и своими руками осязал. И колонна с трещиной опаленная стоит. Воин же Омир, спрыгнув, взял свое оружие, железом воткнул в камень, как в мягкий воск, а сам беспрестанно прославлял Христа. За сие турки отсекли ему голову, а тело его сожгли; кости же его греки собрали, положили в раку и поставили в женском монастыре Великой Панагии, где и доднесь источают благоухание. Армяне внутри у Гроба Божия ничего не получили, остались с одним стыдом. Паша Иерусалимский и прочие турецкие начальники весьма вознегодовали на них, хотели их всех изрубить, но убоялись Султана; только наказали тяжко: говорят, давали каждому есть разной нечистоты при выходе из храма.

16. Потом турки отворили нам святые врата во святую, небеси подобную, церковь, основанную над самым Живоносным Гробом Господа нашего, Иисуса Христа, и над самою горою Голгофою, где были пригвождены на кресте грехи наши. О, какой я радости исполнился, увидев святой град Иерусалим, небеси подобную церковь Воскресения Христа Бога, нашего и Живоносный Гроб Спасителя нашего Бога, что видеть имел неограниченное сердечное желание с самого малолетства! И просил я Господа, [140] да не отвержет меня грешного, но да приимст во святый Свой храм. Со страхом и трепетом пошли мы во св. врата, в самыя те, в которыя ле могла взойти Мария Египетская (Чет. Мин. апр. 1.Житие Марии Египстския). Взошедши во храм и отойдя от врат двенадцать шагов, стали у св. места, где было повитие плащсницею, по снятии со креста Господа Иисуса Христа; кругом его — двенадцать подсвечников с большими восковыми свечами, по четыре аршина вышины, и девять неугасимых лампад со елеем, все в фонарях, дабы не задувало ветром, потому что приходятся против самых врат. Мы же со всех сторон пали на тот камень, где лежало тело Господа нашего Иисуса Христа, его лобызали и слезами омочали. Пошли к западу и там лобызали другое св. место, где стояла Персвятая Богородица, когда распинали Иисуса Христа; там горят три лампады неугасимых. Потом пошли к северу, между столбами, и взошли в храм Гроба Божия, и зашли с восточной страны, ибо у Гроба Божия врата на восток, и нам приходилось к нему идти с востока на запад. Двери к нему — наподобие царских врат. По обе стороны дверей Гроба стоят по шесть подсвечников со свечами необыкновенной величины и толщины; над дверьми Гроба стоят три иконы Воскресения Господня: внизу — армянская, писанная на доске; пред нею неугасимая лампада — серебряная, с одним стаканом; вторая икона, средняя,— православных, великая, вырезанная по цветному камню, самой высокой греческой работы; пред нею великая серебряная лампада — неугасимая, с четырьмя стаканами, а в праздники вешают златую; третья, верхняя икона,—, католиков, писанная на полотне, и пред нею неугасимая лампада об одном стакане.

17. Потом нам сказали: «Иззуйте сапоги с ног ваших, ибо место, куда хощете идти, свято есть». И мы все разулись и скинули с ног, кто что имел, и пошли босыми ногами, а кто имел новые чулки,— те в чулках; мало наклонили свои главы и пошли с великим страхом и ужасом. Взошли во внутренний притвор, тамо посреди стоит часть того камня, который был привален к дверям Гроба Господня и на котором сидел Ангел Господень и благовестил женам мироносицам; и мы его лобызали; здесь горят пятнадцать лампад неугасимых. Оттуда к западу — еще двери, весьма низкия,— это к самому Гробу Господню, и мы наклонились пониже и взошли во внутрь: на правой руке, к стене, находится живоносный Гроб Иисуса Христа, Бога нашего; и мы от радости и от ужаса не знали, что видим,— гроб ли, или самого Иисуса Христа, во гробе лежащего. И мы его лобызали и много слез проливали и благодарили своего Творца и Владыку, что сподобил нас видеть своими очами и лобызать [141] своими скверными устами живоносный Гроб возлюбленного Сына Божия, Иисуса Христа, нас ради грешных пострадавшего и в сем Гробе положенного; и просили Его благоутробие простить нас, грешных, хотя и последних, но принять нас, как и первых. Тамо горят сорок пять лампад неугасимых и много свеч. Над живоносным Гробом стоит икона — востание из Гроба Иисуса Христа, вырезанная по цветному камню, такожде и другие; от неправославных стоят иконы, писанные на древе. Там стоит гробовой монах неотступно, православного исповедания, а другие христиане не имеют права поставить своих. И тамо помолившись, вышли теми же дверями на восток, и паки обулись.

