163. ДОКЛАД А. КОЛОМБИ X. ДЕ ФЛОРИДАБЛАНКЕ
Мадрид, [3] 14 января 1792 г.
Ваше сиятельство, милостивый государь.
Длительное пребывание в России
позволило мне глубже понять характер и нравы
наиболее влиятельных лиц при здешнем дворе. Хотя
я убежден, что в. с-во располагаете немалыми
сведениями, все же льщу себя надеждой, что Вам
будет небезынтересно пополнить их. Эти
наблюдения и сведения, если и ничего не добавят к
осведомленности в. с-ва, то по крайней мере
позволят подтвердить или проверить сведения,
полученные в. с-вом из других источников. Поэтому
считаю своим долгом составить данное послание в
наиболее ясной и лаконичной форме, на какую
только способен, чтобы не злоупотреблять
чрезмерно вниманием в. с-ва.
Императрица уже давно стала объектом
восхищения всей Европы, считающей ее воплощением
мудрости и учености. В ее адрес щедро рассыпают
похвалы и дифирамбы, которых она, впрочем,
отчасти достойна. Действительно, ей не откажешь в
выдающихся способностях, богатом опыте в
искусстве правления и обширных знаниях,
полученных благодаря неустанному
самообразованию или почерпнутых от ученых
многих стран, которых она собрала при своем
дворе. Эти качества наряду с любезностью и
доброжелательностью в обхождении с иностранцами
и собственными подданными делают ее поистине
заслуживающей уважения и восхищения. Вместе с
тем, принимая во внимание ее огромное тщеславие и
неуемную жажду прославиться, вплоть до того, что
и то и другое зачастую ставятся выше важнейших
государственных интересов, нельзя не усомниться
в глубине ее познаний в политике.
Честолюбие и тщеславие, проявляющиеся
в невероятной помпезности, с которой
обставляются даже самые незначительные дела,
составляют контраст с философским складом ума,
приписываемым государыне. Своим тщеславием она
заразила всех подданных, как знатных, так и
простых. Наконец, стремление менять предметы
своей страсти, которое не оставило ее даже в
преклонных летах, противоречит приписываемой ей
стойкости, неподверженности соблазнам и
обольщениям.
Коль скоро слепое тщеславие входит в
плоть и кровь государыни императрицы, которая не
терпит никаких возражений в отношении своих
сокровенных желаний и которую завораживают
проявления лести, то, по сути дела, любой
иностранный посланник, сумеющий искусно
воспользоваться ее слабостями, не только войдет
к ней в доверие, но и с легкостью сделает ее
сторонницей замыслов представляемого им
государства.
Великий князь не обладает ни
способностями, ни умом своей матери, однако
недостаток природных дарований ему заменяет
превосходное образование, полученное с помощью
лучших учителей. Он — честный человек, сторонник
порядка и справедливости, [398]
наделен мягким и приветливым характером, что
снискало ему любовь и уважение народа.
Великая княгиня, его супруга, также
обладает хорошим и весьма добродушным
характером, одарена приятными природными
качествами, за которые ее ценят и почитают как
иностранцы, так и подданные, а также все, с кем она
общается. Она любит и боготворит своего супруга.
Можно без преувеличения сказать, что они —
дружная пара и хорошие родители.
Великий князь настолько преклоняется
перед прусским двором, что, похоже, предпочитает
союз с ним любому другому, каким бы выгодным он ни
был. Однако смерть Фридриха II, к которому он питал
чувство особого уважения, политика его преемника
и секретные переговоры с лондонским двором в
начале последней войны открыли ему глаза на
намерения этого двора. И хотя он был против союза
с императором, все же изменил свое мнение, чему в
немалой степени способствовала великая княгиня,
которая предпочла последний союз первому. Можно
с достаточным основанием полагать, что после
смерти императрицы он сохранит систему
правления главным образом потому, что по своему
характеру он мало склонен к политическим
переменам и при каждом удобном случае дает
понять, что самое худшее, что может произойти с
любым государством, — это изменение порядка
государственного правления и перестановка
министров.
