СООБЩЕНИЕ О ПРОИСХОЖДЕНИИ И ПРАВЛЕНИИ ИНКОВ

Во времена, когда этим королевством Перу управлял лиценциат Вака де Кастро [Vaca de Castro], стараясь с большим усердием узнать о старине индейцев этого королевства и о происхождении их, Ингов, правителей, бывших из этих королевств ¹, и были ли они уроженцами этой земли или пришлыми из других краёв, для расследования этого вопроса он приказал собрать и явиться к себе всем Ингам, старым и много прожившим, из Куско и со всей его округи ², и разузнавая у них о задуманном, никто [всё же] не сообщил уверенно, а лишь весьма различно, каждый по своей прихоти, только и сообщая, что все Инги [los Ingas] были потомками Манго Капака ³ [Mango Capac], являвшимся первым Ингой [Inga], только и сообщая, друг с другом не совпадая в сведениях. Увидев себя в затруднительном положении по этому вопросу, они сказали, что у всех предыдущих Ингов были свои кипукамайо[ки] ⁴ [quipocamayos], как [относительно вопросов] происхождения и их начала, так и времён и дел, случившихся за время правления каждого их правителя; и они сообщили, что с приходом Чалькочима [Challcochima] и Кискиса [Quisquís], полководцев-тиранов Атаовальпа Инги [Ataovallpa Inga], погубивших край, которые убили всех кипукамайоков, каких могли захватить в [свои] руки, и сожгли их кипос ⁵ [los quipos], говоря, что они должны были вновь начать [новый мир] от Тиксикапак Инги [Ticcicapac Inga], потому что так они называли Атаовальпа Ингу ⁶, и они сообщили [о] некоторых оставшихся, ходивших по горам, [и] напуганных последними тиранами. Вака де Кастро вскоре послал за ними, и они привели к нему четырёх очень старых [индейцев]. Эти кипукамайоки ⁷ были наподобие историков или счетоводов-учетчиков [contadores de la razón], и их было много, и у всех у них было соответствие с их кипу и [устными] отчетами; они ничем другим не занимались, кроме как вели тщательный учёт с помощью своих кипу, как относительно происхождения и начала Ингов, так и о каждом [правителе] в отдельности, [как] с дня рождения каждого из них, так и об остальных делах, случившихся за время каждого их правителя. Они были обязаны давать отчет обо всём, о чём бы им не приказали, и они были обязаны обучать своих детей и хорошенько их проверять и [воспитывать в] них правдивость [tenerlos bien examinados y verdaderos], разъясняя им значения каждой вещи. Этим [кипукамайокам] выделялась весьма полноценная доля из всего рода провизии на каждый месяц года, и им предоставлялись жены и слуги, и у них не должно было быть другого занятия, кроме как тщательно вести учёт с помощью своих кипу, и хорошенько их составляя соответственно правдивому сообщению. Те, кого привели к Вака де Кастро, попросили о [предоставлении] срока для того, чтобы подготовить свои кипу, и им дали [этот срок], и каждый был отдельно от других [опрошен], чтобы увидеть согласовываются ли [сведения] одних со [сведениями] других в предоставленных каждым из них отчётах. Поручили это [362] лицам большой любознательности; в качестве переводчика [выступил] Педро Эскаланте ⁸ [Pedro Escalante], индеец хорошо говорящий на испанском языке [en lengua castellana], служивший у Вака де Кастро переводчиком, при содействии Хуана де Бетансоса [Juan de Betanzos] и Франсиско де Вильякастина [Francisco de Villacastín], жителей этого города Куско, особ, очень хорошо знавших главный язык этого королевства, [и] записывавших то, что при помощи кипу объявлялось; и вот, что из этого следует:

По отчетам из кипу, которые эти счетоводы Ингов давали, выходило, [что] со дня, когда рождался Инга, и начиная со времени, и годов, и возраста, когда они получали во владение господство и тогда, когда ему приходил возраст, один из них получал его [владение] ⁹, и годы, когда он правил до своей кончины и смерти, и приходил другой наследник с тем же отчетом, таким же подробным как от первого Инги, каким был Манго Капак, и до последнего, каким был Гуаскар Инга [Guascar Inga ¹⁰]; и этот [последний], как явствовало из отчета, властвовал не более двух лет и четырёх месяцев, после чего его убили ¹¹. Эти годы и месяцы, которые они предоставляли из отчета, были месяцами и годами лунными, считая каждым месяцем [срок] от одного расположения луны ¹² [una conjunción de luna] до другого; и из этих лунных месяцев они образовывали двенадцать в году, давая имена каждому месяцу. По этой причине вышло, что двенадцать Ингов правили четыреста семдесят три года ¹³ : подразумевая только, что времена последнего, каким был Гуаскар Инга (не упоминая Атаовальпа Ингу, и Манго Капака, которые правили во время восстания от начала до него), были испорчены, и лишь двенадцать Ингов правили законно, владея землёй до того года, когда пришли в неё христиане, и который стал их концом.

Эти счетоводы Ингов, сообщая о древностях, сказали, что до того, как правили Инги в этом королевстве, индейцы всего края жили во всеобщем беспорядке, потому что в каждом селении были свои кураки ¹⁴ [curacas], какие ими управляли, а индейцы были им очень покорны; и все они в основном жили без какого-либо стремления властвовать над чужаками. У них были обычные войны со своими соседями из-за незначительных вопросов; например, если кто-то приходил сеять на их территориях или пасти свой скот, пересекая межевые камни, или устраивая чакос [охоту] на гуанако [guanacos] или викуний [vicuñas] на их территориях; из-за вещей почти незначительных они убивали друг друга без [соблюдения] какого-либо порядка. Они всегда жили в таком беспокойстве, и в селении наиболее близком к каждому селению, в самом высоком от него [месте], у них находилась заградительная стена, служившая им крепостью, потому как и ныне всё ещё стоят уцелевшие стены [на] вершинах и на холмах [están los paredones altos y en los cerros ¹⁵]. Оружие, какое они обычно использовали и привыкли использовать во всём крае, были пращи с тонкими верёвками, метавшие камни; применяли маленькие копья с медными наконечниками и медные или из обработанного камня дубинки, с рукояткой в четыре пяди ¹⁶, [или] немного длиннее. Индейцы из жаркой и гористой местности использовали луки, дротики и маканы [macanas] из пальм; а то, что причиняло наибольший ущерб, делали в землях суровой гористой местности, и это были валуны, сбрасываемые с высот, которые на своём пути [вниз] разбивались на многие куски.

У них было много гуак [guacas] и идолов, в которых они верили и которым поклонялись, и считали их творцами, и была у них сильная вера и доверие к ним. Также, у них для каждого идола были [363] индейцы-колдуны, служившие жрецами, потому что эти совершали жертвоприношения, и церемонии, и обряды для идолов в виде [используемых] баранов, и кроликов ¹⁷, и всех съедобных вещей, и коки [coca], потому что эта [кока] была главным и основным средством в жертвоприношениях и колдовствах и делах язычества, и без неё не совершались дела, сжигая её в жертвоприношениях и дарах индейцев; и их [жрецов] весьма почитали. Инга Юпанге [Inga Yupangue], которого по-другому называли Пачакути Инга [Pachacuti Inga], являвшийся девятым Ингой, этот был тем, что придумал жертвоприношения детей и девственниц, о чём будет рассказано дальше в нужном месте.

И, когда все индейцы этого королевства пребывали в этих описанных беспорядках, Манго Капак Инга [Mango Capac Inga] вышел из Капаритамбо [Caparitambo ¹⁸], что в пяти лигах от Куско, со своими выдумками. Вышеназванные кипукамайо[ки] весьма утвердительно рассказывали эту небылицу ¹⁹ : что Манго Капак, первый Инга, был сыном Солнца и вышел из окна какого-то дома и, [якобы], порождённый лучом или сиянием Солнца, проходившим через щель окна или выемку в стене и скале, где был построен дом притворства ²⁰ [la casa del fingimiento], и что оттуда, по повелению Солнца, своего отца, он вышел и пошел к вершинам одной гористой местности, находящейся в пределах видимости долины Куско, и повёл с собой одного из двух стариков, один из которых его воспитал, [и] которым оказывали большое почтение как жрецам. Также они принесли каменного идола в виде человеческой фигуры, и [повели с собой] десять или двенадцать индейцев со своими женами ²¹, хорошо обученных в притворствах вместе с Манго Капаком, как свою семью, с идолом названным дальше Гуанакауре [Guanacaure ²²]; потому гора и гористая местность, где они сделали привал, остались с именем идола, называемым Гуанакауре, потому что в нём они сделали дарохранительницу [святую святых] и святилище, где он остался в своём храме, и туда к нему приходили поклоняться Инги во время своих обрядов и совершать свои жертвоприношения, и вся земля индейцев ²³, как к главной гуаке Ингов и [той, что] посланна Солнцем, приходила со своими жертвоприношениями и дарами во время паломничества.

Два кипукамайока, из четырёх, явившихся к Вака де Кастро, один по имени Кальапинья [Callapiña], а второй Супно [Supno], являвшиеся жителями Пакаритамбо ²⁴ [Pacaritambo]; эти сообщили, что их отцы и дедушки, как кипукамайоки, [а] были они из Ингов, рассказывали своим детям и внукам, наказывая держать это в тайне, [что] Манго Капак был первым Ингой, сыном одного кураки, правителя Пакаритамбо, имени которого они не [смогли] дознаться, но поскольку они уроженцы того самого места, то смогли выяснить его происхождение ²⁵. И когда ребёнок был [ещё] очень маленьким, воспитываясь только своим отцом, поскольку мать умерла, [и] которую он [ребёнок] не знал, и его отец говорил ему, что он не его сын, а [сын] Солнца, чтобы повеселиться с ним, как часто отцы веселятся с детьми, [ведь] обычно они дают им имена из развлечения, потому они называли его сыном Солнца ²⁶. После смерти отца глупые люде остались при этом мнении: что он сын Солнца.

Мальчик Манго Капак, десяти или двенадцати лет [от роду], с именем, данным ему отцом – Сын Солнца. Среди людей и семьи в доме его отца осталось два старика, которым оказывали большое почтение, потому что они были жрецами ²⁷ [364] идолов, какие были у отца Манго Капака; эти жрецы с остальными людьми и семейством того дома, вполне обычно и обыкновенно называли его и говорили ему Сын Солнца, и он поверил в то, что он такой, поскольку не знал своей матери и потому как он слышал, что его отец говорил и называл это вполне обычно. Отсюда образовалась эта небылица, когда [ему] уже было восемнадцать или двадцать лет, заставив неотёсанный люд поверить, что он сын Солнца; и для этого, те старые жрецы с большим усердием провозглашали это среди глупых людей, и самого Манго Капак заставили в это поверить, да настолько, что он считал это вещью совершенно определённой; и по повелению этих жрецов и идолов, и поскольку им доверяли, юноша Манго Капак стал сыном Солнца; и эти старые жрецы, дабы воодушевить его, говорили ему, будто находили в своих предположениях, что Манго и его потомки должны были стать владыками края, и при помощи и усердии этих жрецов юноша воспрянул духом, и со своей стороны сделал всё возможное.

С этими обманами и выдумками Манго Капак вышел из Пакаритамбо со стариками-жрецами и своей семьёй, неся с собой ваку и идола по имени Гуанакауре, и они ушли, чтобы сделать привал в высокогорной местности, видной из долины Куско, поэтому та гористая местность потом была названа по имени идола Гуанакауре, поскольку идол остался там, пока не пришли христиане в это королевство, в доме и дарохранительнице, которые были у них сделаны для него, как для оракула, вместе с огромными сокровищами, найденными христианами в нём. Манго Капак[у], с людишками [la gentecilla], которых он вёл с собой из своей семьи, вскоре построили домик, где расположился он и идол в своей дарохранительнице. После того, как Манго Капаку построили дом, два жреца идола спустились в долину Куско к проживавшим в ней индейцам во множестве основанных поселениях [en muchos pueblos poblados], и объявили среди тех дикарей, что Солнце послало своего сына в человеческом облике в качестве всеобщего Владыки земли, со своим явным повелением ²⁸, чтобы все жители мира подчинились ему и считали его Владыкой и его сыном; и что они пришли от имени Солнца и Гуанакауре, его второго лица, с посольством, как его служители и посланники, и что со своей стороны они их извещают, чтобы они без малейшего промедления пришли поклониться ему и признать как такового всеобщим Владыкой земли, под страхом наказания, что, будь они сделают противное, Солнце нашлёт на них великий мор, когда вымрут все до единого, потому что решено погубить мир и совершить великую кару над человеческим потомством, такую как во время Потопа и вновь заселить землю новыми людьми; и чтобы затем, без какого-либо промедления, они пришли к нему поклониться и признать как такового Владыкой и его сыном Манго Капака, при этом чтобы каждый нёс свои дары и подарки. И что также Пунчао [Punchao], т.е. Солнце, послало Гуанакауре, своего слугу и друга, чтобы все поклонялись ему и считали его защитой человеческой жизни, а также для того, чтобы во всём был хороший исход дел и [хорошая] погода, при большом процветании и благополучии на земле. И Манго Капак, когда старики-обманщики находились в долине у её жителей при вышеназванными заявлениями, послал своих вестников ко всем жителям долины Куско с [365] посольством, у которых было великое замешательство и безрассудство, и во время большой сумятицы они устроили своё собрание. На следующий день рано утром все вышли и пошли поклониться ему со своими дарами и подарками, каждый с тем, что у него было и [тем, что каждый] мог [принести], и два старика, выдумавших небылицу, [пошли] вместе с ними.

