ПЕДРО ДЕ СЬЕСА ДЕ ЛЕОН

ХРОНИКА ПЕРУ

CRONICA DEL PERU

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава LIII. Об основании города Гуаякиль, и об учиненной местными жителями смерти некоторым военачальникам Вайна Капака.

Дальше к западу расположен город Гуаякиль. После того, как попадаешь в его границы, индейцами являются Гуанкавильки [Guancavilas], они беззубы, из-за принесения жертв и давнего обычая, а также в честь своих поганых богов они вырывают себе зубы, о чём я уже говорил раньше. Сообщив уже об их одежде и обычаях, я не хочу в этой главе вновь к сему возвращаться.

Во времена Тупака Инки Юпанки, правителя Куско, я уже говорил, что после завоевания и подчинения народов этого королевства, в чем он проявил себя великолепным военачальником, он добился великих побед и трофеев, снося гарнизоны местных жителей, поскольку нигде нельзя было показываться другим войскам и солдатам, кроме тех, что по его приказу были поставлены в учрежденных им местам; он приказал своим полководцам, чтобы они прошли вдоль побережья, и посмотрели бы, какие там были поселения, и позаботились с всею доброжелательностью и дружелюбием добиться [от народов] служения ему. С некоторыми произошло то, о чем я говорил раньше, а именно, что все до единого были убиты. Но он не намеривался тогда наказать, тех, кто, нарушив мир, заслужил кары, усыпив бдительность своею дружбой, и убил [его капитанов] (как они говорят), не подозревавших и не ожидавших подобного предательства; потому что Инка находился в Куско, а его губернаторы и представители были достаточно заняты защитой каждый своих границ. Спустя время, когда принялся править Вайна Капак, он стал таким же отважным и доблестным полководцем, как и его отец, но еще умнее и тщеславнее во власти. С большой скоростью вышел он из Куско в сопровождении наиболее знатных Орехонов, двух знаменитых родов города Куско, называвшихся Ананкуско и Уринкуско [Hanancuzco y Orencuzcos]. Он, после посещения важного храма Пачакамак, и гарнизонов, разместившихся по его приказу в провинциях Хауха, Кахамарка и других краях, [набранных] как из жителей гор, так и тех, кто жил в плодородных долинах льяносов [равнин], добрался до побережья, и в порту Тумбеса была сооружена по его приказу крепость, хотя некоторые индейцы говорят, что это сооружение значительно более древнее. А поскольку жители острова Пуна, отличаются от жителей Тумбеса, военачальникам Инки было легко построить крепость, не имея этих войн и безумных споров, [будь оно иначе], могло произойти так, что они бы с трудом справились. Так что, по окончании ее строительства, прибыл Вайна Капак, приказавший возвести храм Солнца возле крепости Тумбеса, и разместить в нём более 200 девственниц, из наиболее красивых, обнаруженных в том районе, дочерей знатных [родов] селений. А в этой крепости (в то время, когда она была разрушена, она всё равно было делом примечательным) у Вайна Капака был свой военачальник или представитель, с большим количеством Митимайев, и множество складов с ценными предметами, полных провизии для пропитания пребывавших в крепости, и для солдат, следовавших через нее. А еще рассказывают, что его принесли льва и тигра, очень свирепого, и что он приказал, чтобы за ними хорошенько приглядывали; это должно быть те твари, которые бросились разрывать на куски капитана Педро де Кандия [Pedro de Candia], в то время, когда губернатор Франсиско Писарро со своими 13 товарищами (являвшихся первооткрывателями Перу, о чем я расскажу в третьей части этого произведения) прибыли в этот край. И в этой крепости Тумбес было множество ювелиров, делавших золотые и серебряные кувшины, и другие виды украшений, как для обслуживания и отделки храма, считавшегося у них священным, так и для услуг самого Инки, и для обшивки пластинами из этого металла [т.е. этих металлов, поскольку упоминается золото и серебро] стен храмов и дворцов. А женщинам, приставленным для услуг храма, полагалось только прясть и ткать искуснейшую шерстяную одежду, изготовлявшуюся с большим мастерством. И поскольку эти дела я обстоятельно и детально описываю во второй части, предназначенной для лучшего понимания королевства Инков, существовавшего в Перу, от первого Манко Капака [Mangocapa] до Васкара [Guascar], последнего правителя напрямую [с ним связанного], то не стану здесь в этой главе рассказывать более, дабы оставить ее понятной.

После того, как Вайна Капак увиделся с уполномоченным в провинциях Гуанкавильков, Тумбеса и близлежащих к нему, он послал приказ Тумбале [Tumbala], правителю острова Пуна, чтоб он пришел к нему с поклоном, и после того как тот повиновался его приказу, принес бы [в дань] то, что имелось у него на острове.

Правитель острова Пуна, услышав, что приказал ему Инка, премного опечалился, потому как, будучи правителем, и получив тот сан от своих предков, он почел тяжким бременем, теряя свободу, столь ценимую всеми народами мира, принять чужака в качестве единственного и общего хозяина своего острова, который знал, что нужно служить не только своими людьми, но ещё и позволить, чтобы на нем строились крепости и сооружения, и на его берегах кормить и снабжать их, а также отдать в его услужение своих наипрекраснейших дочерей и жен, что было для них весьма печально. Но под конец, посоветовавшись между собой о предстоящем бедствии и о том, сколь слабыми были они чтобы отвергнуть власть Инки, потому они пришли к выводу, что было бы благоразумным согласиться на дружбу, даже если бы это был притворный мир. И с этим [ответом] Тумбола послал своих вестников к Вайна Капаку с подарками, преподнося ему большие дары, уговаривая его, дабы он соизволил прийти на остров Пуна и отдохнуть на нем несколько дней. Когда это случилось, Вайна Капак порадовался покорности, с какой они предложили ему свои услуги; Тумбала же со знатью острова совершили жертвоприношения своим богам, попросив у богов ответа о том, что им следует сделать, дабы не быть покоренными тем, кто считал себя над всеми верховным владыкой.

Народная молва гласит, что они послали своих вестников во многие края материкового края, чтобы соблазнить [на свою сторону] души местных жителей, так как они старались своими речами и убеждениями возбудить в них гнев против Вайна Капака, дабы поднявшись на восстание и взявшись за оружие освободить себя от власти и правления Инки. И делалось это в строгой тайне, чтобы немногие были осведомлены. И во время этих переговоров Вайна Капак подошел к острову Пуна, и на нем был с честью принят, поселен в королевских опочивальнях, которые для него были приведены в порядок, и сооружены в короткие сроки, в них собрались Орехоны с островной знатью, все выказывая простую и непритворную дружбу.

А поскольку жители материка пожелали бы жить, как жили их предки, и всегда чужеземная власть считается очень тяжкой и несносной, а местная – очень легкой и простой, собрались они с жителями острова Пуна, чтобы убить всех, кто был на их земле и пришел с Инкой. И говорят, что в это время Вайна Капак приказал некоторым своим военачальникам, чтобы они с большим войском вышли проверить некоторые селения на материке, и урегулировали вопросы, связанные с соглашениями о переходе [народов] под его власть. И они приказали жителям того острова, чтобы те переправили их по морю на плотах для высадки у расположенной выше реки, готовые идти куда следовало. И что, сделав и приведя в порядок это и другие дела на этом острове, Вайна Капак вернулся в Тумбес, или другое место около него. И после его ухода, разместились Орехоны, знатные холостяки из Куско, со своими военачальниками на множестве крупных плотах, стоявших на изготове. И так, чтобы они чувствовали себя спокойно в море, местные хитро развязали веревки, которыми были связаны брусья на плоту, да так, что несчастные орехоны упали в воду, где их добивали оружием, тайно на себе носимом. И так, убивая одних и топя других, все орехоны были убиты, не оставив на плотах ничего, кроме нескольких плащей с разными драгоценностями. Совершив эти убийства, преступники сему премного возрадовались, и на уже плотах поздравляли друг друга и говорили так радостно, что думали будто совершив сей подвиг они подчинили своей власти самого Инку с остатками всего его [войск].

И они, наслаждаясь добычей и победой, воспользовались сокровищами и украшениями тех людей из Куско, но о другой судьбе им следовало подумать, как я расскажу, о чем они сами говорят. Убив (как я сказал) орехонов, плывших на плотах, убийцы быстро вернулись в то место, откуда вышли, чтобы посадить на них новую [партию] людей. А для того, чтобы они не обратили внимания на трюк, ими устроенный на своей границе, они посадили к себе очень много человек, с их одеждами, оружием и украшениями. А в месте, где они убили предыдущих, они убили этих, так, что ни один не спася. Ибо кто умел плавать и хотел спасти свою жизнь, тех убивали жестокими и ужасными ударами, сыпавшихся со всех сторон. А если они ныряли, чтобы убежать от врагов, попросив помощи у рыб, обитающих в морском просторе, им не это не помогало, поскольку [местные жители] были столь ловкими в плавании, как будто они сами являются рыбами, так как большую часть своей жизни они проводят в море на рыбной ловле. Они настигали тех [орехонов] и там, в воде, убивали их и топили. Да так, что море наполнялось кровью, являвшейся признаком печального представления.

