162. ДОНЕСЕНИЕ М. ДЕ ГАЛЬВЕСА X. ДЕ
ФЛОРИДАБЛАНКЕ
С.-Петербург, 28 апреля [9 мая]
1791 г.
Ваше сиятельство, милостивый государь.
Граф Остерман, пригласив меня вчера
вечером, сообщил, что ее и. в-во признательна
королю за проявленные им дружелюбие и
настойчивость, когда он, получив ее разъяснения,
направил своих представителей ко дворам
Константинополя, Лондона и Берлина для
подготовки и содействия достижению мира. Однако,
согласно сообщениям, посланники короля не смогли
должным образом выполнить свою миссию при двух
последних дворах, и есть опасение, что то же
произойдет в Порте.
В английском министерстве решили
силой поддержать status quo при заключении мира с
турками и принудить Россию согласиться на это.
Г-н Питт, выступая в парламенте, преувеличил
обиды и убытки, которые императрица нанесла
британской нации, выдвинув идею вооруженного
нейтралитета 1, и
пытался доказать, что честь и интересы державы
требуют унижения России и разрушения ее флота. В
поддержку этих доказательств парламентом было
принято решение о выделении дополнительных
субсидий на вооружение и о других
соответствующих мерах.
Решение парламента было доведено до
сведения департаментов, где оно будет
неукоснительно исполняться, а также сообщено
посланникам в Гааге, Копенгагене и Стокгольме,
чтобы они содействовали благосклонному
отношению этих дворов к претензиям Лондона и
Берлина.
По мнению Остермана, Голландия не
окажет содействия Англии и не будет вмешиваться
в эту войну. Дания будет настаивать на
нейтралитете. Рассчитывать нельзя лишь на Швецию
из-за чрезмерных обещаний англичан ее монарху.
Амбициозные и деспотические
устремления Англии направлены на то, чтобы
навязать свою волю другим державам. Если после
того, что произошло в Голландии, в Райхенбахе и
даже в Мадриде, английское правительство
попытается заставить императрицу принять его
условия, то англичане с их высокомерием и
тщеславием закабалят весь мир, и ни один из
монархов не сможет поступать по своему
усмотрению, без вмешательства этой державы. Если
Англия сегодня уничтожит русский флот, завтра
она сделает то же самое с остальными странами
Европы. Следует серьезно подумать о том, как
избежать и предупредить столь фатальный исход.
Императрица рассматривает
сложившуюся ситуацию не столько в свете
государственных интересов России, сколько
исходя из общих интересов всех монархов. Самым
заинтересованным является наш король, который
должен окончательно решить, когда он выступит
против экспансионистских устремлений
лондонского двора. Императрица и ее двор считают
настоящий момент наиболее [395]
благоприятным для создания предложенного нами
морского союза, в который, естественно, войдет
император. Также желательно участие в союзе
Швеции и Дании, которых поддержит Испания, для
чего необходимо дать соответствующие указания
нашим посланникам при дворах этих стран.
Что касается Франции, то императрица
не сомневается в ее участии, надеясь на
посредничество Испании.
Создание такого контрсоюза не только
поможет избежать войны, которую хотят разжечь
Англия и Пруссия, но и оставит их в одиночестве, и
они будут вынуждены отступить и предоставить
свободу на море и права соответствующим флагам,
как справедливо мы предложили в нашем плане.
Остерман сказал, что он написал г-ну
Зиновьеву об этих соображениях, хотя и не в таких
выражениях, как говорил со мной, предполагая, что
с в. с-вом Зиновьев будет говорить так же искренне
и сердечно. Он также написал г-ну Симолину,
посланнику в Париже, чтобы он объяснился при
дворе, а сам же он имел разговор здесь с
поверенным в делах г-ном Гене.
Императрица, по словам Остермана,
возлагает большие надежды на благорасположение
короля, а также на активность в. с-ва. От своего
имени она просила меня пожелать Вам успехов на
этом поприще как одном из наиболее важных в
современной политике и пожелала, чтобы я как
можно скорее отправил почту и ее депеши в Париж и
Мадрид дошли бы вместе с моими.