Манго Капак в то утро, когда долины Куско ²⁹ должны были прийти поклониться ему [que los valles del Cusco habían de ir a le adorar], нарядился в хорошие одежды, принесённые из Пакаритамбо: рубаху украшенную альмехами ³⁰ [моллюсками] и надел себе на грудь большой золотой медальон, и большую золотую пластину [medalla] на голову, которую они называют канипо [canipo ³¹], и серебряные браслеты на руки, и множество разноцветных плюмажей на голову и одежду, а лицо полностью раскрасив [muy embijado ³²] разными красками; и к восходу солнца он расположился в направлении к отражению и сиянию солнца ³³, к тому времени, когда индейцы из долины шли к нему, и с тем сиянием, какое от него отражалось с помощью медальонов и надетых на него вещей, индейцы, такие дикари, и вправду поверили в то, что он сын Солнца. И потому, когда они шли, они поклонялись ему как Богу; а идол Гуанакауре, который был при нём, также был наряжен в роскошные одежды и украшен золотым и серебряным шитьём, и множеством разноцветных плюмажей, и находился он под навесом из веток и деревьев, поставленных вручную, создав [тем самым] святилище. Обманщик, уже знавший и разведавший имена прибывающих и подходящих к нему курак и знати, начал называть их по именам, отчего индейцы приходили в изумление. Там он их заставил поверить, что Солнце, его отец, послал его во благо и спасение [как] их, [так] и всей земли, [а также, чтобы] предложить им мир и покой, и что только ему они должны были выказывать повиновение и сделать [всё] то, чтобы он им ни приказал, а сделай они что-либо другое, то будeт весьма сурово покараны, как Солнце, его отец, о том ему повелело. Затем он им приказал, чтобы они построили дом для Солнца, его отца, в месте, где ныне основан монастырь Святого Доминго ³⁴, и другой для него [самого] поблизости возле первого. Индейцы долины немедленно приступили к работе. Также, он приказал им, чтобы они со всею поспешностью дали знать и провозгласить по всей земле о том, что Солнце послало своего сына для покровительства и руководства всеми жителями в мире, в качестве Владыки и главного вождя [предводителя]. И два старика-жреца [идола] Гуанакауре вскоре отправились по соседним селениями провозглашать о приходе сына Солнца и идола Гуанакауре, [и] произошло так, что вся округа [с расстояния в] десять лиг пришла принести повиновение Манго Капаку Инге, и к нему являлись со своими дарами и подарками, признавая его Владыкой и сыном Солнца.

Манго Капак был первым и началом [всех] Ингов, который своими хитростями и стараниями заставил принять себя и возвыситься, не прибегая к беспокойствам [причиняемых] войной и оружием. Он был Правителем десяти лиг в районе Куско ³⁵. Женой у него была Мама Вако [Mama Vaco], и у него от неё было двое детей мужского [пола]; старшего и наследника звали Чинче Рока Инга [Chinche Roca Inga ³⁶], младший назывался Топа Авка Ильи [Topa Auca Ylli]. Потомки этого младшего – те, что из айлью [ayllo] Чимапанакас [Chimapanacas]. Следует знать, что в потомстве Ингов владение в наследство получали первородные и законнорождённые сыновья, и от законной жены, согласно их закону и древнему обычаю, и с [366] законной женой они устраивали свои бракосочетания, и отмечали их своими церемониями, о чём будет рассказано дальше. Хотя у Ингов, у каждого из их было бесчисленное число детей, прижитых от любовниц, они не получали наследство, а только в том случае, если он [сын] был рожден законно от законной жены, согласно их древнему закону и их обычаю, [но] если всё же такого законного сына не было, то в таком случае наследовать мог любой незаконнорожденный сын, названый Ингой. Женщине не было разрешено [участвовать] в наследстве когда отсутствовал [наследник] мужского пола.

Манго Капаку, первому Инге, наследовал его сын Чинче Рока, который придерживался того же лживого мнения своего отца, что он также стал сыном Солнца; и он был первым, кто начал завоёвывать и подчинять с помощью войны и оружия, и властвовал [на расстоянии] до 30 лиг в окружности ³⁷ и окрестностях Куско. Он не смог переправиться через провинцию Андагуайльас [Andaguallas], ведь, поскольку это многолюдная провинция и все [в ней] подчинены одному правителю, они были неудобны для завоевания; и по направлению [провинции] Кольао [Collao] он не смог переправиться через перевал Вильканота [Vilcanota], так как его защищали Каны [Canas] и Канчи [Canches]. Женой у него была Мама Кока [Mama Coca], и от неё у него было двое сыновей: первенца звали Льоке Юпанге Инга [Lloque Yupangue Inga]; младший звался Манго Капак. От этого младшего происходят потомки из айлью Раорао Панака [Raorao Panaca]. Он правил до возраста более 70 лет.

Чинче Рока наследовал его сын Льоке Юпанге Инга ³⁸. Этот не расширил [владений], потому что в его время произошло много восстаний ³⁹ тех [народов], которых он получил в наследство, и Владение его было на грани потери; он достаточно приложил усилий к тому, чтобы сохранить то, что его предки ему передали в наследство. Женой ему была Мама Кава [Mama Caba]. От неё у него было три сына: старшим сыном был Майта Капак Инга [Mayta Capac Inga]; вторым – Апо Конде Майта [Apo Conde Mayta]; третим – Апо Така [Apo Taca]. От этих младших происходят потомки из айлью Чигуа Ивин [Chigua Yuin]. Он правил больее пятидесяти лет.

Льоке Юпанге Инге наследовал Майта Капак Инга, который ничего не прибавил [к владениям], потому что всегда воевал со своими же, восстававшими против него ежедневно. И женой ему была Мама Таока Рай [Mama Taoca Ray]; от неё у него было двое детей мужского пола: старший и наследник назывался Капак Юпанге Инга [Capac Yupangue Inga], младший – Апо Тарко Гуаман [Apo Tarco Guaman]. От этого младшего происходят потомки из айлью Ускамайтас [Uscamaitas]. Этот правил пятьдесят лет.

Майта Капак Инге наследовал Капак Юпанге, его сын; этот подчинил и завоевал [земли] вплоть до Вилькас [Vilcas], и [народа] Сораc [los Soras], и Аймара [los Aymaraes], до провинции Кондесуйев [Condesuyos], и Паринакоча [Parinacocha], а также окрестности. К этому приходили повиноваться скорее из страха, чем добровольно. Со стороны Кольао к нему приходили [народы] Кольа [Collas] до [местности] Павкаркольа [Paucarcolla], не осмеливавшиеся сопротивляться ему из-за [большой] власти [сосредоточенной] у Инги. Он приказал и постановил, чтобы вся земля поклонялась Солнцу, оказывая ему большое почтение, а в Куско он начал строить дома Солнца из тёсаного камня. Женой ему было Мама Чуки Ильпай [Mama Chuqui Yllpay], и от неё у него было четверо детей мужского пола: старшим и наследником был Инга Рока ⁴⁰ [Inga Roca]; младшими – Апо Кальа Умпири [Apo Calla Humpiri], и Апо Сака Инга [Apo Saca Inga], и Чима Чавин [Chima Chabin]. От этих младших происходят те, что из айлью Апомайтас [Apomaitas ⁴¹]. Он правил более 60 лет.

Капаку Юпанге наследовал Инга Рока. Этот управлял и сохранял то, что получил наследство, ничего не расширив, и правил до глубокой старости, более [367] восьмидесяти лет, в полном мире, и он приказал возвести дома Солнца из обработанного тёсаного камня, как начал было его отец Капак Юпанге; он приказал, чтобы в каждом селении был дом мамакон, женщин, посвящённых Солнцу, и приказал, чтобы для хранилищ были [созданы] огромные чакары ⁴² [chácaras ⁴³] для всех [видов] продовольствия, на случай войны или голодного года, и чтобы индейцы не бездействовали ⁴⁴. И женой у него была Мама Микай [Mama Micay], и от неё у него было четверо сыновей. Старшим и наследником был Йаварвакак Инга [Yavarvacac Inga]; младшими были: Майта Капак Инга [Mayta Capac Inga], Йуман ⁴⁵ Тарси [Yuman Tarsi], и Викакирао Инга [Vicaquirao Inga], и Куско Урко Гуаранга [Cusco Urco Guaranga]. От этих младших происходят те, кто из айлью Викакирао [Vicaquirao]. Этот [Инга] был очень предан Солнцу, больше, чем все его предшественники.

Инге Рока наследовал Йаварвакак Инга ⁴⁶, которого из-за болезни глаз называли Йаварвакак Инга, а его собственным именем было Майта Юпанге [Mayta Yupangue]. Этот был воинственным [правителем]; он подчинил всю провинцию Кондесуйев [Condesuyos] до самого моря, и провинцию Чукуито [Chucuito] до [реки] Десагуадеро ⁴⁷ [el Desaguadero], и через Омасуйо [Omasuyo] до Гуанкане [Guancane]. И женой у него была Мама Чиккиа [Mama Chicquia], и от неё у него было шестеро сыновей: старшим сыном и первенцем был Виракоча Инга [Viracocha Inga], являвшийся именитым мужем, а младшими были Павкар Йальи [Paucar Yalli], и Павак Вальпа Майта [Pauac Vallpa Mayta], и Марка Йуто [Marca Yuto], и Топа Инга Павкар [Topa Inga Paucar], и Инга Рока [Inga Roca]. От потомков этих младших происходят те, кто из айлью Авкайльо Панака [Aucayllo Panaca]. Этот Инга правил немногим более сорока лет.

Йаварвакаку Инге наследовал Виракоча Инга. Этот завоевал [земли] вплоть до Париа [Paria] всех [людей] Пакахес [los Pacajes] и Карангов [Carangas], и к нему приходили с миром часть [народа] Чаркас [los Charcas], и всё Умасуйо [Humasuyo] до самой Гуарина [Guarina], а снизу он завоевал всё то, что ныне является районом Гуануко [Guanuco], и часть района [города] Трухильо ⁴⁸ со стороны гористой местности по дороге из Кито [Quito].

Кипукамайо[ки], являвшиеся сказителями Ингов, дополнили сообщение о том, как задолго до Ингов, на равнинах и на морском побережье, где сейчас основан город Трухильо, издавна называвшийся селением Чимо [Chimo], в нём расположил своё жилище один великий Правитель, которого называли Чимо Капак, являвшегося Владыкой равнин и морского побережья от Кахас [Caxas] и Наска [la Nasca] до [мест, идущих] дальше [города] Пьюра [Piura], хотя некоторые утверждают, что владение Чимо Капака достигало Пуэрто-Вьехо [Puerto Viejo] и оттуда ему приносили в виде подати изумруды и золотые и серебряные чакиры ⁴⁹ [chaquiras]. Этот Чимо Капак был полным Владыкой побережья, нисколько не затрагивая гористой местности, и его признавали [как такового] и служили ему с большим уважением и любовью, и ему платили на всём побережье в виде подати то, что у каждого было в его земле, как местным и древнейшим правителям, намного более [древним], чем Инги, при более двадцати жизнях ⁵⁰ [правителей], больше, поскольку отлично было видно, что они были очень великими Правителями и древнейшими королями, [и отлично было видно] по [накопившимся] огромным сокровищам и богатствам, так как в их гробницах и ваках были найдены [богатства] из золота и серебра, и множество камней изумрудных, и превосходного качества бирюза. И дело в том, что так и не обнаружено, и нет упоминания о том, что у этого Чимо Капака, и его предшественником и потомков была бы какая-либо война или завоевание, и восстания своих [местных жителей], как то было у Ингов в их времена, скорей даже они властвовали при полном спокойствии и мире долгие годы. Люди равнин и побережья, которых называют юнгас ⁵¹ [yungas], были людьми очень слабыми; [368] на большей части побережья правили и повелевали женщины, которых называли Тальапонас [Tallaponas], а в других местах их называли Капульанас [Capullanas]. Эти были очень уважаемыми, хотя существовали и высокоуважаемые кураки. Они [кураки] уделяли внимание чакарам и другим предлагавшимся занятиям, потому что в остальном они полагались на Капульанас или Тальапонас, и этот обычай соблюдали по всем равнинам побережья в качестве закона. И эти Капульанас были женами курак, они были надсмотрщицами ⁵² [las mandonas].