Похоже, что, несмотря на пропрусскую
настроенность великого князя, предполагаемый
план вступления в союз с династией Бурбонов,
замышлявшийся некоторое время назад, пришелся
ему по душе, ибо помимо большой любви и уважения,
питаемым к Карлу III (да хранит его Бог), в пользу
упомянутого союза высказывалась и великая
княгиня.
Смерть князя Потемкина, которую можно
считать счастьем для России, образовала большую
пустоту при дворе, и нет никаких признаков того,
что в интимных и полностью доверительных
отношениях с государыней императрицей его
заменит кто-либо другой. Его надменность и
тщеславие не уступали его высокому положению,
что не могло не влиять в значительной мере на
планы кабинета в отношении установления
господства на Черном море, о чем будет сказано
ниже.
После смерти князя Потемкина всеми
делами стали заправлять четыре лица, на которых
полагается императрица. Они входят в так
называемый тайный совет при государыне
императрице, ведающий делами, которые должны
рассматриваться в Государственном совете. Этими
лицами являются граф Остерман, граф Безбородко,
граф Воронцов и граф Завадовский.
Первый из них, вице-канцлер империи, не
имеет репутации человека одаренного и умного,
однако его богатый опыт, а также пунктуальность и
аккуратность делают его весьма нужным.
Флегматичный, сухой и несколько суровый по
характеру, он поначалу отталкивает; однако это
порядочный и искренний человек, не [399]
способный с легкостью менять выработавшиеся
принципы и образ мыслей в угоду или наперекор
кому бы то ни было. Тот, кто сумеет понять его
характер и завоевать его доверие, может
заручиться хорошей поддержкой в делах, которыми
он ведает. Однако в отношении важных дел он
ничего не предпринимает без ознакомления с
мнением тех, кто, как он считает, пользуется
большим доверием государыни императрицы.
Граф Безбородко не имеет каких-либо больших
личных достоинств, однако склонность к интригам
и определенное умение добиваться тех целей,
которые тешат тщеславие императрицы и его
самого, снискали ему доверие государыни, для
которой он, пожалуй, стал самой нужной фигурой
после смерти Потемкина. Граф Воронцов обладает
наибольшим влиянием в тайном совете по причине
своего превосходства над остальными министрами
— его коллегами. Это человек большой учености и
выдающихся способностей, однако сдержанность и
сухость лишают его тех преимуществ, которые он
мог бы извлечь из своей эрудиции. Он
малообщителен как из-за склонности к
одиночеству, так и по причине большой занятости.
Тем не менее его авторитет, а также вероятность
назначения, благодаря знатному происхождению и
обширным связям, на высший пост в империи —
генерал-прокурором и верховным казначеем,
наконец, его близкие и доверительные отношения с
великим князем дают основания полагать, что в
дальнейшем он будет арбитром или по крайней мере
важнейшей фигурой при принятии решений здешним
кабинетом. Было бы весьма целесообразно, чтобы
посланник короля попытался завоевать его дружбу,
чтобы укрепить расположение, которое тот
неоднократно проявлял по отношению к Испании.
Граф Завадовский — человек пассивный
в силу как недостатка способностей, так и
готовности во всем соглашаться с мнением других
министров, друзей и коллег.
Эти четыре министра и руководители различных
департаментов образуют Государственный совет,
который рассматривает дела особой
государственной важности, передаваемые ему
тайным советом, а также другие дела, которые
государыня считает нужным ему препроводить.
Во главе Коллегии иностранных дел
стоят три человека: граф Остерман, граф
Безбородко и г-н Марков. Последний не оказывает
большого влияния на дела, чего хотел бы его
покровитель граф Безбородко. Это — порочный
человек и, как не раз обнаруживалось, враг наших
интересов, но любой искусный иностранный
посланник может при желании без труда завоевать
его расположение.
