КРИСТОБАЛЬ ДЕ МОЛИНА

ДОКЛАД О СКАЗАНИЯХ И ОБРЯДАХ ИНКОВ

Примечание переводчика.

Данный документ посвящен верованиям и обрядам Инков, по большей части бытовавших в Куско. Как следует из текста, Молина также намеревался описать обряды и церемонии каждого народа и провинции Тавантинсуйу, отличавшихся от инкских.

Названия и имена даются так, как они приведены в английском издании, в примечаниях также даются пояснения или другие варианты названий. Названия на языке кечуа выделены курсивом, для каждого приводится оригинальное написание у Молины.

Многое из доклада Молины, похоже, попало в “Commentaries Reales” Инки Гарсиласо де ла Вега; сам же Гарсиласо Молину, как источник не упоминает. Доклад этот отличается от приведенных у Гарсиласо сведений большей детализацией и не содержит некоторых грубых ошибок Гарсиласо в ряде вопросов.

Молитвы и прямая речь инков вынесена мною в отдельные абзацы и подаются курсивом для облегчения поиска таковых в тексте. Сами молитвы переведены Молиной, и такими они приведены в его докладе. Вариант на кечуа всё же необходимо будет также перевести отдельно, поскольку они представляют наибольший интерес.

Также сознаюсь, в тексте могут быть ошибки, за что прошу не винить строго, а лучше сообщить мне о них, чтобы можно было их исправить.

Текст:

Сказания и Обряды Инков, Кристобалем де Молина,

Священником прихода Нашей Девы Целительницы Госпиталя для местных жителей в городе Куско,

Составленные и Препорученные Высокопреосвященству, Владыке Епископу Дону Себастьяну де Артаун ¹, из Совета Его Величества.

Доклад, какой я представил на рассмотрение вашей сиятельной Светлости о происхождении, житиях и традициях Инков, владык этого края, об именах и количестве их жён, об имевшихся у них законах и о войнах, какие вели, и о племенах и народах ими завоёванных; я также говорил, в иных местах, хоть и не основательно о церемониях и культах ими установленных; ныне я представляю, главным образом по причине желания, выказанного вашей преподобной Светлостью, взять на себя труд описать церемонии, идолопоклонства и культ этих индейцев. С этою целью я собрал кой-каких особ, почтенного возраста, видевших и принимавших участие в них во времена Вайна Капака [Huayna Ccapac], Васкара Инки [Huascar Ynca] и Манко Инки [Manco Ynca], равно как и некоторых правителей и священников тех времён. [4] И перво-наперво, что касается происхождения их идолопоклонств, это от того, что те люди не ведали письменности. Но, в доме Солнца, именовавшегося Покен Канча [Poquen Cancha ²], что поблизости от Куско, у них имелось житиё каждого Инки, с землями, ими завоёванными, разрисованное в образах [painted with figures] на неких досках, а также их происхождение. Среди тех изображений следующая легенда и была представлена. В житии Манко Капака, являвшегося первым Инков, и от которого они начали называться чадами Солнца, и почитать Солнце, они имели полный доклад о Всемирном потопе. Они говорят, что все люди и все сотворённые вещи погибли от него, да так, что вода поднялась выше всех высочайших гор в мире. Ничто живое не спаслось, окромя мужчины и женщины, оставшихся во вместилище [сундуке; ковчеге], и когда воды сошли, ветер пригнал их к Гуанако³ [Huanaco] что будет чуть более семидесяти лиг от Куско. Создатель всех вещей ⁴ приказал им жить как митимайи ⁵, и там в Тиаванако, Создатель начал вызывать людей и народы, пребывающих ныне в той округе, творя каждый народ из глины, и раскрашивая каждому одежды, какие они должны были носить; а также то, какие носить прически, кому с волосами, кому без оных, а кому коротко стриженными; и каждому народу был дан язык, на каком ему следует говорить, и петь песни, и семена и пищу, какие они должны были сеять. Когда Создатель закончил рисовать и творить, он сказал народам и существам из глины, что он дал жизнь и душу каждому, яко мужчине, тако и женщине, и повелел, чтобы они отправились под землю. Оттуда каждый народ появился в местах, в какие он приказал им пойти. Таким образом они говорят, что некоторые пришли из пещер, другие сошли с гор, иные – из источников, а ещё одни – из стволов деревьев. Посему и по этой причине вышли они наружу и начали подниматься из тех мест, [5] и имея начало своего рода от них, они создали ваки и места поклонения им в память о происхождении своего рода, от них ведомого. Соответственно каждый народ носит одежду, какую изобрели им их вака; и они сказывают, что первый, кто родился из того места, был превращён там в камни, другие говорят, что первый из ихних родов был превращен в соколов, кондоров и других животных и птиц. Поэтому ваки они используют и поклоняются [им] по-разному.

Другие же народы есть, которые говорят, что когда нахлынул Потоп, все люди были уничтожены, окромя нескольких сбежавших в горы, в пещеры или на деревья, но тех [сбежавших] было очень мало, но они начали расти в числе, и что, в память о первом из ихнего племени, кто убежал в те места, они поставили идолов из камня, давая имена тем, кто так спасся, каждой ваке. Потому каждый народ почитал и приносил такие дары, какие у них были заведены. Несмотря на это были народы, у кого имелось предание о Творце всего сущего. Они совершают ему некоторые приношения, но не в таких количествах или с таким почтением как своим идолам или вакам. Но, возвратимся к легенде. Они говорят, что Создатель был в Тиаванако, и что там было его главное жилище, поэтому величественные сооружения, достойные восхищения, в том месте. На тех сооружениях были нарисованы много одеяний индейцев, и там было много камней в виде мужчин и женщин, обращенных в камень, поскольку не повиновались они наказам Творца. Они говорят, что была тьма, и он сотворил солнце, луну и звёзды, и что он приказал солнцу, луне и звёздам двигаться к острову Титикака, что находиться поблизости, и оттуда подняться на небеса. Они также заявляют, что когда солнце, в облике мужчины, поднималось на небеса, в превеликом сиянии, оно обратилось к Инкам и Манко Капаку, ихнему вождю, и сказало:

- Ты и твои потомки должны быть Владыками, и должны будете подчинить многие народы. Считай меня своим отцом, а вы будете чадами моими, [6] и ты будешь почитать меня, как отца своего.

И с теми словами оно дало Манко Капаку, в виде своих знаков отличия и оружия, сунтур-павкар⁶ и чампи ⁷, и другие символы [власти], пользуемые Инками, яко скипетры.

И в тот момент солнце, луне и звёздам было наказано подняться в небеса, и закрепить себя на своих мессах, и они так и сделали. В тот самый момент Манко Капак и его братья и сёстры, по повелению Создателя, спустились под землю и вышли вновь из пещеры Пакаритамбо, хотя они говорят, что другие народы также вышли из той же пещеры, и в то самое время Солнце впервые поднялось после того, как Создатель отделил ночь ото дня. От того они прозвались детьми Солнца, и что Солнце почиталось и боготворилось яко отец. У них также есть другая легенда, согласно которой, как они говорят, у Создателя было два сына. Одного звали Имаймана Виракоча [Ymaymana Viracocha], а другого Токапо Виракоча ⁸ [Tocapo Viracocha]. Завершив сотворение племен и народов, и назначив им одежды и языки, Создатель отправил солнце вверх на небеса, с луной и звёздами, каждого на его место. Создатель, которого на языке индейцев называют Пачаячачи ⁹ [Pachayachachi] и Тексивиракоча [Tecsiviracocha], что значит непостижимый Бог, после того шел по горной дороге, из Тиаванако, навещая и наблюдая все народы, и проверяя, как они начали расти в числе, и как исполняют его наказы. Он обнаружил, что некоторые народы восстали и не повинуются его повелениям; потому он превратил огромное их количество в камни, обликом схожих на мужчин и женщин, с той же одеждой, какую они носили. Эти превращения в камень были деланы в следующих местах:

- в Тиаванако,

- в Пукара,

- и в Хауха, где, как они говорят, он обратил [7] ваку, называвшуюся Гуаривилька в камень,

- и в Пачакамаке

- и в Кахамарке,

- и в других местах.

Поистине, огромные каменные блоки находятся в тех местах, некоторые из которых размером почти с великанов. Они должны были быть сделаны человеческими руками в очень давние времена; и по причине утраты памяти, и отсутствия письменности. Они изобрели эту легенду, говоря, что люди были превращены в камни за своё неповиновение, по наказу Создателя. Они также сообщают, что в Пукара, что в 40 лигах от города Куско по дороге Кольяо, огонь сошел с небес и разрушил большую часть людей, в то время как те, кто принялся взлетать, был превращен в камни. Создатель, как сказано, является отцом Имаймана Виракочи и Токапо Виракочи, приказал, чтобы старший Имаймана Виракоча, чьею властию все предметы были установлены, выступил из этого места, и пошел путём гор и лесов через все края, давая имена большим и малым деревьям, и цветам и плодам, какие они на себе имели, и, обучая людей тому, что хорошо для еды или для лечения, а чего следует остерегаться. Он также дал имена всем травам и объяснил, какие имеют исцеляющие свойства, а какие – ядовиты.

Другой сын, называвшийся Токапо¹⁰ Виракоча, что значит на их языке “творитель”, получил наказ идти путём долин, навещая людей, и давая имена рекам и деревьям, и давая указания относительно плодов и цветов. Так они шли, пока не достигли моря, откуда поднялись на небеса, после завершения всего, что они должны были сделать в этом мире. Они также рассказывают, в этой же легенде, что в Тиаванако, где всё человечество было сотворено, было созданы и различные виды птиц, мужского и женского пола, и что каждый получил песни, какие ему должно петь; те, что должны жить в [8] лесу, посланы были туда, и каждый вид – на своё соответствующее место. Таким образом и все другие твари были созданы, самцы и самки, а все змеи и ящерицы, какие встречаются на земле; и люди были обучены именам и количествам каждой из этих птиц, зверей и пресмыкающихся. Эти индейцы верили, как в нечто правдоподобное, что ни Создатель, ни его сыновья не были рождены от женщины, что они были неизменны и вечны. У племен есть много других сказок, касающихся их происхождения, настолько много, что если бы все непременно рассказать, тому не было бы конца. Потому я приведу только некоторые из этих сказаний.

В королевстве Кито есть провинция Каньярибамба, а индейцы Каньяри названы так в честь своей провинции. Эти Каньяри говорят, что, во времена потопа, два брата спаслись на очень высокой горе, называемой Вака-иньян. Так как воды подняли холм, в высоту возрастая, потому воды никогда не достигли их. Когда наводнение сошло, а их запас пищи подошел к конце, они выбрались и искали еду на холмах и долинах. Они построили очень маленький домик для обитания, живя на травах и корнях, и очень страдая от голода и усталости. Однажды, выйдя на поиски пищи, они вернулись к своему домику, и обнаружили еду и чичу для питья, не разумея, кто мог бы приготовить или принести сиё. Это случилось на десятый день, по окончании которого они обсудили, как бы им разведать и узнать о том, кто был к ним так добр к их острой нужде. Потому старший из двух, согласился остаться в укрытии. Он лично увидел двух птичек, тех, что зовут агуа, или по-другому – торито. На нашем языке они называются гуакамайо ¹¹. Они пришли одетые, как Каньяри, с прическами на головах, связанные спереди, как они нынче их носят. Притаившийся [9] индеец увидел, как они начали готовить еду, принесенную с собой, как только они подошли к дому, тот, что побольше скидывая льикльа или накидку, носимую индейцами ¹². Когда притаившийся мужчина увидел, что они красивы, и что у них женские лица, он выбрался наружу; но как только они увидели его, то разъярились и улетели прочь, ничего не оставив поесть в тот день. Когда младший брать пришел домой с поисков пищи, и обнаружил, что ничего не готово и не приготовлено, как в предыдущий день, он спросил у брата о причине того, на что брат ему ответил; и оба были очень голодны. На следующий день младший брат решил остаться в укрытии, и понаблюдать, вернуться ли птицы. По истечении трёх дней два гуакамайо вернулись, и начали готовить еду. Человек, выжидая благоприятного случая, когда они закончат приготовление пищи, и, закрывая дверь, запереть их внутри. Птицы выказали немалую ярость; но, в то время как, их держали, меньшего, больший улетел прочь. Тогда они возымели плотских утех к меньшему, и у них от неё было шесть сыновей и дочерей. Она жила с ними долгое время на том холме, и они кормились зерном, какое сеяли, то, что принес гуакамайо. И они говорят, что от тех братьев и сестер, детей гуакамайо, пошли все Каньяри. От того они рассматривают Вака-иньян, как ваку, и они держат гуакамайо в превеликом почтении, и ценят их перья очень дорого, используя их на своих празднествах.

В провинции Анкасмарка, что в пяти лигах от Куско, в провинции Анти-суйу, у индейцев имеется такая сказка. Они говорят, что месяц, до того как пришел потоп, их овца выказала большую печаль, не принимая еду в дневное время и глядя на звёзды ночью. Наконец, пастух, которому они были отданы на попечение, спросил, что причиняет им боль, и они сказали, что соединение звёзд показывает, что мир будет [10] разрушен водой. Когда он услышал это, пастух посоветовался со своими шестью детьми, и они согласились собрать всю возможную еду и овец, и проследовать на вершину очень высокой горы, называемой Анкасмарка. Они говорят, что воды поднялись, гора также стала маленькой. Таким образом, шесть детей того пастуха возвратили людям провинцию. Эти и другие сказки рассказаны, каких я не привёл, дабы избежать многословия. Основная причина изобретения этих сказаний, было неведение Господа, и пребывание этих людей в язычестве и пороках. Если бы они ведали умением писать, они не были бы столь глупыми и слепыми. Тем не менее, у них очень прелестный способ считать с помощью шерстяных верёвок и узлов, шерсть же различных цветов. Они называют их кипу, они могут понимать так много по ним значения, что они могут давать отчет обо всех событиях, которые случились в их земле более чем в 500 лет. У них имеются знатоки-индейцы, являвшиеся мастерами в искусстве читать кипу, и знание передавалось по наследству из поколения в поколение, да так что наименьшая вещь не терялась. С помощью кипу, которые являются чем-то наподобие тех веревок, какими старухи пользуются при молитве в Испании, но только со свисающими с неё концами, так они хранят отчет о годах и месяцах, отчего не совершается ошибок в записи. Сама система стала более совершенной при Инке Юпанки, который первым начал завоёвывать эту землю, до него же Инки не продвинулись дальше окрестностей Куско, что явствует из доклада ныне пребывающему в руках вашего Преподобия. Этот Инка, оказывается, первый, кто приказал и учредил церемонии и культ. Он был тем, кто установил 12 месяцев года, давая имена каждому, и предписавший церемонии, какие должно соблюдать в каждом. Даже несмотря на то, что его предки использовали месяца и года, подсчитывая с помощью кипу, они всё ещё никогда [11] перед тем не упорядочили их в такой порядок, до времён этого Владыки. Он был такого блестящего разумения [человек], что подумал о почтении и уважении, выказывавшиеся его предками Солнцу, которому аки Богу поклонялся. Он заметил, что оно никогда не отдыхает, и что оно ежедневно путешествует вокруг земли; и он сказал тем, кто в его Совете, что невозможно, чтобы Солнце было Богом, создавшим все вещи, ибо если оно было Творцом всего сущего, оно бы когда-нибудь да отдыхало, и зажгло бы весь мир из одного места. Следовательно, не может быть по-другому, но, что есть кто-то, кто управляет им, и это Пача-Ячачи или Создатель. Под воздействием этого рассуждения или знания, он приказал дома и храм Кисуар-канча¹³ построить, которые находятся над домами Диего Ортиса де Гусмана¹⁴ , если идти по направлению к большой площади Куско, где Эрнан Лопес де Сеговия живёт ныне. Здесь он воздвиг золотую статую Создателя, размером с десятилетнего мальчишку. Она была сделана в виде стоящего мужчины, правая рука поднята, кисть почти закрыта, пальцы и большой палец подняты так, как будто у того, кто отдаёт приказ. Несмотря на то, что Инки ведали о Создателе всех вещей с самого начала, которому они поклонялись и которому приносили жертвы; он никогда ещё не пребывал в таком почитании, как то было со времён этого Инки, давшему наказы главам провинций на всём протяжении его владений, чтобы были ему храмы воздвигнуты, да чтобы у него имелись стада, слуги, хозяйства и участки, из которых бы обеспечивались жертвоприношения. Так же этот Инка был тем, кто воздвиг столь роскошный дом Солнца в Куско, [12] ибо до него он был очень маленьким и бедным. Причина этого рассказана в следующей сказке.

