Романов А. В.

Военный дневник Великого Князя Андрея Владимировича Романова (1914-1917)

1915 год

[Не ранее 5 января - не позднее 6 января]

5 января я был у Сергея Михайловича и совместно с генералами Кузьминым-Караваевым¹ и Смысловским² обсуждали вопрос об изготовлении патронов. Оказалось, что в январе и феврале всего будет готово по 12 парков в месяц, т. е. по 360 000 патронов, а в марте и апреле по 14 и даже 16 парков, т.е. около 480 тыс. В это же время ожидается транспорт из-за границы и можно ожидать до 20 парков в месяц, но не ранее апреля - мая. Конечно, цифра эта мало утешительна, ежели принять во внимание, что нам нужно 1 1/2 миллиона в месяц.

Относительно пулеметов оказалось, что изготовление ровно 240 в месяц, это недурно, но все же мало. Ввиду этого предложили взять морские пушки 37 мм и 47 мм, которые находятся в Ивангороде и Бресте. По этому поводу будет возбуждено ходатайство.

Я указал Сергею Михайловичу на желательность иметь при фронте инспекторов артиллерии³ для объединения всех вопросов, касающихся артиллерии, а то из-за отсутствия компетентных лиц многие мероприятия гибнут при самом возникновении. Оказалось, что Сергей этот вопрос уже поднимал в начале войны, но успеха не имел. Теперь он снова хочет его поднять. Потом говорили вообще об артиллерии, но особенно существенных вопросов не касались. Многое он сам знал хорошо, а мелочи, конечно, нет.

7 января

Сегодня генерал Кузьмин-Караваев телефонировал мне, что собирается телеграфировать Янушкевичу о морских орудиях. Посмотрим, что из этого выйдет.

8 января

Сегодня у мама пил чай министр иностранных дел С.Д. Сазонов⁴. Я там не был, но Борис⁵ говорил, что, по его словам, польский вопрос⁶ почти окончательно установлен. Решено дать им полную свободу вероисповедания, право в школах преподавать на польском языке кроме главных предметов (истории, географии, русского языка и религии православной), полное самоуправление, все должности замещаются поляками - русские тоже, но при условии знания польского языка, и наоборот, поляк может служить в России, но должен знать русский язык. Судьи - поляки. Границы немного расширим, но не русскими землями, а новыми, завоеванными. Открытым остался вопрос об общем Сейме. Местные и губернские в принципе приняты, но еще не общий на всю Польшу.

В общем, им дают почти полную свободу - и не спрашивают у нас, что, вероятно, они в скором будущем отделятся от нас. Туда им и дорога!

Я не вполне согласен с этим мнением. Столько крови пролили за эту войну и все на польских землях, и так халатно смотреть на будущее. Ежели так, то не стоило и воевать в Польше. Отдать Дарданеллы и Босфор. Раз отвоевали, да еще прибавили кое-что, то не для того, чтоб отдавать или создавать рядом новую независимую страну, да еще с перспективой, что она отделится в скором будущем.

13 января

Прибыл я в Седлец в 7 ч. вечера с опозданием в 3 часа и пошел прямо в штаб к Орановскому. У него в передней я встретил генералов Гулевича и Данилова и спросил их, дома ли Орановский. Гулевич ответил, что дома, и на мой вопрос, есть ли у него кто-либо, Гулевич ответил, что нет. Только что я хотел пройти к Орановскому в кабинет, Данилов мне говорит, что там я Орановского не найду и что его уже нет, а начальник штаба - Гулевич. На это Гулевич говорит: «Позвольте мне в таком случае, представиться как начальник штаба». Ничего подобного я, конечно, не ожидал, и, вероятно, на моем лице было написано нечто такое, что вызвало невинную улыбку у обоих. Шел я с полной уверенностью встретить Орановского и вдруг нахожу Гулевича.

Зашел к Гулевичу поговорить с ним, и вместе пошли к главнокомандующему. Затем я вернулся домой и стал готовить доклад главнокомандующему.

14 января

Все утро писал доклад главнокомандующему по поводу снабжения артиллерии патронами и вот что написал.

По общей норме, запас патронов на 1 легкое 3-дм орудие считается в 1000 патронов. Из этого числа 428 находится в подвижном запасе, а остальные патроны в местных артиллерийских парках.

По этому расчету в армиях Северо-Западного фронта должно быть, считая общее количество 3-дм орудий, в 1800 = 1 800 000 патронов. На самом же деле такого количества патронов не было. Подвижной запас всего фронта равняется 1800 х 428 = 770 400.

Местных же парков было передано на фронт всего 37, что составляет 781 944 патронов. Всего, значит, было 1 552 344 патрона, на 247 656 шт. меньше нормы, что составляет 8 1/6 парков.

В среднем запас патронов на одно орудие равняется 852 вместо 1000.

Состояние подвижных запасов в конце декабря 1914 года может выразиться в следующих цифрах:

Полагается по 428 на орудие = 770 400,

На лицо      по 280    —»—    = 504 000,

Не хватает                                  266 400,

Что составляет 9 1/6 парков.

На Южном же фронте не хватает 108 881. Что составляет 3 3/4 парков.

Некомплект Северо-Западного фронта превышает [некомплект] Юго-Западного фронта⁷ в 2 1/2 раза.

Ввиду этого следовало бы распределять поступающие парки не поровну, между фронтами, а пропорционально существующего некомплекта. При поступлении 10 парков в месяц Северо-Западному фронту следовало бы дать 8, а Южному [фронту] - 2. При 12 парках 9 и 3 для уравнения подвижных запасов.

Средний суточный расход патронов на 1 орудие может быть исчислен следующим образом. В конце декабря прошлого года остаток патронов в среднем на одно орудие = 280, а всего было 862. Значит, расход = 582 на орудие. Считая 140 дней войны (с 1 августа по 20 декабря) средний суточный расход = 4,15 (4 1/6).

Но фактически, в некоторых корпусах расход был больше. В 1-м армейском корпусе - 5 1/2, а в 4-м армейском корпусе - 7 1/2 за все время войны.

5-й Сибирский корпус израсходовал в период: с 30 октября по 16 ноября 50-й ар[тиллерийской] бр[игады] = 15 патронов на 1 орудие в сутки;

—»—                                     79-й    —»—    = 8 —»—;

с 16 ноября по 2 декабря     50-й    —»—    =13 —»—;

—»—                                     79-й    —»—    = 16 —»—.

В среднем за оба периода 5-й Сибирский корпус израсходовал около 14 патронов на орудие в сутки в течение 32-х дней, что составит общий расход на одно орудие в 442 патрона.

Когда я начисто все это переписал и составил соответствующую таблицу, то пошел к главнокомандующему с докладом. Он меня принял, выслушал, заинтересовался некоторыми цифрами и выводами и с миром отпустил. Я получил командировку осмотреть постановку тяжелых орудий во 2-й армии.

15 января

Прибыл я в Варшаву около 12 ½ ч. и, покушав, выехал на моторе по Сохачевскому шоссе в штаб 2-й армии. У Блоне свернул налево и около 3 часов был в Гродиске у генерала Смирнова⁸. Там я в подробности узнал, где поставлены крепостные орудия и выяснил, что присылка этих орудий очень кстати и вполне удовлетворяет своему назначению. Даже присылка еще одной батареи будет принята с благодарностью. Тоже относительно поршневой артиллерии - отказа нет.

Вообще генерал Смирнов - человек жизни, идет навстречу всему, всегда готов помочь и сознает полезность того, что ему предлагают. Зашел, между прочим, разговор о взаимной поддержке между армиями в тех случаях, когда неприятель атакует стыки двух различных армий. Генерал Смирнов на это сказал: «Я всегда поддерживаю соседей, вот в [Месково] 16 атак поддержал и не только артиллерийским огнем, но и штыками. Я всегда выручаю соседей, и меня в этом отношении хорошо знают. Вот Вы почитайте, что пишет генерал Сивере в приказе, когда я ушел от него, почитайте и увидите». (Он встал, достал из жестяной коробки из-под бисквитов бумажку и подал мне. Это был приказ генерала Сиверса, в котором он, прощался с генералом Смирновым по случаю назначения его из командующего 20-м корпусом командующим 2-й армии. Действительно, приказ был написан в очень теплых выражениях и, в особенности, было подчеркнуто, что генерал Смирнов всегда выручает соседей, как бы ему самому тяжело не было.) «Вот, читали, - сказал генерал Смирнов, когда я ему вернул приказ, - читали, но вот видите, и никто меня не упрекнет в желании не поддержать соседа. Это - первое дело -взаимопомощь. Ну, и с 1-й армией у меня тоже хорошие отношения. Главнокомандующий был мною немного недоволен, будто мы с Литвиновым ссоримся, но это не так, вот почитайте (и сует мне бумагу за подписью Литвинова, где было сказано, что он может быть уверен, что 1-я армия всегда поддержит 2-ю). Вот какие у нас отношения». Относительно артиллерии он сказал, что за всякую пушку будет благодарен.

Оттуда я поехал к генералу Литвинову⁹. Настроение относительно артиллерии крайне противоположное. «Зачем нам эти пушки. Трудно их перевозить, тяжесть громадная, а ежели будем отступать, то куда же их девать. Мы их взяли, чтобы не огорчать главнокомандующего, но они нам не нужны», - вот что я услышал в штабе 1-й армии. Мне казалось, что причина к тому была лень обдумать новую вещь, лень решить вопрос, как поступить с орудиями, лень шевелить мозгами по новому делу, живому, полезному. По новому и, конечно, сложному. С грустью в сердце я уехал от них и вернулся в 8 ч. вечера к себе в вагон.

16 января

В 11 ¹/₂ часов я на моторе выехал на Гузов в штаб 6-го армейского корпуса к генералу Гурко¹⁰. Поговорив немного, мы вместе поехали на позиции, где были крепостные орудия, и присутствовали при стрельбе. Разрывы были видны простым глазом. Молодой прапорщик, командир взвода, очень симпатичный и расторопный, давал отличные ответы на задаваемые вопросы, и было видно, что он вполне в курсе дела. Когда я его спросил, хорошо ли ты знаешь свои 120-пудовые 6-дм пушки, он мне с гордостью ответил: «Я - крепостник, Ваше Императорское Высочество!». Т. к. стрельба шла интенсивная и по телефону командир батареи беспрестанно давал приказания, то разговаривать долго было трудно, и мы пошли назад. Неприятель начал пристреливаться к батарее. Шрапнели рвались по сторонам, но мы благополучно вышли из сферы огня и вернулись в штаб. Батарея стреляла при мне на 3 версты 100 саженей по высоте Шидловской. Была слышна пулеметная и ружейная трескотня, и ясно видны разрывы чемоданов.

16 января

Около 10 ч. вечера ко мне в вагон зашел кн. Енгалычев, новый варшавский генерал-губернатор. Разговор был длинный и по разным вопросам. Отмечу их по памяти, не ручаясь за порядок и последовательность.

Разговорились относительно графа Адама Замойского. Кн. Енгалычев на это говорит мне: «А Вы знаете, что он уже со мной выкинул. Накануне моего выезда в Варшаву, 7 января, я был в Ставке верховного. Граф Ад. Замойский отзывает меня в сторону и предупреждает, что в день моего приезда готовятся в Варшаве целый ряд террористических актов на должностных лиц, и советует отложить поездку. Я ему ответил, что предупреди он меня раньше, то я мог бы и отложить, но меня ждет вся Варшава и было бы крайне неудобно в последнюю минуту отменить приезд, который связан с целым рядом приемов и встреч. Он мне ответил, что у него есть список лиц, замешанных в заговоре, и между ними - известный общественный деятель доктор Завадский¹¹, организатор «скорой помощи», много потрудившийся в деле эвакуации раненых, и что по этому списку все эти лица будут в эту ночь арестованы. Приезжаю я в Варшаву, и, конечно, внутренне чувствовал себя не очень хорошо, но все прошло благополучно. Как только я приехал в замок, то вызвал жандармов. Они не имели улик против лиц, отмеченных в списке графа Ад. Замойского, и, конечно, не арестовали бы их, но получили категорическое приказание из Петрограда и должны были исполнить. Я приказал им немедленно расследовать все улики, и на следующий день, получив сведения, что против них абсолютно ничего нет, я вызвал своего помощника сенатора Любимова¹² и говорю ему: «Поезжайте в то место, где заключен доктор Завадский, а если Вам неудобно ехать, то я сам поеду. Но мне кажется, что Вам удобнее это исполнить, и скажите ему, что новый генерал-губернатор, расследовав дело о вашем аресте, увидел, что это было весьма печальное недоразумение. Вы свободны и генерал-губернатор надеется, что этот арест не повлияет на вашу полезную деятельность, которую он и вся Варшава ценят». Эффект получился boenff¹³ . Все только об этом и говорили. Через три дня получаю я от генерала Янушкевича телеграмму с повелением верховного освободить всех заключенных, и чтоб это имело вид извинений. Я ему ответил, что уже это сделал лично три дня тому назад.

За австрофильство¹⁴

На днях арестованы 40 человек с председателем общества скорой медицинской помощи докт. Завадским и членом центрального обывательского комитета прис. пов. Дзевульским. Арестованным предъявлено обвинение в австрофильстве. («Варшавское Утро»).

Относительно польских легионов¹⁵ произошло нечто прямо невероятное. Представьте себе, является ко мне полковник [Горгинский] с бумагами. В одной из них, за подписью лиц из штаба Юго-Западной армии¹⁶ говорится по пунктам, что зауряд-полковнику¹⁷ такому-то, с разрешения верховного главнокомандующему Юго-Западной армии генерал-адъютанту Иванову, разрешается формировать польские легионы из лиц только польской национальности, командный язык - польский, офицеры - поляки, и что легионы будто всех трех родов оружия и высшие командные соединения будут под начальством лиц, перечисленных в бумагах, а общее руководство по формированию поручено Польскому национальному комитету¹⁸. Другая бумага гласила, что разрешается в Соборе Св. Яна в январе освятить для этих легионов хоругви и что легионы будут присягать под этими хоругвями на польском языке, причем показал мне присяжный лист, точный перевод нашей присяги, причем перевод засвидетельствован полковником из штаба Иванова. Я у него взял эти бумаги, говоря, что они ему теперь не нужны, и посоветовал съездить к Иванову в штаб, ибо тут, говорю ему, есть недоразумение. Да, вот забыл прибавить, что в бумаге было сказано, что в легионы поступают все новобранцы 1915 года губерний Царства Польского.

Недоразумение вот в чем. Вы, конечно, знаете, что в армии есть знамена, а не хоругви, и знамена жалуются Государем Императором. Присяга же происходит не под знаменем, а в присутствии знамени. Присягают же перед Крестом и Евангелием. Что же касается легионов, то по общему принципу единства армии могут быть только польские дружины государственного ополчения, формирование коих идет общим порядком уездными польскими начальниками.

Немедленно я написал Алексееву, начальнику штаба Иванова, что мы - старые знакомые, а потому позволяю писать Вам совершенно откровенно. Польские легионы в том виде, как Вы разрешили их формировать, походят на восстановление польской армии, а т. к. это вовсе не входит в виды правительства, то Вас могут обвинить в создании польской армии. Кроме того, нахожу совершенно недопустимым поручать формирование этих легионов Польскому национальном комитету, который, между прочим, не существует как таковой, а есть лишь группа лиц польской знати. Формировать воинские части должны уездные воинские начальники и может быть сформировано лишь Государственное ополчение и ни что другое. Между тем, явившийся ко мне зауряд-полковник, был в форме полковника и на погонах золотом вышиты латинские буквы «Р. L.». О том же я написал и в Ставку. Главное, что поляки вовсе не желали этих легионов¹⁹, им это скорее навязали, а отнимать, конечно, может вызвать неудовольствие.

Относительно общей программы, то я получил точные инструкции от Его Величества и, главное, просил во вступительной речи упомянуть, что воззвание верховного главнокомандующего остается в силе и как база моей деятельности. В деталях моей речи я просил разрешения, говоря о Польше, сказать «губернии Царства Польского», а не Привисленский край. Выражение «губернии Царства Польского» находится в законе и часто повторяется. Сказать же Привисленский край - это ложка [дегтя] в бочке с медом. Выражение для поляков обидное. Государь согласился с этим, и теперь всюду будет сказано «губернии Царства Польского». Речь моя была одобрена всеми министрами и верховным главнокомандующим.

Приехал я в Варшаву, и с вокзала проехал прямо в собор²⁰. Местный владыка лично в соборе меня не встречал, а прислал викарного епископа. Отслужил молебен Святому Александру Невскому, не знаю почему, могли бы, по крайней мере, Святому Николаю, ежели не хотели Государю. Зато в католическом соборе был сам местный епископ со всем духовенством и масса народу. Он меня приветствовал краткой речью, в которой выразил надежду, что я отнесусь с любовью к многострадальному польскому народу. Затем отслужили молебен о здравии Государя. После этого состоялись приемы в замке. Один только не приехал, это наш епископ Николай.

Когда я к нему заехал с визитом, то, как говорят, он хотел сперва меня пасторски благословить. Ну, это, конечно, не так. Он, между прочим, явно против слов воззвания верховного главнокомандующего. Я ему заметил, что это воззвание опубликовано с ведома Государя, который и желает провести все, что там сказано, а потому нам, русским, здесь следует поддерживать волю Государя, а кто не желает этого делать, тому лучше не служить в этом крае.

«Ну конечно, конечно, само собою, разумеется», - ответил он мне. Понял в чем дело и сразу круто повернул.

Был потом у католического епископа. Подтвердил ему, что вопрос о веротерпимости будет проводиться широко, но что я надеюсь, как веротерпимость с нашей стороны, то такая же веротерпимость должна быть к православной религии и со стороны католического духовенства. И главное, я надеюсь, что, пользуясь этой полной веротерпимостью, я не увижу пропаганды со стороны католического духовенства. В этом случае всю власть, мне данную, а она огромна, я приложу к прекращению пропаганды, и надеюсь, что Вы дадите подчиненному Вам духовенству соответствующие указания, и не дадите мне повода с сожалением применять эту власть. Ну, это старик умный, понял меня отлично, и с ним дело пойдет на лад. А вот с нашим - это трудно будет. Поговорю с обер-прокурором Святейшего Синода Саблером²¹. Надо решить, как ему быть, а то он ни в собор, ни в замок не является. Мне лично, конечно, безразлично, но положение, мною занимаемое, не допускает этого, а главное, католическое духовенство ведет себя так корректно, и это сравнение говорит не в пользу нашего духовенства.

Приезд Государя в данное время я считаю несвоевременным. Не говоря уже о том, что это и опасно, бомбы бросаются аэропланами довольно часто. Приезд должен быть обставлен очень торжественно и обдуманно. Не может Государь приехать и ничего не сказать полякам. Это будут толковать как не поддержание слов воззвания верховного. А ежели говорить, то это должно быть точно, положительно и глубоко обдумано. Кроме того, я считаю, что нахождение неприятеля на территории Польши является моментом, когда приезд нежелателен. Неприятель должен быть прогнан за пределы наших границ, и тогда приезд будет своевременен и может быть обставлен с должными блеском и торжественным. Кроме того, Государь должен остановиться в Лазенках, а дворец пуст. Все вещи вывезены, и замок опустел. Прием при этих условиях весьма затруднителен.

Конечно, мое положение трудное. Каждый шаг должен быть взвешен и обдуман, но и результаты при благоприятных условиях могут быть прямо историческими. Я говорил Государю: «Ваше Величество. Я службой не дорожу, я человек свободный, я дорожу лишь вашим расположением ко мне и пользой дела».

Я вспомнил при этом покойного фельдмаршала Гурко²², когда он был Варшавским генерал-губернатором. За его спиной стоял Александр III, и Гурко знал, что Государь его всегда поддержит, а потому не боялся министров и работал вполне свободно и самостоятельно, что очень необходимо в такое время. Я много спорил в Петрограде о том, что, по-моему, именно теперь, а не после войны надо решить будущность Польши и постепенно проводить в жизнь в строго определенных рамках известный план. А то воззвание верховного толкуется уже слишком распространительно, и ежели сразу не ввести все в рамки, то после войны или даже через более или менее продолжительное время аппетиты могут возрасти, желания примут размеры недопустимые, а тогда вводить все в более узкие рамки будет не только трудно, но и вызовет массу неудовольствия. Теперь же эти рамки широки, и расширять до известных пределов всегда легче, нежели втискивать в пределы. Его Величество со мной согласился, и со стороны верховного главнокомандующего я имею полную поддержку. У меня с ним еще со времени Гусарского полка установились отличные отношения. Когда мне нужно, то я пишу его начальнику штаба Янушкевичу, которого великий князь Николай Михайлович так хорошо охарактеризовал - «дама приятная во всех отношениях», пишу ему и подсказываю, какой ответ мне нужен.

Относительно наместничества, то это вопрос уже в принципе решенный.

Польше дадут полное внутренние самоуправление, свободу религии, языка, но в школах история, география и русский язык - обязательно на русском языке. Открытым еще остался вопрос об областном съезде, т.е. сейме. Министр внутренних дел Маклаков²³ тут протестует, да еще многие интригуют против и Воейков тоже. Но незыблемыми остаются единство армии, финансов, внешняя политика, православная религия считается господствующей, таможня.

Много вопросов еще остаются спорными и не решенными, между прочим - коронация Государя как короля Польского в Варшаве. Тут - очень много как «за», так и «против».

Вот что говорил мне в течение часа кн. Енгалычев у меня в вагоне на Брестском вокзале в Варшаве от 10 до 11 ч. вечера. До этого он был у Рузского в вагоне, тут же на вокзале.

17 января

В 11 часов утра я поехал в замок отдать визит кн. Енталычеву. Мы снова разговорились.

«Я сегодня получил шифрованную телеграмму из Ставки, - говорит мне кн. Енгалычев, - и вопрос о польских легионах решен в том духе, как я Вам вчера говорил. Ну, слава Богу, с этим теперь покончили. А то потом было бы трудно справиться. Без того теперь идет сильная подпольная агитация, главным образом поддержанная из Германии. По-видимому, они потеряли надежду на полную и окончательную победу и решили хотя бы смутой нам мешать. Бороться со смутой теперь весьма трудно. Администрация совсем заснула. Уже при Скалоне в последние годы, когда он был так болен раком и умер в своем кабинете, тут рядом, - вот почему я не устроил там свой кабинет, гражданская администрация ничего не делала, а при Жилинском²⁴, который ни во что не вмешивался, все распалось. К тому же и охранное отделение, боясь нашествия немцев, сожгло свой архив, все фотографии, карточки и приметы, и теперь надо все вновь заводить. Да и охранное отделение было неважное. Бывший помощник генерал-губернатора по полицейской части сам себе устроил покушение в прошлом году, за что получил ленту, а все охранное отделение - награды. Теперь его уволили в отставку и он живет здесь, в Варшаве, и его сын, который по 102 ст. отбыл 4 года в тюрьме, а теперь, вероятно, забыли про это, восстановили его во всех правах, и он поступил снова на службу.

Теперь у меня новый помощник по полицейской части. Я ему сказал, чтобы он работал, как знает, но что я сохраняю за собой полную свободу передвижения по городу и чтоб мне в этом не мешали. Я давно уже предупреждал Государя, когда Скалон еще был болен, что на такой пост необходимо подготовлять по несколько кандидатов, чтоб была преемственность в работе и смена не отражалась на всей политике по управлению краем. И без того людей мало. Ну, кто же у Государя под рукой?

Я говорил Влади Орлову, зачем вы набираете в генерал-адъютанты лиц, которых Государь видеть не желает, с которыми он вовсе не говорит и которым даже поручить ничего нельзя. Благо у многих репутация неважная. Хотя бы Клейгельс²⁵.

Назначили Пантелеева²⁶ расследовать Самсоновское дело²⁷ и в связи с этим - и Ренненкампфа. Ну что он понимает в военном деле? Ровно ничего. Откомандовал Семеновским полком, а потом командовал корпусом жандармов. Ну, и в результате, несмотря на массу улик против Ренненкампфа, он в докладе все улики смазал. А между тем многие командиры батарей показали, что они получали приказание в Восточной Пруссии во время боев по таким-то участкам не стрелять, и при расследовании оказывалось, что эти участки принадлежали родственникам Ренненкампфа. У управляющих некоторыми имениями были найдены за подписью Ренненкампфа охранные листы, чтоб наши войска не трогали бы ничего. И эти поместья также принадлежали Ренненкампфу. Кроме того, из Германии были получены сведения, что немцы очень интересовались его денежными делами. Все это невольно уже характеризует Ренненкампфа, и у военного министра Сухомлинова уже собран целый том с обвинительными документами.

Теперь разобрать это дело поручено генерал-адъютанту Баранову²⁸ . Это человек глубоко порядочный и, конечно, доведет дело до конца. Но долгое время Государь верить не хотел. Я ему неоднократно говорил, но он все как-то уклонялся и сомневался в правде. В этом много виноват кн. Орлов, который был в переписке с кн. Белосельским²⁹, а последний состоял при Рененкампфе и не командовал своей бригадой, которая входила в состав той же армии. Белосельский сильно поддерживал Ренненкампфа... и Андрюша Шувалов³⁰. Я ему однажды говорил: «Что Вы делаете, Россию губите, защищая такого генерала». На это Шувалов мне ответил, что Ренненкампф ему однажды в жизни помог, и он считает своим долгом и его теперь выручать. Я ему сказал, что это не причина и интересы государства должны быть выше личных чувств.

Орлов тоже не прав. Он пользовался, кроме того, частными агентами, с которыми сносился жандармским шифром и, конечно, сведения, добытые таким путем, не могут быть всегда очень чисты.

