Взгляд на внутреннее состояние Турецкой Империи

(Из British chronicle.)

Очень в немногих из числа сочинений новейших находятся известия о внутреннем положении государства, или о характере и учреждениях Османнов. Получив такие известия от одного друга (Англичанина, много лет жившего в Европейской Турции, известного нам в качестве наблюдателя зоркого и точного), мы будем в состоянии ныне удовлетворить потребности, пользуясь пособиями также и других самых лучших материалов.

При воцарении ныне правительствующего Султана Махмута II власть его едва ли простиралась далее стен серальских. Слабость трех предшествующих правительств была столь велика, что почти все Паши наследственные только [231] лишь словом повиновались высокой Порте. Отсюда произошло опасное уменьшение государственных доходов; отсюда же частые мятежи янычар, громогласно требовавших недоплачиваемого им жалованья - мятежи, не только поколебавшие престол Султанский, но и всей Оттоманской Империи грозившие конечным разрушением.

К счастию для Турции, новый Падишах обладал всеми способностями, каких требовало его затруднительное положение. Деятельный в исполнении своих обязанностей, как может быть никто из его сановников дворских, одаренный столь же великим умом как и быстрою решимостию, он принял сильные средства к восстановлению верховной свой власти. Мегемет-Али, Наместник Египта, немедленно догадался прислать изъявление своей безусловной покорности и также готовности исполнять все повеления Султана. Как Наместник Пророка и законный преемник Могаммеда, Падишах немог без неудовольствия видеть, что Калифское достоинство его явно презирается в Мекке, захваченной [232] еретическою сектою могущественных Вехабитов. (Вехабитизм возник перед сим лет за 70 или 80 в Нежжиде, обширной области Аравийской. Основателем оного был Абдул-Вехаб-Ебн-Солиман, которой нашед, что Коран много утратил чистоты своей от действия времен и от невежественных толкований, вздумал объявить себя за преобразователя, посланного Небесами искоренить существующие злоупотребления. Быв изгнан из Бассоры, из Цоблира, он искал убежища в сердце Аравии, и недовольный одним лишь духовным оружием, поднял мирское для распространения новых своих догматов. Сын его Магомед пошел по следам родителя; но Абдалацис, внук его, наиболее содействовал успехам. Его завоевания привели в ужас Порту, которая много раз высылала против него сильные ополчения и никак немогла смирить мятежника. Богомольные путешествия в Мекку прекратились, и самой град священный, равно как Медина, пал под власть веро-отступников. Покушения Селимана III и Мустафы IV восстановить единство веры и покорить мятежников дерзновенных были столь же безуспешны, [233] как и старания Абдул-Гамида; но заключив мир Букарестский, Махмут устремил на сей предмет все внимание свое, и мы видели следствия, хотя в последние годы Вехабиты снова ознаменовали бытие своими победами.) Паше Египетскому дано было повеление освободить священный град и покорить дерзких: оно исполнено скоро и с желаемым успехом. Чтобы уничтожить умыслы Солимана, Паши Акры, Сеиды и Триполя Сирийского, Султан разделил огромный Пашалык на части, и вверил начальство над Дамаском одному из ревностнейших своих приверженцов, именно Солиману Солидару, меченосцу Селима III, на тот конец чтобы етот Солиман держал равновесие против могущества как первого Солимана же, так и против Мегемеда-Али. В 1820-м умер второй Солиман; тогда Пашалык Акры и проч. вверен был Абдалле-Паше, которой в 1822 году вздумал явить себя мятежником. Он конечно понес бы казнь за свою дерзость, еслиб не раскаялся в ней, не прибегнул бы к ходатайству Мегемеда-Али и не выдал бы несметных сокровищ, накопленных его [234] предместниками. Теперь он принадлежит к числу самых верных вассалов Турции. Паша Алеппский, Рагиб, всегда был верным своему Государю, и ревностно служил ему при усмирении возмутившихся янычар в оной отдаленной части Империи. Четыре наместника, Орфы, Диарбекира, Нардина и Моссула, все вместе содержащие в готовности весьма значительное войско для удержания набегов диких Курдов и Туркоманнов, принуждены были признать себя рабами Его Высочества. Беи Карамании, Пайяса и Бейлана, явно противившиеся Махмуту и нападавшие на караваны, которые ходили из Смирны и Алеппо в Константинополь, после ужасной казни, постигшей соседа их и союзника, Агу Саталийского, так присмирели, что незамедлили принести повинную. Два знатнейшие из ленников в Малой Азии, Харан Оглу и Кара Осман Оглу, непоказывали ниже малейшего признака неудовольствия, но были мощны и нескрылись от внимания Султана-преобразователя: он удалил обоих, а Пашалыки вверил надежнейшим из своих приверженцев. Управление Смирною долго оставалось при [235] одной фамилии, скрытно помышлявшей о независимости: все члены ее коварно заманены были на корабль Капудана-Паши и навсегда удалены от места, в котором имели свою значительность. Но ни один из Пашей Азии не был могущественнее Паши Багдада и Бассоры. Его сокровища несметные возбудили сребролюбие в Султане, и вельможа получил приказ о выдаче своего стяжания. Надеясь на собственную силу, Паша невнял требованию; но ни многочисленное войско, ни отдаленность места не могли на долгое время защитить его от мести Султана. Галет-Еффенди отправлен был из Константинополя с препоручением привезти в столицу голову и сокровища мятежника - чтo и было исполнено с желаемым успехом.