Они говорят, что прежде чем он унаследовал власть, он пошел однажды навестить своего отца Виракочу Инку, находившегося в Саксавана¹⁵ [Sacsahuana], в пяти лигах от Куско. Как только он поднялся к источнику под названием Сусур-пукио [Susur-puquio ¹⁶], он увидел осколок кристалла, упавший в него, внутри которого он увидел очертания индейца такого вида. С задней части его головы исходили три отменно сияющих луча, такие как у Солнца. Змеи обвились вокруг его рук, и на его голове была льяуту¹⁷ [llautu], такая как у Инки. Его уши были продырявлены, и серьги, подобные тем, что носят Инки, были вставлены в них. Он был одет также как Инка. Голова льва выступала между его ног, и на его плечах находился ещё один лев, чьи лапы кажется, обвивались вокруг плечей мужчины; в то время как змея также обвивалась вокруг плечей. Увидев это изображение человеческой фигуры, Инка Юпанки убежал, но образ призрака позвал его из источника его же именем, говоря:

- Подойди сюда, сын мой, и не бойся, ибо я Солнце, твой отец. Ты завоюешь много народов: поэтому позаботься отплатить мне превеликим почтением, и вспоминай меня во время своих жертвоприношений.

Потом призрак исчез, тогда как осколок кристалла остался. Инка позаботился об этом, и они говорят, что впоследствии он увидел всё, что он желал по этому поводу. Как только он стал Владыкой, он приказал сделать статую Солнца, возможно более схожую на тот образ, что он увидел в кристалле. Он отдал приказ главам всех его завоёванных провинций, чтобы они построили большие храмы, обильно всем наделённые, и повелел всем своим подданным почитать и поклоняться новому Божеству, так как они до того почитали Создателя. В повествовании о его житии, каковое имеется у Вашей Светлости, сказано, что все его завоевания [13] были осуществлены во имя Солнца, его отца, и во имя Создателя. Именно этот Инка, который также повелел всем завоёванным им народам, хранить свои ваки в большом почтении, и умилостивить их жертвоприношениями, говоря, что таким образом они не будут приведены в ярость, не получая должное себе почтение и почитание. Он также послужил поводом культа, оказываемого грому, и у него была статуя человека, воздвигнутая из золота, в одном храме города Куско. У этой ваки также был храм, возле храма Солнца ¹⁸, во всех провинциях, с участками, стадами и слугами для приношения жертв. Но так как моя цель - затронуть культ и церемонии, и не иметь дело с законами и обычаями, я перейду к другим вопросам этого моего трактата. У них также были, у некоторых народов, много вак и храмов, где дьявол давал [им] ответы; и в городе Куско была вака Ванакаури¹⁹ [Huanacauri]. Много всяких чародеев было в провинциях, в названиях и символах отличных один от другого. Названия и службы были следующие:

- Кальпарику [Calparicu], что значило “те, кто приносит удачу, везение”, и предполагалось, что они добывают вещи, какие только захотят. С этой целью они убивали птиц, ягнят и овец, и набирая воздух лёгкими, через определённую жилку, они разгадывали некие знаки, чрез каковые они объявляли о том, что должно было случиться.

- Были и другие, называемые Вирайпирикук [Virapiricuc], возжигавшие на огне грудинку овцы и коку, и предсказывали, что случиться по определенным знакам, в то время как те предметы сгорали. Те, кто к ним обращался за советом, говорят, что они были наименьшим на что они полагались, поскольку они всегда лгали. [14] - Иные назывались Ачикок [Achicoc], которые были магами, толкующие судьбы по маису и навозу овец. Они отвечали тем, кто обращался к ним за советом, согласуясь с тем, выпадет непарное или целое число.

- Другие назывались Камаскас [Camascas], заявлявшие, что их благодать и добродетель происходит от грома; говоря такое, когда падала молния, и один из них ударялся страшным образом, затем он приходил в себя, провозглашая, как гром показал ему искусство врачевания травами, и как отвечать тем, кто обращался к ним. Подобным манером, когда кто-то убегал от какой-то большой опасности, они говорили, что объявлялся дьявол; и те желали излечиться травами, чему их также наставляли. Поэтому многие индейцы видные знахари. Другим были ведомы ядовитые травы, и этих называли Камаскас.

Других звали Якаркаес [Yacarcaes], и эти были жителями Уаро [Huaro]. У них была крепкая дружба с дьяволом, что явствует из совершаемых ими церемоний, а они таковы: они берут определённые медно-серебрянные трубки, размером с обычный аркебуз, и несколько сосудов из желтой меди [латунь?], в которых они зажигают огонь с помощью угля, они его продувают и доводят до сильного жара, посредством трубочек. Вот в этих огнях дьявол и доносил им свои ответы, и маги говорили, что касалось это души такого-то человека или женщины, задававших какой-либо вопрос, будь то в Кито или в любом другом месте империи, завоёванной Инками. Основные вопросы, ими задаваемые были: являлся ли такой-то противником Солнца, его отца, или являлись ли такие-то ворами, убийцами или прелюбодеями. С помощью этих просьб Инка знал обо всём, что происходит в его владениях, с помощью дьявола. Эти Якараес внушали сильный страх, как у Инки, так и у людей, и он брал их с собой, куда бы он не пошёл.

Были и другие маги чародеи, кому вменялись в обязанности ваки, среди них были и такие, кто совещался с дьяволом, все люди края исповедовались чародеям, которые занимались ваками и эти исповеди делались публично. [15] и, получив их ответы, говоря людям то, что они желали знать, но они очень редко давали верные ответы. Согласно сообщениям, какие они дают, все люди. Для того, чтобы проверить правдивость исповедей, чародеи испытывали их советуясь со знаками ²⁰, и таким путём, с помощию дьявола, они раскрывали, кто исповедовался ложно, и на таких они накладывали суровые наказания. Те, кто сознавался в тяжких преступлениях, а за такие заслуживали смерти, их исповедовали тайно у чародея.

Инки и люди Куско, всегда исповедовались тайно, и в основном делали это перед теми индейцами из Уаро, нанятых для этого занятия. В своих исповедях они обвиняли себя в отсутствии почтения к солнцу, луне, вакам, в том, что не отмечали праздники Райми, те, что каждый месяц года, и всё в сердцах; предаваясь блуду (внебрачным связям) вопреки закону Инки, не притрагиваться к чужой женщине или совращать девственницу, пока ею не попользуется Инка, а не потому что прелюбодеяние было грехом. Вследствие чего они не понимали этого. Они также обвиняли себя в каком–либо убийстве или воровстве, что мы считаем тяжкими грехами, что также было роптание, особенно если они выступали против Инки или Солнца. Они также признаются, о Преподобнейший, что до потопа люди, да и все другие вещи, были сотворены Создателем; но они несведущи в том, в каком порядке они были сотворены, или как, кроме того, что было сказано относительно Тиаванако. Это то, что я смог узнать, относительно их сказаний и происхождения, у всех стариков, с которыми я общался по этому вопросу. Разновидности культа и жертвоприношений, ими установленные для каждого месяца были следующими: [10]

Май.

Они начали считать год с середины мая, на несколько дней больше или меньше, в первый день луны; сей месяц, будучи первым месяцем ихнего года, назывался Хаука [Hauca] и Льуске [Llusque] ²¹, и они в нём справляли следующие церемонии, называемые Ютип-Райми ²² [Yutip-Raymi], или празднества Солнца. В этом месяце они приносили в жертву Солнцу огромное количество овец всех цветов. Те, называемые вакар-панья [huacar-pana], были белошерстными. Другие назывались гуанако [huanacos]; а ещё одни, также белошерстные, назывались пакос-куйльос [pacos-cuyllos]. Другие, самки с рыжеватой овечьей шерстью, назывались паукар-пако. Другие пакос назывались уки-пако. Другая большая овца называлась чумпи, за свой цвет, почти такой же, как у шкуры льва. Другая овца называлась льянка-льама, с черной шерстью. В это время они также приносили в жертву ягнят тех же цветов. Приношения справлялись следующим образом:

Поутру, в полдень и в полночь они шли в Куриканча²³, прихватив овцу, какую намеревались принести в жертву в тот день, когда обносили вокруг идолов и вак, называемых Пунчао²⁴ Инка [Punchao Ynca], что значит Солнце; и Пачаячачи ²⁵ [Pachayachachi], другой идол в облике человека. Слово значит Творец; и Чуки ильаильапа, являвшегося вакой грома и молнии, и удара молнии. Он также был в человеческом облике, хотя лица нельзя было разглядеть, и у него была золотая льяуту, и золотые серьги, и золотые же медали, называемые канипо [canipo]. Эти ваки были размещены на уступе, и живая овца располагалась вокруг них, в то время как Жрецы говорили:

- О Создатель, и Солнце, и Гром, будь вечно младым! не старей. Позволь всем вещам почивать в мире! Позволь [17] возрастать людям в числе, и а также их пище, и позволь всему продолжать прирост.

Эти слова были обращены к Создателю, и у Солнца они молили, чтобы оно мог быть всегда юным, и продолжало светить и сиять. Они не ведают о Солнце, как о Создателе, ибо создано оно самим Создателем. Грому и молнии они молились о том, чтобы позволило быть дождю, с тем, чтобы они могли иметь еду. Они также знали, что дождь приходит с громом и молнией по повелению Создателя.

В таком случае, утром они отправляли овцу на Ванакаури, являющуюся их главной вакой, где её забивали и сжигали тарпунтаи²⁶ [tarpuntaes], являвшиеся теми, на кого была возложена обязанность обеспечивать пищей ваки. Пока сжигалась жертва, при восходе Солнца, многие Инки и Касики ²⁷ приходили и, выдернув шерсть из жертвы, прежде чем она была сожжена, они обходил вокруг неё с шерстью в руках, выкрикивая и говоря:

- О Создатель, о Солнце, о Гром, будь вечно юн, приумножай народ, и позволь им всегда пребывать в мире.

В полдень, таким же образом, они возжигали другую во дворе Куриканча или доме Солнца, ныне являющегося монастырём Монахов Святого Доминика (Святого Доминго): а вечером они брали другую [овцу] на гору Ачпиран [Achpiran], потому что там садится Солнце, которому они приносили жертвы при тех же ритуалах. Они также возносили тем же вакам определенные большие корзины коки, называемые павкар-рунку [paucar-runcu], и другие, называемые павкар-кинту [paucar-quintu], подобно коке, и немного жареного маиса, и красные и желтые морские раковины, называемые мулью [mullu], в форме маиса. Вдобавок к этим ритуалам, в любой другой день этого месяца, они шли сжигать овцу и другие жертвы в следующих местах: на холме, называемом Сукканка²⁸ [Succanca], [и] на другой, называемый Омото-янакаури [Omoto-yanacauri²⁹], [и] на ещё один - Ккапак-вилька [Ccapac-uilca ³⁰], что [18] в трёх лигах от Ванакаури, и другим, называемым Керос-ванакаури, Ронтока³¹ , что в Кеварес³², Гольапата³³ – в Пумаканча, в 14 лигах от города, на равнине, называемой Яна-яна, на другом холме, называемом Гути, в пуне Пумаканчи, и продолжая вдоль той же дороги, они приходили на следующий день к Вильканьота ³⁴, что в 26 лигах от Куско. Причина, по которой выбрано это направление в этом месяце в том, что они говорят, что Солнце родилось в том крае³⁵ , и потому они шли по этой дороге, совершая жертвоприношения. На равнине возле Рурукаче [Rurucache] они совершали то же приношение, такое же как на горе, называемой Сунту [Suntu] возле Сивана [Sihuana] в Кача [Cacha], на другой горе, называемой Кача-Виракоча [Cacha-Uiracocha], на другой, называемой Якальа-вака³⁶ [Yacalla-huaca], и на другой, называемой Рурама [Rurama], на равнине Кикихана³⁷ [Quiquijana]. То же самое делалось в Мульипампа [Mullipampa], в Уркос [Urcos], на горе, называемой Уркос Виракоча [Urcos Uiracocha], на равнине, называемой Анта-вайлья³⁸ [], на горе в Киспиканча [Quispicancha], и а другой, называемой Сульканка³⁹ Sulcanca]. Тарпунтаи шли по одной дороге, а возвращались по другой. Инка, со всеми своими правителями, шёл к Мантукальа [Mantucalla, и там оставался, чтобы выпить и развлечь себя пирушкой и таки ⁴⁰ [taquis]. Они называют этот таки Вальина⁴¹ [Huallina] и это был танец с песнею, исполнявшейся четыре раза в день. Инки в одиночестве отмечали этот праздник. А мама-куны, женщины Солнца, подавали пить тем, кто совершал его; их собственные жены не входили в то место, где были Инки, а оставались с внешней стороны двора. Все кувшины и утварь, из коей они ели да пили, и на которой они готовили яства были из золота. Таким образом они исполняли [19] свои таки, называемые Вайльина, и тем они почитали Творца. На это празднестве они выводили две женские статуи, назвавшиеся Пальясилью [Pallasillu] и Инка вилью [Ynca uillu], облачённые в очень роскошные одеяния и маленькие золотые пластинки, называвшиеся льанкапата [llancapata], сольпата [colcapata] и павкарунку [paucaruncu]. Спереди они несли сунтур-павкар [suntur-paucar] и кое-какие крупные статуи, размером с овцу, две из золота и две из серебра, в одеяниях, покрывающих крупы, наподобие конской сбруи. Их несли на подстилках, и это делалось в память об овце, которая, как они говорят, пришла из тамбо с ними. Индейцы, которые несли их, были главными управителями (владыками), одетые в богатые одежды, и они называли золотые и серебряные статуи овец коринапа [и] колькенапа⁴² [corinapa collquenapa]. Инка оставался в Мантукальа до самого конца месяца, и когда0то время наступало, он шел к площади, что перед церковью Куско, называемой вакай-пата [uacay-pata]; дорожка, по которой он приходил, была устлана перьями птиц всевозможных цветов. Там они пил оставшуюся часть дня, а ночью он шел к себе домой. Таким образом заканчивался этот месяц.

Июнь.

Месяц июнь назывался Канай [Canay], а по-другому – Чаварвай [Chahuarhuay]. Люди были полностью заняты орошением своих полей, и урегулированием вопросов распределения воды по каналам.

Июль.

Они называли месяц Июль Моронпасса тарпуйкильа [Moronpassa tarpuiquilla ⁴³], и на протяжении его они отмечали празднества, называвшиеся явайра, когда они просили Творца даровать им богатый урожай в том году, отчего был [тот] месяц предназначен для посева семян. Тогда совершались следующие ритуалы. Тарпунтаи⁴⁴, являвшиеся кем-то вроде жрецов, заботились [20] о посте с момента, когда сеялся маис до того времени, когда длина ростков была размером с палец. Их жены и дети также постились, не вкушая ничего на протяжении того срока, а [только] варили маис и травы. Они не пили чичу, а лишь мутную дрянь, называвшуюся кончо [concho], и не жевали коку. В это время года они несли небольшое количество маиса в свои чуспас [chuspas], которые клали в свои уста [?]. Все обычные люди отмечали праздник, называвшийся явайра [yahuayra], сиё от названия пошло песни, которую они распевали и в которой умоляли Творца даровать им благополучный год. Они пели её, одетые в красные рубахи, спускающиеся до пят, но без накидок. Затем они выходили петь и танцевать на площадь, ныне называемую испанцами Лимапампа ⁴⁵ [Limapampa], каковая находится за площадью Сан-Доминго. Здесь поутру Жрецы Создателя приносили в жертву белую овцу, маис, коку, разноцветные перья, морские раковины, называемые мулью [mullu]; умоляя Создателя даровать благополучный год и что, понеже сотворил Он все вещи из ничего и дал им бытиё, потому он соизволил бы удовлетворит их просьбу. Жрецы Солнца, и Жрецы Грома также приносили жертвы, моля Солнце даровать тепло, чтобы их еду можно было вырастить, а Гром, называемый Чуки Ильапа [Chuqui Yllapa], послать свои воды подсобить произрастанию, и не побивать её градом. Как только жертвоприношения завершались, работники шли на свои работы, а знать в дом правителя Инки, до тех пор, пока месяц, на их языке называвшийся киспе⁴⁶ [quispe], не заканчивался.

Август.

Месяц Август назывался Койа-райми; и в нём они отмечали Ситуа. Для того, чтобы совершить ритуалы этого празднества, они выносили статуи ихних вак со всех мест земли, от Кито до Чили, и ставили их в домах, имевшихся в Куско, с целью, [21] о каковой мы сейчас поведаем. Причиной того, что праздник, называвшийся Ситуа, отмечался в этом месяце, было то, что начинались дожди, и с первыми дождями обычно наступала пора многочисленных заболеваний. Они молили Создателя, чтобы, на протяжении года, он соизволил защитить их от болезни, как в Куско, так и по всей земле, завоёванной Инками. В день конъюнкции луны⁴⁷ , в полдень Инка со всеми главами его Совета, и другими главными управителями, находившимися в Куско, шел к Куриканча [Ccuricancha], являющейся домом и храмом Солнца, где они все вместе условливались, каким образом отметить праздник; для одного года они добавляли, для другого убавляли количество церемоний, согласно обстоятельствам ⁴⁸.

