(XVI-ХIХ вв.)

ПЕРВОЕ АУТОДАФЕ

В воскресенье 15 ноября 1573 г. на центральной площади Лимы — столицы вице-королевства Перу — в присутствии высших духовных а светских властей, при огромном стечении народа состоялось первое официальное в Испанской Америке аутодафе.

В этот день по решению инквизиционного трибунала Лимы, возглавляемого доминиканцем Серваном де Сересуэлой, подверглись различным наказаниям многочисленные отступники от католической веры: Жан-Батист, корсиканец, за принадлежность к «лютеранской секте» получил 200 ударов плетьми и был осужден пожизненно на галеры; Жан де Леон, француз, за то же преступление был осужден на шесть лет тюремного заключения; Инес де Лос Анхелес, родом из Севильи, за двоемужество получила 100 ударов плетьми, а Педро Санчес за двоеженство — 200 ударов и три года галер; Андрес де Кампос, родом из Кито, за разглашение секретных сведений о деятельности трибунала инквизиции получил 100 ударов плетьми.

Но коронным номером всей церемонии было осуждение ярого врага церкви Матео Саладо, 45-летнего севильца, обвинявшего священников и монахов в продажности и развратной жизни и призывавшего покончить с ними. Матео Саладо, однако, был повинен не только в этих ужасных грехах: по подсказке дьявола он смел утверждать, что работорговцам не видать царства небесного, им уготовано место в аду. Это был прямой выпад против отцов церкви и колониальной знати, торговавших и владевших рабами. Трибунал инквизиции постановил отлучить Матео Саладо от церкви, а гражданские власти Лимы присудили его к сожжению на костре.

Аутодафе происходило в присутствии всех колониальных властей — вице-короля, офицеров, светских судей, высшего духовенства, членов кабильдо (муниципального совета), восседавших на специальном помосте под балдахином. Лобная часть помоста оставалась открытой, на ней стояли лавки для осужденных. Особые места были отведены дамам — женам и родственницам нотаблей, ибо, как говорилось в одном из документов лимской инквизиции, дамам «по своей натуре приятно присутствовать на таком богоугодном зрелище».

Аутодафе готовилось тщательно и с усердием, места почетных гостей украшались коврами и цветами. Зрители наблюдали за экзекуцией стоя на площади или с балконов домов, расцвеченных яркими кусками материи и флагами монашеских и рыцарских орденов. Одних заставлял присутствовать на аутодафе страх, других влекло сюда желание получить индульгенцию, которая, как гласил эдикт папы римского, предоставлялась на 40 дней всем, кто был свидетелем аутодафе и помогал его осуществлению. [73]

К месту аутодафе осужденных сопровождали «родственники» («фамилиарес» — светские помощники инквизиции) и стражники. По дороге горожане издевались над ними, однако бросать гнилые фрукты и камни, обливать осужденных нечистотами было запрещено, так как испанский опыт показал, что мишенью правоверных католиков становились не только «грешники», но и сопровождавшие их «родственники».

Осужденных ввели на помост. Началась церемония аутодафе. Ее первым актом была присяга вице-короля и председателя королевского трибунала на верность инквизиции. Затем зачитали следующий документ, слова которого повторяли, подняв правую руку, все присутствующие на площади: «Клянусь богом и святой Марией, крестным знамением и словами святого Евангелия, что буду защищать святую католическую веру и святую инквизицию и ее судей и что раскрою любого еретика, его защитника или помощника и что не окажу им поддержки, не скрою их, а немедленно донесу на них. В противном случае да покарает меня бог как злонамеренного клятвопреступника» ¹.

«Родственники» огласили приговоры трибунала о различных наказаниях осужденным. Официально инквизиционный трибунал не выносил смертных приговоров. Нераскаявшихся грешников он «всего лишь» отлучал от церкви, передавая жертву гражданским властям, которые присуждали отступника к смерти. Тем самым церковь как бы снимала с себя ответственность за умерщвление грешника. Это позволяет теперь ее сторонникам утверждать, что инквизиция якобы никого никогда не осуждала на смерть. Передавая «преступника» светскому суду, инквизиция просила проявить к нему «снисхождение и милосердие» и обойтись «без пролития крови». Светские власти выполняли эту просьбу: осужденного сжигали на костре.

После оглашения приговоров осужденные отреклись от своих грехов, и палачи приступили к порке. Затем перешли к главному пункту церемонии: сожжению непокорного грешника на костре. Саладо отвели на «кемадеро» ² — место, где сжигали осужденных. Сюда заблаговременно завезли сухие дрова, хворост, веревки, колья. Расходы по устройству помоста и «кемадеро» возлагались на самих жертв инквизиции, имущество которых конфисковалось. С полным основанием один из смертников, Томас Тревиньо де Собремонте, мог заявить своим палачам, когда его вели 11 апреля 1649 г. в г. Мехико на костер: «Не скупитесь на дрова, они мне обошлись слишком дорого, чтобы мне их еще жалели!» ³.

Саладо привязали к врытому в землю высокому колу, обложили ноги хворостом, поднесли огонь. Костер запылал...

КОНКИСТА И ИНКВИЗИЦИЯ

Инквизиция в Западных Индиях, как испанцы называли свои владения в Америке, была продолжением испанской, созданной в виде отдельного церковного трибунала в 1483 г. под названием Совета верховной и всеобщей инквизиции, кратко — Супремы. Первым главой Супремы был прославившийся своими жестокостями организатор массовых казней генеральный инквизитор Томас де Торквемада.

