Письмо от Джемеса Емерсона, Агента Греческого Комитета, к Иосифу Гюму, Президенту.

(Из Morning-Chronicle, Ноября 1825 г.)

Милостивый государь! Последнее письмо, 17 Октября писанное по возвращении моем из Греции, заключало в себе некоторые замечания о дурных следствиях распоряжения суммами, назначенными в пользу Греков. В самом деле, именно сим злоупотреблениям, столь часто являющимся по всем частям управления в Греции, несомнительно приписать должно все бедствия, постигшие несчастную землю, которая впрочем наделена всем потребным, чтобы одержать совершенную победу. От множества злоупотреблений очевидно произошла опасность, грозящая судьба Греции в такое время, когда вся Европа льстилась приятною надеждой, что отечество героев древних, окончив ужасную брань, явится просвещенным, свободным, торжествующим. Людям, которые собственным опытом приобрели справедливую уверенность о будущем благосостоянии Греции, таким людям очень прискорбно видеть тщету своей надежды. Но филантропам Европы, которые по движению [52] чувств сердечных, по человеколюбию и признательности занимались судьбою Греков, но людям, в которых надежды и участие усилены были преувеличенными известиями об их победах и успехах, несравненно прискорбнее было узнать великую свою ошибку. Охотно веря всем вестям, соответствующим желанию сердца, друзья Греков с жадностию хватали всякие донесения, иногда совершенно вздорные, выпущенные хвастовством Греков или же расчетливостию Европейцев; полагались на них без малейшего сомнения, и наконец дошло до того, что в полной уверенности видеть непреложное торжество дела столь справедливого и святого, с нетерпением ждали сего великого события, не смотря что средства, служащие к достижении оной цели, были весьма слабы и направление давали им очень плохое. Ежели кто-либо осмеливался, как очевидный свидетель, изображать пред ними состояние дел в истинном их виде, или же предлагал средства отдалить зло, препятствующее благоуспешному окончанию военных действий - такой подвергался всей ненависти, какою обыкновенно награждают объявляющих вести неприятные, и его [53] тотчас провозглашали врагом свободы Греков. И что же вышло из такой системы лжей и обольщений? Люди обманутые по всей справедливости досадую, видя свое заблуждение, или же становятся они равнодушными, даже недоброхотствующими врассуждении такого дела, которое единственную подпору для себя находит в подлом лукавстве и в обманах постыдных.

Что же касается до тех, которые из ложной политики разглашали вздорные вести; то они должны бы помыслить, что наконец утратою доверия, чести и доброй славы принуждены будут заплатить за непрочные выгоды, приобретаемые лжами. Ни одна черта народного характера Греков неизменилась так мало, как склонность их к распрям и коварству. Виргилиево seu versare dolos подтверждается свежими примерами, а подыски правительства и коварство полководцев еще и теперь новому Ювеналу доставили бы столько же материалов для сатиры, сколько нашел их стихотворец Римский в Греках своего века. Члены правительства ни мало и не таят своей системы вымыслов и преувеличений; они оправдываются единственно тем, что подобные [54] средства необходимы для поддержания огня в народе. Желая усилить пламень, употребляют в дело преувеличенные известия о победах, о счастливых переговорах или же о выгодах, долженствующих произойти от какого нибудь хитрого оборота их политики, впрочем весьма неловкой; разглашают вести свои таким пиитическим словом, которой может нравиться одному лишь восточному легковерию. Реляции сего рода являются в журналах Европы с переменами, дополнениями, выдумками самых издателей, или же с баснями, которые пересылают к ним Греческие корреспонденты из Стамбула, Смирны, Ливорны, Парижа, Лондона. Наконец истина так закрыта, обезображена до такой степени вымыслами и лжами, что в последние три года очевидно не было ниже одного известия о настоящем положении дел в Греции. Теперь однакож дела дошли уже до такой степени, что запаса должна была упасть: истина открылась в унизительном желании заграничной помощи, о которой ревностнейшие друзья Греции за год прежде говорили с презрением, и которую политика Европы считала ненужною. Вот чем кончились [55] все напыщенные реляции о победах, и о гибели многих тысяч неприятелей, между тем как я не думаю (ибо известия дошли до меня из достоверного источника), чтобы Ибрагим в продолжение всей кампании потерял даже 1000 человек, полагая в то число убитых при Наварине и при Мельницах - замечу мимоходом, что в сражении при сем последнем месте легло около 30 Турков. То же самое сказать должно и об описаниях морских сражений, в продолжение коих целые флоты взлетали на воздух, а море Егейское покрывалось остатками кораблей и трупами неприятелей; то же сказать надобно и о продолжительных осадах, кончившихся благополучно мнимым покорением Модона, Корона, Патраса. Горесть, возбуждаемая тщетою всех надежд сих, становится еще тягостнее, когда помыслим, что сим-то именно донесениям лживым приписать должно все несчастия Греции (ибо он обольстительными уверениями в безопасности убаюкали осторожную опасливость тех, которые обязаны были заботиться о пользах края) и что нерадением начальствующих употреблены были во зло такие средства, которые при лучших распоряжениях давно уже обеспечили бы свободу Греции. [56]

