Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

МИРОШЕВСКИЙ ВАСИЛИЙ

ПОХОДНЫЕ ЗАПИСКИ

Василья Мирошевского

Oтправление брига Охты из Мальты в Египет. Наварин. Зант. Жена и дети Марко Боццаря. Модон. Плавание возле берегов Кандии. Прибытие в Александрию.

Едва успели мы освободиться из карантина 1, как бриг наш получил повеление, немедленно отправиться с Английским фрегатом Галатеею в Александрию, и следовать за ним и в прочия места, если того потребуют обстоятельства.

11-го Января (1828-го года) по утру, когда мы стали вытягиваться из гавани, попался нам на встречу Английский бриг, буксируемый гребными судами, и мы увидели на нем Русского курьера. Не получая около трех месяцев известий из России, с каким [4] нетерпением ожидали мы новостей о любезном отечестве! Но, к сожалению, мы не могли вполне удовлетворить свое любопытство: Капитан брига едва на несколько минут имел время съехать на берег, и возвратясь объявил, что Государь Император прислал награды за Наваринское сражение. Справедливое возмездие, полученное теми, которые оказали себя достойными почестей, доставило нам живейшее удовольствие. Слава тому, кто умет служить отечеству; слава Монарху, умеющему ценить заслуги.

Вытянувшись из гавани, мы вступили под парусы, и направили путь к берегам Мореи. Крепкий, попутный ветр принес нас в двое суток к месту, ознаменованному уже неоднократно гибелью Турок и славою Руских 2. Вход в Наваринскую губу имеет около семи сот сажен ширины; при входе на правой стороне построена крепость, на скате горы; с левой стороны входа сделано небольшое земляное укрепление; битва 8-го Октября доказала на опыте, как ничтожны сии укрепления. [5]

Подходя к Наварину, мы зарядили все пушки, дабы в случае, когда Турки вздумали-бы салютовать нам ядрами, платить им тою-же почестью; но дело не дошло до таких учтивых приветствий. Фрегат не имел надобности идти в губу, но подойдя к ней, лег в дрейф. Мы сделали тоже и между тем наблюдали движение Турок.

В губе Наваринской видели мы военный бриг, стоящий возле крепости, и в некотором отдалении от него 74-х пушечный корабль, без мачт, и с проломленным бортом. Это был один из старых знакомцев союзного флота. Между тем Турки, увидев нас, высыпали толпами на крепость. Можно-ли вообразить, с какими чувствами смотрели они на флаги, развевавшиеся недавно пред их крепостью при громе пушек, и при освещении гибельными для них огнями!.. Без сомнения, при первом взгляде на нас, страх и ненависть слились в душах их в одно мучительное чувство, для которого нет наименования.

По прошествии получаса, фрегат и бриг снялись с дрейфа и поплыли в Зант. От Наварина до Занта около семидесяти миль. Мы плыли уже около двух суток, но не прошли и половины этого расстояния: сперва противный [6] ветер, а потом штиль 3 нас задерживали. Что делать? Отчалив от берегов и пускаясь на непостоянную стихию (эмблемму нашей жизни), должно иметь большой запас терпения. На третьи сутки мы увидели Зант, и благодарили судьбу еще ж за то, что остальную половину расстояния прошли довольно скоро.

Зант назывался в древности Закинф. Этот остров всегда славился плодородием, и потому во время военных эпох в Греции, часто служил сборным местом для войск. Здесь и Дион, изгнанный из Сиракуз Дионисием, назначил соединение своим войскам, набранным против сего тирана.

Зная, что Зант называют цветком Леванта, я ожидал увидеть здесь природу во всей роскоши; но подходя к сему острову, и видя голые горы, думал, что обманулся в своем ожидании. Но когда мы обогнули мыс, то по другую сторону его виды совершенно переменились: зазеленели горы, покрытые оливными рощами, и посреди их величественно возвысились кипарисы. Мы приближались к городу, расстилающемуся в виде полумесяца у подошвы горы, на вершине которой построена крепость. Одним словом, город с [7] окрестностями представлял прелестную картину. Мы бросили якорь на рейде. Взяв зрительную трубу, я любовался, рассматривая местоположения; но вдруг ужасный предмет, попавшийся мне на глаза, принуждает меня бросить трубу и наблюдения, и вместо приятных впечатлений в моем сердце, оставляет самые горестные. Я увидел на вершинах гор, в трех или четырех местах, виселицы, на которых висели, в железных клетках, человеческие остовы. Мне сказали, что сии повешенные были Греки, урожденцы Занта, подвергнувшиеся наказанию в 1820 году за возмущение, в котором убит один Английский солдат...