18. Оттуда пошли на гору Голгофу. Гора Голгофа — от Гроба на юго-восток, расстоянием в сорок два аршина, а вышиною гора Голгофа шесть аршин; и мы пошли по каменной лестнице, в осьмнадцать ступеней, и, как взошли на верхнюю ступень,увидели страшное и поразительное зрелище: к востоку стоит крест с распятою плотию Иисуса Христа, искусной самой работы, греческого живописания, в совершенном виде человека. На кресте прибиты титла, написанные тремя языками: еврейски, гречески и римски. Стоит близ того места, где стоял настоящий крест Спасителя, только на поларшина далее к востоку, и пред крестом стоит подсвечник о седьми свсщах; по правую страну креста стоит изображение Божией Матери; пред ним стоит подсвечник с тремя свечами, а по левую — изображение Иоанна Богослова, и пред ним — подсвечник с тремя свечами. Еще висит хрустальное паникадило и более ста лампад, более двадцати — неугасимые. Пред крестом стоит престол, на котором православные совершают Литургию. Под престолом дира, обложенная сребром, где стоял Крест Христов. По правую сторону престола, на поларшина,— другая дира; сделалась во время Христова страдания, когда тряслась земля и камения расседались и из пречистых рук и ног Его текла пречистая кровь на главу Адамову; и та дира — продолговатая, задвигается сребряною доскою. Потом нам сказали: «Иззуйте сапоги с ног ваших и покланяйтеся месту, идеже стоясте нозе Спасителя нашего Иисуса Христа». Мы все скинули сапоги с ног своих и пошли покланяться св. месту, обагренному кровию Владычнею, сии словеса глаголюще: «Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим» и «Покланяемся на месте, идеже стоясте нозе Твои, Господи». И потом лобызахом самое то отверстие, где стоял крест Христов; потом лобызахом второе отверстие, где из пречистых рук и ног Его текла пречестная кровь; из обоих отверстий исходит благоухание. Еще на Голгофе, от креста к югу,— второе святое место, где распинали Христа и пригвождали ко кресту; тамо горит девять лампад неугасимых; [142] владеют этим местом католики. Еще, поправее, за стеной,— место, где стояла Богородица с Иоанном Богословом, когда Христос висел на кресте'и сказал: «Жено, се сын твой», а ученику: «Се мати твоя». Там горит одна лампада неугасимая, там и придел Царицы Елены, а держат это место католики. Вся гора Голгофа, где заведывают православные, расписана иконным стенным писанием греческой работы. Над самым крестом, в куполе, изображен Бог-Отец, смотрящий на страдания возлюбленного Сына Своего; пониже Его — Дух Святый, от Отца исходящий и на Сына почивающий; вокруг Них изображены все небесные воинства, смотрящие на страдания Царя Небесного, и от страха лица свои закрывающие. Кроме того, написаны небесные светила: солнце лучи свои сокрыло, луна в кровь преложилась, и все звезды во мраке облеклися, не терпя зрети своего Создателя на : кресте висима. По углам написаны четыре Евангелиста, держащие в руках разгнутые страстные Евангелия, яже о распятии Христовом. По стенам изображены все страдания | Христовы и написаны разные тропари и стихири, тому месту приличные. Напротив креста, на стене, написано: «Спасение соделал еси посреде земли Христи Боже, на кресте пречистеи руце Твои просгерл еси, собирая вся языки зовущие: Господи, слава Тебе». На кафедре, где читают Евангелие, написано: «От Сиона изыде закон, и слово Господне из Иерусалима.» И многое другое написано из пророчеств, псалмов и из Евангелия. Пол на горе, мраморный. Помолившись и облобызавши святые места, мы много от радости плакали и благодарили Господа Бога, что сподобил нас быть на лобном месте, на самой горе Голгофе, где сам Спаситель мира висел на кресте и пролил пречистую кровь Свою, и загладил наше греховное рукописание. Потом сошли на запад, ; по той же лестнице, по которой взошли.

Сошедши, пошли направо коридором, и тамо недалеко есть придел: посреди стоит престол, под престолом стоит столб, на котором сидел Христос, когда надевали на Него терновый венец. Столб окружен железной решеткой, и мы просунули руки и осязали столб и лобызали свои руки. Тамо в стене, за стеклом и за железною решеткою, сохраняется и терновый венец: горят две неугасимые лампады. Заведывают сим местом православные. Пошли далее и повернули направо во врата, и сошли вниз по лестнице двадцать восемь ступеней, и взошли в великий храм Честного Креста. На сем месте воскрес мертвец, когда наложили на него обретенный в земле Господень крест; там есть место, где стояла св. Елена, когда откапывали крест, и смотрела вниз, где нашли животворящий крест; и там в окне горят три неугасимые лампады. Храм сей прекрасен, и в нем множество лампад; верх поддерживают четыре мраморные колонны; храм — с одним [143] куполом. Прежде владели сим храмом кабеши, т. е. абиссинцы-ефиопы, ныне же заведывают им армяне. Пошли еще вниз, сошли двенадцать ступеней и взошли в другой храм, и там к левой стране придел франков, а в правой стороне, под самородным камнем, в самом углу лежал крест Христов; сим местом заведывают православные, там горят неугасаемые лампады. А где лежал крест, на том месте лежит мраморный камень, и мы, лобызавши св. место, вышли назад, по тем же лестницам, паки в великую церковь, в коридор.

