ПИСЬМА О. И. СЕНКОВСКОГО С ВОСТОКА.

По общему признанию всех писавших о видающемся русском востоковеде XIХ в. О. И. Сенковском, материалы его "Путешествия на Восток" были утеряны. Обычно ссылаются на свидетельство его биографа П. Савельева, что О. И. Сенковский незадолго до своей смерти сжег все свои записи и возможно среди них черновые наброски путевых заметок.

Однако, это недоразумение, основанное на сообщении ученика и биографа О. Сенковского П. Савельева объяснилось довольно просто, но уже сто с лишним лет спустя. Действительно О. Сенковский перед смертью сжег черновые наброски многих своих работ и произведений, но рукопись его полевых записей на Востоке в Сирии, Ливане, Египте и Турции сохранилась. В 1958 году В. П. Демидчик в Центральном Архиве Литовской ССР в материалах польской писательницы М. Ожешко обнаружил черновик путевых заметок О. Сенковского под названием "Путешествие на Восток О. Сенковского". Рукопись, написанная на польском, французском, греческом, арабском и турецком языках потребовала длительной обработки, тем более, что часть из материалов представлена фрагментами. "Полное" впечатление говорит В. П. Демидчик, — что кто-то обронил все эти листки, которые не имели четкой пагинации и потом неудосужился привести их в порядок". Рукопись некогда принадлежала "Научному виленскому обществу". Часть из материалов этой рукописи представляет польские варианты воспоминаний и путевых заметок О. Основского, появившиеся в русской прессе 20-30-х годов и вошедших в "Собрание сочинений" О. И. Сенковского. Часть рукописи представлена неизвестный до настоящего времени материалом. Это заметки о быте, людях, книгах, дорогах Сирии и Ливана, по которым возможно установить кухню изготовления отдельных эпизодов, рассказов или научных статей О. Сенковского. В настоящее время эта рукопись готовится к печати. И все же она не является той первой частью "Путевых заметок", о которой писали специалисты, что она утеряна. Она действительно была, но не на русском языке. Нам удалось, просматривая журналы "Дзенник Виленский" и "Дзенник [54] Варшавский" установить, что первую часть своих "восточных" рецензии О. Сенковский опубликовал в виде писем своим друзьям Я. Контрыму и И. Лелевелю. Подобные отчеты были тогда модными. Главное во всем этом, что эти письма полностью заполняют разрыв между теми воспоминаниями о Востоке, которые были опубликованы Сеновским на русском языке.

Таким образом восстанавливается весь контекст "Путешествия".

Для познания Востока, русско-турецких отношений этого периода, изучения ориентальных интересов в России и Польше эти заметки О. Сенковского представляют большой интерес, так как он был человеком удивительно наблюдательным и хорошим специалистом по Востоку даже в этот начальный момент его научной деятельности.

Нике мы даем первые публикации писем О. Сенковского с Востока, подготовленные к печати в переводе на русский язык, осуществленные нами совместно с В. П. Демидчиком.

Польский издатель этих писем в "Дзеннике Виленском" предпослал им своеобразное введение "О пользе изучения Востока", обоснование поездки Сенковского в Турцию и Арабские страны и характеристику самого путешественника.

Как у отдельных людей, так и у народов взаимная зависимость и сближение .друг с другом является результатом врожденной потребности сохранения жизни и совершенствования ее. Но эта зависимость, проистекающая из потребности физического человека, не менее важна для него как существа, одаренного разумом, деятельность которого проявляется только в личном и беспрерывном совершенствовании. Обособленные друг от друга люди и народы могут жить и сообразно грубым чувствованиям жить вполне благополучно, но никогда в этом положении они не в состоянии совершенствовать свой интеллект, а тем более не в состоянии в силу этого использоваться им. [55]

Христианство обладает сверхъестественным магнетизмом, который способствует взаимопритягиванию и сближению людей и народов. Благодаря этому дару неба, вся Европа стала тем, чем была некогда в древности маленькая Греция, то есть помещением как бы одной семьи при различии государств, имеющих общие интересы и связанных в узел неразрывной взаимообусловленностью. Но как и в Греции не все народы были в равной степени просвещенны, так и между христианскими народами в этом отношении существуют огромные различия. Именно те достигают славы и просвещенности, связи которых и знакомство с другими народами более обширны. ..