Поскольку в. с-во прекрасно
осведомлены об интересах России и о всем том, что
происходило здесь в последнее время, ограничусь
данным мной описанием личных качеств персон,
занимающих видное положение при здешнем дворе, а
также попытаюсь раскрыть их замыслы, как можно о
том судить по некоторым их действиям. [400]
Россия заключила договор со Швецией,
чтобы оградить себя от неожиданностей со стороны
короля и помешать ему вступить в союз с Англией и
Пруссией, ибо, имея на своей стороне две
балтийские державы, ей нечего бояться морской
мощи Англии. Это важнейшее обстоятельство, а
также польские дела беспокоят Россию,
учитывающую склонность к колебаниям и
продажность польских вельмож. С их помощью она
надеется либо добиться перемен, либо сделать так,
чтобы союз с королем Пруссии утратил свое
значение. Все это побудило кабинет, несмотря на
разногласия со Швецией, заключить и вскоре
ратифицировать союз, который может со временем
укрепиться благодаря вступлению в брак дочери
великой княгини с наследным принцем шведской
короны. Возможно, была сделана попытка возродить
соглашение, которое было заключено в середине
нынешнего столетия между тремя балтийскими
державами, с целью воспрепятствовать вторжению в
Балтийское море вражеских эскадр. Полагают, что
Дании пока не будет предложено присоединиться к
этому соглашению по причине как недовольства
России политикой правительства этой страны в
последней войне, так и подозрений в отношении
того, что первый министр датского кабинета
поддерживает интересы Англии. Вероятно, Россия
дождется заключения мирного договора с турками,
чтобы выяснить отношения с вышеупомянутым
двором, к которому, видимо, вопреки своей надежде,
будет питать еще большую антипатию из-за
соперничества и вражды между датчанами и шведами
и недоверия к неспокойному нраву короля Швеции.
Выгоды, которые Россия ожидает извлечь
из нового мирного договора с турками, сводятся к
следующему:
1. занять господствующее положение в торговле и
мореплавании на Черном море, создавая между
Бугом и Днестром новые поселения путем
привлечения сюда благодаря предоставлению новых
привилегий и свобод жителей турецких владений в
Валахии, Молдавии и др., которые испытывают
недовольство османским игом;
2. создать в различных портах Черного моря,
более удобных и пригодных для кораблей всех
стран, нежели порты Балтийского моря, мощный
морской флот.
Выполнить последний пункт будет легче,
так как строительство и оснащение военных
кораблей обойдутся дешевле благодаря избытку
военно-морского снаряжения, лучшей сохранности
этих кораблей в здешних водах, а также наличию
более искусных и опытных моряков, нежели русские:
жители Греции и островов Архипелага, которые
естественно тяготеют к русским из-за общности
религии, а также определенной схожести языков и
обычаев, являются прирожденными моряками.
Эти и другие обстоятельства дают
основания полагать, что одно из условий договора
с Оттоманской Портой, которого Россия будет
всеми возможными средствами добиваться, — это
предоставление ее экскадрам и военным кораблям
права беспрепятственного прохода через
Дарданеллы, что усилит влияние [401]
России в европейских делах, вследствие чего
другие державы будут Искать ее посредничества
или союза.
На тот случай, если нашему двору стало бы
выгодно установить с С.-Петербургом более тесные
отношения, чем прежде, мне кажется нелишним,
чтобы в. с-ву стало известно, что государыня
императрица до сих пор испытывает некоторое
недовольство безучастностью, которую, по ее
мнению, проявил наш двор, когда от Франции
последовало предложение присоединиться к союзу
с императором. К этому добавилось то, что Англия и
Пруссия неоднократно высказывались весьма
нелестно, по мнению русского кабинета,
относительно миротворческих усилий Испании, 9 частности
о последних секретных посланиях двум
союзническим дворам с заверениями в том, что она
разделяет их взгляды и что ее единственное
намерение — это сохранить хорошие отношения со
всеми. Учитывая, что русский кабинет испытывает
озабоченность данными обстоятельствами,
полагая, что Испания пытается лишь выиграть
время, чтобы посмотреть, как сложатся дела в
Европе, представляется уместным, прежде чем
предпринимать какой-либо шаг, развеять эту
озабоченность, проявив определенную
откровенность, причем существенную, ибо она
может оказаться бесполезной, если только некий
интерес, стоящий выше любого скрытого
недовольства, не склонит его на нашу сторону.
