ОТРЫВКИ О ТУРЦИИ

(Продолжение. См. "Сын Отечества", 1821 г., часть 72, № 36, стр. 97-115; часть 74, № 47, стр. 21-30)

Султан может разжаловать и отправить муфтия в ссылку только тогда, когда сей первосвященник уличен в мздоимстве, личных происках и коварствах; но опасно было бы низринуть первосвященника, коего улемы могли бы почесть несчастной жертвой ревности к религии, верности к отечеству и усердия к пользе своего сословия. Вновь избранный муфтий, хотя б он был личным врагом предшественника своего, был бы в сем случае принужден идти по следам его, подвергаясь той же участи. Упрямство Султана произвело бы смятение опасное для него и особенно для министров.

Таково следствие власти, приобретенной и производимой в действие главою особенного сословия: прежде сего, муфтии были слабы, покорны и почтительны, словом, не иное, что как слепое орудие Султанской власти, но при помощи хитрой политики и преимуществ своего сословия сделались они независимыми и даже повелителями, [70] Общие преимущества, коими пользуются улемы, суть следующие: 1. они не платят ни какой подати и никаких публичных налогов, и 2. не подлежат ни смертной казни, ни конфискации имения. Одно сие сословие пользуется привилегиями в той стране, где смерть и конфискация суть обыкновенные средства, употребляемые Правительством для увеличения своего имущества и умножения доходов.

Турецкие писатели замечают, что уже около двух столетий улемы без всякого препятствия пользуются сими преимуществами, которые до той эпохи нередко были у них оспариваемы. Замечание сие доказывает, что одна только слабость Султанов могла даровать им столь великие выгоды. Но величайшее преимущество, извлеченное улемами из бедствий государства и бессилия Правительства, состоит в том, что они имели возможность в своей отрасли управления образовать совершенную аристократию, обеспечив для некоторых фамилий наследственное исключительное право на приобретение важнейших в государстве должностей, и принудив Султана при выборе муфтия следовать правилам, утвержденным постановлениями их сословия. [71]

Улемы, имея познания, уважаемые в Турции, пользуясь богатством, внушающим почтение во всех странах, и снискав права и преимущества, независимые от самодержавной власти, сделались предметом опасения и ревности царствующих Монархов. И хотя сословие сие часто бывает врагом особы Государя, но оно вообще есть самая твердая подпора существующего порядка дел и Оттоманской династии.

Причины сего заключаются в их воспитании, правилах и политике. Улемы, назначенные для отправления должностей церковных и судебных, воспитаны в ненависти к делам военным и в презрении к воинам. Страх, чтоб воинственные люди, вмешавшись в их сословие не расстроили чиноположения, основанного на познаниях и учении богословском, и не могли сравнить их с другими сословиями государства, — заставил улемов утвердить заблаговременно коренным законом, чтоб всякий улем был навсегда исключаем из звания жреца и судьи, как скоро он получит должность, принадлежащую ни к той, ни к другой из сих отраслей управления.

Закон сей, исполняемый с непременной строгостью, положил непреодолимую [72] преграду между военными людьми и улемами. Политика, польза и страх при общей опасности иногда побуждают сии два сословия к соединению между собою. Следствием сего бывает обыкновенно низложение Монарха, которым они оба недовольны, и возведение на престол его наследника из той же фамилии, и в сем случае ни те, ни другие не воображают, что поступок сей есть нарушение государственных законов. Революция, которая имела бы целью низвержение нынешней династии, может быть произведена только военными людьми и смелым предводителем, для которого нет ничего священного. Улемы взирали бы на подобное покушение с ужасом, ибо их права, преимущества и политическое влияние, основанные на слабости нынешнего правления, погибли бы под развалинами Оттоманского Дома, с существованием коего неразрывно сопряжены все законы, постановления и злоупотребления, существующие в сей Империи.

