О греческом духовенстве в Турции.

Новая смена Константинопольского Патриарха Хрисанфа, который управлял Церковию после блаженнейшего страдальца Григория, делает для нас любопытным предметом картину чиноначалия на Востоке.

Греческая Церковь, со времени разделения отличающая себя достойно принадлежащим ей титлом Православные, следует древним уставам чиноначалия. Духовенство ее состоит из двух разрядов: к числу монашествующих принадлежат Патриархи, Екзархи, Митрополиты, Архиепископы, Епископы, Архимандриты и все так называемые вообще калугеры; светское духовенство kosmoipapades - священники, диаконы.

Полагают, что Св. Петр и Св. Марко учредили Патриаршества Антиохийское и Иерусалимское; Престол Римского Первосвященника неравняется с ними в древности, а [274] стр. 273

Константинопольский, современный великому основателю своему Св. Апостолу Андрею, получил высокое титло Вселенского не прежде пятого века.

Ныне Патриарх Царяграда пользуется преимуществом перед равными себе Первосвятителями Египта, Палестины и Сирии единственно по мере уважения к нему Оттоманской Порты и по причине своего пребывания в столичном городе Империи. Такое нарушение равенства особенно делается приметным по завоевании Турками Царяграда. Известно, что Магомет II, овладев сим городом, нашел Патриарший престол праздным, он повелел заместить его посредством канонического избрания и даже назначил оклад возведенному на оный Святителю. Такое уважение к вере и такой пример снисхождения замечательны в неприятеле Христианского имени. Надлежало бы удержать за собою важное преимущество избрания; а оно едва было признано за что нибудь значущее: скоро после Патриархов Геннадия, Исидора, Иосифа, один за другим следовавших, дух несогласия вкрался в самое недро Синода: при четвертом избрании, один черноризец честолюбивый, именем Хилокаравис, живший дотоле [275] безвестным в стенах монастырских - вместо того чтобы воззвать к благодати, коею свыше осеняются избранные - ценою золота приобрел себе Патриаршую мантию: с того времени симония сделалась обыкновенною между Греческим духовенством под властию Султана.

Правительство Турецкое, действующее исключительно и единственно для видов корысти, таким образом присвоив себе право назначать в Патриархи, учредило особый департамент, называемый Пископос-Калеми, заведывающий определением духовных особ на места Архиепископов и Епископов Империи и получающий на то так называемый барат, или утверждение Султана. Воспоследовало постановление (которое возобновлено был (В Императорском стане, при Рущуке, в 9 день коня, 1203 года) 30 Июня 1789-го), такого рода: 1. Патриарх должен иметь при себе Сиод (Джемаат), состоящий из десяти Митрополитов; 2. он должен платить двадцать тысяч пиастров подати с принадлежащими к ним пошлинными деньгами по десяти на сто; 3. должен давать [276] ежедневно по пяти ок баранины на корпус Бостанджиев Двора Императорского (Обходится около 10,000 пиастров); 4. девяносто тысяч аспр (750 пиастров) начальника над дорогами в Бонсии; 5. шесть- десят три тысячи аспр для Патриаршества Ипекского (Ето прежнее Патриаршество Охридское, которого одним лишь титлом ныне пользуется Митрополит Преспы).

В силу сего распоряжения, Патриархи быв обязаны платить в казну столь значительные сумы, находятся принужденными налагать подать на Архиепископов и Епископов, которые в свою очередь требуют определенных себе доходов от низшего духовенства и от паствы. В первый год Патриаршества нового Святителя православные обыкновенно платят двойную подать. Екзархи путешествуют на счет Епархии с окружными письмами к Митрополитам и к большим приходам, дабы требовать от них должного вспоможения.