И пошли направо, и там есть место, где воины разделяли ризы Христовы и метали жребий. Там — придел и горит неугасаемая лампада, заведывают сим местом армяне. Далее — придел во имя Логгина Сотника, который исповедал Христа так: воистину Божий Сын бе Сей. Еще там есть в стене, за железной решеткой, камень с горы Голгофы, с кровию Христовою; пред ним горят две неугасаемые лампады, заведывают этим местом православные. Пошли далее и пришли в придел, называемый Темница, где хранится тот самый камень, с двумя дирами, в котором был забит Христос, вместо колоды, егда сидел в темнице; он лежит под престолом за железною решеткой, и над ним горит неугасаемая лампада; заведывают этим местом православные, и мы лобызали железную решетку, потом просунули руки, осязали диры и потом лобызали руки. Далее взошли в храм Богородицы. Когда Сын Ее, Иисус Христос, висел на кресте,— Она на сем месте стояла с женами мироносицами, горько плакала, а жены Ее держали под руки. По правую сторону — престол Успения Богородицы, по левую сторону — престол в память того, когда Господа нашего, Иисуса Христа, били привязанного у столба; горят там три лампады неугасаемые, заведывают сим местом православные. Поклонившись, паки вышли назад в великую церковь. И потом пошли направо во врата и взошли вовнутрь храма, и тамо, на правой стороне, есть решетка и отверстие; в том отверстии есть трость, а внутри стоит часть столба, к которому привязывали Христа, когда мучили Его подле Пилатова дома; мы концом этой трости осязали этот столб, паки ее вынули, и лобызали конец трости. Там под престолом есть место, где по воскресении явился Христос Марии — возлюбленной Матери Своей. Сей храм — порядочный, много в нем неугасимых лампад_л и множество лампад и свеч, которые зажигаются по праздникам: ибо это соборный храм католиков, называемых франками. Потом вышли обратно, и тамо на полу, на мраморе, есть два круга и горят две неугасимые лампады: одно место,— где стоял Христос", а другое место,— где стояла Мария Магдалина, егда рече ей Христос: Марие, не прикайся Мне. Там к востоку — придел франков, а к западу, на хорах,— их орган. [144] Потом между столбами паки взошли во храм ко гробу Божию, к самой кувуклии; потом пошли к западу, мимо гроба Божия, и пошли во врата я взошли во храм,— это церковь сирианская. Потом пошли в пещеру, и тамо два гроба — Иосифа и Никодима, и горит одна неугасаемая лампада. И мы паки вышли теми же вратами во храм Гроба Божия. Позади гроба Божия, к самой стене Кувуклии, есть придел коптов. Зашли с восточной страны и паки поклонились живоносному Христову гробу.

20. Гроб Христов стоит посреди самого храма. Над ним сделана кувуклия, наподобие часовни: в длину девять аршин, а в ширину семь аршинов; внутри с двумя комнатами. В притворе лежит часть камня, отваленного от дверей гроба, а внутри — самый гроб Христов. Вокруг же его храм круглый, поддерживаем осьмнадцатью столбами, сделанными из тесаного белого камня. Каждый столб — квадрату три аршина, между столбов — двенадцать аршин квадрату. На самой средине стоит кувуклия, а в ней — гроб Христов. Верх над кувуклией не покрыт, но оставлено великое круглое отверстие, от коего освещается весь храм; ежели бывает дождь, то прямо на кувуклию идет. Позади столбов — в три ряда хоры, на которых помещаются кладовые, ризницы и гостиницы, и келии; в нижних двух этажах занимают большую часть православные, копты, кабеши, часть — армяне и католики; в верхнем этаже занимают армяне и католики. Тамо и армянская соборная церковь. Вокруг по аркам висит множество лампад, а по столбам стоит много икон от христиан, разных исповеданий, и пред ними повешены лампады. Греки сказывали, что прежде весь храм изукрашен был иконным писанием, из мусии, еще Царицею Еленою. Но мы уже не сподобились сие видеть. В 1808 году, во время великого пожара, вся мусия осыпалась, и ныне только подштукатурено. В самом куполе сделаны кругом хоры, для народа. Ход на них из Патриаршего монастыря. Кругом Божия гроба на кувуклии вырезана надпись по камню: «Да похвалят языцы и людие Христа Бога нашего, волею нас ради крест претерпевшего, и во аде тридневновавшего: и да поклонятся Его из мертвых воскресению, им же просветишася всего мира концы». На углах написаны разные стихиры, тому месту приличные, Христову гробу и воскресению. Напротив дверей гроба Божия, на восток, врата в Воскресенскую соборную церковь, которой празднуется обновление сентября 13-го числа. Между врат церкви и дверей гроба Божия, вверху, висит множество великих лампад в четыре ряда, франкских и греческих, в честь гроба Божия! Посреди стоит великий франкский аналой. Над самыми церковными вратами висят в три ряда греческие лампады; на каждую ночь все зажигаются. Над Воскресенскими церковными вратами, напротив гроба Божия, на арке написано: [145] «Радуйся и веселися, Невссто Царя Великого, созерцающая светло твоего Жениха красоту, паче злата сияющую, и паче солнца облиставшую.»