А надо быть очень осторожным с Государем. Так легко в его глазах очернить кого бы то ни было, и даже ежели он и не поверит, то все же остается немного. И ежели нет точных данных, о ком бы то ни было, лучше не говорить, как плохое, так и хорошее. Но ежели есть точные сведения, то надо говорить всю правду. Это долг каждого перед своим Государем.

Ну вот, как я говорил, Государь долго не верил мне, а я его довольно часто видел, когда был начальником штаба в 6-й армии в Петрограде. Государь очень интересовался делами войны, и никто его не держал в курсе дела. Я ездил к нему рано утром, никто не знал об этом.

Однажды я нашел большую перемену в Государе. Он мне сам стал говорить про Ренненкампфа, обвиняя его. Оказывается, у него был до этого в. кн. Дмитрий Павлович и имел четырехчасовой доклад у него. Дмитрий Павлович хорошо знал детали всего этого дела, и его доклад сильно повлиял на Государя.

Я лично думаю, что Ренненкампф один виноват во всем этом деле. Жилинский гораздо меньше, хотя верховный главнокомандующий мне сказал, что не зная я Жилинского на прежней службе, - я бы даже заподозрил его в высшей измене. Этот вопрос, конечно, трудно решить.

А вот на Кавказе - дела творятся. Прямо чудеса что такое. Бедный граф Воронцов³¹ так рамолен³², что перед приездом Государя ему впрыснули камфору, и он мог три минуты говорить с Государем. После чего впал снова в полный рамолисмент. Он и доклады больше не принимает. Графиня к нему никого не пускает, принимает лично все доклады и управляет всем Кавказом лично, как гражданскою частью, так и военною. Вообразите, что даже штаба армии нет. Нет командующего, ничего нет. И это прямо чудом генерал Юденич³³ спас положение. Так нельзя это было оставить.

Теперь туда послан Сашка Воронцов³⁴. Мы его одели кавказцем и поручили (я вел с ним эти переговоры), чтоб он убедил своего отца поручить Мышлаевскому³⁵ командование армией, и сформировал бы ему штаб, а он пусть остается главнокомандующим. Сашка был у верховного, и теперь уехал на Кавказ».

На это я рассказал Енгалычеву то, что мне говорил генерал Гулевич про тот же Кавказ.

Государь был на Кавказе. Я лично уже слышал от Государя (ему Воронцов докладывал, что наступление турок нельзя ожидать раньше февраля - марта, когда снега стают. Потом Государь был в Сарыкамыше³⁶ и только успел доехать обратно до Ставки, как была получена телеграмма, что Сарыкамыш уже окружен турками). Как теперь оказалось, именно в то время, когда Государю докладывали, что турки будут наступать не раньше февраля - марта, два их корпуса уже обходили нас справа, а в то время, когда Государь был в Сарыкамыше, авангард турок показался уже на горах, и курды, по сведениям пленных, даже хотели обстрелять царский поезд, но никак не ожидали, что он так скромно выглядит. Через два дня после отъезда Государя Сарыкамыш был занят. Из этого видно, в какой опасности Государь был благодаря беспечности и халатности штаба кавказского наместника.

Самое же дело под Сарыкамышем произошло следующим образом. Город этот лежит на единственной железной дороге в тылу нашей армии, и с его захватом тыл был окончательно отрезан. Когда еще только обозначилось наступление турок, в армию (там всего было 1 3/4 корпуса) были посланы Мышлаевский и Юденич. Они ехали на моторе. Но уже Сарыкамыш был обложен со всех сторон, и проехать нельзя было. Мышлаевский повернул мотор и поехал прямо в Тифлис, заявив, что смертельно заболел, и слег там в постель. Юденич же как-то прорвался мимо Сарыкамыша, добрался до армии и, как уже известно, разбил турок наголову. Узнав о блестящей победе³⁷ , Мышлаевский выздоровел и требует себе Георгиевский орден.

В это же время дежурный генерал штаба наместника генерал Веселовзоров³⁸ послал всем министрам и многим другим лицам телеграммы с извещением, что турки под стенами Тифлиса, что Кавказ будет завоеван турками, положение безнадежное и что необходимо прислать немедленно два корпуса. Верховный главнокомандующий, когда узнал об этом, потребовал увольнения генерала Веселовзорова, но граф Воронцов умолял верховного главнокомандующего его оставить как единственного его помощника и без него он ничего не сможет. Как оказалось, генерал Веселовзоров - личный друг графини, и это она пустила за его подписью эти телеграммы и она же опять именем графа Воронцова упросила его не убирать.

На этом мой разговор с кн. Енгалычевым кончился, и я уехал. В приемной он мне представил своего помощника сенатора Любимова, жандармского генерала и других лиц.

В 4 ч. я выехал обратно в Седлец.

Дело в том, что я был послан в 6-й армейский корпус, осмотреть установку 120-пудовых крепостных орудий. Я был там вчера на позициях и смотрел стрельбу и оборудование. Поставлены орудия на [Болимовском] шоссе в 3-х верстах от позиций, в специальных окопах, по две пушки в каждом окопе. Окопы отлично замаскированы деревьями, и в 20 шагах ничего не видать. В случае налета аэроплана орудия прикрываются елками. К сожалению, отсутствие хороших дорог не позволяет поставить пушки ближе в лесу и дать им более глубокий обстрел. Необходимо было бы проложить полевую железную дорогу, но материал не дают им. Пришлось ставить на шоссе, т. е. близко от шоссе, что, конечно, дает неприятелю возможность легче их найти по карте. И то уже шпионы подожгли домик близ батареи, когда орудия были установлены. К счастью, неприятель пристреливался, но не нашел их (пока).

Главнокомандующий заинтересовался этим, но дальнейших указаний я не получил, а потому о втором выезде я пока не думаю.

По поводу этой поездки я написал доклад, но никто не требовал и он остался у меня при деле в черновом виде вместе со схемой местности.

20 января

Сегодня у меня был генерал-лейтенант Борис Эммануилович Похвиснев³⁹. Он заведует в штабе снабжения артиллерийским отделом и как старый артиллерист близко принимает к сердцу все вопросы об артиллерии. Самый больной вопрос теперь - это снабжение артиллерии. Изготовление артиллерийских патронов на наших заводах идет ужасно медленно. Еле-еле 12 парков в месяц, т. е. 360 тысяч патронов, когда потребность около 1 1/2 миллиона. Заграничные заказы могут поспеть только около марта, апреля и то, ненаверное. Теперь же приходится быть до крайности экономным, а это не всегда возможно. За последние дни были снова атаки немцев, и, конечно, огонь был развит сильный. С винтовками тоже не налаживается. Месячная порция наших заводов - 45 тысяч, а сейчас нужно вооружить 800 тысяч новобранцев, а запасов нет. Специалисты говорят, что можно утроить производство, но что-то не налаживается.

В Японии куплены винтовки Арисака образца 1897 г. калибра 2,56. Чудные винтовки, но патронов мало. Всего 125 шт. на каждую. Всего куплено 300 тыс. И с вопросом, кого ими вооружить, тоже вызывает споры. Таким числом можно вооружить целую армию, а то хотят их дать ополченцам. Но эти ополченцы уже принимают участие в боях, а при таком распределении винтовок вопрос о снабжении патронами крайне труден. Да и изготовление к ним патронов не налажено, а что можно сделать с 125 патронами. Мало. Из Италии тоже идут винтовки, но в меньшем количестве и тоже не нашего калибра⁴⁰. Были закуплены и в Америке⁴¹, но там что-то произошло с вопросом об уплате. Американцы хотели уплату золотом, а наши хотели векселями. Наш же финансовый агент в Америке протестовал против уплаты векселями, ссылаясь на то, что появление наших векселей на американских биржах, может дурно повлиять на наш курс. Затем, касаясь вообще вопроса о постановке артиллерийского дела в армии, мы сошлись с ним во взгляде, что этот вопрос поставлен очень неудовлетворительно. Уже в штабе верховного чувствуется отсутствие специалиста. Все сосредоточено в руках офицеров Генерального штаба, и они, конечно, не будучи специалистами, многие вопросы затягивают, а на многие не реагируют, т. к. артиллеристы при корпусах инспекторами артиллерии обезличены. У них нет ни власти, не престижа. Этим и объясняется, часто наблюдаемое неправильное расходование патронов, стрельба по целям недопустимым, вроде приказа обстрелять Лович, чтоб попугать неприятеля.

В этом отношении, главный штаб много виноват. Он ни за что не хотел вообще допустить артиллеристов в штабы армий, и единственную должность в штабе [ответственного за] снабжение определил не выше чина генерал-майора. Это, конечно, отзывается на многих вопросах чисто технического свойства крайне вредно.

23 января

Т. к. я был пять дней нездоров, то не ходил в штаб и лишь случайно знал некоторые новости. Бывший укрепленный район теперь входит в состав сформированной армии под № 12. Командующим назначен генерал Плеве со всем своим штабом. 5-ю армию получил генерал Турин⁴², бывший командир 2-го корпуса. За последние дни неприятель снова стал долбить Боржимов - Гумин. Атаки повторны, упорны, потери огромны с обеих сторон. Пока все благополучно, т.е. неприятель не продвинулся вперед ни на шаг. Гвардейский корпус переведен из Радома в Гронцы, вероятно, ввиду этих атак.

Теперь, [в связи с тем] что В.А. Орановский покинул наш штаб, начальником которого он был 6 месяцев войны, я хочу набросать несколько заметок относительно В .А.

Личность В.А. очень интересная и во многом выдающаяся, и осветить эту личность, хотя бы даже слабыми попытками, я считаю своим долгом.

Довольно сухая, стройная фигура, всегда очень чисто и аккуратно одетый. Лицо - остроовальное. Волосы с проседью, острижены коротко. Усы с проседью густые, подбородок бритый. Лицо в итоге очень симпатичное, даже красивое, и добрые голубые глаза дополняют весьма гармонично весь его облик.

Выносливости человек прямо поразительной. Я видел его каждое утро в 9 ч. и думаю, что никто бы не сказал, что часто он всю ночь проводил без сна за работой, а наутро такой же свежий, бодрый, как будто хорошо отдохнул. И только иногда краснота глаз свидетельствовала о той постоянной и напряженной работе, которую он нес столько времени.

Отношение к подчиненным всегда ровное, учтивое, предупредительное. Строгость в меру, и требования всегда выражены в красивой форме, без резкости. Я ни разу не слышал, чтоб он возвысил голос или даже резко выразился бы. Всегда, повторяю, ровно, спокойно и с громадной выдержкой.

Доклады его главнокомандующему, которые мне пришлось лично слышать, очень обстоятельны и продуманы. Всякое дело, неясное для него, он откладывал, чтоб потребовать дополнительных сведений или разъяснений от тех, кто составлял бумагу или доклады.

Дела, в которых решалась судьба человека, были предметом особого изучения. Сколько раз он мне говорил, нельзя сплеча решать такие вопросы, а доклад так написан, что человек может погибнуть зря. Надо запросить составителя.

В делах чисто стратегического характера он вносил много ясности и жизненности. Хотя все такие дела решались почти всегда главнокомандующим в совете с генералом-квартирмейстером⁴³ и начальником штаба, по много раз, я видел по результатам, что его мнение одерживало верх. При работе на карте он поразительно ориентировался по местности и все так называемые марш-маневры вырабатывались им с поразительной быстротой и ясностью.

Разительный пример этому была вся Лодзинская операция⁴⁴, когда 1 ноября мы на Краков, а немцы от Торна повели наступление по Висле на Варшаву. Пришлось повернуть весь фронт на 90 градусов и составить марши для каждого корпуса, дабы поддержать отступавшего Ренненкампфа и подвести наибыстрее все корпуса к Лодзи - Ловичу. Эта операция, блестяще выполненная, которой мы обязаны успеху Лодзинской операции, была выработана им лично. Работа была трудная, ответственная и - главное - срочная. Терять время нельзя было.

Отношения его к главнокомандующему были все время прекрасные, и не было никаких решительно симптомов на охлаждение или желание главнокомандующего его удалить. Что произошло между ними, я не знаю, т. к. Орановского больше не застал в штабе, а главнокомандующий ничего не говорил.

Мне лично кажется, что Орановский сам ушел, и вот почему. Неоднократно он мне говорил, что очень устал, переработался, и что следовало бы всех сменить, и тогда работа пошла бы лучше. Это его слова, но, конечно, не в этом, по-моему, дело.

На нашем Северо-Западном фронте был целый ряд весьма печальных инцидентов. Самсоновское дело, отступление из Восточной Пруссии Ренненкампфа, смена Ренненкампфа, Мищенко, Шейдемана. Та часть дел, которая относится ко времени Жилинского, самая трудная для Орановского. Жилинский никогда не советовался со своим штабом, и все решения и приказания исходили от него лично, и часто все это было сюрпризом для штаба. Бывали, я знаю, попытки преподать ему совет, но Жилинский это не терпел и нес всю ответственность сам лично. Конечно, эти домашние детали неизвестны в большом кругу, и решительно никто не поверит этому, оттого многие и думали, что и Орановский виноват во всех этих инцидентах. Он, вероятно, это чувствовал и отлично понимал, что ему все равно не оправдаться перед общим мнением, а чувство порядочности лишало его возможности сказать всю правду.

Новый главнокомандующий, как это ни странно, но вовсе не отличается твердым и решительным характером. Он очень часто возмущается действиями то того, то другого, но это и все. Ни разу он не настоял на исполнении своих требований и ограничивался лишь тем, что возмущался и кипятился. Этим и объясняется то, что он был недоволен нерешительностью Орановского, вовсе не замечая, что сам был причиной этого. Все это вместе взятое, плюс трения со штабом верховного, создало такое положение, при котором, хотя он и мог продолжать оставаться на своем посту, но нес ответственность как за Жилинского, так и за Рузского. А потому, самое лучшее, что он мог сделать, это было уйти, пока не поздно. Он и попросил себе кавалерийский корпус, который ему и дали (бывший Новикова)⁴⁵. Это дает ему возможность иметь ценз корпуса, да кроме того еще боевой, и дает, скорее, открывает, ему дорогу для дальнейшего движения по службе.

Весь штаб был очень опечален его отъездом. Все его подчиненные его очень любили как человека и ценили как начальника. Один лишь был доволен его уходом, это Рузский, который даже ничего не написал в приказ по этому случаю. Это всех очень поразило и огорчило как несправедливое отношение главнокомандующего к своему ближайшему помощнику, и хорошему, добросовестному помощнику.

Одновременно хочу отметить несколько отрицательных качеств нашего главнокомандующего, не потому, что они только и есть, но именно, наоборот, у него масса положительных, и все перечислить -труд непосильный. Отрицательных мало и их легче отметить.

Здоровьем хил, страдает желудком, почти ничего не ест, и ест-то что-то всегда особенное, легкое, слабое. Заботится о своем здоровье все время. Всегда принимает лекарства всякого рода. Всегда на что-то жалуется, и вечно болен. Личной энергии - ровно никакой, не говоря уже о внешней, которая абсолютно отсутствует. Ни осмотреть часть, ни посмотреть на что-нибудь. Этого он никогда не делает. А ежели и поедет в штаб какой-нибудь армии, то в вагоне - до последней крайности, а там - в закрытом моторе, да и так домой. И по дороге ничего не посмотрит. Все боится простуды. И в делах тоже мало энергии. Ни разу не было твердого решения, настойчивого, определенного. Сколько раз мне приходилось ему докладывать о разных делах. Соглашается, но никак не может решиться на что-либо.

Ежели бы спросили, какая его прирожденная должность, то я бы сказал, начальник штаба или генерал-квартирмейстер. Сидеть в кабинете, смотреть на карту и решать стратегические задачи на планах. Вот тут-то он великий мастер, и мысли правильны, и решения прекрасны. Но лично провести их в жизнь он не может, нет той живой силы, которая ведет величие дела, к великим целям.

Вот теперь с новым начальником штаба, человеком новым, может быть дело и пойдет лучше, но я думаю, и мы это увидим, что Рузский не удержится на своем посту. Его дни, по-моему, сочтены. Конечно, пророчить очень трудно и сказать, наверное, нельзя. Но по всему судя, думаю, что я буду прав. Генерал Гулевич - человек во всех отношениях прекрасный, и всякий, кто его знает, будет радоваться, что его назначили на эту должность. Он вполне на месте и лично желаю ему всего хорошего.

Генерал Рузский очень верующ. Его всегда сопровождает образ, завернутый в простыню, и его ординарец граф Д.А. Шереметев⁴⁶ (прозванный «рыжим») носит его с собой, несмотря на солидный размер образа. За это Шереметев и был прозван «мальчик с образом». Даже при выездах на моторах Шереметев везет этот образ с собой.

24 января

Зашел сегодня в оперативное отделение посмотреть на карту, в каком положении наши операции на линии Боржимов-Болимов-Гузов. За пять дней с 18 по 23 января мы потеряли тут 40 000 нижних чинов, 700 офицеров на пространстве 7 - 10 верст. Эта операция вызвала ожесточенную критику почти всех офицеров штаба. Весь наш фронт молчал, пока шли эти бешеные атаки, нигде не было сделано попыток перейти в наступление, чтоб хоть немного отвлечь внимание неприятеля и этим ослабить напор на такую маленькую дистанцию. Даже по сведениям разведывательного отделения, немцы убрали 4 корпуса, часть на Карпаты, а часть в Восточную Пруссию. И, несмотря на такое ослабление фронта, все же не двинулись. Уж ежели и нужно было принести такие колоссальные жертвы, то лучше было бы перейти в наступление всем фронтом. А теперь что же вышло. Правда, немцы линию не прорвали, но и мы не продвинулись, и в результате потери не принесли решительно никакой пользы. Конечно, трудно критиковать все в такие времена, и история покажет, кто прав. Но больно смотреть на это полное отсутствие энергии и желания взять инициативу в свои руки!

26 января

Утром зашел в оперативное отделение узнать как наши дела. На Болимовском направлении - затишье. По-видимому, большие потери, как неприятеля, так и наши, охладили пыл. Но, глядя на карту, видно, что немцы под прикрытием этой атаки увели 4 корпуса и уже замечен на правом берегу Вислы натиск на нашу кавалерию, и на левый фланг 10-й армии⁴⁷. Несмотря на то что уже не в первый раз неприятель прибегает к такому маневру, а именно, перед отступлением или перегруппировкой своих сил, неприятель ведет в одном пункте усиленные атаки. В результате у нас подтягивают резервы со всех концов, а они, наоборот, развозят свои корпуса именно туда, откуда мы взяли. Через некоторое время они нажмут, где мы сняли корпуса, и мы снова повезем туда резервы. И всякий раз мы будем идти у них [наповоду, не помогая]. Все это побудило некоторых офицеров подать докладные записки с планами операций. Общая идея сводилась к тому: дабы облегчить Болимовские операции, следует левым флангом перейти в наступление, и этим не только отвлечь внимание неприятеля, но и - в случае успеха - выйти на его пути сообщения. Конечно, как и следовало ожидать, это мнение не встретило сочувствия в высших сферах, и даже наложенные резолюции были резки.

27 января

Зашел к начальнику штаба генералу Гулевичу проситься в Варшаву увидеть мама. Он говорил, что неприятель зашевелился, всюду напирает, и нам необходимо что-либо предпринять, чтобы парировать его удары. Гвардейский корпус подтянут к Варшаве, но куда его двинуть, еще неизвестно. Ждут сегодня возвращения главнокомандующего из Ставки. Он, вероятно, привезет необходимые сведения. Вообще наступает новый фазис войны, а именно активных действий с обеих сторон. И сам Гулевич того мнения, что надо активнее действовать и не терять из своих рук инициативы, как мы это всегда делали.

29 января

Узнал сегодня утром следующие печальные сведения. Неприятель повел вчера наступление на 10-ю армию, на ее правый крайний фланг у Ласдмена, против 3-го корпуса, и на левый - от Иоганисбурга. Первый напор был на левый фланг, куда генерал Сивере и стянул резервы; на другой день они пошли против правого фланга и отбросили 4-й корпус Епанчина⁴⁸, который, по официальному донесению Сиверса, «рассеян».

В силу этих обстоятельств, вся 10-я армия вынуждена была отойти назад, упершись правым флангом в крепость Ковно⁴⁹, а левым - в новую группу у Остроленки. Итак, в один день нас выбили из Восточной Пруссии.

Естественно, что весь штаб был очень опечален этим. Тут есть доля неожиданности, но и есть доля нераспорядительности. Неоднократно говорили главнокомандующему, что нельзя держать армии без резервов. Но он был противного мнения, что резервов быть не должно⁵⁰. Все должны драться. В силу этого ни у одной армии нет в резерве ни одного солдата. При этих условиях прямо невозможно парировать фланговым ударом. Приходится брать [войска] с фронта, этим ослаблять фронт (тришкин кафтан), и немцы пользуются этим, чтоб вновь наносить удары по тому месту, откуда были сняты войска.

10-я армия Сиверса в ноябре была очень сильна (7 корпусов), и резерв вполне обеспечивал его фланги. Но вот решили, что это лишняя роскошь иметь резерв, и у него отобрали 3 корпуса. А теперь вновь приходится везти ему 2-й гвардейский корпус, 19-й. Опять мы ослабляем Варшавский фронт. Чем кончится вся эта операция, мы узнаем на днях, но положение очень трудное. Кроме того, немцы подвозят свежие корпуса⁵¹ и можно ожидать, что еще где-нибудь они произведут напор.

Наш главнокомандующий из Ставки проехал прямо к Плеве в 12-ю армию, и там с глазу на глаз установили районы и планы действий. Сделал он это один, ибо никого с собой не взял. На это, как слышно, очень обиделись как генерал-квартирмейстер Бонч-Бруевич, так и начальник штаба Гулевич, что при решении таких важных вопросов их совсем не спросили.

О результатах поездки главнокомандующего в Ставку сведений нет никаких. Положение надо признать очень серьезно, и решения должны быть очень взвешены и рассчитаны. А то многие боятся, что все же общего, цельного плана не выработали, а решают все по отдельным фактам. Вообще наш фронт удивительно мало маневрирует. Вся инициатива постоянно в руках неприятеля, а у нас даже самого маломальского цельного плана нет. А неприятель там. Все бросается туда. Ушел неприятель - мы отдыхаем, пока он снова не вздумает наступать. И так все время, с самого начала войны. Бегаем за помощью, за неприятелем.

В 5 ч. Епанчин еще отошел назад под Ковну. Положение не выяснено. Наступление 12-й армии не может быть начато раньше 1 февраля, т.е. через три дня, когда закончится сосредоточение корпусов. Это может быть и запоздалой помощью. Во всяком случае, без общего маневрирования не обойтись. Надо же на что-нибудь решиться, в конце концов.

На Южном фронте у Иванова дела идут куда успешнее⁵². Правда, что и противник другой там. Но, кроме того, Иванов маневрирует. У него есть план, он его и выполняет, и, надо отдать справедливость, довольно успешно.

Кроме того, надо отдать Иванову справедливость, что у него куда лучше положение, нежели у Рузского. Иванова слушают, с ним считаются, а с Рузским не считаются, не слушают. Это, конечно, результат чисто внутренних качеств каждого. Иванов человек с большой энергией, человек все время бывший в строю и за последние годы достиг в Киевском округе блестящих результатов по подготовке войск. Это человек живого дела. Он и солдата знает и умеет с ним говорить.

Рузский, напротив, кабинетный человек. Он уже по возрастному цензу⁵³ должен был уходить и остался исключительно по случаю мобилизации. Последние годы, и довольно много таких, просидел в штабах и военных советах. Строя давно не видал, да и вряд ли когда-либо хорошо и видел. Внешность вовсе не военная. С солдатами говорить не умеет. Здоровьем всегда был слаб, да и мнительность много способствует ослаблению здоровья и энергии. Ему и на улицу нос высунуть трудно. Все боится простуды, да и простужается от всяких пустяков, и всякий насморк считает, чуть ли не смертельною болезнью. При этом какая может быть энергия. Конечно, энергии никакой. Это и отзывается на всем. Он и настоять не может на своем решении. В результате он попал совершенно под влияние генерал-квартирмейстера Бонч-Бруевича, который и держит его в руках.

Большая у нас всех надежда на нового начальника штаба Гулевича. Может быть, он спасет положение и внесет больше планомерности в наши действия. Дай Бог, а то при настоящем положении надежды мало на окончательный успех. Слишком все идет случайно у нас, без планомерности.

По поводу здоровья генерала Рузского должен записать следующее. В последний приезд Ники в Ставку он меня спросил, как здоровье Рузского. Я ответил, что хорошо. Но все же поинтересовался узнать, почему меня спрашивает. Ники сказал, что он вообще слышал, что генерал Рузский болен, сильно устал, разнервничался, и главное, что он морфиноман. Последнее я ни подтвердить, ни отрицать не мог, ибо впервые об этом слышу, но никаких намеков на морфий у меня нет. После этого разговора я присматривался ко всем мелочам, но ничего не мог заметить.

Из этого разговора одно, несомненно, ясно, что о здоровье Рузского были разговоры и довольно серьезные, иначе Ники при своей необычайной деликатности никогда бы не намекнул на морфий. По-видимому, этот вопрос сильно беспокоит Ники и у него, наверное, было сомнение насчет нормальности Рузского, ибо морфий именно нарушает полную нормальность человека. Мне кажется, что все это есть симптомы нарождающихся сомнений относительно Рузского. И ежели эти сомнения появятся в достаточном количестве, то судьба Рузского может быть решена довольно определенно. Возможно, конечно, что напротив, эти сомнения рассеются сами собой, и тогда картина будет иная, т.е. положение Рузского окрепнет. Потом увидим, что будет. Пока же надо наблюдать.

