Нечто о Турках и об их обычаях.

Ни об одном народе в свете не судили столь различно, как о Турках. Некоторые писатели, принимаясь изображать картину нравов их и обычаев, по видимому искали только случая писать критику на нравы и обычаи Европейцов; пользуясь отдаленностию места и действительным несходством между Турецким народом и нами, они сочиняли об нем сказки: за то другие провозглашали Турков настоящими варварами, которых надобно бы как можно скорее выгнать из Европы: но все вообще заманивали читателей, и возбуждали в них любопытство - так сильна для воображения [246] человеческого прелесть повествования о таком народе, которой на позорище мира блистал великими подвигами! В самом деле, неудивительно ли, что Скифское племя, долго никому неизвестное, потом презираемое, расширило господство свое на развалинах смятенного Калифата, отреклось от идолопоклонства, приняло веру тех государей, коих владычество им же разрушено, и распространяло исламизм с такою же ревностию, как и первые последователи Магометовы. Вера, воспламенившая сперва Аравитян, была побудительною причиною успехов и для сих бродящих жителей Туркестана; и кто знает, до какой степени возрасло бы могущество сего народа, движимого крепостию дикой независимости и порывами исступленного суеверия, еслиб Турки, присоединившиеся к ереси Суннитов, не сделались непримиримыми врагами последователям Алия. Взаимная ненависть между ними столь же сильна, как и питаемая всеми вообще мусульманами относительно к Христианам.

В то время, как три Калифата, возникшие на основании обширной Империи Магометовой, исчезали на земном шаре, которому грозили они всеобщим порабощением; тогда остатки другой еще [247] знаменитейшей Монархии, развалины Августова престола, стесненные в углу Фракии, служили единственным оплотом, защищавшим Европу от нашествия Турков. Хотя сей оплот и неустрашал дерзновенного народа; но без кораблей не льзя было ему переправиться через Восфор, а Турки ниодного корабля неимели.

Солиман, сын Оркана, в одну темную ночь делает из досок три порома, положенных на корковом дереве, переправляется на них через пролив с осмьюдесятью отважными воинами, нападает на укрепленной замок и места прилежащие, откуда страх имени Оттоманского распространился по всей Европе, и отнимает у Греков несколько судов, при сем береге находившихся!

Каждой народ, соделавшийся знаменитым, обыкновенно основывал величие свое на каких-либо частных учреждениях. Первые Императоры Турецкие сбирали молодых Христиан, захваченных или вытребованных у племен покоренных. Сии дети воспитываемы были со строгостию, которая могла сравниваться разве только с Лакедемонскою, и потом определялись к должностям военным и гражданским. Быв с самого младенчества [248] отчужденными от родины своей и веры, сии рабы единственно повиновались воле Государя, от которого получали все милости и награды; судьба их всегда сопряжена была с судьбою верховного их повелителя: таким образом в первые веки сие собрание ичогланов было россадником героев. Когда войска почти во всей Европе состояли из неученых и непокорных ополчений; в то время Оркан, вторый Император Турецкий, определил жалованье пехоте и набрал корпус спагов. Амурат I учредил янычарское войско, и узаконил дополнять его пятою частию пленных, принимающих магометанскую веру. Магометане всегда имели доверие к тем людям, которые не могут, без стыда, возвратиться в свое отечество. Етот же Амурат учредил тимары или участки земель в пользу храбрых воинов, с тем чтобы сии участки переходили в наследство к старшему сыну, вместе с обязанностию содержать в войске одну лошадь и несколько солдат, смотря по важности поместья. - Пушки употреблены были против Турков в 1435 году; действие сего огнестрельного орудия поразило их изумлением и ужасом, так что они постыдно ушли из под Белграда, в осаде ими содержанного. Но при Магомете II, вступившем на престол [249] в 1451 году, они имели уже самую страшную артиллерию, преимущественно перед всеми народами в Европе. Скоро по завладении Константинополем Магомет II вознамерился соорудить флот, и Турки были обладателями Средиземного моря даже до Лепантского сражения. Арабские слова арсенал, адмирал, перешли к нам Европейцам от Турков, вместе со многими другими, касающимися до мореходства, и до ныне остающимися в употреблении у Италиянцов и у жителей Прованса.