В столь же сердечных и
доброжелательных тонах, как он разговаривал со
мной, я заверил Остермана в том, что король, наш
государь, при любых обстоятельствах считает
императрицу своим другом. Я обещал ему, что
обращусь к в. с-ву с просьбой приложить максимум
усилий в этом деле, а также попросил его послать
депешу Эстеносу 2.
Здесь проявляют большую
заинтересованность в союзе с нами. За это
единогласно высказался Совет еще в прошлом году,
когда я впервые предложил этот проект, но тогда
этому воспротивилась императрица, задетая нашим
отрицательным ответом на предложение двух
императорских дворов и Франции, в чем сейчас
раскаивается. Это видно хотя бы по тому, как во
время приемов и личных бесед она постоянно с
восхищением говорит о нашем короле, министрах и
народе в целом, в чем я еще раз лично имел
возможность убедиться во вторник, во время бала
во дворце.
Отмечаю с большим удовлетворением, что
здесь в третий раз обращаются к нашему королю с
просьбой присоединиться к союзу ряда
европейских держав как единственному средству,
могущему предотвратить всеобщую войну и
сдержать безмерную экспансию Англии,
стремящейся к мировому господству.
С присущей в. с-ву проницательностью и
опытом Вы оцените важность и последствия
предложения России, и, как мне кажется, таким
путем мы обезопасим себя от Англии.
Уверенность, с которой Остерман говорил мне о
готовности [396]
императора присоединиться к союзу, меня очень
обрадовала, поскольку помимо пользы, которую
этот шаг принесет проекту, рухнет надежда
англичан объединиться с Австрией, а возможно, и с
Пруссией, которую раздражает высокомерный и
повелительный тон Англии. Об этом мне
неоднократно говорил посланник Пруссии.
Позавчера с санкции своего двора он сообщил мне,
что можно прийти к соглашению о мире с турками на
условиях второго предложения нашего двора, то
есть не строить крепости на берегах реки. Я
ответил, что это было предложение motu proprio 3 императрицы, чтобы
турки проявили добрую волю и разрешили свободное
плавание по реке. Это показалось весьма
приемлемым Гольцу 4,
и он сказал мне, что со стороны его двора не будет
возражений, но он опасается реакции Англии,
которая ведет себя самоуправно.
Об этих суждениях Гольца я поставил в
известность императрицу, Остермана и Потемкина.
Они остались довольны ими. Хотя эти суждения, по
существу, повторяют предложения императрицы, я
знаю точно, что эти лица согласятся на любые
уступки со стороны Порты, предложенные нашим
королем. В конце концов Потемкин согласился с
нейтралитетом территорий, чему противился ранее,
объявив их принадлежащими казакам.
Здесь ничего не говорится о запрещении
строить крепости на побережье Черного моря, о чем
упоминал в. с-ву г-н Булиньи 5.
Полагаю, что это предложение встревожит их и
помешает достижению договоренности об уступке
побережья. Поэтому, думаю, будет лучше
представить это как предложение Порты, а не наше.
Пользуясь случаем, хочу добавить, что
г-н Остерман, изложив свои суждения по поводу
необходимости осуществить наш план морского
союза, сказал мне, что, поскольку мы договорились
не вести переговоры по этому поводу до
заключения мира, он полагает, что и тогда это не
будет легче, поскольку каждая держава имеет свое
мнение, а англичане будут все сильнее
препятствовать этому 6.
С Богом...
Мигель де Гальвес
AHN. Estado, leg. 4.638, num. 275. Подлинник, исп. яз.
Комментарии
1 См. док. 115.
2 Не установлено, о ком идет речь.
3 По собственному побуждению (лат.).
4 См. ком. 3 к док. 156.
5 См. ком. 9 к док. 119.
6 На первом листе документа содержится
ответ Флоридабланки: «В собственные руки. Шифром.
Хотя, судя по сказанному Вами, вряд ли стоит
ожидать иного поведения Англии, Вы можете
заронить надежду относительно нашего
присоединения к союзу, если в него войдут Швеция,
Дания и император. Англичане хлопочут о союзе без
России, но император пока уклоняется от этого.
Подписано 30 мая».
