(Окончание. Начало статьи см. в № 6 нашего журнала за 1966 г.)

ТРИБУНАЛЫ ИНКВИЗИЦИИ В ДЕЙСТВИИ

Вернемся к методам «работы» инквизиции. Чтобы выудить у своих жертв «признания», служители «священного» трибунала использовали наряду с пытками и другие средства, не менее жестокие и коварные. В камеры подсаживали провокаторов (каутелас), которые, притворяясь единомышленниками арестованных, пытались получить у них необходимые сведения. С этой же целью тюремщики по указаниям инквизиторов предлагали свои услуги заключенным. Следователи на допросах шантажировали свои жертвы, ссылались на вымышленные показания их близких и друзей, задавали каверзные вопросы с целью сбить с толку и запутать обвиняемых. В следственной камере инквизиционной тюрьмы в Лиме висело большое деревянное распятие Христа, голову которого один из служащих инквизиции через отверстие в стене мог поворачивать в разные стороны. Если обвиняемый давал ложные, по мнению следователей, показания, то Христос «мотал» головой в знак возмущения. Понятно, какое впечатление производило это на верующих.

Вообще провокация считалась законным средством, чтобы заставить заключенного «признаться». Когда пытка и все прочие методы «убеждения» не приносили желаемого результата, заключенному объявляли, что он отлучается от церкви. Для инквизиторов этот приговор был «предварительным». Обвиняемый же не знал об этом и считал, что все уже потеряно и его ждет костер.

Перед лицом смерти обвиняемый часто менял свои показания: он или гордо сбрасывал с себя маску и открыто провозглашал «еретические» взгляды, или же признавал себя виновным, надеясь на помилование. В таких случаях следствие начиналось заново и осужденного отдавали в руки палача, который не выпускал его до тех пор, пока не добивался «полного» признания.

Следствие иногда длилось годами и даже десятилетиями. Все это время обвиняемый находился в полной изоляции от внешнего мира, от родных и близких. Но инквизиторам далеко не всегда удавалось сломить сопротивление своих жертв. Архивы перуанской инквизиции свидетельствуют, что ее узники ухитрялись перестукиваться между собой, пользуясь алфавитом, который можно назвать прообразом азбуки Морзе. Были случаи, когда арестованные согласовывали между собой показания или рассказывая своим мучителям небылицы, умышленно затягивали следствие, чтобы продлить себе жизнь. Были и попытки бежать из застенков инквизиции. Длинный список казненных колониальной инквизицией [45] жертв — это перечень подлинных героев, которые устояли перед моральными и физическими пытками и предпочли смерть на костре даче ложных показаний.

Одним из таких героев был Родриго Франко Таварес, арестованный инквизицией в Мехико в начале XVII в. по обвинению в иудействе. Вот полный текст протокола его допроса под пыткой:

И, проделав вышеупомянутые шесть оборотов, приказали положить его, привязать к кобыле и надеть ему гарроты на голени и икры. Положив, связав и придерживая его, много увещевали его сказать правду и предупредили, что пытка будет продолжаться. Жалобным голосом, многократно взывая к богу, он сказал, что уже сказал правду. [46]

С подлинным верно: Педро де Маньоска» ¹

Хотя по инструкции при пытке должен был присутствовать врач, что, по мнению апологетов инквизиции, свидетельствовало о ее гуманности, он в тех редких случаях, когда инструкция соблюдалась, по существу был лишь пособником палачей: давал заключение о смерти арестованного под пыткой или же освидетельствовал обвиняемых на предмет обнаружения обрезания. Нельзя без омерзения читать наукообразные заключения этих «врачей», фигурирующие в делах инквизиции ².

Инквизиция не только калечила и убивала людей, она грабила их. Арест сопровождался секвестром всего движимого и недвижимого имущества обвиняемых, должники которых под угрозой наказания были обязаны выплатить инквизиции задолженные суммы. Разумеется, долги своих жертв инквизиция не оплачивала. После вынесения приговора состояние осужденного конфисковалось в пользу инквизиции. Осужденный [47] вынужден был также оплачивать издержки процесса. Сравнительно «мягкие» приговоры — порка, поругание, тюремное заключение — сочетались с крупными денежными штрафами. Добытыми таким образом богатствами инквизиторы распоряжались по своему усмотрению: спекулировали, приобретали недвижимую собственность, ценные вещи, поместья. Из этих же фондов выплачивали себе и чиновникам трибунала жалованье. Палачи жили за счет своих жертв.

О том, какими огромными средствами в результате ограбления своих жертв располагала инквизиция, можно судить по обнаруженным при ее ликвидации в Мексике в 1814 г. ценностям. По неполным подсчетам они составляли 1775 тыс. песо, в том числе «наличными в сундуках», как сказано в соответствующем акте, — 65 тыс., капитал, инвестированный в недвижимую собственность, — 1394 тыс., доход от различных предприятий — 181 тыс., доход от аренды домов — 125 тыс., прочие — 8 тыс. ³

Через застенки инквизиции в Америке прошло много иностранцев. Уже в 1571 г., два года спустя после официального учреждения трибунала инквизиции, английские и французские корсары, взятые ранее в плен испанскими властями, были переданы в руки инквизиторов. Им было предъявлено обвинение в принадлежности к лютеранской и другим «отвратительным сектам». Следствие велось около трех лет. Все арестованные подвергались пыткам и все, за исключением двух — англичанина Джорджа Риблея, матроса, и француза Марина Корню, брадобрея, «сознались», раскаялись, приняли католическую веру и были приговорены к порке плетьми и каторжным работам на галерах или к длительным срокам тюремного заключения. Риблей и Корню в результате проявленного во время следствия упрямства закончили свои дни на кемадеро в 1574 г. Сперва их гарротировали, а затем сожгли.