Уладив все дела, Верховный Жрец, обращался к собранию и говорил, что церемонии Ситуа будут исполнены, что Создатель может управлять всеми болезнями и бедами края. Большое количество вооруженных людей, по-военному снаряженных, со своими копьями, приходили затем к площади, что перед храмом. Статуи, называвшиеся Чукильа⁴⁹ [Chuquilla] и Виракоча⁵⁰ [Uiracocha], выносились к храму Солнца из своих собственных особых храмов в Пукамарка ⁵¹ [Puca-marca] и Кивар-канча ⁵² [Quihuar-cancha], которые ныне являются домами Доньи Исабель де Бобадилья [Dona Ysabel de Bobadilla]. Жрецы этих вак созывали сборы, и, при полном собрании присутствующих, жрец Солнца объявлял праздник. Первое, все чужеземцы, все у кого разорваны уши, и все калеки высылались из города, это, говорят, потому, что они не будут принимать участие в церемониях, ибо они были приравнены наказанным за всякие провинности. Несчастливые люди не должны присутствовать; полагали [так], потому что их неудача может отвадить [даже] малую толику доброй удачи. Они также выпроваживали собак, чтобы они не могли выть. Затем люди, вооруженные по-военному, шли на площадь Куско [22] выкрикивая:

- О болезни, заболевания, несчастья и опасности идите прочь из края.

Посреди площади, где стояла золотая погребальная урна, наподобие фонтана, использовавшегося в качестве жертвоприношения чичи, собиралось 400 солдат. Сто – обращенные лицом к Кольа-суйу, что в направлении к Восходу Солнца. Сто – лицом на запад, в направлении Чинчасуйу. Другая сотня смотрела в сторону Антисуйу, что на север, и последняя сотня была обращена к югу. У них с собой было всё ихнее вооружение, используемое на войне. Как только те, кто пришел из храма Солнца, прибывали на площадь, они выкрикивали и говорили:

- Идите прочь ⁵³ несчастья все.

Тогда все четыре группы шли вперёд на предназначенные для них места. Те, что относились к [группе] Кольасуйу, отправлялись с большой скоростью и бежали к Ангостура у Акоя-пунку [Augostura de Acoya-puncu], что в двух коротких лигах от Куско, выкрикивая на бегу “Идите прочь несчастья все”. Люди из Увин-Куско ⁵⁴ [Huvin-Cuzco] неслись с этими выкриками, и там они разносили их аж до митимаев Вайпариа [Huayparya], которые по их возвращении переходили к митимаям Антавайльи [Antahuaylla], и таким образом от них переходило к митимаям из Варай-пача [Huaray-pacha], которые продолжили их аж до самой реки Кикисана [Quiquisana], где они мыли себя и своё оружие. Вот так это выкрикивание заканчивалось в том направлении. Индейцы, передававшие выкрики вдоль Кольа-суйу по дороге из Куско, были из рода Уска Майта Айлью ⁵⁵ [Usca Mayta Ayllu], Япомайу Айлью ⁵⁶ [Yapomayu Ayllu], Яваймин Айлью Сутик ⁵⁷ [Yahuaymin Ayllu Sutic] и Марасайлья Куйнисса Айлью ⁵⁸ [Marasaylla Cuynissa Ayllu].

Те, кто выходил на запад, что в сторону Чинчасуйу, выкрикивая на тот же манер, были из рода Капак Айлью ⁵⁹ [Ccapac Ayllu], и Атун Айлью ⁶⁰ [Hatun Ayllu], Викакирав⁶¹ [Vicaquirau] и Чамин-Куско Айлью ⁶² [Chamin-Cuzco Ayllu], и Ярайку Айлью ⁶³ [Yaraycu Ayllu]. Эти шли, выкрикивая до самой Саптина [Saptina], что будет чуть меньше одной лиги [23] от Куско. Там они передавали выкрики митимаям из Хакихавана [Jaquijahuana ⁶⁴], а те разносили их до митимаев из Тилька [Tilca], что над Марка-васи [Marca-huasi], около 10 лиг от Куско, они разносили их до реки Апуримак [Apurimac], где они купались и мыли свои одежды и оружие. Те, кто разносил возгласы в направлении Антисуйу, были из следующих родов: Уска-панака Айлью⁶⁵ [Usca-panaca Ayllu], Авкальи Айлью ⁶⁶ [Aucaylli Ayllu], Тарпунтай Айлью [Tarpuntay Ayllu] ⁶⁷ и Санью Айлью ⁶⁸ [Sanu Ayllu]. Они бежали до Чита, находящейся в полутора лигах от Куско, передавали их митимаям из Писака, те что от Койи и Паулью ⁶⁹, а те несли их дальше к реке Писак, и там они купались и омывали своё оружие.

Те, кто шел в сторону Кунти-суйу, были из следующих родов: Яура-панака⁷⁰ Айлью ⁷¹ [Yaura-panaca Ayllu], и Чина-панака Айлью ⁷² [China-panaca Ayllu], и Маска-панака Айлью ⁷³ [Masca-panaca Ayllu], и Кеско Айлью ⁷⁴ [Quesco Ayllu]. Они бежали до Чурикальа [Churicalla], то в двух лигах от Куско, и там доносили их до митимаев Яурискис [Yaurisquis], что будет в 3 лигах от Куско. Они передавали их тем, что из Таутар, что в 4 лигах от Куско, разносивших их до реки Кусипампа, где монахи из ла Мерсед имеют себе пристанище. Это в 7 лигах от Куско, и там они купаются и омывают своё оружие ⁷⁵.

Такова была церемония изгнания заболеваний из Куско. Причина их купаний в этих реках была в том, что реки эти были в большом почёте, и считалось, что они сами впадают в море, и уносят несчастья с собой. Когда в Куско начинались церемонии, все люди, от мала до велика, приходили к его воротам, выкрикивая, [24] потрясая своими накидками и льикльями, и возглашая:

- Да будут изгнаны несчастья. Как желаем был для нас этот праздник. О Создатель всех вещей, позволь нам застать следующий год, чтобы мы могли увидеть следующий праздник, такой как этот.

Они все танцевали, включая Инку, и в утренних сумерках они шли к рекам и родникам мыться, говоря, чтобы их болезни вышли из них. Окончив омовение, они брали факелы из соломы, обвязанные веревками, чтобы подсвечивать им и продолжать играть с ними, передавая их от одного к другому. Они называли эти соломенные факелы панкурку [pancurcu]. По окончании их праздника они возвращались в свои дома, и к тому времени запеканка из грубого помола маиса была уже приготовлена, называвшаяся санку и эльба. Ими они прикасались к своим лицам, к перемычкам дверей и к местам, где они держали свои продукты и одежды. Затем они несли санку к родникам, и забрасывали её в них, приговаривая:

- Да будем мы освобождены от болезней, и да не смогут болезни войти в этот дом.

Они также отправляли этот санку к своим родичам и друзьям с тою же целью, и прикладывали её на тела своих покойников, чтобы они также могли насладиться благами празднества. Потом женщины ели и пили свои яства с превеликим удовольствием; и в этот день каждый человек, каким бы он ни был бедным, должен был есть и пить, дабы они сказали, что в этот день они получат для себя удовольствие, даже если весь остаток года они должны были провести в трудах и печали. В этот день никто не бранил своих соседей, и не высказывал слов, приводящих в ярость, и никто не заявлял, что присвоено [что-либо] было им у кого-нибудь другого. Они говорили, что будет беда и раздор на весь год, если что-либо [такое] началось в день праздника.

Ночью, статуи Солнца, Творца, и Грома, выносились наружу, и жрецы каждой из этих статуй, согревали их ранее упомянутым санку. Утром они несли наилучшую еду, какую могли приготовить в качестве дара в храмы Творца, Солнца

[25] и Грома; которые жрецы тех вак получали и сжигали. Они также выносили тела умерших правителей и сеньор, которые были забальзамированы, каждое такое выносило лицо из его же рода, коему было это возложено в обязанность. На протяжении ночи эти тела омывались в банях, принадлежавших им, когда они были живы. Затем их относили обратно в свои дома, и разогревали той же запеканкой из грубого помола, называемой санку [cancu⁷⁶]; и кушания, самые изысканные у них, когда те были живыми, ставились перед ними и за теми лицами, кому были вменены в обязанность тела, сжигали яства. Персоны, которые заботились о ваке, называвшейся Гуанакаусике [Guanacaucique ⁷⁷], являющуюся большой человеческой статуей, омывали её и согревали её с помощью санку; и главный Инка, правитель и его жена, после того, как они окончили прием своих бань, клали тот же санку в его доме и ему на руки. Потом они клали определённые перья птицы, называемой пиалько, переливавшуюся цветами, на их (свои?) головы. То же самое делалось со статуей Создателя, и те, кто заботился об этом, называли эту церемонию Пилькояку [Pilcoyacu]. В восемь или девять часов утра главный правитель Инка, со своей женой, и управителями Совета, бывшие у него дома, выходили на площадь Куско роскошно одетыми. Они также выносили изображение Солнца, называемое Апупунчау [Apupunchau ⁷⁸], являвшееся главным изображением из числа тех, [что] в храме. Их сопровождали все жрецы Солнца, которые несли две золотые статуи, а также их женщины, называвшиеся Инка-Окльо [Ynca-Ocllo] и Палья-Окльо [Palla-Ocllo]. Туда также выходила женщина, называвшаяся Койа-факсса [Coya-facssa ⁷⁹], посвященная Солнцу. Она была либо сестрой либо дочерью правителя. Жрецы несли образ Солнца, и ставили его на скамеечку, заготовленную для того на площади. Жрецы Создателя подобным же образом выносили его изображение, и клали его в положенном для того месте. Точно также делали жрецы Грома, называвшегося [26] Чуки-ильа, вынося его образ. У каждого была своя золотая скамеечка, и пред ними проносили яурис [yauris], сделанных наподобие золотых скипетров. Жрецы этих вак приходили в роскошнейших одеяниях отметить этот праздник. Те, кто заботился о ваке, называвшейся Ванакаури, также нёс свои статуи на площадь. Они говорят, что женщина никогда не назначалась на службу ваке Творца. Считалось, что Творец не нуждается в женщине, потому что, раз он создал их, они все принадлежали ему. Во всех их жертвоприношениях, первое приносилось Творцу. На это празднество они выносили все забальзамированные тела своих правителей и дам, роскошно украшенных. Тела выносились потомками соответствующих родов, и размещались на площади на золотых сидениях⁸⁰, в порядке таком, в каком они жили. Все люди Куско выходили, согласно своим племенам и родам, так изысканно одетыми, как то позволяли им их средства; и осуществив поклонение Творцу, Солнцу и правителю Инке, они усаживались на свои скамейки, каждый в соответствии со своим положением, жители Анан-Куско⁸¹ , будучи по одну сторону, а жители Урин-Куско ⁸² – по другую. Они проводили день в кушаньях и питиях, и развлекаясь; и они исполняли таки, называвшиеся аланситуа саки [alancitua saqui], в красных рубахах, доходящих до пят, и в венках, называвшихся пилько-каса [pilco-casa], на своих головах; они подыгрывали себе на длинных или коротких трубках из тростника, сделанных наподобие музыкальных, называвшихся тика-тика [tica-tica]. Они благодарили Творца за то, что они позволил им увидеть тот день, и молили о том, чтобы они могли провести еще год не болея; и они то же самое просили у Солнца и Грома. Инка приходил с ними, имея солнце пред собою. У него был большой золотой кувшин с чичей. Его получал жрец, опорожнявший его в погребальную урну, которая, как было сказано, была наподобие каменного фонтана, покрытого золотом. У этой урны было отверстие, сделанное таким образом, что чича могла попасть в трубопровод или сточную трубу, протекая под землёй [27] к домам Солнца ⁸³, Грома и Творца. Жрецы шли процессией, и роды Урин и Анан Куско, каждый с телами забальзамированных своих предков. Они проводят этот день подобно уже описанному, а вечером они относят обратно Солнце и другие ваки в свои храмы, и забальзамированные тела в свои дома. Инки и остальные люди также возвращаются в свои дома.

На следующий день они все приходят на большую площадь, соблюдая тот же порядок, расставляя ваки на их скамеечки, как и прежде. Инка и народ вели с ним очень много отар, со всех четырёх четвертей [Тавантинсуйу]: из Кольа-суйу, Чинча-суйу, Анти-суйу и Кунти-суйу. Количество животных было так велико, согласно тем, кто об этом сообщал, что они составляли более 100000, и было необходимо, чтобы все были без единого пятнышка или дефекта, и с руном никогда не стриженным. Жрец Солнца лично отбирал четырёх самых лучших, и приносил их в жертву следующим образом: одну жертвовали Создателю, другую – Грому, иную – Солнцу, а ещё одну – Ванакаури. Когда это жертвоприношение было совершено, у жреца имелись санку на больших золотых блюдцах, и он обрызгивал их кровью овец. Белошерстных овец звали кулью [cuyllu], блюда же с санку находились перед скамеечкой Солнца. Верховный жрец затем произносил, так громко, чтобы все могли слышать:

- Обрати внимание, как ты ешь эту санку; того, кто ест её во грехе, и с удвоенной охотой и желанием ⁸⁴, видно то отцом нашим, Солнцем, который накажет его тяжкими бедами. Но тот, кто отведывает её с одним сердцем, тому Солнце и Гром выкажут благоволение, и даруют детей и счастливые года да изобилие, и всё, что ему требуется.

Затем они все поднимались, чтобы отведать, перво-наперво совершив торжественную клятву, прежде чем есть явар-санку ⁸⁵ [yahuar-sancu], в которой они обещали никогда [28] роптать на Творца, Солнце или Гром; никогда не предавать своего правителя Инку, под страхом получить осуждение или неприятности. Жрец Солнца затем брал тремя пальцами столько [санку], сколько мог ими удержать, клал в свои уста, и возвращался на своё место. Точно также и на манер принесения клятвы все племена поднимались, и таким образом все отведывали [явар-санку] до единого, вплоть до малых детей. Все они оставляли немного этого явар-санку для тех, кто отсутствовал, и отсылали часть тем, кто страдал в своих постелях от болезни; они верили, что-то превеликое несчастье для каждого, кто не отведал явар-санку в тот день. Они брали её с такой осторожностью, что не позволено было и крупицы уронить на землю, ибо в сём усматривался великий грех. Когда они забивали жертвенную овцу, они вынимали легкие и надували их воздухом, и жрецы судили, по определенным на них знакам, окажутся ли благополучным следующий год или нет. Потом они сжигали их пред Создателем, Солнцем и Громом. Тела овец разделывались и раздавались, как предметы весьма священные, малюсенькими кусочками каждому человеку. Остальное отдавалось людям Куско, дабы съесть то, и каждый человек, понеже он пришел на площадь выдергивал клок шерсти, чем и приносил жертву Солнцу. Когда они разделяли овцу, жрецы возносили следующие молитвы.

Молитва Создателю.

[29]

Другая молитва о плодоносных стадах.

Молитва Вакам.

Чанка-Виракоча была вакой в Чуки-чака, откуда был Манко Инка. Атун-Виракоча – это в ваке из Уркос; это там, где был орёл и сокол, высеченный из камня при входе к этой ваке, и образ человека в белом одеянии до пят, и спускающемся к его талии. Апотин-Виракоча – это в Амайбамба, что находится за Тампу. Урусайна-Виракоча – в том же самом месте. Чуки-чанка-Виракоча – это в Вайпау. [30]

Другая молитва.

Другая молитва.

Молитва Солнцу.

[31]

Молитва Инке.

Другая молитва.

Другая молитва.

Молитва всем Инкам.

[32]

Молитва всем Вакам.

Когда они распределили отары, овец забивалось в превеликом множестве, чтобы съесть их в тот день. Потом в большом количестве приносилась чича на площадь, из хранилищ, где она хранилась. Она была сделана из варёного белого маиса, в долине Куско. Отары, использованные на этом празднестве, были собственностью Создателя, Солнца и Грома, с их участков, разделенных по всем провинциям Перу. Закончив с яствами и веселием, они исполняли свои таки, и выпивали подобно тому, как делали то в предыдущий день. Сиё продолжалось четыре дня. Первый день назывался Ситуа, и это было тогда, когда они ели санку, называвшуюся явар-санку. Второй день был посвящен Творцу, Солнцу и Грому, когда они совершали жертвоприношения, и жрец возносил [молитвы] в честь Инки. Четвёртый день был [посвящен] Луне и Земле, когда приносились обычные жертвы и возносились [обычные] молитвы. На следующий день люди всех [33] народностей, подчинённые Инками, приходили со своими ваками и в роскошнейших одеяниях, для каждого края особые, чтобы они могли удовлетворить ⁸⁷. Жрецы, заботившиеся о ваках, несли их на носилках. Когда они входили на площадь, двигаясь по направлению из четырёх уже упомянутых Суйу, они осуществляли поклоны Творцу, Солнцу и Грому, и Ванакаури, ваке Инков, а затем те же самые поклоны давали Инке, находившегося во время того важного события на площади. Откланявшись, они проследовали к установленным для них местам, и, хорошенько потеснившись, роды Анан-Куско и Урин-Куско образовывали одно целое, и таким образом оставляли больше пустого места на площади. Как только все люди распределились по своим местам, Верховный Жрец Солнца обрызгивал большое количество санку кровью, а касики поднимались, соблюдая ихний порядок, и повторяли следующее:

Молитва Творцу.