Такие и подобные им описания побед, романического мужества морских войск и сухопутных, правости народа, неистощимого довольства края, омрачили глаза Коммиссаров займа до такой степени, что они, обманутые в своих надеждах, до сих пор даже не получают ожидаемых выгод. И чтo в предмете имели те люди, которые, зная положение Греции, ежемесячно отправляли туда огромные суммы? Без сомнения не закупку оружия и военных запасов, которых совсем не льзя достать в тамошнем крае, а Греки то и другое получили уже из другого места. Нельзя представить себе, чтобы столь огромные суммы требовались на содержание военной силы, когда известно, что Директор училища в Триполице и другие особы того же класса, издерживают в день не более 15 пар (Почти столько же копеек) - в столице Мореи. Какое же странное понятие должны мы получить о патриотизме Греков, узнавши, что им потребны столь великие суммы денег для заплаты людям, сражающимся за вольность свою и даже за свое существование! [57]

Не льзя оспорить той истины, что со времени получения последнего займа, дух сребролюбия и жадности овладел всеми партиями: ето походит на аппетит, возбуждаемый каждым новым блюдом. В Греции, где каждый считает себя равным своему соседу, возникли немалые вражды и ссоры от того именно, что управление суммами займа и раздача их вверены в бессильные, неспособные руки. Со всем тем храбрость и мужество суть растения, укоренившиеся в сердце каждого Грека; заглушенные на некоторое время куколем, оне снова принимают свою свежесть. Нерадивый присмотр хотяб и повредил некоторые ветки; но растение принесло уже столько плодов зрелых, что ежели Греция в настоящее время возвратится к своей прежней деятельности, то она конечно успеть преодолеть все препятства и торжествующею сойдет с ратного поля.

Узнал я, что накуплено и отправлено к войскам большое количество башмаков, из которых Греки невзяли для себя ни одной пары, по привычке и предрассудкам отвращаясь от всего, чтo присылают к ним Франки. В несколько минут и за [58] самую дешевую цену приготовляется у них пара туфлей из сырой кожи. Бесполезная охота наделять их башмаками, равно как математическими и химическими снарядами происходить от того, что доброжелатели Греков неимеют надлежащих сведений о состоянии сего народа, и еще от недостатка донесений опытных агентов о существенных потребностях для военных действий. Таким образом издержки употреблены без пользы.

Однакож наличных денег еще осталось довольно, и благоразумные распоряжения могли бы спасти Грецию. Но чтo сделалось с ентузиазмом народа, с жаром усердия Европы? Не подавленыль они охладением, унынием от погибшей надежды? Еслиб в сию минуту понадобилось открыть новую подписку в пользу Греков; увы! сбор оказался бы очень малым в сравнении с прежними. Каждой захотел бы знать: чтo сделано доброго посредством прежних контрибуций и взаймы взятых денег?

Поелику очевидна невозможность ускорить ход благоприятных происшествий посредством мелочной политики [59] нынешнего правительства; то и полагали, касательно необходимых и благовременных исправлений, что Английские опекуны Греков нестанут следовать их система злоухищрений, а примут себе за правило впредь поступать во всем добросовестно. Немного лестного для характера нации, когда говорят, что мы скорее дружимся с счастливыми, нежели помогаем несчастным. - Думаю, нам теперь хорошо известно положение Греции, и нас теперь уже не обольстят ложные донесения, с каким бы остроумием ни были оне украшены цветами вымыслов. Дела Греков не так плохи, и находятся не в таком отчаянном состоянии, как вообще их себе представляют. Греция, как уже я сказал, имеет все, чтo потребно ей для увенчания подвигов своих вожделенным успехом; ей недостает лишь советов и пособия людей рассудительных, искусных: имея то и другое, она могла бы действовать собственными силами. Надобно только, чтоб имеющие власть в руках своих располагали ею осмотрительно и благоразумно; надобно, чтобы назначены были в агенты способные люди и были бы употреблены существенные средства касательно надзора за издержками сумм, [60] остающихся в наличности: тогда не будет надобности прибегать к вымыслам для наполнения публичных листков наших благоприятными известиями о состоянии Греции. Да прекратятся злоупотребления; да не обращаются ко вреду Греции те средства, которыми наделил их Промысл и которыми снабжают их друзья верные; да употребляются денежные суммы благоразумно и честно: тогда Греция непреложно удовлетворит священнейшим ожиданиям усердных своих доброхотов. - Есмь и проч. Джемес Емерсон.

("Достойно примечания," сказано во Франкфуртском журнале, "что письмо г-на Емерсона, обнародованное в Лондоне 7-го Ноября, даже до половины Декабря не появлялось ни в одном из Парижских журналов и ни в одной из газет на твердой земле Европы, обыкших провозглашать великие успехи Греков. Уж, не боятся ли они раскрыть глаза своим читателям, которых обманывали так грубо и так долго? или, не стыдно ли им обнаружить, какую роль играли до сего времени?)

(G. W.)

Текст воспроизведен по изданию: Письмо от Джемеса Емерсона, агента греческого комитета, к Иосифу Гюму, президенту // Вестник Европы, Часть 146. № 1. 1826