ОЛИВЬЕ Г. А.

ПУТЕШЕСТВИЕ

ЧЕРЕЗ ОТТОМАНСКУЮ ИМПЕРИЮ, ЕГИПЕТ И ПЕРСИЮ

О провинциальном начальстве в Оттоманской Империи.

В Константинополе редки ужасы деспотизма: вопервых от присутствия Султана, надзирающего над Министрами; вовторых от смелости народа, которой всегда восстает там против своих утеснителей, и всегда находит себе подпору в зависти, честолюбии или праводушии какого нибудь сильного человека. Но Паши в губерниях своих самовластны, будучи удалены от глаз Султана и повелевая войском. Судилища, гражданские чиновники и народ весьма редко могут удерживать их в пределах [265] должности и справедливости. Сии деспоты всего страшнее в Турции.

Знатный и дерзкий Паша заставляет молчать правосудие, не исполняет добрых намерений Дивана и приводит народ в трепет. Законы бессильны противиться тиранской воле его, и судья как невольник ему повинуется, не думая о совести и народном благе. Тогда нет конца насильствам и несправедливостям, особливо, естьли Паша имеет сильных друзей в Диване, и многочисленную, преданную ему стражу, которая может защитить его в случае мятежа. Когда же общее негодование доходит до высочайшей степени, тогда Паша, в удовольствие народу, сменяет исполнителя своих повелений, или (что не редко бывает) велит удавить его. Всех более страдают бедные Християне, которым гораздо труднее, нежели Музульманам, дойти с жалобами до трона. Греки, Армяне и Жиды составляют между собою общества, ищут себе покровителей в Константинополе, и в случае несносных притеснений подают жалобы в Диван, требуя, чтобы Пашу сменили или наказали; но редко успевают они в своем искании, и по большей части бывают жертвою раздраженного деспота. [266]

С некоторого времени почти все Паши завели у себя гвардию, которой жалованье превосходит их законные доходы: тем более надобно им притеснять и грабить! Они представлениями и подарками своими убедили Диван соединить в их особе все главные должности; на пример, им всегда дается ныне чин Мугассилов или государственных откупщиков. Хотя по старинному обыкновению их определяют только на год, но всегда снова утверждают в достоинстве по истечении года. Некоторые так разбогатели, так усилились, что Султан не может ни сменить, ни наказать их.

Но это насильство непременно должно кончиться. Сельские жители, угнетенные налогами, не уверенные ни в собственности, ни в жизни своей, оставляют деревни и бегут в города искать защиты и пропитания, которого они не могут уже иметь в своих хижинах. Не смотря на то, Паша требует с деревни прежних податей и заставляет оставшихся платить за ушедших. Наконец, мало по малу, уходят все жители, и селения пустеют. Во всякой отдаленной от Константинополя [267] провинции находит странник обширные пустыни, необработанные поля, разрушенные хижины и деревни без жителей.

Удивительно ли, что начальники провинций всячески угнетают народ, когда они покупают дорогою ценою это право, и одними подарками могут сохранять власть свою; когда Султан продает все важные места, и Министры ходатайствуют за тех, которые дают более других? Если Паша не удовольствует корыстолюбия Министров, то через год непременно отнимут у него губернию; а если удовольствует, то пришлют ему новый Фирман. И так он думает только о собрании денег, зная, что ими может закрыть всякого роду преступления, и что нещастные жертвы его лютости всегда безгласны, пока государственная казна довольна исправным платежем налогов, и пока Члены Дивана не жалуются на его скупость. Когда же смелой и предприимчивой Паша в состоянии иметь многочисленную армию, тогда он перестает бояться Султана; перестает дарить и Министров, и делается совершенно независимым, подобно Палестинскому, Скутарийскому и Багдадскому Пашам, которые только называются поддаными Султана, [268] а в самом деле не слушаются его. Диван прибегает в таких случаях к двум обыкновенным средствам своим: к терпению и коварству. Он, под разными предлогами, отправляет к паше Капиджей; и естьли Паша не остережется, то умирает от их руки. Тогда Капиджи показывает Султанской Фирман; а чиновники целуют его, и в знак повиновения кладут себе на голову.

Некоторые провинции спасаются от совершенного разорения одними Аямами (Арабское слово, означающее глаз), которых должность состоит в том, чтобы наблюдать порядок в губернии, служить щитом для жителей, не давать их в обиду Паше и военным людям, и смотреть за справедливым разделением налогов. Обыкновенно бывают они избираемы народом из самых добродетельных людей, и за почтенные труды свои не имеют никакой награды, кроме искренней признательности граждан и чувства добродетели своей. Каждый из них, живучи в городе, имеет в своем ведении несколько деревень.

Аямы советуются иногда с знатнейшими жителями и учеными людми, [269] в таком случае, когда надобно решить что нибудь важное, или подать жалобу Паше, или на него самого искать управы в Диване.

(Из нового Оливьерова путешествия.)

Текст воспроизведен по изданию: О провинциальном начальстве в Оттоманской Империи // Вестник Европы, Часть 2. № 7. 1802