Затем Жрец Солнца раздавал санку, после этого люди ели овчину, принесённую в жертву Творцу, Солнцу и Грому. [34] Каждая народность проводила остаток дня в исполнении таки и в распевании песен и танцах, по обычаю ихних стран, до того как они были завоёваны Инками. В этот день всем калека, ранее изгнанным из Куско, дозволялось присоединиться к празднику. Эта часть празднества длилась два дня и по её завершении, вечером, они сжигали жертвенную овцу, и огромное количество разноцветной одежды. Затем те, кто должен был возвращаться к себе домой, просили разрешения у Создателя, Солнца, Грома и Инки, даровавший им таковое, и они оставляли в Куско ваки, принесённые ими в том году. Они возвращались по своим домам со своими ваками, какие они принесли на праздник в прошлом году, и, в вознаграждение за их беспокойство, а именно, придя с таких далёких расстояний, их вожди получали золото и серебро и одежды и слуг, и разрешение ездить на носилках. Их вакам также даровались поместья и обслуга для работ на них, и так они возвращались в свои дома.

Выдумавшим этот праздник ⁸⁸ был Инка Юпанки, во всяком случае он учредил вышеупомянутые церемонии, хотя он отмечался со времён, когда там когда-либо были Инки, совершался он не вышеназванным образом. Остаток месяца проводил, кто как находил уместным или как ему больше нравилось. Такой же праздник, называвшийся Ситуа, отмечался в столицах всех провинций, инкскими губернаторами, где бы они не находились: и несмотря на то, что церемонии были менее пышными, а жертвоприношений меньше, не пренебрегали ни одной частью праздника.

Сентябрь.

Они называли месяц Сентябрь Ума-Райми [Uma-Raymi], потому что индейцы из Ума, что в двух лигах от Куско, отмечали праздник Варачильо [Hurachillo⁸⁹]. Это было важное событие, [35] когда юношей признавали рыцарями, и когда им прокалывали уши, о чём мы упомянем в соответствующем месте. Женщины Куско, чьи сыновья должны были подвергнуться прокалыванию ушей, и совершить варачику, проводили своё время в пошиве одежд, в которые их сыновья должны были быть одетыми в праздничный день варачику. Некоторые родственники сходились помочь им в шитье, и в веселии и питье на несколько дней к ним домой: и тем месяц заканчивался.

Октябрь.

Они называли месяц Октябрь – Айа Марка Райми [Aya Marca Raymi], потому что индейцы из селения Айамарка [Ayamarca] совершали празднества варачику, а юноши того племени прокалывали свои уши, и признавались рыцарями, сопровождая следующими церемониями. В Куско, люди занимались приготовлением большого количества чичи для праздника Капак-Райми [Ccapac Raymi]. Это заготовка чичи называлась канторай [cantoray]. Юноши, кому предстояло получить своё оружие, шли к ваке, называемой Ванакаури, принести жертвоприношение да испросить разрешения получить рыцарское [звание]. Для сего существовала их главная вака, брат, как они говорили, Манко Капака [Manco Ccapac], от коего они вели род. Но, чтобы избежать многословия, я не стану приводить придание касательно этой ваки, отсылая к сообщению о ней в истории Инков, которую я написал. Юноши, вооруженные рыцарями, проводили ту ночь на холме Ванакаури ⁹⁰, где держали ваку, в память о путешествии, какое их предки начали с того места. На следующий день, они возвращались в послеполуденное время, неся с собой ноши соломы, на которых их родители и родственники могли бы присесть. В этот день юноши постились; и месяц проводили в приготовлении множества видов чичи для празднества. В это время, и даже на протяжении всего года, жрецы Творца, Солнца и Грома, и те, кто заботился о ваке [36] Ванакаури, три дня совершали жертвоприношения; принося в качестве жертв три овцы: одну – утром, одну – в полдень, а третью – ночью, вместе с другой едой, посвященной этим божествам. Вакам полагалось потреблять это там, где они находились; но они несли еду на холмы во время праздника Интик-райми [Yntic-raymi]. Лица, заботившиеся о забальзамированных телах, также никогда не выходили наружу, чтобы принести им [телам] еду в жертву, а наливали чичу, посвященную им, как то было в обычае у них, когда те были живы. Эти потребляли, потому что они считают за самую истину, учение о бессмертии души, и они говорили, что где бы ни была душа, она получит еду и съесть её, как если бы была жива. Тем и заканчивался этот месяц.

Ноябрь.

Месяц Ноябрь назывался Капак-Райми [Ccapac Raymi], что значит Праздник Правителя Инки. Это был один из трёх главных праздников года. В этом месяце они вручали оружие юношам, прокалывали им уши, и давали им штаны, которые на их языке называются вара ⁹¹ [huara]. Для названного праздника, и для вооружения в рыцари, в течение первых восьми дней, все родители и родственники тех, кому предстояло получить рыцарское звание, были заняты изготовлением усутас [usutas], которые были их обувью, сделанной из очень мелких тростников, почти золотого цвета; и [изготовлением] варакас⁹² [huaracas] - из овечьих сухожилий; и вышиванием украшений на рубахах, в каких они должны были появиться, когда шли к ваке, называемой Ванакаури Чумпикасико [Huanacauri Chumpicasico]. Рубахи были сделаны из превосходной желтой шерсти, с каймой из изысканной черной шерсти, похожей на шелк, чуть более полутора пядей ⁹³ в ширину. Они также носили накидки, называвшиеся супайкольа [supayacolla], которые были из белой шерсти, длинные и узкие, не более 2 пядей в ширину, но достигающие колен. Они прикреплялись вокруг шеи узелком, откуда свисал шерстяной шнурок, на конце которого была красная кисточка. Льяуты [llautus], которые им одевали в тот день, были черного цвета. [37] На девятый день утром они все отправлялись на площадь, как родители тех, кому предстояло стать рыцарями, так и родственники. Родители и родственники одевались в особые одежды, называвшиеся колька-унку [collca-uncu⁹⁴]. Это была особенная праздничная одежда. По такому важному случаю накидки были жёлтые, а перья на их головах – черные, взятые у птиц, называющихся гито⁹⁵ [guito ⁹⁶]. Поэтому перья назывались кито-тика. Те, кому предстояло стать рыцарями, остригались, а после стрижки их одевали в уже описанное одеяние. Множество девиц, избранных для их обслуживания на празднике, приходило затем на площадь, одетые в платья, называвшиеся Куско асу икочильи-кильа [Cuzco asu ycochilli-quilla]. Возрастом они были от 11 до 12 или 14 лет, и были они из лучших семей. Они назывались Ньюста-кальи-сапа ⁹⁷ [Nusta-calli-sapa]. Их обязанностью было – нести небольшие кувшины чичи, о чём мы поведаем в дальнейшем. Одевшись все в эти костюмы, они отправлялись к дому Солнца и Грома, и несли [или выносили] изображения на площадь. Затем выходил Инка, занимал своё место возле статуи Солнца. Юноши, коим предстояло стать рыцарями, поднимались соблюдая свой порядок, и совершали свои муча [mucha ⁹⁸], что было их разновидностью поклонения вакам. Они также выносили статую женщины, являвшуюся вакой луны, и назвавшуюся – Пасса-мама [Passa⁹⁹-mama]. О ней заботились женщины; когда её выносили из дома Солнца, где у неё было особое место в положении балкона-башеньки [mirador] [Собора] Санто Доминго, они несли её на своих плечах. Причина, по которой о ней заботились женщины была в том, что, как они говорили, она была женщиной, и статуя внешне была на неё похожа. Осуществив поклонение, юноши ожидали наступления полудня, когда они снова совершали поклонения [38] вакам; и испросили разрешения у Инки совершить свои жертвоприношения, которые они приносили следующим образом.

У каждого юноши, намеревавшегося получить оружие, была овца, приготовленная для жертвоприношения. Все они шли, со своими родственниками, к горе, называемой Ванакаури. Той ночью они спали у подножия горы, в месте, называемом Матава, а с рассветом десятого дня, постясь, ибо они постились и предыдущий день, все поднимались на гору, пока не доходили до ваки Ванакаури. Они оставляли овец для жертвоприношения у подножия горы в Матуа, Тарпунтаи выдергивали небольшой клок шерсти из каждой. Эти Тарпунтаи являются жрецами, совершающими жертвоприношения¹⁰⁰. Когда они достигали вершины горы, Тарпунтаи брали пять ягнят и жертвовали их перед вакой. Затем они делили шерсть, которую они держали в своих руках, среди юношей, кому предстояло стать рыцарями, и начальниками, с ними пришедшими. Юноши и начальники потом развеивали шерсть по ветру, пока возжигались жертвоприношения, сопровождая сиё такими словами:

- О Ванакаури! отец наш, да останутся Творец, Солнце и Гром вечно молодыми, и никогда не стареют. Да сохрани сына своего Инку всегда в юности его, и позволь, чтобы мог он преуспеть во всём, чтобы он ни предпринял. И нам, твоим сыновьям и потомкам, ныне отмечающим этот праздник, позволь, чтобы мы могли пребывать вечно в руках Творца, Солнца и Грома, и в твоих руках.

После принесения жертв, в девятом часу дня, они [жрецы] клали вараки ¹⁰¹ [huaracas], и сумки, называемые чуспы [chuspas] в руки юношей, и преподнося им вараки, они говорили:

- Ныне, когда наш отец Ванакаури дал вараки, в знак мужества, живи впредь мужем храбрым.

Верховный жрец ваки употреблял эти слова, когда вараки отдавались юношам. Они были сделаны из волокон алоэ и сухожилий овец; волокно алоэ наподобие льняного волокна. Они [пращи] были теми, какие их первопредки, когда они вышли из Паккари-тампу [Paccari-tampu], носили с собой. Они [39] носили с собой. Затем они уходили, пока не прибывали к ущелью, называвшемуся Кирас-манта [Quiras-manta], где их встречали дяди и родственники, и начальники, которые хлестали их по рукам и ногам, приговаривая:

- Будь отважным, каким я был, и получи эти подарки, чтобы ты мог подражать мне.

Потом они напевали песню, называемую Уари [Huari], вооруженные рыцари поднявшись с пучками соломы в руках, а остальной же народ сидячи. Как только таки заканчивался, они поднимались и шли в Куско, откуда приходил пастырь, являвшийся тем, кто заботился о стадах, называемых Райми-напа [Raymi-napa], посвященных этому празднику. Они приносили овцу, называемую напа, покрытую красной тканью, имеющую на ушах золотые отверстия. Те, кто приходил с нею, рассыпали над нею насквозь просверленные морские раковины, называемые вайльяйкипак [hayllayquipac]. Индеец также приносил сунтур-павкар [suntur-paucar], являвшуюся знаком отличия Правителя. Когда они прибывали на площадь, где собрался народ, они исполняли танец, а потом проводили овцу и сунтур-павкар перед ними. Народ возвращался в Куско, шествуя единым строем, к своим фамилиям и племенам; те, кто получил рыцарское звание, несли вараки на своих головах, а пучки соломы в руках. Когда они достигали площади, они поклонялись вакам. Отцы, дяди и родственники затем поклонялись им в руки и ноги, а после этого весь народ исполнял музыку¹⁰² (таки), называемую уари, а юноши подносили питьё отцам, дядям и родственникам, которые их стегали. К тому времени уже была почти ночь, и они шли по своим домам и вкушали жертвенную овцу. Жрецы относили ваки обратно в свои храмы.

В последующие дни люди оставались дома, а юноши, ставшие рыцарями, отдыхали от своих трудов. Но в 14 день месяца они все выходили на площадь Куско, называвшуюся Вакай-пата [Huacay-pata]. Каждый приходил со своим отцом и родственниками; и, следует знать, что все юноши, получившие оружие, [40] обязаны были быть потомками и родственниками Правителей Инков по прямой линии, никому другому то дозволено не было. В том же месяца Инки, Правители Провинций¹⁰³, имевшие сыновей подходящего возраста, совершали церемонии в провинциях, прокалывая уши мальчикам, и посвящая их в рыцари.

В 14-ый день они приносили на площадь ваки Творца, Солнца, Луны, и Грома, разместив их возле Инки, жрецы же встав возле своих вак. Юношам, которым предстояло стать рыцарями, преподносились одежды, называемые умиска-унку [umisca-uncu], являвшиеся полосатыми, красно-белыми рубахами, и белым плащом с голубым шнуром и красной кисточкой. Все люди края должны были делать эти одежды, в виде дани; а родственники обеспечивали усута, сделанные из соломы, высоко у них ценившиеся, называвшиеся ичу [ychu]. Жрец Солнца, чьею обязанностью было подавать эти одеяния во имя Солнца, заставлял всех девиц привести пред очи его, и каждой давал одежду: красно-белую, называвшуюся ункалью [uncallu]; льикльа [lliclla], это то же самое; вместе с тканью в виде мешка, открытой с обоих концов, той же раскраски. Затем они клали в руки юношей посохи, и к верхнему концу которого рыцарь был привязан, что они называют яури [yauri]. Затем выдавались штаны, называемые варака, сделанные из сухожилий и красной ткани, с маленьким чаваром¹⁰⁴ [chahuar]. После получения одежд они шли, соблюдая порядок, поклониться изображениям Творца, Солнца, Луны и Грома, и почтительно кланялись Инке. Перед этим дяди и родственники хлестали их по рукам и ногам, заклиная их быть отважными, и всегда оказывать внимание в поклонении Вакам и Инке. По окончании этих церемоний они выходили на площадь, в порядке своих племен, каждый со своим родом; [41] и они отправлялись спать в пустынь, называющуюся Раурану [Rauranu], что около лиги от Куско. Каждый, ставший рыцарем, нес палатку на ночлег, для себя и своих родственников. Туда с ними шли все девицы, получившие одеяния, дарованные Солнцем. Они назывались Ньюста-кальисапа [Nusta-callisapa]. Они несли с собой небольшие кувшинчики с чичей, дабы подавать выпивку родственникам рыцарей, и подносить жертвы, а заодно выпивку юношам, ставших рыцарями. В этот день они несли с ними овцу, называемую тупа-ванаку или райми-напа; с красной рубахой поверх них, с золотыми ушами, как ранее описано было. Они также несли сунтур-павкар или королевский знак отличия. Когда весь народ расходился с площади, они относили каждую ваку обратно в свой храм, а Инка возвращался в свой дворец. На следующий день они поднимались и шли в ущелье к роднику, называемому Кильи-яколька; что на расстоянии не более полулиги от места, где они спали. Тут они завтракали, и после еды они привязывали короткую белую шерсть к концам своих посохов, и к рукояткам, так называемых топа-яури, они охраняли немного ичу. Затем они продолжали двигаться пока не приходили к горе, называемой Ана-варки, что в двух лигах от Куско, к ваке с таким же названием на вершине горы, являвшейся вакой индейцев селения Чоко и Чачона. Причина, по которой они шли к этой ваке совершить жертвоприношение, была такой: в этот день они должны были участвовать в беге наперегонки, пытаясь определить, кто лучший бегун. Традиция эта передавалась из поколения в поколение со времен потопа, когда эта вака бежала словно лев. Добегая к ваке, юноши приносили в жертву немного шерсти, имевшуюся у них в руках. Жрецы солнца (не Верховный жрец) и те, что [заботились] о других ваках, называемые Тарпунтайи, приносили затем в жертву пять ягнят, сжигая их во имя Творца, Солнца, Луны, и Грома. [42]

Тогда родственники ещё раз хлестали юношей, ныне ставших рыцарями, заставляя их высоко ценить мужество и выносливость их собственных персон. После этого люди усаживались и начинали исполнять таки, называемые варита¹⁰⁵, с вайльакипас и раковинами; рыцари, оставаясь на ногах, держа в руках посохи, называемые яури. Некоторые были озаглавлены золотом, некоторые медью, но каждый соответственно возможностям владельца. По окончании таки все девицы, называемые Ньюста кали-сапа, поднимались, и каждая бежала изо всех сил к месту, где они спали; и там ожидали с чичей тех, кто стал рыцарем, дабы напоить их. Девушки выкрикивали, и говорили:

- Бегите быстрее, молодцы, сюда, мы ждём вас.

Тогда молодые рыцари становились в ряд перед вакой Анаварки, а позади них, находился второй ряд мужчин, прислуживавших в качестве оруженосцев. Эти несли в руках яурис и палки; а за ними был ещё один ряд, чьею обязанностью было помогать тем, кто падал. Впереди всех них находился очень ярко одетый индеец, отдававший команды. Услышав таковую они все начинали бежать на полной скорости и из последних сил. Тем, кто падал или отставал, помогали мужчины, следовавшие позади, но кое-кто и умирал от падений. Те, кто достигал места назначения, получали питьё от девиц, и они пили так же, как и бежали. Целью этого забега была проверка, кто же окажется самым быстрым из всех, получивших рыцарское звание.