После того, как были убиты пришедшие на плоты орехоны, жители острова Пуна со своими поспешниками в деле, вернулись на остров. Эти дела стали известны королю Вайна Капаку, и как только он узнал, то пришел в сильную ярость, сильно опечалившись, потому что стольких своих и таких знатных не было, как положено, предано погребению. И, действительно, на большей части Индий старательнее относятся к возведению и украшению гробниц [могил, склепов], куда после смерти должны быть положены умершие, чем они это делают, украшая дом, в котором живут. И что потом он созвал людей, собрав всё возможное количество, с могучей решимостью он вознамерился покарать варваров; и даже если бы они захотели сопротивляться, принимай они участие в этом или нет, прося прощения или нет, поскольку преступление считалось столь тяжким, то он больше желал покарать их со всею жестокостью, чем простить им это из благоразумия и человечности.

И потому были убиты разными способами многие тысячи индейцев: немало знати, присутствовавшей на совете, было посажено на кол и повешено.

После учинения расправы, очень страшной и великой, Вайна Капак, приказал, чтобы в своих песнях в печальные и злополучные времена они ссылались на подлость, ими совершенную. Что ими и декламируются наряду с другими вещами на своих языках, наподобие печальных песен [endecha]. А потом он вознамерился издать приказ соорудить через великую реку Гуаякиле мощеную дорогу, которая, судя по тому, как выглядят её остатки, она была превосходной, но она не была окончена и полностью доделана, как он того хотел. А называется, то, о чем я говорю, Перевалом Вайна Капана.

Совершив это возмездие и приказывая, чтобы все повиновались его губернатору, расположившемуся в крепости Тумбеса, и приведя в порядок другие дела, Инка вышел из того края. О других селениях и провинциях, находящихся в границах этого города Гуаякиля, можно лишь сказать, что они одеждой и обликом схожи с уже названными, и у них такая же [плодородная] земля.

Глава LIV. Об острове Пуна и об острове Серебряном, и об удивительном столь полезном от всех болезней корне, называемом сарсапарель.

Остров Пуна, расположенный около порта Тумбес, имеет в окружности немногим более 10 лиг: он издавна высоко ценился. Потому что многие из его жителей – великие торговцы, и есть на их острове изобилие вещей, необходимых для человеческого существования, что было достаточной причиной, дабы стать богатыми, да и среди своих соседей они считались отважными. И поэтому они в предыдущие века вели крупные войны и сражения с жителями Тумбеса, и с другими соседями. И по незначительнейшим причинам они убивали друг друга, воруя друг у друга, похищая женщин и детей.

Великий Тупак Инка отправил послов к жителям этого острова, спрашивая их, желают ли они быть его друзьями и союзниками. И они из-за нажитой ими славы, а также потому что они слышали о великих делах [Инки], выслушали его посольство, но не [стали] служить ему, и не покорились ему аж до времен Вайна Капана, хотя другие говорят, что раньше их привел под власть Инков Инка Юпанки, но они восстали. Но то, что будто бы случилось, как я сказал, с его убитыми капитанами, это известно всем.

Они [жители острова] среднего телосложения, смуглые. Одеваются в хлопковые одежды, так же и их женщины, и они носят на теле большие кольца из чакиры, и вешают себе другие кусочки золота, чтобы показать себя изящными.

На этом острове растут большие заросли леса и деревьев, и он с избытком наделен плодами. Родится много маиса, и юкки, и других вкусных корней, а также много на нем всевозможных птиц: много попугаев и красных ара, пятнистых и золотисто-рыжих кошек, лисиц, львов, змей и прочих животных.

Когда умирают правители, превеликий плач устраивают люди [острова], как мужчины, так и женщины, и хоронят их с большим почтением на свой лад, кладя в могилу самые дорогие его вещи, оружие и некоторых его наипрекраснейших жен, как то принято в большей части Индий, этих кладут в гробницы живыми, чтобы они сопровождали своих мужей. Плачут по усопшим непрерывно много дней, а жены, оставшиеся в его доме, остригаются, равно как и близкие родичи. И с наступлением поминальных дней устраиваются их отпевание. У них [своя] вера, и они любители совершать различные пороки. Дьявол держит над ними власть, как над [всеми] предыдущими. И они с ним [ведут] свои беседы, которые слушают через тех, кто назначен для этого дела.

Храмы их находятся в тайных и тёмных местах, где стены у них выгравированы ужасными картинами. А перед своими алтарями, где совершаются их жертвоприношения, они убивают много животных, и некоторых птиц, а также убивают, говорят, индейцев-рабов, или захваченных во время войны на [чужих] землях, и они жертвуют их кровь своему подлому дьяволу.

На другом острове поменьше, расположенном рядом, и называемом Серебряным, был, во времена их отцов, один храм или Вака, где они также поклонялись своим богам и приносили жертвы. А на участке храма, и около места поклонения у них было множество золота и серебра, и других дорогих предметов: их шерстяные одежды и драгоценности, принесенные туда в дар в самые различные времена.

Также говорят, что некоторые из этих [жителей] Пуны совершали гнусный содомский грех. В наше время по воле Господа они не так порочны, а если оно и так, то [уже] не в открытую, и не творят грехов на «людях», поскольку сейчас есть на острове священник, и ныне им ведомы заблуждения их отцов, и сколь ложною была их вера, и насколько полезнее почитать нашу святую католическую веру, и считать богом Иисуса Христа, искупителя нашего. И потому по доброте своей великой и милосердию, с позволения Его, они стали христианами и с каждым днем становится их больше.

Тут произрастает одно растение, изобилующее на острове и в землях города Гуаякиль, называемое сарсапарель [бот. — сассапарель, сарсапарель (разновидность)], потому что своим видом похода на ежевику [исп. - zarza], и покрытое на росточках и на большей части своих веток несколькими маленькими листочками. Корни этого растения полезны от многих болезней, а также от гнусных гнойников [сифилис?] и болей, причиняемой людям той заразной болезнью. И потому те, кто желает вылечиться, располагается в горячем месте, укрывшись так, чтобы холод или воздух не навредили болезни, принимая только слабительное и поедая отборные плоды, воздерживаясь от пищи, выпивая напиток из этих корней, замешанных с целью получения необходимого эффекта: а извлеченную жидкость, выходящую очень чистой и без худого вкуса и запаха, дают выпивать больному несколько дней [подряд], не воздействуя на него другими методами, отчего хворь покидает тело, потому он быстро выздоравливает и становится здоровее, чем был, а тело, как прополощенное, без отметин и следов, какие обычно появляются от иных лекарств до того становится совершенным, будто никогда и не было хвори. И потому, действительно, творились великие излечения в том селении Гуаякиль в различные времена. И многие, кто внутри имел поврежденые внутренности, а тела - прогнившие, выпивая напиток из этих корней, выздоравливал, и обретал лучший цвет [кожи], чем во время болезни. А другие, приходившие с запущенными гнойниками, расположенными на теле, а также имевшие скверный запах изо рта, выпивая эту жидкость, через несколько дней совершенно выздоравливали. Наконец, многие, кто раздулся, кто [покрылся] язвами, все они возвращались домой здоровыми. И я считаю, что это одно из лучших корений или растений в мире, и наиболее полезное, как доказательство – многие выздоровевшие от его [принятия]. Во многих местах Индий растет эта сарсапарель, но она не так хороша и полезна, как та, что растет на острове Пуна и в окрестностях города Гуаякиль.

Глава LVI. О том, как был основан город Сантьяго-де-Гуаякиль, и о некоторых поселениях индейцев, ему подчиненных, и о других вещах [по дороге] до его границ.