Как известно, инквизиция существовала в Западной Европе начиная с XIII столетия. В роли инквизиторов, т. е. лиц, уполномоченных папой римским привлекать к ответственности, рассматривать дела вероотступников, выносить приговоры и осуществлять их, выступали специально на то уполномоченные епископы и архиепископы, кардиналы и папские легаты. [74]

В Испании террор инквизиции в конце XV в. был направлен главным образом против «новых христиан» — евреев и морисков, обращенных в католичество под угрозой конфискации их имущества и высылки из страны. Преследование «новых христиан» должно было подорвать их экономическое и политическое влияние. Действуя под контролем и в интересах испанских монархов, инквизиция преследовала всех, кто в той или иной степени выступал против абсолютистского правления как в Испании, так и в странах, на которые распространялась ее власть. С расколом католической церкви и превращением Испании в главный оплот контрреформации в Европе основные усилия инквизиции были направлены на искоренение протестантской «ереси». В 1543 г. папа Павел III учредил в Риме верховный инквизиционный трибунал, который под названием Конгрегации священной канцелярии просуществовал вплоть до Второго Ватиканского собора (1963—1966 гг.). Но испанская инквизиция действовала самостоятельно и фактически подчинялась только испанским монархам.

С завоеванием вновь открытых земель в Америке и образованием испанской колониальной власти на местах начинает свою деятельность в Новом Свете и инквизиция. Вначале инквизиторскими полномочиями наделялись монахи, которые сопровождали конкистадоров. 7 января 1519 г. генеральный инквизитор Испании Алонсо до Манрике официально уполномочил первого американского епископа Алонсо Монсо и вице-провинциала доминиканского ордена Педро де Кордобу выполнять по совместительству обязанности «апостолических инквизиторов во всех городах, селениях и местах островов Моря-океана», поручив им назначать нотариусов, приставов, следователей и других чиновников, необходимых для «святого дела» (Santo oficio — одно из наименований трибунала инквизиции).

По мере того как расширялись испанские завоевания в Новом Свете, создавались новые административные единицы, а соответственно и новые епархии, их руководители — епископы и другие церковные иерархи в свою очередь наделялись правами инквизиторов.

Кого же преследовали, с кем расправлялись инквизиторы в Западных Индиях? В первую очередь с теми же «новыми христианами», которые, несмотря на строжайший запрет переселяться в Западные Индии, все же просачивались за океан, не столько с целью принять участие в грабеже новых земель, сколько в надежде укрыться в дальних странах от преследований инквизиции. Именно безопасности в первую очередь искали эти люди, подчеркивает французский историк Пьер Шоню ⁴. Часть из них попадала в Индии непосредственно из Испании; другие достигали колоний через Португалию, куда в конце XV в. бежало большинство кастильских евреев, не принявших католичества, и откуда они потом перекочевали в Бразилию, а из Бразилии — в испанские колонии Америки уже под видом португальцев-христиан. Вылавливанию, разоблачению и наказанию этих «врагов католической веры» инквизиторы уделяли первостепенное внимание.

Кроме «новых христиан», в колонию просачивалось некоторое число иностранцев — французов, фламандцев, итальянцев, немцев — подданных испанского короля, владения которого тогда охватывали почти половину Западной Европы. Хотя въезд иноземцев в Западные Индии (а впоследствии и выезд оттуда без особого на то разрешения) был строго запрещен, все-таки некоторые из них, влекомые неудержимым желанием проникнуть в Эльдорадо, ухитрялись различными способами преодолевать препятствия, чинимые испанскими властями. По неполным данным, эти иностранцы составляли 5,5% от общего числа европейцев (5481 [75] человек), эмигрировавших в Америку в период конкисты Антильских островов (1493-1519 гг.), и 9% (из 13 262) в период завоевания Американского континента (1520—1539 гг.). В их числе — 192 португальца, 143 итальянца, 101 фламандец, 53 француза, 42 немца, 12 греков, 7 англичан, 3 голландца, 2 ирландца, 1 шотландец и 1 датчанин ⁵. По всей вероятности, многие из них проникли в Западные Индии под видом матросов или пассажиров, подкупив испанских чиновников. Колониальные власти считали их ненадежными и враждебными элементами и, особенно после великого раскола, огульно подозревали в протестантских симпатиях, арестовывали, подвергали пыткам и отправляли на каторгу или кемадеро.

Инквизиция стремилась также выловить сторонников гуманизма, последователей Эразма Роттердамского, правдолюбцев, осуждавших с позиций раннего христианства разнузданный образ жизни духовенства и жестокости колонизаторов.

Наконец, различного рода богохульники, двоеженцы, приверженцы магии, оккультизма, колдовства, читатели запрещенных книг и им подобные «последователи дьявола» — все они усердно вылавливались инквизицией, особенно если имели какое-либо состояние. Последнее обстоятельство играло немаловажную роль при выборе жертв, ибо «труд» инквизиторов оплачивался из фондов, конфискованных у «преступников». Таким образом, колониальные инквизиторы, как и их коллеги в метрополии, были не только профессионально, но и материально заинтересованы в преследовании еретиков.

Однако в Новом Свете инквизиторы столкнулись с совершенно новой и неожиданной для них проблемой. Довольно быстро испанцы убедились, что открытые ими земли вовсе не были Индией или сказочным Катаем (Китаем), достигнуть которых так стремился Колумб. Но если индейцы вовсе не жители Индии, то кто же они? Такие же люди, как и испанцы-христиане? Но ведь эти существа ходили нагишом и поклонялись идолам. Имели ли они вообще «душу»? Следовало ли считать их грешниками или безответственными младенцами? А может быть, они вообще не были людьми, хотя внешне и походили на них?