Представим себе почти беспрерывный ряд Императоров воинственных и победоносных; набожный восторг в народе, поддерживаемый политикою; прочные учреждения; прибавим к тому всегдашние войны, раздиравшие государства на западе и препятствовавшие им соединиться; слабость Греков, занимавшихся богословскими тонкостями под выстрелами Турецких пушек; враждебное соревнование между Венециянами и Генуезцами, которые для частных торговых выгод вредили общему делу христианства - и мы удобно понять возможем, от чего так успешно и так быстро усилились гордые мусульмане. Набожной восторг их и ненависть к имени христианскому еще и теперь неослабели; но уже изменились [250] первоначальные установления, вознесшие их славу; сверх того Турки неумели дать постоянного хода тем выгодам, которые предоставлены им были отношениями государств западных.

Сии краткие черты из истории Оттоманов почерпнуты из любопытного описания Турецких обычаев, сочиненного г-м Кастелланом и недавно напечатанного (Moeurs, usages, coftumes des Ottomans, et abrege de leur hiftoire; par A. L. Caftellan. VI vol. in 18. Paris). Сочинитель говорит подробно о серале и обо всем в нем находящемся, начиная от Султана до последнего балтаджи или дровосека. После того что сказано о строгом воспитании ичогланов или пажей, наиболее любопытно видеть в сей картине, какое почтение Султан оказывает своей матери. Султанша-Валида может, по своему произволу, отменять и учреждать в серале все, что ей за благо рассудится; Султан даже принимает жен из рук своей матери, которая выбирает для него из числа одалисок достойнейшую Императорского ложа. Весьма часто Монарх сообщает государственные тайны Августейшей своей матери. Сия Государыня под покрывалом беседует с Великим Визирем и с Муфтием, [251] дает им повеления как самодержавная особа, и приказывает верно служить своему сыну.

Умеренность и воздержание наблюдаются Государем с такою же строгостию, как и всем народом. Были Султаны, которые содержали себя посредственным доходом от своих садов; а некоторые до того простирали свою умеренность, что питались трудами рук своих. В Адрианополе показывают ремесленные орудия, с помощию коих Амурат делал стрелы для продажи в свою пользу. Надобно думать, что придворные платили не дешевую цену за сии изделия своего Государя.

Кроме евнухов черных и белых, во дворце Его Султанского Величества живут немые, шуты и карлики. Садясь на верховую лошадь, вместо стремяни Султан употребляет спину карла, на которую кладут бархатную подушку. Бывают примеры, что человек самой безобразнейший, глухой и немой от рождения, и сверх того удостоенный чести быть евнухом, становиться весьма значительною особою при Султане.

Придверники, садовники и дровосеки составляют особливые военные команды [252] и даже очень многолюдные; правда что и должности их простираются далее черты, отделяющей значение их звания. Капиджи-Баши, или старшие над придверниками, суть Каммергеры Султанские. Все Капиджи состоят под начальством Капу-Агасия, старейшины белых евнухов; на них возлагаются все чрезвычайные препоручения. Капиджи-Баши заготовляют съестные припасы, собирают войска, посылаются к Пашам с утвердительными граматами, с требованием от них денег, а иногда и головы, и отвозят Пашей в заточение.

Вообще думают, что Турки не занимаются ученостию; пусть ето и правда, однакож не недостаток в книгах тому виною. Ученый Мустафа, по прозванию Гаджи-Калла, издал в свет библиографию Арабскую, Персидскую и Турецкую, заключающую в себе более тридцати тысяч сочинений различного названия; и при всем том книга его весьма не полна, если верить Константинопольским книгопродавцам, которые утверждают, что в ней не упомянуты весьма многие сочинения.

Чтобы дать читателям надлежащее понятие о тоне сочинителя, мы предложим здесь целую главу о народных банях. [253]

"Сказано выше, что Турки моются в неделю по нескольку раз, и ето делают они по внушению религии; вот причина всеобщего употребления теплых бань на востоке. В каждом городе и даже в каждой деревне есть торговые бани, всегда готовые. По большей части строются особые бани для каждого пола; но есть и такие, в которых моются попеременно женщины и мущины, первые днем, а последние ночью. За вход платят от 12 до 40 су с человека. Таких общественных заведений везде очень много, потому что люди всякого звания имеют нужду пользоваться ими. В Константинополе считается более трех сот бань публичных, из которых многие могут вмещать в себе человек по шестидесяти. Для бедных построены особые на иждивении казны Султанской. Бань частных несравненно более; при всяком доме, хоть мало отличающемся от бедной хижины, есть непременно и баня; ибо из всех правил Магометанской веры с наибольшею точностию исполняется то, коим предписывается омовение.

