113. ДОНЕСЕНИЕ П. НОРМАНДЕ X. ДЕ
ФЛОРИДАБЛАНКЕ
С.-Петербург, 29 января/9 февраля 1780 г.
Ваше сиятельство, милостивый государь.
В письмах № 143, 144 и 146 от 25, 28 января и 1
февраля 1 я
сообщил Вам, что двор Дании, преувеличивая факты,
жаловался России на то, что Испания препятствует
торговле нейтральных государств, объясняя это
осадой Гибралтара и действиями англичан, а также
что Дания обратилась с просьбой к российскому
двору постараться убедить нас изменить решение о
задержании судов и их конфискации. Как следует из
заявления Дании, главным является единство всех
нейтральных государств в защите свободы
торговли. Я уже писал о безуспешных, как и
следовало ожидать, попытках, предпринимаемых
мною без всякой надежды на то, что царица
откажется от заявления протеста королю, нашему
государю. Вне всякого сомнения, англичане будут
рассматривать это как победу: они, по-моему,
всегда с вниманием и враждебностью следили за
установленим дружественных отношений между
нашими дворами, которые теперь начнут [278] вести диалог, при том
что российский двор не всегда проявляет
сдержанность в обсуждении тех или иных вопросов 1.
Далее я сообщал, что мне стали известны
некоторые высказывания и действия (со стороны
друзей английского посланника, среди которых,
правда, и президент коммерц-коллегии 3),
направленные на то, чтобы некоторые иностранные
купцы (поскольку заинтересованных русских
купцов не нашлось) пожаловались на то, что в
Кадисе были задержаны корабли, отправленные из
России в средиземноморские порты. Все это
вызвало у меня опасения, что Россия отходит от
принципов нейтралитета и невмешательства,
которых она, как считалось, до сих пор
придерживалась.
Поскольку помешать этому было
невозможно, то я пошел на беседу к графу Панину,
чтобы узнать обо всем из достоверных источников,
а также чтобы никто уже не мог использовать
впредь подобный предлог. Я сказал ему, что до меня
дошли слухи о шагах, предпринимаемых поверенным
в делах Дании, заметив, однако, что информация,
полученная мною из беседы с вице-канцлером, носит
общий характер и что причина жалобы Копенгагена
на наш двор мне не известна. В ответ граф выразил
удивление в связи с действиями Испании по
отношению к нейтральным государствам, отметив,
что она практически закрыла проход через
Гибралтар для всех торговых кораблей, несмотря
на флаг корабля и характер груза; что
конфискованные корабли продаются с молотка; что
общий интерес, который проявляет Россия к
торговле, не может оставить ее равнодушной, тем
более что здесь сейчас выражают обеспокоенность
по поводу четырех испанских кораблей, которые
русские купили у наших капитанов; что в Кадисе
задержали еще один торговый корабль, который
вышел из Архангельска с грузом зерна для
Барселоны, и купец вынужден был продать свой груз
с молотка, понеся при этом значительные убытки 4; что в связи со всем
этим царица заявит протест королю, полагаю, что
по крайней мере эти распоряжения е. в-ва были
просто неправильно истолкованы.
Я писал в. с-ву и о том, что граф Панин
говорил все это с большей, нежели ему
свойственно, пылкостью и горячностью, что лишь
обострило мое беспокойство, особенно когда он
упомянул об испанских кораблях, заявив, что ему
прекрасно известно, что корабли направлялись в
Кадис, а не в Ливорно, и что продажа трех кораблей
была незаконной.
В прошлый раз я не сообщил в. с-ву, что
он даже назвал пиратскими нападения Испании на
торговые. корабли нейтральных государств. В
ответ я обратил его внимание на то, что речь
идет о государстве, которое в состоянии
заставить себя уважать. Я изложил в. с-ву лишь
суть остальных моих ответов, и, поскольку я
специально ничего не говорил о мерах, которые
были приняты для того, чтобы воспрепятствовать
доставке продовольствия в осажденный район, и о
том, что эти меры явились [279]
ответом на действия англичан по отношению к
испанским товарам и грузам, перевозимым на
кораблях нейтральных стран, я не мог
категорически отрицать все, что мне говорили, но
я указал, однако, на то, что наши действия не могут
не быть обоснованными.
В отношении того, что это делалось по
приказу короля (а это действительно так), я,
отстаивая обоснованность данного приказа,
сослался на документ, который был представлен в.
с-вом посланнику Голландии и опубликован в
газетах, а также на то, что через пролив, как всем
хорошо известно, свободно проходят корабли, не
имеющие на борту английских грузов. Если Россия
заявит нашему двору протест, то, я уверен, не
составит труда ответить на него в обоснованной и
удовлетворительной форме.
Я не мог не высказать удивления в ответ
на опасение графа Панина по поводу возможного
ареста кораблей, о которых он мне говорил
(единственное, что, по-моему, интересует Россию),
доказав ему, что, исходя из характера груза и того
факта, что команда на кораблях смешанная, они, вне
всякого сомнения, задержаны не будут. Этому
министру я высказал мысль, которую накануне уже
обсудил с вице-канцлером, рассказав при этом
Панину о том, что ответил мне вице-канцлер, когда
я заговорил с ним о бывших иезуитах, находящихся
в Белоруссии (императрица и не думала вмешивать
короля, нашего государя, в это дело), сказав, что
корабль, груженный зерном, о котором шла речь, был
голландским и был снаряжен голландским торговым
домом за его счет. Я отметил, что в Испании и не
думали, что подобный корабль может интересовать
императрицу России.