Приведши таким образом в порядок внутреннее управление Азиатских владений, Махмут устремил свое внимание на области Европы. Сначала островa Греческие приведены были к повиновению; потом очередь дошла до Пашей, на твердой земле управлявших. Из числа последних могущественнее всех [236] были Солуньский и Яннинский. Первой низложен открытою силой; второй в продолжение многих лет вел переговоры с Портою как противник сей державы; наконец был покорен и предан смерти. Вся Албания подчинена власти наместников, приверженных к правительству; Сербия снова завоевана; Виддин взят обратно; Булгария и Румелия приведены в оборонительное состояние. Но окончательным подвигом всех сих действий Султана было - совершенное уничтожение и истребление корпуса янычарского в 16-й день Июня 1826 года.

Уже и во время страшного восстания 1808 года Махмут, подобно дяде своему и отцу, возненавидел янычар. В день 18 Ноября того же года он склонился простить их по убедительным представлениям Улемов. На другой день войско сие, по обыкновению, сопровождало Султана к большой мечети. Когда начальник (за отсутствием Аги, Сеймен-Баши), следуя предписанному порядку, преклонил колена, чтобы снять сапоги с ног Султанских; Его Высочество оттолкнул его и воскликнул: "Ага! что делаешь ты? Не я ли [237] скорее должен служить тебе и твоим спутникам? ибо каждой из вас есть Царь! Недумайте однакож, чтобы я почитал вас такими. Чтo гласит книга? Царство принадлежит Богу, Который и дает оное тому, кому хочет. Я же, доколе, по Его воле, при мне находится самодержавие, от него мне данное, (из сего видно, что Султан имеет расположения, совершенно законные) "я буду защищать оное противу всех, кто ни дерзнул бы нарушить повиновение, которым вы все обязаны передо мною." Сеймен-Баши пал к стопам Султана, и заклиная умолял "Прибежище мира" быть уверенным, что рабы его, янычары, преисполнены духом повиновения, которое клялись хранить к своему Государю. "Помыслите о том!" возразил Султан, дозволяя чиновнику исполнить обязанность свою по обряду (Андреосси и Рукописн. замечания). И угроза Махмута была не пустою!