Среди нехристианских народов, наиболее важными, как по своему населению, так и положению, являются жители тех стран, которых мы называем восточными, стран, где была первая колыбель цивилизации и где появились самые грандиозные памятники, принадлежащие всему человечеству...

Крестовые войны, хотя они были несправедливыми и пагубными, дав познание Востока, и завязав с ним отношения, тоже принесли полезные и благодатные плоды просвещению и политике Европы...

Благами поддержания этих отношений мирным путем, воспользовались итальянские народы, занимавшиеся восточной литературой, а проявились эти блага ни в благах материальных, ни в могуществе, объединении территорий и расширении границ, а только в познании и просвещении, которое боли дарованы и иным народам.

Самые лучшие времена Испании знали расцвет восточных наук. Достойны внимания и результативны были усилия Кольберта, во времена Людовика XIV во Франции.

Усиление вкуса и интересов к восточной литературе проявились у всех различных народов Европы.

Наш предки не были равнодушными к этому и доказательством тому могут служить многочисленные субсидии ХVI-ХVII вв. на создание различных коллекций, духовных ценностей, предназначенных для образования в языках и литературах восточных, в частности, помимо ордена отцов тринитариев, этот предмет был теснейшим [56] образом связан с момента своего возникновения с целой русской провинцией, где действовали доминиканцы и более того, благодаря настоянию апостольской столицы (Ватикан — Л. А.) исключительно и целиком предписывалось обучение и совершенствование в языках арабском, персидском, турецком, татарском и армянском. Щедрые субсидии, предназначенные этому, свидетельствуют, что обучению придавалось большое значение и было полное понимание полезности этих наук. И все же, несмотря на намерения наших многих славных предков, остались незначительные следы их деяний. Если исключить мелкие работы иезуита Бечерковского, то только один из всей их массы прославился в сфере ориентальных наук — это Тадеуш Красинский. Добавив к этим двум Мартина Пашковского, мы получим замкнутый круг наших ориенталистов. И хотя прославленный Менинский стремился приспособить свои труды для нужд польского читателя, все же славы нам они не приносят, так как он не был нашим соотечественником и языку нашему учился как чужеземец. О превосходных его работах до нас едва доходили известия. Точно также Бобровский более известен у иностранцев, чем у себя на родине.

Востоковедные науки, в других странах с большим старанием поддерживаемые и расширяемые, с различных точек зрения для нас очень полезны. Потому что знания их требуют не только отношения торговые, политические и миссионерские. Опустив общие влияния, которые испытывала Европа на протяжении многих веков, влияния, исходящие от Востока, если мы обратим внимание на происхождение и на древние связи наших предков с восточными народами, то мы заметим массу обстоятельств, касающихся публичных и личных обычаев, привычек, установлений даже языка и во всей нашей известной истории, которые без объяснений, почерпнутых из ориенталистики не могут быть полностью объяснены.

С другой стороны, имея в виду различия звуков нашего языка, полностью отличных от тех, что мы видим в языках Западной Европы, кто знает, быть может востоковедные науки развиваемые на нашем языке и нашими соотечественниками, не окажут ли помощь в облегчении понимания?! Повод к подобной [57] мысли дал сам Менинский в написаний имен и выражений ориентальных латинскими буквами, употребляя польскую орфографию и при помощи этого языка давший множество грамматических объяснений. Ясно, что благодаря нашему языку и нашим ученым помимо развития родной литературы, мы смогли бы приумножить славу отечества, которое достойно велических жертв и трудностей.

...Мы являемся народом, начинающим просвещаться и познавать глубину и широту интеллектуальной культуры. В этом отношении очень оживляющее воздействие оказывает радение правящей власти, открывающей и направляющей многие научные учреждения, а помыслы молодежи направляет к преумножению славы в науках. Но такие помыслы без поддержки и побуждения стынут и только общественный дух может их легко укрепить и привести к отысканию прекрасных результатов.

