Характер и жизнь Али-Паши.

(Окончание.)

Али пользуется весьма значительными доходами; но определить с точностью количество оных чрезвычайно трудно; ибо в наложении и сборе податей он не следует постоянному правилу. Из сих доходов платит он с надлежащей исправностью Турецкому правительству следующую ему ежегодную подать, а все остальное, составляющее иногда более половины всей собранной суммы денег, берет в свою казну. Сверх того получает он доходы с полей и с овец своих, коих число простирается до 50,000; сюда надлежит причислить также конфискованные имения, и деньги взимаемые посредством самопроизвольных налогов и штрафов, что все вообще составит сумму около пятнадцати миллионов Французских франков ежегодного доходу. Наконец обладает он еще множеством таких тайных сокровищ, о которых никто [56] неимеет ни малейшего сведения, кроме только, что они состоят из Венецианских червонцев.

Али - Паша обратил в свою собственность все драгоценные камни, которые находимы были в его владениях. Он имеет редкое собрание карманных и столовых часов, золотых и серебряных сосудов с необъятным запасом товаров всякого рода; и все ето под своим собственным надзором хранит он в каменных со многими сводами подвалах, куда никто другой не ходит. Должность казначея в 1807 году отправлял его племянник; но ето в существе своем есть не что иное, как должность простого расходчика, которому поверяется ящик с деньгами, с тем чтоб он, издержавши сумму, явился с подробным отчетом. Один Жид управляет всем домом Паши, и притом сбирает доходы с земель, ему принадлежащих.

Паша неимеет никаких записных книг; ведет всему счет на память, редко ошибается, и притом всегда в свою пользу. Такой способ счисления доставляет ему новую отрасль доходов, которую называет он вознаграждениями. Однажды сын его Муктар имел нужду во 100,000 франков и требовал ету сумму в займы от упомянутого домоправителя. Жид [57] отказал в просьбе и сим столько раздражил Муктара, что етот принес на него жалобу отцу своему. Али немедленно призвал к себе домоправителя и сказал ему: "Вот уже двадцать лет как ты у меня служишь; если повернее счесть сумму доходов, которые поступали в казну мою чрез все ето время, то, я думаю, окажется, что ты ежегодно крал у меня по 5000 франков; и так сей час же возврати мне 100,000 похищенных тобою в продолжение двадцати - летней твоей службы" - Слова сии произнес он с грозным видом, всегда требующим безответного повиновения.

Военная сила Паши состоит из разнородных частей, и потому не может быть подчинена законам обыкновенной, правильной дисциплины. Число самых надежных солдат, которых собирает он посредством конскпирации из своих собственных владений, простирается до шести тысячь; но васаллы и зависящие от него губернаторы провинций обязаны выставлять по первому требованию такое количество войска, какое Паша назначит. Уезды губернии, непосредственно самым Алием управляемой, должны также во время войны посылать ему известное число солдат, хотя на верность сих последних не всегда может он полагаться; ибо знает, что в уездах все его [58] ненавидят. Сверх того умножает он войско посредством принятия в службу свою горных Беев, пристающих обыкновенно к стороне того Паши, который платит им более жалованья: ето Арнауты, служащие по всем странам Турецкой Империи. В мирное время содержит он войска в наличности только от 12 до 15,000 человек; но в случае нужды может увеличить сие число в трое и более, и может притом содержать оное всегда на своем иждивении, нетребуя никакого вспомоществования со стороны Порты. В 1807 году имел он под ружьем 40,000 воинов, из коих 10,000 находилось в Морее под начальством сына его Велия, 8000 в Лепанто под предводительством другого сына его Муктара, десятью тысячами командовал брат его Юсуф-Бей, прочие рассеяны были в разных провинциях.

Солдатам производится жалованье, соразмерное заслугам каждого и времени службы. Многие из Албанцев получают в месяц по 15 пиастров, между тем как товарищи их только по 8. Солдат обязан иметь свое собственное оружие и платье, а Паша дает ему только военные и съестные припасы.

Артиллерия Али - Паши состоит из двух сот орудий, расставленных по [59] различным местам в Албании и Епире. Она впрочем находится в худом состоянии.

Трудно, или лучше сказать, почти совсем невозможно определить число народа в подвластных Али - Паше землях; ибо там несуществует никакого рода счислений, которые можно было бы принять за основание. Пукевилль полагает до 1,500,000 человек.