Во времена, когда восьмой Инга, называемый Виракоча Инга, спустив [с гор в прибрежные равнины] и расширив своё королевство и владение, и дотянувшись своим владением до высот и гористых местностей неподалёку от Чимо, ныне же это город Трухильо, он отправил своих послов к Чимо Капаку, Правителю Равнин, который сразу же, увидев его посольство, [должен бы был] выйти к нему, дабы выказать ему свою покорность и признать его Владыкой над всеми провинциями, находившимися у него в подчинении, со своими дарами и подарками, а сделай он противное этому, тот бы вошел к нему, чтобы покорить его и устроить ему жестокую войну, как ему то повелело Солнце, его отец, и никого не оставить в живых. Чимо Капак, увидев посланников Виракочи Инги, пришёл в большое смущение и замешательство, видя молву и славу столь дерзкую, что будучи сыном Солнца и при его покровительстве, тот завоёвывал и покорял всю землю, ведя жестокую войну.

Чимо Капак, поскольку он не был ни подготовлен и ни сведущ в войнах, так как никогда такой не вёл, в смущении вскоре признал его Владыкой, подчинившись ему; он отправил к нему своих послов со своими дарами и подарками, и послал к нему двадцать девственниц, и превосходные ожерелья из камней изумрудных и бирюзовых, и чакиры из альмех ⁵³, и одежду, и имевшиеся в его краю вещи, становясь его вассалом, поскольку [тот якобы был] сыном Солнца.

Виракоча Инга, видя его покорность и [при каких] условиях [это произошло], не лишил его власти, скорее даже оказал ему покровительство в этом; но в знак завладения и покорения, он послал затем наместников и воинов для гарнизона, являвшихся митимаями [mitimaes], отдавая им приказ о том, что они должны были делать и платить в виде подати Инге. Также, из этих провинций забрали индейцев, чтобы переселить их в другие края в качестве митимаев, как то было в обычае у Ингов. Чимо Капаку, оказывая ему милость, он отправил много подарков в виде вещей и женщин, приказывая своим наместникам, чтобы тому не делалось никаких неприятностей, а [было] так как раньше, чтобы ему служили все и даже лучше, и что он не желал большего, как того, чтобы его признавали всеобщим Владыкой всей земли. И при хорошем обращении Чимо Капак остался очень доволен и спокоен; хотя Инги-преемники, занялись уменьшением Владения [Чимо Капака], до того, что его лишил всего Инга Юпанге, сын-наследник Виракочи Инги ⁵⁴, обвинив его в предательстве, отчего ныне не осталось воспоминания о них, потому что определённо, с того времени как правил Топа Инга [Topa Inga], нет и не было упоминания о них, потому что некоторые оставшиеся были разделены и переселены ⁵⁵ в другие края в качестве митимаев.

Этот Виракоча Инга, о котором продолжается [рассказ] о его деяниях и завоеваниях, был бóльшим Правителем, чем все его предшественники. Он был воинственным и именитым воином; он повелел и приказал [относительно] многих вещей, которые и по сей день соблюдаются ⁵⁶. Первое распоряжение было о том, чтобы язык [369] кичуа [quichua] был главным во всём королевстве, от Куско вниз ⁵⁷, поскольку он является более чётким и лёгким, чем любой другой, и потому что все языки [были(?)] родственны этому кичуа, как португальский или галисийский испанскому; и он приказал, чтобы дети курак со всего королевства проживали в Куско, дабы обучать их главному языку [кечуа] ⁵⁸, для того, чтобы знать и разуметь полезные дела, дабы стать кураками и наместниками, и уметь руководить и управлять. И, от Канов и Канчей, вверх ⁵⁹, до границы [народов] Чаркас и всего Кондесуйо, он дал им в качестве главного языка – язык аймара [aymara], поскольку он [там] очень распространён и лёгок. Также он приказал, чтобы у всех индейцев во всём королевстве, любого положения и знатности, какого бы они ни были, как у мужчин, так и у женщин каждого селения и в любом месте, был свой знак отличия и отметина в том, что каждый одевал, а также в виде головного убора-свой знак и отличие: одни, отличающиеся от других, чтобы каждого по знаку и отличию в одежде узнавали, откуда он родом, а если же будет надет отличительный костюм другого, то этого он приказывал карать самым суровым образом; это исполнялось и соблюдалось очень точно до сей поры.

Также, он приказал, чтобы ни один индеец не осмеливался завладеть женщиной, за исключением [тех случаев] когда то было сделано рукой кураки или наместника, поставленнго Ингой, и это делалось для того, чтобы каждый индеец работал, дабы заслужить то, чтобы ему дали жену и чакары. И он приказал, чтобы на королевских дорогах были топо ⁶⁰ [topos] из лиг ⁶¹ [знаки расстояний], измерявшихся варами ⁶², которые они называли чотас ⁶³ [chotas]. Также, он приказал, чтобы все королевские дороги были заселены часками [chasques], на каждом топо-по четыре часки, чтобы приказы и распоряжения Инги за короткий срок могли обойти землю ⁶⁴. Также он повелел и приказал, чтобы кураки и знать со всей своей семьёй и подчинёнными ели на площади, дабы путники и бедняки и неспособные к труду добивались от него [т.е. кураки] [чего-нибудь] из съестного ⁶⁵. Также, он повелел, чтобы в каждом селении были большие общинные чакары для хранилищ, а [для] митимаев, которых вновь перемещали для заселения, он приказывал, чтобы местные жители такой провинции построили им дома и два года помогали им на их чакарах, и им [местным жителям] приказывали выделять долю из хранилищ Инги в течении двух лет, в виде помощи. Этот Виракоча Инга был выдающимся общественным деятелем [fue gran republicano], и привёл в порядок многие другие вещи, которые, чтобы избежать многословия, здесь не приводятся, хотя многие дела, совершённые этим Ингой, приписываются другим преемникам и потомкам этого [Инги], не являясь таким [по сути] ⁶⁶.

Ко времени, когда христиане пришли в это королевство, индейцы, видя доблесть, власть и спесивость христианина, не нашли другого имени, более возвеличивающего, и более высокого, как установить для него то, чтобы назвать их ⁶⁷ виракочами [viracochas], потому что у этого имени виракочи нет другого значения, кроме как [значения] большой доблести, едва ли не называя их владыками, и это не то значение, которое некоторые дали ему [этому имени] – грязи моря [окалины; вулканическая лава], выходящей из него. Этот Виракоча Инга был наиболее отважным и могущественным Ингой, как ни один из его предшественников потомков, потому что, с такой огромной властью и владением столь расширившимися, и людьми столь усмирёнными, его дети, с меньшим трудом [370] приумножали, [к тому, что добыл] он. И женой у него была Мама Рондо Кайан [Mama Rondo Cayan], и от неё у него было трое сыновей: старшим и первенцем был Инга Юпанге [Inga Yupangue]; младшими – Инга Уркун [Inga Urcun] и Инга Майта [Inga Maita]; от этих младших происходят те, кто из айлью Суксупанкас [Sucsupanacas]. Он правил немногим более 70 лет.

Юпанге был тем, которого называли Пачакути Инга [Pachacuti Inga], так как в переводе это означает Изменение Времён. Он был сыном и наследником Виракочи Инги. Он завоевал [земли] до границы Чаркас, до [народов] Чичас [los Chichas] и Диагитов [Diaguitas], и все поселения хребта Анд [la Cordillera de Andes] и Карабайя [Carabaya], а снизу до границ Кито ⁶⁸ и всё побережье Тарапака [Tarapacá], так что для него не осталось на побережье ничего, что бы он не подчинили и не привёл под свою власть, и то, что он не мог [силой] оружия и войной, тех он приводил к себе [на службу] подарками и лестью, как было [с] провинция[ми] [народов] Чунчос [los Chunchos], и Мохос [Mojos], и Андов [Andes], пока не поставил свои крепости возле реки Патите [Patite], и гарнизоны солдат в них. Он поставил селения в Айавире [Ayavire], Канье [Cañe ⁶⁹], и долине Аполо [Apolo], провинции [людей] Чунчос. Он приказал перестроить дороги и постоялые дворы [tambos] по всей земле, и приказал построить наново другие, и мощёные дороги на озёрах и болотах. Он преобразовал митимаев и вновь занялся вопросом преобразования солдат в гарнизонах, поставленных его предшественниками, дабы защищать землю. Этот был очень строгим и очень справедливым. Этот был первым, кто придумал жертвоприношения Солнцу живых существ, и детей, и женщин, и девственниц, и мальчиков восьми или десяти лет, и у них не должно было быть ни единого пятнышки или какой-либо отметины для [таких] жертвоприношений. Также он был первым, кто начал брать сестёр в любовницы ⁷⁰. Он преобразовал и сохранил всё то, что его отец Виракоча Инга оставил ему упорядоченным и переданным с большой точностью. Он правил до глубокой старости, более восьмидесяти лет, и женой у него была Мама Анаварке [Mama Aanabarque ⁷¹]. От неё у него было три сына: старшим и наследником был Топа Инга Юпанге [Topa Inga Yupangue]; младшими были: Топа Юпанге и Амаро Топа Инга [Amaro Topa Inga]. От этих младших происходят [те, кто из] айлью, называющееся Иннакапанака [Innacapanaca].

Инге Юпанге наследовал Топа Инга Юпанге, завоевавший то, что является Чиле [Chile], и он лично ходил в завоевательный поход, и он заселил его многими индейцами митимаями и гарнизонными солдатами из индейцев Перу. Также он оттуда погубил всю землю до границ Кито, соблюдая большой порядок и слаженность, как в равнинах, так и в гористой местности. Ко времени, когда он занимался завоеванием Чиле, большая часть в этом королевстве восстала против него, [но] поскольку ⁷² он развязал с ними жестокую войну, то привёл их к миру и совершил правосудие над восставшими; из главарей восставших он приказал снять кожу и обшить [ею] барабаны, чтобы осталась память о наказании, свершённом над такими наглецами. Он построил много селений по всей гористой местности, и возвёл крепость в [городе] Куско, и завершил в нём [строительство] дома Солнца, и украсил стены дома Солнца плакировкой [накладными пластинами] из золота и серебра, с множеством драгоценных камней: превосходных изумрудов, и бирюзы, и других больших богатств. И женой ему была Мама Окльо [Mama Ocllo], его сестра, и он был первым из Ингов, который взял в законные жены свою сестру, потому что его предшественники никогда этого не делали; Инга Юпанге, его отец, брал их себе в любовницы, но не в качестве законной жены, как это сделал Топа Инга Юпанге. [371]

От неё у него было два сына: старшим и наследником был Инти Куси Вальпа [Inti Cusi Vallpa], которого обычно называли Гуайна Капак Инга [Guaina Capac Inga], а младшим был Авки Топа Инга [Auqui Topa Inga]. От этого младшего и двух незаконнорождённых сыновей происходят те, кто из Капакайлью [Capacayllo]. Этот Инга правил до глубокой старости, [возраста] более восьмидесяти лет.

Топа Инге Юпанге наследовал Инти Куси Вальпа, которого называли Гуайна Капак Инга, потрудившегося больше, чем все его предшественники, потому что после Топа Инги Юпанге, его умершего отца, против него восстали многие провинции, видя, что завоевавшие их дети Солнца, лишили их имеющихся у них свобод, приведя их к обременительной зависимости, и увидели, что они такие же смертные люди, как они сами. При таких и других соображениях они ежедневно поднимают и поднимали восстания; и Гуайна Капак Инга, всю прожитую жизнь немало и хорошо потрудился над тем, чтобы весь край пребывал в мире и покое, лично навещая всю землю от Чиле до Кито, как в равнинах, так и в гористой местности, и не осталось у него такого уголка во всём крае, который бы он не посетил лично. Завершив осмотр, он отдал приказ идти в Кито и повел с собой индейцев, численностью достаточной для войны: Чунчос, Мохос, Чичас, Чуйес ⁷³ [Chuies], и очень хорошо обеспеченных стрелами, какие они обычно используют, и большое войско других людей [солдат]. Они сразу же напали на Гуаякиль [Guayaquil] и остров Пуна [la Puna], и на всю ту область ⁷⁴, и завоевали её и привели к миру; и, предусмотрительно оставив в ней людей в гарнизоне, он проследовал к Кито, и, ведя в ней [той земле] жестокую войну, победил её и завоевал, чего никто из его предшественников не мог сделать. И он занимался управлением провинции Кито, и оттуда заботился обо всём, что касалось этого королевства до самого Чиле, как в гористой местности, так и в равнинах и на побережье, с помощью множества наместников, имевшихся по всей земле. Следует знать, что до Ингов, по всей земле у индейцев было бесчисленное множество идолов ⁷⁵ и гуак, в которых они верили и которым поклонялись как творцам и создателям, которым оказывали большое почтение как жрецам ⁷⁶ [?], и эти [жрецы] вполне обычно говорили с дьяволами; но, после того, как [начали] править Инги, язычников стало намного больше, чем их было раньше, потому что Инги заставили их поверить в Солнце и Луну, при соблюдении бесчисленных обрядов и ритуалов, с жертвоприношениями детей, девственниц и других бесчисленных вещей, которые Бог, Господь Наш, своей святой милостью устранил своими святыми евангелиями, и это важно учитывать [que no es poco considerar].