III. О Янычарах и других войсках Империи.

Мы в начале будем говорить о янычарах, которые разделяют и [73] поддерживают политическое влияние улемов, и которые прежде сего были главными виновниками могущества и славы сей Империи, а наконец от фанатизма и ослабления воинской подчиненности сделались причиной нынешнего упадка оной.

Первые Турецкие Султаны обязаны были своими быстрыми успехами в войне против изнеженных греков произвольному и случайному присоединению к ним соплеменных им татар, привлеченных под их победоносные знамена корыстолюбием или надеждой получить земли, подобно древним вассалам Франции. Но служба сих буйных и непокорных воинов прекращалась или делалась бесполезной, как скоро они получали все то, чего желали. Новые толпы столь же жадных к добыче бродяг поддерживали и дополняли Оттоманские войска.

Амурат I почувствовал всю слабость сих ненадежных скопищ и решился составить бессменное войско, которое получало бы жалованье из государственных казнохранилищ и не имело бы Тимаров или поместных владений. Для составления сего нового войска, он употребил своих невольников, повелев притом, для укомплектования оного, брать пятого человека [74] из военнопленных и десятого из молодых уроженцев христианских и платящих дань селений. Сей бережливый Государь, всегда имел достаточные суммы денег для снабжения своих новых солдат здоровой и достаточной пищей и для исправной платы им жалованья. Беспристрастной строгостью и благосклонностью он сделал их покорными, примером собственной неустрашимости и деятельности, храбрыми и неутомимыми в трудах военных. Сверх того вознамерился он усугубить их рвение лестными обещаниями магометанской веры: призвал Гаджи-Бекташа, славнейшего из Сантонов (магометанских монахов) того века, и просил его окончательно устроить сию дружину молодых воинов, и дать ей имя. Бекташа назвал их янычарами (новыми солдатами), вдохнул в них своими речами пламенное рвение к исламизму, и начертал для них правила дисциплины, по которым они еще и теперь управляются. Белый рукав сего монаха, привешенный к чалме янычар, беспрестанно напоминает им о его советах и законам, им начертанных. Бекташа и по смерти своей остался их покровителем. Неоднократно имя его, [75] произнесенное в сражениях, усугубляло храбрость их, и исторгало победу у неприятеля. При имени сего же Сантова часто собирались в Константинополе многочисленные толпы янычар, свергали с престола Султанов и умерщвляли их министров.

Янычары, составив особенный отряд бессменных воинов, приученных к трудам и покорных строгой дисциплине, сделались главной подпорой Оттоманских армий, и придавали им великий перевес в сражениях с феодальными войсками, которыми христиане хотели остановить быстрые успехи турок. Стесненные ряды колонн их пехоты одерживали верх над превосходной конницей, которую союзные христианские владельцы, приводили в долины Кассовии, Никополя, Варны и Могаца. Янычары разрушили Империю Египетских Султанов, коих конные мамелюки дотоле почитались непобедимыми. Они были непреоборимы доколе не выставили против них постоянных регулярных и обученных, подобно им, пехотных полков.

Начало XVII столетия было ознаменовано важной эпохой: многие европейские Государи, освободясь совершенно от ига феодальной системы, завели многочисленную [76] пехоту. Солдаты постоянно занимались военными эволюциями и маневрами, научились действовать совокупно и быстро, и тем усугубилась сила европейских армий. Тактика, военные хитрости, атака и защищение крепостей были тщательно и успешно изучаемы. Военные происшествии перестали зависать от числа и расположения солдат, и подчинились вычислениям.

Тогда увидели, что Тюреннь, менее нежели с 40.000 человек, прикрывал северные границы Францини, против 150.000 неприятелей, нападавших с разных сторон. Успехи некоторых европейских народов в военном искусстве скоро сделались общими для всех христианских наций, побуждаемых единством или сходством понятий о религии к принятию новых учреждений и полезных открытий. Но турки не пользовались сими переменами.