Испанские богословы лихорадочно листали Библию и труды отцов церкви, пытаясь найти в них какой-либо намек на Новый Свет и его странных обитателей, который позволил бы дать ответ на эти бесчисленные вопросы. Но вразумительного ответа не получалось. Мнения церковников расходились. Приведем две диаметрально противоположные характеристики, высказанные примерно в одно время. Хронист Овиедо-и-Вальдес писал в своей «Всеобщей и естественной истории Индий», изданной в Севилье в 1535 г.:

А вот что писал Бартоломе де Лас Касас:

«Бог сотворил этих простых людей без пороков и хитрости. Они очень послушны и преданы их собственным господами христианам, которым служат. Они исключительно терпеливы, миролюбивы, добродетельны. Они не драчуны, не мстительны, не злопамятны, не мелочны. Кроме того, они более деликатны, чем сама принцесса, быстро умирают от работы или болезней. Несомненно, они были бы самыми благословенными людьми в мире, если бы почитали настоящего бога» ⁶. [76]

В 1537 г. папа римский признал, по крайней мере формально, индейцев людьми (одухотворенными существами). К тому времени индейцы были в основном порабощены и обращены в христианство. Одно было теснейшим образом связано с другим. Церковники (за немногими исключениями) с самого начала конкисты принимали активнейшее участие в казнях непокорных индейцев на том основании, что-де они отказывались перейти в христианскую веру. Церковь одобрила убийство Монтесумы, Куаутемока и других правителей ацтекского государства, Атауальпы — правителя инков, Атуэя — вождя кубинских индейцев, не говоря уж об участии ее служителей в массовых расправах над рядовыми индейцами.

Насильственное обращение индейцев в католическую религию вовсе не означало отречения туземцев от их «языческих» верований. Францисканский монах Херонимо де Мендиета (1525—1604 гг.) отмечает в своей «Церковной истории индейцев», что «монахи заставляли индейцев делать множество крестов и ставить их на всех перекрестках дорог, у входа в селения и на некоторых возвышенностях, и те прятали своих идолов под или за крестами и, поклоняясь кресту, в действительности поклонялись спрятанным изображениям демона» ⁷. «Двуличие» индейцев открывало инквизиции в заморских владениях Испании новые просторы.

ПРЕСТУПЛЕНИЯ «ПРИМИТИВНОЙ» ИНКВИЗИЦИИ

История инквизиции в Испанской Америке делится на два этапа. Первый охватывает годы от открытия новых земель в конце XV в. до официального учреждения трибуналов инквизиции декретом Филиппа II от 25 января 1569 г. Это так называемый начальный или, выражаясь термином, принятым в испано-американской историографии, «примитивный» этап инквизиции в Западных Индиях, когда обязанности инквизиторов выполняли по совместительству епископы и представители монашеских орденов. Второй этап — от учреждения трибуналов инквизиции до их ликвидации после завоевания независимости испанскими колониями в начале XIX в.

Для начального периода инквизиции характерно преследование индейцев за ересь и отступничество. Инквизиционные процессы против индейцев начались вскоре после завершения конкисты. Первая из известных нам жертв — индеец Мигель из местности Акольуакан (Мексика), арестованный по обвинению в отступничестве в 1522 г. О постигшей его каре свидетельств не сохранилось, как нет данных и о многих других жертвах инквизиции, дела которых были утеряны или сожжены патриотами во время ликвидации одиозного трибунала, или же уничтожены самими церковниками.

Однако сохранились сведения о деятельности первого епископа, затем архиепископа Новой Испании (Мексики) и первого в этой стране инквизитора доминиканца Хуана де Сумарраги, подвизавшегося в этом качестве с 1535 по 1548 г. Сумаррага был наделен генеральным инквизитором Испании Алонсо де Манрике особыми полномочиями преследовать «всех и каждого, будь то мужчина или женщина, живых или мертвых, присутствующих или отсутствующих, любого положения и состояния, независимо от занимаемого им поста или значения…, постоянных или временных жителей или проживавших на территории мексиканской епархии, виновных, подозреваемых или уличенных в ереси или отступничестве, и всех тех, кто им способствовал и помогал» ⁸.

По указанию Сумарраги вице-король Новой Испании дон Антонио де Мендоса обнародовал указ от имени короля, угрожавший расправой [77] индейцам, повинным в отступничестве от католической веры. Мендоса приказал объявить всем индейцам, проживавшим на территории колонии, что они обязаны «верить и почитать только одного настоящего бога и должны забыть и забросить идолов, принимавшихся ранее за богов, должны перестать поклоняться камням, солнцу и луне или какому-либо другому предмету. Запрещается совершать в их честь жертвоприношения и давать им обеты. Если кто-либо, вопреки данному указу, совершит, будучи христианином, нечто подобное, то в первый раз получит в качестве наказания публично 100 ударов плетью и будет острижен наголо, а во второй раз будет предан суду» ⁹, что на деле означало аутодафе с последующим финалом на кемадеро.

Этот указ-предупреждение дал «юридическую» основу Сумарраге чинить суд и расправу над индейцами, которым приписывались различного рода отступления от католичества или отречение от него. Из свыше 100 опубликованных приговоров Сумарраги по делам «отступников» приведем для иллюстрации только два. Первый касается индейца Такастекле и его дочери Марии, обвиненных в идолопоклонстве. Как сказано в приговоре, суд учел, что обвиняемые проявили на следствии «податливость и раскаяние», а также то, что они впервые совершили свое преступление, поэтому он отнесся к ним «с милосердием»: обнаженных до пояса и привязанных к мулам, их возили по городу и нещадно секли плетьми. На одной из площадей г. Мехико «преступники» подверглись церемонии аутодафе, палач остриг их головы под виселицей и сжег идолы. Там же их заставили публично покаяться.

О том, что ожидало жертву инквизиции, не проявившую на следствии «податливости и раскаяния», свидетельствует приговор Сумарраги по делу индейца Карлоса Ометочтцина, сына одного из ацтекских вождей. Дон Карлос, как он именуется в документе, был обвинен в распространении ереси, подвергнут жесточайшим пыткам, но отказался сознаться в своем «преступлении» и просить снисхождения. Инквизиторы постановили: признать дона Карлоса виновным в распространении ереси, имущество его конфисковать, а самого отлучить от церкви и передать светским властям для соответствующего физического наказания с просьбой «отнестись к вышеназванному дону Карлосу со снисхождением». Приговор верховного суда (аудиенсии) Новой Испании не замедлил последовать: предать обвиняемого за совершенные им «злодеяния» сожжению на костре, что и было исполнено в Мехико в присутствии всего населения, в том числе и индейцев, которых согнали на площадь.