Из всего нами сказанного о характере Алия и поступках его, обнаруживающих сильное честолюбие, легко можно заключить, что взоры Паши сего устремлены на острова Ионийские. С давнего времени кроется в душе его намерение сделаться независящим от Порты Оттоманской и даже совершенно от нее отделиться; для сей- то именно причины он всегда искал связей с другими Европейскими государствами и прилежно наблюдал за всеми сношениями Турции с разными Державами. Дабы обеспечить владения свои на твердой земле, поработить совершенно игу своему некоторые племена, утвердить могущество свое на прочном основании и небыть от других в зависимости, - для всего етого Али видит необходимую нужду в присвоении себе власти над Ионийскими островами, и острова сии всегда составляли и составляют еще ныне предмет тайных, непреоборимых его желаний. В 1800 году представился ему случай открыть [60] себе путь в Адриатическое море, куда прежде почти вовсе не имел он доступа. Али воспользовался им, и овладел Ионийскими на твердой земле городами. Присутствие Российской и Турецкой армий остановило дальнейшие его успехи, а трактат, заключенный между обеими Державами в том же 1800, воспрепятствовал Паше оставить в упомянутых городах свои гарнизоны. За то все знатнейшие граждане, которые сколько нибудь могли противиться намерениям жестокого властолюбца, сделались жертвою его бесчеловечной политики. В Превезе в один день отрублены головы сто тридцати жителям, и город сей оставался в его повелениях; а в 1805 году нашел он случай ввести в него и гарнизон свой. Отступление Российских войск, по видимому, было предзнаменованием владычества Паши сего над островами Ионийскими, и еслиб он в ето время имел флот, или еслиб отважился сделать открытое нападение на Корфу и Санта-Мавру, то успех его конечно не был бы подвержен сомнению. Чрезвычайное влияние его при Дворе Константинопольском, подкрепляемое непреоборимою силою золота, успело уже было исторгнуть из рук Султана повеление Али-Паше действовать против островов Ионийских, как вдруг явились Руские и разрушили все его планы. Досада, которую в то время [61] Али-Паша почувствовал, была единственною причиною неприязненного расположения его к Россиянам, и он тогда же пристал к стороне Франции в той надежде, что она будет благоприятствовать его намерениям.

В 1807 году особенно льстит он себе счастием видеть исполнение своих желаний. Подкрепления, деланные ему со стороны Франции, уважение, оказываемое всеми его особе и равнявшее его, по видимому, с коронованными главами, столько его ослепили, что он почитал уже себя на высокой степени могущества, и потому думал, что может иметь некоторой вес в общих делах Европы. Зная весьма хорошо, что присутствие войска его в Корфу обратит внимание Русских Генералов на сей остров и будет весьма полезным для Французской армии в Далмации, он произвел в действо план свой и старался придать ему благовидную причину дружества. Но поелику всякая услуга, как думал Паша, должна непременно сопровождаться наградою, то он вообразил себе, что Французское правительство, после такого великодушного поступка его, никак не станет отказывать ему в праве на обладание Ионийскими островами. Али нескрыл видов своих от Французских агентов и представлял им все дело законным и справедливым; он уверял [61] даже, будто бы выгоды самой Франции требуют, чтоб она сим способом приобрела сильного себе союзника на Средиземном море.-

Ласковый прием, сделанный посланнику Алия, Мехмеду Еффенди, в Варшаве - прием, который, может быть, описали ему слишком уже яркими красками - утвердил его в тех мыслях, что Наполеон намерен способствовать его возвышению и поддержать его могущество. Али - Паша немог более таить ни планов, ни восхитительных надежд своих от придворных и всех близких к себе людей, так что сии последние говорили о нем не иначе, как о будущем Короле Греков. Он приказал объявлять о победах Французской армии и даже с прибавлениями; по его мановению приезжали из Константинополя курьеры с ложными известиями о взятии Французами Риги, Ревеля и Нарвы, о скором заключении мира и о том, будто Руские хотят оставить острова; в добавок тайно распускаемы были слухи, что Греция возведена будет на степень независимого Королевства и что корона возложится на главу Алия. Но когда Паша узнал о мирных переговорах, начатых в Тильзите, то немог долго скрывать мучительного беспокойства, напал на Французских агентов с коварными вопросами, велел некоторым из верных служителей [63] своих окружить их, и проникнуть в смысл данных им инструкций касательно островов Ионийских.