В частности, что касается языков и литератур восточных, то сейчас сложилась очень благоприятная обстановка, при которой общественный дух, мог бы стать важной двигающей силой для дальнейшего развития этих наук. Есть один юноша, образованный в филологии, в древних и новых языках, познавший начала арабского, персидского и турецкого языков, имеет способности и необходимые качества для достижения за короткое время в этих науках значительных успехов, обладает сильным желанием достижения намеченных целей, определенными качествами трудолюбия и выдержки. Это Юзеф Сенковский, родом из виленской волости — живущий постоянно в Вильно, 20 лет от роду. Его первые литературные работы мы приводим ниже. Из работ господина Сенковского, оригинальных или переводов, опубликованных главным образом в "Дзеннике" и "Тыгоднике Виленском" 1817, 1818 и 1819 гг. приведем здесь только следующие:

"Путешествие Ахмеда Эфенди - посла Оттоманской Порты в Берлин через польские земли в 1784 г. — рукопись переведенная с турецкого языка. "Известие о современном состоянии фармокологии и аптек, а также медицинской полиции в Турции". Должна выйти в "Паменнике. фармц. Виленском". Статья "О литографии" написана по-турецки для Мухиба-Эффенди. Из последних работ, [58] следует несколько слов сказать о переводе (Dosson ) Досона.

Доссон, благодаря тому, что его семья жила в Турции, и своей родовитости, благодаря обширным знаниям местного константинопольского положения, давшим ему доступ к правительственным актам и материалам провинций страны, располагал такими данными и сведениями об этом государстве, каких не было у его предшественников и какие не легко будет добыть последующим специалистам, Именно поэтому он стоит выше всех тех, кто писал об этом крае до него и не скоро кто-нибудь возвысится над ним. Обширную свои работу — "Картины Оттоманской империи" он разбил на две больших части, первую посвятив праву, а другую - истории. Мы не знаем, что случилось с исторической частью и сумел ли ее обработать автор. Что же касается первого раздела, то он полностью закончен. Он состоит из 8 частей, сообразно "мультека" или Общего свода законов Оттоманской империи, содержит детальное описание с различных точек зрения турецкой монархии. Каждую из частей, охватывающую определенный и вполне законченный предмет, можно рассматривать как самостоятельный труд.

Когда в 1786 году в Париже приступили к изданию этой книги, король Людовик ХVI, желая, чтобы ее издали в великолепном виде и, узнав, что это трудно было бы осуществить частным лицам, сам субсидировал издание. Благодаря этому в 1786-1790 г.г. вышли два роскошных тома, содержащих первые части; в нынешнем году в марте месяце, парижский издатель Ф. Дидо, объявил, что его издательство выпускает два последующие тома, содержащих следующие четыре части этой книги.

Часть первая, переведенная господином Сенковским, являясь восьмой частью всей книги, охватывает исключительно религиозное право. Она проливает свет на этическую систему, характер, обычаи и историю всего Востока. Печатать всю книгу должен университетский печатник господин Завадский, начиная с части, уже завершенной. Польское издание, рассчитанное на небольшое количество читателей, не может быть таким великолепным как французское, но будет достаточно хорошое и к делу серьезному приспособлено и со всеми выкладками для уразумения существа [59] потребных вещей.

При способностях и трудолюбия, какие знаменуют господина Сенковского, если бы этому молодому человеку было облегчено вхождение в профессию, сообразную его вкусу и подготовке, то он мог бы стать гордостью отчизны, а в науке языков и литератур ориентальных смог бы принести для нас большие пользы и проложить дорогу для других своих соотечественников. Таким облегчением для него явилась бы помощь в организации путешествия в Стамбул с годичным приблизительно там пребыванием в целях:

а) тренировка в языках арабском, персидском и турецком;

б) поиски и выписки, сообразно возможности актов и материалов, касающихся истории и особенно Польской истории;

в) сбор таковых материалов, которые со временем могут послужить для создания совершенной и систематической общей истории восточных народов, какую ученый мир пока может только желать;

г) работа с помощью работ Менинского и Пашковского, имеющая целью создание грамматики словаря турецко-польского;

д) ознакомление общее с турецкой литературой и состоянием наук и просвещения этого народа;

е) сбор фактов, которые смогли бы дополнить и разъяснить "Картины оттоманской империи" Доссона.

На это путешествие, после точной калькуляции, необходимо 900 рублей серебром. В надежде, что найдутся лица, которые сочтут это намерение полезным и смогут пожертвовать для него небольшую сумму, открывается подписка с разделением суммы на тридцать акций, каждая по 30 рублей. Господин Завадский, университетский издатель, уполномочен принять субскрибционные деньги и в связи с этим принимаются следующие предосторожности:

I. Акции не будут выданы путешественнику до отправки.

П. При выезде из Вильно в Одессу выдается 100 рублей, а в Стамбуле — 500. Последние деньги будут переданы в виде векселей. [60]

III. В случае каких-то неожиданностей, как, например, путешествие не состоялось, или же при приезде в Одессу или Стамбул путешествие будет прервано по желанию путешественника, то в первом случае, акции будут возвращены полностью субскрибентам, а господин Завадский эти условия гарантирует своей книжной торговлей и типографией и ручается.