Такие же расправы против непокорных индейцев учиняли на местах и другие церковники, наделенные инквизиторскими полномочиями. Особенно отличился своими зверствами в Юкатане и Гватемале провинциал ордена францисканцев Диего де Ланда, истребивший в 60-х годах XVI в. тысячи аборигенов, обвиненных в отступничестве.

Ланда проявил недюжинные способности палача. По его приказу монахи подвергали индейцев изощренным пыткам. Чтобы вырвать у своих жертв признания, палачи секли их плетью, подвешивали на вывернутых руках, обливали спину кипящим воском, жгли каленым железом. Когда это не помогало, пытали водой: лили через рог, вставленный в горло пытаемого, и вода, смешанная с кровью, выливалась изо рта, носа и ушей.

За неполных 10 месяцев Ланда, по собственному признанию, подверг истязаниям 6330 индейцев — мужчин и женщин. 12 июля 1562 г. в г. Мани состоялось торжественное аутодафе. На кострах погибли последние уцелевшие реликвии древней культуры майя — рукописи, написанные иероглифическим письмом, статуи, сосуды с художественными изображениями. Многие из схваченных индейцев повесились в тюрьме до аутодафе; [78] монахи вырыли из могил 70 трупов и бросили их в костер. Пока они горели, оставшиеся в живых жертвы инквизиции, одетые в санбенито, подвергались истязаниям и издевательствам ¹⁰.

Цель этих зверств — внушить индейцам страх и заставить повиноваться новым господам-испанцам и их белому всемогущему богу. Сам Ланда пишет, что испанцы не смогли бы подчинить себе индейские массы, «если бы не внушали им страх ужасными карами». И как бы в оправдание своим кровавым деяниям, он приводит описание усмирения восставших индейцев в провинциях Кочвах и Чектемаль. Там, пишет он, испанцы «совершали неслыханные жестокости, отрубая носы, кисти рук и ступни ног, груди у женщин, бросая их в глубокие лагуны с тыквами, привязанными к ногам, нанося удары шпагой детям, которые не шли так же [быстро], как их матери. Если те, которых вели на шейной цепи, ослабевали и не шли, как другие, им тут же отрубали голову, не задерживаясь, чтобы развязать их» ¹¹.

Описания таких же жестокостей, напоминающих гитлеровские «акции», мы находим в трудах Бартоломе де Лас Касаса, записках конкистадора Берналя Диаса и многих других участников и свидетелей завоевания Америки. Эти сообщения опровергают легенду, созданную задним числом церковниками и колонизаторами, о якобы мирном покорении индейцев и их добровольной христианизации. Не оливковой ветвью, а огнем и мечом покоряли завоеватели Западные Индии, зверскими расправами над беззащитным коренным населением укрепляли они свою власть...

Однако массовые расправы над непокорными индейцами вскоре навели испанские власти на мысль, что это слишком сильное «лекарство»: дело могло дойти до полного истребления новых подданных короля, как это уже произошло на Антильских островах. Исходя из этих соображений, Филипп II декретом от 23 февраля 1575 г. лишил инквизицию права привлекать индейцев к суду за преступления против веры.

Следует отметить, что это решение не вызвало протестов ни у инквизиторов, ни у церковной иерархии. Сопротивление индейцев к тому времени было сломлено, власть колонизаторов повсеместно утвердилась. Миссионеры же, убедившись, что от индейцев невозможно добиться действительного отречения от их прежних верований, стали довольствоваться формальным, чисто внешним исполнением индейцами основных католических обрядов, закрывая глаза на то, что их подопечные продолжали в тайне почитать своих богов.

Однако были и исключения. Не в меру ретивые епископы продолжали карать индейцев-«язычников». В 1690 г. епископ провинции Оахака (Новая Испания) устроил показательный процесс над большой группой индейцев, обвиненных в идолопоклонстве. 21 обвиняемый был приговорен к пожизненному заключению. Иезуиты в своей парагвайской вотчине, где им удалось поработить несколько десятков тысяч индейцев гуарани, жестоко преследовали своих подопечных за малейшее отступление от церковной обрядности и т. д.

Негры-рабы, которых с XVI в. стали ввозить из Африки, не вызывали особого интереса инквизиции. Хотя законы обязывали владельцев обращать своих рабов в христианство и заботиться об их духовном благополучии, хозяина интересовала главным образом прибыль, которую мог принести ему раб. Когда же тот отказывался повиноваться воле хозяина, в роли инквизитора выступал он сам и его надсмотрщики, подвергавшие раба жесточайшим истязаниям и изощреннейшим пыткам. Если инквизиторам было запрещено, по крайней мере формально, проливать кровь своих жертв, то рабовладельцев не стесняли в этом плане какие-либо ограничения. [79]

Мало интересовали колониальную инквизицию и свободные негры, мулаты и самбо (потомки негров и индейцев). Их, как и индейцев, можно было при желании всех без исключения отправить на кемадеро по обвинению в колдовской практике, вере в чары и предзнаменования и прочих отклонениях от «истинной» христианской веры. Но что толку? Ведь большинство из них были слугами тех же испанцев и богатых креолов, к тому же у них не было состояния, которым могла бы воспользоваться инквизиция. Таким образом, главным объектом преследования колониальной инквизиции оставались «новые христиане» и их потомки, а также иностранцы, проникнувшие в колонии, пираты, попадавшиеся в руки испанских властей, и, наконец, сами испанцы и креолы, заподозренные в ереси или в действиях, направленных против колониальных властей.