21. Потом отворили нам врата Воскресенского храма. Храм велик и прекрасен, и богато убран; пол разномраморный, посреди есть амвон, который означает средину всего храма и якобы пуп земли. Храм имеет три иконостаса: един на восток к алтарю, вторый на юг, а третий на север. На восток иконостас мраморный, удивительной работы; в четыре ряда иконы: внизу местные великие, российской работы, над ними праздники дванадесятые; потом вырезано по мрамору: «Свстися, светися, новый Иерусалиме: слава бо Господня на тебе возсия. Ликуй ныне и веселися, Сионе: Ты же, Чистая, красуйся, Богородице, о востании Рождества Твоего». Повыше поделаны арки, и в них стоят иконы св. Апостол, резбенные и писанные, высокой греческой работы; пред всякой иконой лампада. Потом паки вырезано по иконостасу: «Радуйся, Сионе святый, Мати церквей, Божие жилище: ты бо приял еси первый оставление грехов воскресением». Потом паки арки, и в них Пророки, подобно Апостолам, резбенные и писанные, и пред каждым лампада. На самом верху стоит великий крест; по одну сторону стоит Богоматерь, а по другую — Иоанн Богослов: обе иконы резбенные и писанные. Еще по сторонам стоят по три Ангела, резбенные и вызлащенные, держат в руках по подсвечнику. Позади икон, против каждого яруса, к алтарю поделаны хоры: на нижних хорах против Апостолов повешены билы, доски медные, железные и деревянные, в которые ударяют ко всякой службе. На сих хорах, над царскими вратами, где становится икона Спасителя посреди Апостолов, сделана кафедра; по великим праздникам читают на ней Евангелие, и всегда сказывают с нее проповеди. Алтарь же возвышением на шесть четвертей, а престол еще возвышен на три четверти. Престол велик, и в широту продолговат. Позади престола, подле него, стоит большой крест удивительной греческой древней работы, шестиконечный; сделан от трех древ, а титла написаны на хартии; пред крестом стоит дароносица. Над престолом сделан удивительный балдахин, поддерживаемый четырьмя столбами; между столбов кругом престола повешены златотканные занавеси: ибо во время Литургии престол завешивается. Балдахин же внутри весь исписан: вверху написан Спаситель с небесными воинствами; пониже весь исписан разными молитвами из служебника, читаемыми на Литургии; снаружи написаны семьдесят Апостолов и прочие священномученики, а вокруг написаны разные молитвы и стихи из богослужебных книг. По левую сторону престола, к стене, стоит жертвенник, и над ним сделан балдахин, подобно как и над престолом, весь [146] исписан. И еще написано пониже сице: «Дева днесь Пресущественнаго рождает, и земля вертеп Неприступному приносит: Ангели с пастырьми славословят, волсви же со звездою путешествуют: нас бо ради родися Отроча младо, превечный Бог». По правую сторону престола такожде сделан якобы другой жертвенник, над коим такожде балдахин, и называется малая трапеза; на ней стоят двенадцать малых подсвечников, которые носят во время крестных ходов перед хоругвями на встречу Патриарха. Здесь хранится святая вода и всенощные хлебы. Вокруг в алтаре написаны двенадцать Апостолов и много Святителей, и пониже сводов кругом написано сие: «Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще: свят, свят, свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Твоея: осанна в вышних. Благословен Грядый во имя Господне: осанна в вышних». В алтаре множество лампад, более пятидесяти, и многие из них неугасаемые. Кругом подле стен возвышено на три ступени; здесь стоят не служащие священники, диаконы и монахи; мирянам же в алтаре стоять не позволяют. На горнем месте стоит мраморная патриаршая кафедра; во время Патриаршего Богослужения становят и другие архиерейские кафедры. Из алтаря двое врат: на правую сторону — на Гору Голгофу, а на левую страну — в ризницу. Царские врата — резбенные и вызолоченные, с четырьмя Евангелистами и с Благовещением. Наверху стоит двуглавый орел. Клиросы сделаны весьма тесные, потому что посреди их врата. На правой стране, за клиросом к столбу, стоит великая резбенная и вызолоченная патриаршая кафедра, Напротив ее, на левой стране,— вторая кафедра, подобно первой, патриаршего наместника, Митрополита Петры Аравийской (Сего Митрополита русские поклонники обычай имеют называть ре. Петр. Такожде именовали и прежде его бывших наместников Патриарха Иерусалимского, Митрополитов Петры или Заиорданских. По сие имя Петр несть настоящее их имя, а так называются от страны, в которую они поставляются в Митрополиты, и именуемой Петра. Настоящие же имена их — другие: нынешний называется Мелетий, а прежде его был Михаил). На обеих странах между столбов сделаны великие резбенные и вызлащенные иконостасы, и в три ряда иконы: внизу Святители, повыше Пророки и Преподобные, а вверху по седьми икон на стране, великих, самого высокого российского писания, на греческий образец; присланы и пожертвованы Российским Императором, Александром Павловичем, после пожара; изображены все страдания Иисуса Христа; пред каждой иконой повешена лампада. Повыше икон стоят по седьми Ангелов на стране, резбенных и вызолоченных, и в обеих руках держат по подсвечнику, куда в праздники становятся свещи. Поверх иконостасов поделаны хоры; во время Пасхи много вмещается народа. Кругом подле [147] стен стоят монашеские места (формы), возвышенные против полу на три ступени. В сем греческом храме четверо часов: двое в алтаре, и двое в храме, у задних столбов. Посреди храма висят три великие паникадила, по пятидесяти свечей: одно, среднее,— чистого серебра, а два посеребренные; все пожертвованы Российскими Императорами, а более — Николаем Павловичем. И еще множество хрустальных, медных и сребряных лампад, вмещают по десяти и по пятнадцати светильников; еще на всех четырех странах висит по железной цепи, на каждой по двадцати пяти лампад. В торжественные дни зажигают более четырех сот лампад, и еще множество зажигают свеч кругом, у икон, в два ряда, и сто пятьдесят свечей на паникадилах. Имеет сей храм пять врат: одни к западу — ко гробу Божию, вторые к северу — ко храму Богородицы, третьи на юг — к Голгофе и повитию пеленами, и двое врат на гору Голгофу. В храм Воскресения Христова из иноверных никого не пускают. И врата греки только отпирают тоща, когда есть Богослужение; и мы егда взошли во храм все,— врата заперли, потому что еретики начали делать свои литии кругом гроба Божия и на Голгофе и по прочим св. местам; и греки опасались, дабы православные новые поклонники, не видевшие сего, не стали вкупе молиться или смотреть на них: греки весьма блюдутся еретиков. И мы ходили по св. местам, имея в руках свещи горящие. Потом, мало посидевши, слышим: начали звонить в колокольчик, и позвали нас всех в трапезу, й мы пошли мимо горы Голгофы вверх по лестницам и взошли выше Голгофы, и пришли в трапезу, и сели все на места, мужи за столом, а жены за другим, и читали жертвенник; пища была весьма прекрасная, и по три чаши вина. Мы весьма хорошо поужинали, и благодарили Господа Бога, своего Создателя, что сподобил нас потрапезовать у Своего живоносного гроба, над самой горой Голгофой. Потом повели нас вниз, под гору Голгофу, там храм Иоанна Предтечи, и горит неугасаемая лампада; позади престола есть окно и железная решетка, и тамо внутри горит неугасаемая лампада; там, сказывают, и глава Адамова; и точно, видна трещина, где от креста текла кровь Христова: ибо здесь видна самая настоящая гора Голгофа. В этой церкви, на правой стране, есть гостиная келья: в ней записывали мы имена своих родственников и благодетелей для поминовения у гроба Господня и сделали пожертвование, каждый по силе своей. Потом паки зазвонили в колокольчик, и мы все пошли на Голгофу, и гам читали повечерие, и пели канон, на глас, с канонархом. Потом сам игумен сказывал проповедь о том самом обстоятельстве — как Авраам приносил своего сына в жертву Богу, и как сам Христос за нас грешных на сем месте излиял кровь Свою. Потом и к нам произнес: «Вы, пришедшие от востока и от запада, и от [148] края северного, поклониться на сем святом месте, приносили себя почти такожде на жертву Богу; ибо предавали себя дальнему пути и морским лучинам и разным злостраданиям; посему и вы не лишитесь мзды своея за труды свои».