Около сего же времени Турецкие Султаны, воспитываемые в стенах Сераля, перестав быть завоевателями, утратили свое могущество. Улемы начали приобретать влияние противное воинственному духу сей Империи, и янычары, вместо того, чтоб быть, как прежде, защитниками трона, сделались слепым орудием честолюбия [77] жрецов и градоправителей. Мы видели уже выше, что побуждало улемов противиться всеми силами введению нового оружия и воинских учреждений, которые возвратили бы Султану прежнюю его силу, а войскам надлежащее устройство и порядок.

Турецкие Императоры вместо того, чтоб пресечь пагубное действие политики улемов, приблизив к себе янычар, и снова снискав их уважение и привязанность, почли за непременный долг отдалить их от себя, и сами разрушили основание своего могущества, совершенно переменив состав сего войска.

Янычары почти до половины XVI столетия славились своею храбростью, воинским порядком и преданностью к Государю: они состояли до того времени из скопища молодых невольников, не имевших ни отечества, ни родителей, ни имущества; находили отечество в кругу своих сподвижников, общего отца в своем Государе, и могли надеяться богатства только от своей храбрости и доброго поведения. Но сии качества, которые им были необходимы для исполнения предприятий Оттоманских. Монархов, отчасти исчезли, как скоро, сии Государи, заключившись в своем гареме, предпочли славе удовольствие, [78] стали презирать своих солдат, и дозволяли неповиновению и возмущениям утвердиться в полках их. Внимая советам своих робких царедворцев, и увлеченные гибельным влиянием дурного воспитания, сии Турецкие Императоры полагали, что гораздо проще и выгоднее ослабить и изменить военный порядок янычар, нежели исправиться самим.

Важные заслуги, оказанные янычарами государству, доставили им великие преимущества: сие возбудило зависть в других полках и во всей нации. Преимущества сии, пережившие славу и воинский порядок янычар, и ныне ещё существующие, суть следующие: янычары составляют первое войско в государстве, охраняют особу Султана, когда он выходит из Сераля, получают из государственной казны, кроме пищи здоровой и достаточной, жалованье, сначала малое, но с летами службы увеличивающееся, и наконец в старости пансион, пристанище и офицерские должности. В мирное время составляют они безменную стражу крепостей, которых ключи вверяются одним только их офицерам. При восшествии на престол Султана они обыкновенно получают, подобно Преторианской страже Римских Императоров, [79] значительные награждения и даже наступательно требуют оных; но по причине истощения казны сии награждения в продолжение царствования многих Султанов не могли им быть выдаваемы. (Некоторые Оды (роты) имеют особые привилегии. Пять первых Од всегда назначаются для охранения важных крепостей, и начальники их имеют права губернаторов. 60, 61, 62 и 63 Оды, называемые Салак, составлены из отборных людей во всем корпусе янычаров: они всегда сопровождают Султана, носят позолоченные чалмы и одежду наподобие телохранительного войска Греческих Императоров, и вооружены копьями даже в мирное время и при отправлении обрядов религии. 64, 68 и 71 Оды смотрят за псовой и птичьей охотой Двора, хотя Оттоманские Султаны давно уже отказались от беспокойных удовольствий охоты, равно как и от опасностей войны. Начальники сих Од, имея случай часто приближаться к Государю, легко достигают важных достоинств, и Ода, называемая Сериас, имеет почетное преимущество разбивать свои палатки против Султанского шатра.) Все сии преимущества общие и особенные, приобретенные важными заслугами и славными делами усердия к престолу, произвели в сердцах мусульман, рожденных свободными, желание пользоваться оными. Сначала позволено было принимать из сих последних малое число в янычары, а военнопленные вовсе уже [80] не поступали в сии войска: их продавали для умножения государственных доходов.

(Окончание следует)

Текст воспроизведен по изданию: Отрывки о Турции // Сын отечества, Часть 74. № 48. 1821