О Вгаабисах.

(Окончание.)

Между тем могущество Абдел-Азиса час от часу возрастало. Похищенные в Имам-Гуссеме сокровища знатно увеличили его богатство, а жестокости его привели в ужас всех окрестных обитателей и лишили их мужества защищаться. Весь Восток трепетал перед страшным завоевателем и готов был преклонить колена.

В сие-то время Абдел-Азис вознамерился покорить Мекку. Сей город, называемый от Турков святейшим, к которому они обращаются, читая свои молитвы, есть место, уважаемое более всех других находящихся в Оттоманской Империи, есть первое и главное украшение титула Султанова, есть основание могущества и власти его. Отнять у Султана Мекку значит лишить его достоинства. По крайней мере сей предрассудок господствует между Османлисами, [138] которые основывают его на тексте общественной молитвы, читаемой по пятницам в Мекке и во всей Турецкой Империи. В сей молитве Султан называется только служителем обоих Арамов (святых мест), Мекки и Иерусалима. Лишившись Мекки, Султан потеряет первое титло свое, и следовательно не будет Султаном (Вот точный перевод сей молитвы, называемой по-Арабски Эл-Ргелбе: "Боже! защити воинов Османлисов, покланяющихся Тебе единому. Боже! сохрани могущество нашего Султана, страшного неприятеля, Селим-Хана, сына Султана Мустафы-Хана, сына Султана Ахмета-Хана, служителя обоих высоких Арамов, Мекки и Иерусалима. Боже! излей на главу его силу и богатство. Сохрани его во всякое время. Мечь его да истребит неверных; да будет он владыкою вселенной! Боже! защити раба Твоего Шерифа Ралеба и проч." Последние слова, где упоминается о Шерифе, читают в одной только Мекке, а прочее во всей Империи).

По сим причинам завоевание Мекки было весьма важно для Абдел-Азиса. Догмат Фатализма, столько любезный [139] Музульманам, оправдал бы сие происшествие тем, что Абдел-Азис есть избранное орудие воли Божеской; новый законоучитель, по завладении святым городом, в глазах Турков показался бы посланником небесным. Абдел-Азис предвидел сии следствия и не пропустил воспользоваться благоприятным случаем. Тогда господствовало несогласие между Шерифом Ралебом и его братом Абдел-Мойном; сей последний, от своего брата лишенный достоинства Шерифского, на которое он имел право по первородству, просил покровительства у Абдел-Азиса. Начальник Вгаабисов писал к Ралебу и требовал, чтобы он возвратил старшему брату похищенное достоинство. Письмо было отослано назад с изъявлением презрения. Абдел-Азис немедленно отправил против него сто тысячь Вгаабисов под начальством Соута, старшего своего сына.

Первой подвиг Соута состоял в покорении Тайефа, небольшого городка, лежащего, в расстоянии на двенадцать часов езды от Мекки, в плодоносной долине, изобилующей свежею водою. Здесь собирается множество плодов и овощей огородных; виноград, растущий в сем городке, отличается редким вкусом [140] своим, а арбузы в нем родятся столь великие, что одного довольно для насыщения десяти человек. Мекка лежит на земле бесплодной и питается плодами, растущими в Тайефе, особливо же ежегодно путешествующие караваны находят там для себя великую помощь. Взятие Тайефа распространило ужас в Мекке, тем более, что Вгаабисы умертвили в сем городе 1500 человек, Жидов и Музульманов. Шериф Ралеб, видя, что ему не можно защищаться в неукрепленном городе, выступил с войском против Соута, и хотел выгнать его из Тайефа; но силы обеих армий были весьма не равны. Ралеб был разбит и принужден с остатком войска возвратиться в Мекку.

Между тем Абдалла-Паша, Правитель Дамаска и начальник каравана, отправился в Мекку со множеством поклонников. По прибытии в Макариб, небольшой городок, лежавший в пустыни в расстоянии двухдневного пути от Дамаска, он уведомился, что Вгаабисы, овладев Тайефом, шли к Мекке, и немедленно послал нарочных Татар в Константинополь с сим известием, а сам продолжал путь далее, не зная, какая участь ожидает его. Сначала он не [141] встретил никаких препятствий; в расстоянии четырех-дневного пути от Дамаска, явился пред ним отряд Вгаабисов, и вместо обыкновенной пошлины, платимой караванами, потребовал от путешественников вчетверо большую сумму. Абдалла-Паша, отрекшись платить, был принужден защищаться, и победил Вгаабисов; при чем 150 человек из них легло на месте.