По окончании повечерия повели нас на гостиницу, которая напротив гроба Божия, на хорах, и мы положили свою одежду, а сами паки пошли по св. местам и ходили до полуночи. На Голгофе читали акафист Кресту и Богородице. Ирмосы пели нараспев, а концы у акафистов припевали. Такожде и на гробе Божием читали акафист Иисусу Сладчайшему. И так препроводили ночь до полунощи. Какой тогда был сон? Мы о нем и позабыли от радости: во одном месте поют, в другом читают; одни ходят, другие молятся, а иные сидят и разговаривают. И нощь нам показалась веселее всякого дня. Сто пятьдесят лампад горело неугасаемых и еще много свеч; и много по всему храму часов, и часто ударяют; всех восемь часов: у греков четверо; у франков двое; у армян двое. И нам в ту нощь казалось, что не на земле мы, а в горнем Иерусалиме: тамо, кто хощет, поет и читает; и сие никому не запрещается, даже к тому побуждают. Когда мы Опасались петь, тогда нам сам игумен сказал: «Тебе подобает песнь, Боже, в Сионе, и Тебе воздастся молитва во Иерусалиме».

В шестом часу, т. е. по-русски — в двенадцатом часу, начали ударять в деревянное било, на полунощное пение,— прежде православные, а потом армяне, а после франки. Мы, православные, собрались все в Воскресную церковь и начали полунощницу весьма кротко, не спеша. Потом начали утреню: кафисьмы читали не спеша; каноны все пели на глас, с канонархом; по шестой песни читали Пролог. Когда начали читать Пролог, тогда иеромонах взял лз алтаря антиминс, положил на главу и понес на Божий гроб, а пред ним шел диакон со свсщсю; и начали на Божием гробе совершать проскомидию: тогда было 1-е число ноября месяца.

22. Когда начали петь великое славословие, тогда с двумя подсвечниками пошли все братия с пением ко гробу Господню и стали кругом Божия гроба, лицом к западу, ко гробу Божию: мужи по левую страну, а жены по правую страну; и у дверей гроба зажгли четыре великие свещи. Мы, смотря на гроб своего Спасителя, Иисуса Христа, весьма умилялись и много слез проливали, что видим гроб Того, Кто сотворил небо и землю, видимая же и невидимая, прежде век от Отца рождает, и в последний лёта от Девы воплотился,— видим гроб Того, Кто грехи наши на кресте пригвоздил, во ад сошел, врата адовы сокрушил, смерть попрал, диавола и всю силу его упразднил,— видим гроб Сладчайшаго Господа, Иисуса Христа, в Котором вся наша [149] жизнь и спасение,— видим гроб Того, Которого ради оставили мир и вся яже в мире, родителей, сродников и друзей, и все имение, Которого ради пошли в тесный и прискорбный путь иноческого жития, да Его единого приобрящем, Сладчайшего нашего Иисуса Христа. Ныне явственно телесными своими очами видим живоносный гроб, где лежало пречистое и обожженое Его тело, и из которого изиде, яко жених от чертога. По отпусте утрени, начали читать часы, а на Божием гробе совершалась проскомидия и читали помянники. В третьем часу по полуночи началась и Литургия. «Святый Боже» пели протяжно. Апостол читали по-русски дневный и Святым. Евангелие читали двое: диакон — по-гречески, а иеромонах по-русски — то же Евангелие: ибо на гробе Христовом во весь год ежедневно читаются Воскресные Евангелия, которые приличны гробу Христову, даже хотя и праздник случается. Когда же пришло время великому входу, тогда два мальчика, в стихарях с орарями, в руках имущие великие свещи, и един монах с подсвечником и все монахи пошли наподобие крестного ходу и громогласно пели: «Яко да Царя всех подымем, Ангельскими невидимо дориносима чинми. Впереди шли братия; за ними монах с подсвечником, а потом мальчики со свечами, а за ними диакон с Агнцем, а потом священник с потиром: поминали всех православных христиан. И обошли кругом кувуклии гроба Божия. И паки теми же вратами пошли вовнутрь ко гробу Божию. На самом Божием гробе на камени постилается пелена, посреди гроба кладется антиминс. На том же гробе у главы совершается проскомидия. На антиминсе совершается вся Литургия. В притворе же, на камени, отваленном от дверей гроба, на нем же сидел Ангел Господень, кладется сребряная дека и постилается пелена, и на нем всю Литургию стоит св. Евангелие. Я сподобился — три Литургии внутри у гроба стоять, и своими очами все видеть. Не знаю, с чего взяли некоторые и написали, якобы только на Божием гробе совершается проскомидия, а Литургия служится в притворе на камени. Я этого не видал, но как на гробе совершается проскомидия, так там и Литургия служится, только проскомидия — у главы, а Литургия — насреди.