Итак, когда Гуайна Капак Инга занимался усмирением и управлением Кито, в край прибыли первые христиане, первооткрыватели, с маркизом доном Франсиско Писарро [Francisco Pissarro ⁷⁷], их было тринадцать с острова Петуха [la isla del Gallo], с остальными, которые выбрались из него и вышли в порт Чирак [la Chirac ⁷⁸], и прошли по селениям той области. Гуайна Капак Инга, узнав о том, что в край пришли христиане, и ему сообщили о них, тут же сказал, что должны были произойти большие трудности в крае и большие перемены. И когда он находился при смерти от [заражения] оспой, что случилось на следующий год, он сказал своему сыну Атаовальпе [Ataovallpa ⁷⁹], находившемся при нём, [372] чтобы он хорошо обращался со своим братом Гуаскаром Ингой [Guascar Inga], и чтобы он ни о чём другом не думал, как о больших страданиях от чужеземных и новых людей в [появившихся в их] крае; и помимо прочего, что ему говорили, он настойчиво поведал, что невозможно поверить ни во что другое, как в то, что это были виракочи, давая им столь возвеличенное имя, [и] делая их больше, чем людьми ⁸⁰. И свою жизнь он завершил в Кито, правив немногим более пятидесяти лет. И он оставил королевство разделённым на две части и меж двумя сыновьями, [а] ими были: Атаовальпа, которому он оставил то, что относится к Кито, а Гуаскару – всё остальное, полученное от своих предков. У Инти Куси Вальпы, которого иначе называли Гуайна Капак Инга, женой было койа ⁸¹ Райа Окльо [Raya Ocllo], являвшаяся и женой и сестрой, и от неё у него было не больше одного ребёнка мужского пола, им был Топа Куси Вальпа [Topa Cusi Vallpa], по-другому называвшегося Гуаскар Инга. И дело в том, что, хотя у Гуайна Капака Инги, как и у остальных Ингов, его предшественников, было много других детей, прижитых от любовниц, здесь я рассказываю только о законнорожденных сыновьях, согласно их варварскому закону и обычаям, и [поскольку] никогда не упоминалось о женщинах-дочерях, так как они не становились наследницами. У Топа Куси Вальпы ⁸², по-другому именуемого Гуаскар Инга, женой была Чуки Випа Койа [Chuqui Huipa Coya], или Кока [Coca], она же была его сестрой, и у него от неё было только два сына, которых полководцы Атаовальа Инки, а это были Чалькочима ⁸³ [Challcochima] и Кискис [Quisquís], её [!] ⁸⁴ убили на глазах у отца, чтобы внушить ему ещё большую тягость, а потом и мать вслед за ними; потому ничего не осталось от Гуаскара Инги, и на нём прекратился род Ингов ⁸⁵; хотя да, некоторые особы утверждают, что койа Донья Мария Куси Варкай [María Cusi Varcay], дочь Гуаскара Инги, [является наследницей], и это они хотели защищать, будто так они и есть. На это скажу, что это была не она, а дочь Манго Инги, [который] поднял восстание в провинции Вилькабамба [Viilcabamba] и, после того, как капитан Диего Мендес [Diego Méndez] его убил, там осталась девочка [возрастом] менее двух лет; остальное – это обман.

После кончины и смерти Топа Куси Вальпы, сына-наследника Инги, бывшего от Гуайна Капака Инги, в Куско и во всём королевстве Перу, не осталось [наследника] из их рода [для воцарения] законным путём; потому как, хотя Манго Инга и был сыном Гуайна Капака, прижитым от жены из того же рода, она была из любовниц. Относительно вопроса законного права наследования: таким же образом, Паульо Топак Инга был прижит от дочери Правителя провинции Гуайлас ⁸⁶ [Guailas], по имени Аньяс Кольке ⁸⁷ [Añas Colque]. Ведь уже когда был убит Атаовальпа Инга маркизом доном Франсиско Писсарро ⁸⁸, и прекратился род Ингов, правителей, которые были из этих королевств, прежде чем проследовать дальше, было бы неплохо рассказать о предоставлении внебрачным детям прав законных детей [la legitimación] и обычаях, бытовавших у Ингов издавна.

Порядок и обычай, бытовавший у Ингов, когда они брали в законные жены для первородных и законнорожденных детей, согласно их древнему закону, и ритуалы, и обряды, какие они обычно совершали во время своих свадеб, были следующими:

У Ингов и Правителей, бывших из этих королевств, бытовал обычай брать в законные жёны дочь Правителя и главной особы над многими, для чего девочек совсем ещё маленьких пристраивали и воспитывали среди мамакон и родственников [373] Инги, и та, которая получалась наиболее подходящей и лучшей наружности и чести, и наиболее отличительной госпожой, эту брали в качестве жены и Правительницы над всеми, совершая установленные церемонии, вплоть до десятого Инги, по имени Топа Инга Юпанге, ставшего первым, кто взял в жёны свою сестру Мама Окльо, и прежде ни у кого не было привычки этого делать, хотя такую и брали из того же рода, но не сестру.

 Женщину, предназначенную в законные жены Инге, держали в строгом уединении в доме и на попечении у мамакон [mamaconas], пока у них не наступал ⁸⁹ возраст и не спускался к ней естественный закон женщин ⁹⁰. И день, когда он к ней нисходил, в первое новолуние [a la primera conjunción de la luna] её допускали к церемониям, когда её закрывали с несколькими мамаконами, ближайшей роднёй Инги, дабы они сопровождали её пока не будет видна новая луна другой конъюнкции ⁹¹, не позволяя ей видеть ни солнца, ни луны, ни живой души, кроме тех, кто составлял её окружение; за тридцать дней ⁹², которые такая ньюста ⁹³ [ñusta] находилась на воспитании и взаперти, ей не позволяли ни есть, ни пробовать соль, ни ахи [перец], кроме небольшого количества плохо разваренного белого маиса, и не [позволяли] ничего пить, кроме холодной воды. И, когда завершался тридцатидневный режим, наподобие поста и покаяния, на следующий день, в [последнюю] четверть луны [?] ⁹⁴, в последнюю четверть [ночи перед] рассветом, до наступления дня, её выводили оттуда, где она находилась, и вели к источнику Куриканча [Curicancha], т.е. к источнику [ограждённого стеной] сада, где сейчас находится монастырь Святого Доминго [Sto. Domingo] в этом городе Куско, в сопровождении самых главных Ингов и своей родни; и, в той холодной воде источника, ей омывали тело и одевали её в белое и алое одеяние и наряд, которое для этого случая они носят. И, приведённая к Инге, она оказывала ему своё почтение с превеликим смирением, а Инга принимал её с большой любовью, поднимая глаза, воздавая благодарность Солнцу вместе со своими жрецами; и, поднимаясь со своего места, Инга торжественно обувал её в очень красивые [pulidas] охоты [башмаки]. И, обутая рукой Инги, Инга берёт ⁹⁵ в руку два маленьких золотых сосуда с чичей и, поднимая глаза к небу, выливает их на землю, принося один в жертву Солнцу, а второй – Гуанакауре, являвшегося гуакой Ингов.

Инге и новой Койе [Coya] кладут в руки и на голову два пёрышка от пилько [pilco ⁹⁶]. После чего приводят две белых без единого пятнышка овечки, и один из жрецов берёт овечек и, вскрывая их с одной стороны, извлекает из них сердце и приносит его [сердце] в жертву Солнцу и Гуанакауре, гуаке Ингов. Затем они берут овечек и все перья, те, что были у каждого в руках, обсыпая ими овечек и сопровождая это многочисленными нравоучительными проповедями, какие он ⁹⁷ заставляет  говорить всему народу, они разводят костёр на куче из овечек и перьев во время жертвоприношения Солнцу и Гуанакауре, ради блага, и жизни, [и] долгих лет Инги и Койи, [да] со счастливыми событиями [в их жизни]. И с того момента и в дальнейшем ей дают новое имя, вместо того, что было у неё прежде, каким было ньюста, предоставляя ей, как жене, и её сыновьям законное право. И сыновья, происходившие от этих законных жён, были наследниками и преемниками королевства у Ингов. Этих все [жители] королевства почитали как законного Правителя ⁹⁸. [374]

Продолжаются дела, ранее случившиеся у последних Ингов, и каков был у них конец, и дела, произошедшие из-за них, после того, как христиане пришли в [эту] землю ⁹⁹, а именно:

Ко времени, когда с помощью часки была доставлена в Куско [весть] о смерти Гуайна Капака Инги, один сын, из тех, что остался после него, по имени Нинан Куиче [Ninan Cuiche], являвшийся сыном, прижитым от одной койи, своей сестры ¹⁰⁰ и любовницы, этот Инга, как старший по возрасту по сравнению с Гуаскаром Ингой, осмелился возжелать, чтобы его выбрали Ингой и Владыкой, собравшись с некоторыми [особами], которых со своей стороны поддержал Авки Топа Инга, младший законнорожденный брат ([сын] от Гуайна Капака Инги), поставленный в Куско управителем. Зная о том, что задумывал Нинан Куиче и о тех, кого с его стороны позвали к нему, со всею поспешностью и усердием он собрал всё общество самых главных Ингов из Куско, [и] они поставили на владение Гуаскара Ингу, как особу, которой по праву переходила власть, изгнав и отправив в ссылку другого, и [учинив] жестокое наказание над советчиками и соучастниками.

Атаовальпа Инга отправил своих вестников и послов к Гуаскару Инге, известив его о том, как Гуайна Капак Инка, их отец, во время своей кончины и смерти оставил ему всё [относящееся] к Кито, каким оно было от его дедов и предков по материнской линии ¹⁰¹, и он просил его как о милости, чтобы он это почёл за благо, потому что он уже вступил во владение. Гуаскар Инга, увидев посольство, пришёл в большое негодование и приказал их убить, не оставив никого, кто бы вернулся с известием об этом ¹⁰².

Атаовльпа Инга, увидев ответ Гуаскара Инги и смерть своих послов, имея при себе старых полководцев, находившихся при Гуайна Капаке, его отце, принимая и советуясь с ними, собрал людей и послал большое войско в Куско с полководцами Гуайна Капака Инги, своего отца, и Чалькочима [выступил] как главнокомандующий, а Кискис, его [первый] заместитель, как маэс[тр]о-де-кампо [maese de campo ¹⁰³]. Остальными полководцами были Вальпахукра [Vallpajucra] и Оначиле [Onachile], продвигавшиеся грабя и разрушая землю, пока не прибыли к границам Куско.

Гуаскар Инга, как неопытный юноша, не признал и не принял старых полководцев, ловких в военном деле, ещё при его отце, когда они находились с ним, он единственно следовал своей воле; потому, после несколько боёв он был побеждён и пленён теми, что из Кито, и премного опозорен, и его привели в Куско в женском наряде. Полководцы-тираны, победоносно прибывшие в Куско, устроили массовую резню над остальными Ингами, какие только попались им в руки, и [над] остальными [недовольными?]. Увидев гонение за Ингами, в горы и чащи Анд, преодолевая пустыни, ушли [кипукамайоки или Инки?], убегая от тиранов, и многие из самых главных убежали в Кольао, чтобы затеряться на озёрных островах, как это сделал Паульо Топа Инга [Paullo Topa Inga], сын Гуайна Капака Инги ¹⁰⁴, и Манго Инга ¹⁰⁵ [Mango Inga], спрятавшийся в Андах де Гуальа ¹⁰⁶ [los Andes de Gualla], а другие – в других местах. Тираны ¹⁰⁷, нёсшие приказ [375] Атаовальа Инги не оставлять жизни никому из рода Ингов, после совершения большой резни над ними и видя, что многие от него убежали, применили хитрость и уловку, поскольку подбросили новость, говоря, что Атаовальпа Инга послал приказать, чтобы все из рода Ингов служили ему добросовестно, как его родня, отдавая им всё необходимое целиком и полностью. При этом они отпустили некоторых заключенных, дав им всё необходимое, и ежедневно угощая при большом веселье, и они выдавали им из хранилищ провизию и одежду. На этот слух и молву явились многие из тех, кто исчез, и они уверенно вернулись в свои дома; а после того, как они их собрали, ежедневно угощая, они хитро напали на них, оклеветав их в том, [что] они якобы хотели восстать против Тиксикапака, которого равным образом называли Атаовальпа Инга; и они устроили резню над ними, и убили более тысячи душ ¹⁰⁸ тех, кто вернулся домой, даже женщин и детей из рода Ингов. Полководцы, совершив указанные жестокости, послали в Кито весть Апаовальпа Инге о том, что было сделано в Куско, и о том, как они захватили в плен Гуаскара Ингу.