Чтобы понять, как был заселен город Сантьяго-де-Гуаякиль, необходимо будет рассказать немного о нем, согласно сведению, которое я смог добыть, невзирая на то, что в третьей части этого произведения детально говорится об этом в месте, повествующем об открытии Кито и завоевании тех провинций капитаном Себастьяном де Белалькасаром. Поскольку у него имелись широкие полномочия от аделантадо Франсиско Писарро и стало известно, что много людей живет в провинциях Гуаякиля, согласился лично заселить [в тех краях] город. И так, набрав испанцев, он вышел из Сант-Мигеля, где в то время находились люди, прибывшие на повторное завоевание Кито. Войдя в провинцию, он постарался склонить индейцев к миру с испанцами, чтобы они уяснили себе, что должны считать правителем и своим естественным королем Его Величество. А так как индейцы уже знали о заселении христианами Сант-Мигеля, Пуэрто-Вьехо, и самого Кито, многие из них пошли на мир, проявляя радость по поводу его прихода, и поэтому капитан Себастьян де Белалькасар в месте, какое ему показалось [наилучшим], основал город, где пробыл несколько дней, потому что он договорился возвратиться в Кито, оставив алькальдом и капитаном некоего Диего Даса [Diego Daza]. И когда он покинул провинцию, не много времени прошло, как индейцы начали понимать назойливость испанцев, и их жуткую алчность, и запросы их, когда они просили у них золото и серебро, и красивых женщин. Будучи отдаленными друг от друга, индейцы договаривались, после обсуждения этого на своих собраниях, убить их, и потому так легко они могли это делать, сказано – сделано, и задавали они испанцам, пребывавших в совершеннейшем спокойствии, такую штуку; и убили всех, кто не сбежал, кроме пяти или шести из них, и ихнего предводителя Диего Даса. Рискуя и с большим трудом кто смог, добрался до города Кито, откуда уже успел выйти капитан Белалькасар на разведку провинций, стоящих дальше к северу, оставляя вместо себя капитана по имени Хуан Диас Идальго [Juan Diaz Hidalgo]. И узнав в Кито эту новость, несколько христиан вернулось [обратно] вместе с тем самым Диего Дасом, и с капитаном Тапиа [Tapia], желавшего находиться в том селении, чтобы вести в нем дела; и вернувшись, у них произошло несколько стычек с индейцами, потому что и те [испанцы] и другие [индейцы] воодушевились, говоря, что должны они умереть защищая свои усадьбы [асьенды] и самих себя. А еще, что испанцы старались склонить их к миру, но не смогли, из-за переполнявшего их чувства ненависти и вражды. А проявили они их так, что было убито несколько христиан и их лошадей, а остальным [ничего другого не оставалось, как] вернуться в Кито. Как только о случившемся узнал губернатор Франсиско Писарро (о чем я только что рассказывал), он направил капитана Саэру [Zaera], чтобы тот построил-таки это селение. Он, вновь вступив в провинцию, намериваясь совершить раздел [имущества, находившегося на] складе [этих] селений и касиков между испанцами, шедших с ним в том завоевательном [походе]; губернатор послал за ним со всею поспешностью, чтобы он шел со своими сторонниками на помощь городу Королей [Лимы], потому что индейцы окружили его [город Лиму] с нескольких сторон. Получив эту новость и приказ губернатора, он вновь принялся снимать с места поселение нового города. Спустя несколько дней по приказу самого аделантадо Франсиско Писарро в провинцию вновь вернулся капитан Франсиско де Орельяна со множеством испанцев и лошадей, и в наилучшем, и в наиболее удобном месте поставил он город Сантьяго-де-Гуаякиль, во имя Его Величества, в 1536 году от нашего спасения, в то время его губернатором и капитан-генералом в Перу был дон Франсиско Писарро.

Многие индейцы Гуанкавильки служат испанцам, жителям этого города Сантьяго-де-Гуаякиль, а кроме них в его границах и юрисдикции находятся селения Йакаль, Колонче, Чиндуй, Чонгон, Дауле, Чонана [Yaqual, Colonche, Chinduy, Chongon, Daule, Chonana], и много других, о которых не хочу сообщать, потому что там мало пройдено.

Все они заселены в плодородных местах, и все плоды, мною названые в других краях, у них в изобилии. В пустотах деревьев образуется много своеобразного меда. В окрестностях этого города есть ровные поля, несколько гор, лесные чащи, заросли огромных деревьев. С гор стекают реки с очень хорошей водой.

Индейцы и их женщины одеваются в свои рубашки и тряпки, прикрывающие срам. На головах они носят короны из очень маленьких бусинок, называемые «чакира», одни из серебра, другие из кожи тигра или льва. Одежда женщин это - накидка от груди спадающая вниз, и другая, покрывающая их до грудей, а волосы они носят длинными. В некоторых из этих селений касики и знать оправляют себе зубы золотом. У них повелось, что когда они устраивают свои похороны, то жертвуют человеческую кровь и сердце тем, кого они почитают за богов, и что в каждом селении были старые индейцы, говорившие с дьяволом. А когда заболевали правители, дабы смягчить гнев богов и испросить у них здоровья, они также устраивали жертвоприношения, изобилующие ихними предрассудками, убивая людей (согласно полученного мною сообщения), считая желанной жертвой то, что связано с человеческой кровью. И во время осуществления этих дел у них играли барабаны и колокольчики, и было несколько идолов в форме льва или тигра, которым они поклонялись.

Когда правители умирали, строили круглый склеп со сводом и дверью с выходом на восток, и в неё в качестве сопровождения [умершему] клали живых жен, оружие, и другие вещи, на манер того, как привыкло делать большинство тех, что были названы ранее.

У этих индейцев оружие для сражений [такое]: жерди и палки, называемые там «маканы».

Большая часть населения была истреблена и умерла. Из тех, что остались, по воле Господа, некоторые стали христианами и понемногу забывают свои гнусные обычаи и постигают нашу святую веру. И кажется мне, вполне достаточно сказано о городах Пуэрто-Вьехо и Гуаякиль, [потому] вернусь на королевскую дорогу Инков, оставленную мною у королевских опочивален Томебамбы.

Глава LVII. О селениях индейцев, расположенных на выходе из опочивален Томебамбы, и до самого прибытия к окрестностям города Лоха; и об основании этого города.

Выходя из Томебамбы по дороге в [сторону] Куско, проходишь через всю провинцию Каньяри, пока не доберешься до Каньярибамба [Canaribamba], и к другим постоялым дворам, расположенным дальше. По обе стороны виднеются селения этой самой провинции и одна гора с восточной стороны, склон её заселен, и он спускается к реке Мараньон. Покинув границы этих индейцев Каньяри, добираешься в провинцию племени Пальта [de los Paltas], в ней находятся постоялые дворы, ныне называемые «Каменные» [de los Piedros], потому как там видели много отличных камней, которые, как короли Инки во времена своего правления, приказали своим министрам двора или представителям, считая важной эту провинцию Пальтас, чтобы были построены эти постоялые дворы, являвшиеся огромными и изысканными, отделаны и превосходно, и тщательно. Каменоломня, в которой они добывались и обтесывались, [находилась] у истока реки Тумбес, а около них [дворов] – много простых складов, куда сносили налоги и подати, какие обязаны были отдавать местные жители своему королю и правителю и своим губернаторам, [правивших] от его имени.

К западу от этих постоялых дворов находится город Пуэрто-Вьехо, к востоку – провинции племени Бракоморы [de los Bracomoros], имеющие огромные размеры, со многими весьма значительными и многоводными реками.

И есть большая надежда, что в 20-ти или 30-ти дневных переходах будет обнаружен плодородный и очень богатый край. И есть [тут] огромные горы, а некоторые и вовсе поразительные и ужас [внушающие]. Индейцы ходят нагишом, и они не столь разумные, как в Перу, и не были подчинены королями Инками. Нет у них ни общественного порядка, как у Инков, ни в собраниях своих они не следят за порядком и у них его не было, не так, как у индейцев, подчиненных городу Антиоча, и городку Арма, и как у большинства из губернаторства Попаян. Однако эти, из провинций Бракоморос подражают им в большинстве обычаев, и у них почти те же привязанности, что и у тех; утверждают, что они очень отважны и воинственны. И даже сами орехоны [знатные особы] из Куско признались, что Вайна Капак повернул обратно, спасаясь бегством от их неистовства.

Капитан Педро де Вергара [Pedro de Vergara] провел несколько лет, разведывая и завоевывая в том краю, и кое-какую его часть заселил. Но в связи со смутой, случившейся в Перу, он не закончил полностью дело разведывания [того края]. До того испанцы дважды или трижды бывали там, проходя по нему во время гражданских войн. Позже президент Педро де ла Гаска [Pedro de la Gasca] вновь послал на разведывание этих земель капитана Диего Паломино [Diego Palomino], жителя города Сант Мигель. А еще, когда я находился в городе Королей, пришли некоторые завоеватели, чтобы сообщить вышеназванному Президенту и Слушателям [«Оидоры»] ³⁹ о том, что ими было сделано.

Как очень любознательному учёному Браво де Саравиа [Bravo de Sarauia], оидору той Королевской аудиенции, они доложили ему детально о том, что они разведали. Действительно, собрав в том краю приличное количество людей, капитан, разведавший Восток, попал в тот процветающий и очень богатый край, которого я достиг, на большую для себя беду от него ⁴⁰. Но несмотря на то, что мне известно, что капитан Диего Паломино заселил [его], не зная наверняка ни о том поселении, ни названия тех сел, мне остается добавить то, что говорит большинство, хотя достаточно указания на это, чтобы стало понятным, о чем идет речь.

От провинции Каньяри до города Лоха (который также называют Сарса [Zarza - (ежевика)] 17 лиг: дорога вся завалена буреломом и образована топями. Посредине расположено селение Пальтас, как я уже говорил. Если покинуть «Каменные дворы», начинается не очень большая гора, хоть и очень холодная, длиной немногим более 10 лиг, на другом конце которой находятся постоялые дворы под названием «Белая гостиница» [Tambo Blanco]. Оттуда королевская дорога ведет к реке, называемой Катамайо [Catamayo]. По правую руку около этой самой реки расположен город Лоха, основанный капитаном Алонсо де Меркадильо [Alonso de Mercadillo], во имя Его Величества, в году 1546-ом.

