АНТУАН ФРАНСУА АНДРЕОССИ

ПУТЕШЕСТВИЕ

Поздние усилия к восстановлению могущества Турции.

Могаммед, овладев Константинополем, шел далее на пути завоеваний. Преемники Государя сего, подражая блистательному его примеру, распространили свое владычество в трех частях древнего света. Двукратно подступали они к стенам Вены и грозили Христианству тяжким игом своего Могаммеда. Турки, наши учители в искусстве нападать и защищать крепости, рыть подкопы и уничтожать их действия посредством других, особенно же в искусстве управлять большими движениями войска, или в так называемой стратегии, были уже близки к цели блистательного своего счастия. Монтекукулли первый научился побеждать сих [213] неприятелей. Сражение Сент-Готтардское было предзнаменованием тех бесчисленных выгод, которые в последствии времени подвигами Принца Евгения доставлены Европе. Герой освободил свое государство от наглых притеснителей, а церковь Христову оградил миром и безопасностию.

До Ахмеда III Султаны Турецкие были вместе и Государями и вождями своего войска; но с сего времени, т. е. с начала XVIII столетия, они перестали показываться на ратном поле. За военным правлением первых Государей Османских следовал некоторой род феократии. Султаны сделали великую политическую погрешность, учредив сан Муфтия (Муфтий суть духовные начальники в важнейших городах государства. Муфтий Константинопольский есть глава всего сословия Улемов) и сословие Улемов (Должность Улемов в Турции состоит в толковании законов, отправлении правосудия и наставлении юношества): они отдалили власть верховного главы религии от власти самодержца. Еще непростительнее ошибка состояла в том, что на Визиря [214] возложено ими все бремя дел государственных (Сим титлом именуются одни трехбунчужные Паши. Везири, значит тяжесть, потому что сановники сии обременены всею тяжестию дел государственных. Везири-Азем значит собственно Визирь Величайший). Сверх того Султаны подвергли всегдашним опасностям спокойствие Государства, даровав многие преимущества янычарам и допустив их усилиться даже до невероятности. Сие бессменное войско, служившее сначала опорою престола, в последствии времени часто обагряло оный кровию слабых своих повелителей. Магмуд истребил их, но едва ли не поздно для спасения Империи.

Разделением власти правительственной, разделением, столь вредным для достоинства особы самодержавной, объясняются снисходительные поступки ее с беспокойным народом, всегда ищущим своей свободы. - Надобно знать, что Турецкий Государь не имеет над всеми подданными своими такой деспотической власти, которую можно было бы назвать совершенно произвольною, как обыкновенно думают в Европе. [215] Неосновательно и то, будто он есть единственный наследник всех имуществ; деспотическое право сие простирается только на тех чиновников, которые получают жалованье. Султан приказывает брать под секвестр имение осужденных, и обращает по произволению в свою собственность некоторую часть оного, смотря по донесению о количестве всего имущества. Чиновники правительства почитаются в Константинополе пиявицами, высасывающими кровь государства, и народ с великим удовольствием смотрит на головы их, воткнутые у ворот Сераля. Но тот же народ бунтует, если видит, что, вопреки постановлениям, наносится обида гражданину, которой не пользуется от казны жалованьем, а живет наследством, собственною работою, ремеслом, или торговлею. В таких случаях самая жизнь Государя подвергается крайней опасности (В 1649 году Султан Ибрагим был свержен с престола и в следствие фетвы, или приговора Муфтиева, посажен в темницу, за то единственно, что чиновники, под его именем, насильственно похищали деньги и товары из подвалов на публичных рынках). [216]

В Турции всякой чиновник правительства есть безмолвный раб власти; на нем лежит все бремя деспотизма. Класс граждан независимых оказывает сим людям совершенное презрение; особливо женский пол поступает с ними без всякой пощады. Мало земель, где женщины, даже перед самим Государем, говорили бы так свободно, как в Константинополе. Не смотря, что женщины обязаны проводить жизнь свою во внутренности гарема, оне умеют употреблять в свою пользу ту власть, которая от Природы дана их полу. Влияние их на дела общественные бывает часто полезным для Монарха и его подданных; и на оборот, оно же причиняет иногда страшные бедствия государству. Многоженство бывает иногда причиною важных беспокойств, особенно внутри Сераля. Жены Султанские предназначены для размножения царского рода; но не будучи соединены с властелином своим никакими торжественными узами брака, он не могут именоваться Султаншами. Почетное титло сие дается обыкновенно той из них, коея сын вступает на престол: в таком [217] случае называют ее уже матерью Султана (Валида-Султан; и переводят из старого Сераля во дворец Императорский. Тогда, находясь близ своего сына, часто она имеет на него и на все правительство опасное влияние. Султан, оставивший по себе малолетными детей от многих жен, открывает обширное поле для крамол и распрей, которые не редко бывают причиною великих неустройств в Империи. Посему нет страны, где бы малолетство и регентство были столь страшны, как в Константинополе.