Интересно, как ему пройдет инцидент с 10-й армией. За этот отход генерал Жилинский был сменен. Ренненкампф уволен. Над Орановским висел дамоклов меч, и он сам предпочел уйти до того момента, когда дамоклов меч его не прикончил. Из разговоров слышал, что в Ставке только удивлялись, почему Орановский раньше не ушел. Значит, это давно подготовлялось. Рузский, по-видимому, не поддерживал Орановского и скорее был рад, что он ушел. До сих пор в приказе ему ни полслова благодарности. Это нехорошо!

1 февраля

Третий день, что я в Варшаве, и, конечно, не в курсе того, что делается у нас на фронте. Но дошедшие до меня тут слухи достойны быть отмеченными. Где тут правда сказать трудно, и лишь история в этом разберется.

Первое, что я узнал здесь, был слух, что в штабе Рузского открылся целый ряд шпионских дел, и что между замешанными был и генерал, которого арестовали и увезли уже.

Действительно, были мелкие шпионские дела, но генералы в этом замешанными не были, по крайней мере, в Седлеце я не слышал. В связи с этим говорили, что благодаря этим шпионам генералу Рузскому до сих пор не удавались боевые действия. Все было уже известно немцам, и они принимали меры, парализовавшие все наши действия. Ввиду этого, как гласит слух, и ввиду того, что генерал Рузский не в силах «шпионское дело» разобрать, его сменяют и назначают генерала Куропаткина .

О Куропаткине я уже писал 17 ноября прошлого года, и из этого видно, что тогда шансы Куропаткина были плохи. Не думаю, чтоб за два месяца дела его так поправились, а впрочем, все возможно. Последний слух, это что генерал Рузский, тайный морфиноман. На этом главным образом и базируется слух о его смене.

Видел сегодня графа Адама Замойского. Я его спрашивал, не слышно ли было по этому поводу в Ставке. По его словам, в Ставке не было разговора по этому поводу и что слух этот циркулирует по Варшаве и очень усиленно.

Относительно легионов он мне говорил, что они будут созданы как дружины государственного ополчения в общей форме, но в дружинах будут исключительно поляки, но с русскими офицерами и командой. Дело о легионах было очень запутано в штабе Иванова и вылилось в крайне нежелательной форме, но теперь верховный главнокомандующий положил конец этому. Остался еще вопрос об американских поляках, которые прислали делегатов просить принять их на службу, но легионом в составе 20 тысяч человек, вооруженных и снабженных (пехота, кавалерия и артиллерия). Польский национальный комитет, который запросили о благонадежности этих американцев ответил, что ручаться за них не может, т. к. вовсе не знает, кто и что они такое. А вдруг они подкуплены немцами и по прибытию сюда взбунтуются. Они могут учинить много неприятностей. Так вопрос и остался открытым до сих пор.

Граф А.Замойский говорил про усиленную агитацию среди поляков. Австрийцы и немцы усиленно мутят их и в прокламациях даже (от имени Франца-Иосифа⁵⁴) говорят о коронации в Кракове 1/14 февраля 1915 г. эрцгерцога Карла Стефана королем всей Польши. Конечно, не всякий пойдет на эту удочку, но умы неуравновешенные могут и соблазниться, а потому и следует принять против этого меры. Вообще же настроение поляков очень в пользу России, и это настроение следует поддержать и направлять умелой, но твердой рукой. Одна мера была принята, а именно, дали права вольноопределяющим[ся], кончившим польские школы. Это имело большое значение и дало возможность молодежи занять в рядах нашей армии достойное положение.

Вопрос же о легионах вызвал вообще среди поляков всеобщий протест. Они поняли, что это опасная вещь, которая может им очень повредить в будущем.

2 февраля

О боевых действиях за вчерашний день было мало слышно. Из сообщений штаба верховного видно, что отступление от Мазурских озер продолжается⁵⁵ , но без дальнейших подробностей. На остальном фронте без перемен. В Карпатах мы тесним немцев.

Сегодня или завтра должно начаться наступление Плеве из Остроленки. Вероятно, скоро мы прочтем об этом в газетах.

Поляки за последние дни настроены немного пессимистически. Это вызвано нашим отступлением от Мазурских озер. По-моему, поляки очень не тверды и их настроение колеблется слишком часто.

5 февраля

Развитие боевых действий за эти дни шло весьма печально. Самый крайний правый фланг, 3-й корпус Епанчина, отброшенный на Ковно, находится в неопределенном положении. До сих пор нет точных данных, что от него осталось. От 20-го, 26-го и 3-го корпусов четыре дня не было сведений, что с ними, где они!

Лишь сегодня я узнал у начальника штаба Гулевича, что получены крайне туманные сведения о выходе к Гродно батальонов разных корпусов. Но это и все. Неприятель продолжает обхват нашего правого фланга, и мы посылаем корпус за корпусом. Положение тяжелое, но меры приняты серьезные. Но все же, ежели мы и закончим с успехом наши операции, то все же, это не самостоятельная операция, а лишь парирование наносимых нам ударов, но без инициативы и без твердого намерения подчинить волю противника своей. В оперативном отделении я нашел всех в весьма подавленном настроении. Дело в том, что возможность такого обхода была давно предвидена, давно об этом говорили, и наш главнокомандующий это чувствовал, но его не слушали и не давали инициативы. Всегда связан по рукам и по ногам Ставкой. Гулевич мне говорил, что Рузский очень устал, по ночам почти не спал. А тут его еще тревожат следственными делами.

В 12 ч. ко мне зашел в вагон генерал-адъютант Баранов, назначенный расследовать дело о генерал-адъютанте Ренненкампфе. Подробностей он мне по этому делу не говорил, но сказал, что он раскрыл массу грязных денежных дел и что прямо невероятно, что он сделал. Это следствие генерал-адъютант Ренненкампф сам просил назначить, как предполагают, чуя, что следствие все равно будет назначено. В разговорах с генерал-адъютантом Барановым он ведет себя весьма нахально и задирчиво. Обвиняет всех, топчет всех, обеляя себя. По мнению генерал-адъютанта Баранова, улики против Ренненкампфа неопровержимые, ему не оправдаться. Будет ли суд над ним или нет, зависит от Государя, но надо предполагать, что до суда дело не дойдет. Такой процесс может лишь задеть большой круг лиц и вызвать шум, что нежелательно. Следствие еще не закончено и протянется довольно долго. Пока идет сборка материала, и все будет представлено Государю Императору на заключение.

Сегодня я явился к генералу Рузскому по случаю возвращения. Кроме того, он мне дал командировку в 10-ю армию, дабы выяснить в каком виде находятся корпуса, вышедшие из-под Сувалок. Конечно, зашел разговор о вчерашнем совещании, на котором присутствовали генерал Рузский с Гулевичем, генерал Иванов и Алексеев, начальник штаба верховного и генерал-майор Данилов. Верховный лично на совещании не присутствовал. После совещания начальник штаба ушел к нему с докладом, и затем верховный пришел высказать лишь окончательное решение. Много споров вызвал сперва вопрос, чей фронт важнее: Южный или Северный. Иванов доказывал, что Северный фронт находится в исключительно благоприятных условиях и что за него нечего беспокоиться, а вот его Южный, самый важный, в тяжелом положении. Рузский мне говорил, что надо было иметь много самообладания, чтобы ему не ответить резко. Именно вчера положение Северного фронта было особенно тяжелое. Три корпуса были неизвестно где. Правый фланг обойден, а Иванов находит это прекрасным. Вопрос, конечно, не в том, кто важнее, Северный или Южный, а дело в том, что Рузский полагал, что надо решить одно из двух: или решительными действиями опрокинуть неприятеля, и в таком случае принять сообща меры к этому выполнению, или лучше ограничиваться лишь ...⁵⁶. Конечно, Рузский стоял за первое, но для этого хотел под Варшавой отойти на ближний укрепленный район и избыток войск перебросить на правый берег Вислы. Кроме того, отход под давлением очень труден и рискован. Лучше отойти без боя. Но генерал Иванов протестовал. По его мнению, такой отход оголяет его правый фланг и заставит и его отойти. Верховный решил позиций не покидать, а могущую произойти потерю в тяжелых орудиях берет на себя.

Много споров вызвал вопрос, где сосредотачивать наш резерв, в Белостоке или Ломже. За первый пункт стоял один наш генерал-квартирмейстер Бонч-Бруевич. Все же остальные у нас в штабе были за Ломжу, как наиболее центральное место. Кончилось выбором Ломжи. Рузский, в общем, совещанием остался недоволен. Частью это вызвано тем, что его связали с югом и тем лишают свободы действия, частью же и тем, что ему не дали свободы даже в мелочах. Он, между прочим, хотел корпуса у правого берега Вислы отвести назад и упереться левым флангом не в Вислу, а в укрепленный пояс Новогеоргиевск - Згеж. Этим он еще ближе сокращал свой фронт, что давало возможность держать сильные резервы до выяснения направления главного удара неприятеля.

Таких направлений 3: Млавское, Ломжинское и Сувалкское. Куда пойдет неприятель, сказать трудно, но можно предполагать Ломжинское направление, как наиболее правильное. У нас будет сосредоточено около 14 корпусов от Вислы до Гродно, т. е. примерно столько же, сколько и у неприятеля.

Рузский очень хочет перейти в общее наступление, но дадут ли ему это сделать, сказать трудно. Вообще Ставка очень стесняет действия Рузского, а без известной инициативы, ему, конечно, трудно что-либо сделать. Самого Рузского я нашел в гораздо лучшем виде. Он совершенно оправился от своего насморка, и вид у него бодрее. Он лично лишь жаловался, что времена трудные, а начальство не всегда на высоте положения. Большой минус положения фронта -это то, что все пути сообщения идут вдоль фронта и главное, Плеве - в Двинске, даже впереди правого фланга. Это ненормально. Он давно просил перевести базу в Брест, но его не слушали, да и не верили в возможность такого наступления неприятеля на Восточную Пруссию.

Был у меня сегодня полковник Сазонов⁵⁷, мой товарищ по Юридической академии. Он находится в комиссии генерал-адъютанта Баранова по расследованию действий генерала Ренненкампфа. По его словам, было уже открыто много весьма грязных денежных дел, в которых замешан генерал Ренненкампф. Тут и контракты, и жид, его друг, и вывезенные вещи и т. д. Материал обильный и грязный.

6 февраля

В 5 ч. вечера я прибыл в Гродно в 1О-ю армию. Положение, которое я застал, было немного лучше, но все же тяжелое. О 20-м корпусе до сих пор сведений нет. Вероятно, он весь погиб. 3-й Сибирский и 26-й выбрались, хотя и с большими потерями, но вышли. В каком они составе, никто не знает. Все еще прибывают отдельные части и, может быть, соберется еще кое-что. По словам командующего 10-й армии генерала Сиверса, причиной всей катастрофы было спешное отступление, чтобы не сказать бегство, корпуса Епанчина 3-й армии, правда, состоящего наполовину из второочередных дивизий. Но этим он обнажил правый фланг 20-го корпуса, и неприятель повернул на юг, сбивая все пути отступления. 20-й корпус был, таким образом, отрезан и, как предполагают, окружен. Была слышна канонада; пленные говорили о бое в лесу, и все это заставляет предполагать, что корпус с честью погиб.

Настроение в штабе очень тяжелое. Начальник штаба Будберг⁵⁸ заболел и увезен в Москву. Епанчина верховный главнокомандующий велел отчислить, и каждый теперь боится за свою шкуру, что и понятно.

Много говорил Сивере про наши второочередные дивизии. Конечно, они плохи. Плохи, как по составу, плохи и по духу. Стойкости ровно никакой. При малейшем натиске бегут или отходят. С такими войсками трудно воевать. Трудно поручать им задачи и трудно рассчитывать, что они исполнят свой долг. Теперь прибыл в Гродно новый 15-й корпус. Собран из новобранцев. Ну что это за корпус. Ни спайки, ни дисциплины, ни традиций, ничего нет. Поставили его в крепость⁵⁹, дабы за верхами он обстрелялся.

К вечеру новых сведений не поступало. Неприятель, по-видимому, выдохся и отдыхает. Второй день огонь замер на фронте, и у Плеве ничего не слышно. Теперь весь вопрос, куда направит неприятель свой удар. Будет ли он напирать на Гродно или, как писал вчера, на Ломжу - или Млаву. Ежели он двигается еще на юг, Гродно может быть отрезано. Правда, к Соколке подошел уже 2-й армейский корпус, но все же этих сил мало в сравнении с тем, что теперь против 10-й армии, а именно 6 или 7 корпусов⁶⁰ . Сиверса я нашел в сравнительно спокойном состоянии, но очень усталым. Конечно, многое он скрывает и лишь изредка прорывается фраза: «Это катастрофа, позор для нас» и т. д. И он прав. Но теперь надо о другом думать, и он думает.

7 февраля

В 11 ч. утра я выехал с генералом Сирелиусом из Гродно на Домбров в трех автомобилях с конвоем. По дороге встречали массу бродячих людей разных частей. Много было [из] 115-го Вяземского полка 29-й дивизии. Один фельдфебель, который нас спросил, где 29-я дивизия. Эта дивизия 20-го корпуса, которая вся погибла. Конечно, мы ничего ему не сказали. Он был очень удручен, уже 5-й день от Августова все ищет свой полк. Никто ему ничего сказать не мог, и он нам прямо заявил, что позор ему не найти свой полк. Бедный не знал, что полк погиб.

В Домброве мы нашли штаб 64-й дивизии. Начальник дивизии генерал Жданко⁶¹ бодрый, в отличном настроении. Просил лишь дать отдохнуть дивизии, и затем все снова готовы идти в бой.

Штаб 84-й дивизии мы не нашли. Здесь в Домброве было 3 полка под общим начальством командира 335-го Анапского полка полковника Пороховщикова⁶² . Но где начальник дивизии, он не знал, и связь с ним потерял уже 3 или 4 февраля. Пока генерал Жданко взял дивизию под свое покровительство. Продовольствием обеспечены и одеты сравнительно хорошо, сапоги лишь истрепались.

Далее поехали в деревню Яловка в штаб 3-го Сибирского корпуса генерала от артиллерии Радкевича⁶³. Мы его нашли в крайне возбужденном настроении. Он получил запрос из штаба фронта, почему покинул свой корпус. Его ответ был очень резок, но категоричен. Он пишет, что был там, где долг службы ему предписывал быть, ни разу связи не терял с корпусом и не бежал. Настроение его было тоже превосходное, что касалось его дивизий и их боеспособности. Потери серьезны, но дух бодр. Люди всюду очень переутомились в 9-дневном беспрерывном бою. Падали от усталости и засыпали даже в воде. Продовольствия достаточно. 3-й Сибирский корпус отступал благополучнее всех других. Он выдержал от первого дня боя тысяч 25⁶⁴, целый ряд яростных атак, уложил целую груду неприятеля и вышел с честью из тяжелого положения.

Он рассказал нам курьезный инцидент с одной телеграммой. Дело было так.

Начальник артиллерии Осовецкой крепости⁶⁵ генерал Бржозовский⁶⁶ получает следующую телеграмму:

«Генералу Бржозовскому. Пошлите самым спешным образом несколько хороших разъездов по дороге к Штабину с приказанием найти где-либо около Штабина генерала Трофимова⁶⁷ или кого-либо из начальников и передать ему, что войскам, отошедшим от Августово, отходить им на Осовец или на Соколку. № 1264.

Генерал Будберг».

(Генерал Будберг начальник штаба 10-й армии).

В тот же день 4 февраля в 3 ч. 25 м. дня генерал Трофимов эту телеграмму получил и донес об этом в штаб корпуса, около 9 ч. вечера, и командир корпуса ему ответил, что такой телеграммы быть не могло, приказание это не исполнять и продолжать держаться и не отходить.

5 февраля об этой телеграмме был запрошен штаб армии, который ответил, что такой телеграммы не отправляли. Так и не выяснено, кто ее послал. Вечером в штабе я проверил историю этой телеграммы, и оказалось, что действительно она была послана начальником штаба бароном Будбергом, но без ведома командующего армией. Он уже проявлял признаки ненормальности, но никто не мог предполагать, что это дойдет до таких печальных размеров. После этого его заперли в комнату и приставили жандарма за ним следить в боязни, что он пойдет к телефону или телеграфному аппарату и начнет давать безрассудные приказания. Сивере был в отчаянии от этого факта.

7 февраля. Вечер

В 10 ч. я поехал в штаб армии. Было получено от разведчика известие, что 20-й корпус окопался недалеко от Гродно и просит помощи. Известие принес доброволец, уже награжденный Георгиевским крестом и раненый. Он уверял, что прибыл прямо от командира корпуса генерала Булгакова⁶⁸. Сивере долго думал, что делать. Как бы ни было мало шансов, что 20-й корпус еще существует. Его долг велит идти ему на помощь во чтобы то ни стало. Ежели известие неверно, ежели доброволец ошибся или подкуплен, что тогда? Все усилия ни к чему. Но мысль, что может быть рядом, в неравной борьбе еще живет 2О-й корпус и ждет помощи, и выбивается из сил, заставила всех в один голос решиться на трудный шаг, перейти в наступление с истомленными войсками - но все же идти на выручку товарища. К 10 ч. вечера был собран военный совет. Идея идти на выручку 20-го корпуса всех захватила, 64 дивизии.

8 февраля

В 11 ч. утра я выехал с генералом Сирелиусом в штаб 26-го корпуса в деревню Кустинцы. Часть ехали на моторе, но потом застряли в снегу, и пришлось ехать в телегах под проливным дождем.

В деревне Кустинцы ничего не нашли, и пришлось обратно до моторов [идти] верст 5-6. Все время шел дождь. Грязь ужасная. Издали доносился орудийный гул с крепостных верхов. К 4 ч. мы были обратно в штабе. Еле-еле пробрались по городу. До того все было загромождено обозами и повозками. Беспорядок ужасный. В штабе я узнал, что действительно 20-й корпус жив и два полка 115-й и 116-й пробились у Пашковского моста на Бобре в направлении на Домброво и даже ведут пленных с собой.

Через полчаса, что я был в штабе, генерал Российский из Красностока доносит, что к нему прискакали от генерала Булгакова казаки с известием, что корпус 20-й у деревень Богатыри и Волкуши просит помощи. Генерал Булгаков не ручается, что люди положат оружие. Это известие еще более всех подбодрило. Значит, корпус близко от наших передовых линий, до него всего 6 верст. Он слышит наш огонь, слышит приближение выручки. Надо напрячь последние усилия и выручить его. Сивере продиктовал немедленно приказания вести наступление энергично и без остановки. Указал, что 20-й корпус близок, близок и час его выручки. Зазвонил телефон, стали писать приказания. У всех на глазах слезы. Спасут или нет.

Уже и два вышедших полка ведут с собой свыше 1000 пленных и неприятельское знамя. Это они окруженные, которых считали погибшими, они ведут сами пленных. Прямо не верится всему, что слышишь. Мы переживаем историческую минуту: дай Бог спасти их. Близко, близко. Волнение в штабе большое. Все ждут с минуты на минуту известий. Вычисляют на карте оставшееся расстояние.

8 февраля. 8 ч. вечера.

В штабе полное уныние. Казаки донесли, что 20-й корпус расстреляв все патроны, закопал орудия и знамена и сдался в плен⁶⁹. Ввиду этого Сивере приказал приостановить наступление и отвести войска назад за форты. Мы были все ужасно удручены. Но Сивере был прав, что тратить последние усилия было бы бесполезно, раз корпус уже не существует, тем более, что они могут потом отрезать все пути сообщения, и его главная задача их охранять не будет исполнена.

Сели мы ужинать грустные. После ужина Сивере продолжал отдавать приказания об отступлении.

Около 10 ч. вечера в штаб прибыл поручик 113 Старорусского полка, останки которого пробились к нам. По его словам, 20 корпус весь стоит в Бартнянах. Все время вел бой, взял в плен 1500 немцев, 11 орудий и все еще отбивается. Его полк и 114-й Новоторжский выступили вчера в 11 ч. вечера и по болотам шли западнее Пинска и вышли к нам сегодня утром, не потеряв ни одного человека, никого не встретив, и лишь полевой караул их обстрелял, но и скрылся сейчас же. По дороге захватили орудие, перекололи всю прислугу. Сивере снова воспрянул духом и стал диктовать приказание о наступлении и пошел переговорить об этом с генералом Флугом⁷⁰. Возвращается и говорит нам всем, что пленные, взятые Флугом, говорят, что 20-й корпус сегодня сдался, а потому и нечего думать о наступлении. Тогда поручик заявил, что они тоже взяли пленных, которые им говорили, что Гродно занят. Этим все воспользовались и стали снова напирать на Сиверса, что нельзя бросать 20-й корпус, он еще жив и ждет помощи. Даже поручик подтвердил, что они все время ждали помощи из крепости, слышали выстрелы. Сиверс опять ушел.

Мы стали обсуждать положение. Ежели два полка, 113-й и 114-й, пробрались, то по всей вероятности, и остальные попытаются прорваться. Тем более что сегодняшнее наступление должно было отвлечь их внимание и тем ослабить их наблюдение за 20-м корпусом. Конечно, 20-й корпус услышит канонаду и попытается выйти к Гродно. Надо сделать последнюю попытку. Это будет непростительно и грешно бросать начатое дело. Штаб кипел. Бедного поручика забрасывали вопросами о настроении, хотели ли сдаваться и т.д. Ничего подобного. У всех была надежда пробиться. Боялись за знамена и хотели их закопать, но это не сделали, и эти два полка прибыли со знаменами и всеми пулеметами. В 113-м полку свыше 1000, а в 114-ом около 500 человек. В 12 1/2 ч. я уехал из штаба. Устал спорить. Дай Бог, чтобы все же завтра пошли бы на выручку 20-му корпусу.

9 февраля

В 11 ч. я в штабе. Были оба командира полков 113-го и 114-го, прорвавшиеся из 20-го корпуса. Они подтвердили, что мальчик, прибывший 7 февраля вечером был действительно послан из штаба 20-го корпуса предупредить, что корпус жив и просит помощи. Оба полка 113-й и 114-й были авангардом 20-го корпуса, который следовал за ними, но вероятно в лесу потерял связь. Артиллерия уже вышла к Липску и, вероятно, там и весь корпус. Это известие окончательно убило Сиверса. Так близко - и вся атака приостановлена. Около 12 ч. с форта № 3 донесли, что со стороны Липска доносятся орудийные выстрелы. Значит, жив 20-й корпус, дерется. Надо идти ему на помощь, на выручку. Сивере решил завтра же перейти в наступление.

Когда я с ним прощался, он мне сказал: «Каюсь, я поддался впечатлению о движении корпуса на Гожу, и это угроза правому флангу генерала Флуга, которая могла отбросить все корпуса на Бобр, повлияла на меня. Не следовало бросать наступления. Я виноват».

Да, Сиверс очень виноват. Все ему это говорили. С пеной у рта ему доказывали, что надо продолжать наступление, что сведения о неприятеле преувеличены, что неприятель истомлен, понес массу потерь, надо его докончить, но Сиверс боялся. Он боялся потерять последние корпуса и тем обнажить правый фланг всего фронта. Он ни на что не мог решиться. Но сегодня были получены две телеграммы из штаба фронта. Первая от Бонч-Бруевича. Он резко критикует полковника Шокорова за вчерашнюю сводку, в которой вся операция описана без указания времени, без указаний общей цели и причин общего отступления. Не Шокоров был виною. Писал молодой подполковник, который при мне же вчера составлял сводку. Он мне еще сегодня говорил, что писал нарочно так, и Сиверс даже сказал ему: «Да вы меня губите этим!» и велел исправить все это. Подполковник заметил ему, что иначе было трудно писать. Все описано так, как было. Вторая телеграмма была от генерала Рузского в очень строгих и сильных выражениях. Он ему указывает, что отступление, как сказано в сводке, было вызвано непроверенными сведениями о противнике, а на участке генерала Баева⁷¹ отходом одного лишь полка. Что это недопустимо, тем более что 20-й корпус еще жив, и предписывает перейти в энергичное наступление, во что бы то ни стало.

Это был удар молота. Сивере так и сел.

Весь штаб обрадовался. У всех теплилась надежда, что корпус жив и вчерашнее приостановление атаки так всех удручало, что мы прямо замерли. Мы верили. Один Сиверс хватался за каждое известие о гибели 20-го корпуса как оправдание приостановки атаки. Но никто его не поддерживал. Все были против него. Теперь, получив предписание главнокомандующего произвести энергичное наступление, все воспрянули. Но, конечно, время потеряно. Сегодня я уезжаю в Седлец. Завтра наступление. Чем все это кончится?

10 февраля

Утром вернулся в Седлец. Долго сидел у Гулевича. Его очень интересовало все, что происходило около Гродно. Как вел себя Сивере и почему пришла ему в голову мысль не продолжать наступление. Все, что я знал по этому делу, то и передал, примерно, как записано тут. В 5 ½ ч. был у меня сам главнокомандующий. Ему я повторил все то же самое. Единственным утешением было то, что он многое простил Сиверсу, понял его невольные ошибки. Но все же считает, что ему оставаться на этом посту нельзя, да и к тому же сам Сивере вчера ночью говорил с Гулевичем и просил отпустить его в отпуск недели на три и пощадить его имя и 43-летнюю беспорочную службу. К сожалению, Ставка не хотела так благосклонно на него смотреть и полагает его отчислить прямо в резерв. Но такого удара он не заслуживает, и как сам Рузский, так и Гулевич, считают, что его надо с честью уволить, а не позорить. Только что хотел главнокомандующий уходить, пришел ко мне в вагон Гулевич. Он только что говорил со Ставкой, которая просит меня туда приехать и дать объяснения по поводу всего, что произошло под Гродно. В разговоре с генералом Рузским он коснулся и своих затаенных мыслей и мечтаний.