Атаовальпа Инга, узнав о том, что пленили Гуаскара Ингу, и о резне, и погибели остальных Ингов, вышел из Кито с большим войском солдат, посылая приказ, чтобы Гаускара Ингу привели к нему пленным, и чтобы Кискис и Йукра Вальпа ¹⁰⁹ [Yucra Vallpa] остались в Куско управителями с воинами в гарнизоне, пока Атаовальпа Инга пройдёт свой путь, направляясь в Куско. К тому времени и случаю христиане уже были в [этом] крае, и в Кахамарке [Caxamarca] у них произошла стычка [они встретились] ¹¹⁰ с Маркизом доном Франсиско Писарро и остальными христианами, и там был пленён Атаовальпа Инга, как то очень хорошо известно, и во [время] заключения он пообещал Маркизу огромное сокровище в виде выкупа, хотя и не смог [его выполнить в том] количестве, какое он обещал ¹¹¹. Маркиз дон Франсиско Писарро, захватив в плен Атаовальпа Ингу, и [получив] важное известие о Куско и богатстве дома Солнца, послал двух кабальеро, особ благородных, какими были Эрнандо де Сото [Hernando de Soto] и Педро дель Барко [Pedro del Barco], отправившихся в Куско, и которые увидели землю и богатство дома Солнца, и другие необходимые вещи, за то время, когда Атаовальпа Инга находился в заложниках; этих же кабальерос ¹¹² несли на носилках часки. И эти были первыми христианами, вступившими в Куско. Эти кабальерос, двигаясь в своем путешествии по прямой линии, как им было приказано, натолкнулись в пути на Чалькочима с другими полководцами Атаовальпа Инги, которые вели пленённого Гуаскара Ингу, и они вели его, дурно с ним обращаясь и поместив под стражу в женском наряде. Кабальерос, как только встретили его, когда с ним так дурно обращались, вскоре освободили его от оков, и задержались на два дня, общаясь с ним; и, поскольку они были вестниками и послами, они не осмелились вернуться с ним пока не закончат путь; и среди многих бесед, какие состоялись у Гуаскара Инги [376] и кабальерос, при помощи толмача, которого они вели с собой, Инга спросил кабальеро о количестве золота и серебра, которое его брат Атаовальпа отдал Апо [Apo] [начальнику] ¹¹³ христиан. На это они ответили, сообщив о количестве обещанного, хотя и не выполненного; Гуаскар Инга сказал им, что его брату невозможно было выполнить то, что он обещал, поскольку он не является и не являлся Владыкой сокровищ и богатств в [этой] земле [Перу], и что он обещал [им] площадь Куско, называя её Авкайпата [Aucaypata], и что он подарил бы её заполненную и набитую [до отказа] золотом и серебром, и что если бы не было достаточно сокровищ его предшественников, то он бы извлёк [их] из недр земли, бросив [определённое] число индейцев в неё. С этим кабальерос отправились в свою путь-дорогу, оставляя приказ и поручение тем, кто вёл заключённого, [чтобы] они привели его к Апо [начальнику] христиан, да при этом обращаясь с ним очень хорошо, и чтобы служили Инге как таковому Владыке, каким тот и был.

И они посадили его в очень хорошие носилки, как они это имели обыкновение делать для Гуаскара Инги, скажу [также, что и], для Гуайна Капак Инги, его отца ¹¹⁴.

Полководцы Атаовальпа Инги задержались в пути с ним и послали своих вестников в Кахамарку с сообщением для Атаовальпы, пленённого маркизом доном Франсиско Писарро; и когда вестники сообщили ему обо всём, что произошло у Гуаскара Инги с теми кабальерос, которые встретились им в пути, и о разговорах, и обещаниях, и договорённостях, имевших место у него с ними, Атаовальпа Инга пришёл в большое огорчение и сожалел о том весьма печально, и если бы ему дали возможность, он бы убежал.

Христиане, державшие его под стражей по приказу Маркиза, увидев Ингу в столь большой печали, и перемене, и унынии, сообщили об этом Маркизу и остальным капитанам, находившихся с ним. Маркиз, навестив его и увидев в такой крайности, спросил его, отчего с ним это [случилось], почему он был столь печален? На это Атаовальпа Инга ответил: «Сеньор, я очень огорчён от одной дурной вести, мне сообщённой; что когда мои полководцы вели Гуаскара Ингу, моего брата, он умер от огорчения и угнетения, увидев себя в плену; отчего я и страдаю, потому что не осталось у меня другого блага в этой жизни ¹¹⁵ »; и он говорил это, проливая слёзы и притворно всхлипывая. Маркиз, не замечая хитрости и коварства, дабы утешить его, сказал ему, чтобы он не огорчался, так как тот уже был мёртв, и этому уже нельзя было никак помочь, да к тому же он оставался всеобщим Владыкой всего королевства, ведь смерть была делом естественным для человека, и чтобы он позаботился о том, чтобы послать за золотом и серебром для выполнения своего обещания, а об остальном пусть он не беспокоится.

Атаовальпа Инга, увидев, как мало значила смерть Гуаскара Инги [для испанцев], немедленно отправил [приказ], чтобы его убили, а также всех взятых в плен Ингов. Жестокие полководцы Ингов, Чалькочима и остальные, увидев приказ и вестников на границах Гуануко, тут же привели его в действие. Они убили Гуаскара Ингу и Мама Рава Окльо, его мать, и всех остальных пленённых ¹¹⁶ с ним Ингов, и многих жён-койа из рода Ингов, применив к ним большую жестокость. [377]

Когда умер Гуаскар Инга, оставшийся на земле Атаовальпа, хотя и пленённый маркизом доном Франсиско Писарро, вскоре отдал приказ, и постарался напасть и осуществить ночную вылазку против христиан, и люди у него были подготовлены для этого, хотя это относили на ложный перевод толмача. Бог, Наш Господь, не дозволил этого, так как из-за отданного для этого приказа было раскрыто предательство; также, была раскрыта уловка и коварство, с каким он убил Гуаскара Ингу. Из-за всего этого и для большей безопасности края, он почёл за благо совершить правосудие с согласия и в присутствии капитанов, собравшихся для этого в совете [capitulación] тремя днями ранее, и рассмотрев столь великие потери в королевстве и жестокости, столь суровейшие [свершенные над] ингами [в Куско и пленённых вместе с Васкаром], что в каждом вопросе они были виновными в делах, в которых их обвиняли, и последнее основание и предосторожность, послужившие к тому, чтобы убить, и приказ, отданный им против Гуаскара Инги, -[из-за всего этого] почли за благо совершить правосудие над ним, и оно было исполнено. Вышел только аделантадо дон Диего де Альмагро [Diego de Almagro] [для того], чтобы [сказать, дабы] его не убивали, а чтобы отправили его в Испанию к Его Величеству; поскольку он несколько дней был недоволен тем, что они соглашались с его мнением [ansí estuvo algunos días disgustado de que no hubiesen admitido su parecer], ведь по этому вопросу он приводил совершенно очевидные доводы. Монах Висенте Вальверде ¹¹⁷ [Vicente Valverde], склонялся к мнению [и] стороне Аделантадо, потому что жестокости и зло, совершенные по приказу Атаовальпа Инги, были сделаны им, как королём-язычником, и пока он не будет наставлен ¹¹⁸ в нашей святой католической вере, то нельзя допускать правосудия ни над одним из них, а только ради безопасности христиан, поскольку Атаовальпа человек коварный, хитрый, и опасный, и для их же безопасности, потому что до тех пор они её не встречали, так как они варвары и язычники.

Маркиз дон Франсиско Писарро с остальными своими товарищами, увидев, что Инга не был уважаемым человеком в [этом] крае, и [что] была вся она во власти беспорядков, почёл за благо отдать правление и владение сыну Гуайна Капака Инги, пришедшего из Кито с Атаовальпа Ингой, хотя и очень молодого, по имени Топа Вальпа Инга ¹¹⁹. Этот прожил очень мало после того, как ему отдали владение, потому что прошла молва, что Чалькочима убил его с помощью яда, который он дал ему в напитке из чичи [chicha], из зависти, дабы остаться единственным при власти и владении, и из-за тесной дружбы [privación ¹²⁰] с Маркизом, который отдал ему власть и владение, и очень уважая его, потому что он стал очень любезен и должен был отдать ему всю землю покорной и мирной, и превеликие сокровища и богатства, намного большие чем то, что было обещано Гуаскаром Ингой капитану Сото и Педро дель Барко, в то время, когда его вели пленным; а позже обнаружилось, что он только и думал о том, как плести интриги, потому что выяснилось, что когда он шел с Маркизом, в то время, когда они шли в Куско продолжая ¹²¹ завоевание, все [сброшенные] глыбы ¹²² и стычки, какие индейцы устраивали христианам на тех дорогах, где они проходили, были [устроены] по приказу и повелению Чалькочима, вот почему Маркиз приказал заключить его в оковы и приставить стражей, чтобы сделать с ним то, о чём будет поведано дальше.

После кончины и смерти Топа Куси Вальпы, которого иначе называли Гуаскар Инга, сына-наследника, бывшего от Гуайна Капак Инги, ни в Куско, ни во всём королевстве не [378] осталось законным порядком [наследника] Инги из их рода, хотя Манго Инга и был сыном Гуайна Капака, прижитым от женщины из того же рода, [но] она была из любовниц, а не из законных [жён]; также был Паульо Топа Инга, хотя он  был от дочери правителя [людей] Гуайльас, по имени ¹²³ Анас Кольки ¹²⁴ [Anas Colqui]. Итак, когда Атаовальпа Инга был убит маркизом доном Франсиско Писарро, и иссяк род Ингов, вся же земля находилась во власти беспорядков, а тираны в ней – весьма уполномоченные лица, в это самое время маркиз дон Франсиско Писарро, выйдя из Кахамарки для продолжения завоевания этого королевства, из-за беспокойства в крае и из-за того, что не знали в ней Правителя, христиане испытали немалые трудности, хотя он предпочёл взять с собой Чалькочима ¹²⁵, с его личной властью и владением, какие он получил от Атаовальпа Инги. Итак, прибыв в Лиматамбо [Limatambo], они обнаружили, что закрыты и окружены повсюду индейцами, собравшихся там защищаться, чтобы христиане не прошли спуск Вилькаконга [Villcaconga], по приказу Кискиса и Йукра Вальпы, полководцев Атаовальпа Инги, оставленных в Куско управителями ¹²⁶ края. В конце концов, христиане победили их, хотя и с большими трудностями и с множеством погибших христиан и лошадей ¹²⁷, и многими ранеными.

Паульо Топа Инга, бывший сыном Гуайна Капак Инги, Правителя, какой был из этих королевств, был человеком большой доблести, и мирным, и сильным, и уважаемый по всей земле индейцев. В то время, когда тираны [Атавальпа Инки] победоносно прибыли в край, собираясь с другими Ингами из того же рода, они ушли и спрятались на острове озера Кольао, возле Копакабана [Copacabana], под названием Титикака [Titicaca]. А узнав, что христиане покровительствовали Ингам, и старались ради них, и [какое] хорошее обращение они сделали Манго Инге и наказание [тиранам], выйдя из острова, Паульо Топа Инга отправился в Куско с другими Ингами, удалившимися вместе с ним; и дело в том, что где бы он не захотел быть, ему всячески прислуживали и почитали его все провинции Кольао и Чаркас, до самых Чуйес и Чичас, и они признавали его Владыкой на всей земле Чаркаса и Кольао, как сына, который был у Гуайна Капак Инги, Правителя этого королевства. Маркиз дон Франсиско Писарро с остальными христианами и капитанами получили известие, что во всей земле Кольао и провинциях Чаркас находился другой Инга, даже больший Владыка, чем Манго Инга ¹²⁸ [т.е. Паульу ¹²⁹]; поскольку, когда узнали во всей земле Кольао и Чаркас о том, как умер Гуаскар Инга, вся земля до Чиле признала его [Паульу] таким Владыкой, так как он был сыном Гуайна Капак Инги, и как такому ему служили во владении, как самому Гуайна Капаку, оказывая [ему] большое почтение. В то время Паульо Топа отправился в Куско в пышном сопровождении индейцев со всей земли Кольао и Чаркас, со знаками большой важности его персоны и многих главных Ингов, шедших толпой. Маркиз дон Франсиско Писарро и аделантадо дон Диего де Альмагро, увидев значение и власть столь великого Владыки ¹³⁰, [379] непременно выразили сожаление по поводу того, что отдали кисточку ¹³¹ и владение Манго Инге. Паульо Топа Инге вся земля служила с большой любовью, и добровольно, и с уважением; также наместники, как и все остальные в королевстве выказывали ему почтение и почитали такого как Правителя.

Губернаторы дон Франсиско Писарро и аделантадо дон Диего де Альмагро согласовали решение о том, чтобы Аделантадо отправился открывать королевство Чиле, ведя с собой Паульо Топа Ингу для лучшего приведения земли к миру; потому он вышел с Аделантадо, приводя основательно край к миру на благо христиан до прибытия в королевство Чиле, как в пути туда, так и обратно, и хотя с ним пошли другие Инги, а ими были Вильаома ¹³² [Villaoma], и Аполарико [Apolarico ¹³³], и другие, они вернулись, убежав по пути, чтобы соединиться с Манго Ингой, и с помощью похода Паульо Топа Инги с христианами, приводя в безопасность землю там, где они проходили, они шли мирно и ему оказывали услуги, как личные, так и в виде провизии, и других необходимых вещей, и не было индейца, который бы поднял глаза на испанцев, в то время как она [земля Перу, была] восставшей, мятежной, и великой [была] тревога во всём королевстве.