Я писал в. с-ву, что после высказанных
мною аргументов граф Панин изменил тон и в
качестве совета сказал, что хорошая политика,
по-видимому, требует от Испании отказаться от
подражания Англии в отношениях с нейтральными
государствами, поскольку действия этой державы,
направленные против торговли, несмотря на то что
предоставляется возмещение за конфискуемые
товары, привели к тому, что остальные страны
заняли по отношению к Англии резко враждебную
позицию, ставящую ее в положение изоляции.
Что касается этой и других мер, которые
могут быть приняты для того, чтобы
воспрепятствовать доставке продовольствия в
Гибралтар, то королю, нашему государю, будут
заявлены протесты, о чем мне сообщат, как только
они будут составлены. На этом наша беседа
закончилась. Наконец, хотя поверенный в делах
Франции заявил мне, что эти протесты будут
сделаны через посредство французского двора, я
полагаю, что их вручат мне непосредственно. Тогда
я не мог усмотреть в этом ничего другого, кроме
желания России так или иначе ублажить Данию и
подтвердить свою беспристрастность, поскольку в
прошлом году подобные же протесты были заявлены
Англии, хотя и в других выражениях. В
добавление я написал в. с-ву о высказываемом [280] здесь желании, чтобы
Испания конвоировала торговые суда при их
проходе через Гибралтар.
После того как я послал в. с-ву
последнее письмо, я вновь беседовал с обоими
главами Коллегии иностранных дел. Хотя речь шла о
вышеупомянутом вопросе, беседа носила общий
характер, и единственное, что я хотел бы Вам в
результате сообщить, так это то, что, как мне было
заявлено, протесты будут направлены на мой адрес,
а я должен буду, заранее попросив, переслать их в.
с-ву к моменту их представления г-ном Зиновьевым.
Протест я получил через два дня после
установленного срока. Документ не был вручен мне
лично министром, с тем чтобы не дать мне
возможности высказать свои возражения по поводу
его содержания, которые я теперь считаю
ненужными, так как ранее я уже высказывал свои
соображения практически по всем аспектам
данного вопроса. Однако, несмотря на это, как
смысл, так и способ его выражения остались
прежними. И хотя мне не удалось достичь желаемого
результата, я, надеюсь, убедил в. с-во, что сделал
все от меня зависящее.
Хотелось бы заверить в. с-во, что хотя
влияние Англии при русском дворе чрезвычайно
велико и во всех ситуациях при прочих равных
условиях, предпочтение всегда отдают англичанам,
тем не менее нет никаких признаков того, что
Англии удалось склонить русский двор оказать ей
помощь в нынешней войне.
Беспокойство у нас вызывают следующие
положения прилагаемых к письму протестов,
представленных министерством:
1. настоятельное желание угодить Дании, о чем я
уже писал в. с-ву;
2. стремление играть роль посредника, для чего
здесь считают необходимым убедить Англию, что по
отношению к ней нет никакой предвзятости,
особенно сейчас, когда просьба Англии о помощи
была отклонена;
3. идеи, вынашиваемые здесь (хотя меня никогда в
них не посвящали), о том, что испанский двор
сможет помешать осуществлению глобальных
проектов России относительно Леванта 5, в случае если
Гибралтар попадет в наши руки;
4. действия испанских капитанов против русских,
которым были переданы испанские корабли,
возвращающиеся в Испанию под русским флагом;
5. протест нашего двора по вопросу о бывших
иезуитах, находящихся в Белоруссии, имеет особое
значение, поскольку он обоснован и ставит в
затруднительное положение министров, учитывая
положение, в котором сейчас находятся царица и ее
фаворит.
Поскольку об этом я поведал в. с-ву в
отдельном донесении, заканчиваю данное письмо и
прилагаю к нему вышеупомянутые протесты 6. Хотелось бы также
отметить, что если король соизволит благосклонно
отнестись к тому, чего просит в них императрица, и
примет во внимание, что преувеличения, которые
могут в [281] них
содержаться, являются результатом злонамеренной
дезинформации, тем самым подчеркнув различие
между нашими действиями и действиями англичан, —
я не сомневаюсь, что в результате всего этого
укрепятся дружба и взаимопонимание между нашими
дворами, вопреки надеждам на ухудшение
отношений, которые питают, может быть, не только
англичане, но и другие государства,
заинтересованные в ослаблении наших торговых
связей.
И хотя, как представляется, в
вышеупомянутых протестах, Россия отстаивает
интересы всех нейтральных государств, которые в
своей торговле используют морские перевозки, и
прощает кое-что англичанам, должен сказать в.
с-ву, что ни Голландия, ни другие государства, за
исключением Дании, не обращались к России по
этому вопросу и что с не меньшим возмущением
правительство реагирует и на действия англичан,
препятствующие торговле.
На днях было получено известие о
столкновении между конвоями вице-адмирала
Биланда и адмирала Филдинга 7.
Этот факт был расценен как безмерная дерзость со
стороны англичан. По поводу этого императрица
сказала: «Еще одна безумная выходка англичан».
Да хранит Господь...
Педро Норманде
AGS. Estado, leg. 6.645, num. 147. Подлинник, исп. яз.
Комментарии
1 Документы не обнаружены.
2 Текст курсивом выделен в оригинале.
3 Президентом коммерц-коллегии был
тогда А. Р. Воронцов.
4 Голландский корабль «Конкордия»,
принадлежавший архангельскому торговому дому,
был конфискован в Кадисе и продан с молотка. С. С.
Зиновьев передал Флоридабланке ноту императрицы
по поводу захвата судов под нейтральным флагом
(АВПР, ф. Сношения России с Испанией, д. 389, л. 1). 13
марта 1780 г. Флоридабланка передал ответную ноту,
в которой заверил русского посла, что инцидент
будет расследован (там же, л. 5).
5 См. ком. 3 к док. 64.
6 Документ находится: AGS. Estado, leg. 6.645.
7 См. ком. 5 к док. 112.