Он мне поведал, что сильно переутомлен. Больше по ночам не спит и лишь днем дремлет. «И если бы не эти тяжелые времена, то я бы просил меня уволить. Но сейчас на фронте очень трудно и покидать свой пост я не могу. Да ужасный фронт. Вот почти 6 месяцев, что я тут. Ни дня спокойствия. Все время тревога. А тут еще Варшава приковала. Не будь Варшавы, я бы освободил 6 корпусов для нанесения удара противнику. Хотел, в крайнем случае, отвести все на ближний укрепленный фронт. Это даст экономию в три корпуса. Но ни Ставка, ни в особенности Иванов не желают допустить этот отвод. Это мешает их фронту. Эта зависимость от Южного фронта просто невозможна. Связан по рукам и по ногам. Да и Ставка предлагает от времени до времени такие меры, что просто не знаешь что делать. Вот предложили мне перевести в Олиту три корпуса. Спрашивается, да откуда я их возьму? И так уже не хватает на фронте, а то вот еще три, да в Олиту. Спрашивается, почему? Да пусть себе немцы идут к Вильне в эти болота. Милости просим. Да и если бы они и все 20 корпусов туда бросили, я был бы очень рад и ударил бы им во фланг по путям сообщения. Ко всем этим невзгодам тут еще следственные комиссии. Я не говорил генералу Баранову, но это выходит следственной комиссией надо мной. Генерал Баранов предъявил мне четыре пункта обвинения, почему я отчислил генерала Ренненкампфа. Мне еще надо оправдываться в то время, когда по всему фронту идут бои. Очень тяжело. Пока есть еще силы, и голова может работать, я останусь, но при первой возможности уйду, сил больше нет. Сиверс, Вы говорите, изнервничался, устал. Мы все так. Я его не обвиняю в неудачах под Гродно. Он честный, порядочный человек. Его не следует теперь позорить. Вот Ставка хочет опять назначать следственную комиссию. Ничего из этого не выйдет, да и обвинять Сиверса ни в чем нельзя. Он не оценил обстановки. Это не преступление, а отсутствие военного духа, глазомера. Теперь, конечно, ему оставаться нельзя. Он сам потерял в себе веру, да и его войска ему больше не верят. Он это сознает и просит его уволить. Но надо пощадить его самолюбие. Позорного он ничего не сделал. Устал, изнервничался - вот и вся его вина. Он кается. Поезжайте в Ставку, верховный желает Вас выслушать. Расскажите все и спасите Сиверса. Не надо его шельмовать. Право не надо».

11 февраля

В 10 ч. прибыл в Барановичи. В 10 1/2 ч. меня принял верховный и я ему изложил всю нашу операцию у Гродно. Главное, к чему я вел, было правильно осветить деятельность Сиверса. Я должен тут заметить, что в Ставке сложилось о Сиверсе очень неблагоприятное впечатление под влиянием донесений. Конечно, по этим документам трудно судить о действиях человека, а в особенности, когда дела идут плохо. Верховный выслушал меня очень внимательно. Когда я кончил, он сказал, что при отчислении кого бы то ни было сперва надо быть справедливым, а чтобы быть справедливым, нужно знать все подробности. Для этого следует назначить расследование.

Я против этого горячо восстал. Всякое расследование имеет ту дурную сторону, что она захватывает и сферу влияния непосредственного начальника того лица, над которым производится расследование. В данном случае повторилось то же самое, что было с комиссией генерал-адъютанта Баранова, который при расследовании действий генерала Ренненкампфа предъявил генералу Рузскому четыре пункта обвинения. Это очень подействовало на главнокомандующего. Кроме того, я заметил верховному, что расследование оправдывается, ежели есть сомнение в действиях данного лица. В данном случае с Сиверсом все его действия налицо. Ничего скрытого нет. Его единственная вина та, что 8 февраля он не оценил положение. Он в этом кается, вполне сознавая, что поддался впечатлению минуты и что он во всем виноват.

Верховный на это возразил, что ежели он не так виноват, то незачем его отчислять. Я сказал, что его не хотели отчислять, а он сам просит его уволить, отчасти по болезни, отчасти и потому, что чувствует, что вера к нему утеряна. Мотивы очень уважительные и свидетельствуют о высокой его честности и добропорядочности. Ввиду этого, по-моему, его следует устроить с честью и не позорить его после 43-летней службы. В таком случае, решил верховный, пусть генерал Рузский произведет сам расследование и донесет мне с мотивированным своим мнением, почему и как следует его устроить. Поблагодарив меня, он меня отпустил.

От верховного я пошел к Ю.Н. Данилову. Ему я тоже изложил всю картину операции у Гродно и т.д. Некоторые детали его заинтересовали, с некоторыми распоряжениями генерала Сиверса он не соглашался, но, в общем, должен был сознаться, что рисовал себе всю картину совершенно иначе. Он тоже признал, что Сивере плохо оценил общее положение, но что ничего позорного во всем этом не было.

После завтрака я был у начальника штаба Н.Н. Янушкевича. Ему я опять повторил все то же самое и тоже убедил не губить Сиверса, а дать ему выйти с честью. Затем я коснулся больного вопроса, который волнует всю армию вот уже более шести месяцев, а именно про черного Данилова. Я уже довольно много писал в этой книжке про него, и из этого ясно, почему этот вопрос меня так интересовал. Я сказал Янушкевичу, что судить о Данилове я точно не могу, но знаю и чувствую, что он давит на все своей тяжелой рукой, и это не всегда благоприятно отражается на деле. На это вот что мне сказал Янушкевич.

«Вы, конечно, знаете при каких исключительных обстоятельствах я вступил в эту должность в 1914 г. Генерал Данилов уже занимал эту должность свыше 12 лет. Он старше меня и по выпуску в офицеры и из академии. Я только вступил в эту должность, когда вспыхнула война. Совершенно понятно, что я не мог в такой короткий срок ознакомиться со всем материалом штаба, да и вся моя предшествовавшая деятельность не была подготовкой к этому посту, да я и не мечтал о ней, отказывался. Но Его Величеству благоугодно было сказать, что он лучше меня знает, могу ли я занять эту должность. При этих условиях я и вступил в исполнение своих обязанностей. До войны я лишь успел ознакомиться на месте с Виленским округом, вот и все, что я мог осмотреть. Когда война вспыхнула, Данилов был на Кавказе, и пользоваться этим случаем, чтоб от него избавиться, я считал нечестным, да и кроме того, он был вполне в курсе дела и менять его в такую минуту я считал и вредным и опасным. Конечно, если я был бы год на своем посту и успел бы оглядеться, то, конечно, предложил бы на этот пост другое лицо. Что мои отношения с ним не могли быть нормальными, то это вполне естественно, но решил для пользы дела таить в себе свои чувства и терпеть иногда очень тяжелые минуты. Надо вам сказать, что Данилов считает всех без исключения идиотами. Он крайне честолюбив, властолюбив и не терпит чужого мнения. Мне все это очень нелегко, и даже на днях я не выдержал и сказал ему в присутствии его же подчиненных, стукнув при этом кулаком по столу, что раз я приказываю, то это должно быть исполнено. Он что-то хотел возразить. Я на него накричал. После этого с ним сделалась истерика. Вы видите, как все это ненормально. Я только по утрам хожу в оперативное отделение вместе с великим князем, больше я выдержать не могу. Это свыше моих сил. Конечно, было бы нормальнее, может быть и не для пользы дела, но, во всяком случае, чтобы я больше времени тратил на чисто военную сторону дела и меньше на общие дела. Теперь же все это как раз наоборот. Вы спрашиваете, почему я не предлагаю его сменить. Я не могу это сделать. Ведь скажут, что я под него подкопался и спихнул. Этого я не хочу.

Я говорил верховному еще в самом начале, на его вопрос какие у меня с ним отношения. Я сказал всю правду, что отношения не блестяще, но что для пользы дела, раз он признан достойным занимать эту должность, то вопрос о моих личных симпатиях или антипатиях отпадает. Что же касается того, что все нападают на него, то это мне совершенно непонятно. Я понял бы, что меня могут назвать дураком, колпаком, идиотом, ибо я ответственное лицо и несу всю ответственность. Ежели считают, что штаб Ставки плохо работает, то я отвечаю. Я несу 99 % ответственности на своих плечах и полагаю, что для пользы дела было бы несравненно лучше, чтобы меня сменили. Уже после катастрофы с Ренненкампфом я просил меня уволить. И случай был подходящий, и для дела было бы лучше. Но, несмотря на это, все обвиняют именно Данилова. Я уже это слышу не впервые. Со всех сторон это до меня доходит. Ведь посудите сами. Все телеграммы подписываются мною. Еще могут его судить те лица, которые с ним говорят по аппарату, как например, с начальником штаба Южной армии⁷² Алексеевым у них старые счеты, и понятно, что Алексеев не терпит Данилова. Поэтому я считал, что о Данилове могут судить лишь ближайшие к Ставке лица, но как это процедилось дальше, мне совершенно не понятно. Из перлюстрации писем видно, что меня ругают, как и тогда, когда я вступил в эту должность, так и теперь во время войны. Право, было бы лучше ежели я ушел бы».

Я ему на это возразил, что ежели он уйдет, то тогда это даст Данилову лишь еще большую власть и делу будет куда хуже. Я предложил дать ему строевое назначение.

Мы уже это пробовали, сказал Янушкевич, когда Иванов просил его вместо Алексеева. Но Данилов сказал: «Вы хотите от меня отделаться. Мне ничего не нужно. Я доволен своим постом и желал бы на нем и остаться». Верховный махнул рукой. Так это и кончилось.

Тогда я предложил Янушкевичу назначить Данилова командующим 10-й армией вместо Сиверса. «Это было бы хорошо, - сказал Янушкевич, - но я не могу предложить это верховному. Это будет иметь вид, что я хочу от него отделаться. Вот Вы можете это сказать великому князю. Вы человек посторонний, независимый. Скажите ему это».

Затем я его спросил: «Какого мнения о Данилове военный министр?» «Не особенного», - ответил Янушкевич.

Я обещал Янушкевичу сделать, что могу в этом направлении, ибо, по-моему, пребывание Данилова в Ставке слишком вредно отзывается на всем.

«Да, тяжело с ним иметь дело, - вздохнув, сказал Янушкевич, -тяжелый человек. Для пользы дела, наши отношения должны были бы быть самыми лучшими и только при этом условии дела бы шли вполне нормально. А при существующих условиях добра мало. Нехорошо, ежели такие сцены будут повторяться, как на днях, но они неизбежны, ибо терпению есть конец».

На этом мы простились. Он со слезами на глазах кончил разговор, и в рукопожатии чувствовалось искренние волнение и много пережитого страдания.

Мне Янушкевича очень жаль. Это глубоко честный, порядочный человек. Ему трудно и больно иметь дело с таким черствым человеком, как Даниловым, и из чувства деликатности не хочет его спихнуть, что он должен был бы сделать для пользы дела.

Я ушел, и через полчаса у меня был в вагоне военный министр Вл. А. Сухомлинов. Вот наш разговор⁷³.

Я пропустил в описании разговора с генералом Янушкевичем его замечание относительно Вл. Ал. Орановского. Разговор перешел на Орановского, когда Янушкевич, говорил, что штаб верховного не должен был бы вмешиваться в дела фронта, но такое вмешательство было вызвано, как уже сказано, обращением фронта за советами в штаб верховного. При этом Янушкевич заметил, что вообще штаб Северо-Западного фронта не отличился особенной твердостью в решениях и каждый раз, что ему приходилось говорить с Орановским, он ни разу не мог добиться от него положительного ответа. «Он (Орановский) ни разу мне не сказал, - говорит Янушкевич, - что черное - черное, а белое - белое. У него черное - серовато, походит на черное, а белое, не белое, тоже серовато, может быть и бело, но это не твердо установлено. При таких ответах трудно понять, в чем же дело. Штаб верховного давно заметил это, и признал, что отсутствие твердости и положительности вредно отзывается на деле». Янушкевич ничего не сказал при этом, какие были окончательные причины увольнения Орановского, даже не могу сказать, кто собственно решил его судьбу. Но ясно, что неудовольствие Орановским существовало в штабе верховного, и это неудовольствие было вызвано именно его нерешительностью или скорее отсутствием твердого характера.

Я забыл сказать еще про разговор мой с Янушкевичем по поводу генерала Рузского. Во время последнего свидания в Седлеце генерал Рузский очень жаловался на усталость, что он скоро не в силах будет продолжать эту работу, и что лишь поддерживается морфием, в чем покаялся с грустью. Рузский предупредил Янушкевича, что следует подумать о его заместителе, и предлагает на этот пост генерала Плеве, как наиболее достойного.

Возвращаюсь к разговору с генералом В.А. Сухомлиновым. Я его прямо спросил, какого он мнения о Данилове (черном). «Я Вам отвечу, как я ответил верховному, когда он составлял свой штаб, а именно, не берите его к себе».

Сухомлинов согласился со мною, что его следует убрать куда-либо, но не знает, как это сделать. Я ему предложил вот что, назначить Данилова командующим 10-й армией вместо Сиверса. На это Сухомлинов мне ответил:

- Вы читаете мои мысли! Я именно об этом думал.

- В таком случае, сказал я, поговорите с верховным.

- А Вы думаете, это можно?

- И очень, сказал я.

- Вы сейчас идете к нему и скажите прямо. Доброе дело сделаете.

- Ну хорошо, так и быть.

Потом мы перешли на Ольденбургского. «Вот ужас, - сказал Сухомлинов. - Ведь Вы не знаете, но когда мне Государь сказал раз на докладе, что он желает объединить всю санитарную часть в одних руках, и выбрали для этой должности принца Ольденбургского». Я прямо сказал: «Ваше Величество, что Вы сделали!» - «А что?» - «Да нам же он все перепутает до такой степени, что потом больше не распутать будет». - «Вы ошибаетесь, Владимир Александрович, он справится с этим». - «Ваше Величество, я был бы рад, ежели это я ошибусь, но боюсь, что в данном случае Вы ошибаетесь». Недавно на докладе по поводу невозможных распоряжений принца Ольденбургского. Государь мне сказал: «Вы правы были, я ошибся. Но что же с ним делать». - «Ваше Величество, дайте ему рескрипт⁷⁴, поблагодарите за все сделанное и отпустите его с Богом пока еще не поздно».

Вы не можете себе представить, что он только не выкидывает. Его помощники завели каучуковый штемпель с его подписью и прикладывают ко всем документам. Я показал это Государю и предупредил, что таким способом они будут выводить все расходы, и без того истратили уйму денег бесконтрольно. Ведь когда потребуют отчет, может выйти скандал. Уж довольно он запутал Народный дом. Ежели копнуть там, то просто один ужас что такое.

Недавно он собрал у себя министров и заявил, что ему дана Государем власть, да никто не желает исполнять его распоряжения и вот Военное министерство⁷⁵ мне не помогает. Потребовал к себе главного военного санитарного инспектора, он ко мне не явился. «Ваше Высочество, - возразил Сухомлинов, - главный военный санитарный инспектор, мой подчиненный, и без моего разрешения он не имел права к Вам явиться. Вы должны были обратиться ко мне. Вам должно было бы быть известно, что санитарный инспектор командирован по Высочайшему повелению в действующую армию, а потому в назначенный [день] быть у Вас не мог. Кроме того, я не могу допустить вмешательства в мое ведомство. Я несу большую ответственность за свое ведомство, и постороннее вмешательство пользы не принесет».

Министры мне потом аплодировали, но ни у кого не хватило смелости ему ответить, как я. Они только кланяются, расшаркиваются и терпят все, что он делает. Пришлось ведь отменить его приказ, в котором он приостановил действия закона о воинской повинности. Я доложил об этом Государю и послал ему этот приказ и, только получив его назад с пометкой, велел отпечатать. Когда в Совете Министров возник вопрос о курортах, то я предложил им назначить принца Ольденбургского на этот пост. Они все возопили, что тогда все погибнет».

Относительно Ренненкампфа.

Сухомлинов: «У него масса старых грехов и очень грязных. Еще покойный М.И. Драгомиров⁷⁶ просил убрать его из Киева, когда он командовал там полком, из-за грязных денежных дел. Я предупреждал Государя и тогда, когда его назначали генералом-адьютантом, и теперь, при назначении командующим армией, что это невозможно. Но Государь сказал мне, что я ошибаюсь. Я не мог ошибиться. Ведь в Главном штабе целый толстый том всех его деяний. Там уже совершенно достаточно, чтобы лишить его почетного звания генерал-адъютанта. Вот генерал Баранов теперь расследует это дело. Это уже совершенно излишне. Но, конечно, его под суд не следует отдавать. Это лишь подымет всю грязь и муть, и скандал на всю Россию. Этого не следует допускать. Его надо просто уволить в отставку и даже можно сохранить пенсию, но не суду давать разбирать это дело».

Без 1/4 5 ч. он ушел к верховному главнокомандующему, а я отбыл обратно в Седлец.

12 февраля

Вернувшись из Барановичей, я был у главнокомандующего. Я ему доложил о результатах моей поездки и как верховный желает, чтобы поступили с Сиверсом. Перейдя затем от этого вопроса к другим, он коснулся штаба Ставки. Он меня спросил, говорили ли они мне об общем плане войны или нет. Я ответил, что мне ничего не говорили. Ну, ведь у них, вероятно, вовсе нет общего плана, возразил Рузский. Их директивы носят характер лишь общих советов, и то все исходит за подписью начальника штаба, а не самого верховного. Ну, я им и послал сегодня телеграмму. Они мне обещали 1-й кавалерийский корпус. Я принял его в расчет всех операций, а корпус до сих пор не подошел. Я им и телеграфировал, что по повелению верховного главнокомандующего этот корпус должен был уже сосредоточиться, а его до сих пор еще нет. Кроме того, они мне все время указывают на число батальонов на фронте и делают заключение, что у меня превосходство сил над противником. Как это они не могут понять, что мои батальоны неполного состава. Многие имеют не более 1/4, а что касается моего превосходство сил над противником, то об этом они судить не могут, ибо в точности силы противника неизвестны и сопоставления моих сил с силами противника преждевременно и крайне гадательно. Не знаю, что они мне на это ответят. Я сказал Рузскому, что именно так и следует писать, решительно. Так поступает Южный фронт, который не стесняется в выражениях, когда он не согласен со штабом верховного. Я ему тут же рассказал, что из разговоров с Янушкевичем я вынес убеждение, что он сам отлично понимает, что вмешательство Ставки в дела фронта вредно, но это было вызвано тем, что еще при Жилинском штаб фронта неоднократно просил у Ставки указаний и этим приучил Ставку вмешиваться в мелочные дела.

Рузский: «Да это они всегда хлопочут о мелочах, а крупные события упускают из вида. Им все следственные комиссии. Устал я от них. Меня же обвиняют, когда увольняю кого-либо. Вот с Ренненкампфом, прикрылись фиговым листом и довольны. Когда я просил их убрать его, они мне сказали, сами уберите. Я убрал, а тут теперь генерал-адъютант Баранов пристал ко мне с четырьмя пунктами обвинения. Мищенко за негодностью я уволил, а Пантелеев признал, что он годен командовать корпусом⁷⁷. Позвольте, да кто же судья в этих делах? Предложили графу Воронцову взять Мищенко, он отказался. Предложили Иванову, тот то же самое. Да конечно откажутся. Кому охота его брать».

Когда я сказал Рузскому, что верховный желал и по делу Сиверса назначить следствие, то Рузский сказал: «Не дай Бог». Я его утешил тем, что отговорил это делать, указав на всю ненормальность этих комиссий.

Далее Рузский говорил мне, что прислали ему 50 или 60 тыс. японских винтовок и по 125 патронов на ружье. Генерал Кондзеровский⁷⁸ даже расписал: кого этими ружьями следует перевооружить. «А когда я их запросил, когда же придут патроны к ним, он ответил, что не знает. Да как же хотите, чтоб я вооружал части этими винтовками, когда к ним нет патронов? Просто непонятно, что с ними сделалось».

Потом я ему рассказал мой разговор в Ставке с французским военным агентом⁷⁹ генералом Лагишем. Во Франции тоже был большой недостаток в орудийных патронах. Жоффр⁸⁰ потребовал производства до 100 тыс. в сутки. Техники отказались, но он настоял на своем.

Тогда вот что было придумано во Франции. Все государство разделили на инспекции, во главе каждой инспекции поставили специалиста, который производство частей снаряда распределил между всеми цехами. Часовщикам, слесарям, кузнецам и т. д. - каждому поручено производство отдельных частей, кто что может, и достигли блестящих результатов. Кроме того, во Франции почти совсем отказались от шрапнели. На партию в 5600 снарядов делают всего 400 шрапнелей. Остальное все гранаты. Это было вызвано тем, что граната со специальной трубкой, ударяясь о землю, дает больший район поражения, нежели шрапнель. Гранаты снаряжаются у них новым взрываемым веществом (Achkeideret), вызывающим огонь. Оно легко приготовляется и дробит снаряд на мелкие кусочки.

Расчет снарядов на одно орудие и у них было в 1000 на орудие, хотя генерал Ланглуа⁸¹ еще в 1889 году, когда он ввел новую теорию стрельбы скорострельной пушки, которая тогда еще не существовала, требовал до 5000. Под влиянием теории Ланглуа техники приступили к проектированию скорострельной пушки, которая лишь в 1896 году была готова. Гений Ланглуа предвидел это орудие до ее рождения, а затем продолжал развивать свою теорию, которая и легла в основу теории стрельбы полевой и у нас.

По поводу нормы на орудие в 1000 патронов военный министр Сухомлинов говорил мне, что даже его попытки довести эту норму до 1500 вызвало со стороны министра финансов Коковцова⁸² бурный отпор. Он даже докладывал Государю, что военный министр разоряет страну и что его надо убрать. Не поддержало его и Главное артиллерийское управление⁸³, которое, ссылаясь на японскую войну, считало и 500 довольно. Что прикажете при таких условиях делать. «Ну, теперь, - сказал Сухомлинов, - я раздал всем заказы, и с февраля дело пойдет лучше».

Генерал Рузский коснулся еще одного вопроса, а именно о ненормальных отношениях генералов Янушкевича и Данилова. Генерал Рузский при этом сказал: «Ведь на основании полевого управления войск в военное время (при этом он взял со стола экземпляр этого положения) начальник штаба верховного главнокомандующего есть его ближайший помощник по всем делам, а генерал-квартирмейстер есть в свою очередь лишь помощник начальника штаба, а не самостоятельная величина». Между тем, когда я обратился к Янушкевичу за вопросами оперативного характера, он меня направил к Данилову со словами: «Об этом Вы поговорите с Юрием Никифоровичем. Я в эти дела не вмешиваюсь».

Это совершенно ненормально. Янушкевич должен держать все нити в своих руках, а при создавшемся положении они работают врозь, что неправильно и вредно. Роль штаба верховного должна заключаться в согласовании [действий] обоих фронтов, которые, весьма естественно, тянут каждый в свою сторону. Ежели бы у них имелся настоящий план войны, то такое согласование не только необходимо, но повелительно требуется. А теперь они не согласуют, и даже в тех случаях, когда верховный выражает известное мнение в этом направлении, они под влиянием Южного фронта парализуют все повеления верховного, в чем мне не раз пришлось лично убедиться. Нет у них единства действий, единства воли.

12 февраля

Военные события в данное время у нас на фронте развиваются в двух направлениях: 1-е - у Прасныша, где неприятель продавил довольно значительно наш фронт, и Прасныш оказался совершенно окруженным; 2-е - Остроленка-Ломжа, где события только еще начинают развиваться. По общему мнению, главные силы противника сосредотачиваются на линии Остроленка-Ломжа, а операция у Прасныша есть ни что иное как частная операция с целью отвлечь наше внимание и резервы на левый фланг⁸⁴. Хотя меры, принятые для оказания сопротивления обоим этим натискам, и вполне солидны, но будущее в руках Господа Бога. Сосредоточивание, наших сил еще продолжается. Теперь каждый день играет весьма важную роль в событиях, развитие которых идет быстро и результат коих может оказать очень серьезное влияние на общий ход войны.

13 февраля. (Утро)

События в районе Прасныша развиваются с успехом в нашу пользу. За вчерашний день было взято много пленных, орудий, обозов и зарядных ящиков. Много отдельных неприятельских частей окружено и сдаются в плен. Донесения идут безостановочно. Что стало с Праснышем - неизвестно. Радиотелеграф сообщил о положении в Прасныше - [пленных] свыше 10 тыс.⁸⁵ Но бои еще развиваются и, возможно, что Прасныш будет освобожден.

17 февраля

В районе Прасныша неприятель быстро отступает. В районе Ломжа-Остроленка временное затишье. У Гродно наше движение вперед и, по-видимому, отход неприятеля. В итоге можно вывести, что план обхвата Варшавы с севера не удался. Некоторые неприятельские корпуса были сильно потрепаны, и он вынужден к общему отступлению. Мы не будем его преследовать, дабы самим не втягиваться в болотистый район и не удаляться от железных дорог, в то время как неприятель будет приближаться к своим железным дорогам, что дало бы ему возможность снова быстро перебросится на новый участок. Мы сохраним свое сосредоточенное положение, вероятно, до выяснения новых планов неприятеля. Потери, понесенные неприятелем, исчислены пока в 10 тыс. пленных и несколько орудий. Потери убитыми и ранеными очень велики, но не подсчитаны еще. У Осовца идет бомбардировка. 12-я армия переходит теперь в наступление, чем, надо думать, и закончится вся эта операция⁸⁶ .