При каждом важном событии они посвящали в рыцари 800 и более человек. Когда они все собирались на холме Раурана, они снова исполняли таки, называвшийся вари; после чего они брали вараки и яурис, и опять принимались стегать рыцарей по рукам и ногам. К этому времени уже наступал вечер, и они все поднимались соблюдая свой порядок, чтобы вернуться в Куско, впереди неся сунтур-павкар и овцу, называемую райми-напа. Они шествовали [43] площади Вакай-пата в Куско, где находились статуи Творца, Солнца, Грома и Луны; и где усаживали Инку около статуи Солнца, с его придворными. Когда они входили, то совершали муча [поклон] вакам и Инке. Роды Анан Куско и Урин Куско усаживались после этого в предназначенные для них места, пока юноши некоторое время стояли. И снова они исполняли таки, называемые вари, и ещё раз стегали юношей. После этого Инка и его двор уходил к себе домой, а юноши, со своими отцами и родственниками, шли к холму, называвшемуся Раурана. Они проводили ночь у подножия холма, в месте, называемом Ваман-канча¹⁰⁶. На рассвете они вставали и поднимались на холм Раурана, что в полулиге от Куско. Правитель Инка приходил сюда в тот день оказать милости тем, кто стал рыцарем, даруя им золотые серьги, красные накидки, с синими кисточками, и другие знаки отличий. Вака Раурана состояла из двух каменных соколов, поставленных на алтарь на самой вершине холма. Она была учреждена Пачакутеком Инкой Юпанки, как место, где они будут получать штаны, называемые ими вара. Эта вака была сначала идолом индейцев Марас, но Васкар Инка заставил принести сюда соколов, чтобы украсить её. Жертвоприношением, устраивавшимся по такому важному случаю, было возжигание пяти ягнят, проливание чичи, испрашивание Творца, Солнце, Луну, и Гром того, чтобы ставшие рыцарями юноши могли стать отважными и предприимчивыми воинами, чтобы все они приложили руки к увеличению процветания, чтобы они никогда не познали поражения. Жертвоприношение совершалось Жрецом ваки Раурана; он также просил ваку, чтобы юноши могли быть счастливы. Как только жертвоприношение осуществилось, Вака-камайок, являвшийся Жрецом, одаривал юношей парой брюк, называемых варайарус, и [44] красную рубаху с синей завязкой, каковые одежды приносились по приказы Инки, как дань, уплаченная со всего края по этому случаю. Юноши получали золотые серьги, прикреплявшиеся затем к ихним ушам, и венцы с перьями, называвшиеся пилькокасса, и маленькие золотые и серебряные предметы, свисающие вокруг шеи. После того, как эти вещи были розданы, они завтракали, исполняли таки, называемые вари, на протяжении часа. Затем отцы и родственники снова хлестали юношей, напоминая им о только что вознесённых молитвах, заставляя их прочувствовать деяния их предков, и стать отважными воинами, никогда не обращая спину противнику.

Ссылаясь на такое частое повторение таки во время церемонии, они говорят, что, во времена Манко Капака, первого Инки, от которого они все произошли, когда он вышел из пещеры Тампу, Творцом ему было дано повеление, чтобы воспевалось оно на этом празднике, и ни на каком другом.

После таки они пили по своему обычаю, и строем возвращались обратно в Куско; сунтур-павкар несли перед ними как знамя, и овцу, одетую так, как то упомянуто выше. Манко Капак учредил этот праздник, и послужил тому, чтобы этих церемоний строго придерживались, во всяком случае с его сына Синчи Рока, о чём мы поведали в истории об Инках ¹⁰⁷. Прибывши на площадь Куско, они совершали муча или поклонение пред Ваками, которые выносили наружу Жрецы, и они также осуществляли поклоны всем забальзамированным телам умерших Правителей и [их] Женам, выносившиеся на площадь теми, кто заботился о них; они выпивали с ними, как будто те были живыми, и чтобы молодые рыцари могли испросить у них о том, чтобы их отпрыски сделались такими же счастливыми и отважными, каковы они были сами.

Потом усаживались все люди: и из Анан и из Урин [45] Куско на отведенные для них места. Шкуры львов, с головами, были подготовлены с золотыми вставками в ушах, и золотыми зубами, стоящих на месте выдернутых настоящих зубов. В лапах были некие золотые браслеты, называемые чипаны. Они называли этих львов ильакуниа чукисуниа. Те, кто был одет в шкуры, надевали голову и шею льва поверх своей, а шкура львиного тела свисала с их плечей. Те, кто принимал участие в таки, одевали красные рубахи, с красными и белыми полами, достигавшими пят. Они называли эти рубахи пука-кайчи-унку. Таки назывался койо. Впервые он был учреждён Инкой Пачакутеком Юпанки, а исполнялся барабанами, два от Анан Куско, и два от Урин Куско. Они исполняли этот таки дважды в день на протяжении шести дней, и в течение этих шести дней каждый приносил жертвы Творцу, Солнцу, Луне и Грому; в честь Инки и в честь тех, кто стал рыцарем. Эти жертвоприношения состояли из множества овец, одежды, золота, серебра и других вещей. Они приносились для того, чтобы те, кто стал рыцарем, могли бы быть удачливыми на войне, и во всём, что бы они не предприняли.

В 21-й день месяца все юноши, ставшие рыцарями, шли купаться к источнику, называвшемуся Кальи-пукио, что в ущелье около четверти лиги позади крепости Куско. Тогда они снимали одежды, в которых были посвящены в рыцари, и одевались в другие, называемые нанакльа, черно-желтого цвета, а посредине – красный крест. Оттуда они возвращались на площадь, где они встречали все ваки. Они совершали обычные поклоны; размещались согласно семьям, к коим принадлежали; и главный старец [дословно “дядя”] представлял каждого рыцаря со щитом, пращей и дубиной о металлическом набалдашнике [т.е. макана], [со всем тем], с чем [им] предстоит идти на войну. После чего другие родственники и начальники приносили в жертву одежду, овец, золото, серебро и другие предметы, сопровождая сиё молитвой о том, чтобы юноши [46] всегда были бы богаты и счастливы. Каждый родственник, приносивший жертву, хлестал юношу и давал ему наставление, заклиная его быть отважным и никогда не становиться предателем Солнца и Инки, а и быть прилежным в преданности к вакам, и подражать храбрости и могуществу своим предкам. Когда главный Правитель Инка вооружался в рыцари [становился рыцарем], все начальники и великие управители, представлявшие все земли края, совершали пышные жертвоприношения в добавление к тем, кои осуществлялись завсегда. По окончании жертвоприношений Жрецы Солнца и Творца приносили огромное количество хвороста, в пуки прутьев связанного, и одевали [их] в мужские и женские одежды. Пуки, таким образом приодетые, приносились в жертву Творцу, Солнцу и Инке, и сжигались в одеяниях своих, вместе с овцой. Они также сжигали особых птиц, называвшихся пилькопичио и камантера-пичио ¹⁰⁸; и это жертвоприношение совершалось в честь юношей, ставших рыцарями; сопровождая сиё молитвой о том, чтобы они могли быть удачливыми на войне.

В 22-й день месяца рыцари разбирались по домам своих родственников, а их уши им прокалывались, что и являлось последней церемонией посвящения [дословно “вооружения”] в рыцари. Среди этих людей, как они считали, было столь много этого прокалывания ушей, что, если отверстие было полностью порвано каким-нибудь несчастным случаем, мужчина, с которым сиё произошло, считался человеком несчастливым. Они просовывали хлопковые вставки в отверстие уха, и каждый день они впихивали больше, с целью увеличить его. В тот же день жрецы Творца и Солнца, Грома и Луны, и пастухи Инки подсчитывали шерстяные пучки вак и Инки. Затем они начинали праздник, прославлявший пучки вак, чтобы они могли приумножиться в количестве; в честь чего жертвоприношения совершались по всему королевству. Пастухи, у которых пучки шерсти увеличились быстрее всего, вознаграждались, а те, у кого пучки шерсти не увеличились, наказывались. [46] В 23-й день месяца они несли статую Солнца, называвшуюся Вайна пунчао, в дома Солнца, звавшиеся Пукинке, что на высокой горе, на расстоянии немногим далее трёх выстрелов из аркебузы от Куско. Здесь они приносили жертвы Творцу, Солнцу, Грому и Луне, в честь всех народов, какие они смогли бы облагодетельствовать и приумножить. Статуя Солнца потом относилась обратно, следуя за сунтур-павкар и двумя овцами, одной золотой и одной серебряной, называвшимися кульке-напа [и] кури-напа; являвшие собою эмблему, несомую пред статуей Солнца, куда бы ту не брали. Тем и заканчивался этот праздник и месяц, называемый Капак-райми.

Декабрь.

Декабрю они дали имя Камай-кильа. В первый день месяца те, кто стал рыцарем, как те, кто принадлежал к родам Анан Куско, так и к [родам] Урин Куско, выходили на площадь с пращами в руках, называемые варака, и юноши из Анан Куско швыряли в тех, что из Урин Куско; их метательные снаряды назывались коко, выплавленные в виде колючек чертополоха. Временами они подходили на близкие расстояния, чтобы проверить мускулами силу своего оружия; пока присутствовавший Инка не поднимался и не отдавал приказ вернуться на прежнее место. Они называли это чоканако, и это было испытанием силы, проверить, кто был наисильнейшим и наихрабрейшим. После этого они все усаживались согласно своим родам, при этом новые рыцари были одеты в черные рубахи и накидки львиного цвета. Они также одевали на головы плюмажи из белых перьев птицы, звавшейся токто ¹⁰⁹. В этот день рыцари-новички принимались есть соль и другие роскошные яства, в честь того, что на протяжении церемоний они постились, и им не было дозволено прикасаться ни к соли, ни к перцу [aji]. Юноши ели свою первую еду после поста с превеликим удовольствием. В честь этого праздника они приносили все ваки на площадь, также как и тела умерших Инков, выпить вместе с ними; расставляя тех, кто принадлежал [48] к Анан Куско в стороне, где тот род был расположен, и точно также других – возле тех, что из Урин Куско. Затем они приносили яства и пития телам мертвецов, как если бы они были живы, говоря:

- Когда вы были живыми приобвыкли вы есть и пить это; пусть душа ваша ныне примет это и вкусит от сего, где бы вы ни были.

Они верили и у них то считалось несомненным, что души не умирают, а что те, что принадлежали добрым людям уходят почить с Творцом. Когда умирали они, то утверждение сиё высказывали, и обязывали свои семьи и родственников исполнить всё то, что они завещают им сделать, и что они увидят их с небес. Они также верили, что было место и для плохих людей, где они подвергались мучениям демонами, называвшимися Супай¹¹⁰. Они говорили, что те, кто ушел туда, мучились от сильного голода и жажды, и что их кушаниями были: уголь, змеи, жабы и другие вещи подобного рода. Те, кто возносился на небеса, с другой стороны, ели и пили наилучшее, что было у Творца, и они также принимали те яства и пития, какие их родственники им подносили в качестве жертвы.

Таким образом все в превеликой радости проводили этот день, в который они начинали танцевать и петь. После этого они все выходили на вспахивание своих полей, каковые называют чакра. Сие длилось 12 дней. В 15-й день месяца, во время полной луны, все возвращались со своих участков в Куско; и в ту ночь они исполняли танцы таки, называемые явайра, на всех городских улицах и площадях, от заката до рассвета. Поутру, жрецы выносили ваки Творца, Солнца, луны и Грома, а также тела умерших, и ставили их на площади. Выходил также и Инка, и занимал своё место возле [статуи?] Солнца. Остальные люди шли в дом, называемый Моро-урко, поблизости от домов Солнца, чтобы вынести очень длинный канат, хранившийся там, сплетенный четырьмя [разными] цветами: черным, белым, красным и желтым, на конце которого был прочный клубок рыжей шерсти. За него хватались все: мужчины по одну сторону, женщины по другую, исполняя при этом таки, называвшийся [49] ягавира. Когда они приходили на площадь, после совершения поклонения вакам и Инке, они образовывали круги один за другим, пока получалась форма спиралевидной раковины. Затем они бросали васкар на землю и оставляли её свёрнутой в кольцо, наподобие змеи. Они называли этот канат Моро-урко. Народ возвращался на свои места, и те, кто заботился о канате, забирали его обратно в его дом. Когда они отмечали этот праздник, то одевались в платья, звавшиеся пукай-урко: черная рубаха с черной же каймой, и белая бахрома на концах. Они также носили белые плюмажи, сделанные из птицы токто. Спустя некоторое время они приносили овцу, чтобы принести её в жертву в честь каната, и честь дождя, и зимнего времени, говоря зиме:

- Отчего ты пролилась дождём?

От полудня и до заката проводили они время в веселиях и питиях с ваками и телами мертвецов. Так как в своём сообщении об Интик-Райми, что в месяце Мае, я описал то, как они поят Солнце, и другие ваки, проливая чичу вниз через особые трубки, то не стану повторят сиё описание здесь. На все празднествах обычай поить ваки был таким же. За полчаса до рассвета они относили ваки обратно в ихние храмы, а Инка возвращался к себе домой. Исполняя таки с жертвоприношениями и выпивкой, они проводили так два дня. В 18-й день упомянутого месяца они выходили на площадь, приодевшись в нарядные одежды, называвшиеся санка-сонко-кила-пионко, и в маленьких плащах, и в плюмажах, называвшихся купатикас, на головах, при этом концы – из [перьев] попугаев ара и пилос [?]? называвшихся гуаланпапи, изготовленные из перьев. Прибыв на площадь, они совершали свои поклоны вакам по заведённому обычаю и занимали свои места. Затем поднимался жрец и сжигал овцу в качестве жертвы, испрашивая у зимы, чтобы всегда посылала она свои воды для того, чтобы, с помощью её богатств, они могли есть и пить.

Они сохраняли золу и останки не только от этого жертвоприношения, но и со всех других, кои устраивались на протяжении года, для того, чтобы выбросить их в реку. [50] В этот день они исполняли таки чапай кенало, который, со всеми другими церемониями, совершавшимися на протяжении года, были учреждены Пачакутеком Инкой Юпанки, окромя тех варочико, когда посвящали в рыцари, и тех кикочико и рутучико йайаскай, являющиеся праздниками, учреждёнными первым Инкой, как будет скоро рассказано.

На следующий день, т.е. 19-й день упомянутого месяца, они шли на площадь Куско, называемую Вакай-пата, как Инка, так и народ, и выносили ваки и забальзамированные тела умерших. Совершив обычные поклоны, они начинали приносить в жертву, так званые мохокати, следующим образом.

Маленькая речушка, протекающая через центр Куско, называющаяся Капи-майу и Вака-пунку-майу. Она стекает из нескольких лощин с высот над городом. В этих лощинах они построили дамбы для ограничения [спуска] воды, несмотря на то, что это была зима, соблюдая порядок, чтобы это могло унести прочь жертвоприношения, какие должно было принести в жертву на ней, с большей силой. В этот день они собирали все виды и разновидности еды, все различные сорта ахи, большие количества нош коки, все виды одежд разнообразных раскрасок, и обувь, льяуты и плюмажи, используемые в качестве головных уборов, овец, цветы, золото и серебро, и все другие виды предметов, используемых ими, а также все останки и золу со всех жертвоприношений, каковые были сохранены за весь год.

Все эти вещи сбрасывались в реку, спускалась первая дамба, и вода стремительно вытекала с такой неистовостью, что своим течением сносила остальные дамбы, и уносила все жертвоприношения. В этот день приносили в жертву ягнёнка, и его останки, с пеплом, выбрасывались в реку вместе со всем остальным.

Многие люди собирались по обе стороны реки, за пределами города Куско, в месте, называющемся Пумап-чупа, где приносились жертвоприношения. Они управлялись [51] меньше чем за час до вечерней зари, и индейцам, находившимся по обе стороны реки, присутствовавший Правитель Инка наказывал идти вместе с жертвоприношениями в Ольянтай-тампу. По кругу они должны были пройти расстояние 10 лиг от Куско. Индейцы селений, через которые им предстояло пройти, были размещены то тут, то там с факелами, с тем, чтобы освещать всю ночь напролёт, и ни частички жертвоприношений не было дозволено оставлять в реке. Когда они достигали моста Ольянтай-тампу, что стоит на большой реке, текущей к Северному морю, они выбрасывали две ноши коки, называвшиеся пилькулунку павкар унав, с самого моста, таким же образом жертвоприношения протекли мимо, и после этого им разрешалось перейти самим.

В течение того дня и в течение следующего, те, кто продолжал приносить жертвы, танцевал и веселился, а также исполнял таки чупай вайльи. Причина, по которой выбрасывались эти жертвоприношения в реку была такой. Они говорили, что Творец всех вещей даровал им хороший год, то будет неплохо, чтобы из вещей, каковые они им даровал, они принесут эти жертвы, чтобы они не проявили тем неблагодарность, моля его принять их, где бы он ни соизволил быть. По окончании двух дней, продолжавшие приносить жертвы аж у самого моста, возвращались в Куско. Зашедшие так далеко, несли в своих руках копья и соколов, изготовленных из соли; в то время, как у запаздывающих, идущих позади, были соляные жабы, как символ того, что они передвигаются медленно, что заставляло народ насмехаться над ними. В течение оставшегося времени месяца каждый уделял время своему полю.