Аделантадо дон Диего де Альмагро, спустя двадцать два месяца после похода в Чиле, вернулся со всем своим войском ¹³⁴ и Паульо Топа Инга с ним. Они обнаружили, что вся земля восстала всеобщим мятежом индейцев по всему королевству по приказу Манго Инги, и что установлена осада города Куско, и умерли в нём многие христиане и Хуан Писарро [Juan Pissarro], брат Маркиза, и капитан Франсиско Мехиа [Francisco Mejía] и многие другие. Манго Инга, увидев, что пришли те, кто [был отправлен] в Чиле, и Паульо Топа Инга с ними на благо христиан, снимая осаду, удалился в долину Юкай [Yucay] и Тамбо [Tambo], где пробыл более двух лет, чиня зло христианам. Для большей ясности о кончине, постигшей двух последних Ингов, Паульо Топа и Манго Ингу, детей, что были от Гуайна Капак Инги, необходимо рассказать о всеобщем восстании королевства против христиан и о том, что каждый из них сделал со своей стороны в то время, и кто был причиной такого бедствия и трудностей в [этой] земле.

Главное восстание всего королевства Пиру [Piru ¹³⁵] и установленная Манго Ингой осада Куско состоялись после того, как дон Диего де Альмагро отправился в Чиле, при полном согласии с маркизом доном Франсиско Писарро; и когда он его отправил, и с ним [маркизом] были его четверо братьев и Эрнандо Писарро, только что прибывший из Испании, отвозившего Его Величеству часть сокровища, выделенной ему в качестве доли ¹³⁶ при разделе частей в Кахамарке, затем они принялись делить землю и разделили её среди лиц, находившихся и оставшихся с ними в Куско, не обратив внимания на дона Диего де Альмагро, хотя они считали несомненным, что Куско попадало в границы и пределы аделантадо дона Диего де Альмагро ¹³⁷, начиная от границ Гуаманга. Маркиз, после раздела земли сразу же уехал, чтобы закончить заселение Города Королей [Лимы], перенеся его из долины Хауха [Xauxa], где поначалу оно было поставлено, и оставил в Куско заместителем-губернатором Эрнандо [380] Писарро и Хуана Писарро, своих братьев, и других капитанов, и Гонсало Писарро [Gonzalo Pissarro] с ними.

Манго Инга, несколько ранее являвшийся Владыкой всей земли и увидев себя не имеющим владения, оставшись, как и остальные индейцы-бедняки, без состояния, и лишь с обещаниями, ему данными; ему также доставлял большое беспокойство Эрнандо Писарро, очень торопивший его, чтобы он вновь дал ему богатство, и золотые и серебряные сокровища, напоминая ему о той договорённости и том обещании, какое дал Гуаскар Инга двум кабальерос, встретивших его в пути, в то время, когда его вели пленным.

Манго Инга ответил ему, говоря, что Гуаскар Инга как всеобщий Владыка, каким он был над всей землёй, со своею властью мог это сделать, но что он не был Владыкой чего бы то ни было [él no era Señor de nada], потому что Маркиз разделил землю между энкомендеро, [и] что каждый энкомендеро знал своего кураку и репартимьенто; он же был Владыкой только над четырьмя прислуживавшими ему индейцами, и при всём этом он бы сделал всё возможное в том, чтобы собрать и найти это. К этому времени Паульо Топа Инга ушёл в Чиле с аделантадо доном Диего де Альмагро, приводя в спокойствие землею, как было сказано ранее.

Манго Инга, подгоняемый Эрнандо Писарро, который обозначил ему один большой гальпон ¹³⁸ для того, чтобы ему наполнили его серебром, и другой [гальпон], среднего размера,-для золота, и хотя ежедневно приходили индейцы, нагруженные золотом и серебром, он не обращал на это внимания, высмеивая [Инку], причинял ему сильное беспокойство, держа под стражей. Видя, сколь его подгоняют, из своей тюрьмы он отдал приказ о том, что ему было выгоднее, т.е. приказать индейцам, чтобы они были готовы к тому, что их позовут. До беспокойств Эрнандо Писарро, немногим ранее, он был очень расстроен и оскорблён оставшимися в Куско пажами Маркиза, которые оскверняли [vituperaban ¹³⁹] сосуды, из которых он пил, и поднимали юбки у женщин из его прислуги на его же глазах, и хотя он жаловался на это, они не избавляли [его] от этого; это было то, от чего он больше всего огорчался из всех страданий, выпавших ему от начала его заключения под стражу. Он приказал, чтобы вся земля индейцев ознакомилась с распоряжениями [tuviese cuenta con los mandamientos], разослав [их] по всей земле, созывая и призывая в Куско людей пригодных и отобранных для войны. Он также приказал, чтобы все кураки, [ранее] разделённые среди энкомендеро, сообщили о сокровищах и богатствах, и гуаках, и золотых и серебряных рудниках, какие каждый имел в своей земле, и принесли [весть о бэтом] в его земли, заявляя правду. Манго Инга для тех, что [были] в городе выделил индейцев из янаконов ¹⁴⁰ [yanaconas] и красивых индеанок, обученных в том, чтобы они показали тем гуаки и сокровища за пределами города. Христиане находились на виду, когда приходили отовсюду [люди], гружённые богатствами ¹⁴¹ ; ночью они [христиане] выходили за сообщениями [о сокровищах], какие им давали [индейцы], хотя губернаторы приказывали, чтобы под страхом смертной кары никто не осмеливался выходить из города без их разрешения, видя, что город оставляли без защиты; не взирая на приказ, они [испанцы] выходили ночью, создавая свои вооруженные отряды и группы товарищей, ведомые жаждой к обогащению. Манго Инга, видя, что его столь сильно беспокоит и подгоняет Эрнандо Писарро, и [381] находясь под стражей, приказал принести тому золотую статую, являвшуюся фигурой Виракочи Инги, из низкокачественного золота; статуя была размером с человека хорошего роста, обработанная молотом из кусочков ¹⁴² [металла], и он дал знать Эрнандо Писарро, что у него имелось сообщение о том, что в Ларах ¹⁴³ [en los Lares ¹⁴⁴] имелись и находились все статуи и фигуры всех предыдущих Ингов, и множество столовой посуды ¹⁴⁵, [состоявшей] из больших и малых золотых и серебряных кувшинов, и [он ему сказал], чтобы он дал ему разрешение, поскольку хотел отправиться за [всем] этим, и чтобы ему дали пятнадцать или двадцать человек, чтобы они пошли с ним. Вскоре алчность ослепила Эрнандо Писарро и он дал тому разрешение, чтобы тот пошел без испанского сопровождения. И когда испанцы вышли ¹⁴⁶ из города уже названным порядком, он вышел из Куско за Ларами, хорошо сплетая козни своей измены ¹⁴⁷ ко дню конъюнкции луны [к новолунию], и приказывая, чтобы всех испанцев, ходивших за пределами города убили всех до единого, никого не оставив в живых; и поэтому они сделали так, что все ходившие за городом, были убиты. А Манго Инга готовил там всех людей и, отдав приказ, будто, несмотря на то, что он и вышел, всё же он вскоре вернётся.

В это время Господь сделал так, что один янакона Инга [слуга] у Перо Алонсо Карраско [Pero Alonso Carrasco], по имени Майо Римаче [Mayo Rimache], стал тем, кто раскрыл этот заговор за четыре дня до конъюнкции [новолуния] и назначенного ими срока, и сказал своему хозяину: «Сеньор, куда отправили Манго Ингу, и что сделал Апо? Знайте, что он непременно обманывает. Как ему позволили выйти…! Знайте же, что он поднял восстание, и что очень скоро вы увидите, как против нас восстала вся земля индейцев». Перо Алонсо Карраско пошел с индейцем туда, где находились губернаторы и спросил у Эрнандо Писарро о том, где находился Манго Инга, и Эрнандо Писарро сказал ему, что он ушел в Лары, чтобы принести наибольшее богатство, какое только видели в мире; и поднимаясь со стула, на котором он сидел, он привёл его в своё жилище и показал ему золотую статую [Виракочи], принесённую для него Манго Ингой. На это Перо Алонсо Карраско сказал ему, чтобы он разуверился, так как ему утверждал[и], что тот восстал, он же [Эрнандо] возмутился и не хотел в это верить, пока не вошёл Хуан Писарро и, допрашивая индейца, они выведали всё основательно [pusieron remedio]. Он немедленно послал Перо Алонсо Карраско с тридцатью всадниками в долину Юкай посмотреть, что там было, и они не увидели ни одного индейца, пока не оказались внутри долины, и индейцы захватили над них высоты, сбрасывая валуны, [и] не давая им выйти из неё, и они не выдержали больше двух дней. Губернаторы, видя, что они запаздывают, послали на подкрепление ещё тридцать всадников, с помощью которых были выбиты индейцы, захватившие вершины перевала, [и] сообщили о том, что произошло и случилось губернаторам.

В ту ночь город находился настороже, с [расставленными] часовыми и дозорами, хорошо вооружёнными; на следующий день в последнюю четверть ночи, до наступления дня, а было тогда третье мая ¹⁴⁸, к утру Обретения Святого Креста ¹⁴⁹ [15]36 года перед городом возникли большие отряды индейцев с множеством копий и градом стрел, и метая пращи, что казалось, будто лил каменный дождь ¹⁵⁰. Вышли [382] христиане сразиться с ними; тем временем, пока одни сражались, другие старались подложить огонь к домам и сжечь город, и на улицах множество индейцев занималось созданием больших ям, чтобы не могли пройти лошади, и строительством множества заборов [баррикад], закрывая и обнося стеной улицы. Христиане держали и владели только площадью и главной церковью, где они собирались, и в большом дворе, имевшимся в доме Эрнана Понсе де Леона [Hernán Ponce de León] с порталом, выходящим на площадь, потому что остальные дома города сгорали, а там, где не могли развести огонь руками, они делали это с помощью стрел и пращ ¹⁵¹. Ограда крепости вся была усеяна индейцами, откуда они спускались сразиться на копьях, дротиках и стрелах, и бросая неисчислимые камни с помощью пращ, и [сражаясь] с кувалдами в руках. Города нельзя было разглядеть в те сорок дней, от огромных столбов дыма, от охваченного огнём сгорающего города, так что очень много людей умирало от удушья дымом. Индейцы сражались в соответствии со строгим порядком, чтобы не давать передохнуть христианам, потому что когда приходила сражаться одна община индейцев, другие расходились отдохнуть по своим айлью и общинам, как ночью, так днём, не останавливаясь ни на час, ни на мгновение, а только [и делая] ¹⁵², что непрерывно сражаясь и создавая большие ямы на всех улицах, что[бы] христиане не перебрались в другое место для ведения обороны. Находясь в таком удручённом положении, они образовали три отряда; как из всадников, так и пехоты, стреляли из аркебуз и арбалетов, а янаконы и индейцы-союзники также помогали со своей стороны, метая свои пращи по их отрядам. Но самой главной битвой, выпавшей на долю христиан, был невероятный голод, ими испытываемый, от которого они гибли; потому что индейцы приложили немалые усилия, чтобы поджечь дома, где находилась провизия, а также хранилища. Ведя войну на всех направлениях, они держали христиан в осаде более тринадцати месяцев сроку ¹⁵³. Поразительной была помощь Бога, в том, чтобы накормить их, потому что ни они, ни индейцы из их прислуги ¹⁵⁴, ни лошади не знали о том, как продержаться восемь месяцев, так как уже не знали, как это сделать. В это столь затруднительное время, с помощью Бога, на сторону христиан перешли четыре Инги, из наиболее главных, какие были у Манго Инги, а ими были Кайо Топа [Cayo Topa], и дон Фелипе ¹⁵⁵ Кари ¹⁵⁶ Топа [Felipe Cari Topa], и Инга Паккак [Inga Paccac], и Вальпа Рока [Uallpa Roca], каждый из них с большими отрядами индейцев, весьма обрадовавших христиан, так как, после того, как они встретились, и видя нужду и испытываемый ими голод, они отдали приказ собрать в городе большое количество съестного в помощь и для поддержания христиан и индейцев, находившихся у них в подкреплении и в качестве подмоге, а было их более двух тысяч душ янаконов, и каньяри ¹⁵⁷ [cañares], и чачапояс ¹⁵⁸ [chachapoyas], из тех, что пришли из Кито на разграбление [al saco del] Куско, оставшиеся янаконами у индейцев. К Манго Инге, для подмоги воинам, какие у него были в крепости, привели от Кондесуйев и Котабамбас [Cotabambas] более тысячи голов скота, маис, и другую провизию, и они остановились в трёх лигах от Куско. Эти Инги, так как они были известными и главными полководцами Манго Инги, с теми людьми, каких они вели с собой, очень легко ночью разместили эту подмогу в городе от имени Инги, [383] и победив тех, кто её привёл; отчего христиане продержались до прихода подрепления от тех, кто вернулся из Чиле с аделантадо доном Диего де Альмагро, и обнаруживших восставшим край и осаждённым Куско. Паульо Топа Инга также вернулся из Чиле с Аделантадо, всегда находясь при нём, очень преданно защищая землю.