Влияние англичан в России представляет
опасность, так как при всех разногласиях между
двумя кабинетами усилия оппозиции в Англии и
связи 20 ее влиятельных торговых домов в
С.-Петербурге могут оказаться достаточными для
того, чтобы русское правительство, после того как
все уладится, опять встало на сторону англичан,
что вполне вероятно, если в Великобритании
произойдет какая-либо перемена.
Итак, чтобы воспрепятствовать влиянию
этого государства, прежде чем оно восстановит
былое доверие со стороны России, было бы
целесообразно, чтобы наш посланник при этом
дворе завязал дружбу с отдельными членами
кабинета, что было бы легко сделать, так как в
этой стране следует демонстрировать блеск и
великолепие, что расценивается как должное
почитание государыни императрицы.
При дворе, где царят высокомерие и
надменность, самое верное — это установить как
можно более тесные контакты с наиболее
влиятельными министрами и придворными,
оказывать им знаки внимания, устраивать приемы в
их честь, бывать на всех официальных и
неофициальных церемониях, в которых они
участвуют, одним словом, добиваться дружбы и
личного расположения каждого из них с помощью
тех же средств, которыми пользуются они сами,
чтобы ярче блистать и тем самым исподволь
завоевывать уважение и благосклонность
государыни императрицы, от которой
облагодетельствованные ею приближенные ничего
не утаивают.
В доказательство того, насколько важно иметь на
своей стороне [402] или по
крайней мере пользоваться расположением всех
или наиболее влиятельных лиц при здешнем дворе,
приведу характерный пример, показывающий, что,
хотя какое-либо решение и принимается здесь
большинством министров, порой может возобладать
мнение одного из них, который окольными путями в
состоянии изменить первоначальные замыслы.
Когда в С.-Петербурге стало известно о
соглашении, подписанном нашим двором с Англией 1, русский кабинет,
опасаясь, что Англия воспользуется этим
обстоятельством, а также готовностью своих сил и
предпримет новый, более серьезный демарш по
поводу совместных с Пруссией притязаний, принял
решение сделать через своего посланника в
Лондоне ряд предложений. Суть их сводилась к
тому, чтобы Англия без посредничества Пруссии
снова оказывала добрые услуги в деле заключения
долгожданного мира с Оттоманской Портой, что
заложило бы основы для сближения двух дворов и
возобновления их давней дружбы.
Поскольку для императрицы этот шаг был
весьма мучителен, один из ее министров тайно
просил меня встретиться с доном Мигелем де
Гальвесом и передать ему, что он со своей стороны
считает нужным предпринять. С разрешения
последнего я напомнил упомянутому русскому
министру о расположении, которое наш двор питает
к их двору, и в свою очередь собственноручно
составил документ и ноту, которая была
конфиденциально передана императрице. На
следующий день этот министр получил указание
императрицы изменить содержание официальных
посланий лондонскому двору и подготовить
послания прямо противоположного смысла.
Хотелось бы, чтобы эти мои соображения
представили для в. с-ва интерес. Если некоторые из
них потребуют пояснений, извольте дать мне
соответствующие указания.
Да благословит Вас Бог...
Антонио Коломби
AHN. Estado, leg. 4.631. Подлинник, исп. яз.
Комментарии
1 Имеется в виду
договор от 28 октября 1790 г. о рыболовстве,
судоходстве и торговле в Тихом океане,
разграничивший интересы Англии и Испании в
Калифорнии.
