ПУШКИН А.

ВЗГЛЯД НА ВОЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ТУРЕЦКОЙ ИМПЕРИИ

(См. “Сын Отечества” изд. 1826 г., №9, стр. 74-90.)

(Продолжение)

При сем разделении пехоты на Капикулы и Серраткулы, находится конница, которая вообще у турок в большом уважении; равно как и у всех восточных народов, оная предпочитается пехоте. Кавалерия Капикулы или Спаги, содержится на счет султанской казны: составляя отборное войско (elite), она употребляется в решительных действиях; служит охранением особы и казны Султана, сбирает [174] подати и недоимки с губерний, и самый высший разряд оной не иначе сражается, как пред лицом государя. Кавалерия cерраткулы служит для охранения пограничных мест от неприятельского вторжения. Оная разделяется: 1) на джюнджюлы, или корпус, составленный из жителей занимаемой ими области; 2) на бешлы, или легкую конницу, для набегов в соседние земли, разделяющуюся на паланки (Ретраншементы, огражденные частоколом или плетнем, и окопанные рвом, для защищения замков и ближайших мест от неприятельского нападения. Сие обыкновение есть древнейшее и, кажется, имеет свое начало на Востоке: ибо известно, что оно издревле было в обыкновении у скифов; а в позднейшие времена у казаков, до присоединения их к Российской державе) и на другие отдаленнейшие посты пред военными городами; 3) на делы, кои не составляют постоянного корпуса: но во время войны собраны беглербегами или наместниками из различного звания людей, родившихся в Турции, магометанского исповедания: тогда получают они плату, и так как и прочие разряды, состоят из нескольких од. Храбрость и искусство, оказанное на венгерских границах в войнах с Австрией, дали [175] полное право на уважение, вообще, коннице cерраткулы, непрестанно занимавшейся военным делом. Сверх турецкого языка, многие солдаты говорят по-венгерски и по-славянски.

Спаги, наподобие драгун, в начале составлены были рекрутами, набранными из Пажей. Ас-оды (сие в некотором отношении можно сравнять с Двором Княжеским, что было в старину в России) назывались детьми богатства и сражались под одним желтым знаменем. Во время войны с русскими, предводительствуемыми графом Минихом, их было только 15000 человек; в последствии число их наиболее увеличилось, и они разделяются на улуфелов или старых, спагов, составляющих правое и левое крыло (При Османе (1300 г.), основателе Оттоманской Порты, кроме спагов одного крыла, не было другого войска; Магомет II учредил новый корпус кавалерии, выбрав из первого отличнейших, и назвал правым крылом, отличив их красным знаменем и оставил желтое у первых, в знак уважения к старшинству левого крыла. Не должно полагать, чтобы в боевом порядке они строились по своему названию: но ровно на обеих крылах бывают употреблены. Я не вхожу в подробное описание всех их обязанностей, кои по временам и обстоятельствам изменяются; но замечу, что из спагов, во время похода султанского, буджюки раздают милостыню нищим; Эдики водят лошадей султанских и имеют тогда чалму, подобную убору Паши; а джебеджы носят конские хвосты, кон ставят пред царскими палатками в поле.), и служащих охранением армии и [176] Султана во время похода; и на чаушей, или вторую линию кавалерии капикулы, составленную из военных и придворных людей. Они то употребляются вместо адъютантов и курьеров для сообщения в армии приказаний; стоят непрестанно при визирских воротах и почитают себя небольшими Агами. Главный начальник Чауш-Баши неотлучно находится при Визире.

Для управления янычарами есть особый военный Совет, именуемый Диваном Каникулы, который собирается в палатах янычар-Агаси, где рассуждают о военных действиях сего войска и о всем, касающемся до его управления. Есть еще главный совет в султанском серале, где все Военачальники присутствует, занимают по чинам места и имеют особую одежду: туда ездят верхами на лучших жеребцах, украшенных драгоценными конскими уборами, и в сопровождении огромной свиты. [177] Заседание начинается и оканчивается молитвой, громко произнесенной Бас-Чаушем, за Султана и всех сановников, и при особенных обрядах, воспоминанием о Аджи-биктасе, основателе янычар. Сие есть весьма умное политическое постановление их, поддерживающее народную гордость в войске.