То же бывает и в Епархиях при вступлении нового Архипастыря. Здесь требования производятся с большею строгостию, и [277] тем они чувствительнее для православных. Архиерей, если он Митрополит, посылает подчиненных Епископов в область своего ведомства. Им сопутствуют Турецкие яскеаджисы , (rabdoucoi), вооруженные дубинками: дело сих людей побуждать к платежу, кого следует. Диаконы, также имея при себе служителей правительства, посещают небольшие монастыри, селения, хижины, всем и каждому напоминая о повинности. Сколько бы Грек ни доказывал, что приходский священник уже возобновил свой agiasmoV (Так называется у Греков делаемое прихожанину посещение со святынею в первый день каждого месяца), он однако же не освобождается от того, чем должен удовлетворить сборщика; в случае отказа, яскеаджисы Турецкие умеют управляться с непослушными. Кто не в состоянии расплатиться наличными деньгами, у того берут домашние приборы, постелю, посуду поваренную и даже самые те орудия, которыми пахарь возделывает ниву, орошаемую его потом и слезами.

Если же и за сим начальствующие над Церковию нуждаются в суммах, потребных [278] на издержки ни чем неотвратимые; в таком случае они делают заем на счет Митрополии: тогда новое бремя (проценты, не редко простирающиеся до 12) падает на бедных Греков, и народ обыкновенно ропщет на пастырей, в неведении своем почитая их виновниками терпимых притеснений.

Иереи, как отцы семейства, как земледельцы и соучастники в общем бедствии, суть ближайшие, первые друзья своих прихожан: они утешают Христиан, делят с ними горести и проводят вместе дни, посвященные работе. Никто да не дерзает укорять их в невежестве; ибо где училища и наставники? где средства освободить их из тесного круга, от сугубого влияния тирании и фанатизма, у которых невежество становится одним из главных пунктов управления?

Кафедры Архипастырей замещаются, как было в первобытной Церкви, посредством избрания: по крайней мере такова внешняя форма. Архиепископы и Епископы, не совсем впрочем безопасные от ударов, наносимых завистию, сменяются не столь часто как Патриархи. Диплом Императорский [279] которым утверждаются они в новом сане, налагая на них повинность платить подать, в то же самое время освобождает их от всякой другой службы и от взятия под стражу (кроме самых важных случаев); облекает их властию разбирать гражданские дела, равно как исправлять наказаниями провинившихся монахов и белых священников. Далее, Архиепископы, и Епископы имеют законное право пользоваться доходами от престольных городов своих и от церквей своей Епархи - чтo, вместе с выгодами от имения, принадлежат к их постоянному доходу; другие прибытки неопределенные состоят из платы за ставленье, также из разных случайных доходов, зависящих от уважения и доверенности, какие имеют православные к своему Архипастырю.

Сии высшие сановники Церкви подвизаются на поприще тесноты и бедствий: мужи, постигающие святость служения своего, встречают на нем не власть и не богатство, а единственно скорбь и горесть. Знают они действия симонии, но с духом покорности терпят зло, которое сделалось неизбежным - терпят, чтобы сохранить залог священный, вверенный отеческому их [280] попечению. Носясь по треволненному морю, среди подводных камней, многие и них желали бы найти безопасную пристань в убежище безвестном, где могли бы провести остаток дней своих в спасительных молитвах. Но бегствовать, говорят они, не есть сражаться; долг, священнейший долг требует, чтобы они сидели у кормила на корабле Церкви, и чтобы плыли безбедно к цели, хотя с некоторым пожертвованием, как поступают искусные кораблеправители. Они лавируют, подкрепляемые надеждой когда нибудь увидеть дни ясные; они покорствуют и хранят залог священный, и их желания, их подвиги имеют единственною для себя целью - спасение православных.

Свита и домашняя услуга Архиерея состоит их монархов и клириков, отправляющих всякие должности: в свободное время заставляют их навыкать чтению и пению церковному; потом учат их языку Греческому книжному, толкуют им Священное писание, и тогда уже молодых клириков посвящают во диаконы. Иногда новый ставленник причисляется к какому-нибудь монастырю; сие однако же не мешает ему оставаться в Митрополии и трудиться [281] (ибо память и всякой священник должен работать): он служит у стола своему Архиерею, сопровождает пеший Архипастыря, едущего верхом на коне по городу, и держит стремя, когда то бывает нужно. Окончив искус, диакон отправляется в свой монастырь: ему открыт путь ко всем высшим достоинствам; но чтобы получить доходное место, для того надобно иметь покровителей в Синоде и ревностных ходатаев у Патриарха.