"Бани сии очень походят на теплицы древних: ето большие каменные здания, обложенные мрамором или гипсом; в [254] сводах оставлены отверстия, которые накрываются стеклянными колоколами, пропускающими лучи света внутрь храмины и обеспечивающими от нескромности любопытства. Комнаты запираются двойными дверьми войлочными; сею предосторожностью удерживается в них степень теплоты, для каждой особо предназначенная, на тот конец чтобы переход из свежего воздуха в нагретый был менее чувствителен. Сделанная близко под полом огромная печь натапливается с наружи, и в ней огонь горит беспрестанно. Мраморные плиты закрывают находящийся под ними котел с кипящею водою. От котла проведены в стены трубы, которыми выходит пар над сводом бани. Посредством других труб, также сокрытых в стене, доставляется горячая вода внутрь здания. В банях сих искуственным образом построения теплота до того увеличивается (от 30 до 40 градусов по Реомюрову термометру), что скинувши платье во внешней комнате, не иначе можно войти в другую, как остановившись на минуту между войлочными дверьми и приготовив свою грудь к перенесению жара. Потом входя в настоящую баню, опять нужно употребить ту же [255] предосторожность. Первым действием столь сильного жара бывает испарение, которое тотчас ручьями польется из скважин тела; не смотря на то, женщины сидят в бане часов по пяти и шести, и посещают их весьма нередко. При входе опоясывают себя бумажным или шелковым передником, закрывающим наготу от грудей до ног. Внутри бани кругом и на средине сделаны мраморные лавки и лежанки. На известных расстояниях есть чаны мраморные же, в которые наливается посредством кранов вода холодная или горячая, по произволению. Турки не любят погружаться в воду, но моют обыкновенно разные части тела порознь и посредством обливания. Пол бани до того разгорячается, что иначе ходить по нем не можно как в высоких башмаках деревянных.

"Женщины проводят самые приятнейшие часы жизни своей в бане: там оне наряжаются; туда провожают их рабыни и особливым именем (деллак) называемые женщины, которые делают над госпожами своими довольно странные операции: они пожимают и трут все части тела рукою и даже щеткою (подобною Римскому ftrigilis), при одном [256] действии хрустят все составы, и оно сначала кажется неприятным, но после доставляет всем членам тела гибкость и какое-то ощущение легкости, о котором иметь может понятие только тот кто на себе испытал его. Оне употребляют также некоторой род глины, называемой от, весьма редкого свойства, для истребления на теле излишних волосов, в следствие правила всеми Магометанами строго наблюдаемого, сколько по внушению веры их, столько же и для опрятности. Оне моют и чистят волосы свои пахучим мылом и особенным родом земли смешанной с розовыми листами; потом чешут их, разделяют весьма искусно на косички и намащают благоухающими влагами; обрезывают себе ногти, приготовляют все нужное к убору, и наконец переходят из бани в комнату не столь жаркую (у Римлян tepidarium). Там на чистых и мягких постелях наслаждаются оне отдыхом приятнейшим и необходимо нужным после омовения, отворившего все скважины тела и ослабившего все фибры. Им подают освежительные напитки и кофе: а когда женщины, пришедши целым обществом, нанимают для себя на весь день комнаты бани, то оне приказывают приносить [257] туда обед, и проводят время до вечера, наиболее занимаясь нарядами, для которых Турчанки расточают все, что ни находят изящнейшего в природе, искусстве и богатстве.

"Почти никогда неимея случаев быть в обществе, оне пользуются сим временем; стараются щеголять всем посреди своих приятельниц, усиливаются превзойти одна другую блеском пышности и природною красотою, и сие торжество иногда бывает для них предвестием другого приятнейшего, которое ожидает их в гареме."

(Из Espr. de Journ.)

Текст воспроизведен по изданию: Нечто о турках и об их обычаях // Вестник Европы, Часть 68. № 7-8. 1813