Со всех сторон город Лоха окружает очень много больших селений, и у их жителей почти те же самые обычаи, что и у их соседей. А чтобы их узнавали, на головах у них особые заплетены [волосы] или льяуты. В качестве жертвоприношений используют то же, что и другие, почитая богом солнце и другие общие [многим] вещи. Как создателя всего сущего у них тот же, что у других, как я говорил. А то, что касается бессмертия души, все они считают, что внутри человека есть нечто отличающееся от бренного тела. Мертвых знатных особ, обманутые дьяволом, как и большинство этих индейцев, они кладут в большие гробницы в сопровождении живых жен и ихних драгоценностей. И бедные индейцы всё ещё с большим усердием поклоняются их гробницам. Но сейчас, так как некоторые уже немного понимают, что разумнее отказаться от своих старых тщеславий, они не позволяют убивать женщин, бросая их в гробницы, они также не проливают человеческую кровь, и не так интересуются этим в вопросах погребений. Они скорее рассмеются над теми, кто это делает, и ненавидят то, что раньше творили их предки. Откуда и пошло, что они не только не уделяют времени на сооружение этих пышных могил, но они даже на пороге смерти наказывают, чтобы их хоронили, как христиан, в небольших и простых могилах. Сейчас блюдут это те, кто омылся святой водой крещения; они достойны называться рабами Господа и почитаться овечками стада его. Многие тысячи старых индейцев нынче также дурны, как и прежде, и будут таковыми, пока Господь своею добротой и милостью не приведёт их истинному знанию своего Закона. И эти [старики] в потаенных, удаленных от селений и дорог, местах, используемых христианами, и в высоких горах или среди снежных скал наказывают класть свои тела, обряженные в дорогие предметы и большие разноцветные накидки, со всем золотом, каким они владели. А их души, пребывающие во мраке, оплакивают много дней, разрешая тем, на кого возложена эта обязанность, убить нескольких жен, чтобы те сопроводили их, с большим количеством еды и напитков. Большая часть племен, подчиненных этому городу были завоеваны Инками, древними правителями Перу. Те, что (как я много раз в этой истории говорил) свое месторасположение и двор имели в Куско, прославленный ими город, и что он всегда был столицей всех провинций. Несмотря на то, что многие местные жители были недостаточно разумными, с помощью взаимных связей между ними и Инками, они отошли от многих своих простоватых дел и достигли некоторого порядка.

Климат же этих провинций – здоровый и приятный. В долинах и на берегах рек теплее, чем в горных районах. Поселения в горах – также среди хороших краев, там больше прохладно, чем жарко, хотя пустынь, гор и снежных скал чрезвычайно много. Водится много гуанако и викуний, наподобие овец, и много дичи: одни немного больше куриц, другие больше горлинок. Вдоль берегов рек, в долинах и на равнинах, огромные лесные заросли и множество местных плодовых деревьев. А испанцы уже в наше время вырастили здесь виноградную лозу, фиговое дерево, апельсины и другие испанские деревья. В окрестностях этого города Лоха выращивается свиных стад, испанской породы, и огромные стада коз и всякая всячина, поскольку у них есть хорошие пастбища и много речной воды, протекающей во многих местах, спускающихся с гор, а сама вода превосходна. Есть надежда, что в окрестностях города имеются золотые и серебряные копи. И в наше время такие уже обнаружены в нескольких местах. А индейцы, огражденные от военных действий, во время мира, будто хозяева и сами себе и своему имуществу, выращивали много испанских куриц, каплунов, голубей и прочих, какие у них могли быть. Овощи [также] хорошо растут в этом новом городе и в его окрестностях. Жители провинций, подчиненных этому городу: одни - среднего телосложения, другие - иного; все ходят, одеваясь в свои рубахи и накидки, равно как и их женщины. Дальше в горах, посреди них, утверждают местные, несколько крупных рек с большим количеством населения, люди богаты золотом, невзирая на то, что они ходят нагишом, как и их женщины, поскольку в этой земле жарче, чем в Перу, и потому что Инки их не завоевали. Капитан Алонсо де Меркадильо [Alonso de Mercadillo] со многими испанцами вышел в этом 1550 году проверить это, считающееся очень важным, сообщение.

Месторасположение города наилучшее и наиболее удобное из имеющихся в провинции. При разделе, индейцев, ныне принадлежащих жителям города, поначалу заполучили те, кто был жителем Кито и Сант-Мигеля. А так как испанцы, шедшие королевской дорогой в Кито и другие края, избегали опасностей [исходившей] от индейцев Коррочамба, Чапарра [los indios de Corrochamba, y de Chaparra], потому и был основан этот город, как я уже сказал. Который, несмотря на то что приказал его заселить Гонсало Писарро в то время, когда он поднял свое восстание, президент Педро де ла Гаска, видя, что для пользы его Величества было бы целесообразнее, чтобы уже названый город не запустел, потому он одобрил его основание, подтверждая энкомьенду тем, кто значился его жителем, и тем, кто потом был осужден Гонсало Писарро, им он тоже дал индейцев. И кажется мне, что достаточно говорить об этом городе, преследуя дальше, расскажу об остальных [провинциях] королевства.

Глава LVIII. О провинциях, лежащих от Белой гостиницы до города Сант-Мигель, первого поселения, поставленного христианами-испанцами в Перу; и что следует поведать об их местных жителях.

Как было бы полезно этим писанием порадовать читателей знаменательными вещами о Перу, и хотя для меня было бы чрезвычайно сложно прервать его в одном месте и вернуться к другому, но я всё же это сделаю. Потому, оставив горную дорогу, расскажу в этом месте об основании города Сант-Мигель, первом поселении христиан-испанцев, поставленного в Перу, а также о равнинах и пустынях, имеющихся в этом огромном королевстве. И я сообщу об особенностях этих равнин, и провинций и долин, где вдоль [побережья] проходит другая дорога, построенная королями Инками, такой же величины, что и горная. И поведаю о Юнгах, и об их огромных сооружениях, а также расскажу о том, как я раскрыл секрет, почему на протяжении целого года в тех долинах и песчаных равнинах не идет дождь, и об огромном плодородии да изобилии всего необходимого для человеческого пропитания. Сделав это, я вернусь на мою горную дорогу, и проследую по ней, пока не закончу эту первую часть. Но прежде чем я спущусь в равнины, скажу, что, следуя по той самой королевской горной дороге прибываешь в провинции Кальва [Calua] и Айавака [Ayavaca], позади коих остаются Бракаморос, горы Анды – к востоку, а на западе – город Сант-Мигель; о нем я напишу потом. В провинциях Кахас [Caxas] находились крупные постоялые дворы и склады, сооруженные по приказу Инков, и губернатор с множеством Митимайев, заботившийся о сборе податей. Выходя из Кахас путь ведет к провинции Гуанкабамба [Guancabamba], где находились строения куда важнее, чем в Кальва, поскольку Инки там держали свои креп ости, и там находилась одна изящная крепость, я ее видел, но уничтоженную и разрушенную, как и многое другое. Был в этой Гуанкабамба храм Солнца с многочисленными женщинами. [Жители] этого края приходили поклониться и поднести свои дары в этот храм. Девы и священники, в нем пребывавшие, очень высоко почитались и уважались. И подати правителей всех провинций приносились [сюда]. Кроме того, в Куско отправлялись тогда, когда им это приказывали. Дальше за Гуанкабамбой находятся другие дворы и селения, одни из них служат городу Лоха, остальные препоручены жителям города Сант-Мигель. В прошлом некоторые здешние индейцы, по их сведениям, вели друг с другом войны и сражения, и по пустяковым причинам убивали друг друга и забирали в плен женщин. А еще утверждают, что они ходили нагишом, и что некоторые из них ели человеческое мясо, выявляя схожесть в этом с туземцами провинции Попайан. Так как короли Инки их завоевали и подчинили, то приказали забыть многие свои обычаи и ввели общественный порядок и разумное [существование], какое у них есть и сейчас, и более справедливое, чем говорят некоторые из наших. И потому они построили свои селения иным образом и порядком, чем то было прежде. Они пользуются одеждой, [сделанной] из шерсти ихнего скота; эта шерсть хороша и изящна. Они не используют в пищу человеческое мясо, у них это считается большим грехом и они питают ненависть к тем, кто такое делает.

И не смотря на то, что все жители этих провинций так близки к Пуэрто-Вьехо и Гуаякилю, они не совершают гнусного содомского греха, так как я узнал, что они считают трусливым и грешным того, кто его совершает по наущению подлого дьявола.

Утверждают, что прежде, чем местные жители этих районов были подчинены Инкой Юпанки, и Тупаком Инкой, его сыном, отцом Вайна Капака, являвшегося отцом Атавальпы, они защищались столь бесстрашно, что умерли, но не потеряли свою свободу, тысячи ихних людей, [а со стороны противника] - достаточно орехонов [знатных особ] из Куско, но их так притесняли, что, дабы не погибнуть совсем, от имени всех некоторые капитаны покорились этим правителям. Мужчины этих районов – хорошего телосложения, смуглые. Они и их жены одеваются, как научились этому у Инков, древних властителей. В некоторых местах носят чрезвычайно длинные волосы, а в других – короткие, в иных – очень тщательно заплетают. Если у кого появляются бороды, они бреют, и как диковинку я видел в тех краях, чтобы шел индеец, носящий ее. Все понимают общий язык Куско, помимо употребления своих собственных языков, как я уже сообщал. Обычно у них было множество скота, называемого овцами из Перу. Сейчас их очень мало, из-за той поспешности [или жадности], с какой испанцы их забили. Одежда у них из шерсти этих овец, и викуний, которая лучше и тоньше, и из некоторых [видов] гуанако, бродящих в пустынных и высотных краях. А у тех, кто не может позволить себе [одежду] из шерсти, те делают её из хлопка. Среди заселенных долин и ущелий много рек и ручьев, и источников, их вода хорошая и приятная.