Но окончим наши рассуждения, и, чтоб не терять времени, постараемся скорее осмотреть Зант, в котором мы остановились весьма ненадолго. В полдень я съехал с брига на берег и пошел осматривать город.

Он снаружи кажется гораздо лучше и более; внутри не очень красив. В нем одна только порядочная улица, прочия-же очень тесны; домы не высокиe, большею частию в два этажа, и так-же как и в Корфу, почти все старые и запачканные, архитектуры самой простой. Ходя по улицам, встречал я много наряженых и в масках (это было время [8] карнавала). Сии маски, видя Руских, изъявляли необыкновенный восторг; вообще все Ионические Греки чрезвычайно любят нас. В Корфу они также неоднократно доказывали нам свою приверженность, но с большею осторожностию, потому что боятся раздражить Англичан, у которых под властию. За то, почти каждый Грек Ионической республики 4, при одном имени Англичанина, напомнит вам быстрым изменением своей физиономии прелестный стих великого Корнеля, и вы скажете:

Je les ai vus pâlir d'horreur et rougir de colère.

Я всходил на гору, где построена крепость, и оттуда мне представилась картина, еще прелестнее той, которая открывается с рейда. Весь город, гавань, горы в разнообразных положениях, украшенные, как я уже упомянул, оливами и кипарисами, и внизу на несколько верст прелестная долина, покрытая зеленью и чрезвычайным множеством виноградника – весь этот очаровательный вид, под ясным лазурным небом, приводил меня в какое-то сладостное упоение. Мысль о [9] счастии обитателей сих мест мелькнула в голове моей, но снова виселицы попались на глаза мои, и тяжкий вздох вырвался из груди: мечта исчезла!

Осмотрев город и окрестности, я собрался вечером ехать на бриг (в это время в Занте не было театра). Я спросил провожавшего меня Грека, нет-ли в Занте еще какого нибудь занимательного предмета, которого я не видал? «Здесь жена Марка Боццари, – отвечал он, – мы можем побывать у нее, она мне знакома». С величайшим удовольствием принял я предложение доброго Грека.

Марк Боццари был человек великий в своем роде, и без сомнения, все, что имеет отношение к людям, возбуждающим наше удивление, должно казаться нам занимательным.

Орел Сулии 5, ополчив своих соотечественников против угнетавших их тиранов, дал порабощенной Греции пример, как должно действовать герою, жертвующему собою для блага отечества, пренебрегающему все опасности, и сквозь тысячи смертей [10] стремящемуся смело к предположенной цели. Битва при Карпинессе была последнею в его жизни. Он, с двумя стами отборных воинов, напал ночью на многочисленный Турецкий лагерь, рассеял в нем ужас и смерть, ворвался в налатку Паши, убил сына его, и уже готовился запечатлеть победу смертию самого Паши, когда роковой выстрел Араба 6 раздался, и храбрый Боццари пал, обагренный кровию, пал увенчанный громкою славою, и друзья Греции оплакивают еще теперь его кончину:

...L'enfant de la viсtoire,
L'honneur de la patrie et si cher à sa gloire,
Descendu triomphant dans la nuit dee tombeaux,
A terminé le cours de ses nobles travaux.

Так выразился поэт, прославляя смерть Марка; впрочем, геройские подвиги сего любимца Беллоны не прекратились с его смертию: они возбудили соревнование в сынах Греции; дух героя одушевляет его сподвижников, и они блистательно довершают начатое им.

Мы отправились к его семейству. Взошедши по лестнице, я очутился в небольшой [11] комнате, и увидел очень милых детей, которые учились за столом, стоявшим по средине. «Это три дочери Марка, – сказал мне Грек, – а сын его воспитывается в Швейцарии». Между тем вошла в комнату и жена героя. Она приняла меня с ласкою; редкое добродушие было написано на ее лице. Она среднего роста и имеет прекрасные черные глаза; по наружности кажется ей не более тридцати двух лет. Я говорил eй об участии, принимаемом Рускими в судьбе несчастной Греции, и о всеобщем уважении к памяти храброго ее супруга. Изъявив свою благодарность, она сказала, что теперь все Греки возлагают свою надежду на Руских, и от них ожидают восстановления своей независимости; что она с нетерпением желает возвратиться на свою родину, и видеть ее свободною. Приметив, что я взглянул на портрет, висевший на стене, она сняла его, и показывая мне, сказала, что этот портрет снят с сына ее, пред отправлением его в Швейцарию, и имеет с ним большое сходство. Малютка представлен в национальной одежде Греков, с пистолетами за поясом. Судя по портрету, лицо его очень приятно.