19 февраля

Сегодня в оперативном отделении я читал новую директиву верховного главнокомандующего. Эта директива не вызвала ни споров, ни разногласий, как это обыкновенно бывало. Все были согласны, что она вполне правильна и не вызывает сомнений. Директива эта указывает Северо-Западному фронту ту общую задачу, которую следует выполнить, и далее наших пределов идти не надо. Задача, поставленная Северо-Западному фронту, заключается в удалении неприятеля из пределов России без вторжения в неприятельскую страну и занятии таких выгодных позиций, которые позволяли бы обеспечить Северо-Западный фронт от всяких попыток прорвать наш фронт. Мотивы, выставленные при этом в директиве, сводятся к двум главным причинам: 1 - медленное пополнение рядов армии и 2 - недостаток в артиллерийских снарядах, что в совокупности лишает армию в данное время возможности принимать активные действия и задаваться в связи с этим планами вторжения. В итоге Северо-Западному фронту предложено, не стесняя его, однако, в инициативе выбора способов, достигнуть прочных успехов, занять выгодные позиции и перейти к обороне. Но кроме этих двух причин внутреннего характера, в директиве приведен еще один мотив и, кажется, самый существенный и важный. Там сказано приблизительно так: «Ввиду политических событий, развивающихся на Балканском полуострове, нам необходимо развить на Южном фронте активные действия. Для выполнения этого плана потребуется усиление Южного фронта за счет Северного, в размере одного корпуса 4-х дивизионного состава. Но, принимая во внимание, что бои на Северо-Западном фронте еще не закончены и окончательное положение еще не занято, верховный главнокомандующий повелевает пока отправить одну дивизию, откладывая решение времени отправки трех остальных, до выяснения общего положения Северо-Западного фронта».

Мотив политического характера, приведенный в этой директиве, весьма важен, т. к. на Балканском полуострове теперь развиваются события исторические. Соединенный англо-французский флот уже разрушил форты у Дарданелл - часть флота уже вошла в пролив и высадила десант⁸⁷. Вопрос о Константинополе будет, вероятно, разрешен в недалеком будущем, причем надо отметить, что в связи с этим встрепенулись все государства Балканского полуострова. Греки первые забили тревогу, т. к. их мечта была взять Царьград. Болгары после отхода от [Чаталджи] не могут забыть это. Румыны освобождаются от турецких угроз в том - в случае их выступления в нашу пользу⁸⁸ . Итальянцы видят конец Турецкой империи. Судя лишь по газетам, обо всем этом можно понять, что крупный успех в Южной армии закрепит во всех веру в окончательный наш успех и сдвинет всех с того тупика, в который попали итальянцы, румыны и болгары, не зная, кто же, в конце концов, победит.

Успех союзного флота у Константинополя и успех в нашей Южной армии будет именно тем рычагом, который повернет все события в нашу пользу. В результате можно ожидать выступление Италии - Румынии и Болгарии и даже допустимо выступлении Греции в нашу пользу. Лишь бы у них была вера, что наша возьмет. С этой точки зрения камень директивы - не политические обстоятельства, есть камень исторический и проникнутый весьма глубоким прозрением в будущее. Вот почему мы все так обрадовались этой директиве, которая совпадает с нашими глубоко историческими стремлениями идти на юг, к выходу в Средиземное море, к нашим братьям славянам.

Кроме всего этого, надо отметить и еще одну сторону директивы. Написана она совершенно другим языком, нежели все предшествовавшие. В ней нет намеков, пожеланий и т. п. неясностей. Наоборот, эта директива ясна, категорична и тверда. В ней впервые встречаются выражения: «верховный повелевает», при соблюдении одного принципа, полной и широкой инициативы главнокомандующего фронтом. Я лично сделал из всего этого следующий вывод: 1 -директиву писал Янушкевич, 2 - писал вполне с ведома верховного главнокомандующего, 3 - Данилов, или скорее его дух, отсутствует в этой директиве. Что писал Янушкевич, а не Данилов, видно уже по слогу. Данилов редактировал очень плохо, употребляя всегда неясности да намеки. Эта же директива написана хорошим слогом. Ясно и положительно. Что она писана с ведома верховного, то это следует понять вот как. Конечно, и Данилов писал с ведома верховного главнокомандующего, но, вероятно, с его слов без дальнейшей его проверки и без редакционных изменений со стороны Янушкевича, который, как я писал с его же личных слов, в эти дела не вмешивался. Эта директива написана, и это ясно видно, Янушкевичем и обработана совместно с верховным главнокомандующим. Что Данилов в ней не принимал участие, видно как по стилю, так и по твердости выраженных верховным главнокомандующим повелений. Из всего этого можно сделать такой вывод. Янушкевич взял, наконец, дела оперативные в свои руки, т. е. сделал то, что он по закону должен был сделать. Доминирующую роль Данилова уничтожил и стал действительно отражать в директивах повеления верховного, а не личные взгляды Данилова, смазанные фразами «Великий князь полагал бы, но, однако и тем не менее желательно, но ежели возможно, то можно было бы» и т.д. Ежели это все так, как я пишу, то следует поздравить Янушкевича с блестящей победой, которая, несомненно, благотворно отразится на всем.

20 февраля

Вчера вечером опять был разговор по аппарату относительно посылки на Южный фронт дивизии, дабы, как выразился Данилов, побудить нашим успехом все еще колеблющиеся Балканские государства, выступить активно в нашу пользу. На юге взят Станиславов, а наши корпуса двигаются к Буковине. Еще одно усилие - и мы будем на границе Румынии. На севере без перемен. Застой - так это называется. Окопались и засели в окопах. Опять стали поступать жалобы на недостаток патронов. Запасы истощены, а поступление все еще минимальное. С ружейными патронами тоже что-то не ладно. Расход около 100 миллионов в месяц, а поступает только 20. Бомбардировка Дарданелл приостановлена ввиду ветра и дождей. Судя по газетам, волнение в балканских государствах все растет и растет в связи с успехом англо-французского флота у Дарданелл.

22 февраля

У Новомясто немцы потеснили наши передовые части. Двинутые в это направление резервы приостановили наступление, и наши части заняли одну из тыловых позиций. У Гродно - общее продвижение вперед. На юге у Станиславова - тоже продвижка, на остальных участках спокойно.

Сегодня, когда я был в оперативном отделении, вошел генерал-квартирмейстер Бонч-Бруевич. Он был крайне недоволен Плеве. «Я прямо начинаю разочаровываться в нем», - сказал Бонч-Бруевич. -15 февраля было назначено наступление его 12-й армии, а он вот только что телеграфирует, что просит отложить наступление на 26 февраля, ссылаясь на то, что ему необходимо сосредоточить свои силы. К тому же, как на грех, генерал Гулевич разговаривал с ним по аппарату и соткровенничал, сказав, что может быть ему дадут еще 15-й корпус. Теперь он ждет подхода этого корпуса. Прежде мы в этих случаях общий резерв называли резервом главнокомандующего, и тогда на него не было посягательств, а теперь он уже, конечно, будет ждать подхода 15-го корпуса, забывая, что каждый день промедления неприятель пользуется не только для укрепления своих позиций, но и может перегруппировать свои силы, тем более, что они знают все, что мы делаем, благодаря хорошему шпионажу и нашей халатности. Вообразите, что я открыл. В некоторых армиях военный телеграф был перегружен работой, и чиновники, за которыми не было наблюдения для ускорения передачи телеграмм, передавали их по правительственному проводу, которые все сходятся в Варшаве на Главный почтамт. Здесь их передавали дальше, но т. к. на морзе все отпечатывается, то естественно копии всех телеграмм оставались на телеграфе и учет их не вели. Узнав об этом, я послал жандармского офицера проверить эти сведения, и оказалось, что по правительственному проводу передавали секретнейшие телеграммы, и копии с них могли легко попасть в руки шпионам. В особенности было плохо у Плеве в 5-й армии».

23 февраля

Сегодня зашел ко мне в вагон Н.А. Данилов⁸⁹, начальник снабжения. Мы разговорились относительно здоровья генерала Рузского, и что он сам боится, что его не надолго хватит. Он страшно похудел, почти не спит и видимо сгорает в нем последний след жизненности. Вопрос о его заместителе, конечно, у всех на уме. Вот по этому поводу, что сказал Данилов.

«Сейчас на фронте кандидатов на этот пост нет. По-моему, следовало бы назначить вместо Рузского, Сухомлинова. Я при нем служил пять лет, знаю все его недостатки и достоинства и смело могу заверить, что он со своей энергией был бы самым подходящим. Кроме того, как бы война не кончилась, во всяком случае, все его враги, а их очень мало, станут его клеймить, и тогда ему будет трудно. Все недочеты по военному ведомству падут на его шею, виновен ли он или нет. А таких недочетов очень много. Но все равно ему не дадут оправдаться, и он, по-моему, обречен на гибель. Теперь, командуя фронтом, он при успехе может получить ореол. Это даст ему выход из этого положения и для дела это будет хорошо, который его спасет в будущем от нападок его врагов». Кроме того, относительно Данилова (черного) он сказал, что совершенно напрасно Янушкевич его взял к себе. Это человек крайне ограниченный, недалекий и мало способный. Кроме того, общественное мнение клеймит, и уже, хотя бы с этой стороны следовало бы сделать уступку этому мнению, в особенности, что жертва небольшая.

Не понимаю, почему так все недовольны Гулевичем, он несравненно выше Орановского во всех отношениях. Главное неудовольствие против него идет со стороны гвардии, которая считает, что он виноват в Опатовском деле⁹⁰, поставив стрелковую бригаду в гибельное положение. С принцем Ольденбургским, вот невозможный человек, у меня было два столкновения. Первый раз он налетел на меня, почему я не снабдил стрелковую бригаду теплыми вещами. Это не моего фронта гвардейская стрелковая бригада у Иванова, куда я вмешиваться не могу. Второй раз был 21 декабря. Он так нажал на меня, наговорил таких вещей, которых мне никогда не приходилось слышать. Теперь он сидит в Батуми. И оттуда отдает свои распоряжения, что страшно стесняет всех и отражается плохо на деле. Благодаря ему Варшава теперь закупорена, а легко раненых вывозить он запрещает. Еще один бой под Варшавой, а там будет драка, некуда будет класть раненых. Потом он потребовал, чтоб генерал Волков непременно жил в Варшаве. На это я ему заметил, что главнокомандующий ничего не имеет против этого, но просит назначить тогда другого главноуполномоченного Красного Креста. «Это ультиматум!» - воскликнул принц, но, в конце концов, согласился.

Рейнбота мне пришлось сменить, с грустью с его поста. Он был реабилитирован только лично Государем, но общественное мнение было против него. При таких обстоятельствах ему было трудно оставаться во главе Санитарной части, и я воспользовался тем, что была у меня вакансия генерала для поручений, куда я его и поместил и он продолжает наблюдать за той же Санитарной частью. Вместо него теперь доктор Гебснет, брат Яворской. Милейший человек.

Потом я передал Данилову то, что слышал от Скалона, относительно жалобы машинистов на железной дороге, что они много потеряли в материальном смысле и что следовало бы их обеспечить лучше материально.

Я об этом никогда не слыхал, и конечно немедленно приму меры, чтоб этот вопрос выяснить. Этих низших служащих надо поощрять. На них лежит тяжелая, ответственная работа. Жаль, что я раньше об этом не знал. Вот с Ренненкампфом был инцидент. Был я в Волковыске и привозит мне генерал Янов⁹¹, начальник интендантско-хозяственной части 1-й армии, контракт, заключенный Ренненкампфом с двумя жидами. Контракт этот хуже нежели, чем было в 1877 г. и знаменитой компании Гегер-Горвице [и Когана]. Условия были хищнические. Цены на овес 2 р. 99 к. вместо 80 к. и т.д. К счастью, контракт еще не вошел в силу, т. к. поставок не было. Я немедленно на автомобиле полетел в Белосток к генералу Жилинскому, который спал, велел его разбудить и доложить, что требуется немедленная отмена этого контракта. Он был крайне недоволен, что его разбудили, но все же приказал контракт уничтожить. Я это и телеграфировал Ренненкампфу. Он пришел в ярость, что все это было сделано за его спиной, и разогнал весь свой штаб. Говорят, что главное, что его обозлило, это то, что он получил уже от жидов аванс и теперь все рухнуло. Как жиды не старались доказать, что контракт вошел в силу, но этого не было. Но будь хоть самая малая крупинка поставлена, контракт был бы действительный, и казна понесла бы огромные убытки. Теперь этот документ у генерала-адъютанта Баранова».

16 марта

Сегодня, по случаю возвращения с войны, я был у Государя, и в разговоре по поводу здоровья генерал-адъютанта Рузского он мне сказал, что в последний проезд через Ставку Николай Николаевич показал ему письмо Рузского, в котором он просит его вовсе уволить от занимаемой должности по болезни. «Я бы не поверил этому, - сказал Государь, - ежели сам не видел его письмо. Николаша в отчаянии, не знает, кем его заменить. Он думает, что Алексеев будет подходящим, но он может быть хорошим начальником штаба (начальником штаба Юго-Западного фронта), но главнокомандующим - трудно сказать. Это очень неприятно, но на всякий случай я его завтра или послезавтра назначу членом (Государственного совета или военного совета, точно я не помню, что сказал Государь)».

Днем Кирилл мне говорил - он только что прибыл из Ставки, -что вопрос о Рузском окончательно решен и на его место назначается Алексеев. Это немного не вяжется с тем, что написано выше. Посмотрим, что будет.

Вот что было опубликовано в «Новом Времени» 18 марта, т. е. через два дня после того, что я был у Ники.

Вечерняя хроника ⁹²

ВБІСОЧАЙШИЙ РЕСКРИПТ, ДАННЫЙ НА ИМЯ ГЕНЕРАЛ-АДЪЮТАНТА РУЗСКОГО

«Николай Владимирович! Ваша многолетняя служебная деятельность в пределах Западного края в качестве генерал-квартирмейстера штаба Киевского и начальника штаба Виленского военных округов, а затем помощника командующего войсками Киевского же военного округа предоставила вам возможность всесторонне изучить тот район, где с возникновением военных действий должны были развиться крупные и важные боевые столкновения.

Это обстоятельство, в связи с хорошо известными Мне качествами вашими как опытного и искусного военачальника, дало Мне основания к назначению Вас командующим 3-й армией.

Ближайшие же вслед за назначением вашим события вполне оправдали Мои ожидания.

Рядом блестящих операций, заключившихся взятием 21 августа минувшего года укрепленного города Львова, было положено начало к закреплению за Нами древнерусской земли нашей - Галиции.

Столь ярко выразившиеся, под руководством вашим, успехи нашего славного оружия побудили Меня использовать ваши военные дарования на более высоком и ответственном посту главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта.

И в этой должности вы выказали присущие вам высокие качества, победоносно отразив яростные атаки австро-германских войск на город Варшаву.

Последовавшие за сим упорные бои, имевшие результатом своим поражение неприятеля под Праснышем, еще раз подтвердили ваше искусство в управлении войсками.

В свое время мужество и доблесть ваши побудили Меня пожаловать вас кавалером ордена святого великомученика и победоносца Георгия 4-й, 3-й и 2-й степеней и назначить вам Моим генерал-адъютантом; ныне же за столь высокие заслуги престолу и отечеству выражаю вам Мою душевную признательность.

К сожалению, расстроенное неустанными трудами и тягостями военно-походной жизни здоровье ваше не позволяет остаться вам долее в рядах вверенных вам доблестных армий, с коими вы сроднились на общем великом деле борьбы с упорным и дерзким врагом Нашим.

Ценя в Вас не только выдающегося военачальника, но также опытного и просвещенного деятеля по военным вопросам, каковым вы зарекомендовали себя как член военного совета. Я призвал за благо назначить вас ныне членом Государственного Совета.

Пребываю к вам неизменно благосклонный.»

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою написано:

«Искренно вас уважающий и благодарный Николай».

В Царском Селе,

17 марта 1915 года.

ИМЕННОЙ ВЫСОЧАЙШИЙ УКАЗ, ДАННЫЙ ГОСУДАРСТВЕННОМУ СОВЕТУ

«1915 года марта 17. Нашему генерал-адъютанту, генералу от инфантерии Рузскому Всемилостивейше повелеваем быть членом Государственного Совета, с оставлением в звании генерал-адъютанта.»

[22 августа с. г. Рузский был назначен главнокомандующим Северного фронта.]⁹³

Кроме этого, я считал своим долгом сказать Государю, что в случае, если будет решать вопрос с Рузским, в том смысле, что он не останется на своем посту, то вопрос о кандидате очень важен. Думали о Плеве, но, хотя быть может он и талантлив, но доверия к нему мало, а это лишает его того нравственного влияния, без которого, вряд ли выйдет хороший главнокомандующий. Я передал Государю, что был разговор о военном министре Сухомлинове, про которого говорят вообще много хорошего, те, кто его хорошо знают, и дурно, те кто его плохо знают или завидуют. По-моему Сухомлинов был бы самым подходящим кандидатом. Государь слушал внимательно, и затем разговор перешел на посторонний предмет.

23 марта

Сегодня в Царском Селе мы, свита, приносили Их Величествам пасхальные поздравления. Я встретил военного министра Сухомлинова и сказал ему:

- А мы на Вас надеялись.

- Да, Государь мне говорил про это.

- Мы сожалеем, что Вас не назначили⁹⁴.

- Я не мог же проситься. Всякий намек на это был бы неудобен, и скорее недопустим, но будь со стороны Государя намек, я конечно готов.

- А разве он не намекал?!

- Нет, не намекал, и в общем, скорее, как будто находил, что я должен тут работать. И то, правда, ведь должен кто-нибудь тут работать.

- Жаль, - ответил я, - это было бы так хорошо.

Сухомлинов пожал плечами, с видом сожаления, на что я ему ответил:

- Опоздал я сюда, все произошло до моего приезда, и не сумел настоять. Буду надеяться на другой раз.

На этом наш разговор и кончился.

Лично замечу все-таки интересную черточку. Ведь я говорил Государю об этом самым конфиденциальным образом, но, по-видимому, мысль эта ему понравилась, и он нашел ее подходящей, если сказал об этом и самому Сухомлинову. Но жаль, конечно, что он не настаивал. Странно и то, почему Государь говорил об этом Сухомлинову, ежели не хотел провести это в жизнь. Какая была цель? Думал ли он, что Сухомлинов будет напрашиваться? Хотел ли просто посмотреть, какое впечатление это произведет на него? Трудно сказать. Но, зная хорошо характер Государя, его прямоту и откровенность, то можно предположить, что он действительно прямо ему передал, то, что слышал, без всякой задней мысли.

29 марта

Сегодня я откланивался Государю в Царском Селе и имел случай ему передать мой разговор с Янушкевичем. Это его очень интересовало, и он сказал, что переговорит об этом в Ставке с Янушкевичем.

1 апреля

В 4 1/2 ч. дня я вернулся в штаб фронта и зашел к Гулевичу. Он мне рассказал про уход генерал-адъютанта Рузского и как он был обижен. Оказывается Рузский написал верховному главнокомандующему телеграмму или письмо (точно не запомнил) и просил отпуск недели на три отдохнуть. В ответ он получил телеграмму, где призывался Всемогущий подкрепить его силы, и заканчивалось просто. Генералу Алексееву приказано вступить в командование фронтом. Генерал Рузский сказал Гулевичу, прочтя эту телеграмму: «Прогнали, что же я буду теперь делать?»

Проводы носили очень сердечный характер. Весь штаб действительно его пожалел. Он был очень симпатичен, ровен, ласков и строг. Кроме того, все отдают ему справедливость, что он много сделал на фронте, где вообще обстановка трудная и не благодарная.

Обижен за Рузского и штаб. Все находили, что могли бы деликатнее с ним обойтись, после всего, что он сделал.

Назначен и новый генерал-квартирмейстер Пустовойтенко⁹⁵, вместо Бонч-Бруевича, тоже с Южного фронта. Он завел сразу массу новых порядков. Вероятно, и в личном составе штаба произойдут перемены. Одним словом все ново. Дай Бог, чтоб это было к добру⁹⁶.

«Имел честь представляться.

Генерал Алексеев.

1 апреля 1915 г. Седлец».

Принял Тека.

Вот подпись нашего нового главнокомандующего. Он расписался у меня в вагоне. Сейчас после того, что я к нему являлся.

Наш новый главнокомандующий всем очень понравился. Ровный характер, любезен, предупредителен. Успех Южного фронта дает ему, конечно, большой кредит. Некоторые его распоряжения по фронту очень разумны. Конечно, теперь спокойно на фронте. Вот почти три недели тихо. Это ему, конечно, чрезвычайно выгодно для ознакомления с фронтом. Он успел объехать все армии и повидать не мало полков и корпусов. Слухи ходят, что немцы снова накапливают силы на нашем фронте. Но все же, главное теперь на Южном фронте, там вероятно решиться главным образом успех компании.

[Не ранее 7 апреля]

7 апреля, я ездил в Варшаву к Безобразову⁹⁷ . Редко мне приходилось слушать такие грустные рассказы, как его. Он был до того расстроен, что не мог без слез говорить. Главное, что его волновало, это были отношения командующего 12-й армией генерала Плеве и к нему лично, и к гвардии вообще. Подробности ускользнули из моей памяти, но главное заключалось в том, что генерал Плеве, относится к войскам вообще с пренебрежением, а к гвардии, так, по крайней мере, говорит Безобразов, еще хуже. Его приказания о бое, вообще чрезвычайно слабы, что мне приходилось наблюдать неоднократно. Он не считается ни с тактикой, ни с условиями местности, ни с временем. Следствием этого чрезмерные потери и никогда успех. Не желая брать на себя ответственность, он предпочитает передавать приказания по телефону. Безобразов, зная его, требовал в этих случаях письменных подтверждений, что он, однако редко делал, предпочитая отменить свое распоряжение. На этой почве у Безобразова происходили столкновения при разговорах по телефону и даже, как говорил Безобразов, в довольно резких формах. Но все же Плеве его сменить не смеет, и проглотил немало неприятностей, но молчит. Но больше всего волнует Безобразова это судьба гвардии⁹⁸. Он стоит на той точке зрения, что гвардия первым долгом - личная охрана царя, и ее надо всемерно беречь. Гибель гвардии может иметь неисчислимые последствия. В виду этого он считает, что такое пренебрежительное отношение к гвардии не только губит ее, но прямо направлено против интересов царя, т. к. видит в этом умышленное старание уничтожить эту гвардию, видит действия заведомо злостные против царя.

Вопрос поставлен Безобразовым очень категорично, и в такой форме трудно определенно говорить об этом. Но, во всяком случае, фактически, отношение к гвардии действительно желают многого⁹⁹. Старание умалить достоинства гвардии я лично часто видел. Но тут и старая затаенная зависть к ней, которая, к сожалению, многими поддерживалась. Возможно, что Безобразов и прав? Он хотел ехать в Ставку, но боится этого. Он боится Янушкевича и Данилова, которые были с ним очень сухи в его последний приезд в Ставку. Но он хочет спасти гвардию, спасти вместе с ней и охрану царя - оплот монархии в трудные годины.

18 апреля

Сегодня в 9 ч. утра на станцию Седлец прибыл верховный главнокомандующий для совещания с генералом Алексеевым. Я пошел на вокзал и разговаривал с лицами свиты. Скоро вышел из вагона верховный главнокомандующий и подозвал меня. «А мне пришлось сделаться юристом, - сказал он мне, по поводу Мясоедова¹⁰⁰. - Я сразу хотел его придать полевому суду, но мне доложили, что это нельзя, что полевому суду предают лишь в случаях flagraut dilit¹⁰¹, когда человек пойман на месте преступления, а Мясоедов арестован лишь в подозрении на шпионство. Ввиду этого полевому суду его нельзя предавать». «Хорошо», - сказал я.

Потом мне доложили, что он подлежит суду гражданскому, т. к. с ним обвиняются лица гражданские. «Хорошо», - сказал я. Но положение было трудное. Надо было кончить с Мясоедовым, и скорее, а тут возникают все тормоза. Я стал думать и потом предложил своим юристам такой вопрос. «Вы утверждаете, что полевому суду можно предать лишь лицо, схваченное в момент совершения преступления: так! Будет ли теперь такой момент в следственном производстве, когда возникшее подозрение в преступлении станет фактом установленным? Да, будет такой момент. Значит, утверждал я, в этот момент он будет арестован уже не в подозрении, а в момент самого факта совершения преступления. Да! Значит, когда следственное производство будет закончено и обвинение в шпионстве доказано, его можно предать суду. Так вот, [приказал] донести мне немедленно, когда следствие установит факт шпионства. Как только мне донесли, что факт шпионства установлен, я отдал распоряжение о предании его полевому суду. Это совпало со Страстной неделей. По установленным обычаям, в эти дни приговоры не приводятся в исполнение, пришлось его дело вести скорее и кончить без колебаний. Я говорил потом с министром юстиции, и он вполне согласился с моими доводами.

- Теперь вот что скажи мне, какими судьбами Сандро Лейхтенбергский попал в тяжелую гвардейскую артиллерию. Я ему передал, что знал по этому поводу. На это дядя Николаша мне ответил:

- Я не допускаю, чтоб назначения лиц Семейства шли бы помимо меня. Я об этом предупредил обоих главнокомандующих.

Потом вопрос коснулся генерала Алексеева.

- Вот это то, что нужно, идеал, который нужен был, спокойный, разумный и т. д.