Один из англичан, Майлс Филипс, осужденный по делу о пиратах, впоследствии бежал и вернулся в Англию, где опубликовал в 1589 г. свои воспоминания. В них Филипс красочно описал аутодафе, через которое прошел он и его товарищи по несчастью:

На площади мы взошли по двум лестницам на помост, где нас усадили на лавки в том порядке, в каком нас потом вызывали для объявления приговора. Вслед за тем по двум лестницам на помост взошли инквизиторы, вице-король и члены королевского верховного суда. Когда они заняли свои места под балдахином, каждый согласно [48] своему рангу, на помост взобралось множество монахов — доминиканцев, августинцев и францисканцев — всего до 300 человек и заняли принадлежавшие им места.

Утром следующего дня, это была святая пятница нашего господа 1574 г., нас вывели на тюремный двор. Всех, кто был приговорен к порке и работам на галерах, всего 60 человек, раздели до половины тела, заставили сесть на ослов и погнали по главным улицам города на осмеяние народа. По дороге люди, специально предназначенные для этого, пороли их длинными кнутами по голому телу с огромной жестокостью. Впереди осужденных шли два глашатая, возвещавшие громким голосом: «Смотрите на этих английских собак, лютеран, врагов бога!» И на всем пути сопровождавшие нас инквизиторы и другие участники этого преступного братства кричали палачам: «Бейте крепче, крепче этих английских еретиков, лютеран, врагов бога!» После этого ужасного спектакля на улицах города осужденных вернули во дворец инквизиции. Спины несчастных были покрыты кровью и синяками. Их вновь посадили в тюрьму. Там они находились вплоть до отправки в Испанию, где их ждали галеры. Меня и других осужденных на каторжные работы в монастырях немедленно отправили в соответствующие места наказания» ⁴.

В 1601 г. был живым сожжен на костре 36-летний немец Симон де Сантьяго, мастер по производству селитры, признавший себя кальвинистом и отказавшийся, несмотря на пытки, отречься от своей веры. Он пытался спасти себя, симулируя умопомешательство, однако отказался от этого, когда его приговорили к костру. В инквизиторском отчете об аутодафе говорится, что Симон вел себя перед казнью вызывающе, все время улыбался и на призывы монахов покаяться «с великим бесстыдством» отвечал: «Не утруждайте себя, отцы, это бесполезно!»

Из казненных испанцев особый интерес вызывает Педро Гарсиа де Ариас, бывший кармелитский монах, автор не дошедших до нас «еретических» произведений «Книга о грехе и добродетели», «Разочарованная душа» и др. Инквизиция, изучив его произведения, сочла его «еретиком секты иллюминантов, сторонником еретических учений преступных ересиархов Пелагия, Нестория, Эразма, Лютера, Кальвина, Виклефа, а также беггардов, бегинов, полупелагианцев и современных еретиков» ⁵. За отказ от покаяния в 1659 г. его умертвили гарротой, а потом сожгли на костре. В момент казни ему было 60 лет. [49]

Францисканский монах Франсиско Мануэль Куадрос, родившийся в г. Сакатекасе, Мексика, был провозглашен инквизицией «упорствующим и мятежным еретиком, лютеранином, кальвинистом, догматиком и сектантом». Он был сожжен живым 20 марта 1678 г. в присутствии вице-короля и других колониальных нотаблей. Куадрос был последней жертвой инквизиции в Новой Испании, казненной за принадлежность к протестантской секте.

Хотя добровольная явка в трибунал с самообвинением сулила легкое наказание, это правило, как и другие свои постановления, инквизиторы не соблюдали, если могли получить от жертвы какую-либо выгоду. История, приключившаяся с фламандским художником Симоном Перейнсом, попавшим в XVII в. в Мексику, весьма поучительна в этом отношении. Перейнс, как следует из его дела, под пьяную руку заявил своему другу художнику Моралесу, что «обычное совокупление» не является грехом и что он предпочитает писать портреты вельмож, чем лики святых, так как за первые платят больше. Отрезвев и опасаясь доноса за свои «преступные» речи, фламандец сам явился в инквизицию, где во всем честно покаялся. Но вместо легкого реприманда его заточили в тюрьму и подвергли пытке, а затем заставили уплатить издержки процесса и написать большую картину — образ богоматери. Художник мог считать, что он еще дешево отделался.