Первым «новым христианином», сожженным на костре, был нотариус Алонсо де Эскаланте, проживавший на Кубе. Он был осужден епископом Алонсо Монсо в 1523 г. Что касается иностранцев, обвиненных главным образом в симпатиях к протестантизму, то до официального установления инквизиционного трибунала в 1569 г., т. е. в период действия так называемой «примитивной» инквизиции, только в Новой Испании по далеко не полным данным было осуждено 19 человек, среди них итальянцы, французы, фламандцы, греки, англичане. Все они признали себя виновными в отступничестве и отделались сравнительно легкими наказаниями: публичным покаянием на аутодафе, тюрьмой или высылкой в Испанию. Среди осужденных был золотых дел мастер чех (богемец) Андрес Мораль, который, по-видимому, опасаясь преследований инквизиции, часто менял фамилию. В 1536 г. Сумаррага осудил его за симпатии к Лютеру на публичное покаяние в санбенито, конфискацию имущества и высылку в Испанию. Английский купец Роберт Томсон, пробравшийся в Мексику в 1555 г., опасаясь пыток, принял католичество. В 1560 г. он был осужден на ношение в течение двух лет санбенито и на один год тюрьмы в Испании. Отсидев свой срок в Севилье, Томсон ухитрился бежать и вернуться в Англию, где впоследствии опубликовал свои воспоминания ¹² — первое известное нам документальное свидетельство о действиях инквизиции в испанских колониях.

УЧРЕЖДЕНИЕ ИНКВИЗИЦИОННОГО ТРИБУНАЛА В ЗАПАДНЫХ ИНДИЯХ

Однако в целом «примитивная» инквизиция была не в состоянии преследовать крамолу в тех грандиозных масштабах, в каких это делалось в Испании. У епископов и руководителей монашеских орденов в колониях в первой половине XVI в. для этого не было ни средств, ни авторитета. Конкистадоры, первые поселенцы колоний, священники и монахи думали только об одном: как побыстрей обогатиться. Они не считались с королевскими чиновниками, королевскими указами, церковными запретами и канонами. Вице-короли и епископы вынуждены были не очень раздражать эту буйную вольницу требованиями соблюдения церковных обрядов и принципов христианской морали. Стремясь укрепить свой авторитет, они непрестанно слали королю послания с просьбой официально учредить в колониях инквизиционный трибунал с тем, чтобы навести здесь порядок, наказать непокорных, буйных и вероотступников и тех, кто незаконно присваивал себе «кинто реаль» — пятую часть доходов от колоний, которая должна была идти в королевскую казну.

Франсиско де Толедо, вице-король Перу (1569—1584 гг.), жаловался Филиппу II, что не может справиться с монахами и священниками, которые под видом обращения индейцев в христианство грабят и насилуют их, что повсюду раздается ропот против королевских чиновников, бродят [80] шайки грабителей, вспыхивают мятежи против властей. «Языки у всех распустились, никто не соблюдает закона и церковных заповедей. Шлите инквизиторов!» — взывал вице-король.

Священник Мартинес писал генеральному инквизитору Испании Эспиносе 23 декабря 1567 г., что «в королевстве Перу столько свободы дл извращения и греха, что если нам господь бог не придет на помощь, то опасаемся, что эти провинции станут хуже, чем Германия».

Педро де Ла Пенья, архиепископ Кито, в письме от 15 марта 1569 г. к тому же Эспиносе отмечал, что повсюду распространены богохульство, ложные доктрины и порочные истолкования Евангелия и что «как в светских делах наглеют все по отношению к королю, так и в вопросах веры наглеют по отношению к богу!». Он требовал установления в колониях «экстраординарной инквизиции» ¹³.

Такие призывы не могли оставить короля равнодушным. Ведь Филипп II, мракобес-фанатик, был готов, как он сам заявлял, не только предать костру родного сына, если бы он был уличен в ереси, но и лично притащить для этого дрова.

Филипп II требовал беспощадно карать всех замешанных в «крамоле» Его тайные осведомители в Англии и Германии сообщали ему о реальных или вымышленных планах протестантских проповедников пробраться Южную Америку и путем распространения там «ереси» отторгнуть эти владения от испанской короны. В последнее же время его смертельные враги англичане настолько обнаглели, что стали под пиратским флагом нападать на испанские галеоны, груженные американским золотом, и вторгаться в пределы самих колоний, грабя и убивая его верных подданных. В 1568 г. один из этих пиратов, Джон Хоукинс, осмелился напасть крепость Сан-Хуан-де-Ульоа в Новой Испании, а затем высадиться около Тампико. Филиппу II доложили, что удалось захватить большую группу пиратов, которых доставили в кандалах в Мехико. Однако вместо того, чтобы предать их костру, что не преминул бы сделать любой мало-мальски грамотный в вопросах веры инквизитор, местные власти отнеслись к пиратам, как к военнопленным, и использовали их в своих поместьях в качестве мастеров и рабочих, в которых ощущался большой недостаток в колониях. Проявленная властями Новой Испании политическая близорукость и отсутствие бдительности не могли не возмутить Филиппа II, и он, наконец, внял голосу тех из его верных слуг, которые уже много лет настойчиво советовали установить трибунал священной инквизиции в заморских владениях. 25 января 1569 г. Филипп II издал декрет, официально учреждавший трибунал инквизиции в Западных Индиях. Приведем полный текст этого примечательного документа:

И так как те, кто находится вне послушания и преданности святой римско-католической церкви, упорствуя в своих ошибках и ересях, всегда стремятся извратить нашу святую католическую веру и отдалить от нее верных и преданных христиан и со свойственными им хитростью, страстью и умением стремятся привлечь их к своим извращенным верованиям, сообщая им свои ложные взгляды и ереси, распространяя и [81] восхваляя различные осужденные и еретические книги, подлинное же средство спасения заключается в том, чтобы затруднить и совершенно исключить подобную деятельность еретиков и подозреваемых в ереси лиц, наказывая и вырывая с корнем их ошибки, предотвращая и затрудняя нанесение столь великого оскорбления святой вере и католической религии в тех местах и не допуская, чтобы туземцы были извращены новыми, ложными и осужденными доктринами и ошибками, — генеральный апостолический инквизитор наших королевств и владений, по решению Совета генеральной инквизиции и с нашего согласия, приказал и принял меры к тому, чтобы в тех областях был учрежден и начал действовать священный трибунал инквизиции для успокоения нашей королевской совести, а также его (инквизитора. — И. Г.), и уполномочил и назначил апостолических инквизиторов против еретических ошибок и отступничества, и чиновников и министров, необходимых для работы и деятельности священного трибунала. И так как полезно, чтобы мы оказали им поддержку нашей королевской власти, то, выполняя долг католического властелина и стража чести бога и интересов христианского общества, мы разрешаем им свободно выполнять их обязанности священного трибунала.

