Описание Константинополя.

Из всех городов, знаменитых в мире по их обширности, по избыточеству, по числу жителей (А Пекин? а Лондон? Рдр.), ни один не может сравниться с Константинополем; а он превосходит все красотою и бесчисленными выгодами своего местоположения. Представьте себе огромный город, на двух материках лежащий, омываемый водами Воспора, которые волнуются в самых его пределах. Славный во все времена Фракийский канал, изрытый могущественною десницею Природы, как бы нарочно для соединения Пропонтиды с Евксинским [15] понтом, разделяет Константинополь на две почти равные части, постепенно возвышающиеся на холмах многочисленных. При обоих устьях канала и во всю длину его построены крепости: они защищают царственный град от всякого покушения со стороны моря и служат ограждением его могуществу. На севере крутые горы, будучи сами оплоты неодолимые, сверх того еще охраняются свирепым мужеством бестрепетных Ромелийцев; со стороны Азии, столица Оттоманской Империи не страшится усилий врага внешнего: обширные соседственные области, ей покорные, и миллионы варваров, для которых произвол господствующего там деспота есть непреложный глагол судьбины, по видимому, долго будут сию часть государства удерживать в повиновении его законам. Одно такое положение Константинополя уже сделало бы его первым чудом света, еслиб он не имел еще и других прав на сие пышное название.

Не удивительно, что, не смотря на роскошь, великолепие и славу Рима, Константин избрал сие место, единственное в мире, быть хранилищем престола Кесарей. Еще и теперь все напоминает здесь имя Государя сего и [16] его набожность; но назначение величественного храма, воздвигнутого им истинному Богу, изменилось, и теперь призывают Магомета в том месте, которое первый Монарх-Христианин посвятил служению Всевышнего.

Приближаясь к Константинополю Мраморным морем, взор не может довольно насладиться великолепной картиною, которая вдруг перед ним расстилается; нет выражений, чтобы живо изобразить ее: она выше всякого описания. Но когда вы проплыли угол Сераля и приближились к древней башне, именем Леандра возбуждающей сладостные воспоминания; тогда восхищенная душа объемлется удивлением неизъяснимым. Какое зрелище! С одной стороны беспредельная рейда покрыта кораблями всех стран света; с другой бесчисленное множество жилищ теряется за пределами горизонта. Длинные шпицы мечетей возвышаются там и здесь над террасами слишком однообразными и составляют некоторого рода пестроту, которой придают много приятности рассеяные рощи мрачных кипарисов и величественные куполы бань публичных: повсюду неизмеримость! К [17] востоку лежит обширный город Скутари; но близость столицы лишает его достоинства, которое имел бы во всяком другом месте; он еще гордится названием предместия и слободы Константинопольской. Здесь некогда процветал Хрисополис; но следы города сего исчезли в Скутари, равно как не остается более ничего от Византии в Константинополе, который построен на ее развалинах. На обоих берегах видно множество деревень более или менее населенных, соединяемых одна с другою гульбищами или беспрерывными рядами домов, и все они теряются на пространстве необъятном. К юго-востоку Халкидон, превратившийся в селение Кади-Кеми, придает еще более величия сей очаровательной картине.