При отсутствии «серьезных» дел инквизиторы не гнушались фабриковать обвинения против ни в чем не повинных людей. Вот что пришлось испытать не в меру болтливому французу Франсуа Мойену, направлявшемуся по своим делам с попутным караваном мулов из Буэнос-Айреса в Чили в 1750 г. Погонщик мулов, с которым не поладил француз, донес инквизиции, что тот в пути вел «подозрительные» разговоры: называл мула «божьим созданием», говорил, смотря на ночное небо, что «такое обилие звезд — сплошная бессмыслица», критиковал местное духовенство. По приказу инквизиции француза арестовали и доставили в Лиму, где инквизиторы обвинили его во всех смертных грехах.

«Ты обозвал мула «божьим созданием»? Значит, принадлежишь к еретической секте манихеев. Говорил, что обилие звезд — бессмыслица? А их создал бог, значит обвинял бога в нерадивости и поэтому повинен в еретическом богохульстве. Критиковал вольготную жизнь духовенства? Признавайся, что ты член секты Виклефа».

Напрасно убеждал бедняга француз инквизиторов, что инкриминируемые ему высказывания были бездумной болтовней, что он правоверный католик и понятия не имеет о каких-либо сектах. Ему не верили, и чем упорнее он отрицал свою вину, тем беспощаднее его пытали. Следствие по его делу длилось 13 лет! В конце концов палачи добились своего: француз покаялся в несовершенных грехах и был присужден к 10 годам каторжных работ и 200 ударам плетью ⁶.

В задачи инквизиции входило также наказание самозванцев-попов, беглых монахов, церковников-амансебадос (имевших семьи). Однако инквизиция, хотя и привлекала время от времени и таких «нарушителей» к ответственности, относилась к ним, как правило, весьма снисходительно. В исключительных случаях их заключали на непродолжительный срок в монастырскую тюрьму, как это случилось в 1721 г. в Мехико с монахом Франсиско Диего де Сарате, арестованным по обвинению в сожительстве с 56 женщинами: испанками, мулатками, метисками (по его собственным показаниям число его любовниц равнялось 76!). Он отделался всего двумя годами заключения ⁷.

Сами инквизиторы отличались теми же пороками, что и их не в меру любвеобильные жертвы. Чилийский историк Хосе Торибио Медина, [50] изучивший архив колониальной инквизиции, с полным основанием характеризует ее руководителей как заносчивых, мстительных, человеконенавистников, интриганов, склочников, скупцов, честолюбцев, садистов и развратников ⁸.

О распутном поведении инквизиторов и свойственной им ненасытной жажде власти и мирских богатств неоднократно сообщали вице-короли в Мадрид. Испанские монархи пересылали эти жалобы на проверку Верховному трибуналу инквизиции, который обычно оставлял их без последствий. В 1696 г. Верховный совет по делам Индий сообщал Карлу II, что инквизиция в колониях «превратилась в государство в государстве, что к ней повсюду и самые простые и самые влиятельные лица относятся с ненавистью и подобострастным страхом». Однако испанская корона не обращала внимания на такого рода жалобы; ведь инквизиция верой и правдой служила ее интересам, способствуя закабалению и эксплуатации обширных колониальных владений...

ИНКВИЗИЦИЯ — ВРАГ НЕЗАВИСИМОСТИ

Если в XVI и XVII вв. инквизиция охотилась главным образом за разного рода отступниками от католической веры, «колдуньями и богохульниками» ⁹, то в XVIII в. ее деятельность была направлена в первую очередь на искоренение политической ереси — сперва в лице приверженцев французских энциклопедистов, а затем сторонников Великой французской революции и независимости колоний от испанской короны.

Первым борцом за независимость колоний, погибшим на костре инквизиции, был Гильермо Ломбардо Гусман. Он родился в 1616 г. в Ирландии. Его настоящее имя было Уильям Лампарт. Фанатик-католик Лампарт юношей бежал из Ирландии в Испанию. Изменив свою фамилию на Ломбарде Гусман, он в 1640 г. с разрешения благоволивших ему испанских властей переехал на постоянное жительство в Мексику, где вскоре у него зародился смелый план провозгласить независимость этой колонии и объявить себя «королем Америки» и «императором мексиканцев». Заговорщик пытался привлечь на свою сторону испанских офицеров, однако был предан ими и арестован.

Судя по материалам заведенного на него инквизицией дела, Ломбардо Гусман намеревался провозгласить свободу рабов, разрешить им заниматься «почетными ремеслами» и уравнять их, а также всех негров, мулатов и индейцев в правах с креолами. Кроме того, Гусман предполагал разрешить торговлю с Францией, Голландией, Англией и Португалией.

Шесть лет держали инквизиторы Ломбардо Гусмана в тюрьме, подвергая изощренным пыткам, но им так и не удалось сломить этого, по всей видимости, незаурядного по силе воли и стойкости человека. Более того, на шестом году своего заточения Ломбардо Гусман не только ухитрился бежать из застенков инквизиции, но и пробраться сутки спустя в 3 часа ночи в спальню к вице-королю и вручить ему письменный протест против преступных действий инквизиторов! Однако вскоре ищейки напали на след отважного ирландца, и он снова попал в лапы своих мучителей. Спустя 10 лет, 19 ноября 1659 г., Ломбардо Гусман был выставлен на поругание на аутодафе, а затем сожжен на костре в Мехико.