Манго Инга, увидев подкрепление, пришедшее из Чиле, а также то, что капитан Алонсо де Альварадо [Alonso de Alvarado] находился в Абанкайе [Abancay], прибывшего туда с четырьмя сотнями людей, и отправленного Маркизом с четырьмя сотнями людей ¹⁵⁹ в помощь Куско, сняв осаду, удалился в долину Юкай и Тамбо, где пробыл более двух лет, чиня много зла на земле, пока его не выбили оттуда, и он не удалился в Вилькабамбу с более чем семьюдесятью тысячами воинов, каких он вывел и увёл с собой. И, прежде чем войти [в Вилькабамбу], Манго Инга отправил своих вестников к Аделантадо в то время, когда аделантадо дон Диего де Альмагро прибыл в Уркос [Urcos], что в пяти лигах от Куско ¹⁶⁰. Манго Инга отправил к нему своих вестников, прося его в качестве уступки о том, чтобы тот прибыл туда, где находился он, потому что он хотел бы увидеться с ним и искупить перед ним свою вину за восстание и за случившееся, [и] чтобы тот привёл с собой только двадцать человек, какие бы пошли с ним; апоэс [apoes], что значит люди главные [знатные] ¹⁶¹. Аделантадо, не доверяя ему, привёл с собой тридцать очень хорошо подготовленных людей ¹⁶² и Паульо Топа Ингу [тоже]. Оставив остальных своих людей в Уркосе с капитаном Педро де лос Риос [Pedro de los Ríos]. Аделантадо находился в долине Юкай и Калька [Calca] более тридцати дней; он не смог его увидеть, так как привёл подготовленных людей, Инга не решился дожидаться его ¹⁶³, а Паульо Топа Инга ходил порицая и увещевая индейцев, последовавших за Манго Ингой, чтобы они, оставив его, вернулись в свои земли и дома, [и] помирились с христианами. Этими и другими порицаниями он сделал так, что многие вернулись в свои дома ¹⁶⁴.

После битвы у лас Салинас [las Salinas] и смерти аделантадо дона Диего де Альмагро, по приказу маркиза дона Франсиско Писарро, его брат Гонсало Писарро пошёл в Провинцию Вилькабамба, преследуя Манго Ингу, а Паульо Топа Инга шёл с ним [и] другими дружественными Ингами и множеством индейцев-союзников, и вошли пятьсот человек, солдат, очень хорошо подготовленных, с множеством капитанов и знатного люда, чтобы покорить Манго Ингу, удалившегося с более чем 70 тысячами с ним восставших воинов; и христиане, продолжив поход и потрудившись немало в нём и во многих стычках и столкновениях, ежедневно случавшихся у них с индейскими воинами, случилось так, что, когда христиан застало раннее утро, чтобы пройти по скользкому каменному склону, очень опасному и густо заросшему лесами и чащами, под названием Чукильуска [Chuquillusca], через которую христиане проходили гуськом, один за другим, продолжая свой путь и поход, с его высот, где воины-индейцы держали свою засаду, они сбросили на христиан большое количество огромных скал, захватив перевал, половину которого преодолели христиане. Христиане, идущие впереди передового отряда, от [384] большого шума падавших посредине валунов и скал, убежали дальше вперёд, полагая, что все оставшиеся позади погибли, а те, что от середины назад к тыловому отряду, убежали назад; как одни так и другие убежали, пока не добрались до равнин, где покинули тех немногих, кто погибал. С теми, кто был позади, где шёл генерал, а им был Гонсало Писарро, шло большинство капитанов и Паульо Топа Инга вместе с ними, и, увидев, что недоставало более половины христиан, они подумали, что те остались мёртвыми. Другие из другой половины произвели тот же расчёт, поскольку одни не знали о других и не было видно тех, кто был по середине, [предполагая, что они] разбиты на куски. Гонсало Писарро и остальные капитаны, собравшись, решили отступать, видя многих индейцев-противников, а край таким суровым и непроходимым, и то, что одним ударом у них не стало более половины людей. Когда Паульо Топа Инга узнал о решении христиан и капитанов, он сказал следующее: «Обуздайте себя, господа апоэс, не допускайте себе такой мысли, даже не позволяйте себе, чтобы кто-либо совершил такой жест, потому что, как только мы себя расположим к этому, мы сами себя погубим, и не будет тому спасения. До получения достоверных сведений о случившемся с остальными христианами, нашими недостающими товарищами, несвоевременно менять то место, где мы сейчас находимся, потому что невозможно, чтобы все были мертвы». На эти доводы ответил капитан Вильегас [Villegas] и другие, поддержавшие его мнение, говоря так: «Сеньоры, мы увидели воочию столь великую погибель христиан, наших братьев, и принять совет и мнение этого Инги [мысль] неудачная, потому что мы не знаем о его соглашениях и договорённостях с Манго Ингой, его братом, перед которым у него больше обязательств, чем перед нами; и будет более удачным оставить землю посредине [т.е. на середине пройденного пути], прежде чем произойдёт что-либо другое». На это Паульо Топа Инга ответил и сказал: «Я поражён, господа, что так мало имеется обо мне представления, увидев то, что я сделал и делаю на благо христиан. Знайте же, что бы ни было с христианами, то будет и со мной, потому что, после того как христиане пришли в это королевство, я служил им, проявляя большую любовь и верность, всегда будучи против своих же, уразумев, что наиболее подходящая жизнь, это служить Богу; и для большей вашей безопасности, немедленно набросьте на меня цепь и оковы, и держите меня под стражей, пока мы не узнаем окончательно об остальных недостающих христианах, и когда вы почувствуете, что во мне кроется лицемерие, то отомстите и убейте меня сразу же, как предателя, потому что в этом деле и затруднительном положении мною столько же испытано, сколько и каждым из вас». Гонсало Писарро, [почёл] за благо принять мнение Паульо Топа Инги, приставив к нему стражников, но чтобы он этого не узнал, потому что его жизнь казалась ему очень важной, потому как в тот момент он был Господином четырёх тысяч индейцев, каких он вёл с собой в своём сопровождении, а они оказывали большую помощь и поддержку, прислуживая христианам по приказу и повелению Паульо Топа Инги, и они шли разведывая землю и засады, и ловушки, создававшиеся врагами на каждом шагу, и они служили очень преданно.

Паульо Топа Инга вскоре послал индейцев для обнаружения остальных недостающих христиан, вестники вернулись с ответом и нашли только тридцать шесть погибших людей, разбитых на куски валунами. В ту ночь [385] пришло двенадцать сильно раненых людей, прятавшихся в расщелинах гладких камней и скал. В ту самую ночь, до наступления дня, прибыли другие вестники с той же новостью и письмом, написанным при помощи алой ямбозы ¹⁶⁵ [jambo colorado], о том как в одной равнин в горах и чащах укрепилось более двухсот недостающих людей. С наступлением дня они друг с другом соединились.

Эта служба Паульо Топа Инги имела большую важность и была большой услугой Его Величеству, потому что если бы они отступали, уходя, разделёнными и обращёнными в бегство, как того хотели капитаны и как они склонялись к этому решению, индейцы с большой лёгкостью всех бы их убили, устроив за ними такую погоню, что никто бы не остался в живых, и они бы затем вышли против Куско, а это было то, чего Манго Инга больше всего хотел, с множеством индейских воинов, находившихся с ним в этом походе ¹⁶⁶. Манго Инга скрылся внутри земли Андов, чтобы его не смогли найти; а Паульо Топа Инга к тому времени, когда он шёл обратно из этого похода, своими действиями и предупреждениями сделал так, что к нему и к христианам пришли почти все имевшиеся у Манго Инги воины, покинув его; они вернулись в свои гористые местности и дома, и поместья, потому что с ним осталось не более трёх тысяч индейцев, с которыми они выходили грабить и тревожить это королевство каждые два года ¹⁶⁷ ; ведь Манго Инга, со столь малым числом оставшихся у него людей, тревожил землю более тридцати лет, а с тем множеством, какого Паульо Топа Инга лишил его, и не сделай он этого, тот бы разрушил королевство, так как их было шестьдесят тысяч индейцев.

Паульо Топа Инга, прибыв в Куско, по возвращении из похода, вскоре попросил о крещении, весьма приверженный [muy convertido] нашей Святой Католической Вере и чтобы стать христианином ¹⁶⁸ ; и его крестил командор монах Хуан Перес Аррискадо [Juan Pérez Arriscado], из ордена и рыцарства Святого Хуана, который был клириком, пресвитером, священником и викарием [clérigo presbítero cura y vicario ¹⁶⁹] Святой Церкви [города] Куско; и он был наречён дон Кристобаль Паульо Инга ¹⁷⁰ ; и он приказал, чтобы крестилась его жена донья Каталина Токток Оксика ¹⁷¹ [Toctoc Oxica], из того же рода и [была] потомком шестого Инги, по имени Инга Рока, из айлью Викакирао, с которой он поженился на виду Святой Матери Церкви; от неё у него было двое законнорожденных сыновей, каковыми были дон Карлос Инкиль Топа [Carlos Inquill Topa] и дон Фелипе Инкиль Топа [Felipe Inquill Topa]. А также многие главные [знатные] Инги попросили о крещении, перейдя в нашу Святую Католическую Веру, а таковыми были: дон Гарсия Кайо Топа [García Cayo Topa], и дон Фелипе Кари Топа ¹⁷² [Felipe Cari Topa], дон Хуан Паккак [Juan Paccac], дон Хуан Сона [Juan Sona] и многие другие, также поженившиеся на виду Святой Матери Церкви, и бесчисленные индейцы, ежедневно приходившие в церковь, прося о крещении ¹⁷³. Поскольку дон Кристобаль Паульо положил начало и стал первым Ингой-христианином, он вскоре построил церковь возле своего дома в честь хранителя Святого Кристобаля, и разместил в ней шестерых отшельников, весьма угодных Богу, находившихся в этом ските более шести лет, принося много плодов, обратив индейцев [в католическую веру] хорошим наставлением и примером [con mucha doctrina y ejemplo]. После того как эти рабы [Божие] ушли из-за волнения в этом королевстве, дон Кристобаль Паульо Топа взял затем капеллана, клирика, [386] пресвитера, по имени Отец Поррас [el Padre Porras], с ежегодным жалованием в одну тысячу песо. Этот был капелланом этого скита более десяти лет, пока не умер в капелланстве ¹⁷⁴ [murió en la capellanía].

И когда первые губернаторы этого королевства дон Франсиско Писарро и аделантадо дон Диего де Альмагро увидели великую отвагу и достоинства дона Кристобаля Паульо Инги, они отдали и доверили ему [долю в] разделе Йаури [Yauri] и Атун Кана [Atún Cana] с другими селениями, по соседству с Куско и в Андах, с двенадцатью тысячами песо пожизненной ренты, как то, возможно, обнаружится [como se hallará] в старинных архивах этого королевства; хотя потом Лиценциат Гаска [Gasca], президент, осуществивший главный раздел [земель], доверил ему вновь [долю при] осуществлённых разделах, двумя жизнями ¹⁷⁵ [?], как и остальным энкомендеро, как он сделал в этом королевстве, не обратив внимания, и не будучи извещённым о вечном даровании, каким он владел раньше. И он завершил свои дни в городе Куско, и умер в [15]51 ¹⁷⁶ году как весьма [прилежный] христианин, и он составил своё завещание, раздав много подаяний нуждающимся и госпиталям, и проявив большое милосердие к беднякам и сиротам.

Дон Кристобаль Паульо Топа Инга оставил двух законнорожденных сыновей, каковыми были дон Карлос Инкиль Топа Инга, являвшийся старшим сыном, а дон Фелипе Инкиль Топа – младшим. Дон Карлос воспитывался в поучении и вежливости, и был человеком глубоко верующим [hombre de mucha cristiandad] и милосердным. Его дом был приютом и пристанищем для бедных и сирот, и сколько у него было, он тратил на милосердные дела. Он был очень хорошим нотариусом и всадником, и ловким [в обращении] с оружием, и великим музыкантом, и сам по себе был настоящим мужчиной [muy hombre de su persona]; женился же он на виду Святой Матери Церкви с доньей Марией де Эскивель Амарилья [Maria de Esquivel Amarilla], очень знатной сеньорой, жительнице Трухильо, [того, что] в королевствах Испании, особы глубоко верующей. У них был только один сын – Мельчор Карлос Инга [Melchor Carlos Inga], находящийся [сейчас] в Испании.

Следует знать, что род Гуаскара Инги не оставил ни сына, ни дочери, ни какой-либо особы; потому что двух имевшихся у него дочерей Чалькочима и Кискис убили на его глазах, вместе с Койей ¹⁷⁷ [Coya] Чуки Випа [Chuqui Huipa], его женой и сестрой, матерью [этих] дочерей, и их убили на её глазах.

У Манко Инги ¹⁷⁸, после того, как он укрылся в провинции Вилькабамба, восстав против христиан, было в той земле четверо детей мужского пола, каковыми были дон Диего Кайре Топа ¹⁷⁹ [Diego Caire Topa ¹⁸⁰], и Тито Кусси Юпанке ¹⁸¹ [Tito Cussi Yupanque], и Топа Амаро ¹⁸² [Topa Amaro], и дон Фелипе Вальпа Тито [Felipe Vallpa Tito].