Изо всего сказанного видно, что высшее духовенство Греции вообще не может похвалиться ученостию; однакож и там есть Иерархи, достойные управлять паствою в самых просвещеннейших государствах. К сожалению, нельзя того сказать о сельских священниках. Селянин, вознамерившись вступить в духовное звание, учится чтению и письму под руководством какого-нибудь священника, или даже и в какой-нибудь городской школе. Так называемый logiotatoV, то есть ученый, после того наставляет будущего Иерея в практике церковных обрядов, читаемые при совершении таинств, велит ему затверживать наизусть молитвы, при крещении младенцев, при венчании [282] вступающих в брак и при погребении умерших. Сии молитвы, сочиненные на книжном языке Греческом, как само собою разумеется, не всегда бывают понятны читающему. О таинственном смысле догматов, о значении и важности божественной литургии он не в состоянии вам дать никаких объяснений.

Учение такого рода и сверх того легкий путь к достижению священства заохочивают многих искать сего звания. Окончив свое приготовление, обыкновенно обращаются к Епископу. Издержки ставленья простираются большею частию до двух сот и никогда не свыше трех сот пиастров. Иногда ищущий сана идет в другую епархию получить там священство от недостаточного Епископа, с меньшими для себя издержками; немногие однакож предпринимают подобные странствия, потому что без воли Епархиального Архиерея нельзя сделаться приходским священником, то есть нельзя приобресть пожизненное место при церкви, которое должно купить ценою, сообразною обстоятельствам прихода и числу прихожан. Кроме сей издержки единовременной, священник обязан подносить Архиерею своему ежегодно по два цехина Венецианских [283] (24 франка), уплачивая деньги сии в два срока, именно к празднику Богоявления и ко дню Пасхи. Если прибавить к сему издержки неизбежные (на пример, когда нужно освободиться от запрещения, наложенного властию за какой нибудь проступок), также на подарки, без которых священнику невозможно приобресть себе покровительства ни даже у диакона при Архипастыре; то нельзя не удивляться, каким образом бедный народ еще доныне имеет у себя всегдашних утешителей в сих служителях Церкви.

Привязанность Греков к вере, единственно сия привязанность объясняет трудную задачу, которой никак иначе решить не можно. Здесь нечего ждать духовенству: нет для него ни похвал, ни ободрений. Служение священника сопровождается бескорыстием, тем более замечательным, что всю жизнь свою он носит одно звание. Выгода его состоит в свободе от подати поголовной; он однако же не изъят от ангари или барщины, и сия унизительная повинность исполняется им наравне с несчастными прихожанами. Доходы Иереев от треб церковных маловажны; сверх того получают они от прихожан несколько мешков [284] зернового хлеба и незначительную сумму наличными деньгами. Но будучи отцами семейства, они стыдятся работать; могут быть земледельцами, ремесленниками, пастухами; а которые их них поученее, те иногда содержат у себя небольшие школы. Соединенные с народом узами нравственности, семейственной жизни, несчастия, Иереи внушают в прихожан своих привязанность к олтарю, вдыхают в них неизменяемую любовь к богослужению Христианскому. Вера, соблюдаемая и охраняемая сими людьми добрыми, действующими в простоте сердца, никогда не бывает орудием политики; напротив, она служит утешением для несчастных, которое сливается со всем тем, чтo ни есть для них драгоценного в мире. Таким образом Иереи Греческие не только не проповедуют вредных правил своей пастве, но всегда повторяют пред нею словеса любви и мира. Вне храма, сии служители Бога благости охотно подают голос к начатию брачной песни; они участвуют в забавах с селянином, и с ним вместе пиют забвение общего бедствия; творят возлияния на пиршестве дружбы, имея в голове ту мысль, что потрудившийся должен подкрепить себя [285] отрадою, и что одни лишь злые проводят жизнь свою в беспрерывной грусти.