В XVIII в. инквизиции приходится иметь дело уже не с одиночными, а с многочисленными противниками колониального режима. В это время [51] произведения французских энциклопедистов и их последователей в сравнительно большом количестве начинают проникать в заморские владения Испании. Инквизиция правильно уловила опасность, которую представляли для колонизаторов эти труды, осуждавшие деспотизм в различных его проявлениях.

В многочисленных эдиктах и постановлениях инквизиции произведения Руссо, Вольтера, Кондильяка, Рейналя, Д'Аламбера и других французских просветителей именуются «противными спокойствию этих государств и королевств», «подрывными и раскольническими, направленными против всех королей и власти, в особенности против христианских католических монархов», способными «привести народы к самой беспорядочной анархии», повинными, наконец, в том, что провозглашают преступные «принципы о всеобщем равенстве и свободе всех людей» ¹⁰. В 1803 г. инквизиция в Новой Испании запретила перевод «Общественного договора» Руссо под предлогом, что переводчик воодушевлял «преданных вассалов его величества восстать и сбросить нежное господство наших королей, обвиняемых им в ненавистном деспотизме; он подстрекает вассалов разбить, как он говорит, узы и кандалы духовного звания и инквизиции» ¹¹.

В последней четверти XVIII в. освободительные идеи стали проникать даже в среду колониального духовенства. Отдельные священники-креолы, представлявшие по существу местную интеллигенцию, под влиянием «крамольной» французской литературы, войны за независимость английских колоний в Северной Америке и Великой французской революции прониклись патриотическими идеями и выступили за отделение колоний от Испании. Священников-патриотов инквизиция преследовала с особым ожесточением.

Одной из таких жертв инквизиции стал бывший иезуит Хуан Хосе Годой, родившийся в 1728 г. в Мендосе, вице-королевство Ла-Плата. После роспуска иезуитского ордена в 1767 г. Годой бежал из Испанской Америки в Англию, откуда перебрался в Соединенные Штаты, где стал выступать за независимость испанских колоний. В то время вице-королем Новой Гранады был архиепископ Антонио Кабальеро-и-Гонгора. С помощью агента-провокатора ему удалось завлечь Годоя на испанскую территорию и передать на расправу инквизиционному трибуналу в Картахене. Там Годой свыше пяти лет подвергался допросам и пыткам, а в 1787 г. был выслан в Кадис, где погиб в крепости св. Каталины.

Чудом избежал застенков инквизиции предтеча движения за независимость венесуэльский патриот Франсиско Миранда, служивший в чине подполковника адъютантом губернатора Кубы. В 1783 г. трибунал инквизиции в Картахене отдал приказ об его аресте, однако комиссар инквизиции в Гаване сообщил, что «преступник бежал к американцам», по каковой причине нет надежды, что его постигнет «заслуженное наказание» ¹².

В 1794 г. инквизиция в Мехико арестовала французов — капитана Жана-Мари Мюржье и врача Жозефа-Франсуа Мореля по обвинению в распространении революционной пропаганды. Оба были подвергнуты пыткам и покончили самоубийством.

В 1797 г. в том же городе был взят под стражу и заключен в застенки инквизиции 53-летний францисканский монах Хуан Рамирес Арельяно, обвиненный в том, что одобрял казнь французских короля и королевы, называл королей тиранами и обвинял их в нещадной эксплуатации колоний. «Французы, — утверждал францисканец, — пробудили нас от сна и открыли нам глаза». На допросах обвиняемый заявил, как следует из [52] сохранившегося протокола, что французы, совершив революцию, показали себя спасителями человеческого рода, что Вольтер — папа этого века, и, говоря о 40 тыс. священников, покинувших революционную Францию, воскликнул: «Смотрите, сколько нечисти было во Французском королевстве!» ¹³.

Приговор инквизиции по делу Рамиреса Арельяно не сохранился, и его дальнейшая судьба нам неизвестна.

Террор инквизиции и колониальных властей, направленный на подавление патриотического движения, не смог, однако, предотвратить неизбежного взрыва. В 1810 г. в испанских владениях повсеместно начались освободительные восстания. В Мексике борьбу патриотов возглавил священник-креол Мануэль Идальго. Вместе с ним восстали против гнета помещиков десятки тысяч индейцев. Церковные и светские колониальные власти обвинили Идальго в том, что он провозгласил войну «богу, священной вере и родине». Эти же обвинения содержались в направленном против него эдикте инквизиции от 13 октября 1810 г., в котором патриоту приписывались всевозможные преступления против веры. Прокурор инквизиции объявил Идальго «формальным еретиком, вероотступником, атеистом, материалистом, деистом, развратником, мятежником, раскольником, иудействующим, лютеранином, кальвинистом, преступником, повинным в нарушении божественных и человеческих законов, богохульником, беспощадным врагом христианства и государства». Инквизиторов мало смущало, что многие из перечисленных преступлений взаимоисключались. Цель эдикта состояла в том, чтобы всемерно опорочить Идальго в глазах верующих, превратить его в исчадие самых ужасных пороков и преступлений ¹⁴.