Сверх вышеупомянутого разделения войск на капикулы и серраткулы, нужно еще упомянуть о коннице Топраклах, и содержимой на счет платящих подать. Все они служат вспомогательным войском Порте. Для ясного о сем понятия, надлежит заметить, что Оттоманская Порта разделена на княжества, провинции, малые и большие пределы. Беглербеги сделаны губернаторами в первых; Паши в провинциях; Беги, под именем Заимов, в больших пределах или округах, а под именем Тимариотов в малых. Различные уставы, почести, права и власть утверждают могущество сих властелинов; но вместе с сим, они обязаны доходами с земель своих (малы муката) не только платить кавалерии топраклы; но еще ей давать провиант, под именем ушюр, что значит десятая часть. По званию сих начальников областей или офицеров [178] (как выше упомянуто), определяющих плату, и число их, она носит различное название. Кавалерия же от платящих дань содержится на счет областей, находящихся под покровительством Порты: так некогда Крым, часть нижней Подолии, Бессарабия, Молдавия, Валахия и Трансильвания собирали со своих жителей подати для со-держания иноземной и враждебной стражи. Вообще надлежит заметить, что жестокость, оказанная Султанами к новым подданным, и нетерпимость веры христианской, отделив совершенно турок от коренных жителей, ими порабощенных, утвердили на прочном основания военное управление их. Завоеванные земли первоначально обращены были на содержание морских сил, пехоты серраткулы и конницы: в последствии же времени из них составлены провинции (пашалыки), имеющие непосредственною обязанностью скорый набор и вооружение войска во время войны, и постоянное содержание кавалерии, которую почитают главной силой армии.

Независимо от искусства, основанного на систематическом порядке, образ войны у всех народов есть следствие нравов, образа жизни и самого характера: каждая нация, по степени просвещения, климату и [179] местным способом превосходит одна другую в том или другом случае. “В общежитии и в войне”, говорит Герберштейн: “народы удивительно разнствуют между собою. Татарин, сверженный с коня, обуренный кровью, лишенный оружия, еще не сдается в плен: машет руками, толкает ногою, грызет зубами. Турок, видя слабость свою, бросает саблю и молит победителя о милосердии”. В Европе вообще характеры менее страстны и сильны, ибо предметы действия человеческого более развлечены, и самое смягчение нравов побуждает уважать в войне естественный права человечества. От чего война основана более на искусстве, нежели на силе, и самые стремительные нападения делаются более по расчетам ума, нежели по силе души? Почему, применяя слова того же писателя, можно сказать: гонись за европейцем, он уже не думает обороняться в бегстве, но никогда не требует пощады; коли, руби его, молчит и падает. Но при всем том нельзя отвергнуть, что национальность характера и климат имеет влияние как на искусства, так и на войну. Горные жители в Кавказских утесах, тирольцы, сии меткие стрелки, всегда способнее вести войну в местах гористых; [180] между тем земли, изобилующие хорошими лошадями и паствами и коих жители суть, так сказать, природные всадники, могут выставить лучшую конницу. Венгерцы, в X веке опустошавшие Европу набегами, жили на лошадях своих и ныне составляют превосходную кавалерию, соединяющую в себе скорость движений, храбрость и знание тактики. На брегах Дона, в одно время земледельцы и воины, равно искусно действующие и сохою и копьем, образуют особое военное поселение, с давних времен опасное туркам. Веселые духом и бодрые, с младенчества на коне, казаки становятся бесстрашными всадниками, имеют в чертах своих смесь азиатского с европейским и составляют превосходное легкое войско, охраняющее в дальних походах безопасность наших армий. “Почти природным побуждением узнают они неприятеля, переплывают на конях реки и озера и не заблуждаются в неизвестных и дремучих лесах. Ничем не уступают наездники их соседственным черкесам, которые с вершин Кавказа устремляются на добычу свою и смешивают разбойничество с войною”. Общее свойство всех восточных народов есть наездничество; к чему самый образ жизни, [181] воспитание и превосходство лошадей способствует: и по сей причине, турки предпочитают конницу пехоте. Можно сказать, что сие имеет свое начало от скифов, потому, что сии народы всегда имели большую охоту воевать на лошадях и были живое изображение наших киргизцев, кои имеют огромные табуны лошадей, не занимаются земледелием, и у коих кочующая и независимая жизнь пленяет в пустынях дикого и вооруженного пастыря.