Всюду плодовитые места для скота, и [выращивается много] из продуктов и корней, уже называвшихся. Во многих этих постоялых дворах и провинциях есть священники и братья-монахи, которые, если бы хотели жить праведно, и в воздержании, как им предписывает их вера, принесли бы большую пользу, как то случилось уже по воле Господа во многих краях этого великого королевства, поскольку индейцы и дети их становятся христианами, и с Его милостью их будет с каждым днём всё больше. Древние храмы, в основном называемые «ваки», все уже разрушены и осквернены, а идолы разбиты; дьявол, аки зло, изгнан из мест тех, где прежде грешными людьми был зело почитаем и уважаем, и там поставлен крест. Действительно, мы, испанцы, должны были бы бесконечно благодарить нашего Господа за это.

Глава LIX. В которой продолжается история относительно основания города Сант-Мигель, и кто был его основателем.

Сант-Мигель был первым городом, основанным в этом королевстве маркизом Франсиско Писарро, и где была поставлена первая церковь в честь Господа Иисуса Христа. А чтобы поведать о равнинах, начиная от долины Тумбеса, скажу, что через неё протекает река, берущая своё начало, как я говорил раньше, в провинции Пальтас, и стекает к южному морю. Провинция, селения и район этих долин Тумбеса от природы очень засушлив и бесплоден, в связи с тем, что в этой долине [всего] несколько раз идет дождь, а еще то, что вода доходит только до околиц города Сант-Мигель. И этот дождь идет в очень отдаленных горных районах, а в прибрежных его нет. Эта долина Тумбес обычно была очень густо заселена и хорошо обработана, полная превосходных и освежающих каналов, отведенных от реки. С их помощью они поливают все, что пожелают, и собирают много маиса, и других необходимых для пропитания человека вещей, и много очень вкусных фруктов. Древних правителей её [долины] до того, как они были покорены Инками, их подданные боялись и очень им повиновались, но так как ни о ком из них не было ничего написано, согласно общеизвестным [сведениям]; им также служили, совершая пышные церемонии. Они одевались в свои накидки и рубашки, и носили на головах свои украшения, округлой формы, сделанные из шерсти, а иногда из серебра или золота, или из очень маленьких бусинок, как я говорил, называющихся чакира.

Эти индейцы были приверженцами своих верований, и знаменитыми жертвователями, о чем я детально рассказал относительно основания городов Пуэрто-Вьехо и Гуаякиль. Они изысканнее и крепче, чем горные жители, а при возделывании полей очень работящие, и переносят большие грузы. Поля они обрабатывают превосходно и слажено, и при орошении соблюдают строгий прядок. На них выращиваются различные виды вкусных фруктов и корней. Маис родится дважды в год, как его, так и с фасоли и бобов собирается приличный урожай, когда они их сеют. Свою одежду они делают из хлопка, собирая в долине то, что для этого им необходимо. Кроме того у этих индейцев Тумбеса имеется отличное рыболовство, от которого они извлекают достаточно выгоды, поскольку этим и многим другим они успешно торгуют с жителями гор и потому они всегда были богаты. От этой долины Тумбеса через два дня доходишь до долины Солана [Solana], в древности являвшейся густонаселенной, с сооружениями и складами.

Королевская дорога Инков проходит через эти долины среди деревьев и прочих очень приятных, прохладных [мест]. Выйдя из Солана прибываешь в Поэчос [Poechos], хотя некоторые называют его Майкавилька [Maycavilca]. Поскольку долиной владел одна знатная особа или правитель, называемый этим именем. Эта долина была очень хорошо заселена, и определенно, это должно было быть примечательным делом, и там жило много людей, о чём можно судить, согласно их огромных и многочисленных сооружений. Они хоть и разрушены, но по ним видно, что это правда, то что о них говорят; и как сильно почитали их короли Инки, ведь в этой долине у них были королевские дворцы, и другие опочивальни и склады, - со временем и от войн все это было уничтожено, да так, что не видно, для чего создавалось то, о чем говорится; другое примечательное дело – множество очень крупных гробниц для усопших.

И видно, что будь они живы, все поля, имеющиеся в долине, были бы засеяны и обработаны. Двумя дневными переходами дальше от Поэчос лежит широкая и большая долина Пьюра [Piura], где соединяются две или три реки, что и является причиной, почему долина так широка; в ней и был основан и возведен город Сант-Мигель. И несмотря на то, что этот город нынче не особо ценится из-за маленьких и бедных наделов, всё же справедливо и это общеизвестно, что он заслуживает почитания и привилегий, поскольку дал начало всему, здесь свершившемуся, и это было место, которое счастливые испанцы захватили, прежде чем ими был пленен великий правитель Атавальпа. Вначале он был заселен в месте, называемом Тангарара [Tangarara], откуда из-за расположения в нездоровом месте был перенесен, так как там испанцы [постоянно] болели. Нынче он основан между двух ровных долин, очень приятных, около поселения поросших деревьями и ближе к одной долине, чем к другой; в месте суровом и сухом, куда нельзя, хоть они и пытались, подвести воду оросительными каналами, как это делается во многих других местах равнин. Оно несколько нездорово, как говорят проживающие там, особенно для глаз, чему причиной ветры и песчаные летние бури, и большая влажность зимой. Утверждают, что издавна в этом районе не идет дождь, разве что выпадала роса с неба. Но несколько лет в этом краю выпадают непереносимые ливни. Долина такая, как и Тумбес, где много винограда и финиковых деревьев, и других испанских деревьев, как я позже расскажу.

Этот город Сант-Мигель заселил и основал аделантадо дон Франсиско Писарро, губернатор Перу, называемое в то время Новая Кастилия, во имя Его Величества в году 1531.

Глава LIX. Рассказывающая о различной погоде в этом королевстве Перу, что примечательно, ведь дождь не идет по всей длине равнин, протянувшимся вдоль южного моря.

Прежде чем идти дальше, мне кажется [необходимо] объяснить здесь, почему не идет дождь. Нужно знать, что лето в горах начинается в апреле и длится в мае, июне, июле, августе, сентябре, а в октябре уже приходит зима и длится ноябрь, декабрь, январь, февраль, март. Потому погодой наша Испания мало отличается в этом. И на полях урожай собирают в свое время. Дни и ночи почти одинаковы. А когда дни увеличиваются и они становятся длинными, а это происходит в ноябре; но в равнины у южного моря отличаются от всего вышеназванного, потому что когда в горных районах лето, в долинах – зима, ведь начало лета мы наблюдаем с октября, и длится оно до апреля, когда наступает зима. И действительно, удивительное дело – учитывать эту столь существенную разницу: внутри одного и того же края, одного королевства. А что наиболее знаменательно: в некоторых местах дождь может лить, как из ведра, в равнинах же – не упадет ни капли, а чтобы сказать точнее, они делятся так: там, где по утрам льет дождь, и там, где вечером никогда не бывает дождя. Потому что от начала октября и в последующем не идут дожди по всем равнинам, только очень мелкая роса, с грехом пополам кое-где прибивающая пыль. И поэтому местные жители живут полностью полагаясь на орошение [полей], и они не обрабатывают тех земель, которые не смогут полить из рек: потому всюду (из-за бесплодности) не растет ни травинки, а только пески и камни, а если и растет какое дерево, то почти без листьев и совсем без плодов. Произрастают кактусы и колючки, а местами и тех нет, только пески. А с приходом зимы видны грозовые тучи, и кажется, что они вот-вот разродятся обильными ливнями, но несут они, как я сказал, такой хилый дождик, что он едва-едва прибивает пыль. И это странное дело, что небо несет такие грузные облака в указанное время, а дождь не идет больше шести уже названных месяцев, кроме мелкой росы в тех равнинах. И проходит несколько дней, когда за густыми облаками не видно солнца. А поскольку горные районы так высоки, а равнины и побережье так низки, кажется, что первые притягивают к себе облака, не позволяя остановиться в нижних землях. В подходящее время, очень много дождей идет в сьерре, и нисколечко в равнинах, становится только очень жарко. А когда выпадает вышеназванная роса, то в тоже время в сьерре ясная погода и дожди не идут. Есть также еще одна знаменательная вещь: это один-единственный ветер, дующий на побережье – южный, который в других регионах влажный и несущий дожди, тут совершенно не такой, и не встречая на своём пути сопротивления, он правит всецело всем тем побережьем аж до самого Тумбеса. А оттуда и дальше, где дуют и другие ветра, ниспадая с неба, идет дождь, и дуют ветра с сильными ливнями. Природное объяснение вышеназванному неизвестно, мы только можем наблюдать, что от 4 градуса ю.ш. и до тропика Козерога – эта земля бесплодна.

Еще одна весьма примечательная вещь: ниже линии [экватора] эти края местами жаркие и влажные, а местами холодные и влажные, но эта земля – знойная и сухая, и если покинуть эту землю в любом направлении – там будут идти дожди. Этого достаточно, из того, что я видел и приметил, если кто найдет разумнее объяснения, то пусть выскажет их, а я говорю то, что видел и не пытаюсь сказать больше.

Глава LX. О дороге, которую Инки приказали проложить по этим равнинам, где стояли на ней постоялые дворы и склады, как и на тех, что в горах, и почему эти индейцы называются Юнги.