По окончании Литургии, паки священник взял антиминс, и пошли все со свещами и с пением в Воскресную церковь. И тамо вынесено было честное и животворящее древо креста Господня,— часть очень порядочная. И мы, совершивши по три поклона земных, прикасались своими скверными устами ко пречистому и животворящему древу креста Господня, а священник раздавал антидор. Взявши антидор, мы спешили приложиться к живоносному Христову гробу, покуда не заняли неправославные. И когда приложились,— позвали нас на гостиницу, и сделали нам [150] угощение. Но приложиться ко гробу всех не допустили, потому что сейчас заняли армяне. Армяне почти всю свою службу пропели сидя. После армян заступили католики и играли в свой бездушный орган. И тако проводили мы всю нощь. Армяне и католики не на самом гробе служат, но приносят доски, для того устроенные, и подмащивают на Божий гроб выше на поларшина, потому что Божий гроб стоит низко и покрыт двумя мраморными плитами, одной сбоку, а другой сверху. На верхней деке, на средине, поперек есть язвина, подобно как пропилено пилой. Но пилой там действовать было не можно, потому что края не пропилены, а подобно как перстом проведено, только самая средина. И говорят о сем так: «В одно время сие освященное и дражайшее для христиан святилище хотели турки взять в свою Омарову мечеть; но пришли, увидали ее разшедшуюся, удивились и оставили». А где было повитие пеленами, на том месте лежит красноцветный мраморный камень, шириной в аршин, а длиной в десять четвертей, возвышен на одну четверть. Вокруг вырезано по камню сие: «Благообразный Иосиф с древа снем пречистое тело Твое, плащаницею чистою обвив, и вонями во гробе нове покрыв положи». Благодарим Господа Бога, что сподобил нас поклониться святым местам, во храме Господа нашего, без всяких препятствий и без пошлин! Нет нигде никакой стражи, и гроб Божий никогда не затворяется, не так как было прежде: все святые места были под стражей и за печатью, и взымались с поклонников пошлины. А ныне благочестивейший Российский Император, Николай Павлович, ктитор и попечитель Гроба Господня, от всего турецкого притеснения свободил, и все св. места отворил; и Гроб Христов всегда стоит отворен, и никого подле него нет, кроме монаха. Хотя и в турецких руках, но воли им нет. Когда рассвело,— паки отворили святые врата великого храма, и повели нас паки в патриархию, и там представили паки трапезу. Потом из патриархии повели нас на квартиры, по разным монастырям: российских подданных мужей — в Феодоровский, жен — в Екатерининский, а нас, афонских монахов,— в Архангельский монастырь, принадлежащий к Лавре Саввы Освященного, и дали нам одну келию на шесть человек. И мы перенесли свою одежду и расположились и ночевали на своих квартирах.

23. Поутру рано дали повестку, чтобы новые поклонники шли в Гефсиманию, ко гробу Божия Матери. Мы пошли и приложились прежде ко гробу Христову. И пошли от горы Голгофы по страстной крестной улице, которая была обагрена кровию Владыки нашего, Господа Иисуса Христа, во время вольного Его страдания; по этой улице нес Он Свой крест на Своих плечах, от двора Пилатова до горы Голгофы, и на главе Его был [151] терновый венец. И шли мы от горы Голгофы одной улицей, где был прежде базар, и сидели там сапожники, и шили сапоги. И когда Господь шел со крестом,— они над ним смеялись. Ныне в этих лавках никто не сидит и не торгует, но в них всякая нечистота. А базар и теперь близко; улица и постройка из тесаного камня, со сводами,— самая древняя. Потом мы прошли Судные врата, которыми выводили осужденников на смерть. Потом шли мы прямой улицей — все вниз. Потом пришли мы на одно место: на правой стране, на стене, есть знак, того места, где было второе падение под крестом Иисуса Христа; здесь взяли Симона Киринея пособлять Иисусу Христу нести крест до Голгофы. Ибо сам Иисус Христос не мог более нести ово от тяжести древа, ово от великих ран, и еще на главе Его был терновый венец, так что и не видно было лица Его от крови каплющия. Близ того места, из задних врат, вышла девица и дала Спасителю полотенце отереть пот и кровь с лица Его. Когда он отер лицо Свое, то сотворился нерукотворенный образ, в терновом венце, который хранится в Риме и по сие время. Хотя в наших православных писаниях и не имеется свидетельства о сем, однако, на стенном писании сие чудо изображается у греков на горе Голгофе, а у франков — в темнице, против дома Пилатова, в страданиях Христовых. А девицу жиды сожгли после; показывают и пещь, и христиане становят там свечи. А Симон Киринейский ехал на базар со своими детьми, Александром и Руфом, потому что здесь идет поперечная великая улица, из дамасских врат, прямо на базар. И Симону случилось тогда тамо ехать; его взяли помогать нести крест, а сыновья его поехали на базар. Таковое в Иерусалиме устное предание. Евангелист согласно сему пишет: «Задаша, мимоходящему Симону Киринею, грядущему с села, отцу Александрову и Руфову, да возьмет крест». И мы, лобызавши то место, пошли далее; поворотили налево; и тамо есть место, и на нем лежит круглый камень. На том месте была встреча Господа, когда нес крест, с возлюбленною Его Материю, пречистою Девою Богородицею. Она от Пилатова дома прошла прямым переулком, потому что по большой улице было тесно, ради множества народа и воинства. А Ей еще хотелось посмотреть возлюбленного Своего Сына и Бога. О, какое Ее тогда пронзило скорбное оружие, когда увидела возлюбленного Своего Сына, всего уязвленного и окровавленного, несущего Свой крест и идущего на распятие! На повороте, на угле, на правой стране, лежит камень, и на нем есть знак. На том месте было первое падение под крестом Иисуса Христа, там мало и отдыхать. Там была церковь, ныне обращена турками в баню, и мы, лобызавши то место, пошли далее, и дошли до Пилатова дома. <...> [152]