Жена Марка Боццари недавно приехала в Зант из Анконы. Сперва была она в [12] стесненном положении; но пожертвованиями друзей Греции состояние ее обезпечено. При ней теперь три маленькие дочери; старшей, кажется, не более девяти лет, а меньшая родилась в Анконе, уже после смерти своего отца.

Смотря на доброе, приятное лицо жены Марка, я думал о храбром ее муже. По видимому, ты был счастлив, храбрый Боццари, с доброю женою; дети твои милы; дни твои текли спокойно в недрах любимого семейства; но ты оставил домашний кров, приют благополучия; ты мыслил, что не должно гражданину предаваться покою, когда отечество его несчастливо и стонет под игом рабства. Это мысли, достойные героя! Мир праху твоему, храбрый Боццари; вечная слава твоему имени!

Перецеловав детей героя и поблагодарив жену его за ласковый прием, я с умилением расстался с ними.

Ночью пришла из Корфу Английская корветта, на которой находился Лорд Обер-Коммисар Ионической республики Генерал Адам, имевший надобность отправиться в Модон, для переговоров с Ибрагимом Пашею. Фрегат Галатея и бриг наш простояли в Занте еще сутки, и 16-го числа поутру, [13] вмеcте с пришедшею корветтою и еще одним Английским бригом, отправились в Модон, куда и прибыли на другой день, в 5-м часу по полудни. Крепость Модон в двенадцати Италиянских милях от Наварина; она стоит у подножия гор, на низком мысу; волны орошают ее стены; крепость сия из дикого камня; стены ее не высоки. Она построена Венециянами и не представляет ничего отличного. Приближась к ней, мы увидели расположенные на скате горы Typeцкие лагери, в которых, как нам сказали, было войска около четырнадцати тысяч. Небольшой белый домик, построенный на некотором возвышении, виден был более прочих; после мы узнали, что он служил жилищем Ибрагиму. Так-то война перенесла гордого и сладострастного Пашу из пышного сераля в уютную хижину!

Когда мы стали у крепости на якорь, Генерал Адам поехал к Паше на берег. На другой день мы со всех судов салютовали крепости, и она отвечала нам равным числом выстрелов; после того Г. Адам ездил опять к Паше, со всеми Капитанами судов, и был принят весьма хорошо.

Мы простояли у Модона двое суток, и по получении на фрегат Галатею от Ибрагима-Паши бумаг, для доставления в Александрию, [14] снялись 21-го числа с якоря и поплыли к берегам Египта.

Ветер ночью благоприятствовал нам, и мы на другой день по утру подошли к Кандии (древний Крит). Близ нее, на небольшом островке, который есть не что иное как голый каменный утес, построена крепость Карабуза. Это место было сперва пристанищем пиратов; но Греческое Правительство успело выгнать их. Здесь близ берегов видели мы остатки разбитого судна, и после узнали, что это был Английский фрегат Камбриан, разбившийся у сих скал за месяц до нашего сюда прихода.

Гористые берега Кандии не представляют со стороны Карабузы никакой привлекательной картины: везде голый камень.

Штиль задержал нас возле этого скучного места до вечера. Часу в 9-м ветер засвежел, и мы, поплыв вдоль берегов Кандии, хотели обогнуть ее вне Архипелага; но пред рассветом, встретив крепкий противный ветер, воротились и старались обойдти ее с другой стороны, т. е. Архипелагом; однако-же ветер и здесь нас помучил. Когда мы обошли снова Карабузу и завернули за одну из скал, недалеко от города Канеи, то [15] бриг наш кружился более часа на одном месте; ветры безпрестанно переменялись, и начинали дуть с разных сторон; едва мы успевали поворотить парус в одну которую нибудь сторону, ветр, как-бы в насмешку нам, туже минуту переменялся и заставлял нас снова ворочаться и возиться с парусами.