Когда Султан решился истребить янычар, он прибегнул к такому средству, которое употребляется в годину величайшей опасности для государства. [238] Фетфою или повелением от Муфтия объявлено было о необходимости развить Санджак-шериф, то есть знамя (состоящее из остатков шаровар Могаммеда). Как скоро сие знамя принял Визирь от Его Высочества: тотчас бирючи всенародно возвестили, что каждой мусельманин должен с оружием своим спешить под Санджак-шериф к мечети Султана Ахмета. Непосредственно за тем Великий Визирь, Муфти, сановники государственные и Улемы отправились на атмейдан или гипподром, сопровождаемые бесчисленным множеством вооруженных. Там учрежден был стан Императорский, и министры заняли места в палатках, разбитых на скорую руку. Воззвание именем Ислама, или Мусельманской веры, произвело такое действие, что повсюду глазам представились боты, с вооруженным народом быстро, в набожном молчании плывущие к Сералю. Когда все было уже в готовности, Махмут изъявил желание лично идти против мятежников; но неотступными представлениями убежден был остаться в Серале. На основании закона, по которому Султан пользуется правами [239] Калифа, он произнес проклятие на ояк (корпус) янычарский, объявил воинов сих отступниками, безбожными и таким образом лишил их покровительства законов. Все спешило на атмейдан, к месту, лежащему против казарм янычарского войска, собравшегося вокруг котлов своих опрокинутых - несомнительный знак восстания. В одно время со всех сторон сделано было на него нападение сильное, с ужасным свирепством. Сражение продолжалось, а между тем Султан велел зажечь длинные ряды жилищ янычарских и запретил тушить пламень; развалины их стоят доныне как памятники проклятия и мщения ужасного. Сильно теснимые со всех сторон, янычары наконец подались: более 8000 их погибло в сражении, от пожара и в следствие приговора коммиссии, учрежденной на ипподроме; 15,000 человек без наказания распущено по домам их. Сей день (16-е Июня) даровал торжество Султану Махмуту в таком предприятии, которое всегда казалось и важным и многотрудным; с того же времени [240] принял он и титул Фетия, или завоевателя (Constantinople et le Bosphore de Thrace pendant les annees 1812, 13, 14 et pendant l'annee 1826 par Mr. le Comte Andreossy etc. 8. Paris 1828. Недолжно забывать, что автор был некогда послом в Константинополе. Он впрочем, по видимому, изображает Турков столь же пристрастно, сколь Ризо - несправедливо. См. Asiatic journ. vol. XXV, p. 751 И XXVI p. 28. Пристрастие одного должно соображать с несправедливостью другого. Medio tutissimus ibis.).

Рассматривая самовольные преобразования Султана, забывать никак недолжно, что он, по силе коренного правила в Оттоманском государстве, имеет власть беспредельную надо всем тем, чтo принимает жалованье из руки его, от Великого Визиря до рядового солдата; на приговоры его о смерти, или об отобрании имения в казну - нет апелляции. Сия грозная власть предоставлена ему для того, чтобы держать в страхе сановников любостяжательных. Но ошибется, кто подумает, что власть Султана ни чем не ограничена. Малейший из подданных его (раии не считаются такими, хотя и они имеют права свои) пользуется правами, которых [241] ни уничтожить ни оставить без действия не можно, правами, которые освящены религиею, законами и обеспечены непреодолимою силою обычая. Несправедливое дело, исполненное по велению Султанскому относительно к кому бы то ни было из подданных, незамедлило бы распространить дух неудовольствия, и Его Высочество едва ли мог бы без хлопот восстановить выгодное умов расположение.

Бывали случаи, что возникали беспокойства при беззаконном исполнении повелений Султанских; Улемы вмешивались в дело, и Султан находился в необходимости обиженную сторону успокоить приличным вознаграждением, хотя и все знали, что не он был виною сделанной несправедливости. Вот пример события, весьма еще недавнего. На одного хлебника сделан был донос перед Истамбол-Кадиси, или Константинопольским судьею, будто бы в употреблении им противузаконного веса. Имущество мнимого преступника тотчас было конфисковано и сам он предан казни; но после открылось, что чиновник, имевший надзор над общественным весом и [242] мерою, введен был в соблазн злостию доносителя, а не менее того и собственною заботливостию о благосостоянии казны Его Величества. И сего доносителя и чиновника предали смертной казни; сверх того Султану представлено было о необходимости семейство несчастного хлебника вознаградить ежегодным пенсионом, на что и было изъявлено его согласие (Рукописн. Замечания. Сие показание совершенно противуречит находящемуся в одном новейшем сочинении (именно в The Establishement of the Turks in Europe), для которого материалы заимствованы из нечистых источников. См. Asiatic. Journal vol. XXV, p. 173).

(Окончание следует.)

Текст воспроизведен по изданию: Взгляд на внутреннее состояние турецкой империи // Вестник Европы, Часть 166. № 11. 1829