Соответственно с этим мы приказываем нашим вице-королям, президентам и членам судов и алькальдам наших королевских судов и всем губернаторам, коррехидорам, старшим алькальдам и другим властям городов, селений и местностей Индий, испанцам и индейцам, как постоянно там проживающим, так и тем, кто там поселится, чтобы все они в любом случае встречали апостолических инквизиторов с их чиновниками, министрами и сопровождающими их лицами, исполняющих в любом месте вышеназванных областей свои обязанности священного трибунала инквизиции, с соответствующим почтением и уважением, учитывая священные обязанности, выполняемые ими, и предоставляли им все возможности для свободного исполнения их священного дела и по требованию инквизиторов приносили каноническую присягу, которую обычно дают на верность священному трибуналу, и всякий раз, когда их попросят, призовут и потребуют от них, должны оказывать инквизиторам помощь и поддержку нашей королевской власти как для того, чтобы арестовать любого еретика и подозрительного в вопросах веры, так и в любом другом деле, относящемся к свободному выполнению обязанностей священного трибунала, что по каноническому праву, порядку и обычаю следует делать и выполнять» ¹⁴.

Так инквизиция получила неограниченные права и власть над всеми учреждениями и чиновниками колоний, включая даже вице-королей.

На основании этого декрета генеральный инквизитор кардинал дон Диего де Эспиноса учредил два трибунала в американских владениях Испании: в Лиме и Мехико; в 1610 г. был образован такой же трибунал в Картахене, главном порту вице-королевства Новая Гранада. Юрисдикция лимского трибунала распространялась, кроме этой области, также на Чили, Ла-Плату и Парагвай, картахенского — на Новую Гранаду и антильские владения, а трибунала в Мехико — на Новую Испанию и Гватемалу. Каждый из них возглавляли два инквизитора с соответствующим персоналом следователей, писарей, приставов, палачей и т. д., предварительно прошедших тщательную проверку на предмет выяснения их принадлежности к «старым христианам» и «чистоты крови».

Эспиноса снабдил инквизиторов подробнейшей инструкцией из 40 пунктов, в которой со свойственным испанским чиновникам бюрократизмом и педантичностью перечислялись их обязанности и задачи. Инструкция предписывала инквизиторам в первую очередь обзавестись тюремным помещением, в котором можно было бы содержать узников изолированно друг от друга, подготовить «секретные камеры» для допросов, пыток и хранения инквизиционных дел. Инквизиторам подробно указывалось, как организовать делопроизводство, как вести протоколы допросов, в какие книги заносить доносы, как отчитываться перед Мадридом и т. д.

Особое внимание инструкция уделяла контролю над печатными изданиями. Инквизиторам предписывалось строжайше следить, чтобы в колонии не проникала крамольная еретическая литература. Для этого во всех портах назначались комиссары инквизиции, в задачу которых входило контролировать грузы кораблей, приходивших из Европы, периодически публично вывешивать списки запрещенных книг, преследовать тех, у кого такие книги будут обнаружены ¹⁵. [82]

Был выработан также Генеральный эдикт веры, который раз в три года зачитывался в церквах всех населенных пунктов Испанской Америки при обязательном присутствии верующих с 10-летнего возраста. По сути дела это был призыв ко всем стать доносчиками. В нем инквизиторы, в частности, заявляли:

Таким образом, согласно данному документу, приказываем вам в силу священного послушания и под угрозой тройного отлучения, предписываемого каноническими законами, в течение ближайших шести дней со дня обнародования данного послания, которое вы слышали или о котором узнали любым другим способом, — предстать перед нами лично в приемном покое нашего священного трибунала и заявить и рассказать нам все, что вы знаете, сделали или видели других делающими или слышали от других о вещах вышеназванных и провозглашенных или о любом другом деле, какое бы значение оно ни имело, но относящемся к нашей святой католической вере, рассказать нам как о живых, присутствующих или отсутствующих, так и об умерших, с тем, чтоб истина стала известной и виновные были наказаны, а добрые и преданные христиане проявили бы себя и были бы вознаграждены, а наша святая католическая вера укреплена и возвышена; и для того, чтобы весть об этом дошла до всех и никто не мог бы ссылаться на свое незнание, приказываем опубликовать это послание» ¹⁶.