Располагая в строгом порядке свое описание, я хотел бы, прежде чем возвращаться к горным провинциям, объяснить относительно равнин; ведь, как я сказал в другом месте – это очень важно. И здесь я приведу сообщение о великой дороге, которую Инки приказали проложить через них; она, хотя во многих местах разобрана и разрушена, дает все-таки представление о былом величии, и о могуществе тех, кто приказал ее проложить.

Вайна Капак и Тупак Инка Юпанки, его отец, как говорят индейцы, были теми, кто спустился на побережье и побывал во всех долинах и провинциях Юнгов; хотя также некоторые рассказывают, что Инка Юпанки, дед Вайна Капака и отец Тупака Инки был первым, кто увидел побережье, и прошел по его равнинам. В этих долинах и на побережье касики и начальники по его приказу проложили дорогу, шириной в 15 шагов, по обе стороны которой шли очень прочные стены высотой в один эстадо [мера длины]. И все пространство этой дороги было чистым и шло под прикрытием деревьев. А с этих деревьев во многих местах спадали на дорогу ветви, полные фруктов. И по всем малым чащам летали среди деревьев разнообразные птицы, и попугаи и прочие виды. И в каждой из этих долин для Инков существовали значительные и крупные постоялые дворы, и склады для снабжения войск, поскольку они чрезвычайно были обеспокоены, чтобы непременно было хорошее снабжение. И если чего-либо недоставало, то совершалась суровая казнь, и, следовательно, если кто-либо, шедший по ней из одного края в другой, осмеливался войти на засеянное поле или в дома индейцев, хоть причиненный ущерб от этого был бы невелик, наказывали такого убить. Вдоль этой дороги тянулись по обе стороны стены, до тех пор, пока индейцы, не справлявшиеся с кучами песка, могли определять фундамент, после чего, дабы не сбиться с дороги и знать ее величину, было приказано вбить по обе стороны длинные цельные палки наподобие брусьев. И так как они заботились об очистке дороги, идущей через долины, и об обновлении стен, если они разрушались и портились, то они наблюдали за тем, упала ли какая подпорка или длинная палка, из стоявшая в песках, и вновь ставили ее на место.

Таким образом эта дорога была несомненно знатным делом, хоть и не такая трудная, как в горах. Несколько крепостей и храмов солнца было в этих долинах, как я поведаю об этом в соответствующем месте. А так как я часто в этом сочинении называл Инков, а также Юнгов, то дабы удовлетворить читателя, скажу, что значит Юнги, как я сделал это раньше с Инками, и чтобы стало понятно, что селения и провинции Перу расположены так, как я поведал: многие из них расположены в ущельях гор Анд и в заснеженных горных районах. И все жители высот называются горцами, а те, что живут на равнинах – Юнгами. И во многих местах сьерры, по которой текут, где горная местность так высока, равнины укрыты [от непогоды] и умеренны [по климату], настолько, что во многих местах так же жарко, как и в этих равнинах; живущих здесь жителей, хоть и находящихся в сьерре, называют Юнги. И во всем Перу, когда говорят об этих умеренных и горячих местах, находящихся между горных хребтов, говорят, что это – Юнга ⁴¹. И жители не имеют другого названия, будь у них свои собственные названия для селений и местностей. Так что живущие в тех краях и во всех этих равнинах да на побережье Перу зовутся Юнгами, из-за того, что проживают в знойном краю.

Глава LXI. О том, как эти Юнги были очень услужливыми, и были приверженцами своих верований; и какие у них были роды и народы.

Прежде чем рассказывать о долинах равнин, и об основаниях трех городов: Трухильо, города Королей [Лимы] и Арекипы, расскажу немного о вещах, чтобы не повторять это в других местах, идуса ю.ш. о том, что я видел, и о том, что узнал от брата Доминго де Санто-Томас из святого Доминиканского ордена; он один из тех, кто хорошо знал [их] язык, и пробыл много времени среди этих индейцев, наставляя их в делах нашей святой католической веры. кого ордена;

С помощью того, что я видел и понял в то время, когда проходил по этим долинам, и из сообщения, полученного мною у брата Доминго, сообщу об этих равнинах. Местных правителей в старину очень боялись и их подданные им повиновались, и прислуживали им большой свитой, на свой манер: ведя с собой шутов и плясунов, всегда их развлекавших, а другие постоянно пели и играли [на музыкальных инструментах]. У них было много жен, заботясь о том, чтобы они были самыми красивыми, каких только можно найти. И у каждого правителя в его долине были свои огромные опочивальни [дворы], с множеством кирпичных опор, и большими террасами, и прочие покрытыми циновками галереи. А вокруг этого дома была огромная площадь, где устраивались их пляски и арейты [areytos - арейто (старинный индейский танец с пением)]. А когда правитель принимал пищу, присоединялось очень много народу, выпивавших ихний напиток, приготовленный из маиса или других корней. В этих дворах были привратники, коим вменялось следить за дверьми, и смотреть, кто пришел или кто через них вышел. Все ходили одеваясь в свои рубашки из хлопка и длинные плащи, и женщины также, за исключением того, что одеяние женщины было большим и широким, наподобие длинного плаща с капюшоном, открытого по бокам для рук. Некоторые из них [т.е. жители долин] вели друг с другом войны; и во многих местах никогда не могли усвоить язык Куско. Хотя было три или четыре рода-племени этих Юнгов, но у всех у них были одинаковые традиции, и в ходу были одни и те же обычаи. Они проводили много дней и ночей на своих пирах и попойках. И знаменательно: большое количество вина или чичи, выпивалось этими индейцами, так как никогда не выпускали чашу из рук. Обычно они поселяли у себя испанцев, проходивших через их постоялые дворы и хорошо с ними ладили, и принимали их с честью, но уже они этого не делают, потому что после нарушения мира испанцами, и из-за их междоусобных ссор, и через дурное обращение им учиненное, индейцы их возненавидели; и потому еще, что некоторые губернаторы у них имевшиеся, заставили их испытать настолько сильные унижения, что невозможно было проявлять хорошее отношение к тем, кто проходил мимо них; но они кичатся тем, что держат в качестве слуг некоторых из тех, кого обычно считали правителями. И это произошло и было во времена правления лиц, дорвавшихся до власти, некоторым из которых показался опасным здешний порядок подчинения; и что гнет и назойливость по отношению к местным жителям восстановил их в древних обычаях, до того бытовавших; и если они имелись бы у них, они не нарушали бы свои свободы, и непременно бы привели их к доброму порядку и обращению. По правде говоря, мало народов в мире, по-моему, имели лучшее правление, чем у Инков. Я не одобряю свержения власти никоим образом, но всё же оплакиваю вымогательства и дурное обращение, учиненные испанцами над индейцами, порабощенных жестокостью, не взирая на их знатность и столь высокое достоинство их народа. Из-за этого все эти долины сейчас уже почти пустынны, в прошлом бывшие густонаселенными, как многим то ведомо.

Глава LXII. Как индейцы этих и других долин королевств верили, что души покидают тела и не умирают, и потому они приказывали бросать своих жен в гробницы.

В этой истории я много раз говорил, что на большей части Перу есть обычай, весьма распространенный и бережно соблюдаемый всеми индейцами – хоронить с телами умерших все ценные вещи последних, и некоторых наиболее красивых и любимых их жен. Похоже, что это в ходу на большей части этих Индий. Откуда следует, что дьявол, обманывая одних, старается ввести в заблуждение других.

В Сену, в провинции Картахена, я находился в 1535 году, когда на ровном поле было выкопано около одного храма, поставленного там в честь этого гнусного дьявола, такое количество могил, что было поразительно, а некоторые такие старые, что выросли на них толстые и огромные деревья, и разведали множество этих могил, не считая разведенного индейцами и того, что осталось забытого в той самой земле. В этих краях также обнаруживали большие сокровища в гробницах и будут обнаруживать каждый день. Не так много лет прошло, как Хуан де ла Торе [Juan de la Torre], капитан Гонсало Писарро в долине Ика, т.е. в этих долинах равнин, наткнулся на одну из этих могил, извлеченное содержимое которой, как утверждают, оценивалось более 500 тысячами песо. Так что наказывая строить гробницы роскошными и высокими, украшая их своими плитами и склепами, и укладывая туда с умершим все его имущество и жен, и приборы и много еды, и немного кувшинов с чичи или ихним вином, их оружие и украшения, становится понятным, что у них было представление о бессмертии души, и что у человека имелось не только смертное тело. Но, обманутые дьяволом, они выполняли его наказ, заставляя их думать (по их сведениям), что после смерти они должны были воскреснуть в другом месте, от них далеком, где должны будут есть и пить вволю, как они делали это до смерти. А чтобы они поверили, что сбудется то, что он им говорил, и он не обманывает их и не дурачит, время от времени, и когда воля господа позволяла ему проявлять свою власть, принимал он образ того из начальников, что уже был мертв, показываясь своим собственным образом и подобием, какое он имел в миру, в окружении слуг и украшений, давая понять им, что он пребывает в другом королевстве, радостном и приятном, как они это видели. Теми речами и иллюзиями дьявол ослепил тех индейцев, считавших достоверными те ложные образы, и они как ни о чем другом заботились об украшении тех гробниц или склепов. А к умершему правителю бросали его сокровища, живых жен и детей, и других лиц, с кем он прожил в крепкой дружбе. И потому, из-за названного мною, всеобщим было мнение среди всех этих индейцев Юнга, а также среди горцев этого королевства Перу, что души умерших не погибают, а жили всегда и соединялись там, в ином мире, друг с другом, где, как я выше сказал, они веселятся, пьют и едят, что это и есть их главный [основной] рай. А полагая это несомненным, они хоронят с покойниками наиболее любимых жен, прислугу и близких слуг, и наконец все их драгоценные вещи, и оружие, и перья, и другие личные украшения. А многие их родственники, не поместившиеся в его гробнице, копают ямы в полях и имениях уже умершего правителя, или в местах, где он обычно больше развлекался и веселился, и там хоронили себя, веря, что теми местами проходила его душа и увела бы их с собой для служения ему. А еще некоторые жены, которых предстояло бросить к нему и предназначенных служить ему и дальше, видя, что гробницы еще не доделаны, вешались на своих собственных волосах, и так убивали себя. Думаем, что все это правда, поскольку гробницы умерших говорят об этом сами, и потому что во многих краях верят и сохраняют этот скверный обычай. И я согласен с этим, ибо пребывая в губернаторстве Картахены, где 12 или 13 лет губернатором и судьей резиденции был лиценциат Хуан де Вадильо, из одного селения, называемого Пирина [Pirina], вышел мальчик, и, убегая, он прибыл туда, где находился Вадильо, поскольку его хотели похоронить с умершим тогда правителем того селения. И Алайа [Alaya], правитель большей части долины Хауха, умер почти два года назад [т.е. в 1548 г.], и индейцы говорят, что с ним бросили [в гробницу] множество жен и живой прислуги. А еще, если я не ошибаюсь, это говорили президенту Гаска, и хотя немало остальных правителей отговаривали от этого, заставляя их понять, что велик был совершаемый ими грех, столь чудовищный и бессмысленный. Увидеть дьявола, преобразившегося в те формы, что я назвал, дело несомненное, не смотря на т, что они его увидят. Во всем Перу они называют его Сопай [Sopay] ⁴³.