После такого происшествия, неблагоразумно было идти к Мекке, не узнав наперед о намерениях Соута. Абдалла-Паша отправил к нему письмо, в котором убедительным образом жаловался на несправедливость Вгаабисов, требовавших необыкновенной пошлины; он упомянул притом, что сами Вгаабисы подали причину к сражению, и что он по неволе должен был защищаться; прибавил, что, опасаясь неприятных следствий, он считает нужным, прежде нежели отправится в дальнейший путь, узнать намерения Соута; наконец спрашивал, врагами или приятелями он должен почитать Вгаабисов, и может ли вступить в Мекку, ничего не опасаясь?

Соут, которому обстоятельства еще не позволили объявить войну Султану, [142] дружески принял посольство Абдаллы-Паши, и отвечал, что война поклонников против Вгаабисов была законная, что убитые на сражении достойно заслужили смерть свою, и что их единомышленники будут наказаны. "Я пришел сюда, прибавил он, для того, чтобы сражаться с Ралебом, не с вами. Вы можете беспрепятственно идти с караваном своим в Мекку; можете оставаться там три дни, по прошествии которых, я сам вступлю в город и возвращу Абдел-Майну достоинство, ему принадлежащее.

Между тем, как происходили сии переговоры между Соутом и Абдаллой-Пашею, Ралеб, побежденный в Тайефе, не могши защищаться в Мекке, прибыл в стан Абдаллы-Паши, и просил его взять на себя посредство в примирении его с неприятелем на таких условиях, какие угодно будет предписать ему. Соут весьма худо принял предложение Абдаллы-Паши и отвечал, что никто не должен мешаться в ссору его с Ралебом, и что он оказал уже важное снисхождение, позволив Паше войти в Мекку; что, не отступая от данного слова, напоминает только, что по прошествии трехдневного срока он непременно [143] сам отправится в Мекку за головою Ралебовою, единственным предметом его желаний.

Абдалла-Паша не настаивал в своем требовании, вступил в Мекку и по истечении назначенного срока отправился далее. Ралеб, не будучи в состоянии защищаться, воспользовался сим случаем и убежал вместе с Пашею, в сопровождении Шерифа, Паши Джеддского. Все они благополучно прибыли в Медину, а оттуда по прошествии нескольких дней отправились в Джедду, и укрепились в сем городе.

Между тем Соут, в начале месяца Рамадана 1217-го года Эгиры (25-го Сентября 1802-го года), с победоносным войском своим явился пред вратами Мекки, и занял ее без сопротивления со стороны жителей, к которым он изъявил благоволение; двадцать Шеков преданы были смерти за объявление, что не могут принять учения Вгаабисов; другие согласились во всем со мнением победителей, а иные не рассудили за благо изъясняться. Соут, сообразно с правилами своего закона, приказал сломать все гробницы, находящиеся внутри и вне Мекки. В самом средоточии города есть одна длинная, почти на четверть [144] мили простирающаяся, аллея, называемая по Арабски Тауеф; молельщики почитают священным для себя долгом обойти вокруг нее семь раз, прежде нежели предпримут обратное путешествие; сие место, где они собираются, сделалось потом торговой биржею, и окружено лавками, в которых продавали товары, привезенные вместе с караваном; Соут приказал сломать сии лавки, утверждая, что они оскверняют святость Тауефа. Попечения обратить народ к новой вере не препятствовали ему позаботиться о сокровищах, хранимых в Кабе, или святом доме. Гроб Авраамов покрыт был богатым ковром, вытканным из золота и шелков; Соут положил на место его пальмовую циновку. Он не прежде оставил Мекку, как сделав нужные распоряжения для безопасности города. Абдел-Майн возведен на престол Шерифской; но как сие достоинство есть пустое только титло, то, для удержания Шерифа в зависимости, Вгаабисы оставили при нем одного Мутселлима или Правителя с двумя стами солдат, охраняющих крепость. Соут, оставив Мекку, отправился к Джедде.

До сих пор Вгаабисы были победителями; везде находили отворенные [145] города; превосходство в числе войска всегда доставляло им столь ощутительные выгоды, что неприятели не осмеливались сопротивляться. Но в Джедде случилось иначе: сей город окружен крепкими стенами, которые Ралеб постарался исправить; известная жестокость Вгаабисов не оставляла ему другого средства ко спасению, кроме отчаянного сопротивления; таким образом Вгаабисы должны были остановиться под городом. Оружие их состояло из копей и ружей с фитилями, которыми они не умели управлять; не зная даже первых начал искуства брать города приступом, Вгаабисы беспорядочно нападали на неприятелей, сидевших в засаде за рвом и стенами, откуда они могли свободно и с великою для себя выгодою отстреливаться. Каждое нападете со стороны осаждающих доставляло случай осажденным выиграть сражение. Наконец Вгаабисам наскучило терпеть упорные отражения; этого не довольно: распространившаяся в стане их моровая зараза привела войско в крайнее уныние. Соуту ничего другого делать не оставалось, как, сняв осаду, возвратиться в Дерайег - что он и исполнил.