Я спросил еще дядю Николашу, как было путешествие Государя во Львов и Перемышль.

Николаша поднял плечи и сделал лицо, которое у него всегда значит «высший идеал, лучшего нельзя». И затем прибавил:

- Все было для всех неожиданно. Никто до последней минуты не знал. Никаких приготовлений. Это всегда все портит. Генерал-губернатор граф Бобринский¹⁰² был у меня за несколько дней, и я ему ничего не сказал, а за сутки телеграфировал, что Государь будет у него. Все путешествие прошло очень гладко. Государь остался доволен всем. Все вышло так удачно. В предпоследний приезд Государь хотел осмотреть Кавказский корпус. Но я его отговорил. Он согласился, хотя и был очень недоволен. Но в то место было тогда трудно ехать. Его поезда задержали бы перевозку войск, и, кроме того, корпус мог ежеминутно уйти в другое место, что и произошло на следующий день. Тогда я доложил Государю, что давно имею мечту устроить [его] поездку в Галицию. Но все, конечно, зависит от обстоятельств. Теперь, в этот приезд, все было спокойно там, и я решил ему это предложить. Так мы и поехали [...]¹⁰³

В дальнейшем были перехвачены все его письма и телеграммы, и скоро целая группа лиц оказалась замешенной в этом деле. И в ночь с 19 на 20 февраля состоялся арест. Между арестованными оказались две дамы, проживающие по Суворовскому проспекту, 25. Они посещались генералами высших сфер, но, конечно прямой связи у них с «делом» нет. Одна из этих дам даже бывала часто у м-м Сухомлиновой¹⁰⁴. Конечно, все это бросило тень на Сухомлинова, который несколько лет тому назад горячо защищал Мясоедова от нападок Гучкова¹⁰⁵ с трибуны Государственной Думы¹⁰⁶ . Он, говорят, подавал в отставку, но она не была принята Государем.

Уже в тюрьме Мясоедов написал Сухомлинову письмо, полное упреков, что он теперь его не защищает, и напоминает ему, как в былое время он ему доверял такие вещи, которые не мог доверить своим ближайшим помощникам. Он напоминает, как он ему передал военный договор с Францией в незапечатанном конверте, не доверяя фельдъегерям, и прибавляет при этом, что мог бы тогда воспользоваться этим случаем и снять фотографическую копию с этого договора, но этого не сделал, ценя его доверие.

На суде он себя держал довольно развязно, вначале, по-видимому, не предполагая, что дело идет к трагической для него развязке. Никаких объяснений он по делу не дал. Отвергал все обвинения и лишь при упоминании фамилии Гольдмана¹⁰⁷ , еврея в Копенгагене, через которого он вел всю переписку, он волновался, путался, а на более определенные вопросы говорил: «Можно ли верить жидовским россказням».

Суд длился 14 часов¹⁰⁸ . После прочтения приговора, он в камере пытался покончить с собой проволокой от пенсне. Когда его выводили на казнь, через два часа после приговора, он сильно упирался. В 2 1/2 ночи приговор был приведен в исполнение. Теперь предстоит суд над остальными соучастниками этого прискорбного «дела». Перед судом предстанет человек 15 всего.

К сожалению, ни следствием, ни судом новых фактов, освещающих это «дело», установлено не было. Даже факт сообщения сведений неприятелю остался лишь в гипотезе, правда, почти несомненной, но лишь гипотезой. Она основана на косвенных уликах.

Теперь вообще обратили внимание на контрразведку, и, весьма вероятно, работа немецких шпионов у нас будет сильно стеснена, доведена до минимума.

19 апреля

Мама мне передала свой разговор с генерал-адъютантом Безобразовым по поводу Бориса и меня. Когда он был в Ставке верховного главнокомандующего, то Янушкевич ему говорил по поводу моего назначения командиром лейб-гвардии конной артиллерии, что это невозможно, ибо я все время кучу¹⁰⁹ в Варшаве, и такого офицера назначать нельзя. Примерно в том же духе был разговор и про Бориса. Но, кроме того, Безобразов в этом вопросе держался и особого мнения. Он находил, что великому князю вообще не следует командовать полком во время войны. Это стесняет его, как командира корпуса, в назначении полка в то или иное место. Приходится постоянно думать о безопасности командира и, в конце концов, страдают и интересы, и дела, и доброе имя Бориса. В виду этого Безобразов полагает, что лучше ему командовать бригадой, нежели полком. Насколько все это верно, пока я не берусь судить.

Теперь Безобразов хотел ехать в Ставку и устроить Бориса командиром бригады¹¹⁰.

20 апреля

Дня три я не ходил в оперативное отделение. Зашел сегодня и нашел начальника отделения полковника Далера¹¹¹ в весьма мрачном настроении. Главное огорчение всего штаба - это новый генерал-квартирмейстер, генерал М. Пустовойтенко. Он все свое внимание обратил на разные мелочи и душит всех. Смотрит, где какой стол стоит, где кто сидит, в какие часы работают и т. д. - делать ему нечего. Всю штабную работу ведет самолично сам главнокомандующий Алексеев. Все бумаги написаны его рукой. Вследствие этого ни начальник штаба, ни генерал-квартирмейстер не в курсе его распоряжений. Кроме того, начальник штаба¹¹² - природный Обломов. Решительно ничего не делает, катается себе верхом и в ус себе не дует. Пока на фронте затишье, все это еще терпимо, но при развитии операций, когда все должны работать дружно, эта аномалия может дать себя почувствовать, и очень скверно.

Относительно генерала Пустовойтенко, за это время, что я его видел, он производит впечатление большого педанта, мелочного человека и весьма ограниченного способностями. Пишу пока лишь «весьма ограниченный», но вскоре придется написать, вероятно «глуп», или еще что-нибудь хуже. Его предшественник, генерал Бонч-Бруевич был человеком идейным, инициативы, жизненный, а этот ровно ничего. Главная его работа - это не оперативная часть, а мелочи делопроизводства. Завели сложнейшую журнальную часть, благодаря чему отправка всех телеграмм затягивается, пока по всем журналам разнесут номера и т.д. С личным составом сух и пренебрежителен. В результате в штабе, где все работали так дружно, где дело наладилось за время войны, и все были проникнуты доверием друг к другу, теперь идет развал. Канцелярщина поставлена на первое место, суть же дела отодвинута куда-то назад. Все это весьма грустно.

Еще есть один тип, который в штабе мозолит всем глаза; это закадычный друг генерал Алексеева, выгнанный уже раз со службы за весьма темное дело, генерал Борисов¹¹³, маленького роста, грязный, небритый, нечесаный, засаленный, неряшливый, руку ему давать даже противно. Алексеев его считает великой умницей, а все, что он до сих пор делал, свидетельствует весьма ясно, что это подлец, хам и дурак. Конечно, при чтении такой характеристики, можно подумать, что я впал в крайность. Дай бог, чтобы я ошибся, но пока глубоко уверен, что не ошибаюсь.

Генерал Алексеев окружил себя лицами весьма низкого качества. Это не может, во всяком случае, служить на пользу дела. Но не только их вредное влияние на него важно, но тот тон, то недоверие, которое они вносят в дело вообще.

Штаб нашего фронта отличался с самого начала очень удачным подбором отдельных лиц. Дух товарищества, солидарности царил у нас. Но, какая может быть солидарность или чувство товарищества с таким хамом, как генерал Борисов, или сухим педантом, дураком Пустовойтенко? Это прямо немыслимо, верховный главнокомандующий в восторге от Алексеева. Но этот восторг имеет свои причины. Первая причина, что при Алексееве не было крупных операций, вторая же причина - это очковтирательство. Я не берусь осуждать прямо Алексеева в том, что он способен обмануть верховного умышленно. Нет, он скорее человек прямой, честный, но все же слишком большой оптимист.

Когда Алексеев был начальником штаба Южного фронта, каждая его телеграмма по сводке дел за день непременно имела хоть одну фразу, где говорилось о колоссальных успехах. И это каждый день. Конечно, в конце концов, слагалось впечатление, что на Южном фронте все хорошо. Генерал Рузский, наоборот, никогда не писал об успехах. Он излагал факты, предоставляя Ставке самой оценивать, без подчеркиваний, то, что было. Теперь Алексеев привез эту систему и к нам. Даже верховный, после разговора с Алексеевым, послал Государю из Седлеца телеграмму, где передавал свое отличное впечатление, вынесенное им из разговора с Алексеевым. Насколько это не соответствовало обстоятельствам, видно из того, что в это самое время немцы подходили к Либаве и Митаве. Я не знаю, чему тут было радоваться. Откуда у верховного сложилось столь прекрасное впечатление о состоянии нашего фронта? Единственное объяснение нужно искать в искусстве Алексеева излагать дело так, чтобы все казалось прекрасным, даже если бы этого и не было.

Как мы все жалеем генерала Рузского, ох, как его жалеем. Это был все [же] человек с гением. Талант у него, несомненно, был большой. Лодзинская и Праснышская операции будут со временем рассматриваться как великие бои, где гений главнокомандующего проявился во всю¹¹⁴. Не оценили его, не поняли гений и скромность Рузского. Это большая потеря и для фронта и для России.

20 апреля

Вечером я получил от командира гвардейского корпуса генерал-адъютанта Безобразова следующую телеграмму:

«Прошу ваше императорское высочество не отказать сообщить о согласии принять вами должность командира лейб-гвардии конной артиллерии. № 6245 (подпись)».

21 апреля

Я ему ответил:

«6245. Согласен принять должность командира лейб-гвардии конной артиллерии».

Одновременно я послал другую телеграмму верховному главнокомандующему:

«Генерал-адъютант Безобразов запросил меня, согласен ли я, принять должность командира лейб-гвардии конной артиллерии. Почитал бы себя счастливым стать во главе своей родной части, ежели с твоей стороны последует на это согласие. А.»

История моего назначения имеет некоторую своеобразность, а потому в двух словах напомню, в чем было дело.

Еще осенью 1913 г., когда я был в St. Moritz’e, мама мне писала, что дядя Николаша был у нее, и спрашивал ее мнения относительно моего назначения на эту должность. Я тогда же ответил мама, что ничего не могу ей ответить, т. к. считаю, что эти вопросы должны решаться непосредственно между мною и дядей Николашей, который мог бы мне об этом сам написать. Ответ мама был написан в обиженном тоне, на что я, конечно, поспешил утешить ее, что и в мыслях не имел ее обижать, но что вопросы служебного характера должны следовать своим порядком, а частные переговоры не должны иметь тут места. Весной 1914 г. еще в St. Moritz’e я попросил меня уволить от командования батареей по расстроенному здоровью. Через месяц от командира лейб-гвардии конной артиллерии Н.А. Орановского¹¹⁵ я получил письмо, в котором он мне сообщает, что скоро получает новое назначение и спрашивает меня, желаю ли я быть назначенным на его место. Я ему ответил, почти как и мама, что по данному вопросу я отвечать не могу, т. к. мне никто официально эту должность не предлагал. Затем снова получил от мама запрос по тому же делу, и мне пришлось в этот раз ответить отказом. Я не считаю себя вправе только что отказавшись от командования батареей по расстроенному здоровью, принимать высшую должность. На этом временно вопрос и кончился.

За два дня до мобилизации я был в имении «Беззаботное» у дяди Николаши по делу мама, в предвидении мобилизации, и заявил ему, что в случае войны я готов снова вернуться в строй. Затем уже во время войны я неоднократно видел дядю Николашу, и лишь один раз он меня спросил, как мое здоровье. Я в то время страдал головокружением, о чем чистосердечно и сознался ему. После этого от

Бориса я узнал, что он понял меня в том смысле, что я не желаю этого назначения.

В январе этого года в Петрограде я был у Сергея Михайловича, который спросил меня, желаю ли я быть назначенным командиром лейб-гвардии конной артиллерии. Я ему сказал, что если предложат, то не откажусь. Он об этом телеграфировал в Ставку, но какой получился ответ, я не знаю. Слышал, что как будто верховный ему ответил, что сам знает, когда меня назначать или что-то в этом роде. Теперь, на днях, в Варшаве Безобразов меня тоже об этом спросил. Я ему то же самое ответил, что отказываться не буду, ежели предложат. В воскресенье он должен был быть в Ставке, и результатом его разговора с верховным и была присланная мне телеграмма.

Теперь жду ответа на обе телеграммы.

21 апреля

После завтрака, возвращаясь из собрания с Гулевичем домой, мы разговорились. Он мне рассказал про свое столкновение с Безобразовым. Когда он, Гулевич, еще был начальником штаба 9-й армии, одновременно освободились две вакансии начальника дивизий: 2-й гвардейской и гренадерской. На первую вакансию был представлен Безобразовым генерал Киселевский¹¹⁶ , а на гренадерскую дивизию - Драгомиров¹¹⁷ . Генерал-адъютант Иванов попросил тогда Лечицкого¹¹⁸ переменить назначения, а именно дать Драгомирову 2-ю гвардейскую, а Киселевскому - гренадерскую. Об этом Гулевич и написал Безобразову с объяснением причин. Безобразов ответил Гулевичу в официальном тоне, несмотря на их дружественное отношение, довольно резко, в том смысле, что он Гулевич, пользуясь своим положением, протежирует своему другу Драгомирову и игнорирует его, как командира корпуса, через которого всегда шли все назначения по корпусу. С тех пор Безобразов его ругает на каждом шагу и старается при встречах его не замечать.

Гулевич мне еще рассказал про Опатовское дело. Это дело в свое время вызвало много споров и нареканий. Главным образом обвинили самого Гулевича. Но вот что он мне рассказал по этому поводу. Командующий 9-й армией Лечицкий ничего не смыслит в делах стратегии, но мнит о себе. Когда же возникла мысль об Опатовской операции, то Гулевич предупредил Лечицкого, что из этого выйдет второй Тюренчен¹¹⁹ . Но Лечицкий настаивал на своем, и дело, как известно, кончилось весьма плохо. Вообще о Лечицком Гулевич невысокого мнения. Характера он прямо невозможного. Груб, резок и невоспитан. Кроме того, у него с Лечицким каждые десять дней были столкновения самого резкого характера. Главным образом, это сводилось к тому, что Лечицкий не признавал за Гулевичем предоставленных ему законом прав и упрекал его в умалении его престижа и власти.

Относительно нового генерал-квартирмейстера и генерала Борисова мы сошлись в мнениях, что оба в своем роде нежелательны в штабе. Первый - форменный нуль, а второй - зловредный хам. Ему Алексеев поручил дело о пополнении частей, изъяв это из круга ведомства генерала Галкина¹²⁰ , который, конечно, очень был обижен. Кроме того, генерал Борисов уже много успел напутать в этом деле и внес много сумятицы. Да, трудно и ожидать от такого человека чего-нибудь путного. Удивительно, что Алексеев, человек, безусловно, неглупый, притащил таких типов с собой.

22 апреля

Генерал Гулевич мне рассказывал, что генерал Рузский перед отъездом из армии хотел его непременно представить к производству в полные генералы. Генерал Янушкевич, Данилов (черный), Данилов (рыжий) все моложе его и уже произведены в полные генералы. Соответствующая телеграмма была послана в Ставку генералу Янушкевичу. Теперь с Кавказа генерал Рузский написал ему, Гулевичу, что получил ответ от Янушкевича, в котором он ему сообщает, что, хотя он и ценит деятельность генерал Гулевича, но все же не считает себя вправе об этом докладывать верховному. Гулевич, конечно, был очень этим обижен, хотя и старался скрыть это.

Затем еще произошел инцидент с кн. Юрием Трубецким¹²¹. Он прислал шифрованную телеграмму главнокомандующему, в которой сообщал, что его подчинили генералу Леонтовичу¹²² . В виду того, что он старше Леонтовича, он просит это исправить, а ежели нельзя, то просит отпустить его в Петроград. Уже неоднократно писалось, чтоб обращаться по команде. Даже верховный главнокомандующий обратил на это внимание. На эту телеграмму сам главнокомандующий отвечать не пожелал и приказал Гулевичу написать от себя начальнику штаба 10-й армии генералу Попову¹²³ , что князь Ю. Трубецкой обратился с просьбой уволить его в Петроград, что со стороны главнокомандующего препятствий не встречается, ежели на то последует согласие командующего 10-й армией.

«Конечно, - добавил Гулевич, - Трубецкой будет меня ругать, но что же делать. Генерал Леонтович был назначен старшим, потому что его дивизия была уже на месте, а дивизия Трубецкого лишь подтягивалась. Кроме того, все это лишь временно. Всем кавалерийским корпусом будет командовать генерал Орановский, который пока еще в пути. Конечно, поступок князя Трубецкого антидисциплинарный, ибо обходить инстанции - вещь недопустимая. Но, считаясь с его связями, генерал Алексеев лично не желал в это дело вмешиваться. Политика!»

Генерал Пустовойтенко тоже подъехал, кажется, к Гулевичу; очень уж он мелочен.

22 апреля

Сведения с нашего фронта удовлетворительны. Из Риго-Шавельского района получено два достоверных донесения. Первое достоверное донесение утверждает, что там два германских корпуса. Второе достоверное донесение утверждает, что ровно ничего там нет. Кавалерия два дня стоит на месте. Боевых столкновений нет. С Южного фронта - неважно. В одном месте был прорыв нашего расположения. Пришлось бросить окопы. Отошли верст на 15 вглубь, а по фронту верст 40.

Много пишут в газетах про выступление Италии, даже писали о состоявшемся письменном соглашении между Италией и державами Тройственного согласия. Сегодня из Италии было опровержение относительно этого соглашения. Когда верховный был у нас, то штаб его, под большим секретом, говорил, что выступление Италии - вопрос решенный¹²⁴. Но что-то до сих пор не видать движения на Галлиполийском полуострове¹²⁵ . Десант союзников успешно утвердился и продвигается вперед. Флот продолжает бомбардировку.

Вчера я передал генералу Данилову проект, который пришел мне в голову. Не знаю, хорошо ли, дурно ли и выйдет ли вообще из этого что-нибудь или нет, сказать трудно. Суть проекта заключается вот в чем. За все время войны все штабные должности награждались орденами без мечей. Конечно, те, что не были в бою, на мечи не претендовали, но вообще предпочитали лучше вовсе ничего не получать, нежели орден, который ничем не отличается от того, который получается в мирное время. Особенно ярко ненормальность этого бросалась в глаза, когда наш генерал-квартирмейстер получил Владимира 3-й ст. без мечей за успех на фронте. Ведь в будущем, после войны, никто не разберет, за что именно этот орден был дан. Сестрам милосердия дают медали за усердие. Ведь это тоже ничего не говорит. Такую же медаль можно получить и в мирное время.

Вот я и предложил, чтобы на орденах и медалях, жалуемых во время войны лицам, работающим на театре военных действий, было сделано отличие. Для крестов это отличие заключается в добавлении на эмали надписи «за войну», подобно той надписи «за 25 лет», как это установлено на Ордене Св. Владимира 4-й ст. Для медали же это отличие заключается в добавлении на ленте металлической дощечки с той же надписью «за войну». По крайней мере, всякий будет знать, что этот орден или медаль пожалован за работу или службу на театре военных действий. Генералу Данилову этот проект понравился, и он его взял у меня, и сказал, что доложит об этом главнокомандующему. Я же хотел лично переслать этот проект в Ставку, но предоставил Данилову пока инициативу.

24 апреля

В периоды больших напряжений, подобных тем, которые мы переживаем теперь, всегда наступает тот момент, когда у некоторых лиц нервы не выдерживают длительного напряжения. Наступает временно упадок, во время которого все кажется в черном цвете. Такие колебания за эту войну я видел часто. Особенно резко это заметно в Петрограде, но и здесь это случается. Не в том размере, конечно, но все же есть. В данный момент именно заметен у многих упадок духа. Как это обыкновенно случается, начинают искать жертв для своих выпадов. Это очень удобно, не требует доказательств и производит на глупых и малодушных, всегда огромное впечатление, как будто и в самом деле тут есть истина, и что эта истина и есть причина тех неудач, которые всегда бывают на войне. Из нескольких фактов я отмечу следующий.

Граф Ад. Замойский, состоящий ныне ординарцем у верховного главнокомандующего, известен был тем, что ругательски ругал черного Данилова. Теперь же вдруг он стал его превозносить. Напившись однажды в охотничьем клубе, он поведал, почему стал его хвалить. По мнению графа Ад. Замойского, после войны, безусловно, будет революция, которая отберет все земли у помещиков. Во главе этого аграрного движения станет Данилов-черный, а потому и надо быть с ним в хороших отношениях: авось он земли не отберет.

Мысли, безусловно, дикие. Но я прибавлю - и вредные. Ведь, естественно, раз лицо, близко стоящее к штабу верховного, так ответственно повествует о будущем и распределяет роли в аграрном движении так щедро, у многих невольно зародится мысль, что, а ведь может быть это и правда. И пойдут ходить сплетни, толки, пересуды. Вред нанесен. Дух уныния, сомнения посеян. А в эти времена нет хуже этой внутренней критики, всегда так мало обоснованной, но бросающей тень на всех. Насколько корни таких сплетен пускаются глубоко, видно из того, что лицо, передавшее мне о вышеизложенном факте, добавило, что уже давно все говорят, что Данилов-черный - главный революционер.

- Почему, - спросил я, - это знают?

- Да, помилуйте, ведь «всем известно», что он держится принципа «чем хуже, тем лучше», а это лозунг всякого революционера.

- Да где же, - заинтересовался я, - этот принцип был проведен Даниловым-черным в жизнь, в чем это проявилось?

- Да очень просто, - ответили мне, - он систематически губит гвардию, губит единственный оплот царя.

Так вот где таится корень всего. Молва решила, что Данилов-черный систематически губит гвардию, и рядом весьма нелогических выкладок пришла к выводу, что он ясный и определенный революционер. Ох! Уж эти психологи и логики. Нахватались слов, и не умеют их сопоставить. Играют словами, рассудку вопреки, играют опасным орудием.

Легенда о том, как Данилов-черный систематически губит гвардию¹²⁶ , имеет свою историю и весьма к тому интересную. Дело в том, что гвардия понесла большие потери без тех успехов, которые оправдали бы эти потери. Причин к тому в действительности было много. Главным образом, это происходило от неправильно поставленной задачи и не всегда сообразным исполнением. Ответственность брать на себя никто вообще не желает. Всякий считает себя правым, а другого - виновным. Но виновным почти всегда оказывается тот, кто несимпатичен и который не может оправдаться. Вот и выбрали именно Данилова-черного, который несимпатичен и прямого отношения к делу не имеет. Так теперь и заведено. Во всем виноват Данилов-черный. Не правда ли, как это удобно и просто?

Но бросим эти сплетни. Привел их лишь для характеристики «атмосферы», как обыкновенно называют ту житейскую грязь, в которой многие любят купаться. Но ежели у досужих лиц есть свое уныние и печаль, то и у Даниловых тоже есть свое уныние. Но это уже серьезное, имеющее, несомненно, свое основание, изучение которого представляет исторический интерес.

Вопрос, который я хочу затронуть сейчас, касается продовольствия армии.

Все питание мы получаем из России. Организацию сбора продуктов, необходимых для пропитания миллионной армии, взяли на себя министры. Теперь настал момент, когда количество подаваемых в армию продуктов меньше потребности. На неоднократные требования, настойчивые указания, что это ведет к кризису, министерства отвечают весьма просто: сократите потребление. Пусть лошадь кушает не 20 ф. овса, а 10 и вместо 15 ф. сена 5, или и вовсе может не кушать. То же и с мясом.

Я много говорил по этому вопросу с начальником снабжения нашего фронта¹²⁷ . Он был в Ставке на совещании с министрами и вынес убеждение, что они «перестали уже воевать». Они стоят на той точке зрения, что страна уже дала все, и дальнейшее нажатие на выборку из страны повлечет народное волнение. А это нежелательно. Им было указано, что на первом месте теперь стоит война, а войско без питания воевать не может. Но им, по-видимому, дела мало до армии - лишь бы сохранить внутреннее спокойствие.

Дело в том, что реквизиция действительно вызвала много толков, но это произошло, главным образом, от того, что вся тягость этой реквизиции падала на неимущий класс¹²⁸.

Например, с мясом. От реквизиции освобожден скот: племенной, производители, метисный и занесенный в список союзов. Естественно, что крестьянский скот ни под одну из этих категорий не подходит. У него отбирают последнюю корову, а у богатых ничего не трогают.

С фуражом иная картина. Много зерна хранится в таких местах, о которых правительство не знает. Спекуляторы, искусственно задерживая его у себя, поднимают рыночную цену и пользуются этим для наживы. При правильной регистрации всех продуктов в России это зло возможно было бы избежать. Пока факт остается фактом. Наш фронт почти не получает овса и сена. Что будет?

29 апреля

В Царском Селе я представлялся Государю по случаю приезда. Разговор коснулся военного министра Сухомлинова и, в связи с этим, о Мясоедове. Государь сказал, что Сухомлинов теперь совсем оправился после всех этих неприятностей. По поводу Мясоедова Сухомлинов напомнил за одним докладом всю старую историю с Мясоедовым, как покойный П.А. Столыпин¹²⁹ сам ему рекомендовал Мясоедова для контрразведки, затем все нападки Гучкова в Думе по этому вопросу. В заключение Государь сказал, что он глубоко верит Сухомлинову, что это, безусловно, честный и порядочный человек.

На это я заметил Государю, что меня это радует, т. к. я тоже такого же мнения, но что вообще против Сухомлинова ведется страшная кабала. Все его обвиняют, и это крайне несправедливо, т. к. он все же много сделал для армии.

Я спросил Государя, слыхал ли он про эту кабалу.