На протяжении колониального периода текст этого «эдикта предательства» неоднократно менялся в деталях. Так, например, один из эдиктов перуанской инквизиции XVIII в. содержит подробный перечень еврейских, мусульманских и протестантских обрядов, что должно было помочь доносчикам выявлять отступников и тем самым облегчить их выдачу на расправу инквизиторам. В эдикте содержится призыв доносить на тех, у кого имеются произведения Вольтера, Руссо, Вольнея, Дидро и других французских философов ¹⁷. [83]

Опубликование «эдиктов предательства» приносило инквизиторам богатую жатву доносов. Так, например, вслед за чтением эдикта в церквах Мехико в 1650 г. в инквизицию поступило около 500 доносов, соответственно зарегистрированных в восьми пухлых томах; четыре тома с записью 254 доносов сохранились. Анализ этих документов показывает, насколько широк был диапазон «работы» инквизиторов: в 112 доносах сообщалось о колдовстве и предсказаниях, 41 донос «разоблачал» тайных иудеев, 14 доносчиков обвиняли священников в использовании исповедальни в развратных целях, 6 сообщали о еретических богохульниках, 5 — о несоблюдении религиозных обрядов, 7 — о противниках инквизиции, 6 — об оскорблениях, нанесенных изображениям святых. В одном доносе сообщалось о маленькой девочке, отломавшей руку Христа на распятии ¹⁸…

ТРИБУНАЛЫ ИНКВИЗИЦИИ В ДЕЙСТВИИ

Процедура действий колониальной инквизиции мало чем отличалась от существовавшей в Испании. Основой «дела», как правило, служил донос. Вслед затем о предполагаемом преступнике собирались показания других лиц или же иные обличительные материалы. Свидетелей строго предупреждали, что за разглашение тайны их ждет суровая кара. Имена свидетелей заключенному никогда не сообщали, очных ставок с ними не устраивали. Арестованного помещали в один из казематов инквизиционной тюрьмы, где до вынесения приговора он содержался в строгой изоляции. Если доносителей было двое, то обвиняемый считался виновным. Спасти от смерти в этом случае могло только полное признание в совершенных им «преступлениях»; если он «сознавался» под пыткой, то это считалось отягчающим его вину обстоятельством. Полным признанием считалось не только самообвинение, но и выдача соучастников. Подозрения в соучастии падали в первую очередь на родственников, друзей и знакомых обвиняемого, многие из них разделяли его участь, затягивая в свою очередь в трясину инквизиции все новые и новые жертвы. Следователь не предъявлял в начале допроса арестованному никакого конкретного обвинения, а лишь требовал от него сообщить «всю правду» о его преступном поведении. По получении от обвиняемого путаных и противоречивых показаний ему предъявлялось обвинение. Если заключенный был «несговорчивым», его пытали, следуя принципу, что отрицание вины не дает ему права на милосердие.

В инквизиторском застенке имелся набор инструментов и приспособлений, с помощью которых добивались признания. Заключенного привязывали к столбу и секли плетью, ломали пальцы, на ступни ног лили кипящее масло, вздергивали на дыбу, подвешивая на ноги тяжести; на «кобыле» — лестнице, приставленной к стенке, растягивали тело истязуемого, ломая суставы рук и ног; пытали водой, вливая ее в рот через воронку железной маски, которую надевали на голову жертвы; морили голодом или жаждой, давая есть только соленую рыбу. Как уже было сказано, официально запрещалось пролитие крови; к этому были приспособлены перечисленные и им подобные инструменты пытки. Однако палач не всегда ухитрялся соблюдать декорум. Инквизиторы оправдывали эти злодеяния весьма простым способом: они перекладывали ответственность за них на свои жертвы. Если жертва кровоточила, то в этом она была повинна сама, а отнюдь не ее палачи, ибо она, отказываясь признать свою вину, заставляла святых отцов пытать ее и таким образом была ответственна не только за пытки, но и за их последствия, о чем обвиняемого «торжественно» предупреждали инквизиторы.

Так же легко инквизиторы обходили и другое свое собственное правило, согласно которому обвиняемый мог подвергаться пыткам только один [84] раз в течение следствия. Они просто «прерывали» процедуру пыток столько раз, сколько это было им выгодно.

Существовало также правило, что пытка должна длиться не более часа, а затем необходим перерыв, чтобы дать отдохнуть писцу, ведшему протокол дознания, палачу и инквизиторам, которые были обязаны присутствовать при экзекуции. Перерыв был нужен и для того, чтобы избежать кончины под следствием пытаемого, который, как показывал опыт, редко выдерживал свыше часа. Смерть же обвиняемого, не признавшего свою вину, не раскаявшегося, считалась крупным провалом в работе инквизиторов. Она сводила на нет их усилия, ибо лишала их главной цели — показать раскаявшегося грешника на аутодафе или сжечь упорствующего на кемадеро. Сжигать же труп погибшей под пыткой жертвы было равносильно победе дьявола. Тем не менее вышеупомянутое ограничительное правило редко соблюдалось и заключенных пытали, не обращая внимания на часовую стрелку.

Однако показания, добытые под пыткой, не считались сами по себе достаточными доказательствами для вынесения обвинительного приговора. Многие обвиняемые заявляли своим мучителям во время пыток: «Да, я признаю себя виновным в отступничестве, но лишь потому, что я слаб телом и духом и не могу вынести ваших пыток, а не потому, что я виновен. В действительности же я ни в чем не повинен и верный сын святой римско-католической церкви, предписания и обряды которой свято исполняю». Такие заявления строптивых подследственных, скрупулезно регистрировавшиеся писарем в протоколе, как и все сказанное или совершенное жертвой под пыткой, включая стоны, мольбы о пощаде и бессвязное бормотание (в этом отношении инквизиции был присущ дух бюрократизма еще в большей степени, чем другим испанским учреждениям), сводили на нет черную работу истязателей. Поэтому непременным условием для осуждения заключенного являлось добровольное подтверждение им без каких-либо оговорок данных под пыткой показаний, сутки спустя после того, как они были у него вырваны палачом. Если же он, придя за сутки в себя, продолжал настаивать на своей невиновности, его вновь волокли в застенок, где подвергали новым, еще более изощренным и мучительным пыткам.