Оттоманская Порта, следуя обычаю Востока — древнего своего отечества— склонна к таковому войску, и сделала оное главным, непременным и постоянным. По способам своим, турецкая кавалерия почитается превосходною, и действительно опасна, если сражающиеся с нею войска допустят разорвать свой фронт: тогда ни один человек не спасется от сабли мусульманской, по причине великой легкости турецких лошадей и ярости наездников. Но противное сему случается, когда пехота в кареях твердо стоит, производит беглый огонь, подкрепленный картечными выстрелами, или против самого натиска конницы, когда уже оная подскакивает к фронту, держит ружья на перевес, либо сама наступает под огнем своей артиллерии. В сем [182] случае 30000 человек турецкой конницы не осмелятся подъехать на ружейный выстрел к четырем батальонам регулярной пехоты, имеющей в каре пушки; бывали случаи, что 200 гренадер опрокидывали штыками более 2000 человек турецкой кавалерии. Князь Смоленский, во многих войнах прославившийся своим оружием на Дунае, справедливо сказал, что турецкую конницу надобно бить пехотой, а пехоту конницей. Сии слова столь искусного и опытного полководца должны почесться уроком, а самые победы его служат доказательством сей истины. Турецкая артиллерия стреляет медленно и причиняет мало вреда; то же самое можно сказать и о ружейном их огне; но ружья у турок длиннее, толще и из лучшего железа, нежели европейские. Их стрелки, обыкновенно при наступлении пехоты высылаемые вперед, по причине большой дальности выстрелов, нежели из наших ружей, могли бы быть опасны, если б были лучше выучены и стреляли скорее; но турки более надежду полагают в телесной силе, с нетерпением хотят вступать в рукопашный бой, с запальчивостью сие производят, не взирая на противодействующий огонь пехоты: одна только артиллерия и штык удерживает их стремление. Самое [183] трудное положение в битве есть конечно выжидать неприятеля на открытом поле, тем более, что во время нападения, турки своим ожесточенным мужеством и бесчеловечными казнями над пленными вселяют испуг, который может быть уничтожен личным примером храбрости начальников: надлежит хладнокровие противопоставить их ярости. Русские всегда побеждали турок, и турки никогда не знали пугать полков Суворова. Нападение их конницы против пехоты, построенной в кареях, конечно должно быть безуспешно; ибо чтобы сломать и ворваться в пехоту, в порядке стоящую, недостаточна одна отважность: нужно иметь конницу хорошо выученную, много, совокупности и доброй воли, а сего недостает туркам. “Одни только янычары, составляющие турецкую пехоту, сказано в Общем опыте Тактики, опасны для регулярной инфантерии, ибо во время нападения своего составляют некоторого рода колонну, или справедливее сказать, толпу, занимающую более места в глубину нежели в широту. Впереди сей толпы идут охотники, на которых задние их напирая, против воли идут вперед: следовательно их ничто остановить не может; хотя бы все они должны были погибнуть. [184]