- Кому ты это говоришь, знаю и слишком хорошо, но в обиду его не дам и скорее сам восстану за него, но его не тронут. Завистников у него очень много. Хотели его вмешать в дело Мясоедова, но это им не удастся.

Этот маленький разговор очень характерен. Многие говорили, что сам Государь им недоволен и что его скоро сменят, но из этого видно, что это вовсе не так. Напротив, Государь за него. Странно, что великие князья Александр и Сергей Михайловичи, не стесняясь называют его открыто преступником. Почему это происходит, я решительно не знаю. Не кроется ли причина в том, что эта война показала, как плохо наша артиллерия подготовлена в материальном отношении. Не желая, вероятно, чтобы его обвинили в этом, он¹³⁰ открыто обвиняет Сухомлинова. Но это совершенно несправедливо. Я знаю документально, что Сухомлинов неоднократно обращал внимание на эти вопросы, но из-за личной неприязни все его благие начинания были парализованы.

Вообще после войны тут многое, что откроется, скорее в пользу Сухомлинова и не в пользу тех, кто его так открыто обвиняет.

Последние события на театре военных действий развиваются при весьма тяжелых для нас обстоятельствах. Отступление всего Южного фронта от важных линий, осада Перемышля¹³¹ - все это весьма грустно. Конечно, решающего значения это не имеет, но все же с такими жертвами и усилиями мы достигли Карпат и Дунайца, а теперь стоим опять на Сане, как осенью. Все пошло насмарку. Слабы наши стратеги. Но нельзя никого винить сейчас. Рано, да и трудно учесть все, что происходит.

6 мая

События, протекающие теперь в Италии¹³², несомненно, указывают, что Италия выступит за нас.

Министерство Саландры¹³³, подавшее в отставку, осталось у власти. Король отставки не принял, и вся Италия приветствовала это бурными сочувственными демонстрациями и оскорблением германского посла. Король в походной форме уже разъезжал по улицам Рима. Не сегодня - завтра мы, вероятно, узнаем о выступлении Италии, а за ней, вероятно, и Румынии, Болгарии и Греции. Это будет крупным поворотом для всей войны.

10 мая

В 11 ч. 6 м. вечера я выехал из Петрограда через Бологое на Седлец.

11 мая

Весь день в пути. Днем получил от военного министра генерал-адъютанта Сухомлинова телеграмму, что 7 мая последовал высочайший приказ о назначении меня командующим лейб-гвардии конной артиллерией с оставлением в звании флигель-адъютанта. Итак, сбылось то, что началось 21 апреля, когда я по этому поводу ответил генералу Безобразову и телеграфировал верховному главнокомандующему.

12 мая

В 4 ч. 7 м. я прибыл в Седлец и сейчас же пошел к генералу Гулевичу и затем к главнокомандующему. Главным образом возник вопрос, где мне быть, т. к. часть моя разбросана по всем фронтам. В общем, пришли к заключению, что я должен остаться при штабе фронта и затем должны утвердить штаты моего управления.

Положение на фронте я застал не в том виде, каким оно было при моем отъезде.

На Южном фронте начальник штаба фронта генерал Драгомиров сошел с ума и отчислен¹³⁴ . Генерал Радко-Дмитриев¹³⁵ за неукрепление своего фронта уволен от должности. Оказалось, что несоразмерный отход Южного фронта произошел от потери рассудка генералом Драгомировым, который отдавал несуразные распоряжения¹³⁶. На его место назначен командир 4-го Сибирского корпуса генерал [С.С. Савич¹³⁷]. В Риго-Шавельском районе дела - так себе. Хотя и теснят противника, но в виду его инициативы, он все же мешает развиваться нашим операциям, и наши части с трудом продвигаются вперед. Настроение бодрое у всех. Это очень много. Уныние губит, в особенности в штабах. Гулевича я нашел в отличном расположении духа. Я с ним обедал у генерала Данилова.

В 11 ч. 55 м. вечера я выехал в Ломжу.

13 мая

Я приехал в Ломжу. Был у генерала Плеве, а затем у генерал-адъютанта Безобразова. Я его нашел в очень возбужденном состоянии. Ему все кажется, что все преследуют гвардейский корпус и все делают ему на зло. Трудно проверить все, что он говорил мне. Но сам он так убежден в этом, что пишет неприятные письма в штаб и вызывает этим все новые недоразумения. Поругался с генералом Гулевичем, а теперь и с Янушкевичем, не говоря уже о Плеве, с которым, как он мне лично говорил, он просто ругался по телефону. Верховный очень любит Безобразова и старается всячески смягчить эти выступления. В последний раз он сцепился с Янушкевичем по поводу назначения начальника штаба. Безобразов просил одного, а ему дают другого. В конце концов, верховный просил Безобразова не настаивать на своем кандидате и уступить. С тылом и интендантством он тоже ругается. В конечном результате он со всеми переругался. Конечно, все это его нервирует, и он очень устал. За эти дни у него на фронте было спокойно. Почти не было огня. Из Ломжы я уехал в Ораны и Олиту, где смотрел 1, 2-ю и 4-ю батареи. Доехал до Даугше. 16 мая при обратном проезде был снова в Ломже и 17 мая вернулся в Седлец.

18 мая

К нам в штаб приехал Ф.Ф. Палицын¹³⁸. Его последовательное пребывание начальником штаба при генерал-инспекторе кавалерии, затем в комиссии государственной обороны¹³⁹ и, наконец, начальником Генерального штаба достаточно его зарекомендовало как выдающегося в военном деле человека. Сегодня он был у меня, и мы долго с ним разговаривали. Человек очень интересный во всех отношениях. Очень образован, много знает, много видел. С самого начала войны он внимательно следил издали за ходом событий и, как мне говорили, часто писал верховному главнокомандующему свое мнение по разным вопросам текущей войны. Его мнения по поводу некоторых вопросов очень интересны, и я постараюсь их изложить в некотором порядке.

Ф.Ф. [Палицын] был крайне недоволен, что Николаю Николаевичу дали титул «верховного».

«Это не годиться, - говорил Ф.Ф., - нельзя из короны Государя вырывать перья и раздавать их направо и налево». Верховный главно [командующий], верховный эвакуационный, верховный совет -все верховные, один Государь - ничего. Подождите, это еще даст свои плоды. Один Государь - «верховный», никто не может быть им, кроме него. И к чему это ведет? А вот к чему. Он¹⁴⁰ политикой занимается, к нему министры ездят, - я бы их не принимал, - а армией не командует. Я ему говорил это, говорил, что приказчикам он все роздал, и сам больше не хозяин своего дела. Это нельзя, нельзя заниматься политикой и войной. Это несовместимо и добра не будет.

Кроме того, у него и органов соответствующих нет. Мольтке¹⁴¹ писал, и это останется всегда истиной, что стратегия - сама по себе не сложна. Ее формулы просты и немногочисленны. Но нет стратегии без снабжения. Армия должна жить, питаться, ее надо пополнять, снабжать, она должна все иметь - тогда и даст все. Но, чтобы требовать от армии всего, надо и дать ей все. И тот, кто требует, тот должен позаботиться дать ей все. Теперь же верховный ни снабжением, ни тылом не ведает. Не в его руках все эти нити.

Он требует наступления, ему говорят - не готово. Это совершенно недопустимо в технике военного дела. Пока он не будет полным хозяином во всем - он ровно ничего. Он и требовать не может, раз не сам дает. Будь все снабжение в его руках, тогда бы он знал нужды армии, чувствовал бы сильнее недостаток в патронах и винтовках.

Все положение о полевом управлении войск в военное время не выдерживает ни малейшей критики. Было оно составлено наспех. Даже Государь утвердил это положение в черновике со всеми изменениями. С 1908 года я работал над этим положением, но потом забыли, и лишь 15 июля вспомнили и 16 июля повезли Государю на утверждение. В один день такую работу сделать, конечно, нельзя. Но главный дефект, - это те принципы, которые были поставлены в основу этого положения. Исходной точкой служило то положение, что Государь будет верховным. Я имел случай докладывать Государю моё мнение по этому вопросу. Государь лично желал всегда быть верховным главнокомандующим.

Я высказывался против этого. Первый период войны при нашей 18-дневной мобилизации и гораздо меньшей у противников, давал им большое над нами преимущество. Мы должны были быть готовыми в первое время к неуспехам, и Государю брать на себя сразу ответственность за все немыслимо. В дальнейшем я предполагал, что Государь приедет в армию и тогда встанет во главе войск. Теперь Государь не принял на себя командование армией, и все положение, приуроченное к нему, перешло к в. кн. Николаю Николаевичу. Но это ненормальное положение.

Николай Николаевич воспринял с этим и весь государственный механизм - это лишь отягчает его положение и умаляет престиж Государя. Я высказывал ему мое мнение. Говорил ему, что он ровно ничего не может сделать. Надо мной смеялись, говорили: помилуйте, да он все может. Нет, он не может. Он может меня возвеличить, повесить, но армией командовать при такой организации не может. Он, конечно, это чувствует, но делает героическое усилие, чтобы скрыть то, что думает и чувствует.

Раз он мне только сказал: «Да что я могу, ведь кругом меня люди, которых я не знаю». Ему очень тяжело, но выпутаться из создавшегося положения он не имеет возможности и безропотно терпит все эти невзгоды. А ответственность его огромна. Но трудно ему еще и потому, что командный состав вовсе не подготовлен или подготовлен весьма слабо. Нет ни единства точек зрения, ни единства принципов, приемов, действий и мышления. Каждый действует, как ему на душу Господь Бог положит. И наши офицеры Генерального штаба вовсе не подготовлены для своей службы. Они больше обращают внимания на оперативную сторону, на стратегию, чертят карты. Поверьте мне, вся эта стратегия пустяки в сравнении с тем, чем они должны были бы больше всего заниматься. А это именно тылы, снабжение, питание армии. Вот где главное на войне. Любой Хлестаков вам разведет, какую угодно стратегию, а вот как обеспечить эту операцию, как удовлетворить все разнообразные потребности армии, это не всякий знает да и сможет.

Ренненкампф мне оправдывался по поводу Лодзинской операции¹⁴² . Я ему говорю, что этой операции я не знаю, но вот 21 августа прошлого года я бы Вас отчислил в 12 ч. времени.

- А почему? - он меня удивленно спросил.

- Да очень просто. Вы стояли у Инстербурга и не обеспечили свой тыл от возможных случайностей, а это и повело к вашему отступлению.

Часто думают, что тылы это второстепенные вещи. Это глубокая ошибка. Плохо организованный тыл часто ведет к катастрофам. При движении вперед это еще не так заметно, но при отступательных движениях плохой тыл делается паническим. Это и было у Ренненкампфа. Да и вся эта операция в Восточной Пруссии была ошибкой. Я писал не раз Николаю Николаевичу об этом. Ведь надо знать эту часть Германии, ее стратегическую подготовку. Это - ловушка, и я был прав. Там погиб сперва Самсонов, затем Ренненкампф и, наконец, Сиверс. Зачем были эти печальные опыты, когда давно всем известно, что туда нельзя ходить.

Николай Николаевич мне сам говорил, что он был против этого плана.

- Да как же вы допустили? - спросил я его, - раз вы были против: ведь это преступление!

- Да и все первоначальное развертывание армии было ошибочно сделано. Ведь самое важное направление - это южное, у Австрии. Там должно развернуться все, там ключ кампании. Когда на р. Бзуре в январе немцы долбили Варшавскую позицию, я писал и Рузскому, и Алексееву, что не надо беспокоиться за это направление. Эта демонстрация имеет лишь целью закопать наши войска в траншеи, а главное - они пойдут на фланги, и самый опасный это - южный, на который и надо обратить все внимание. Теперь уже ясно видно, какие усилия они делают у Перемышля.

Как часто неблагоприятно складываются события, а все, в конце концов, образуется. Это Господь Всевышний нас спасает. Он так хочет. Ведь подумайте, что бы было, ежели бы австрийцы сразу же бросили свои войска на нас. Мы бы не успели сосредоточиться, и они могли бы по частям разбить нас. Но они долго не верили, что Россия объявит войну. Они обратили все свое внимание на Сербию, в полной уверенности, что мы не двинемся. Наша мобилизация, как громом их поразила. Но было уже поздно для них. Они связались с Сербией. И немцы тоже упустили первые дни. В общем, мы выгадали 12 дней. Наш противник сделал колоссальную ошибку в этом смысле, а нам дал сразу такое преимущество, которое ничем не исчислить. Они были так ослеплены своей силой, что ни во что не ставили нашу армию и полагали, что с ней можно скоро справиться. Забыли они одно, что Россия велика. Можно армию скорее разбить, чем раздавить Россию. Вот чего они не знали.

Есть вопрос, который меня очень интересует. Это нравственный элемент в командном составе. Теперь принята система: как неудача, так вон. Так нельзя поступать. Неудача всегда может быть. Надо, наоборот, приласкать такого начальника, ободрить и сказать ему: “дерзай”. Тогда люди будут работать.

Теперь всякий боится. Смелости нет. Нет той необходимой в военном деле энергии и инициативы. Иванов отрешил Радко-Дмитриева, а может Иванов ему в подметки не годится. Радко - человеку с именем, и с прошлой боевой славой. Нельзя было с ним так поступать. Без того у нас людей мало. Ни одного кавалерийского начальника хорошего нет. Я все думаю, не следовало ли бы хоть Ренненкампфа взять в кавалерийские начальники, это его сфера.

Кроме того, Ф.Ф. Палицын высказал довольно интересную мысль, а именно, что, слава Богу, что война началась в 1914 году, а не в 1915. Естественно, что меня заинтересовало, почему это, и вот что он мне поведал:

- В 1915 году должна была начаться, так называемая большая программа. Это программа вконец бы расстроила армию. Предполагаемые в ней развертывания потребовали бы около 16 тыс. офицеров. Да откуда было бы их взять сразу? Получилось бы много новых формирований при отсутствии командного состава. Первый проект был проще и, мне кажется, лучше. Надо было сперва довести роты до 250 - 280 и даже 300 человек. Получился бы большой кадр, что в военное время дало около 36 новых корпусов. Кроме того, надо было увеличить артиллерию - довести ее до нормы наших противников. К счастью, все это не было сделано, а то было бы очень тяжело. Да, это все вопросы очень сложные, требуют постоянной над ними работы. И только тогда можно быть хоть немного в курсе дела. Военное дело требует большой подготовки, много работы. Вот в Германии, там Мольтке положил твердую основу всем военным вопросам. Там каждый в своей сфере специалист, все говорят на одном языке. У нас все говорят на разных языках. Друг друга не понимают. Ну, я заболтался.

На этом мы расстались. За завтраком в собрании мы снова разговорились. Я спросил Ф.Ф., кто такой генерал Борисов и почему он был уволен в отставку. Ф.Ф.Палицын объяснил дело так:

- Генерал Борисов был генерал-квартирмейстером Виленского округа и стал организовывать разведку. Часть этой разведки, в пограничной полосе, он поручил офицерам дивизии генерала Папагута¹⁴³. Это было в 1905 - 1906 гг., когда повсюду проходили волнения, и жандармские власти искали в войсках, нет ли там зачатков волнений. Вот как-то раз жандармы произвели в одном из полков дивизии Папагута обыск, не предупредив начальника дивизии, который и заявил жандармскому офицеру, что напрасно его не предупредили, т. к. он мог бы облегчить им их задачу, и добавил: “Да, кроме того, мы работаем для того же дела”. Жандармский офицер донес об этом, и разгорелось дело, как мог генерал Папагут знать о том, что ведется разведка и именно этим жандармом. Т. к. Папагут был в хороших отношениях с генералом Борисовым, который единственно был в курсе дел разведывательной службы, решили, что генерал Борисов проболтался генералу Папагуту. Кроме того, только что был издан приказ, строго карающий за болтливость. Вот и решили обоих, как генерала Борисова, так и генерала Папагута, уволить в отставку. Ф.Ф. Палицын находил, что это гнусная несправедливость.

Про генерала Борисова Ф.Ф. [Палицын] отзывался, как про человека с большой эрудицией, хорошего работника и знающего, но добавил, что верхи считают его идиотом, что, по мнению Ф.Ф., совершенно не соответствует истине. Генерал Борисов далеко не идиот.

Между прочим, Ф.Ф. привел разговор Борисова с Николаем Михайловичем в Холме. Разговор зашел о кухаркиных сыновьях.

Генерал Борисов на это заметил Николаю Михайловичу, что в старину князья шли впереди и первые рубились, а в образовавшуюся брешь лезли кухаркины сыновья. Теперь же кухаркины сыновья впереди.

Не знаю, был ли тут скрытый смысл или нет, и по какому именно поводу этот разговор состоялся.

18 мая

Сегодня ночью на Южном фронте начнется общее наступление. Положение там за последнее время упрочилось, но надо оттеснить неприятеля от Сана. Наступление поведут все армии одновременно. Завтра напишу, как все будет. Теперь Италия выступила с нами. Общий восторг, перемешанной с уважением к Италии, переполнил все сердца. Не столько здесь учитывается материальная сторона дела, сколько именно нравственная - присоединение еще одной нации к общему делу. Насколько Италия возвысилась в глазах всех, настолько пал престиж Болгарии. Это единственная славянская страна, которая не присоединилась к общему делу. Трудно будет Болгарии в будущем надеяться снова занять место между странами, борющимися против германизма. Еще немного времени и она своим молчанием покроет себя позорным клеймом изменника славянскому делу. Этого ей не простят - не только мы, славяне, но и остальные союзники. Борьба с Германией стала общим делом, даже общей обязанностью всякого уважающего себя. Очередь за Румынией и Грецией. Некоторое движение в Румынии было заметно, после выступления Италии, но, вероятно, задержка в выступлении Румынии связана с Болгарией. Пока эти страны не сговорятся - им отдельно друг от друга выступить трудно.

Как наша дипломатия виновна в балканском вопросе! Не сделай она в 1912 г. роковых ошибок¹⁴⁴ , и Румыния, и Болгария, и Греция выступили бы заодно с нами. Наши дипломаты умудрились всех перессорить, всякому нанести национальную обиду. Сперва отогнали сербов от Скутари под угрозой посылки даже русского судна. Идея посылки Андреевского флага¹⁴⁵ в помощь Албании, т.е. Австрии, против сербов, сама по себе чудовищна. Затем, когда болгары хотели взять Константинополь, опять наша дипломатия вмешалась и не пустила их туда. Ведь как Скутари, так и Константинополь были естественными выходами для славянства к морю - их историческое стремление. И на пути к этому их главным врагом являлся не кто иной, как именно Россия, в угоду Австрии. Этого, конечно, славяне не простят России. Не напади Австрия на Сербию и Черногорию, трудно сказать, пришли бы они на помощь или нет. Возможно, что они поступили так же, как и Болгария. Теперь все клеймят Болгарию, и все же главный виновник - наша дипломатия. Но этого мало кто знает. Я лично надеюсь, что Болгария в конце концов выступит. Лучше поздно, нежели никогда.

Сегодня ровно десять месяцев, что война была объявлена.

19 мая

По сегодняшним сообщением с Южного фронта, вчера австрийцы вошли в город Перемышль, но были выбиты азовским полком. Вчера на фронте у Жирардова от удушливых газов, выбыло из строя около 8000 человек, причем доктора полагают, что, слава Богу, если погибнет не более 25 %, а то, пожалуй, и больше. Теперь возникает вопрос, не начать ли и нам применять такие же газы. Уже есть соответствующие изобретения.

20 мая

Наступление Южного фронта в районе Перемышля развивается не так успешно¹⁴⁵, как-то можно было ожидать. Вместо того, чтоб нанести удар в одном месте, было приказано наступать всему фронту одновременно. Принимая во внимание сильно растянутое положение всего фронта, нигде удар не может быть силен и решителен. Всюду получаются мелкие удары. В результате весь Южный фронт стоит на том же месте и несет большие потери.

Все больше и больше убеждаются в гибельности кордонной системы, где мы всюду, но всюду и слабы. Никто почти не спорит, что это плохо, но все же ничего не предпринимают для изменения ее. Ведь 10 месяцев войны дали в этом отношении большую практику. Но так-таки ничего не изменили. Почему это происходит - понять решительно нельзя. Может быть, история найдет, почему, вопреки всему учению, теории и практике, все же держатся кордонной системы, а не сосредоточения сил там, где желательно нанести врагу удар. Много мешает нам перейти к активности это - недохват в снарядах. У нас на фронте в среднем приходится около 200 патронов на орудие, при суточном поступлении в 2 ¹/₂ патрона на орудие¹⁴⁶ . Минимум, что нам нужно, это - 5 патронов в сутки. Тогда еще можно жить, не задаваясь слишком обширными планами. Полное обеспечение составляло бы 7-8 патронов в сутки. Но до такой нормы мы вряд ли дойдем. Общее изготовление патронов равно в месяц 45 т., а во Франции 2 1/2 миллиона, т.е. в 5 раз больше. Много вины падает в этом отношении на наше артиллерийское ведомство, которое мало проявляет в этом отношении энергии. Они всех критикуют, а сами ничего не делают.

26 мая. Петроград

Сегодня я заехал к Д.Д. Кузьмину-Караваеву и лично от него узнал, что 24 мая он уже уволен от должности начальника Главного артиллерийского управления. Он был очень удручен этим и, видимо, переживал тяжелые минуты. Его заместителем назначен генерал Маниковский¹⁴⁷ . Беседуя по разным вопросам, я узнал от него много интересного, закулисного. Меня лично интересовал вопрос, почему было учреждено особое совещание¹⁴⁸ по артиллерийскому снабжению армии под председательством Сергея Михайловича. Оказалось, что идея этого совещания принадлежит Ставке, и первоначально председателем был назначен генерал Маниковский. Когда Сергей Михайлович узнал об этом, то обиделся, что не его назначили председателем. Ставка тогда прислала князя Леонтия Шаховского¹⁴⁹ узнать, как здоровье Сергея Михайловича, и хотя он был еще болен, но, вероятно, желание занять эту должность побудило его настоять на своем, и он был назначен на эту должность, а генерал Маниковский - ему в помощники. Теперь, недавно, Сергей Михайлович был в Ставке и остался очень доволен, но, как видно, им остались менее довольны. После него туда же поехал председатель Государственной Думы Родзянко¹⁵⁰ и вернулся с большими полномочиями. В результате теперь организовано новое совещание под председательством военного министра, а старое ликвидировано. Таким образом, слухи об устранении Сергея Михайловича от должности председателя особого совещания оправдались. Все это было сделано после его отъезда в Севастополь, куда он поехал лечиться.

Вмешательство Родзянко в это дело имеет свою историю. Дума постоянно указывала на неудовлетворительное состояние Главного артиллерийского управления. Рутинное и канцелярское отношение к делу в такое время не могло, конечно, возбудить большого доверия к деятельности Главного артиллерийского управления. С другой стороны, Сергей Михайлович взялся за большое дело, будучи еще больным, лишенный возможности двигаться. Все это казалось для многих не вполне правильным. Малая производительность наших заводов тормозила подачу в достаточном количестве снарядов и патронов, что возбуждало постоянные нарекания.

Изменение ныне порядка снабжения армии, с изъятием этого дела из артиллерийского ведомства, имеет скорее целью удовлетворить общественное мнение с привлечением к этому делу общественных сил. С этой точки зрения эту меру следует признать весьма удачной. Результаты мы увидим после.

Через несколько дней я был у военного министра В.А. Сухомлинова. Увольнение Кузьмина-Караваева, как это он сам и думал, было сделано под влиянием Родзянко. В.А.¹⁵¹ по этому поводу ясно указал, что деятельность Главного артиллерийского управления никого не удовлетворяла. При безусловной честности Кузьмина-Караваева, он был не живой деятель и слишком по-канцелярски относился к своим обязанностям. В такое время, когда нужно напрячь все, он оказался неспособен. Относительно Сергея Михайловича В.А. был очень скептического мнения. Взявшись за огромное дело снабжения, он оказался не на высоте этого положения. Тормозил массу заказов и так неумело вел это дело, что фельдмаршал Френч¹⁵² отказался иметь с ним дело. Сам же Сергей Михайлович открыто обвинил всех во взяточничестве, и в особенности самого военного министра, который, кроме того, по его словам, мешал ему на каждом шагу.

Теперь все дело снабжения армией боевыми припасами передано в другую комиссию с представителями Государственного Совета и Думы. Но брошенное Сергеем Михайловичем обвинение во взяточничестве дало свои плоды, хотя и неожиданные для него самого. А именно, - теперь его стали обвинять во взяточничестве и бездеятельности. Сухомлинов был очень огорчен всеми возводимыми на него обвинениями, но черпал силы в беспредельном доверии к нему Государя.

11 июня

В.А. Сухомлинов уволен от должности военного министра и на его место назначен Поливанов¹⁵³. Почти одновременное увольнение, как его, так и министра вутренних дел Маклакова, является уступкой общественному мнению, с этой точки зрения такая мера вполне оправдывается: когда общественное мнение возбуждено против отдельных лиц, ими надо жертвовать. Государь лично написал Сухомлинову письмо, в столь теплых выражениях, что В.А. был вполне удовлетворен нравственно.

Для дела, возможно, что Поливанов будет хорош, но лично я боюсь, что он поведет опасную политику. Он в былое время очень дружил с Гос. Думой, и на этой почве произошли инциденты не вполне хорошие. Выступление Гучкова¹⁵⁴ памятно всем. Уже теперь поговаривают, что Кривошеин орудует всем¹⁵⁵ и собирает такой кабинет министров, однотипных и одинаково мыслящих, который был бы послушным орудием у него в руках. Направление, взятое им, определяется народом, как желание умалить власть Государя. Об этом очень открыто говорят почти все.