Не льзя сказать того, яко бы в монастырях уже неосталось никаких знаний. Правда, занимаясь полевыми работами и молитвами, Греческие иноки не тратят времени своего на соплетение хитрых силлогизмов, и не изобретают таких вопросов, которых никто решить не может. Нет, они преисполнены духа веры, клонящегося к пользам общественным. В сем братстве, между сими блюстителями великие тайны вечности, образуются кроткие, благосердые отцы духовные - сии свидетели кающихся, сии посредники, всегда готовые простить прегрешения слабым, подобно тому, как Бог отпустил грехи жене блуднице. Есть и витии церковные, которыми однако же не без осторожности вверяется долг проповедывать слово Божие. Церковь, охраняя чистоту Евангельских истин, вообще все поучительные слова их подвергает предварительному рассмотрению. От того в Греции никогда почти невидно священнослужителей, которые, увлекшись ложным рвением, стали бы проповедывать насильственное учение, могущее встревожить людей раздражительных, [286] всегда несовместное с пользами любви Христианской. Касательно же наставников, подвизающихся не пред лицем власти духовной - поелику было бы небезопасно дозволить им проповедывать истину по своим собственным тетрадям - от них требуют, чтобы поучительные слова Святых Отцев были повторяемы перед народом. Православные с услаждением сердца слушают поучения, которые переложены для них на язык общеупотребительный, но которых священная древность имеет чудесную власть над умами народа. Святый Иоанн Златоуст, с умилением сказал один православный пастырь своим слушателям, некогда произнес поучение сие в присутствии Царей наших. От сводов святыя Софии отражались те самые слова, которые вы теперь услышите. При сих великих воспоминаниях сердца верных преисполнились благоговения; их умы, оживленные минувшим, воспрянули, и мысль об отечестве, совокупно с тем, чтo возвестил им пастырь, произвела в них сильное впечатление набожности и отчизнолюбия.

Таков дух Греческой Церкви: среди самых бедствий она украшается [287] первобытным своим изяществом. Путешественник, узнавая сии черты древнего достоинства, тем с неменьшим удивлением замечает великое число существующих Епархий, особенно в Пелопонесе, где оно возрастало по мере уменьшения многолюдства. Так на пример к четырем главным чиноначалиям сего полуострова, наименованным у Вессета и Леквиена, которые следовали росписям Епархий, сочиненным еще при Императорах Христианских, вновь прибыло значительное количество Епископств подвластных и начальствующих Митрополий. Некоторые прежние кафедры упразднились.

Престол Корифский, учрежденный Св. Павлом имеет в зависимости у себя одно только Епископство Трезенское, или Демалское.

Монемвасийский Владыка титулуется, подобно Патриарху, Святейшим, между тем как престол его был прежде Епископским осмого класса. Звание Митрополита и Екзарха пятые Ахаи принадлежит сим Архипастырям с 1200 года; ныне под властию их находится шесть Епископов. [288]

Митрополиту Патрасскому подчинены только четыре Епископа; но Мистрскому повинуются семь пастырей упомянутого сана.

Сим-то четырем Митрополиям (Четыре Митрополита, Епископы их и настоятели монастырей главных давали Императорам Греческим, в знак своей зависимости: Коринфский четыре коня; Патрасский столько же; каждой из Епископов по два; монастыри Императорские и Епископские по два; из малых монастырей от двух вместе посылался один конь. Const. Porphyrog. De advinistr. Imper. с. 52) принадлежали кафедры Пелопонеса, к списку коих ныне присоединить должно Аргос, Триполицу, Реонтас или Пранто, Христианополь или Аркадию, Оленос или Гастуни.

Вот общая роспись духовным властям на полуострове Морее и доходам тамошних Архиереев. Доход каждого священника положить можно круглым числом в 250 пиастров Турецких или франков.

Таков список Иерархии Пелопонесской церкви: он вероятно занял бы свое место в росписи о расходах государственных, еслиб не Ибрагим Паша с своими Арабами. Сверх того не должно забывать, что сии любопытные известия собраны были Французским Консулом Пукевилем прежде 1820 года.

N. N.

Текст воспроизведен по изданию: О греческом духовенстве в Турции // Вестник Европы, Часть 150. № 19-20. 1826