Когда получил он известие о заключении мирного трактата и о прибытии с войском Французского губернатора на остров Корфу, то ему стоило великого труда удержать гнев свой и недопустить себя до явных неприятельских действий. Али и некоторые из приверженцов его упрекали Французов неблагодарностью, и обвиняли в нарушении верности их правительство. Сообщение с островом Корфу сделалось столь же затруднительным, как бы и во время войны, и Паша сей употреблял все возможные средства к тому, чтобы воспрепятствовать островитянам и Французскому гарнизону привозить с твердой земли дрова и другие необходимые потребности, в которых на островах терпели совершенный недостаток. Появление Британского флота на море Ионийском, осада Корфу и завладение некоторыми другими островами снова пробудили в душе Алия надежду, что Англия прибегнет к его содействию для успешного окончания своих завоеваний. Надежда изменила ему в другой раз, и благодатный мир, утвердив на прочном основании бытие островов Ионийских, заставил Пашу отказаться от всех суетных своих предприятий. [64] При всегдашнем намерении распространить круг своих владений Али - Паша еще беспокоится о судьбе их после своей смерти. Он опасается, чтобы Греки непричинили затруднений его преемникам, и еще более страшится пагубных следствий вражды между детьми своими, Муктар, старший сын его, храбр, правдив, великодушен, любит науки и искусства. Обхождение с Евфросиной сделало нрав его кротким и любезным; не смотря на то, страсть к войне до того обладает им, что в мирное время, когда нет для него занятий на поле ратном, звероловство составляет самое любимое его времяпровождение. Он прост в одежде, умерен и неприхотлив в наслаждениях, любит отважно переходить хребты высоких гор, довольствуется в случае нужды одним хлебом и водою, небоится отдыхать на черством ложе, ведет в лагере солдатскую жизнь и спит на сырой земле, завернувшись в толстый Албанский плащь свой; он верен в исполнении обещаний, и уже приобрел себе любовь подданных отца своего, из которых каждый охотно готов исполнить все его желания. Никогда незабывает он в надлежащее время возвращать то, что ему дано было на срок; он часто присоединяет к тому награждение и весьма лестную благодарность. Честность характера и строгость правил [65] делают Муктара несколько холодным в обращении с отцом своим, хотя впрочем он всегда показывает ему вид глубочайшего сыновнего почтения. К брату своему, которого признает за несправедливого и всем низким страстям преданного человека, питает он, кажется, совершенное презрение. Али с своей стороны также не любит Муктара и даже страшится его. Греки напротив душевно его уважают; Албанцы же боготворят его и чувствуют к нему глубокое благоговение.

Вели, второй сын Али - Паши, имеет многие черты характера, общие с отцом своим: он также скуп, честолюбив, притворен и недоверчив. Сребролюбие есть господствующая в нем страсть, которая заставляет его недержать слова в денежных своих обязательствах. Он часто имеет нужду в деньгах, но ему дают в займы нетак охотно, как его брату. Вели привязан чрезвычайно к роскоши и великолепию; платье, мебели и убранство составляют важнейшие его занятия. Он платит большое жалованье таким людям, которые служат ему очень мало, или совсем для него бесполезны, и ета расточительность завела его в долги весьма обременительные. Пристрастие его к обычаям Европейцев и непринужденному их обращению чрезвычайно велико. Он сильно желает путешествовать по Европе, [66] с тем чтобы при разных Дворах явиться в качестве богатого и знатного Принца, и чтобы короче познакомиться с обычаями Европейцев. Однажды сделал он об етом предложение отцу своему, прикрывая подлинное свое намерение некоторыми политическими видами; но Али, зная сильную страсть сына своего к мотовству, и предусматривая, что путешествие будет стоить ему нескольких миллионов пиастров, объявил прямо на то свое несоизволение. Впрочем Вели от природы храбр, и в последнюю войну против России действовал с похвалою. Он завидует брату своему, вовсе, кажется, нерасположен признавать прав его первородства, и по видимому не намерен добровольно уступить ему обладание Янниною по смерти родителя. Паша любит его более, нежели Муктара; но при всем том столько же недоверчив к нему, как и к старшему его брату.

Судьба Велия в течение последних годов подвержена была великим переменам. Под конец последней войны против Русских лишился он Визирства Мореи, которое Султан Магмуд отдал одному Турецкому чиновнику по имени Ахмеду-Паше, под тем предлогом будто жители полуострова принесли Порте на правление Велия многие жалобы. Али неизъявил при сем случае ни [67] малейшего негодования, и судя потому, что сие происшествие отнюдь неуменьшило силы его при Дворе Константинопольском, и что Ахмед - Паша есть один из его тварей и агентов при Диване, можно со всей вероятностью перемену сию почитать делом самого Алия, который из недоверчивости к сыну своему решился на такой несправедливый поступок. Вели был силен в Морее и любим жителями; ето, без сомнения, подало Алию причину опасаться, чтобы сын его не принял намерения сделаться независимым. Он знает, что необразованным и суеверным человеком, каков Ахмед Паша, можно управлять гораздо легче, и - необманулся в своем расчете. Морея действительно зависит теперь во всем от одного Алия.

Салли Бей, третий сын Али-Паши, есть дитя, еще недавно вышедшее из Гарема; весьма приятная наружность и тихий характер отличают его от прочих братьев. До сих пор приметно, что Али любит его больше всех сыновей своих, потому что Салли покуда еще для него вовсе не опасен. [65]

(С Немецк. - У.)

Текст воспроизведен по изданию: Жизнь и характер Али-Паши // Вестник Европы, Часть 93, № 13. 1817