IV. Путешественник обязуется всем своим субскрибентам дать отчет о делах и затруднениях своего путешествия.

V. Путешественник обязуется всем своим субскрибентам дать отчет о делах и затруднениях своего путешествия.

V. Господин Завадский доставляет каждому субскрибенту по экземпляру труда Доссона ("Картины оттоманской империи"), переведенной господином Сенковским, всех восьми частей или томов печатание которых начнется в этом году, о чем будет объявлено в печати сразу же после сбора подписки".

В результате этого письма собралась небольшая сумма и была предоставлена г.Сенковскому, который выехал в Турцию, а в мае месяце текущего года один из корреспондентов наших в Вильно писал следующее:

"Господин Сенковский сейчас выехал в Сирию и некоторое время поживет там в Зук-Эл-Ашкаил, где находится сейчас Арида, что вернулся из Вены в родной город. Совершенно очевидно, что никто так не приспособлен и никто не обладает столь хорошими данными к сбору на Востоке важных материалов нашей истории, к приобретению восточной литературы для библиотек отечественных университетов, к отысканию греческих рукописей, как господин Сенковский; хотя этот молодой небогатый человек путешествует за счет подписки по большей части таких как и он небогатых людей. Никто из богатых не хочет помочь (хотя все же не следует умалчивать канцлера Российской империи, графа Румянцева, который дал на путешествие 300 рублей серебром)... как было бы хорошо если бы примерно 100 дукатов внесли еще и варшавские любители народоведения... А» как это было бы прекрасно!..." [61]

* * *

Таковы обстоятельства отъезда О. Сенковского на Восток. Вскоре после выезда из Вильно он написал несколько писем Я. Контрыму и И.Лелевелю, подробно информируя их о своих делах. Издание этих писем, носивших по преимуществу характер личной переписки было вызвано необходимостью успокоить тех, кто пожертвовал средства на это путешествие.

Уже первые письма Сенковского обнаруживают хорошую литературную подготовленность, способность отметить главное в огромном количестве впечатлений и пропустить факты и события через фильтр насмешливого ума. Он подавляет своей эрудицией уже в письмах и потом это проявится в его литературных произведениях точно также как неуемная страсть к насмешливому иногда саркастическому тону.

Первое письмо Контрыму не было опубликовано по причинам, о которых мы можем только догадываться. Скорее всего оно было сугубо личным. Таким образом публикации писем начались со второго письма из Константинополя, датированного 24 марта 1820 г.

___________________

"Второе письмо пишу тебе, любимый Ян, и то не от своего имени, а от имени нашего отечественного представительства в Константинополе, состоящего из 1) графа Ежевусского; 2) графа Аксаки; 3) графини Людольфи — жены графа Неаполитанского, находящегося при Порте Министра, из дома Вайсенгофен; 4) и одного купца, вероятно, экс-иудея... и меня. Можешь себе представить, как мы жаждем здесь что-нибудь узнать о нашей родине, как грустно нам не иметь никаких известий о ней и ждать пока что-нибудь появиться во "Франкфуртской" или "Венской" газете... Но, в частности, возвращаясь к гр. Ржевусскому, должен тебе сказать, что этот муж приносит славу нашему имени в краях столь отдаленных от нашего отечества. Всегда одинаково выдержанный по характеру наличие национального благородства (шляхетность — Л. А.,В. Д.) и множество действительно достойных черт, заслуживают национального к нему уважения....

Он только что вернулся из Аравии с плодами значительных а интересных наблюдений, которые вскоре мы будем читать на нашем родном языке. Но сложилось так, что он, не теряя времени, должен снова вернуться в эти страны, и это уже в третий раз. Он оставил [62] мне свои наблюдения о степном ветре, называемом арабами "самум", а у турок "самием" и небольшое сообщение о своей второй поездке в Аравию. Он работает сейчас над переводом его на польский язык и вскоре оно будет опубликовано в Вильно. Г. Ржевусский обещал мне послать тебе, пан Ян, экземпляр. Он выезжает из Константинополя 4 апреля. Мы условились, основываясь на твоей привязанности к соотечественникам и твоем благородстве, писать тебе, прося тебя, как хорошей) поляка и известного своими науками у нашего народа, чтобы ты милостиво написал мне о всех Варшавских делах и событиях в Сейме, как можно больше и с твоими замечаниями..."