Но янычары не могут сопротивляться кавалерии, ибо не имеют ни штыков, ни рядов, ни шеренг и никакого приличного для сего расположения; кроме сего заражают и стреляют очень медленно, так, что огонь их не заслуживает ни малейшего внимания, и Посредственная кавалерия может действовать против них с великим успехом”. Действие же нашей конницы против их кавалерии в решительных атаках, кажется, не может быть столь успешно, ни по числу, ни по легкости лошадей, ни по проворству самих наездников, и сие особенно относится до фланкеров: но искусство в некоторых случаях может взять верх над теми выгодами, кои турки имеют по климату и воспитанию. Правильность в движениях сомкнутыми массами, имея позади вторую линию для подкрепления и нанося удар не спереди, но во фланг, и не выжидая нападения, при постоянной твердости и решительности всадников, вооруженных пиками и флюгерами и подкрепленных быстрым действием конной артиллерии, или огнестрельных ракетников, может остановить успехи Турецкой конницы, всегда действующей толпою, если только силы их не чрезмерно превосходят силы сопротивников. Турки иногда употребляли строй [185] треугольный, (свиной головою): и в сем случае фланговый удар латников или кирасире с бону на них, может быть решительным, когда только войска сохранят непоколебимость, предводительствуемы смелым генералом, хорошо выучены и после самого удара, в порядке, без замешательства, по гласу труб, будут скоро строиться. Опыты не оправдали еще сих предположений; и так как турки весьма легко и скоро могут переменять свой боевой порядок, переводя конницу с одного места на другое, или поставив конницу позади янычар, то и надлежит против них употребить такое расположение, которое соответствовало бы защищению во всех случаях. Пехотный строй кареями кажется самым выгоднейшим против кавалерии и особенно против необразованных народов с многочисленной конницей и с различных сторон толпами нападающих, и вероятно, в сем случае огнестрельные или Конгревовы ракеты будут полезны, устрашая лошадей и изумляя самих всадников; До Кагульской битвы пехота ограждала себя рогатками, кои возились в обозах и чрезвычайно затрудняли движение армии, особенно осенью, по дорогам, всегда чрезвычайно грязным и неудобопроходимым [186] даже для вьючного скота, обыкновенно в обозах употребляемого. Ныне рогатки выведены из употребления, и боевой порядок состоит из нескольких кареев пехоты в две линии расположенных, в таком расстоянии, чтобы ружейные выстрелы перекрестно защищали доступ, и пули с противолежащих фасов двух смежных кареев не вредили обороняющимся. Расстояние между кареями полагается от 160 до 200 сажень. Внутри и в промежутках между ими ставят тяжелую конницу, а углы прикрывают стрелками; наблюдая при движении сего боевого порядка общие правила обороны, чтобы углы без артиллерии, имеющие пред собою, необороняемые места перекрестным огнем. не были выставлены против неприятельских атак. Легкая кавалерия, преимущественно расположенная между кареями в одну и две линии, таким образом была бы обеспечена перекрестным огнем с карейных фасов от нападения неприятельской конницы, и мог да бы немедленно для преследования, броситься на неприятеля. Артиллерию ставят в углах кареев, а когда оные велики, то и посредине фасов. Все прочие батареи уходят на задних отвозах и, становясь между ближайшими кареями, составляют вторую [187] линию в таком расстоянии, чтобы картечь не могла сильно рассыпаться между Карелии. Батареи сии должны быть под прикрытием сильных кавалерийских масс войска, в промежутках кареев расположенных, как выше упомянуто. Главное правило состоит в том, чтобы в первую минуту нападения турок, твердо удержаться, показать силу и непоколебимость; сие имеет непосредственное влияние на их запальчивость: малейший успех ободряет, почему и надлежит действовать так, чтобы можно было сказать, что невежество и ярость азиатов сокрушаются об искусство и хладнокровие европейцев: и сие в особенности необходимо при начале открытия кампании.