В «Манифесте к нации» Идальго опроверг обвинения инквизиции. Он утверждал, что он сам и его сторонники отнюдь не враги церкви, что они признают только «римско-католическую апостолическую религию» и «намереваются сохранить ее». «Откройте глаза, американцы, — писал Идальго, — не позволяйте вашим врагам соблазнять вас. Они называют себя католиками только потому, что это им выгодно, их бог — деньги, их угрозы вызваны желанием сохранить порабощение. Неужели вы поверите, что добрым католиком может быть лишь тот, кто повинуется испанскому деспоту? Откуда взялась эта новая догма, этот новый артикул веры?»

Ответ инквизиции не заставил себя долго ждать. В новом эдикте инквизиция обрушила на Идальго град проклятий, назвав его «двуличным, самозванцем, бесчестным, еретиком, жестоким атеистом, агностиком».

В начале июля 1811 г. испанцам удалось захватить в плен мужественного патриота. На допросе церковные власти обвинили его в симпатиях к иудаизму, в принадлежности ко всевозможным «криминальным» сектам, в том числе несторианской, марцианской, якобистской, а также в том, что он является «подлинным сектантом французской свободы, развратником, бунтовщиком, схизматиком и революционером, что впоследствии и доказал, став генерал-капитаном повстанцев» ¹⁵. В результате Идальго был лишен священнического сана и тайно расстрелян неподалеку от г. Чиуауа 13 июля 1811 г.

В 1812 г. кадисские кортесы приняли решение о запрещении трибунала инквизиции и его роспуске как в Испании, так и в ее заморских владениях. Но в колониях, где власть находилась в руках сторонников старого порядка, это решение не было проведено в жизнь. Правда, оно заставило инквизиторов действовать более осмотрительно, но их опасения продолжались недолго. В 1814 г. возвратившийся из Франции [53] Фердинанд VII отменил кадисскую конституцию и декретом от 30 декабря восстановил деятельность ненавистного трибунала.

После гибели Идальго борьбу за независимость Мексики возглавил другой священник — метис Хосе Мария Морелос. Учитывая обвинение в безбожии, выдвигавшееся инквизицией против патриотов, Морелос провозгласил господствующей религией Мексики католическую и особенно тщательно следил за выполнением церковных обрядов в армии патриотов. Но это не спасло и его от тех же обвинений, которые были выдвинуты против его предшественника. Церковники, поддерживавшие испанцев, и его объявили безбожником и антихристом.

2 ноября 1815 г. Морелос был захвачен в плен испанцами. Узнав об этом, генеральный инквизитор Флорес поспешил предложить свои услуги вице-королю Кальехе: «Участие трибунала инквизиции (в осуждении Морелоса. — И. Г.) могло бы быть очень полезным и способствующим чести и славе божией, интересам короля и государства и, возможно, наиболее действенным средством для прекращения восстания и достижения неоценимого блага — усмирения королевства и отречения восставших от своих ошибок».

Морелос был передан в руки инквизиции. В течение трех дней прокурор трибунала составил пространное обвинение из 26 пунктов против руководителя патриотического движения. 23-й и 24-й пункты обвинения против Морелоса были сформулированы следующим образом:

Этот преступник не только говорил и действовал, призывая к свержению священной персоны короля и его власти, не только пытался запятнать добродетели нашего любимого монарха, но он также порочил поведение и преданность королевских вассалов, испанцев и американцев, распространяя против них мятежные прокламации, поджигательные, ложные, беспредельно дерзкие, оскорбительные, лично им подписанные, которые он с помощью оружия стремился навязать народу и заставить его возмутиться против короля и подчиняться ему, этому чудовищу, желавшему возвести себя в сан арбитра и господина Америки и противопоставить себя богу и людям, церкви, королю и родине» ¹⁶.

Трибунал инквизиции осудил Морелоса на пожизненную каторгу. Это было отвратительным лицемерием со стороны инквизиторов: они знали, что Морелосу не миновать смерти. Переданный ими же военному суду Морелос был приговорен к расстрелу и казнен 14 дней спустя после пленения испанцами. Всего две недели понадобилось инквизиции и военным властям, чтобы провести два процесса — духовный и светский — против Морелоса и расправиться с ним.

Но какие бы чудовищные преступления ни совершали колонизаторы и их пособники-инквизиторы против патриотов, им не удалось сломить движение за независимость. В 1826 г., после 16 лет освободительной [54] войны, патриоты одержали победу, и все испанские колонии, за исключением Кубы и Пуэрто-Рико, добились независимости. Одним из первых актов новых правительств была полная и окончательная ликвидация трибуналов инквизиции. На Кубе и в Пуэрто-Рико инквизиция прекратила существование в 1834 г., когда были распущены трибуналы инквизиции в Испании. Так бесславно закончило свою деятельность в колониях это учреждение, в застенках и на кострах которого нашли мученическую смерть тысячи невинных жертв и среди них многие лучшие сыны народов Латинской Америки.

Почти 300 лет действовала, защищая интересы колониальных эксплуататоров, инквизиция в Америке. Она не только истребляла инакомыслящих, но на протяжении трех столетий растлевала души верующих, убеждая их, что предательство, шпионство, доносительство — доблесть, а пытка — законный атрибут правосудия.