Месяц Январь.

Они называют месяц Январь – Атун-пукуй, и во время него у них нет особого праздника, люди только и уделяют время своей работе. [52]

Февраль.

Название для месяца февраль было Пача пукуй, и ничего в этом месяце не делали, кроме как заботам о своих полях.

Март.

Месяц Март назывался Павкар-вара. Никаких празднеств в этом месяце не отмечалось.

Апрель.

Месяц Апрель назывался Айривай. В нём они собирали урожаи и плоды, и поэтому называли его Айривай. Те, кои рыцарями стали, шли к полю Саусиру ¹¹¹, чтобы достать маис, собранный там; оно находилось ниже цитадели. Они говорят, что именно здесь Мама-вака, сестра Манко Капака, посеяла первый маис. Они обрабатывали это поле каждый год, в честь тела этой Мама-вака, изготовляя из урожая чичу, необходимую для обслуживания тела, и доставляя эту чичу тем, кто заботился о теле, пребывавшего забальзамированным. Затем, на свой лад, они приносили маис, полученный с урожаев Творца, Солнца, Луны, Грома, Инки и Ванакаури, и всех умерших правителей. Приносили они его в маленьких корзинках, напевая песню, называвшуюся ярави, и нарядные платья одетые. Весь остальной народ Куско шел собирать этот маис, не считая первого дня, когда его приносили ставшие рыцарями юноши. Жрецы, называемые Тарпунтаи, приносили в жертву овцу, прося Творца завсегда даровать им хорошие урожаи. Сиё продолжалось четыре дня, после чего они возвращались на свои поля; и так заканчивался год, и вновь начинался месяц Май. [53] Кроме особых для каждого месяца церемоний, они устраивали другие, называвшиеся яйускай руту-чика-кику-чику. Айускай бывал, когда беременела женщина. На четвертый день они клали малышей в люльку, называвшуюся кирав, и приглашали дядей и других родственников поглядеть на неё; но никаких других церемоний в результате этого события не устраивалось.

Рутучико – это когда ребенок достигает годовалого возраста. Тогда, будь то мальчик или девочка, они давали ему имя, каковое ему следует иметь до совершеннолетия. Если это был мальчик, то оно наступало с посвящением его в рыцари и получением вараки. Тогда он получал имя, какое носил до самой смерти. В случае, если то было девочка, оно наступало, когда она достигала половой зрелости, тогда же она получала имя, используемое до самой смерти. Затем ребёнка стригли, и чтобы устроить церемонию, звали старшего дядю, который первым и обрезал волосы. После этого другие родственники делали то же самое, а за ними друзья родственников. Все они пили, и главный дядя давал ребенку имя, каковое он должен был носить до совершеннолетия.

Кикучика – это когда девушка достигает половой зрелости: от первого дня до последнего, что составляло около трёх дней. В течение двух дней они постились, совершенно не принимая никакой еды, а на третий день им давали немного сырого маиса, чтобы они не умерли с голоду. И заточали в помещении внутри дома, и на четвертый день мыли их, одевали в платья, называвшиеся анкальуасу, да в обувь из белой шерсти. Волосы им заплетали, и надевали на головы некое подобие мешка. В этот день приходили главные родственники, а девушка выходила, чтобы подать им яства и пития. Длилось сиё два дня, и главный родственник давал ей имя, каковое ей с этого момента предстояло носить, и обучал её, как ей вести себя, и как слушать своих родителей. Затем они дарили подарки, сообразно своим возможностям, без [54] каких бы то ни было языческих обычаев; и эта традиция повелась с Инки Юпанки.

Когда Инка отдавал женщин в жёны, они [мужчины] получали [их], потому что это было повелением Инки. Мужчина шел в дом отца девушки, не говоря, что Инка даровал её, но что он желал послужить ей, а поэтому собирались родственники девушки, и [тогда] получалось их согласие. Юноша оставался в доме своего тестя и тёщи, на протяжении четырёх или пяти дней, и занимался доставкой топлива и соломы для них. Тем самым приобреталось согласие, и он брал девушку в жены; а поскольку инка даровал её, то считалось, что она получена она была до самой смерти, и принималась она на этом условии, и никогда бросали её.

Капак-коча был учреждён Пачакутеком Инкой Юпанки, а было это так. Провинции Кольа-суйу, Чинча-суйу, Анти-суйу и Кунти-суйу посылали в этот город от каждого рода или племени одного или двух детей, мальчиков и девочек, в возрасте десяти лет. Они посылали одежду и стада, золото и серебро. Затем Инка усаживался на Вакай-пата, или большой площади Куско. Дети и другие жертвы обходили вокруг статуй Творца, Солнца, Грома и Луны, поставленных на площади, делая два обхода. После чего Инка звал Жрецов из провинций и повелевал им разделить жертвы на четыре части, в честь четырёх провинций Кольа-суйу, Чинча-суйу, Анти-суйу и Кунти-суйу, являющие собою четыре округа, на какие поделена страна. Он говорил им:

- Возьмите, каждый из вас, свою часть от этих пожертвований и жертвоприношений, и принесите их в жертву своим главным вакам.

Поэтому детей душили и сжигали с серебряными статуями овец, и золотые и серебряные статуи людей и овец, и они сжигали одежду да несколько нош коки. Народ Куско нёс эти жертвоприношения аж к Сакальпинья, что около лиги от Куско, [55] где их принимали индейцы из Анта, и таким вот путём их передавали, пока не доставляли в места, где их должны были принести в жертву. Точно также их передавали в другие провинции. Правитель Инка приносил в жертву эти подношения, когда начинал правление, чтобы ваки даровали ему здоровье и сохранили его владения в мире [и покое]. Не было такой ваки или места поклонения, каким бы оно малым ни было, которым бы не досталось от раздела жертвоприношений, поскольку каковые предстояло принести в жертву, в каждом месте все были разложены отдельно. Причина, по которой все ваки, будь они хоть священными деревьями, родниками или холмами, или озерами, получали часть жертв, была в том, что это должно было послужить худым предзнаменованием, если что-либо не включалось [в распределение], и потому что опасались, что если кем-нибудь пренебрегут, то они придут в ярость, и покарают Инку. Если какая-либо из гор была очень крутой и на неё невозможно было взобраться, жертвы забрасывались на вершины пращами. Вот так всем главным вакам во всех провинциях приносились эти жертвы; а затем и святым местам меньшего значения. Каждому месту приносилась в жертву доля, отведенная для него в Куско; для этого в Куско были Кипукамайу, или счетоводы, которые вели учёт каждой доли от жертвоприношения, и каковые должны были быть отправлены в каждую провинцию.

Они начинали совершение жертвоприношений в Куско следующим образом. Сначала жертва приносилась Творцу, и принималась она жрецом, заботившимся о его изображении, и они молились за долгую жизнь и здравие, и за победу над врагами Инков, а также, чтобы, пока этот Инка являлся Правителем, все провинции могли пребывать в мире и благоденствовать. После этой молитвы они душили детей, сперва накормив и напоим их, чтобы они могли вступить в присутствие Творца довольными и не голодными. У других они вынимали сердца, пока те ещё были живы, и приносили их в жертву вакам, пока те ещё продолжали биться. Они помазывали ваку кровью от уха до уха, и они называли [56] это пирак. Другим они даровали тела с кровью, и под конец они предавали тела погребению вместе с другими жертвоприношениями, в месте, называемом Чукиканча, являющую собою невысокий холм над Сан Себастьяном, около полулиги от города. Затем Жрецы Солнца, тем же манером, принимали то, что предназначалось их Божеству, и в том самом месте они совершали жертвоприношение Солнцу, сопровождая сиё следующей молитвой:

Молитва Солнцу.

Подобным же образом жрецы Грома, называвшегося Чуки-ильа, принимали детей и другие жертвы, предназначенные для него, и сжигали их в том же месте, называемом Чуки-канча; и тот же порядок соблюдался с жертвоприношениями Луне; молитвы возносились по любому важному поводу, чтобы Инка мог всегда быть пожалован здоровием и процветанием; и чтобы он мог всегда выходить победителям над своими врагами. После этого все жрецы вместе приносили Небесам жертвы, что были отложены для той цели, а также Земле; повторяя следующую молитву:

Все упомянутые жертвы были размещены в Чуки-канча. Затем жрецы, заботившиеся о ваке Янакаури, совершали свои жертвоприношения. Эта вака пошла от Айар-качи ¹¹², один из четырёх братьев, который, как говорят, вышел из пещеры Тампу; но, поскольку я уже поведал об этом сказании в начале истории, какой ваша наисиятельнейшая Светлость владеет, я не стану подробно останавливаться на этом здесь. Так как это была главная вака, кроме уже упомянутых, заботившийся о ней жрец со своими товарищами принимал детей и другие посвященные ей предметы, и приносил их в жертву на горе, называемой Ванакаури, что в двух с половиной лигах от Куско, или около того. Они возносили молитву во время совершения жертвоприношения, моля ваку, чтобы Инка, её потомок, мог всегда быть деятельным и победоносным, и чтобы всегда, на протяжении правления, Инка страна могла пребывать в мире. После этого совершались жертвоприношения у всех родников, на всех горах и в других местах в Куско, считавшихся святыми; но ни одного ребёнка не убивали для этих жертв. Эти места были столь многочисленны в Куско, что утомительно будет перечислять их здесь, и я не стану этого делать, потому что приводятся в отчете о ваках, который я представил вашей наипреподобнейшей Светлости. Как только они завершали церемонии жертвоприношения в Куско, Жрецы уносили то, что должно было быть отправлено в другие края, так, как это было уже описано. Порядок шествия с жертвоприношениями был таков, что весь народ, шедший с Капак-коча (также называемом Качавака) выбирал пути в стороне от других. Они не проследовали по королевской дороге, а пересекали ущелия и горы, по прямой линии, пока не добирались мест, где должны были быть совершены жертвоприношения. Они бежали, и поскольку они возносили кличи и выкрики, зачинавшихся индейцем, на коего была возложена сия обязанность. Передав слово, все другие [58] продолжали производить те же выкрики. Кличем предстояло вымолить у Творца, чтобы Инка всегда победоносен был, и даровано ему было здоровие и мир. Они несли на плечах жертвы и золотые да серебряные глыбы, и другие предназначенные для жертвоприношения предметы. Дети, кои могли идти сами, шли пешком, а других несли на руках матерей. Когда они добирались до мест назначения, Вакакамайок, заботившийся о ваках, получал тех, которые были предназначены для их вак, и приносил их в жертву, поднося золото и серебро и другие предметы; и детей, сперва задушив их, сжигали при жертвоприношении, с овцами, ягнятами и одеждой.

Достойно упоминания то, что детей приносили в жертву не всем вакам, а только главной ваке каждого рода или провинции. Вот так они перебирались через все владения Инки с этими жертвоприношениями, пока каждый не достигал крайней точки империи, в направлении, в какое он отправился. Путешествия были так хорошо организованы и устроены, а они так хорошо снаряжены, когда отправились из Куско, что, хотя жертвы и места в которые они должны были быть доставлены, были многочисленны, никогда они не ошибались. Для этой службы у Инки были индейцы в Куско, являвшиеся жителями четырёх Суйу или провинций. Каждый ведал обо всех ваках, какими бы они не были маленькими, поскольку в провинции над каждой был [поставлен] Кипукамайок или Счетовод. Они назывались Вилькакамайок. Каждый [такой] индеец заботился о близлежащих пятистах лигах края, и у него имелся учёт всех вещей, которые были принесены в жертву каждой ваке, находящейся в пределах его области. Те, кому предстояло выступать из Куско, получали предназначенные им жертвоприношения от Вилька-камайоков, с указаниями о том, кому они должны доставить их. В главных местах каждой провинции также были индейцы с теми же обязанностями, кои вели учёт жертвоприношений; тем не менее, поскольку жертвоприношения возрастали или увеличивались, сообразно воле [59] Инки, указания отсылались из Куско о том, что следовало сделать в каждом месте ¹¹³.

Они отмечали эти жертвоприношения, называемые Капакоча или Качавака, так почтительно, что, когда те, кто совершил путешествия по безлюдным просторам с жертвами, встречал других путешественников, они не поднимали своих глаз, чтобы посмотреть на них, и путешественники падали ниц на землю, пока несущие жертвоприношения проходили. Когда несущие жертвоприношения проходили через селение, жители не выходили из домов, оставаясь в них с глубоким почтением и повиновением, пока названный Капак-коча не проходил дальше.

У них также был обычай, когда они завоёвывали и подчиняли какой-либо народ, отбирать наиболее статных особ у завоёванного народа и посылать их в Куско, где они приносились в жертву Солнцу, который, как они говорят, даровал им победу.

Также их обычаем было то, что всякий раз когда что-либо отличалось от всего остального ему подобного по красоте, тому они и поклонялись, и делали то вакой или святыней.

Они поклонялись вершинам всех гор и горным перевалам, и приносили в жертву маис и другие предметы; потому они говорят, что, когда они поднялись на какой-либо перевал и достигли вершины, они смоли там отдохнуть от трудности подъёма. Это они называют чупаситас.

Около десяти лет назад у индейцев бытовал такой анекдот. У них была некая песня, называвшаяся таки унку, и, поскольку некий Луис де Оливера, Священник провинции Паринакочас, в епархии Куско, был первым, любезно описавшим это идолопоклонство, я вставлю сюда его сообщение об сём.

В провинции Паринакочас, в епархии Куско, упомянутый Луис де Оливера узнал, что не только в той провинции, но и во всех других провинциях и городах: Чукисака, Ла Пас, Куско, Гуаманга, и даже в Лиме и Арекипе, большинство индейцев впало в величайшее отступничество, уходя [60] от Веры Католической, ими обретённой, и возвращаясь к язычествам, каковые они соблюдали во времена своего безбожия. Не было понятно, как сиё преодолеть; но было подозрение, что колдуны, коих Инки держали в Вискакабамба, были на самом дне его. В течение года 1560, и не раньше, считалось и полагалось у индейцев, что мазь из тел индейцев заказывалась сего ради из Испании излечивать болезнь, для которой не было там лекарств. Отсюда пошло то, что индейцы, в то время были очень недоверчивы к испанцам, и они не принесут ни дров, ни травы, ни чего-либо ещё в дом испанца, чтобы не быть им схваченными и убитыми, дабы добыть эту мазь. Всё это берёт начало от того злодеяния, с неприязнью породившей вражду между индейцами да испанцами. Индейцы края очень сильно почитали вещи Инки, пока Сеньор Вице-король, Дон Франсиско де Толедо, не упразднил их и не положил тому конец, в чём он весьма послужил Богу, Владыке Нашему. Измышление, каким Дьявол вводил в заблуждение этих бедных людей, была вера в то, что все ваки, какие христиане сожгли и уничтожили, снова вернулись к жизни; и что ими было разделено на две части: одна из которых была объединена с вакой Пачакама, а другая с вакой Титикака. История зиждилась на том, что они образовались в воздухе, одна за другой в битве против Бога, и что они одолели Его. Но когда Маркиз ¹¹⁴ вступил в эту землю, считалось, что Бог завоевал эти ваки, так как испанцы одолели индейцев. Ныне, однако, считалось уже, что вещи переменились, что Бог и Испанцы побеждены, все испанцы убиты, а их города уничтожены, и что море поднялось из берегов, чтобы испить их всех до остатка, чтобы они могли больше о них и не вспоминать. В этом отступничестве они верили, что Бог и Владыка сотворили испанцев и Кастилию, и [61] животных и плоды Кастилии; но что ваки сотворили индейцев, и эту землю, и все вещи, какими они владели до прихода испанцев. Таким образом они лишили нашего Владыку его всемогущества. Многие проповедники выходили из числа индейцев, наставлявших равно хорошо как в местах необжитых, так и в селениях, заявляю о воскрешении вак, и говоря, что они ныне странствовали в воздухе, томимые жаждой и умирающие от голода, поскольку индейцы больше не приносят им жертв и не проливают им чичу. Они заявляли, что многие поля были усеяны червями, чтобы выращенными быть в сердцах самих испанцев, и у испанский овец, и лошадей, а также в сердцах тех индейцев, кто стал христианином. Ваки, как о том сообщалось, были приведены в ярость всеми теми, кто принял крещение, и заявлялось, что они все они будут убиты, если не вернуться в старую веру и не откажутся от Христианской веры. Те, кто добивался дружбы и благосклонности вак, провёл бы, как о том утверждали, жизнь в процветании и здравии. Те, кто вновь возлюбил бы ваки и жизнь, должен был поститься несколько дней, не потребляя ни соли, ни ахи, ни цветного маиса, и никаких испанских вещей, и не входить в церкви, и не повиноваться зову священников, и не использовать христианских имён. С тех пор времена Инков вернулись бы, а ваки не входили бы в камни или родники, чтобы из них говорить, но вошли бы в нутро людей, которых бы они заставили говорить: поэтому дома людей должны были быть приведены в порядок и готовы, если какая-либо вака возжелает приютиться в одном из них. Вот потому было так, что многие индейцы трепетали и падали оземь, а другие царапали себя, как если бы они были одержимы, корча при этом рожи; а когда они собственно приходили спокойствие, они говорили, когда их спрашивали, отчего они падали, что такая-то и такая-то вака вошла в тела ихние. Затем люди брали такого на руки, и несли его избранное место, и там они сооружали жилище из соломы и плащей; и начинали поклоняться ваке, принося в жертву [62] овцу, кольа-чича, льипта, мольо ¹¹⁵, и другие вещи. Потом они устраивали праздник на два или три дня, танцуя и пьянствуя, и испрашивая ваку, представленную одержимым ею человеком. Такие особы время от времени читали проповеди людям, грозя им, и говоря им, чтобы они не служили Господу, а только вакам; и отвергнув всё христианское, со всеми христианскими именами, и сорочки, шляпы и обувь христиан. Эти одержимые спрашивали у людей, остались ли у них какие-либо останки сожженных вак, и когда они приносили какой-нибудь кусочек камня, они накрывали плащом пред людьми свои головы, и проливали чичу, и рассыпали цвет белого маиса на обломок. Одержимые кричали и заклинали ваку; и поднимали в руках обломок, с такими словами обращаясь к народу:

- Вот видите вы опору вашу. Вот видите вы то, что может даровать вам здравие, и детей, и пропитание. Положите его в месте его, где пребывал он во времена Инков, -

и сделано это было с превеликими жертвоприношениями. Колдуны, в те времена обнаруженные и наказанные, свободно совершали свои обряды, возвращаясь к ним, и не покидая индейцев, кои одержимы были ваками, а напротив, принимая овец и куи ¹¹⁶ в качестве жертв.