Но пристань, которую сама Природа устроила как бы с намерением показать человеку ничтожность дел его пред своими творениями, возбуждает попеременно восторг и удивление. При входе в оную представляется Сераль, обширностию своею неуступаюший какому-нибудь городу первого класса: в сих таинственных чертогах, защищаемых со стороны моря [18] грозною артиллерией, заключены самые редкие красавицы Азии; сюда стекаются в продолжение трех столетий сокровища Европы, Азии и Африки; здесь униженный, только по имени к роду своему принадлежащий человек служит бесчувственным орудием ревнивой страсти Султана; отсюда наконец исходят милости и награды; отсюда же излетают перуны, всегда сверкающие над вельможами. Сие место, огражденное благоговением и ужасом, есть любимое жилище Государя. Множество домов там возвышается между густотою дерев разнородных, и все они замечательны по своей архитектуре; видом своим они походят на Азиятские шатры, и построение их относить должно к первым годам завоевания Константинополя: в них удержана простота восточной архитектуры, и как произведение Татар, они носят на себе отпечаток их вкуса. Вместе с Сералем представляется взорам Тофана, где хранится бесчисленная артиллерия Империи. Позади холма, которым защищено сие важное место, находится кладбище, похожее на густой лес, и оно простирается по пригорку и по долине. Между [19] мрачными тенями кипарисов чрезвычайно высоких светлеет белый мрамор, которым мусульмане украшают свои гробницы; за ними цепи отдаленных гор нечувствительно исчезают в пространстве воздуха, или же представляют смешение всех форм и всех красок.

Но ничто не сравнится со зрелищем рейды. Какая жизнь! какая деятельность! Стаи шлюпок изящнейшей наружности, одни на парусах, другие на веслах, легко скользят по волнам, едва касаясь их поверхности; ладьи пересекают одна у другой путь, следуют одна за другою; одни являются, другие исчезают. Канал покрыт судами до конца горизонта, и блестящие краски их, мешаясь с голубым цветом моря, делают сцену еще очаровательнее. Иногда два судна, равно быстрые в плавании, сближаются, и гребцы напрягают все свои силы, чтобы опередить соперника: сии занимательные состязания продолжаются почти беспрерывно, и часто бывают гибельны. При встрече двух гондол, от нерадения или упрямства кормчих одна из них нередко опрокидывается, и спасение несчастных [20] неможет быть всегда верным по отдаленности от берега. Иногда великолепный челн, сияющий золотом и пурпуром, сопровождаемый множеством других более или менее нарядных, с быстротою молнии рассекает пространство, отделяющее обе твердые земли: он несет Повелителя сих брегов: при грозном крике бирючей, поставленных на носу ладьи, все бежит прочь, все скрывается. Блестящая флотилия, подобная сонму древних божеств Океана, прелетает канал, оставляя за собою пенистый след рулей своих, и Гальциона в стремительном полете едва ли может за ней следовать.

Не стану исчислять множество зaмков, разбросанных по берегу, они все имеют на себе признаки ветхости, не преставая быть еще страшными. Два главнейшие, один в Европе, другой в Азии, обязаны сохранением своим Магомету II, сему завоевателю, нанесшему последний удар восточной Империи, обуреваемой сильными переворотами и уже до основания потрясенной развратом, безначалием, роскошью. Все в окрестностях напоминает сего Султана: здесь развалины [21] некоторых памятников, воздвигнутых по его велению; там верфь, где строил он огромные корабли, долженствовавшие разорвать слабые цепи, под защитою которых Императорская гавань почиталась непреоборимою.

Восхищенный столь разнообразными картинами, путешественник пристает наконец к берегу Европейскому или Азиатскому: бесчисленное множество народа, беспрестанно возобновляемое, толпится по набережным города. При столь чудесной деятельности невольно почитаешь себя перенесенным на торжище мира, и разнообразие языков, одежд, физиономий, самых цветов, все вместе очаровывает душу. Остановися здесь, путешественник! Или ты неприятным образом будешь выведен из сладостного очарования.

Город ни мало не соответствует великолепию своего вида. Улицы узки, грязны, кривы; дома низки, смрадны, построены без всякого вкуса и порядка: вот зрелище, какое представляет в подробности престольный град Османов. Подле пышных чертогов наблюдатель с прискорбием находит [22] несколько хижин полуразрушенных, которых суеверные владельцы никогда не восстановляют, страшась воспротивиться непреложным судьбам Провиденья! В сих-то лачугах, служащих убежищем бедняку или ремесленнику, сохраняется смертоносный зародышь язвы, опустошающей Константинополь весною и в начале осени. Чума по влиянию атмосферы на время утихает, но живет беспрестанно под рубищем бедного.