И я слышал, что они видели его в этом виде очень часто. А еще мне также утверждали, что в долине Лиле он входил в находившихся там восковых людей и говорил с живыми, сообщая им такие дела, о которых сейчас написал. От брата Доминго, как я уже говорил, великого исследователя их тайн, я услышал, что ему сказала одна известная особа, что его послали передать дону Паульо, сыну Вайна Капака, которого индейцы Куско принимали за Инку, и он сообщил ему, как один его слуга, сказал, что около крепости Куско слышал громкие голоса, говорившие очень шумно: «Почему ты, Инка, не оберегаешь, то, что должен оберегать? Ешь, пей и веселись, ты скоро перестанешь есть, пить и веселиться». И эти голоса он слышал, от того, кто это сказал дону Пауло пять или шесть ночей назад. И не прошло нескольких дней, как умер дон Паульо, и слышавшие эти голоса – тоже. Это уловки дьявола и ловушки подстраиваемые им, чтобы губить души тех, кто считается гадателем. Все правители этих равнин и их индейцы носят на головах свои отличительные знаки, чтобы отличать одних от других. На острое Пуна и в большей части района Пуэрто-Вьехо, я уже писал, что они погрязли в гнусном содомском грехе, но в этих долинах и во всех горных районах, сообщают, что не совершают этот грех. Я все же полагаю, что будь у них то, что есть во всем мире, где оно было злом, но если оно становилось известно, учиняли совершившему его большой позор, называя его женщиной, говоря ему, что он забыл мужской обычай, ему присущий. И сейчас, когда они уже оставляют большинство своих обычаев, у дьявола нет ни силы, ни власти, ни храма, ни публичного оракула, они осознали его обманы, и стараются быть не такими плохими, какими были до того, как услышали слово святого евангелия. В их еде, напитках и сладострастии к своим женам, я думаю, если бы милосердие Господа не снизошло на них, малую пользу принесли бы наставления в том, чтобы они оставили свои грехи, не уставая проводя в них дни и ночи.

Глава LXIII. Как они привыкли совершать погребения, и как оплакивали покойников во время похорон.

Так как в прошлой главе я рассказал относительно имевшегося у индейцев верования в бессмертие души, и во что враг природы человеческой заставлял их верить, мне кажется, будет уместным поведать здесь о том, как они делали свои гробницы и как клали в них своих усопших. И тут имеется заметное отличие: поскольку в одном месте их делали глубокими, в других – высокими, в иных – плоскими, и каждый народ искал новый способ соорудить гробницы своим покойникам. И несомненно, хоть я этим много занимался и разузнавал у мужей ученых и любознательных, я не смог достоверно узнать о происхождении этих индейцев или их начале, чтобы понять откуда они взяли этот обычай; правда во второй части этого сочинения в первой главе я написал о том, что мне удалось узнать.

Итак, возвращаясь к теме, скажу, как я увидел, что у этих индейцев различные обычаи в сооружении гробниц. Ибо, как я расскажу в своем месте, в провинции Кальяо, они строят их в своих имениях на свой лад, величиной с башни, одни больше, другие меньше, а некоторые отлично отделаны превосходными камнями. И есть у них двери выходящие на восток, а около них, о чем я также скажу, они имеют обыкновение совершать свои жертвоприношения и возжигать кое-какие предметы и окроплять те места кровью овечек или других животных.

В районе Куско хоронят своих усопших посадив их на трон, называемые Дуос [Duhos], одев и украсив их главными атрибутами [власти, имевшихся при жизни]. В провинции Хауха, одной из наиболее главных в этих королевствах Перу их кладут в шкуру только что освежованой овцы, зашивают в нее, оставляя снаружи [открытыми] лицо, нос, рот и остальное. И в таком виде их оставляют в их собственных домах. А тех, кто является правителями и знатными особами, их дети несколько раз в году вынимают и несут на носилках с большими почестями в ихние имения и усадьбы, и приносят им свои жертвы из овец и барашков, а также детей и жен.

Получив это сообщение, архиепископ дон Иеронимо де Лоайса [Hieronymo de Loaysa] приказал со всею строгостью жителям той долины, и священникам, пребывавших там, наставляя в вере, чтобы похоронили все те тела, дабы ни один не остался в том виде, в каком он был.

Во многих других местах провинций, где я проходил, хоронили [усопших] в глубоких могилах, с выемками внутри, а так же, как в окрестностях города Антиоча, где они строят огромные гробницы и набрасывают столько земли, что они похожи на маленькие холмы. А через дверь, оставленную в могиле, они входят со своими покойниками, с живыми женами, и с остальным, раскладывая всё это рядом. А в Сену многие могилы были ровными и крупными, со своими залами, а другие были с бугорками, похожими на холмики. В провинции Чинча, т.е. в этих равнинах, хоронят, положив покойников на циновки или тростниковую постель.

В другой долине этих же равнин, называемой Лунагуана [Lunaguana] их хоронят сидячими. Наконец, относительно этих захоронений, одни отличают от других в каком положении они там располагались: лежа или стоя, или сидя. Во многих долинах этих равнин, на выходе из долины через скалистые горы и песчаные, поставлено много огромных стен и отдельных помещений, где каждый род содержит свое особое место для погребения своих усопших, и для этого они сделали пустоты и выемки, закрытые самыми простыми дверьми, и удивительное дело видеть сколь много умерших встречается по этим пескам и пересохшим горам; в отдалении друг от друга виднеется множество черепов и их одежд, уже прогнивших и испорченных временем. Они называют эти места, считая их священными, Вака [Guaca], т.е. «печальное», и многие из них были открыты и расхищено много золота и серебра, еще в прошлые времена, после того, как испанцы завоевали это королевство, а в этих долинах часто принято хоронить с умершим его богатство и драгоценности, и много жен и близких слуг, каких имел при жизни правитель. И принято было в прошлом открывать могилы и обновлять одежду и еду, в них располагавшуюся. А когда умирали правители, знатные особы долины, собирались и устраивали оплакивания. И многие женщины отрезали себе волосы, пока не оставалось ни одного, и при помощи барабанов и флейт они выходили [процессией] печально напевая, по тем местам, где правитель обычно развлекался, чтобы вызвать слезы у слушавших эти песни. Оплакав, они совершали крупные жертвоприношения полные предрассудков, обращаясь к дьяволу. Совершив это, и умертвив некоторых его жен, они клали их в могилы с их сокровищами и обильной пищей, полагая, несомненно, что они уходят, дабы прибыть в место, какое им укажет дьявол. И они блюли, и поныне в основном придерживаются того, чтобы до того как положить их в могилы, они их оплакивали 4 или 5, или 6, или 10 дней, смотря кем был умерший. Поскольку, чем важнее был правитель, тем больше чести ему воздается, и большее сочувствие проявляют, оплакивая его со стонами, и напевая надгробные песни под печальную музыку, говоря в своих песнях обо всех делах, случившихся при жизни умершего. А если он был доблестным, то во время плача они несли его, рассказывая о его подвигах. И в то же время, когда укладывают тело в могилу, некоторые их драгоценности и одежды они сжигают около нее, другие же кладут с ним. Многие эти обряды они уже не используют, потому что Господь не позволяет этого, и потому что эти люди мало-помалу начинают сознавать заблуждения, каких придерживались их отцы, и сколь бессмысленна эта роскошь и напрасны почести, ведь достаточно хоронить тела в простых могилах, как хоронят христиане, стараясь унести с собой только добрые дела, ведь остальное служит в угоду дьяволу, от чего душа спуститься в ад более грешной и обремененной.