Нанеся огромный вред духовному развитию колониального общества, инквизиция тем не менее потерпела полный провал даже с точки зрения тех интересов, во имя которых она совершала свои бесчисленные преступления. Она не только не улучшила нравы, не искоренила «мелкое» отступничество от католической веры — богохульство, двоеженство, несоблюдение религиозных обрядов, веру в колдовство и тому подобное, но и не смогла предотвратить распространения в колониях освободительных идей и научного мировоззрения.

КАК БЫЛИ РАСКРЫТЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ КОЛОНИАЛЬНОЙ ИНКВИЗИЦИИ

После изгнания испанских колонизаторов и образования независимых латиноамериканских государств преступления инквизиции в течение десятилетий оставались нераскрытыми. Во многих местах патриоты уничтожили архивы ненавистного трибунала. Инквизиторы, опасаясь заслуженной кары, в свою очередь в годы войны за независимость прятали и уничтожали компрометирующие их документы. Многие материалы были расхищены или пропали во время гражданских войн и иностранных интервенций, в результате пожаров и землетрясений. Погибли ценные архивы инквизиции в Картахене в период стодневной осады этого города испанскими войсками маршала Морильо в 1815 г. Американские оккупанты, разграбившие столицу Мексики в 1848 г., утащили с собой немало ценных исторических документов. Известно, что священник Фишер, личный исповедник императора Максимилиана (1864-1867), вывез из Мексики во Францию и Ватикан большое количество документов, касающихся инквизиции. Ценнейшие архивные бумаги были утрачены во время чилийско-перуанской войны (1879-1883). 12 ящиков с документами инквизиции, принадлежавших американскому полковнику Дэвиду Фергюсону, проживавшему в Мексике, погибли в огне в 1883 г.

Многие инквизиционные дела были выкрадены американскими спекулянтами в Мексике и проданы за большие деньги частным лицам в США. «Покупка и продажа оригинальных мексиканских исторических документов, — отмечает американский историк Сеймур Б. Либман, — стала прибыльным бизнесом. Некоторых людей это толкнуло на кражу материалов из Национального архива Мексики, а других — на контрабандную переброску их из Мексики в нарушение уголовных законов» ¹⁷. Известно о нескольких таких крупных сделках. В 1906 г. американский книготорговец Э. Нотт продал в США 31 том документов мексиканской инквизиции, датированных 1601-1692 гг. Американский контрабандист Уильям Блэйк продал в частную библиотеку США в 1907 г. за 1500 долл. 47 томов материалов мексиканской инквизиции. [55]

И все же огромное количество источников по истории колониальной инквизиции сохранилось в архивах латиноамериканских республик и доступно теперь исследователям. В Национальном архиве Мексики насчитывается 1553 тома, охватывающих деятельность инквизиции с 1521 по 1823 г. Путеводитель к ним составляет 15 томов.

Первые работы латиноамериканских исследователей по истории колониальной инквизиции появились во второй половине XIX в. В 1863 г. одновременно были опубликованы две работы. Первая — «Анналы инквизиции в Лиме» принадлежала перу передового перуанского публициста и писателя Рикардо Пальмы (1833-1919). Это произведение выдержало много изданий и неоднократно дополнялось автором. Оно переиздается и в наше время как часть популярных исторических очерков, объединенных общим названием «Перуанские традиции» ¹⁸. Автор второй работы «Чем была инквизиция в Чили» — чилийский либеральный историк Бенхамин Викунья Маккенна, опубликовавший ее в журнале «Revista de Buenos Aires». Это речь, которую он произнес в августе 1862 г. в университете Сантьяго де Чили. Несколько лет спустя, в 1868 г., этот же историк опубликовал исследование, посвященное одной из жертв «священного» трибунала в Лиме ¹⁹.

Однако эти и следовавшие за ними работы носили фрагментарный или популярный характер. И не удивительно — их авторам были недоступны исчезнувшие архивы колониальной инквизиции. Неизвестно, как долго преступления «священного» трибунала оставались бы нераскрытыми, если бы не счастливый случай.

В 1883 г., после 17-летнего перерыва, были восстановлены дипломатические отношения между Чили и Испанией; секретарем чилийской миссии в Мадриде был назначен молодой талантливый историк Хосе Торибио Медина (1852-1930). Приступив к исполнению своих обязанностей в столице Испании, Медина поспешил осуществить свою давнишнюю мечту: посетить замок в селении Симанкас, неподалеку от Вальядолида, который по распоряжению испанского короля Карла I в 1540 г. был превращен в хранилище государственных документов, в том числе касающихся управления американскими колониями.

51 зал симанкасского архива был забит папками с документами; папок насчитывалось около 80 тыс. Разобраться в этом хозяйстве было довольно трудно, так как не было никаких описей. Но это не обескуражило пытливого чилийского ученого, который, забыв о своих дипломатических обязанностях, в течение многих недель рылся в древних рукописях. Старания его увенчались успехом. Неожиданно для самого себя Медина натолкнулся в одном из подвальных помещений, темном и сыром, именуемом «Колодцем епископа», на архив колониальной инквизиции, надежды обнаружить который уже давно потеряли историки латиноамериканских республик. «Изучая архив, — писал впоследствии Медина, — я все больше и больше убеждался, что эти документы представляют огромный интерес для познания жизни американских народов, находившихся под властью метрополии. Одновременно я убедился, что все написанное до тех пор об инквизиции не соответствовало богатству найденных документов, интерес и значение которых выходили далеко за пределы самой темы» ²⁰.