78. Пришли во град Паин, где Господь воскресил сына вдовицы. Мы остановились вне града, и там на траве расположились ночевать; пошли в город на базар, и купили себе хлеба, и кому что потребно. По край города — фонтан воды, очень великий и прекрасный. Когда стало смеркаться,— пришел к нам градоначальник, и сказал нам, что здесь страна дикая, и ночевать на поле опасно; и предлагал, чтобы мы лучше пошли на хан, т. е. на гостиницу: тогда бы и нам и ему не было страха. Мы его послушали, пошли и ночевали на хану. Христиан в городе нет. Поутру воставши, мы пошли по ровному полю, засеянному хлебами: земля вся — добрая, камня отнюдь нет, и поле столько ровно, что на сорок верст нет ни горы ни долины. Это поперек от града Наина до гор Назаретских, а в длину от самого Средиземного моря до реки Иордана; только в правой руке к Иордану стоят две горы. Посреди долины стоит гора Ермон. Мало поближе к горам Назаретским стоит св. гора Фаворская. Обе горы стоят сами по себе, к другим горам не прикосновенны. Ермон вершину имеет острую; Фавор же имеет вершину плоскоокатистую, наподобие купола, покрытую небольшим лесом. Мы пришли на половину долины, почти напротив Ермона, и нашли болото, и стали отдыхать; поели хлеба, и паки пошли.

79. Уже близко вечера подошли к горе великой, крутой и каменистой. На этой горе стоит град Назарет. Показывали нам место, куда привели Иисуса, да Его низвергнут; Он же, прошед посреди их, был невидим.

Мы пошли на гору с великим трудом. Когда взошли на верх,— увидели поля, засеянные хлебами, сады и леса; но еще не видели искомого нами Назарета. Шли еще половину часа: тогда открылся нам славный град Назарет. Како можно назвать его не славным? Воистину, славный и преславный св. град Назарет! В него с небесных кругов послан Архангел Гавриил — благовестити Деве зачатие. Как он не славен, когда в нем возрос и воспитался сам Спаситель всего мира, Иисус Христос? Стоит Назарет на прекрасном месте, на открытом воздухе, на скате к полудню. Мы прошли мимо града прймо в православную церковь, которая стоит вне града, на источнике, откуда Божия Матерь носила на Своих плечах воду. И доднесь всего Назарета жены оттуда носят воду, овыя на головах, овыя на плечах, кувшинами. Отперли нам церковь, и разослали нам рогозины, и мы расположились. Потом пошли в град, каждый за своей потребой; и пришедши начали вечерню. Потом каждый по своей силе сделал пожертвование. Потом пропели Божисй Матери акафист с каноном. Церковь очень прекрасная и великая: три престола в ряд, иконостас деревянный — высокой резьбы, только не вызлащенный; икон очень довольно, все — высокой греческой работы; [153] и много лампад. На левой стороне есть небольшой придел, и в нем, в алтаре, источник Божия Матери. В великой церкви в задней стене сделана перегородка для жен. Назаретская же церковь бедна; ибо содержат ее только сами обыватели, а посторонних доходов нет; православных поклонников в Назарете очень мало бывает, потому что от Иерусалима далеко, и путь труден; а места святые — больше в руках франков; только и посещают русские, и то редко. Сказывали нам, что уже четыре годы и русские не бывали, потому что Консул не пускает; а прочие роды отнюдь не ходят. Русские каждый год ходили бы, да не пускают; и мы уже самовольно пустились, и то немного нас. На другой день поутру служили арабы утреню и Литургию. Напившись воды от источника Божия Матери, пошли в Назарет, в дом Иосифа обручника, и приложились к святым местам: к первому — где стояла пречистая Дева Мария во время Благовещения, ко второму месту — где стоял Архангел Гавриил. Мы спросили франков: не позволят ли нам что пропеть? Они дали нам волю. Мы воспели: «Днесь спасения нашего главизна, и еже от века таинства явление: Сын Божий Сын Девы бывает, и Гавриил благодать благовествует. Темже и мы с ним Богородице возопиим: радуйся, Благодатная, Господь с тобою!» Потом: «Повеленное тайно, прием в разум, в крове Иосифове тщанием предста Безплотный, глаголя Неискусобрачней: приклонивый схождением небеса, вмещается неизменно весь в Тя. Его же и видя в ложеснах Твоих, приемша рабий зрак, ужасаюся звати Тебе: радуйся Невесто неневестная!» тропарь акафиста. Потом — кондак: «Взбранной воеводе победительная, яко избавльшеся от злых, благодарственная восписуем Ти раби Твои Богородице. Но яко имущая державу непобедимую, от всяких нас бед свободи, да зовем Ти: радуйся Невесто неневестная!»