Хотя мне достоверно известно, что большинство постаревших правителей, должно быть, приказывают хоронить себя в потаенных и недоступных местах вышеназванным способом, дабы христиане не увидели и не услышали этого. А знаем мы об этом от самых молодых [индейцев].

Глава LXIIII. Как дьявол заставил думать индейцев этих краев, что желанным даром ихним богам было содержать индейцев, присутствовавших в храмах, с которыми у правителей было на уме совершать с ними гнуснейший содомский грех.

В сей первой части этой истории я рассказал о многих обычаях и нравах этих индейцев, потому как я достаточно времени провел среди них, и так как я слышал об этом от некоторых священников и достойных уважения особ, как по мне, ни разу не отходивших от правды в том, что они знали и что разведали, ведь мы, христиане, весьма любопытны, чтобы знать и понимать дурные обычаи этих [жителей], искореняя их, наставляя их на праведную дорогу, дабы спаслись они. Потому расскажу здесь о великом зле дьявола, а именно, что в нескольких местах этого великого королевства Перу, в особенности в нескольких селениях поблизости от Пуэрто-Вьехо, и острова Пуна, люди совершают гнусный содомский грех, но не в других [краях].

Я считаю, что так оно и было, потому что правители Инки не были им запятнаны, а также большинство местных правителей. Во всем губернаторстве Попаян, как я выяснил, также не совершается этот гнусный грех, ибо дьявол должен был довольствоваться [тем], с какой они поедали друг друга и будучи столь жестокими и порочными отцы по отношению к сыновьям.

А у этих, закованных цепями дьявольских заблуждений, считают несомненным, что в оракулах и местах поклонений, где им даются ответы, в угоду себе дьявол заставлял их думать, дабы мальчики с детства находились в храмах, для того, чтобы во время устройства жертвоприношений и пышных празднеств, правители и другие знатные особы совершали с ними гнусный содомский грех.

А чтобы читающие это узнали, как всё ещё среди некоторых соблюдалась это дьявольское богохульство, размещу здесь сообщение, о котором мне поведал в городе Королей отец-брат Доминго де Санкто Томас. Имея его на руках, скажу что:

«Действительно, что в основном среди горцев и Юнгов дьявол насадил этот грех под видом святости. И то, что при каждом храме или главном молитвенном доме [доме поклонения] имеется один или два, или больше человек, согласно [тому, кто] идол. Они с детства ходят в женских одеяниях, и говорят, как женщины, и поведением и одеждой, и во всем остальном подражают женщинам. С ними, под видом святости и веры, они устраивают празднества и особые дни, пользуясь их плотскими и развратными услугами, особенно правители и знать. Я знаю об этом, поскольку покарал двоих: одного индейца-горца, находившегося для этой цели в храме, ими называемом Вака, в провинции Кончукос [Conchucos], в окрестностях города [Гуануко], а другой был в провинции Чинча, индеец Его Величества. Сказав им о гнусности, совершенной ими, и об обремеющем их безобразном грехе, на что они мне ответили, что они не виноваты в том, поскольку с детства их туда поставили их касики, дабы совершать с ними этот мерзкий и гнусный грех, и для того, чтобы быть священниками и хранителями храмов ихних индейцев. Таким образом от них я узнал, что дьявол был таким влиятельным на этой земле, что не довольствуясь тем, что вогнал их в столь тяжкий грех, он внушал им, что такой грех был особым видом святости и набожности, чтобы держать их в еще большем подчинении».

Это мне передал в своём письме брат Доминго, как всем то известно, сколь верен он истине.

И еще я вспоминаю о том, что рассказал мне Диего Гальвес [Diego Galvez], ныне секретарь Его Величества при испанском дворе, как он и Пералонсо Карраско [Peralonso Carrasco], старый конкистадор, ныне житель города Куско провинции Кальяо, видели одного или двух таких индейцев, приставленных к храмам, как об этом говорит и брат Доминго. Вот почему я считаю, что это происки дьявола, врага нашего, и несомненно дело служения столь низкому и дурному делу прояснилось.

Глава LXV. Как на большей части этих провинций принято давать имена детям и как они расценивали предзнаменования и знаки.

Когда я был в этих королевствах Перу, то заметил одну вещь: на большей части их провинций принято давать имена детям на 15-й или 20-й день [от рождения], носимые ими на протяжении 10 или 12 лет, а уже с этого возраста или раньше им начинали присваивать другие имена. Для подобных случаев у них был определенный день, когда собиралось большинство родственников и друзья отца. Там они танцуют на свой лад и поют, так как это их большой праздник, и отгуляв веселье, один из старейшин и наиболее почтенных остригает мальчика (или девушку), который должен получить имя и он отрезает ему ногти, их они берегут с особой заботой. Имена, им даваемые и ими носимые, это - названия селений, птиц или трав или рыб. И вот как я узнал об этом: был у меня индеец по имени Урко [Urco], что значит «баран» [лама], и другой, называвшийся Льама, т.е. имя «овцы», а других я видел, называли Пискос [Piscos] ⁴³, т.е. название птиц. У других имеется для этой цели множество имен знать использовали встречавшиеся среди них имена. Хотя Атабалипа [Атавальпа] ⁴⁴ (Инка, плененный испанцами в провинции Кахамарка), означает, «такой как курица», а его отец, называвшийся Вайна Капак, означает «богатый холостяк [или юноша]». У этих индейцев считался или считается дурным предзнаменованием, когда женщина рожает двойню, или когда ребенок рождается с природным дефектом: например, рука с 6-ю пальцами или что-то подобное. А если (как я сказал) женщина рожает двойню или с [ребёнка] дефектом, она и ее муж огорчаются, воздерживаются от поедания перца, не пьют чичу, т.е. их вино, и делают другие вещи на свой лад, как научились они этому от отцов своих. Точно также эти индейцы много придают значения знакам и чудесам. И когда падает звезда, то сильнейший крик поднимают они, и они ведут важный учет связанный с луной и планетами; и большинство у них – предсказатели.

Когда был пленён Атавальпа в провинции Кахамарка, живы ещё некоторые христиане, находившиеся с маркизом доном Франсиско Писарро, пленившего того, видевших, как с неба в полночь падал зеленый знак [комета?], толщиной с руку, и длиной с копье-полупику. И поскольку испанцы пришли поглядеть на это, и Атавальпа узнав об этом, говорят, попросил у них вывести его посмотреть на это, а как только увидел, то опечалился, и таким был на следующий день. Губернатор дон Франсиско Писарро спросил его, почему он так опечалился, тот ответил: «я увидел небесное знамение, и скажу тебе, что когда мой отец Вайна Капак умер, видели другое знамение похожее на то. И не прошло 15 дней, как умер Атавальпа.

Комментарии

39. В аудиенциях Оидоры занимались не только судебным трибуналом, но также исполняли обязанности "juez de la Santa Cruzada" - судьи Святой Инквизиции (правда, официально, в Перу трибунал Святой инквизиции был создан королём Филиппом II в 1569 году и был реализован в январе 1570, когда Дон Франсиско де Толедо был вице-королём Перу), "juez de censos" - судья по налогам и сборам, "juez de bienes de difuntos" - судья по делам имущества погибших u "oidor juez de casados" - судья по делам свадеб и разводов. В Лиме также оидоры могли быть Alcaldes del Crimen - адвокатами по криминальным делам (прим. перев.)

40. Либо чтение может быть таким: «которого я достиг, из-за важной новости, имеющейся у меня о нём» - ввиду того, что в оригинале стоит слово la nocia, т.е. беда, неприятность (прим. перев.), а в издании 2005 года - la noticia.

41. В словаре Диего Гонсалеса Ольгина (1608):

Yunca или yuncaquinray - Равнины или долины.

Yunca. Индейцы, живущие там.

YUNGA: Происходит от кечуанского слова YUNGA или YUNKA = Долина/место с горячим климатом. Доктор. Хавьер Пульгар Видаль размещает в МОРСКУЮ YUNGA на высотах от 500 м до 2,300 м над уровнем моря, а РЕЧНУЮ YUNGA на высотах от 1,000 м аж до 2,300 м.

YUNGAY: Происходит от кечуа YUNGA или YUNKA = горячая Долина, а прилагательное "Y", придает слову определение "хождения на/по"; ввиду чего YUNGAY значит "Идти к месту на/по горячей долине" или же, возможно, "Долина с горячим климатом". Yungay в Перу - имя города, который уже существовал до прибытия испанцев, но он был якобы "основан" 4 августа 1540г.

42. Словарь Диего Гонсалеса Ольгина:

Cupay. Дьявол.

Cupan. Тень человека или животного.

Cupan nichic. Наша тень.

43. Диего Гонсалес Ольгин: Птицы. Piscocuna pichiucuna.

44. Диего Гонсалес Ольгин: Молодая курица [птенец], птица. Sipas atahuallpa.

Выращивать птенцов. Atahuallpa chiuchictan huyhuani.

Источник: Перевод осуществлен с оригинала 1553 года. . Сверено по изданию Fundacion Biblioteca Ayacucho, 2005

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.