"Из Смирны 29 мая 1820. .... Письмо твое получал с радостью несказанной уже в Смирне, где нахожусь двенадцать дней, посещая знаменитые развалины прошлого на ее окраинах. Любопытство завело меня в глубь трудных и обрывистых гор Сипла, место бог знает кем и почему названное пещерой Гомера. Побывал в Нимфионе, расположенном в 6 часах пути от Смирны, где сохранились руины цитадели от высокой возвышенности и в долине разрушенный замок, известный по истории Византии. Прекрасное расположение этого места привлекает часто сюда весной смирненских франков, которые приезжают на ослах не для того, чтобы полюбоваться на руины, а чтобы поесть черешню. Клазомена, кроме горы разбитых колонн, ничего интересного не представляет взору путешественника. Панорама с гор Сипла достойна рассмотрения. Обширное плато, покрытое плодородными пашнями с оливковыми деревьями, которое пересекает великолепный Гермес, завершаемое Вольскими горами, открывает на своем лоне Магнезию и Сардес; вид ее тянется с восточной стороны вплоть до реки Поктол, к Хриссора и Гигейского озера, за которым можно увидеть полоску Драконовых гор и Тмолос, ныне Тмолика оры, называемых. Вид этой части Меонии с южной стороны не столь обширный. Отроги гор Сипла, тянущиеся вплоть до смирненского залива, закрывают большую часть этой поймы, на берегу которой кончается полоса гор Пагос и Мастуся, скрывая от взоров развалины Эфеса. [63]

С западной стороны, внизу, а точнее на холмах, видно озеро Тантала и некоторые острова Архипелага. Но северная часть панорамы воистину огромна и великолепна! Через хребет Эольских тор, закрывающих Пергаменскую Мизию и обе Сицилии, видны покрытые тенью вершины Гаргара и Иды, Троады, Дардании, Тенедос, Лемноса; вершины Самофракии вплоть до Херсонеса, Мармары или Пропандиды.

Я задержался 8 дней в Дарданеле, чтобы навестить Сестос, Абидос, а особенно Троады. Пробежал со всех сторон эту последнюю с Гаммером в руках, взяв в качестве путеводителя карту господина Лехвалье и одного еврея из Дарданела, который великолепно подготовлен в знаниях древностей, так как уже двадцать лет сопровождает всех путешественников в этой прославленной стране античности. Никогда в жизни у меня не было столь прекрасной минуты, как во время путешествия по Троаде. Можно смело сказать, что она не совсем похожа по своей красоте на описания "Илиады" и вместе с тем нельзя понять "Илиаду", не посетив эти места и не увидев их достойной красоты природной и той, что вышла из-под кисти Гаммера, чарующих в равной степени. Я хочу совершить отдельное путешествие в это место, как только закончу перевод Корана в Сирии.

Думаю, что ты уже задаешь мне вопросы, касающиеся таинственных мест древней Сирии и следов строительства замков, по книге Гаммера "Мистериум". Насколько могу судить, книга Гаммера, наполнена предположениями и догадками, которые на самом деле трудно доказать. Помимо следов на посуде, которой очень много на Востоке, трудно надеяться на открытие чего-то болёе обширного и более ясного в этой сфере. Если и были какие-то мистические книги, то они подверглись уничтожению, которое постоянно быстро происходит на Востоке. Желание доказать свои положения привела Гаммера к ряду ошибок. В действительности мистические знаки заслуживают большого внимания и осторожности. Их нужно тщательно отделить от астрономических и магических знаков, которые ничего общего не имеют с таинственными верованиями и являются плодом и языком тайных ремесел, испокон веков господствовавших на Востоке, которые Египет всегда [64] поставлял в прилегающие страны и где даже сейчас проживают толпы обманщиков, называемые шейхами, пробовляющиеся этим ремеслом.