Дон Фелипе умер в [Городе] Королей; дон Диего Кайре Топа вышел [из Вильабамбы] ради мира в пятьдесят седьмом году [1557], в то время, когда в этом королевстве правил вице-король дон Уртадо де Мендоса [Hurtado de Mendoza], маркиз де Каньете [marqués de Cañete], да пребудет он у Бога, Господа нашего, он же ему оказал милость и доверил ему десять тысяч песо ренты на индейцев, и он стал христианином, и крестился и женился на виду у Святой Матери Церкви на донье Марии Кусси Варкай [María Cussi Varcay], своей сестре, сам же умер спустя тридцать дней после свадьбы, и оставил [после себя] одну дочь, а была это донья Беатрис [Beatriz], на которой женился Мартин Гарсия де Лойола [Martín García de Loyola].

В провинции Вилькабамба осталось три брата, сыновья Манго Инги, и Тито Кусси Юпанге при власти в той провинции; а после смерти Тито ¹⁸³ [387] Кусси Юпанге, остался Топа Амаро Инга, которому его превосходительство сеньор вице-король дон Франсиско де Толедо [Francisco de Toledo] объявил войну и пленил его на ней, и в Куско свершилось правосудие над ним.

Осталось несколько дочерей Гуайна Капака, прижитых от жён-любовниц, которые, или кое-кто из них, женились на некоторых испанцах, чьих детей в городе Куско и в [Городе] Королей губернаторы этого королевства достаточно обеспечили пропитанием.

В это время прибыло бесчисленное число людей из Испании ¹⁸⁴, увидев сокровища и большие богатства, прибывавшие в Испанию из частей [выкупа в] Кахамарке [de las partes de Caxamarca]. За очень краткий срок вся земля наполнилась испанцами; хотя аделантадо дон Диего де Альмагро повёл в Чиле семьсот сорок человек, в Куско и его округе осталось более восьмисот, и даже когда Аделантадо прибыл из Чиле, он обнаружил не более двухсот восьми человек ¹⁸⁵, кроме тех, что приходили каждый день [всё это время на помощь осаждённым]. Город Королей также был густонаселен испанцами, и каждый день заходили корабли в порт из Панамы [Panamá], Мексики [México], и Никарагуа [Nicaragua] с множеством людей, не считая тех, кого увёл капитан Беналькасар [Benalcázar], и находившегося в селениях Кито и других местах.

Маркиз дон Франсиско Писарро, увидев, что индейцы принялись осаждать его в Городе Королей, тут же понял, что город Куско и всё королевство Перу оказалось в большом затруднении, хотя в [Городе] Королей осада продлилась не более двух месяцев, после чего все индейцы удалились, ибо, поскольку они были горцами, они не отважились прождать дольше ¹⁸⁶. Затем Маркиз начал посылать подкрепления в Куско и отправил капитана Гаэте ¹⁸⁷ [Gaete] с восьмьюдесятью избранными людьми, хорошо подготовленных солдат на добрых конях и при оружии, а после этого через тридцать дней, когда в порт прибыло два корабля, один – из Мексики, а второй – из Панамы, с людьми с [Карибских] островов и с множеством лошадей, как у тех, так и у других. Капитан Могровехо [Mogrovejo] также отправил сто двадцать человек, а через месяц после этого, увидев, что не было никаких новостей о происходящем в Куско и во всём королевстве, он отправил ещё сто двадцать с капитаном Тапиа [Tapia]. Индейцы провинции Хауха [и те, что проживали] дальше уже настолько были озлоблены на испанцев, что с первых поселений [делая вид, что] служили им, пока не уверяли их и не позволяли им войти в небольшую впадину и долину моста Ангойако [Angoyaco], что на пути между Анкос [Acos] и Пикой [Picoy], и там у них были приготовлено множество валунов на вершинах [моста] и каменные глыбы [guacabaras], которые скидывались и днём, и ночью, пока не осталось в живых ни одного христианина. Каждого из этих трёх капитанов по отдельности убили в пути, так что никто из них не знал друг о друге, пока не оказывался в тех опасностях и трудностях. Маркиз, видя, что ежедневно к нему приходили новые люди, подготовил капитана Лерма [Lerma] с ещё одной сотней человек, чтобы выйти на следующий день. К этому моменту прибыло двое сбежавших солдат, одним был капитан Диего де Акоста [Diego de Acosta], а вторым – Хуан Ортега дель Кастильо [Juan Ortega del Castillo], которых индейцы [из провинции] [388] Хаухи держали в плену вместе с другими солдатами и лошадьми, и отведя их в селение Хауха с другими солдатами и лошадьми, чтобы принести их в жертву своим гуакам и идолам, потому что каждое утро они приносили в жертву двух солдат и [две] лошади, и для этого они их держали в плену, несмотря на нанесённые им сильные ранения от валунов и каменных глыб.

И эти два солдата были последними, кто остался для принесения в жертву на следующий день утром, и оказавшись в этом тяжелом положении, когда их лишали жизни, препоручив себя Нашему Господу и его блаженной Святой Марии, и из помещения, в которое их заточили и задержали, через окно они увидели несколько лошадей в загоне, предназначенных для тех же жертвоприношений, а также увидели индейцев-стражников погружёнными в глубокий сон и изрядно выпивших.

Желая освободиться ¹⁸⁸, они выпрыгнули через окно, и войдя в загон, набрасывая свои недоуздки на лошадей, они вышли через ворота, расталкивая индейцев, их стороживших, каждого со своим копьём в руке, тех ¹⁸⁹, что стражники держали прислонёнными к стенам, и бросились в ту большую реку, рискуя жизнью; хотя у индейцев и поднялся большой переполох, но поскольку была ночь, в темноте те не увидели, куда они уходили. С Божьей помощью лошади вывели их вплавь [из потока], а так как все индейцы той провинции находились со стороны постоялых дворов и Королевской Дороги, а на реке у них не было ни моста, ни плотов, потому они не смогли их преследовать, ибо из-за наступившей зимы вода в реке прибывала. Днём эти солдаты нашли какую-то тропу, по которой шли в сторону побережья, и на одной чакара, в хижине они встретили двух индейцев, старика и юношу, то были отец и сын. Солдаты захватили их и угрозами, и лестью, и обещаниями сделали так, что эти индейцы вывели их из Пачакама [Pachacama], и привели в Город Королей, принеся новость и известие о гибели христиан, которых Маркиз отправил на помощь Куско. Эти два солдата шли пешком, потому что оставили лошадей в пути из-за непроходимости того края, где они шли.

Маркиз, узнав из новости, переданной ему о трёх капитанах и солдатских ротах, которых он отправил на помощь в Куско, [и о том,] что они мертвы, он решил отправить капитана Алонсо Альварадо ¹⁹⁰, того, что позже стал маршалом, с четырьмя сотнями хорошо подготовленных людей. У этих ушло восемь месяцев на то, чтобы добраться до реки Абанкай, через которую они не смогли переправиться несколько дней, как из-за зимней мощи потока, поскольку не было моста, так и из-за индейских воинов, пока аделантадо дон Диего де Альмагро не вывел их оттуда, как сообщалось ранее, [и] что приведение к миру этого королевства после всеобщего восстания стоило бесчисленного индейского люда, по причине великой гибели, проистекавшей от этого восстания. Во-первых, это было при осаде множества индейцев, которые в столкновениях и стычках из аркебуз и арбалетов и от всадников, из бесчисленных индейцев, оставшихся мертвыми и растянувшимися на улицах, так что не было им счёта, не только в городе Куско и его предместьях, а и [389] во всём королевстве Перу ¹⁹¹ ; так как нужно было завоёвывать всю землю наново, её завоёвали ценой вновь пролитой крови, как христиан, так и индейцев; а в провинции [индейцев] Кондесуйос, остававшихся непокорёнными более пяти лет, за эти самые пять лет капитаны со своими ротами солдат всегда вели войну с этой названной провинцией, с превеликой гибелью бесчисленных солдат и индейцев, умерших на ней, пока не захватили в плен Вильаома Ингу [Villaoma Inga ¹⁹²], по приказу которого вся та земля восстала ради Манго Инги.

Другое значительное зло послужило причиной этому всеобщему восстанию индейцев этого королевства, когда из-за беспорядка и того, что индейцы ушли на войну, за три года не засеяли ни одного рода [растений] для пропитания, начиная от границ Кахамарки и выше, из предпочтения к войнам; и провизию, оставшуюся в некоторых хранилищах Инги, посвящённых Солнцу и гуакам ¹⁹³, во время этого вышеупомянутого восстания индейцы сожгли, а [также] селения и дома. И от этих трудностей этих мятежей, все имевшиеся индейские дети возрастом от шести до семи лет, все умерли от голода, так что не осталось ни одного, а также стариков и калек. Затем, за следующие четыре года не смогли завершить преобразование земли, из-за массовой гибели, происходившей от восстания Манго Инги, что во многом стало причиной [смерти] братьев Маркиза, как то было с Эрнандо Писарро, и Хуаном Писарро, и пажами Маркиза, о чём сообщалось ранее. Паульо Топа Инга немало и хорошо потрудился над этим и на пользу христианам и вместе с ними, поскольку при помощи своих действий и заботы в оказании поддержки, он успокоил и привёл к миру всю землю индейцев ¹⁹⁴ и сделал так, чтобы они вернулись в свои дома и поместья в полной безопасности со своими женами и детьми, совершенно спокойно, и приказал, чтобы они все засеяли и перестроили свои селения, признавая себя вассалами нашего Короля-Сеньора, в зависимости у христиан, оставляя войну и беспорядок, к которому Манго Инга их привёл, пока вся земля не стала покорной и мирной, как это, благодаря Богу, имеет место в настоящий момент.

+ ¹⁹⁵

С[еньо]р мой, это и есть происхождение и начало Ингов, и, без сомнения, наиболее точное, так как то, что говорят о Тиагуанако [Tiaguanaco] – это известная басня, а что касается того, откуда пришли эти люди в эту землю, то достоверно об этом невозможно узнать; наиболее правдоподобно это то, что по земле приходят с различных сторон, как мы видим в историях Испании ¹⁹⁶, как случилось в том Королевстве. И то, что эти люди более дикие, чем другие, не противоречит тому, что В[аша] М[илость] проницательно заметила вчера, ведь о португальцах и большей части Испании мы знаем, что они жили много лет во многих местах беспорядочно, поедая в горах жёлуди и травы, в хижинах и пещерах, покрытых соломой и построенных из одних только ветвей деревьев, и ходили обнажёнными и жили куда менее воспитанно [politicam ^te mente ¹⁹⁷], чем эти индейцы. Как это изумительно описывает Какуто ¹⁹⁸ [Сacuto]. [390]

Целую руки Вашей Милости. За то, что дали мне поработать над монархической историей Брито ¹⁹⁹ [Brito], которую я прочитал с большим удовольствием, ибо, по-моему мнению, из всего, что я читал написанного на греческом, латинском, Романском ²⁰⁰ [romance] и итальянском языках, немногое сравнится с ней и ни одна её не превзойдёт. Ии[сус], Бог В[ашей] М[илости] [да подарит] много лет [жизни]. Из этого монастыря, сего дня ²⁰¹ 11 марта 1608 года.

Монах Антонио ²⁰² [подпись].

Реви[зору]. Педро Ибаньесу, моему С[еньо]ру (написано собственноручно).

Это копия.

М. Хименес де ла Эспада. ²⁰³

Комментарии

1. Эта своеобразная фраза неоднократно будет встречаться по ходу этого документа.

2. Именно в Куско и был составлен этот доклад. Ниже в тексте этому имеется ряд подтверждений.

3. Имена и названия мест оставлены такими, как они приведены в оригинале. Для удобства они, как и другие индейские слова, выделены курсивом.

4. Служащие, ведавшие составлением, хранением, учётом кипу. Во многом их деятельность можно было приравнять к деятельности одновременно и нотариусов, и писарей, и архивистов.

5. В изд.1892 использовано слово quipu, в изд.2004 – quipo или мн.ч. quipos. В дальнейшем будет использоваться более правильный перевод «кипу».

6. В мадридском издании 1892 года это имя приведено как Атао вальпа Инга.

7. В тексте оригинала использована форма кипукамайо, в переводя я буду использовать правильную и полную форму кипукамайоки, поскольку её можно ставить во множественное число.

8. Прим. изд.1892: Перуанский историк Себастьян Льоренте называл этого переводчика Педро Галарте (Hist. ant. del Peru, стр. 131).

9. Так написано в оригинале: т.е. в первом предложении идёт речь о множественном числе, а во втором об одном Инке.

10. В изд.1892: Vascar Inga.

Текст воспроизведен по изданию: «Discurso sobre la Descendencia y Gobierno de los Incas. // Juan de Betanzos. Suma y Narracion de los Incas. — Madrid, Ediciones Polifemo, 2004, ISBN 84-86547-71-7, стр. 358-390». Сверено по изданию "Una antigualla peruana". - Tipografia de Manuel Gines Hernandez, Madrid, 1892, pp.1-47.