Вы перешли пространство, отделяющее набережную от базаров. Какое множество предметов представляется глазам, когда вступили вы под их стеклянные аркады! Какое богатство! какая пышность! Все продукты света разложены в таком количестве, что изумленный взор не знает, на чем остановиться. В сем, так сказать, волшебном месте, где все торговцы мира выставляют по крайней мере несколько образцов промышленности их отечества, на каждом шагу вы удивляетесь сколько глубокой тишине, в которой производятся дела, столько и отличному порядку. В пространных галлереях раздаются лишь только шаги [23] толпящихся людей: звуки голоса человеческого едва слышны.

Публичные бани, Гипподром, большая мечеть - образцовое произведение зодчества, соединяющее в себе нарядность с простотою - стoят того, чтобы посмотреть на них. Не станем говорить путешественнику о древней Базилике Св.Софии. Сей памятник удивит всякого смелостию архитектуры и огромностию своих пропорций.

Весь город представляет почти тот же вид, и кто осмотрел несколько улиц, тот имеет уже понятие о всех прочих. Часть, населенная Греками, есть одна из замечательнейших. Здесь возвышаются чертоги фамилий, обязанных благородством своим знаменитому происхождению или фирманам Султана. Место сие, называемое Фаналом, не уступает в великолепии длинным улицам, занимаемым Европейцами. В Пере находятся дворцы разных посольств, в Галате также: в сих частях города обитают вообще Франки; есть однакоже много там Греков и Армян; есть и Турки, но их мало. Вот легкое начертание [24] Константинополя, собственно так называемого. Никогда бы я не кончил описания, еслиб захотел говорить о нем подробно: все там столь разнообразно и столь многочисленно, что наблюдатель в продолжение нескольких месяцов едва может осмотреть только малую часть предметов. Многие европейцы, с молодых лет живущие в Царьграде, во все время не могли обозреть неизмеримой столицы во всех ее отношениях.

Сие домы, во множестве разбросанные на пространстве необозримом, вообще сыры, неудобны, по большей части об одном етаже и, за исключением дворцов, магазинов, также некоторых других зданий, все выстроены из дерева. Огонь, распространенный легким ветром, в несколько часов пожирает тысячи хижин. Но чрез короткое время невидно более следов опустошения: жилища как бы волшебною силой возраждаются из пепла, и город, часто разоряемый, беспрестанно возобновляется.

Не возможно составить себе понятия, хотя бы даже близкого к истине, о неизъяснимой прелести [25] окрестностей Константинопольских. Селения, которыми сей город окружен со всех сторон и которые все почти с ним соединены, представляют совокупность местоположений очаровательных. Берега канала до самого Черного моря унизаны беспрерывными рядами зданий великолепных, оканчивающихся террасами и обширными садами. Терапия замечательна по чистоте воздуха, как видно из ее названия; до начала войны она была любимым местопребыванием благородных Греков: в Буюкдере большею частию Европейцы имеют увеселительные свои дачи; Календер, Еникель спорят с Терапиею о красоте своего положения. Далее - острова Кианейские, которые в баснословной древности почитались обиталищем злых духов, являются к северу с бальзатовыми скалами своими; мореходцы и теперь еще страшатся их, но не по смешному суеверию, а по тому что близ них суда часто подвергаются гибели.

Со стороны Европы, в окрестностях столицы не льзя не удивляться великолепным трубам, посредством которых город снабжается водою. Число их столь велико, что [26] они уже одни могут дать самое высокое понятие о древнем Константинополе. Большая часть водопроводов построена Римлянами и Греками: многие из сих памятников начинают разрушаться, и суеверное правительство, по простоте своей или умышленно, недумая восстановлять готовые, строит новые трубы близ первых. Бедный класс Христиан всех исповеданий, Жидов и даже Турков, платит за сии бесполезные работы.

(С франц. М. Рос.)

Текст воспроизведен по изданию: Политические и другие происшествия // Вестник Европы, Часть 140. № 1. 1825