Сей дьявол был в таком превеликом доверии, что не только индейцы в Репартимьентосах, они и жители городов, проживавшие среди испанцев, верили и совершали вышеописанные посты. В конце концов, как сказал священник Луис Оливера, начали карать народ в той провинции Акари, и доложили о том Королевской Аудиенции в Лиме и Сеньору Архиепископу, и Епископу Чаркаса, и монаху Педро де Торо, распорядителю Епископа в Куско. Наконец отступничество стали идти на убыль, но на всё про всё ушло семь лет.

Поскольку они верили, что Господь и испанцы были одолены. Индейцы начали поднимать мятежи, как то случилось в году 1565, когда лиценциат Кастро был Губернатором этих [63] королевств, получивший доклад от Коррехидоров Куско, Гуаманга и Гуануко. Эти города были приуготовлены к войне в течении некоторого времени.

Существовало различные виды отступничества в разных провинциях. Некоторые танцевали и высказывались, что у них в телах была вака. Другие тряслись по той же причине. Иные закрывались в своих домах и кричали. Другие бросались со скал и убивались. Другие прыгали в реки, тем самым принося себя в жертву вакам. В конце концов Господь наш, милосердием своим, соблаговолил просветить этих несчастных людей; и те, кто остался, уразумели бессмысленность их веры, что Инка умер в Вилькапампе, и что ничего из того, что было предсказано, не сбылось, а свершилось всё совершенно иначе.

По причине сего дьявольского учения всё ещё есть некоторые индейцы колдуны и чародеи, хотя числом их меньше. Когда какой-либо индеец заболевает, зовут этих колдунов их вылечить, сказать, будет ли он жить или умрёт. Высказавшись по этому поводу, они приказывали больному взять белый маис, называемый кольи сара, красный и желтый маис, называемый кума-сара, желтый маис, называемый паро-сара, морские раковины, называемые мульу мульу, всевозможных раскрасок, какие им удалось собрать, что они называют имаймана мульу. Когда эти предметы были собраны, колдун размалывал маис с раковинами, и давал эту гущу больному, чтобы, подышав на неё, он мог принести сиё в жертву вакам и вилькам; сопровождая такими словами:

— О ваки все и вильки четырёх провинций края, предки мои и прародители, примите эту жертву, где бы вы ни были, и даруйте мне здравие.

Они также заставляли его подышать на горсточку коки, и принести её в жертву Солнцу, моля его о здоровье; и то же самое Луне и Звёздам. Затем, держа в руке немного золота и низкопробного серебра, больной приносил жертву Творцу. После чего чародей приказывал ему даровать еду умершему, разместив её на их могилах, и [64] проливая чичу; если он находился в местности края, где сиё может быть сделано, и если то не в углу его дома. Тем самым чародей даёт понять пациенту, что его посетила сия болезнь, потому что умерший страдает от голода. Если он в состоянии идти к некому месту слияния рек, чародей заставляет его идти туда и омыть тело своё водой и цветом белого маиса, приговаривая, что там он оставит свою болезнь. По окончании церемонии, чародей говорит ему, что если он избавиться от болезни, он должен будет исповедаться во всех своих грехах, ничего не утаивая. Они называли сиё ичико. Эти индейцы столь простоваты, что некоторые из них легко и просто впадают в сиё отступничество, хотя некоторые потом раскаиваются и сознаются в своих грехах.

Имеется также множество индейцев, мужчин и женщин, которые, понимая, какое преступление пред Господом нашим они тем совершают, не дозволят чему-либо такому свершиться, а скорее упрекнут тех, кто свершает сиё, пред Священником, чтобы они могли быть покараны. Если бы какое-либо показательное наказание было произведено над колдунами, я верю, что сиё великое зло вскорости исчезнет, несмотря на то, что, как я уже сказал, ныне там имеются некоторые колдуны.

В этой стране есть различные народы и провинции, и а каждой такой были свои собственные обряды и церемонии, до того, как они были завоёваны Инками. Инки упразднили некоторые обряды, и установили другие. Таким образом не менее желаемо знать обычаи и церемонии, существующие в каждой провинции, кроме тех Инкских, о которых я здесь написал. Тем знанием обретены будут средства искоренить сии идолопоклонства и глупости; и цель, наряду с этим, с помощию Господа нашего осуществлённого мною осмотра приходам и долине этого города Куско, ныне завершена.

(Рукопись в этом месте обрывается.)

Комментарии

1. Епископ в Куско с 1570 года по 1584. Умер в Лиме в 1584.

Епископы Куско:

1534. Fray Vicente de Valverde.

1543. Fray Juan Solano, to 1550.

1570. SEBASTIAN DE ARTAUN. Died at Lima 1584, at a Provincial Council.

1584 — 93. Fray Gregorio de Montalvo.

2. Точнее, Пукин Канча — вторая Вака в 10 секе Пайан, направленной в сторону Кунтисуйу. Находилась над Кайокаче, являлась домом Солнца, ей жертвовали детей.

(Бернабе Кобо. История Нового Света)

3. Т.е. Тиа-ванако.

4. Ильа Тикси Виракоча

5. См. Гарсиласо де ла Вега, Книга 3, Глава 19.

6. Одно из названий головного убора Инки — “Сияющий круг”.

7. Одноручный боевой топор.

8. Т.е. Тукапу Виракоча

9. Учитель Мира.

10. Гарсиласо де ла Вега, книга 1, Глава 18, относительно слова “Токай”.

11. Собственно, ара (попугай).

12. Или индианками

13. Quisuar — это название дерева “Buddleia Incana”, а cancha — место, площадь.

14. В том месте даже в 19 веке сохранялась древняя стена с высеченными не ней змеями. Этот испанец упоминается у Гарсиласо де ла Вега.

15. Собственно, крепость Саксайваман.

16. Пукиу — родник, источник. Среди вака, находящихся в пределах Куско, и описанных Бернабе Кобо, такой источник не числится.

17. Королевский символ власти Инков, в виде кисточки, носимой на голове.

18. Уточнить название ваки.

19. Поблизости от самой Ванакаури было ещё 9 вак.

20. ??.

21. По Хуану де Бетансосу: Huacai quos quiqilla  — май. С мая по июнь отмечается праздник Yaguayracha aymoray. По Гуаману Пома: Haucai Cusqui Quilla,  — июнь.

22. Правильнее, Интип-Райми

23. Золотая площадь.

24. Пунчао — “день”, одно из названий Солнца.

Как видно из дальнейшего описания у Молины, (по Бернабе Кобо) то была Вака — высокая гора Chuquipalta, находившаяся возле крепости (в направлении Чинчайсуйу в секе Пайан). На горе находились три камня в виде статуй Пачаячачика, Инти-ильапы и Пунчау.

Там приносились общие жертвы в виде детей (мальчиками и девочками), и маленькими фигурками из золота, сжигалась одежда и овцы. Вака считалась очень важным местом поклонения.

Если учесть, что Молина говорит о приношениях лам, но не детей, то, возможно, Бернабе Кобо ошибался и неправильно понял кечуанские значения слов. О том же говорит Анонимный иезуит в своей книге “О древних обычаях жителей Пиру…”, он Кобо верно определил место и соотношение вак, в отличие от Молины, смешавшего названия вак и само место.

25. Учитель Мира.

26. Жрецы.

Tarpuni — глагол слова “сеять”.

27. Слово из карибского ареала, употреблялось испанцами по отношению к куракам — главам индейских общин или провинций, руководителям местной власти.

28. Это вака Суканка. Представляет из себя два знаковых камня, через которые проходит Солнце. Если между ними оказалось Солнце, то это обозначало время начала сева маиса.

Являлась горой, по которой протекал канал Чинчеро. У неё просили о приходе благожелательного времени для сева. Жертвовали ей овец, одежду и маленькие золотые статуэтки лам.

(Бернабе Кобо)

29. Похоже, что речь идёт о Ваке: Omotourco — меленьком холме, расположенном перед Quispicanche в пуне или парамо. (Ссеке Пайан в Кольасуйу).

30. Название этой ваки не соотноситься с ваками Бернабе Кобо, хотя у него и встречается всякие составные названия с — вилька (6 штук)

31. Скорей всего, это - Rondoya [Runtuyan]

32. Племя к Югу от Куско

33. Вероятно, Кольпата.

34. Возможно, Вильканота.

35. Покидая Куско эта дорога идёт на восток

36. Возможно, это в ущелье Yancacalla

37. Все эти места находятся в долине Вилька-майю, выше которой проходит дорога из Куско к Титикаке.

38. Это не Андавайлас, а долина возле Куско ныне называемая Андавалильяс.

39. Вероятно, Сукканка.

40. Музыкой и танцами

41. Правильней Huayllina — песня.

42. Ccuri — золото, Colque — серебро, Napa- приветствие.

43. Tarpuy-quilla — месяц сева.

44. Что интересно, по Сармьенто де Гамбоа существовал также род Тарпунтай айлью из Верхнего Куско.

45. Римак-пампа.

Упоминается у Гарсиласо де ла Вега. Собственно, это вака Лимапампа из секе Пайан направления Кольасуйу являлась полем, где устраивался праздник, когда собирали маис. У ваки просили, чтобы маис хорошо хранился и не портился. По Бернабе Кобо, она находилась в чакара (поле) испанца Диего Хиля. О ваке заботился род Авайни (Haguayni).

46. Quespi - кристалл.

47. В оригинале: On the day of the conjunction of the moon — но не указано, с каким небесным телом соединяется Луна. Возможно, с Солнцем. Т.е. речь идёт о наступлении Затмения.

48. Т.е. небесным являениям.

49. Гром.

50. Творец

51. Было как раз две ваки Пукамарка (по Бернабе Кобо): 1) из секе Кайао, направления Чинчайсуйу. Находилась в домах, позже принадлежавших лиценциату Антонио де ла Гама. Являлась храмом, в котором находился идол Грома, называемый Chucuylla. 2) Из секе Кольана, направления Чинчайсуйу. Была домом или храмом, предназначенному для жертвоприношений Pachayachachic. Ему жертвовали детей и всё остальное.

52. О такой ваке Бернабе Кобо не упоминает. Либо ошибся он либо Молина в названиях вак или мест их расположения.

53. Дословно “идите вперёд, наружу”

54. В оригинале явная опечатка, должно быть Урин-Куско.

55. Потомки Инки Майта Капака из Нижнего Куско.

56. Явная ошибка. Должно быть: Апу Майта Панака айлью из Нижнего Куско — берёт начало от 5-го Инки — Капака Юпанки.

57. Здесь идёт речь либо о двух, либо об одном роде, поскольку по Сармьенто де Гамбоа существовал род Сутик-токко айлью — от племени Тампус и Сутик-токко: одно из 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.

58. Здесь явная ошибка, это не один, а два рода: 1) Марас айлью — от племени Марас; 2) и Куйкуса айлью, (по Сармьенто де Гамбоа). Оба из числа 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.

59. Потомки Тупака Инки Юпанки, 10 Инки, из Верхнего Куско.

60. Великий Род — он же Инака Панака айлью из Верхнего Куско; происходит от Пачакути, 9-го Инки

61. Потомки Инки Рокка, 6-го Инки. — Викакирау панака айлью (Сутик-токко) из Верхнего Куско было реформировано при Пачакутеке. (по Сармьенто де Гамбоа)

Встает вопрос, почему Сутик-токко у Молины идёт отдельным айлью. Возможно, его реформа как раз и заключалась в каких-то объединениях родов.

62. В оригинале явная ошибка, должно быть Чавин-Куско Айлью и Верхнего Куско, произошло от легендарного Аяр Качи, третьего брата Манко Капака. Одно из 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.

63. Похоже, опечатка или ошибка. Должно быть Аярака айлью из Верхнего Куско, проиходило от легендарного Аяр Учу (занимавшегося религией), четвертого брата Манко Капака. В честь Аяр Учу на горе Ванакаури установлена вака, где он похоронен. Одно из 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.

64. Это либо Sacsahuana либо Xaquixaquana

65. Возможно, это Соксо Панака Айлью, по Сармьенто де Гамбоа. Берет начало от Виракочи, 8-го Инки; из Верхнего Куско.

66. Берет начало от 7-го Инки — Титу Куси Вальпа, он же Явар Вакак Инка Юпанки; из Верхнего Куско.

67. Из Верхнего Куско. Одно из 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.

68. Или, по Сармьенто де Гамбоа, Саньок Айлью из Верхнего Куско. Одно из 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.

69. Койа — принцесса, Паулью — сын Инки Вайна Капака.Они были правителями Писакских вассалов, когда Молина писал свой труд.

70. Слово Панака — это обозначение рода.

Возможно происходит от слова “пана” - сестра брата.

71. Возможно, это Оро айлью — Одно из 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.

72. По Сармьенто де Гамбоа, должно быть: Чима Панака Айлью, берет начало от сына Манко Капака, 1-го Инки — Чима; из Нижнего Куско.

73. Одно из 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.

74. Единственный род, который не идентифицируется с родами, перечисленными у Сармьенто де Гамбоа. Об этом роде Киско (Quisco) упоминает Бернабе Кобо, говоря, что он заботился о секе Кайао в Кунтисуйу. В секе входили такие Ваки: Cotacari, Pillochuri, Payllallauto, Ravaraya.

Также была вака Киско, в секе Кольана, Чинчайсуйу. Была ещё гора Киско, на которой находилась вака Cascasayba в секе Пайан в Антисуйу.

75. Эти же церемонии описывает Инка Гарсиласо де ла Вега.

76. Ранее и далее в тексте она записана как sancu

77. Т.е. Ванакаури.

78. Apu-ppunchau — Владыка дня.

79. Возможно, это слово с опечаткой, поскольку использованы не характерные для кечуа звуки.

80. Т.е. тианах.

81. Верхнее Куско.

82. Нижнее Куско

83. Об этом также пишет Гарсиласо де ла Вега.

84. В оригинале “с удвоенным сердцем”. Далее обыгрывается эта фраза по отношению “одного сердца”

85. Запеканка, лепешка с кровью лам.

86. Картофель

87. Или свести вместе.

88. Такой же праздник, почти теми же словами описывается у Гарсиласо де ла Вега, равно как и следующий, из чего можно сделать вывод, что Гарсиласо явно его позаимствовал, возможно, даже у Молины.

 “Глава VI

ЧЕТВЕРТЫЙ ПРАЗДНИК, ИХ ПОСТЫ И ОЧИЩЕНИЕ ОТ БЕД

Четвертый и последний торжественный праздник, который короли инки отмечали в своем королевском дворе, назывался Ситва; для всех он был праздником великого ликования, потому что он отмечался тогда, когда из города и его округи изгонялись болезни и любые другие печали и трудности (trabajos), которые могут уморить человека; праздник являлся чем-то вроде искупления в древнем язычестве, когда происходило их освобождение и очищение от своих бед. Они готовились к нему, соблюдая пост и, воздерживаясь от своих жен; пост имел место в первый лунный день месяца сентября после равноденствия; у инков было два суровых поста, один строже другого: самый строгий позволял употреблять только маис и воду, а маис должен был быть сырым и в малом количестве; этот пост, поскольку он был таким суровым, длился не более трех дней; во время второго, более мягкого, они могли питаться жареным маисом и в несколько большем количестве, и сырой зеленью, как едят салат-латук или редьку и т. п., и перец, который индейцы называют учу, и соль, и они пили свой напиток, однако не принимали ни мясную, ни рыбную пищу, ни вареную зелень; как в [первый] пост, так и во второй они имели право только один раз принимать пищу. Пост они называли каси, а самый суровый хатун-каси, что означает великий пост.