Над этим местом сделан престол; позади престола есть дверь; внутри показывают и прочие комнаты дома Иосифова; там есть кухня — где Божия Матерь готовила пищу. Еще есть комната — где была колыбель Иисуса Христа. Но все сии комнаты от времени обветшали, и их, видится, никогда не поправляли; а сделан весь дом из дикого камня, и стоит среди великой и прекрасной церкви. Поверх дома сделан главный престол, и стоят там два великие органа: каждый из них несравненно больше иерусалимского; потому что здесь полная воля франкская. В Иосифов дом сходят вниз по ступеням; а к великому престолу восходят по лестницам. Верх расписан стенным писанием. Над домом Иосифовым написано — как Бог отец Гавриилу Архангелу открывает совет Свой превечный, и посылает Его в град Назарет благовестити Деве Марии зачатие Спасителя. Франки начали играть в органы, а мы пошли вон. Потом пошли в мастерскую [154] Иосифа древоделя: там небольшая церковь. Потом пошли в дом — где Христос обедывал с учениками Своими: и доднесь дел тот камень, на котором он трапезовал. Пошли в синагогу — где Христос в юности учил жидов. Всеми этими местами заведывают франки. Град Назарет — порядочный по постройкам и по базарам; жители все — христиане разных исповеданий: православные, католики и униаты.

Народ арабы — весьма услужливы и уважительны.

80. Вкусивши хлеба и хорошенько подкрепившись, отправились в путь на Тивериадское море, до которого ходу 8 часов, т. е. 40 верст. Отошли 10 верст, и пришли в селение Кану Галилейскую. Взошли в дом — где был Господь Иисус Христос на браке, и воду в вино претворил: в том доме сделана церковь, и сохраняется един от тех сосудов; живет при ней священник православный. Церковь весьма бедна. Жители в селе все — христиане, православного исповедания. Отсюда мы пошли ровными полями: такие растут травы — что и коней не видать. Прошли мимо того места, о котором писано в Евангелии: «Ста Иисус на месте равна: и народ ученик Его, и множество много людей» (Лук. 6, 17).

81. Под вечер увидели Тивериадское море, и пришли на место — где Господь пятью хлебами пять тысяч народа насытил. Поклонились тому камню — где сидел Иисус Христос, когда благословлял хлебы: камень самородный, и на нем высечены кресты, ради вечной памяти, дабы событие не пришло в забвение впредь будушим родам. Это место от Тивериады один час ходу.

82. Пошли в город Тивериаду; но пришли поздно, и нас не пустили. Мы пришли прямо на горячие воды, которые пониже города — версты две, и там ночевали. Поутру, в день недельный, пошли в Тивериаду,— некоторые называют и Вифсаидой,— отечество св. Апост. Петра. Мы купили хлеба, а некоторые купили и рыбы, потому что Тивериадское море рыбой изобильно. На базаре было много рыбы. Жители во граде больше жиды. Есть немного и христиан, но римского исповедания. Есть и церковь, но униатская. Град Тивериада был порядочный прежде, и была кругом великая каменная крепость, но ныне вся почти разрушилась, и не осталось почти камня на камне, и жителей во граде очень мало: в 1838 году их земля пожрала со всеми домами. Такое было землетрясение — что земля как море колебалась, и всех почти засыпала. А в городе было тогда собравшихся жидов до сорока тысяч. Пропустили повсюду молву — якобы пришел Мессия, и является в Тивериаде: чрез то там собралось жидов множество из разных стран; наехали, радовались и хвалились — что пришел ими ожидаемый [155] Мессия. Христиане же испугались, думая — не антихрист ли пришел? Но когда жиды собрались,— Господь их наказал, и все почти пропали: от землетрясения самая малая часть спаслась,— они сами нам рассказывали; они знают по-русски, ибо пришли из Польши и из Молдавии. Паки на развалинах начали строить дома и шалаши: но, о чудесе! где какое здание или школа жидовская,— и знаку не осталось; только из земли показываются некоторые колонны. Петров же дом и доныне остался цел: здание небольшое, и столько годов не разрушим! Ныне стоит пуст. Поистине, исполнились Господни словеса: «горе тебе, Вифсаидо! горе тебе, Хоразине!»

Пониже Вифсаиды, недалеко, был славный Хоразин: но ныне только место приметно; одне развалины да колонны мраморные из земли торчат; неизвестно — сколько прошло лет, как его пожрала земля. Только сказывал один старый еврей (и сам головой качал) о величине града и о красоте его, что было в нем двенадцать синагог еврейских великих, но все пожрала земля; и показывал нам те места: доныне видны из земли мраморные колонны. Славный же Капернаум, вознесыйся до небес, ныне уже сошел до ада; мы сами к нему не ходили, но нам евреи сказывали, что мало есть и знаку — где был град; тоже весь земля пожрала. Эти города стояли по берегу Тивериадского моря. Красота местоположения удивительная; всякое преизобилие, такое — что мало по свету сыщешь: рыбы и лесу множество, земля способная к хлебопашеству и садоводству; но когда люди прогневали Господа Бога своего, то все место лежит пусто, покрыто одною травою.

Пришедши из Тивериады с базару, пообедали, и в горячих водах попарились, и в Тивериадском море выкупались. Воды горячие текут из земли большими ручьями по берегу, сажень на сто; вода столь горяча, что никак не может коснуться рука человеческая, почти кипит, и весьма соленая, подобно морской. Тут есть родники и холодной воды, есть и ванна, сделанная ради купания: берут по десяти коп. с человека.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествия в Святую Землю. Записки русских паломников и путешественников. М. Лепта. 1995