Подступая к Мекке, Соут отправил отряд Вгаабисов к Медине; [146] поход сей имел столь же худой успех, как и его собственное предприятие врассуждении Джедды. Ибн-Эл-Мондайон и Ибн-Эл-Гарб, приближась к сему городу, осадили его и завладели двумя деревнями, Краймом и Сайраном. Жители Медины, вышед на встречу, умертвили многих из войска Вгаабисов, а прочих заставили спасаться бегством, Таким образом Соут в одно и то же время претерпел две неудачи, под Джеддою и под Мединою. Отступая назад к Дерайегу, он захотел покуситься на овладение Мединою, и получить успех хитростию в том, чего не мог сделать силою; вторично послал для занятия Медины отряд всадников своих под начальством Ибн-Эл-Салега и Ибн-Эл-База, которые требовали позволения вступить в город с войском, под предлогом посольства от Соута; но сие требование было отвергнуто от жителей, и письмо, которое начальники потом посылали в город, было обратно отправлено с презрением.

Такой конец был следствием похода, которого первые успехи распространили ужас от Алепа даже до пределов Сирии. Соут обратно привел в Дерайег войско свое, ослабевшее и уменьшенное от [147] войны и голода. Жители Мекки, услышав о неудачах Соута, выгнали из города гарнизон его и отворили ворота Ралебу, которой в другой раз лишил Абдел-Майна Шерифского достоинства.

Уныние, распространившееся в Дерайеге после сего несчастного похода, еще более усугубилось от другого ужаснейшего происшествия. Скоро после возвращения Соута в Дерайег, отец его Абдел-Азис был умерщвлен одним из своих служителей. Сей человек лишился трех сынов своих, которые пали от меча Вгаабисов во время поражения в Имам-Гуссеме; он всячески старался потом снискать доверенность Абдел-Азиса, предложил ему свои услуги, успел занять место в числе приближенных к его особе, и таким образом получил способ произвести в действо свое намерение, то есть отмстить за смерть детей своих. В один день 27-го числа месяца Раджаба 1218-го года Эгиры (12-го Ноября 1803), когда Абдел-Азис находился один в мечети и читал обыкновенные свои молитвы, служитель воспользовался сим случаем и одним ударом кинжала лишил его жизни, убийца немедленно был схвачен и осужден на сожжение. Ревностные Музульмане [148] уверяют, что пламя не прикоснулось к сему страдальцу за веру, и что Соут принужден был отрубить ему голову, не имея другого способа умертвить его.

Соут заступил место Абдел-Азиса, приняв на себя звание Генерала Вгаабисов; его брат ныне отправляет должность Губернатора в Дерайеге. Следственно несправедливо думали до сих пор, будто секта истребилась вместе с жизнию Абел-Азиса. Вгаабисы и теперь еще сильны в области Агзской, средоточии Аравии. Можно однакож предполагать, что неудача под Джеддою впредь ограничит их честолюбие и заставит их быть умереннее. По крайней мере не льзя надеяться, чтобы они скоро опять возобновили нападения свои на области Оттоманские.

Вера и обыкновения Вгаабисов.

Место Шека Магамеда, после его смерти, заступил слепой Гуссем, старший сын его. Новой Шек ни в чем не переменил веры, которую отец его проповедывал. Сообразно с его учением, главной догмат Вгаабисов состоит в признании бытия единого Бога. Они допущают и откровение; но сие откровение [149] имеет предметом своим тот же самой догмат. Принимал исповедание веры Магометовой, основывающееся на правиле: нет другого Бога, кроме Бога единого, а Магомет есть пророк Его, они отвергают последнюю часть сего правила, и говорят только: нет другого Бога, кроме Бога единого. Следственно их надлежит почитать настоящими Деистами; хотя многие путешественники несправедливо утверждали, будто они допущали только закон естественный.

Главное несогласие между Музульманами и Вгаабисами состоит во мнении о качестве Магомета. Первые почитают его пророком; последние - только мудрецом, не более. Сие несогласие по видимому не так важно, чтобы не льзя было надеяться соединить обе секты, но вражда взаимная между ними весьма велика. Вгаабисы до крайности ненавидят Магометан. Гонение на Музульман есть правило их веры, которое они исполняют со строгою точностию. Поражение в Имам-Гуссеме есть событие, может быть, единственное в Летописях мира.