Два года работал Медина в симанкасском архиве, проделав титанический труд: он собственноручно снял копии с тысяч документов. Собранный им материал образует 65 больших томов, хранящихся теперь в Национальном архиве в Сантьяго де Чили. Вернувшись с этим драгоценным багажом на родину, ученый не покладая рук трудился над написанием [56] истории инквизиции в Испанской Америке. О феноменальной работоспособности Медины свидетельствует тот факт, что в 1887 г., всего лишь год спустя после возвращения в Чили, он издал большой двухтомник, посвященный истории трибунала инквизиции в Перу. В 1890 г. последовал двухтомник «История священного трибунала инквизиции в Чили». В 1899 г. одновременно вышли три исследования: о деятельности трибунала инквизиции в Картахене, вице-королевстве Ла-Плата и на Филиппинах. В 1905 г. Медина опубликовал двухтомник по истории инквизиции в Мексике, и наконец в 1914 г. вышла в свет его последняя работа из этой же серии «Примитивная американская инквизиция (1493-1569)».

В этих трудах, непревзойденных по сей день по охвату документального материала, впервые была раскрыта во всех подробностях преступная деятельность инквизиции в американских колониях Испании. Медина придерживается «объективистского» метода изложения материала. Как правило, он воздерживается от каких-либо выводов и обвинений в адрес церковной иерархии и испанских колониальных властей. Он приводит неоспоримые факты, цитирует «in extenso» судебные дела, протоколы допросов и пыток, приговоры «священного» трибунала, официальные сообщения об аутодафе и прочие документы из архивов инквизиции, предоставляя самому читателю делать соответствующие выводы ²¹.

Однако книги Медины при его жизни не получили широкого распространения в Латинской Америке: они выходили ничтожными тиражами в 200-400 экземпляров, которые быстро скупались и уничтожались церковниками и их сторонниками.

Только в 1945 г. в Буэнос-Айресе была переиздана его работа по истории инквизиции в вице-королевстве Ла-Плата, а в 1952 г., в связи со столетием со дня рождения ученого, парламент Чили принял закон о создании «Исторического и библиографического фонда имени Хосе Торибио Медины», которому поручалось переиздание всех трудов знаменитого историка. К сожалению, за истекшее время фонд переиздал только две работы Медины по истории инквизиции в Чили и Перу. В том же юбилейном году в Мексике и Колумбии вышли книги Медины по истории инквизиции в этих странах.

Труды Медины были широко использованы известным американским историком инквизиции Генри Чарлзом Ли (1825—1909 гг.), опубликовавшим в 1908 г., незадолго до своей смерти, книгу «Инквизиция в испанских владениях». Эта работа была переиздана в 1922 г. и на другие языки, насколько нам известно, не переводилась.

В XX в. вышли в свет новые работы, в частности по истории колониальной инквизиции в Мексике, использованные нами при написании данного исследования. Большой интерес представляет документальный сборник мексиканского историка Хенаро Гарсии под названием «Инквизиция в Мексике, ее происхождение, юрисдикция, права, процессы, аутодафе, отношения с гражданскими властями, церемонии, этикет и другие дела» ²². Новые документы приведены также в книге аргентинского историка Болеслао Левина «Инквизиция в Испанской Америке (евреи, протестанты и патриоты)», изданной в Буэнос-Айресе в 1962 г. Однако все эти работы внесли мало нового по сравнению с трудами Хосе Торибио Медины, все еще остающимися основным источником наших знаний о деятельности «священного» трибунала.

В советской литературе специальных исследований, посвященных данной теме, до сих пор не публиковалось. [57]

СОВРЕМЕННЫЕ АПОЛОГЕТЫ КОЛОНИАЛЬНОЙ ИНКВИЗИЦИИ

Колониальная инквизиция давно уже ушла в небытие в Латинской Америке, однако ее «достижения» в преследовании прогрессивных деятелей, борцов за свободу и национальную независимость, ее методы — террор, пытки, истязания — не только унаследовали, но и превзошли реакционные режимы, вдохновляемые в наше время американскими империалистами и современными специалистами по кровавым делам — агентами ЦРУ, действующими в Западном полушарии.

Неудивительно поэтому, что реакционные идеологи поднимают сегодня на щит колониальную инквизицию, оправдывают ее преступления, выдавая ее чуть ли не за самое прогрессивное учреждение колониального, периода.

Мексиканский реакционный историк Альфонсо Хунко в своей книге «Следствие по делу об инквизиции» ²³ силится убедить своих читателей, что колониальная инквизиция действовала, исходя из благородных побуждений, что пытки применялись ею «гуманно», что она относилась с «уважением» к своим жертвам, отражала «демократические» (?) интересы, означала шаг вперед в юриспруденции, защищала культуру и т. д. Хунко утверждает, что восхваляет инквизицию в интересах исторической правды. В действительности же он пытается лишь оправдать современный террор и преследование прогрессивных деятелей, которые реакция осуществляет якобы исходя из интересов демократии и «христианской цивилизации».