Не должно удивляться, что сии, нам чуждые, обычаи имеют влияние на ход дел в Турции; еще и другие побудительные причины приводят их в движение. В новейшие времена, особенно в слабое правление Селима III, дух мятежа так распространился в государстве Османов, что оно учинилось наконец добычею властолюбивых Пашей, из которых каждый почитал себя неограниченным властелином, вел с своими сосудами открытую войну беспрестанно, и держал себя в возмутительном состоянии [218] противу законного правительства. Достопамятное явление в политическом мире: Турецкая Империя ощутила сильное потрясение от тех самых причин, которые столь долгое время препятствовали у нас в Европе утверждению самодержавной власти. Нынешний Султан Магмуд, Государь с решительным характером, восстановил законные права своей власти, сперва приведши янычар к совершенной подчиненности, и отделив от них сословие Улемов, которые всегда действовали совокупно с янычарами при всех великих возмущениях, а наконец и вовсе уничтожив сие беспокойное и опасное войско. Он же рассеял Вехабитов, возобновил путешествия Музульман в Мекку и тем самым восстановил права в качестве преемника Калифов; взял обратно крепость Виддин (Важная крепость на правом берегу Дуная, против малой Валахии. Ею долго владел бунтовщик Пасван-Оглу, и после него Молла-Паша); снова присоединил к своим владениям Сербию, отторженную от оных пятилетними беспокойствами; всех возмутительных [219] Пашей, Аг, Аянов подчинил своей власти и многих казнил смертию. Уничтожив наследственные права на пашалыки, он сделал звание Паши и Аги временными, зависящими от своего собственного произвола, и наместо прежних возвел в сие достоинство чиновников своего Сераля. С необыкновенною бдительностию смотрит он за всеми поступками Дивана и оставляет ему одну лишь тень власти; всем движет и распоряжает силою своего слова; короче, один в лице своем представляет все правительство Турецкое. Получая всякого рода сведения вернее и скорее от своих тайных, весьма деятельных агентов, чем от своих Министров, он принимает уже надлежащие меры, прежде нежели Великий Визирь сделает ему донесение. Деятельный, трудолюбивый, непроницаемый в своих тайнах, ревностный чтитель отечественной религии, умеренный, Султан Магмуд имеет большое право слыть человеком необыкновенным - в Турции. Но он поздно родился для государства своего и живет не в свое время. [220]

Все источники благоденствия общественного на Востоке преграждены, остановлены; частный человек обладает сокровищами, между тем как государство терпит бедность. Войско составляется там из людей, которые вовсе неимеют ни познаний в деле военном, ниже понятия о славе народной. Успех сражения почитают сии воины единственно за благоволение Небес, а бегство свое от неприятеля за действие судьбы непреоборимой. Чрезвычайная нетерпимость религии Магометанской остановила в Турции успехи гражданской образованности. Турция живет собственным запасом, незаимствуя ничего от своих соседей, час от часу преуспевающих в просвещении. Явное презрение ко всему, что не следует учению пророка, лишило Турцию тех общеполезных учреждений, употреблению коих мог бы научить ее Запад. От презрения к людям Турки переходят к презрению самых вещей: вот почему и государство их отстало весьма далеко от прочей Европы во многих отношениях. Они, будучи одарены от природы умом здравым и проницательным, имеют [221] только самые обыкновенные понятия о вещах и всегда желают средствами прямыми достигнуть своей цели. Они неполучают от воспитания никаких сведений, зато неимеют и тех познаний поверхностных, которые бывают столько вредными для человека полуобразованного. Их обвиняют в изнеженности, в праздности, и справедливо; ибо Турки вообще думают, что наслаждение состоит в бездействии. Впрочем Оттоманское государство обитаемо людьми деятельными и крепкими, которые способны переносить тяжкие труды и встречать мужественно опасности. Прежде фанатизм придавал Мусульманам необыкновенные силы и бодрость в сражениях; в наше время сие набожное исступление Турков весьма ослабело.

(Из Пут. Андреосси.)

Текст воспроизведен по изданию: Политические и другие происшествия // Вестник Европы, Часть 161. № 15. 1828