Так продолжалось до тех пор, пока палачам не удавалось или окончательно сломить свою жертву, или его стойкость не заставляла их прекратить следствие. В первом случае «преступника» приговаривали к различным видам и срокам наказания, во втором — его ожидало отлучение от церкви, и он кончал свою жизнь на костре. В тех и других случаях осужденные проходили через позорную церемонию аутодафе. В качестве особой милости осужденного на костер перед сожжением казнили гарротой — душили железным ошейником. Чтобы смертник не имел возможности обвинить перед народом своих палачей, публично защищать свои «преступные» взгляды, перед выводом на аутодафе ему вставляли кляп в рот. Если же обвиняемый умирал под пыткой, не сознавшись в своей «вине», то инквизиторы, как правило, сжигали на костре его «изображение» — «куклу», которая символизировала осужденного. Инквизиторы вообще имели право возбуждать дела против умерших лиц, если против них возникало подозрение в ереси. В случае обвинительного приговора их останки удалялись из «освященных» церковью кладбищ и выбрасывались на свалку, имущество конфисковалось, а изображение сжигалось на костре.

Возьмем, например, дело 26-летней Менсии де Луны, обвиненной в участии в так называемом «великом заговоре», якобы раскрытом инквизицией в Лиме в 1635 г. Вместе с нею было арестовано несколько десятков португальцев, проживавших в то время в столице вице-королевства Перу. Все они подозревались в иудаизме и были подвергнуты пыткам. Многие признали свою «вину», но некоторых истязания не сломили. Менсия де Луна была арестована вместе с мужем, сестрой и племянницей. [85] Последние две под пыткой признали, что исповедуют иудаизм и показали на Менсию, как на свою единоверку, которая якобы «почитала субботу за праздник, надевала в этот день чистое белье и платье, на ужин вместо мяса ела рыбу и фрукты, а посты соблюдала, как это делала царица Эсфирь». Муж Менсии категорически отрицал обвинения в иудаизме как в отношении себя, так и жены. Сама Менсия тоже заявляла, что невиновна. А теперь предоставим слово протоколу дознания:

Тогда было приказано второй раз повернуть рычаг, и когда его поворачивали, она стонала и кричала: «А-а, а-а», а потом умолкла и около 10 часов утра (пытка началась в девять. — И. Г.) потеряла сознание. Ей плеснули немного воды на лицо, однако она не приходила в себя. Обождав некоторое время, господа инквизиторы и их советник приказали прервать пытку, и она была прервана с тем, чтобы вновь ее повторить тогда, когда будут даны ими такие указания, и названные господа покинули камеру пыток, а я, нотариус, ведущий данный протокол, остался с другими чиновниками, присутствовавшими при пытке, а именно с алькальдом Хуаном де Утургойеном, с палачом и негром — его помощником. После чего донью Менсию де Луну сняли с «кобылы» и бросили на стоящую поблизости койку. Мы ожидали, что она очнется и ее вновь можно будет привязать к «кобыле». Однако она не приходила в себя... Пульса у нее не было, глаза потускнели, ноги похолодели, и хотя ей трижды прикладывали ко рту зеркало, поверхность его пребывала такой же чистой, как и до этого. Поэтому все признаки свидетельствовали, что упомянутая донья Менсия де Луна по всей видимости скончалась естественной [!?] смертью. Подтверждаю: все признаки смерти были такими, как сказано выше. Остальные части тела также постепенно похолодели. Со стороны сердца также не наблюдалось какого-либо движения, в чем я убедился, приложив к нему руку. Оно было холодным. Все это произошло в моем присутствии. Хуан Кастильо де Бенавидес» ¹⁹.

Редкий, исключительный случай? Нет, обычный, рядовой казус в повседневной практике истязателей-инквизиторов. Почти на каждом аутодафе сжигались на кемадеро останки жертв инквизиции, скончавшихся от пыток. На аутодафе в Мехико 11 апреля 1649 г. было таким образом посмертно казнено (!) 10 человек...

Комментарии

1. R. Раlma. Tradiciones peruanas completas. Madrid, 1961, p. 1238.

2. От исп. quemar — сжигать.

3. H. С. Lea. The Inquisition in the Spanish Dependencies. New York, 1908, p. 228.

4. Р. Сhаunu. Inquisition et vie quotidienne dans l’Amerique Espagnole XVII-e siecle. — «Annales. Economies, Societes, Civilisation», Paris, 1956, № 2, p. 33.

5. P. Boyd-Bowman. La Emigracion peninsular a America: 1520 а 1539. — «Historia Mexicana», vol. XIII, 1963, № 2, p. 165—166.

6. Bartolome de Las Casas. Coleccion de tratados. 1552-1553. Buenos Aires, 1924, p. 7-8.

7. Fray Jerоnimо de Mendieta. Historia eclesiastica indiana. Mexico, 1870, p. 233-234.

8. J. Jimenez Rueda. Herejias у supersticiones en Mexico. Mexico, 1946, p. 1.

9. А. М. Саrеnо. Don Fray Juan de Zumarraga (Documentos ineditos). Mexico, 1950, p. 51-52.

10. Ю. В. Кнорозов. «Сообщение о делах в Юкатане» Диего де Ланда как историко-этнографический источник. — Диего де Ланда. Сообщение о делах в Юкатане. М.-Л., 1955, стр. 31-32.

11. Диего де Ланда. Сообщение о делах в Юкатане, стр. 132.

12. «The Voyage of Robert Thomson Merchant into Nova Hispania in the Year 1555».

13. J. Т. Medina. Historia del tribunal de la Inquisicion de Lima (1569—1820). Santiago de Chile, 1956, p. 29-37.

14. J. Т. Medina. La Inquisicion en el Rio de la Plata. Buenos Aires, 1945, p.48-50.

15. «Documentos ineditos у muy raros para la historia de Mexico», t. V. Mexico, 1906, p. 225-247.

16. J. Т. Medina. La Inquisicion en el Rio de la Plata, p. 51-56.

17. B. Lewin. La Inquisicion en Hispanoamerica. Buenos Aires, 1962, p. 193.

18. Н. С. Lеa. The Inquisition in the Spanish Dependencies, p. 228.

19. J. Т. Medina. Historia del Tribunal de la Inquisition de Lima. Vol. II. Santiago de Chile, 1956, p. 94-104.

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.