Странно, что Вгаабисы более оказывают терпимости врассуждении Християн и Жидов. Они не беспокоят сих последних, даже не стараются обратить [150] их к своей вере. Публичное отправление иноверных обрядов запрещается в их владении; равным образом не позволяется иметь церквей и синагог. Но Християне и Жиды могут беспрепятственно молиться в домах своих. Те и другие обязаны платить поголовную подать, по два секина с половиною, или по пяти пиастров с человека; впрочем они не подвергаются терпеть обиды или частные оскорбления, и можно даже утвердительно сказать, что жизнь иноверцев гораздо счастливее между Вгаабисами, нежели в Империи Оттоманской. Но не смотря на то, что сии иноверцы пользуются спокойным обладанием своей собственности, не смотря на то, что живут в безопасности от обид и оскорблений, они находятся в крайнем презрении и должны сносить унижение самое постыдное. Платье их обыкновенно шьется из материи известного цвета, таким, а не иным покроем, и сверх того очень просто, без украшений; они обязаны всегда ходить пешком, отправляясь с того места, где находятся Вгаабисы. Встретившись на улице с Вгаабисом, иноверец должен остановиться на левой стороне, приняв покорную наружность. Он не может говорить пред Вгаабисом, исключая крайней [151] необходимости; в таком случае он должен выговаривать слова самым тихим голосом и со всем уничижением, какого только господин может требовать от своего невольника.

Коран есть основание духовных обрядов; Вгаабисы исполняют их с такою же точностью, как и Музульмане; они также обрезываются, также и столько же раз в день молятся, приносят жертвы и преклоняют колена. Их мечети внутри не имеют никаких украшений; все минареты разрушены, потому что Вгаабисы вообще не любят мест возвышенных. Имам ежедневно читает Коран и молитвы, в которых совсем не упоминается о Магомете. Они наблюдают пост Рамадана и воздерживаются от хмельных напитков; даже табак строго запрещается между ними; нарушающий сии правила, а особливо последнее, подвергается смертной казни.

Хотя путешествовавшие в Мекку пользуются их уважением, однакож. они не позволяют им называться Гаджиями, как водится у Турков. Все гробницы Шеков и пророков разрушены ими до основания. Они зарывают мертвых своих просто, без всякого отличия в отношении ко званию и достоинству, и в [152] строгой точности исполняют сие обыкновение, основывающееся на словах Корана: земля есть самая лучшая гробница. Они утверждают, что люди добродетельные, преселившиеся в другой мир, презирают земные украшения, и негодуют на тех, которые думают, что воздают им почесть, украшая гробницы суетными отличиями.

Равенство, сия мечта в отношении к общежитию народа образованного, есть наследственное достояние народов кочующих - единственное, известное им благо. Они платят за него лишением себя удовольствий, доставляемых нам роскошью и искуствами. Бедуины страстно любят свою независимость и всегда умели сохранить ее. Вгаабисы, некоторым образом ее утратившие, покорясь новому правлению, по крайней мере пользуются выгодами оной, среди своего общества; они не знают никаких отличий. Названия: Паша, Князь, Визирь, не известны на их языке. Они называют друг друга братьями; сим именем господин кличет своего невольника; сим именем невольник отвечает своему господину.

Нравы их весьма просты, но обхождение грубо. Сия грубость всегда была отличительным свойством Аравитян, [153] их предков. Суровость, соединенная с сим качеством, есть плод исповедываемой ими Религии; они стараются во всем отличаться ею, в разговоре, в одежде, даже в пище. Умеренность их в сей потребности житейской - чрезвычайна до невероятности, особливо же во время военного похода. Они кладут на дромадеров только по два меха, один с водою, другой с мукою ячменною; проголодавшись, растворяют водою малое количество сей муки и едят без всякого приготовления. В этом состоит пища, которою они довольствуются в продолжение целых недель. Они еще далее простирают свою воздержность: в случае недостатка, вода заменяется уриною дромадеров.

При такой необыкновенной умеренности, с такою привычкою сносить великие беспокойства, Вгаабисы были бы непобедимы, еслиб имели познания в порядке и дисциплине воинской. Но они в сем не искуснее Аравитян, своих прародителей, ибо никого не побеждали, кроме Аравитян; мы видели, что Турки, которые, как всем известно, слабее Европейцев, одерживали победы над Вгаабисами.

Текст воспроизведен по изданию: О Вгаабисах // Вестник Европы, Часть 19. № 2. 1805