“Если построить всю пехоту в один каре, и вместить в него всю кавалерию, как то было у нас до времен фельдмаршала графа Румянцова, то таковой боевой порядок был бы слишком тяжел и неудобен: ибо не мог бы почти с места тронуться, не разорвав чрез движение, или не приведя в беспорядок своих линий, потому что и одним полком весьма трудно маршировать целым фронтом, а когда несколько полков составляли бы фас каре, то ни как невозможно бы было соблюсти [188] линии в порядке, да и где бы найти такое пространное место, которое позволило бы с удобностью маршировать такой длинной линии? Сверх же всего оного один каре не имеет перекрестного огня, как напротив малые каре перекрестным огнем один другого обороняют и могут удобнее найти место, чтобы идти в порядке без замешательства. К тому же если и прорвут один малый каре, то другие его защитят; если же один большой каре будет прорван, то неприятель на все его фасы ударит в тыл, как между тем он будет атакован отовсюду снаружи и ничто его уже оборонять не будет”.

Таковые оборонительные меры необходимо нужны, чтобы держаться против свирепого мужества оттоманов, кои в пылу своего действия презирают опасности я являются исступленными. Не механизм их военного устройства и не физические качества их доводят до сего состояния; не убеждение внутренних чувств, надежда лучшей жизни за пределами гроба, в объятиях всегда девственных гурий и неге (надежда, основанная на учении Лжепророка, который, как известно, привлекал к себе невежд приманкой грубых чувственных удовольствий), [189] внушает в них исступленное мужество. Обольститель многих азиатских народов, Магомет обещаниями неизбежного предопределения судьбы и рая всем последователям учения его, умирающим на поле сражения, научил воспламенять неукротимый фанатизм и неустрашимость в своих потомках, и содействовал к утверждению их воинской славы, которую они сохранили в течение четырех столетий, ознаменовавших Европу важнейшими переменами.

Турки, одаренные от природы крепким сложением и мужеством, и управляемые необузданным суесвятством, в первых нападениях, своей отважностью являются страшными, имея впереди множество знамен и значков, и действуя с чрезвычайным шумом и криком; но при первой неудаче, они оказывают робость, обращаются в бегство: ибо их стремительное нападение сделано в замешательстве, без совокупности и не соображаясь с местностью и расположением неприятельского строя, от чего они, будучи опрокинуты, в беспорядке и с такой же скоропостижностью назад мчатся, как и вперед наступали, увлекают за собою вторую линию, и за вещественными преградами, в [190] укрепленном стане или городе, ищут средства, чтобы удержать неприятельское преследование: там, ободренные новом мужеством, с оружием в руках, готовы вновь сразиться и, не сдаваясь в плен, с твердостью погибают. Таковые их действия происходят не от недостатка нравственных качеств, но от неискусства их в военном деле. Зная, что Фланги армии составляют слабейшие части боевого порядка, они постоянно следуют так, как и прочие азиатские народы, принятому расположению полумесяцем, чтобы в одно время окружить крылья и ударить в центре армии. Они стараются занять со всех сторон неприятеля. Сии нападении их бывают столь отважны, что после поражения одного корпуса, заступает место другой; но без дальнейшего успеха, ибо, по словам писателей и очевидцев, бегущие увлекают за собою всех, за ними стоящих, пехота, смешиваясь с конницей, препятствуют действовать одна другой, и нападение становится час от часу слабее, беспорядок делается общим, и армия в расстройстве отступает.

Сие сопряжено тем более с затруднениями, что увеличенными обозами при войсках, азиатской негой, пышностью [191] Пашей и даже потребностями самих солдат, турки ныне не суть уже те татары, с которыми вместе прежде воевали, сходствовали в вооружении, и которые, до завоевания Крыма, составляли сильнейшую рать турецкой армии.

(Окончание в след. книжке)

Текст воспроизведен по изданию: Взгляд на военное состояние Турецкой Империи. // Сын отечества, Часть 107. № 10. 1826