Когда все они, мужчины, и женщины, и даже дети, проводили один день сурового поста, они на следующую ночь готовили тесто для хлеба, называвшегося сакву; они жарили его в виде мячиков на сковородках, потому что они не знали, что это за штука духовая печь; они зажаривали его лишь наполовину, оставляя сырым тесто. Хлеб они делали двух видов; к одному из них они подливали человеческую кровь от детей [в возрасте] пяти лет и выше и десяти лет и ниже, получая ее в результате кровопускания, а не путем [их] убиения. Кровь они пускали из места, где сходятся брови над носом, и это кровопускание они совершали при своих заболеваниях; я видел, как это делается. Каждый из этих видов хлеба жарился отдельно, ибо он готовился для разных целей; для этих церемоний собиралась вместе вся родня; они происходили в доме самого старшего брата, а у тех, у кого его не было, в доме самого старшего из ближайших родственников [мужчин].

В ту же ночь замешивания теста, незадолго до рассвета, все, кто постился, омывали свои тела и, взяв немного теста, смешанного с кровью, мазали им (la passavan) голову и лицо, грудь и спину, руки и ноги, словно бы они с его помощью очищались, изгоняя из своих тел все свои болезни. Совершив это, старший из родственников, хозяин дома, мазал тестом порог двери, [выходившей] на улицу, и он оставлял его на пороге в знак того, что в том доме было совершено омовение и очищение тел. Те же самые церемонии совершал верховный жрец в доме и храме Солнца, и он же посылал других жрецов, чтобы они совершили то же самое в доме жен Солнца и в Ванан-каури, каковым являлся храм, [расположенный] в лиге от города, к которому они относились с величайшим почтением, так как это было первое место, где остановился Манко Капак, когда он пришел в Коско, как мы говорили об этом в должном месте. Они направляли также жрецов во все остальные места, которые считали священными, т. е. туда, где с ними беседовал дьявол, прикидываясь богом. В королевском доме церемонию совершал один из дядей короля — самый старший из них; он должен был быть из законнорожденных.

После того как Солнце восходило [и] совершался акт поклонения и его просили изгнать с их земли все внутренние и внешние беды, которые имелись там, они завтракали другим хлебом, замешанным без крови. Совершив поклонение и принятие пищи, что имело место в назначенный час, чтобы все вместе совершили акт поклонения Солнцу, из крепости выходил инка королевской крови как посланец Солнца в богатой одежде, с накидкой, подвязанной к телу, с копьем в руке, украшенным лентой из разноцветных перьев, шириною с треть вары, которая свисала от острия копья до его конца, в нескольких местах прикрепленная к нему кольцами из золота (этот отличительный знак также служил знаменем на войне); он выходил из крепости, а не из храма Солнца, потому что они говорили, что он был посланцем войны, а не мира, ибо крепость была домом Солнца, где решались дела войны и оружия, а храм был его жильем, чтобы решать в нем [дела] мира и дружбы. Размахивая копьем, он спускался вниз, сбегая по склону холма, называвшегося Сакса-ваман, пока не достигал центра главной площади, где находилось четверо других инков королевской крови, каждый с таким же, как у первого, копьем в руках и в опоясанных накидках, как их всегда опоясывают все индейцы, когда им нужно бежать или делать что-то другое, важное, чтобы они им не мешали. Прибывший посланец ударял своим копьем по копьям четырех индейцев и говорил им, что Солнце приказывает, чтобы они как его посланцы изгнали бы из города и его округи болезни и другие беды, которые в нем имеются. [После этого] четверо инков бегом направлялись к четырем королевским дорогам, которые выходят из города и идут в [направлении] четырех сторон мира, которые они называли Тавантин-суйу; жители и соседи, мужчины и женщины, старики и дети в тот момент, когда эти четверо пробегали [мимо], выходили к дверям своих домов и с громкими криками, выражавшими радость и ликование, трясли руками одежду, которую они вынесли [из дома], и ту, что была на них одета, словно бы они хотели стряхнуть с нее пыль; затем они протирали руками голову и лица, руки и ноги, и все тело, словно бы обмывались; все это означало очищение от бед их домов для того, чтобы посланцы Солнца изгнали бы их из города. Так поступали не только на улицах, по которым пробегали четверо инков, но также и во всем городе вообще; посланцы с копьями пробегали четверть лиги за черту города, где их поджидали четверо других инков, но не королевской крови, а те, кто был ими по привилегии; взяв копья, они пробегали другую четверть лиги, и так [бежали] другие и другие, пока они не удалялись от города на четыре или пять лиг, где копья втыкались [в землю], как бы устанавливая [тем самым] границу для изгнанных бед, чтобы они не возвращались оттуда назад (a dentro).

НОЧНОЙ ПРАЗДНИК ДЛЯ ИЗГНАНИЯ БЕД ИЗ ГОРОДА

На следующую ночь они выходили [из домов] с большими факелами из соломы, сплетенными так, как плетут корзины для растительного масла — в виде круглых шаров; их называют пан-кунку, они долго горят. К ним привязывали веревку длиною с морскую сажень; раскручивая их, как пращу, они бежали с факелами по улицам, пока не оказывались вне города, — [этим] они с помощью факелов как бы изгоняли ночные беды, [предварительно] изгнав копьями беды дневные; горящие факелы [затем] выбрасывались в протекающие там ручьи, и туда же выливали воду, которой они омывались за день до этого, чтобы течение воды унесло бы в море беды, которые они изгнали из своих домов и из города с помощью одного и другого [средства]. Если на следующий день какой-либо индеец, какого бы возраста он ни был, наталкивался в ручье на один из этих факелов, он бежал от него быстрее, чем от огня, чтобы к нему не пристали бы беды, которые с их помощью изгонялись.

Завершив войну и изгнание огнем и железом всех бед, они праздновали праздник всю ту четверть месяца и ликовали, выражая благодарность Солнцу за то, что оно изгнало их зло; много лам и ламят приносилось в жертву, чья кровь и внутренности сжигались в знак жертвоприношения, а мясо жарили на площади и делили среди всех тех, кто находился на празднике. В те дни, а также ночи они много плясали и пели и были любые другие проявления удовлетворенности и радости как в домах, так и на площадях, ибо польза и здоровье, которые они достигли, принадлежали всем.

Я вспоминаю, что в свои детские годы видел часть этого праздника. Я видел, как выходил первый инка с копьем, но не из крепости, которая была уже разорена, а из одного из домов инков, который находится на склоне того же холма с крепостью; место, где стоял [тот] дом, называли Колькам-пата; я видел, как бежали четыре индейца со своими копьями; я видел, как все простые люди трясли свою одежду и делали остальные жесты [церемониала]; я видел, как они ели хлеб; называемый сакву; я видел факелы, называемые пан-кунку; я не видел ночного праздника, совершавшегося с их помощью, потому что был поздний час, и я уже спал. Вспоминаю, что на следующий день я увидел пан-кунку в ручье, протекающем посреди площади; он находился рядом с домами моего соученика по [изучению] языка Хуана де Сельорико; вспоминаю, как от него убегали мальчуганы-индейцы, проходившие по улице; я не убежал, потому что не знал причину [их бегства], но, если бы мне рассказали ее, я бы тоже убежал, потому что был ребенком шести-семи лет.

Тот факел бросили [в ручей] в самом городе — я рассказал где, — потому что праздник уже не отмечался со всей торжественностью, с соблюдением правил и с почтением, как его совершали во времена их королей; он отмечался не для того, чтобы изгнать беды, поскольку они уже освобождались от обмана, а в знак воспоминания прошедших времен, потому что еще были живы многие старики, древние в своем язычестве, которые не приняли крещения. Во времена инков они, не останавливаясь, бежали с факелами, пока не оказывались вне города и там их бросали. Воду же, которой совершалось омовение тел, выливали [только] в ручьи, которые протекают там, хотя бы им пришлось для этого уходить далеко от своих домов, ибо им не было дозволено выливать ее не в ручьи, чтобы зло, которое они смыли этой водой, не осталось бы среди них и проточная вода унесла бы его в море, как об этом было сказано выше. Другой праздник праздновали индейцы в частном порядке — каждый в своем доме, и это происходило после того, как они убирали свои семена в свои ороны, которые они называют пирва; они сжигали рядом с оронами немного жира в знак жертвоприношения Солнцу; знатные и самые богатые люди сжигали домашних кроликов, которых называли кой, выражая благодарность за то, что оно обеспечило их хлебом, чтобы питаться тот год; они умоляли его, чтобы оно приказало бы оронам хорошо охранять и сохранять хлеб, который был дан для поддержания жизни людей, а других просьб они не высказывали.

Другие праздники в течение года отмечались жрецами внутри дома Солнца, однако они не выходили с ними на площадь, и эти праздники не могли сравниться с четырьмя главными, о которых мы сообщили; эти были подобны ежегодной пасхе, а обычные праздники состояли из простых ежемесячных жертвоприношений Солнцу.”

89. Т.е. Варачику (Huarachicu)

90. У Гарсиласо де ла Веги также отведена целые глав (XXIV-XXVII) на этот праздник: 

“Глава XXIV

ИНКОВ ПОСВЯЩАЛИ В РЫЦАРИ, И КАКИМ ИСПЫТАНИЯМ ОНИ ПОДВЕРГАЛИСЬ [ПРИ ЭТОМ] Это слово вараку принадлежит всеобщему языку Перу; оно звучит так же, как по-кастильски посвящение в рыцари, поскольку обозначает вручение юношам королевской крови знаков отличия мужчины и приобретение ими права как участвовать в войне, так и занимать посты [в государстве]. Без этих знаков отличия они не могли заниматься ни тем, ни другим, ибо, как гласят рыцарские книги, они были юношами, которые не могли носить оружие. Чтобы получить эти знаки отличия, о которых мы расскажем дальше, юноши, намеревавшиеся получить их, должны были пройти строжайшие экзамены для новичков (noviciado), что означало быть подвергнутым испытаниям, пройдя через все труды и нужды, которые могут возникнуть на войне, как в случае успеха, так и при неудаче, а чтобы сказанное нами было бы более понятно, нам придется расчленить этот праздник и торжество, рассказав о нем по частям, ибо это действительно правда, что у таких варваров имелось много доведенных до совершенства (pulicia) и достойных восхищения дел, направленных на [улучшение] военной службы. Следует знать, что-то был праздник великого ликования для простых людей и великой чести и величия для инков, как стариков, так и юношей, для тех, кто уже был посвящен, и для тех, кто в тот момент проходил [церемониал] посвящения. Ибо честь или позор, выпадавший на долю новичка на этом посвящении, разделяла вся его родня, а так как у инков все они считались единой семьей, особенно законнорожденные и чистые по королевской крови, добро или зло, случавшееся с одним, распространялось на всех них, хотя больше всего доставалось самым близким [родичам].

Каждый год или каждые два года, более или менее, в зависимости от обстоятельств (dispusicion) юноши инки (следует иметь в виду, что всегда речь идет только о них, а не о других, хотя бы другие были сыновьями великих господ) допускались до церемониала посвящения в воины: им должно было быть шестнадцать и более лет. Их размещали в доме, который был построен для этих упражнений в квартале, именовавшемся Колькам-пата, который я застал еще целым и видел там часть этих празднеств, которые скорее следовало бы назвать тенью прошлого, нежели их реальностью и великолепием. В этом доме находились старые инки, опытные в [делах] мира и войны, которые были учителями новичков [и] их экзаменаторами в делах, о которых мы расскажем, и в других, которые память нам не сохранила. Шесть дней, они должны были поститься, и пост был очень строгим, потому что каждому из них давали только горсть сырой capa, которая была их пшеницей, и кувшин простой воды, и ничего другого — ни соли, ни учу; это то, что в Испании называют перцем инков, приправа из которого обогащает и делает вкусной любую, самую отвратительную еду, даже если она приготовлена из одной лишь травы, по причине чего ее и не давали новичкам.

Поститься столь строгим образом разрешалось только три дня, однако для новичков этот срок удваивался, ибо то было посвящение и нужно было узнать, стали ли они уже мужчинами, чтобы переносить любую жажду и голод, которые могут случиться на войне. Другой менее строгий пост соблюдали отцы и братья и [другие] самые близкие родственники новичков, следуя ему с величайшей строгостью; они все вместе умоляли своего отца Солнца дать силы и волю тем их сыновьям, чтобы они с честью вышли из тех испытаний посвящения. Тот, кто во время того поста обнаруживал слабость и вялость или просил дополнительную еду, подвергался осуждению, и его изгоняли из числа претендентов. После поста, дав им подкрепиться кое-какой едой, подвергали испытанию легкость их тел, для чего их заставляли бежать от того холма, который называют Вана-каури (они считали его священным), до крепости самого города [Коско], что, по-видимому, составляет почти лигу с половиной, где устанавливался знак, нечто вроде стяга или знамени, и тот, кто достигал его первым, избирался капитаном над всеми остальными. Так же считалось великой честью быть вторым, третьим и четвертым, вплоть до десятого из числа первых и самых быстрых; и точно так же подвергались позору и хуле те, кто во время бега задыхался или терял сознание. На участках вдоль дороги располагались отцы и родичи соревнующихся, чтобы придать силы тем, кто бежал, напомнить им о чести и о позоре, говоря им, что для них меньшим злом явилась бы смерть, нежели потеря ими мужества и силы во время бега.

На следующий день их делили на две одинаковые по числу [группы]: одним приказывали остаться в крепости, а другим — покинуть ее, чтобы начать друг с другом Сражение, в котором одним нужно было захватить укрепление, а другим — защитить его. И, после того как они сражались так целый день, их на следующий день меняли [местами], чтобы те, кто защищался, стал бы наступать, и они любым способом проявили бы ловкость и умение, которыми должны были обладать при нападении и при защите укреплений. В этих сражениях, хотя их оружие затупляли (templavan las armas), чтобы оно не было бы таким же грозным, как, в настоящих, имели место очень добрые ранения, а иногда случались и убитые, потому что жажда победы распаляла их до того, что они убивали друг друга.”

91. В Словаре Диего Гонсалеса Ольгина (1608):

Huara. — Брюки или узкие штаны.

Huarayoc. — Тот, кто их носит.

Huarannac, o mana huarayoc. — Мальчишка или тот, кто их не носит.

Huaralliccuni. — Надевать брюки или штаны.

Huarallichini. — Наказывать надеть их на себя.

Huarachicuy. — Собрание, или пьянка по поводу празднования первого дня, когда надевают штаны их мальчики. Потому, видимо, Гарсиласо допустил ошибку при переводе, написав, что “слово вараку принадлежит всеобщему языку Перу; оно звучит так же, как по-кастильски посвящение в рыцари, поскольку обозначает вручение юношам королевской крови знаков отличия мужчины и приобретение ими права как участвовать в войне, так и занимать посты [в государстве]”, поскольку самого слова вараку в словаре Ольгина нет, а слово Huaracco – это чертополох, выбрасывающий колючки. Как мог житель Куско, каким был Гарсиласо, ошибиться столь нелепым образом?

92. Диего Гонсалес Ольгин: Huaraca. — Праща.

93. Пядь — мера длины = 21,6 см = 12 дедо (ширина пальца на руке).

94. Правильнее у Диего Гонсалеса Ольгина: Ccori, или collqque uncu. Рубашка, обшитая золотом или серебром.

Поскольку слово Collca – это амбар из крипича-сырца.

95. Вернее, кито.

96. Правильнее: Quito. Голубь, горлица среднего размера.

97. Ньюста — принцесса, Кальи – доблестная, Сапа — единственная, непревзойдённая.

98. Muchani — глагол слова “поклоняться, почитать”, “целовать”

DGH: Поклоняться. — Huacca muchani. Почтительно целовать. — Muchani muchaycuni.

99. Вернее: Pasca — слово используемое для названия луны на диалекте Кольао (аймара). На языке кечуа — Кильа.

100. В этом месте прослеживается какая-то вставка, поскольку расставленные знаки препинания и потеря последовательности изложения довольно заметна.

101. Пращи.

102. Скорее, песни с танцами.

103. В оригинале между Инка и Правители Провинции нет запятой.

104. Волокно из алоэ.

105. Т. е. Вари.

106. Место Сокола.

107. Гарсиласо де ла Вега говорит, что род Инки Синчи Рока назывался Раурана Панака.

У Сармьенто де Гамбоа — Раура Панака Айлью.

108. Пичио – птица.

109. Токту – мёд.

110. Дословно - “тень”

111. Возможно, как-то связано слово с древним селением Савасера панака, находившегося на месте Куско до Манко Капака.

112. У Гарсиласо и Сарьменто также упоминается такой герой – это третий брат Манко Капака, убытый всеми остальными братьями и сестрами.

113. Вся эта схема задействования и чиновников и жертв, если она была многочисленной, то расходовать могла значительные ресурсы империи впустую.

114. Франсиско Писарро начал завоевание Перу с 1532 года.

115. Т.е. мульу — морские раковины.

116. Морская свинка

Источник: Narratives of the rites and laws of the Yncas. http://www.archive.org/details/narrativesofrite00moli New York. 1873