ДЕ ВИЛЬНЕВ

Письмо Г-на Вилльнёва к Издателю Телеграфа (С особенным удовольствием помещаем это письмо Г-на Вилльнева, отставного кавалерийского офицера французской службы, который был свидетелем и участником всех достопамятных происшествий в Греции, в 1825 году. С позволения Г-на де В., мы представим читателям Телеграфа несколько отрывков из его любопытных Записок, которые будут изданы со временем вполне на Французском языке. – прим. Изд.). Я служил в Греческих войсках ж следовательно мог узнать главнейших полководцев, прославившихся своими подвигами, своим патриотизмом и благородным бескорыстием. Прощу вас поместить письмо сие в вашем Журнале. [269]

Смею надеяться, что мои чувства не будут неприятны истинным филантропам, истинным друзьям народа-героев, столь долго и столь жестоко утесняемого. Напрасно старались очернить в разных сочинениях возвышенный характер сынов Аттики и Пелопоннеза, напрасно и ныне еще выступают некоторые со своими пристрастными суждениями. Пусть говорят поносители неустрашимости славного народа: мы, Филеллины, разделявшие опасности и славу героев новой Греции, мы орошали нашею кровью и слезами гробницы Фемистокла, Мильтиада, Леонида, мы будем отвечать им. “У греков нет ни мужества, ни патриотизма!” восклицают они. Ах! Для чего не могу я привести их на окровавленные развалины Миссолунги! Для чего не могу я стать перед их лицом, говорить им о Леондари и Милузи! Я сказал бы им: я был там! Юный Колокотрони, с 800 человек, целый день сражался против 4000 арабов; Дм. Ипсиланти, с 150 воинами, храбро защищался против 800 неприятелей. Я сказал бы им о решительности бесстрашного Константина Канари: сжечь египетский флот, в самой гавани Александрии и о трогательном прощании его с Идриотами, которым вверял он свою жену и сына. “Товарищи моих благородных подвигов!” а говорил он им: “Вам оставляю я жену мою и сына. Если погибну совершая свое предприятие, дайте им оружие и пусть умрут они, поражая тиранов!” Я рассказал бы им о высоких военных подвигах старого Колокотрони, Гуры, Никиты я Караискаки и прелестной Мадо Маврогени, которая посвящает битвам свою жизнь, казалось, [270] назначенную для любви и наслаждении. Но не довольствуясь тем, что унижают греков, робкие обвинители устремляют свои стрелы и на храброго полковника Фавье: они обвиняют его в безмерном честолюбии... Но если бы они знали о блестящих предложениях, сделанных ему Сенатом, на которые он отвечал скромным и благородным отказом, они, без сомнения, образумились бы и стали справедливы! “Я счастлив, служа вам, — отвечал полковник Фавье начальникам Эллинов, — не честолюбие есть цель моя; не желаю ни чинов, ни почестей!” Простой, доступный всякому, бескорыстный, ни чем неустрашимый, храбрый, известный в наших французских войсках своими талантами: таков сей отличный воин, поднявшие оружие на защиту Греции — и его возвышенной преданности не уважают! “Арабы завоевали почти всю Морею!” — гласят единомышленники Ибрагима, — вот не опровергаемое доказательство малодушия Греков!” Так, арабы заняли многие оставленные города и превратили их в пепел; они опустошили прекрасные долины Аркадии; они дошли даже до развалин Лакедемона, но здесь встречены были Спартиатами, которые заставили их расплатиться за оскорбления. Железо Майнотов скосило их Абиссинские орды и только постыдное бегство спасло предводителя безрассудного и дерзкого. Наполи ди Романия, Наполи ди Малвазия и Коринф в руках Греков. Сии три места, укрепленные природой и исскуством, с изобильным запасом жизненных припасов и амуниции, равно презирают и внезапное нападение и осаду. Они суть надежда христиан, [271] и не будем сомневаться, что у подножия их укреплений падут неверные.

Имею честь быть и проч.

Де Вилльнёв, отставной кавалерийский Офицер.

Москва, 20 Декабря, 1826 года.

Текст воспроизведен по изданию: Письмо г-на Вилльнева к издателю Телеграфа // Московский телеграф, ч. 12, 1826