Берега Кандии, где стоит упомянутый мною город Канея, имеют виды совершенно особенные от тех, которые возле Карабузы. Канея, лежащая в долине близ гор, окруженная кипарисными и оливными рощами, кажется с моря очень приятною. Она занимает почти то самое место, где была в древности Сидония, резиденция мудрого Миноса. Отсюда, далее внутрь острова, идет долина, изобилующая всеми произведениями природы, свойственными здешнему краю. Известно, что Кандия очень плодородна, и если-бы освободить ее из рук Турок, то без сомнения она сделалась-бы вскоре одним из самых богатейших островов Средиземного моря, только не под покровительством Англичан. Жителей на ней считается теперь около 300 000; величина ее около двух сот квадр. миль.

Идя переменными ветрами, мы на другой день увидели в тумане высокую Иду, [16] прославленную рождением Юпитера. Гора cия находится почти в самой средине острова.

Двое суток лавировали мы близ берегов Кандии; погода была пасмурная, ветер противный и довольно крепкий; даже и воспоминания, раждающиеся при виде древнего Крита, столь славного во времена баснословные, не могли развлечь скуки. Многих матросов укачивало: я несколько раз замечал, что при противном ветре и небольшая качка скорее причиняет болезнь, нежели при попутном самая сильная. В первом случае, поглядывая беспрестанно на флюгер, ждешь перемены ветра, и если видишь, что он не переменяется или становится еще противнее, то невольная досада, присоединяясь к безпокойству качки, увеличивает болезнь. Напротив того, когда ветер благоприятствует, то надежда достигнуть скоро пристани, и удовольствие, происходящее от исполнения желания, развлекают неприметным образом и заставляют почти забывать качку и болезнь. Причина этому очень естественная: сила воображения. На третьи сутки погода несколько прояснилась. Вечером, стоя на юте, я любовался смотря на густые, белые облака, которых края горели разноцветными огнями; изредка сверкала молния. Часу в 8-м, когда уже было довольно темно, нашел [17] небольшой шквал с дождем. Шквал был попутный, и мы поплыли настоящим курсом. Между тем небо становилось мрачнее и мрачнее; часа чрез два снова нашел шквал, и гораздо сильнее прежнего, с ужасным градом; ночь сделалась самая темная; только сверкание молний освещало мрак. Не должно предполагать, что такое зрелище возбуждает один ужас: для человека, ознакомившегося с бурями жизни, не страшны никакие бури природы; напротив того, оне имеют для него особенную прелесть. Мрак ночи, блеск молний, бурные волны и утлое судно, несущееся посреди их – картина величественная и чрезвычайно занимательная! Не может-ли она служить верным, разительным изображением жизни человеческой?

Всю эту ночь налетали шквалы, довольно сильные; но мы, закрепив почти все парусы, и приняв все нужные предосторожности, не опасались ничего. Два шквала с градом были сильнее прочих; один, ночью, о котором я упомянул, а другой на рассвете. Впрочем, они не сделали нам никакого вреда; только за темнотою ночи мы потеряли из виду фрегат Галатею; но на другой день (27-го числа), поставив сколько было возможно парусов, и [18] шедши по 17-ти верст в час, снова его догнали. Ветер, целые сутки сии, благоприятствовал нам, и 20-го числа, утром, мы были от Александрии в двадцати Итальянских милях; но берегов еще не видали. После полудня, когда осталось до города не более 10-ти миль, показалось, как будто выходящее из волн моря, здание: это был дворец Паши. Вскоре после того стал показываться город, и наконец открылись низкие, песчаные берега Египта.

В. Мирошевкий.


Комментарии

1. По прибытии из Корфу в Мальту.

2. К Наварину (древний Пилос). Наварин расстоянием от Мальты около 360-ти Итальянских миль; он во время Турецкой войны, веденной Графом Орловым-Чесменским, был взят и разрушен Рускими.

3. Совершенная тишина на море.

4. Ионическая республика также справедливо носит это название, как и Султан именует себя братом солнца и дядею луны.

5. Так назвали храброго Марка соотечественники его, Сулиоты.

6. Одного из прислужников Паши.

Текст воспроизведен по изданию: Походные записки Василья Мирошевского // Московский телеграф, Часть 44, № 5. 1832

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.