Я был в состоянии уже здесь достаточно хорошо убедиться, что Гаммер приписал этим сектам много таинственных знаков, которые, если бы он направился в Азии и побывал среди турецких крестьян, то увидел бы их на посуде и керамике! Помимо всего, этим предметом я всегда интересовался и старался определить твои запросы, пане Иохим. Вся надежда на друзей. Если мне удасться достать их писание, касающиеся этого вопроса, то было бы это действительным кладом, так как все, что до этих пор о них написано представляет собой собрание неточных рассказов, которые сирийская публика о них распускает. Но я всегда был убежден в том, что их таинственные знаки, если и имеют какое-нибудь иное значение, то они обязаны своим происвхождением ремеслам, которыми занимался установивший их секты один из древних султанов Египта. Я думаю, что более того, следует искать основы многих темплиерских и массонских знаков в подобного рода источниках. Ведь известно, что в средние века в Европе также процветали эти ремесла. В руки мне попал довольно древний арабский трактатик о талисманах. Очень хотелось бы, чтобы путешественники, обладающие средствами, странствуя по этому гнездовью чернокнижных наук, стремились приобретать их и тогда можно было бы кое-что из них выгрести.

Но к несчастью, все (почти без исключения) европейские путешественники кочуют здесь со своими драгоманами. На них небольшая надежда, и чтобы понять, что они ничего не стоят, достаточно прочитать у себя дома их путевые заметки, которые они издают..."

_____________________

Извлечения из писем г.Юзефа Сенковского, написанных приятелю в Вильно из Дарданел в Азии 4/16 мая 1820.

_______________________

Дорогой друг! Я писал тебе перед отъездом из Константинополя (25 апреля) и это письмо уже должно было попасть в твои руки. За 36 часов плавания при попутном ветре прибыл в Дарданелы, где нахожусь до настоящего времени. Не очень [65] долго задумываясь, я все же хорошо поступил, так как должен был ждать оказии в Смирну или на Кипр, бог знает сколько в Константинополе, где очень много судов и причалов, так что трудно даже допытаться. Все суда, идущие из Константинополя должны задерживаться здесь и предъявлять паспорта, таким образом я воспользовался первой же оказией и направляюсь либо в Смирну, Родос, Хиос, Кипр, либо найдется какое-нибудь судно, идущее прямо в один из Сирийских портов, как например, Бейрут, Александретта, Триполи, Яффа, Акра и т.д. Здесь имеются консулы: русский, у которого я проживаю, с фамилией Мустоксиди, брат известного историка и человека хорошо образованного: французский, английский, австрийский, православный и Вице-консул короля Его величества католического. Дарданелы, называемы по-турецки "чанак калеси", небольшое селение, насчитывающее около восьми тысяч жителей, на половину турок, евреев и небольшого числа греков. Евреи здесь господствуют как в ремеслах, так и в торговле. Более того, они были полными хозяевами этого города, пока Франция, Англия, Австрия и Россия не прислали сюда своих консулов-христиан, в то время как консульские обязанности до этого они выполняли сами.

Некоторые израильтяне были их секретарями, некоторые драгоманами. Таким образом они управляли здесь как следует и били палками местных жителей и греческих попов. На другой стороне пролива, на европейском берегу стоит деревня Мандос, населенная греками. Пролив укреплен несколькими новыми крепостями, обеспечивающими безопасность от англичан, которые имеют обыкновение, когда навязывают дружбу, посылать эскадру под Серай, чтобы произвести впечатление для лучшего их уразумения. Дарданелы построены на плоскогорья между морским берегом и рекой Родиус, а точнее между устьем ее и морем. Причиной того, что здесь плохой воздух является слабая наклонность этого плоскогорья. Воды, не находя выхода, загнивают на очень грязных улицах, наполняя атмосферу всего селения несносной вонью. Чтобы не терять попусту времени, я совершил прогулку в Троаду, чему был несколько рад, так как посещение дает мне отличный материал [66] для статьи в "Путевой дневник". Срисовал некоторые виды, как Троянское плоскогорье", могилу Ахилла, Аякса, Гектора, руины Юлиума и святыни Аполлона Тимбрийского….. В то время, когда закончил это письмо, в Дарданелы пришло судно, идущее в Смирну и я срочно выезжаю"….

(пер. В. П. Демидчика)
Текст воспроизведен по изданию: Восточная филология, Вып. 2. (Сборник работ аспирантов и соискателей). Душанбе. ТАГУ. 1973