С таким же беспардонным цинизмом оправдывает колониальную инквизицию иезуит Мариано Куэвас в своей пятитомной истории католической церкви в Мексике. «Историческая причина, объясняющая, почему зло было так обезврежено в нашем великом XVII в., — пишет Куэвас, — заключается в том, что существовала сильная и деятельная священная инквизиция... Так как в народе из-за общей испорченности человеческого рода имеются вредоносные члены, действующие во имя любви и благородных идеалов не иначе как под страхом огня и меча, то применение огня и меча необходимо и весьма желательно в интересах сохранения общества. Поэтому выступают в роли глупцов те, кто нападает на трибунал (инквизиции. — И. Г.), справедливым действиям которого мы в значительной степени обязаны лучшими годами нашей общественной и религиозной жизни» ²⁴.

Мы могли бы привести множество других подобных высказываний современных апологетов инквизиции, но и процитированного вполне достаточно, чтобы убедиться, насколько актуален наш рассказ о зловещей деятельности «священного» трибунала — надежного помощника испанских колонизаторов в Америке.

Террористическая деятельность инквизиции создавала атмосферу всеобщей подозрительности и страха, в которой жило колониальное общество. И если за три века испанского господства в колониях не появилось ни одного романа, ни одной повести, если господствовало мракобесие и интеллектуальная жизнь колониального общества была чахлой и худосочной, если величайшими добродетелями считались двуличие, ханжество и доносы, если борцы за свободу и независимость колоний кончали свои дни на плахе, то в этом, несомненно, «историческая заслуга» инквизиции, «золотые времена» которой были бы не прочь возродить нынешние враги народов Латинской Америки...

Комментарии

1. См. В. Парнах. Испанские и португальские поэты, жертвы инквизиции. Л.-М., 1934, стр. 119-124.

2. См. документы процесса по обвинению в иудаизме членов семьи Карвахаля в Мехико. — А. Тоrо. La Familia Carvajal, vol. I-II. Mexico, 1944.

3. Н. С. Lеa. The Inquisition in the Spanish Dependencies. New York, 1908, p. 288.

4. «Corsarios franceses е ingleses en la Inquisicion de la Nueva Espana. Siglo XVI», Mexico, 1945, p. XIX-XXI.

5. P. Gringoire. Protestantes enjuiciados por la Inquisicion. — «Historia Mexicana», 1961, vol. XI, № 2, p. 167.

6. Н. С. Lеa. The Inquisition in the Spanish Dependencies, p. 441.

7. Ibid., p. 243-244.

8. J. Т. Medina. Historia del Tribunal de la Inquisicion de Lima, vol. II. Santiago de Chile, 1956, p. 420.

9. Вот какую картину выявил анализ 1474 дел инквизиционного трибунала в Лиме в XVI-XVII вв., произведенный X. Т. Мединой: 297 дел о двоеженстве, 243 о иудаизме, 172 о колдовстве, 140 о распутстве, 109 о попытках соблазнить женщин в исповедальне, 97 о богохульстве, 65 о протестантстве, 45 о мирских прегрешениях, остальные 306 по самым различным обвинениям. — J. Т. Мedina. Historia del Тribunal de la Inquisicion de Lima, vol. II, p. 452.

10. М. L. Perez-Marchand. Dos etapas ideologicas del siglo XVIII en Mexico a traves de los papeles de la Inquisicion. Mexico, 1945, p. 122-123.

11. J. T. Medina. Historia del Tribunal del Santo Oficio de la Inquisicion en Mexico. Mexico, 1952, p. 293.

12. J. T. Medina. La Imprenta en Bogota у la Inquisicion en Cartagena de Indies. Воgotа, 1952, p. 351.

13. В. Lewin. La Inquisicion en Hispanoamerica. Buenos Aires, 1962, p. 247-248.

14. Ibid., p. 258-259.

15. «Los Procesos militar e inquisitorial del Padre Hidalgo у de otros caudillos insurgentes». Introduccion у suplementos de L. Gonzales Obregon. Mexico, 1953, p. 259, 262.

16. J. Т. Medina. Historia del Tribunal del Santo Oficio de la Inquisicion en Mexico, p. 384-385.

17. S. В. Liebman. A Guide to Jewish References in Mexican Colonial Era. 1521-1821. Philadelphia, 1964, p. 33.

18. R. Раlma. Tradiciones peruanas completas. Madrid, 1961.

19. В. Vicuna Mackenna. Francisco Moyen о lo que fue la Inquisicion en America. Valparaiso, 1868.

20. J. Т. Medina. Historia del Tribunal del Santo Oficio de la Inquisicion en Chile. Santiago, 1952, p. XI.

21. X. Т. Медина был исключительно плодовитым ученым. Его перу принадлежит свыше 300 книг и брошюр и свыше 500 статей. Собранная им уникальная библиотека в 40 тыс. томов была им подарена государству, которому он также завещал и свое собрание документов по истории инквизиции.

22. G. Garcia. La Inquisicion de Mexico..., Mexico, 1906.

23. A. Junco. Inquisicion sobre la Inquisicion. Mexico, 1951.

24. M. Cuevas. Historia de la Iglesia en Mexico, t. III. Mexico, 1946, p. 152.

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.