4 июля. Ровно

При моем обратном проезде через Ровно, после посещения 3-й батареи, генерал-адъютант Иванов зашел в мой вагон. Наше давнишнее знакомство дало возможность поговорить о многом и очень откровенно. Меня очень интересовало мнение генерал-адъютанта Иванова об Алексееве, который был при нем начальником штаба, а теперь главнокомандующий Северным фронтом. Вот что по этому поводу он мне сказал:

- Алексеев, безусловно, работоспособный человек, очень трудолюбивый и знающий, но, как всякий человек, имеет свои недостатки. Главный - это скрытность. Сколько времени он был у меня, и ни разу мне не удалось с ним поговорить, обменяться мнением. Он никогда не выскажет свое мнение прямо, а всякий категорический вопрос считает высказанным [ему] недоверием и обижается. При этих условиях работать с ним очень было трудно. Теперь, занимая ответственный пост, конечно, ему не перед кем скрывать свое мнение, разве перед самим собой. Он не талантлив и на творчество не способен, но честный труженик. Вот Драгомиров талантливый человек. С ним работать было легко и приятно. И поговорить можно и высказаться. Зря его верховный погубил. На совещании 24 мая верховный наговорил, скорее, накричал на него, потому что он советовал сразу отойти за Сан, когда армия Радко-Дмитриева была потрепана. Конечно, верховного натравили; сцена была очень тяжелая, и она сильно подействовала на Драгомирова. 29 мая его сменили. Я сам тоже хотел уходить, но верховный не пустил. Теперь у меня Саввич. Работать можно, но куда ему до Драгомирова. Неправду говорят, что он был болен. Ничего подобного. Все это выдумки.

Тяжелое время мы переживаем, но во многом сами виноваты. Сколько раз в своих годовых отчетах я обращал внимание на недостаточный кадр в пехоте и много других мелочей, которые сказались теперь. Не верили, считали утопией такие мысли. Жаль, что еще в мирное время не была учреждена должность инспектора армии. За последние годы военный министр сделался инспектором армии. Сам создает, сам себя и контролирует. Это ненормально. При этих условиях истину знать нельзя. Личный состав не изучается, его не знают, а теперь приходится знакомиться с командующими армиями. Но это слишком поздно. Что они иногда выкидывают - просто ужас. Лечицкий, упрямый, тупой человек, сколько сгубил напрасно людей. Не понимают своей задачи и выполняют ее иногда прямо безрассудно. Мне приходилось писать им уроки самой элементарной тактики. Это конечно поздно, но что же делать, когда и этого не понимают. Подготовка мирного времени была очень слаба и мало обдумана. Людей у нас сколько угодно, но запасы так плохо обучены и офицеров так мало, что пополнением надежным это служить не может. Наш офицерский запас был очень слаб, а без них дело не может иметь успеха. Насколько некоторые вопросы мало обдуманы, может послужить следующий пример. 18 июля объявлена мобилизация. 21 июля я телеграфировал главному интенданту, что необходимо заготовить для армии на зиму теплые вещи. В двадцатых числах октября я получил, наконец, ответ, что теплые вещи полагаются только сибирским войскам. Слава Богу, что я успел своей властью заготовить необходимое, а то, что же мы бы делали в Карпатах. Другой пример. По мобилизационному плану Киев должен быть укреплен с мобилизацией, и для этой цели был предназначен генерал [...]¹⁵⁶ Когда я потребовал его командировки в Киев для этой цели, то получил ответ из генерального штаба, что он будет командирован, но не для укрепления Киева, а Перемышля. Это более, нежели странный ответ. Это они называют вредной тенденцией. А что же мы теперь делаем? Окапываемся. Да еще и как.

Вредный человек этот генерал Борисов, состоящий у Алексеева. Наши неудачи на Карпатах - это всецело его вина. Недели три Алексеев приставал ко мне с этим планом, я все отклонял его, и теперь стыдно сознаться, но совершенно не могу вспомнить, как это я согласился, когда произошел у меня этот перелом и почему. Не нравился мне этот план. Это была идея Борисова, сухого доктринера. Вот и поплатились мы теперь за это. Это он у нас напутал с пополнением. Он много еще может повредить своими необоснованными советами. Но Алексеев слепо ему верит, и его не разубедить.

Меня удивляет, что Вы сказали, будто Алексеев хотел возобновить наступление в Восточную Пруссию. Вначале он был большим сторонником этой операции, но, после последующих неудач, отказался от этого плана, почему же он снова к нему вернулся? По-моему, причина в том, что, когда Алексеев был на Южном фронте, ему казалось, что все не так делается, как следует, по общему принципу критики. Вот и хотел, вероятно, сам делать, но, к счастью, во время отказался от этой мысли. Это очень возможно. И генерал Борисов был сторонником наступления на Восточную Пруссию, - возможно, что это его влияние.

Отношения свои со Ставкой генерал Иванов характеризовал очень просто.

- Ни они меня не понимают, ни я их. Мы говорим на разных языках. Сколько раз я говорил верховному: «Раз я не понимаю, то назначьте другого на мое место». Еще до войны, когда возникал вопрос о главнокомандующих, то я просил меня не назначать, т. к. я вовсе не подготовлен для такой задачи. Вот теперь, когда мы займем прочное положение, я снова попрошу меня уволить. Наверное, другой лучше меня будет.

- Ну, я, кажется, засиделся, - сказал генерал Иванов, допивая свой стакан чая, - не взыщите.

На этом мы расстались. Было уже 12 ч. ночи.

Конечно, приведенный мною разговор с генералом Ивановым есть лишь частица двухчасового разговора. Я отметил лишь главное, что представляло интерес, как мнение опытного и честного служаки. Видно было, что он главного не договаривал, что ему очень трудно вести такое ответственное дело, сознавая всю слабость подготовки вообще военного дела и неспособность командного состава. Кроме того, работать с начальником штаба, которого он не знает, трудно, и обидно за Драгомирова, которого убрали ни за что. Уход Алексеева был скорее облегчением для него. С ним ему было трудно. Странно, что общественное мнение, наоборот, считало почему-то именно Алексеева другом Иванова, и что работа у них шла дружно. А вот, оказалось совершенно противоположное.

Что Иванов устал физически и нравственно, - это несомненно, и отдохнуть ему хочется. Но это и понятно. Скоро год, что он главнокомандующий. Это нелегкая задача и труд огромный.

Про Рузского он выражался немного скептически, хотя и прибавлял, что критиковать его не может. Откровенность Иванова произвела на меня глубокое впечатление. Такое самосознание редко встречается рядом с искренней скромностью.

9 июля

Вернувшись после поездки на Южный фронт вчера вечером, сегодня утром зашел к генералу Гулевичу. Застал его в ужасном состоянии. За последнее время генерал Алексеев проникся идеею отступления и ни о каких бы то ни было попытках не только наступления, но даже о контратаках слышать не желает. Многочисленные просьбы командующих армиями о переходе в наступление оставались без ответа.

Вчера Алексеев приказал всем отходить. Отчаяние во многих армиях ужасное. При таком отступлении не только мы несем большие потери, но теряем и тот нравственный элемент, без которого войну вести нельзя. Гулевич указывал Алексееву на эту сторону вопроса, но тот и слышать не желает чужого мнения, а считаться с ним и подавно. Гулевич горько жаловался, что Алексеев его совершенно устраняет от дела, все пишет сам и посылает ему телеграммы на подпись - вещь уже совершенно не нормальная.

Работает Алексеев много, очень много, но все копается в мелочах и духа армии не знает, не знает ее нравственной силы и, по-видимому, и считаться с нею не желает. Не потому, я думаю, он это делает, что не считаться с ней ему хочется, а просто потому, что существование нравственного элемента армии уставом не предусмотрено и не укладывается в узкие рамки канцелярской души. Гулевич прав, говоря, что как родился Алексеев с мелкой душой, так с ней и остался, и ни на какие порывы, подъемы такая душа уже не способна. И это на каждом шагу сказывается болезненно. Но знал бы Алексеев, как все это болезненно отзывается на войсках, что они переживают - он мог бы понять; но нет, он все же не поймет. И Иванов прав, что Алексеев на творчество не способен. Копошиться в бумагах он может и хорошо, но сквозь эти бумаги жизни, обстановки, настроения не увидит.

Все больше и больше жалеют Рузского. Будь он здесь, говорят все, не отступали бы мы теперь, не бросали бы даром такую огромную территорию, не попирали бы в грязь тот дух, коим Россия была всегда крепка. Вот настроение штаба. Неудивительно, что после этого и в армиях настроение падает. Я боюсь одного, что это подавленное настроение может перейти в реакцию, и спросят: «Да что вы делаете?!» Что ответят тогда типы вроде Алексеева. Пока есть вера - все держится, но рухни вера - рухнет и все остальное. Не дай Бог этому свершиться, но, идя такими путями, как теперь, приведут нас эти господа к этому. Тяжелая создается обстановка. Души нет у этих людей. Русской, великой и сильной. «Мелочь все, паюсная икра», как выражался Мережковский¹⁵⁷.

10 июля

Зашел ко мне Ф.Ф. Палицын. Разговор с ним оставил на мне тяжелое впечатление, от которого я весь день не мог прийти в себя.

Разговор зашел относительно положения Варшавы, сильно выдвинутого вперед, в сравнении с флангами у Люблина-Холма и Нарева. Кирилл, который присутствовал при разговоре, заметил, что тяжело будет бросать Варшаву; на это Ф.Ф. возразил, что стратегия с чувствами не считается, и главная задача есть целость государства. Я спросил Ф.Ф.:

- Что же будет теперь делать главнокомандующий?

- Не знаю, - ответил Ф.Ф.

- А мысли есть? - спросил я.

- Мысли есть, хорошие, прекрасные мысли, - ответил Ф.Ф.

Но как я не добивался проникнуть дальше и узнать, какие это хорошие мысли, прекрасные мысли, так-таки ничего не добился. Я обошел вопрос с другой стороны и спросил, что же, мы будем наступать?

- Вот, этого нельзя, надо сохранить живую силу.

- Тогда мы будем стоять?

- Помилуйте, ведь когда мы стоим, то нас могут бить куда угодно.

При этом Ф.Ф. стэком ударял по сапогу со всех сторон.

- Вот стояли мы у Цеханова, Прасныша и чем все это кончилось!

- Тогда надо отступать - спросил я, и мне казалось, что только это и остается делать.

- Боже упаси, как можно отступать, - теория доказала, что при отступлении теряешь больше, нежели при наступлении.

- Так что же мы будем делать? - почти с отчаянием спросил я - ни стоять, ни отступать, ни наступать мы не можем, что осталось делать?

- Не знаю, но есть хорошие, прекрасные мысли.

Я чувствовал, что голова кружится, что мысли заплетаются в страшный узел, где ни логика, ни сила воли, ни разум не в силах помочь. Что же это за положение, где ничего делать нельзя, а надо сохранить живую силу, при условии, что ни наступать, ни отступать, ни стоять нельзя. Мне всегда казалось, что армия, двигаясь в одной плоскости, может только наступать, отступать или стоять, и вот оказалось, что нет, - есть еще четвертый способ, доселе неведомый, коим сохраняется живая сила, побеждается враг, и этот способ сокрыт для простого смертного. Все что мог мне объяснить Ф.Ф., -это, что весь секрет таится в “хороших, прекрасных мыслях”. Но как армия выполнит эти хорошие, прекрасные мысли, при условии - ни наступать, ни отступать, ни стоять - я узнать не мог. Чувствуя, что я теряюсь окончательно в заколдованном кругу, а помочь мне выйти из него Ф.Ф. не желал, я спросил его:

- Ф.Ф., а где же нравственный элемент? - Он как-то странно на меня посмотрел, как будто я сказал ужасную глупость, помолчал и, наконец, сказал:

- Нравственный элемент? ... хорошая, прекрасная мысль.

- Вот это вы забыли, забыли, что сила армии не в прекрасных мыслях, а в нравственном элементе, и попирать этот элемент нельзя. Правда, элемент этот уставом не предусмотрен и отпуск от казны его не установлен, но это - сила, которая выполняет все недочеты, и понимать его надо. Вот вы удивляетесь, что армии отступают, а сами виноваты - слишком часто указывали всем, что можно отступать, и посеяли такое недоверие всюду, что это пахнет паникой; но, по крайней мере, я это видел в Холме, плоды игнорирования нравственного элемента.

- Я виноват? Помилуйте, я лишь смотрю, почти не разговаривая.

- Не Вас я виню лично, а под словом “вы” подразумеваю атмосферу вокруг Алексеева.

- Напрасно вы так думаете, у него хорошие, прекрасные мысли.

На этом мы кончили, и когда он ушел, я пришел в ужас. Что же это такое? Кошмар, сон или действительность? Хорошие ... прекрасные ... мысли звучали весь день в моих ушах.

Вечером у Данилова я узнал от Гулевича, что, в виду прорыва на Нареве, главнокомандующий решил отдать приказ об общем отступлении. Гулевич был в отчаянии. Когда Алексеев его призвал и показал написанную директиву, то Гулевич спросил, почему это решено отступать.

- Не будем об этом говорить с тобой, ты посмотри, нет ли ошибок, - сказал Алексеев.

Гулевич все же [не] отстал и добился изменения директивы, но на это ушел целый час и, как говорит Гулевич, Алексеев зло на него смотрел. В штабе об этом сейчас же узнали, и ликование было большое.

Во всей создавшейся обстановке есть ненормальности очень крупные. Алексеев никогда не разговаривает с Гулевичем и, тем более, с ним не советуется. Это прямо противоречит всякой нормальной организации штаба и приличным отношениям. Генерал-квартирмейстер в стратегические вопросы вовсе не вмешивается и лишь ведает канцелярией, заводит массу журналов, штампов и ругает офицеров каждый день. Это тоже вряд ли нормально. Все сосредоточено в руках генерала Борисова, который, не будучи ответственным, орудует, как хочет. Это чрезвычайно грязная личность в физическом отношении. В нравственном - это еще вопрос. Но остается фактом, что окружив себя людьми безответственными, Палицыным и Борисовым, и советуясь с ними, он [генерал Алексеев], создал такое положение, при котором штаб нормально работать не может.

По закону Гулевич ответственен, а между тем все телеграммы, исходящие от его имени, пишутся самим Алексеевым, и Гулевич не знает, чем руководствуется Алексеев. Сколько он не старался его расспрашивать, тот никогда не отвечает. Сумбур создался ужасный, и атмосфера крайне тяжелая. Прав был Иванов, когда он мне говорил, что с Алексеевым трудно работать, т. к. он никогда не разговаривает, своих мыслей не высказывает и всегда обижен. Работать же одному за всех похвально в смысле выносливости. Но для дела это не только не похвально, а просто пагубно, тем более, что работа является результатом советов лиц неответственных и весьма плохо осведомленных.

Что Палицын и Борисов умудрились напутать за это время - прямо поразительно. Сколько лиц оскорбленных, сколько погубленного времени. Недавно Палицын был послан в Ковно и донес, что крепость плохо оборудована, и надо построить блокгаузы. Алексеев что-то написал резкое коменданту по этому поводу, и тот донес, что генерал Палицын никуда не ездил, ничего не видал и настаивал на постройке таких блокгаузов, которые давно не существуют и не строятся. Алексеев, конечно, был ужасно недоволен этим донесением коменданта крепости Ковно. Подобный же конфуз вышел и в Бресте, куда ездил Палицын, со своим незнанием им фортификационного дела.

Все это, вместе взятое, создало такую атмосферу вокруг личности генерала Алексеева, что, по-моему, скоро войска перестанут ему верить. Нельзя канцелярским способом одухотворять войска. Да и солдата Алексеев в лицо не видал. Сидя всю жизнь за письменным столом над листом бумаги, живого человека не видишь. Это не есть подготовка для командования. Даже поздороваться на улице с солдатом он не умеет, конфузится, когда ему становятся во фронт. Нет, не знает он, что такое нравственный элемент, что у армии кроме патронов, должен быть дух, который он обязан поддерживать, не знает он этого и не познает своей чернильной душой и погубит армию прекрасными, хорошими мыслями, погубит в ней душу, веру в свою силу, веру в победу. Вот теперь он твердит, что надо сохранить живую силу армии, но, принимая меры для сохранения этой живой силы, он топчет ее дух, и это, по-моему, есть преступление. Пусть история рассудит все, что я писал, и ежели я ошибся, то буду счастлив.

12 июля. Ставка - Барановичи

Был у обедни, затем завтракал у верховного. После завтрака он меня неожиданно позвал к себе и спросил про инцидент Безобразова с Лешем¹⁵⁸ . Я ему передал то, что знал и видел, когда был в Холме. По-видимому, большое впечатление произвели на Николашу подробности настроения в Холме, когда гвардия должна была отступить без явных причин.

Общее уныние и недоумение в войсках гвардии, конечно, повлияло на Безобразова, и он довольно резко это высказал Лешу, но т. к. приказ об отходе исходил не от Леша, а от Алексеева, то Леш и не обиделся, отлично поняв, что Безобразов прав фактически. Но обиделся Алексеев, т. к. он был виновником отступления, и все, что Безобразов ставил в упрек Лешу, косвенно относилось и к Алексееву. Вот он и потребовал отчисления Безобразова. Николаша был прямо в отчаянии. Я ему добавил, что для гвардии это будет, несомненно, тяжелым ударом, ибо он всегда стоял на страже ее традиций.

На это Николаша мне сказал: “Кому ты это говоришь? - мне его ужасно жалко, жалко и гвардии, но что же делать, раз главнокомандующий требует его отчисления? Я столько раз спасал Безобразова, умолял его быть осторожнее, но у него невозможный характер. Я его знаю с 1878 года, и всю свою жизнь он был такой же. Нельзя же допускать, чтобы корпусные командиры выходили из дисциплины. Жаль мне его ужасно”.

Я заметил Николаше, что Безобразов погиб по вине Алексеева, который все давал армиям указания об отходе, - это и связало руки Лешу в тот день 5 июля. Теперь же переход гвардии уже запоздал.

“Я понимаю, - оборвал меня Николаша, - пойди и поговори подробнее с начальником штаба”. Чувствовалось, что Николаша понял то, чего я даже не умел высказать, но не хотел слушать, дабы не ставить меня в глупое положение, и предпочел, чтобы я высказал подробнее это дело Янушкевичу. Мне было ужасно жалко Николашу. Он страдал, понимал, но брать решение в такую минуту ужасно трудно.

От Николаши я пошел к Янушкевичу и вылил ему все это еще подробнее. В общем, сводилось к следующему:

1. Инцидент Безобразова с Лешем есть результат массы директив об отступлении, данных Алексеевым, что и породило стремление армии скорее к отходу.

2. Атмосфера кругом Алексеева тяжелая: роль Борисова очень темная, и его влияние весьма пагубное.

3. Ненормальная работа штаба. Ни начальник штаба, ни генерал-квартирмейстер не у дела, и с ними Алексеев даже не разговаривает, занимаясь мелочами, вроде рассортировки по повозкам дивизионного обоза гарнизона крепости Новогеоргиевска.

4. Полное непонимание нравственных элементов армии. Никогда он не видал солдата, не знает его настроения и не может его поднять.

Янушкевич говорил мне, что многое, о чем я ему говорил, до него уже доходило, и что многое ему, конечно, не нравилось. Присутствие Борисова и Палицына, лиц безответственных, явление не только ненормальное, но и нежелательное. Отстранение начальника штаба даже вредно во всех отношениях, на что он уже обратил внимание при чтении донесений генерал Алексеева, на которых нет подписи начальника штаба.

Я добавил еще Янушкевичу, что этот разговор для меня очень тяжел, и я вовсе не хотел говорить, но верховный потребовал, и я обязан был ему все сказать, как есть, без утайки. Но, повторяю, говорить все это ужасно тяжело, т. к. это похоже на донос, с моей стороны.

Закончил я разговор общим криком всего фронта: «Отдайте нам Рузского». Янушкевич изумленно улыбнулся. «Да, - сказал я, - вот до чего довели весь фронт, что крик отчаяния уже вырывается из груди всех».

Днем я зашел к Кириллу, который только что был в Ивангороде и видел Шварца¹⁵⁹. Шварц получил приказ вывезти все из крепости. Это привело его в такое отчаяние, что он весь бледный, трясся от злобы. Его маленький гарнизон уже геройски дерется, он издал приказ, что ляжет костьми на развалинах крепости. Но не сдаст ее врагу, а тут вдруг приказ Алексеева вывезти всю артиллерию и уничтожить крепость. Что скажет Россия, армия - бросать крепость без защиты? Тяжелое настроение создал Алексеев на фронте. Господь ему судья, но губит он дело своей чернильной душой. - «Отдайте нам Рузского, - еще раз сказал я, - пока не поздно».

Вчера перед отъездом Кирилла из Седлеца к нему пришел морской офицер, состоящий в оперативном отделении штаба, и просил Кирилла от имени всего штаба передать Янушкевичу их ужас перед теми распоряжениями, которые отдает Алексеев по фронту. Кирилл все это передал сегодня Янушкевичу. До какой степени должно быть доведено отчаяние всего штаба, чтоб дерзнуть обратиться к Кириллу в такой форме и с такими словами. Только на краю гибели люди могут дерзнуть на такой шаг, который почти равен бунту. В один день выслушал Янушкевич меня и Кирилла. Интересно, какое впечатление это произвело на него, и что он скажет верховному из всего, что слышал. Я лично думаю, что впечатление все это произвело на Янушкевича и, вероятно, это будет иметь последствия. Дай Бог, а то прямо ужасно, чем может все это кончиться.

Характерную мелочь, рисующую Алексеева, мне передал Янушкевич. Возник проект: четвертые батальоны в полках расформировать, дабы увеличить ими кадр остальных трех. Другой проект был: четвертые батальоны передать ополченческим дружинам и тем дать им лучший кадр. Но Алексеев выбрал третий путь: из ополченческих дружин сформировать дивизии. Штаб верховного указал ему, что это нежелательно, ибо неоткуда взять командный персонал, и что такие части будут слабы духом. Алексеев настоял все же на своем, указывая, что у него будет больше боевых единиц. Но что его чернильная душа не может понять - это, чем же будет такая боевая единица, составленная из плохо обученных ополченцев, крепка, где она возьмет тот дух, который ведет к победе. И вот рациональная мысль штаба верховного атрофирована Алексеевым вопреки здравому смыслу. Не настаивал Янушкевич на своем, зная обидчивость Алексеева, по крайней мере, так он мне сказал. Вот результат моего посещения Ставки. Случайно попал и случайно был вовлечен в такие разговоры, от которых избави Господи. И ответственность огромная, и неприятно брать на себя такую роль. Но т. к. все это было случайно, то, вероятно, это к добру, ибо судьба руководит людьми и направляет их стопы иногда на пользу дела. Это единственное мое утешение во всей этой грустной эпопее.

1 августа. Ставка - Барановичи

Утром прибыл в Ставку, завтракал там, а днем зашел к Янушкевичу. Я ему предложил проект создания, как в Германии, особого суда по делам шпионажа и государственной измены. Практика показала, что передача подобных дел в полевые суды не выдержала критики. Полевой суд не имеет ни прокурора, ни защитника, ни коронного судьи. Судьи, взятые из армии, совершенно не могут орудовать со сложным материалом косвенных улик, и оправдательные приговоры вызвали со стороны штаба верховного ряд резких выговоров составу суда. Это крайне нежелательно в смысле давления на совесть судьи и несправедливо, ибо таковому составу суда не под силу разобрать тонкую паутину косвенных улик.

Идея очень понравилась Янушкевичу, и по его поручению я говорил после с военными юристами, состоящими при штабе, которые тоже сочувственно отнеслись к этой мысли и составят доклад по этому поводу.

Второй вопрос касался сформирования запасной батареи для лейб-гвардии конной артиллерии. Принципиально и на это согласились.

Кончив этот деловой разговор, я спросил, почему приезжал позавчера генерал Рузский. Приезд его оказался связанным с вопросом о формировании нового фронта, Северного¹⁶⁰. Необходимость этого фронта вызвана тем, что Алексеев мало обращает внимания на крайний правый свой фланг и, как видно из разговора с Янушевичем, неоднократные указания верховного о необходимости обратить внимания на Ригу и оборону Петрограда не имели не только успеха, но и вызвали некоторую обиду у Алексеева. Дабы покончить с этими трениями и обезопасить Петроград, решено создать новый фронт. Но тыловые учреждения Северо-Западного фронта останутся и для Северного, но не во всех фронтах, а в штабе верховного, который и будет объединять все эти действия.

Кроме того, гвардейский корпус будет переведен весь на Северный фронт, в резерв верховного главнокомандующего. Кроме того, этим достигается и основная задача приближения гвардии к столице. На это я заметил Янушкевичу, что это подходящий момент объединить все снабжение в штабе верховного. Он был вполне согласен, но указал, что, к сожалению, верховного настроили против Данилова, а он один мог бы занять эту должность. Маврин¹⁶¹ с Южного фронта - не подходящ. На этом мы и расстались.

2 августа. Волковыск

В 1 ч. я завтракал у генерала Данилова, около ст. Слоним, в имении графа Пусловского. Я давно не был в штабе фронта, а потому заинтересовался узнать, в каком настроении штаб. По словам Данилова, настроение было одно время очень скверное. Отношения между Алексеевым и Гулевичем обострились до того, что они больше не разговаривают между собой. Кроме того, все действия генерал Алексеева встретили во всем штабе сильную критику. Этот вопрос наиболее больной. Прав ли Алексеев или нет. Теперь трудно сказать, но факт остается, что все потеряли веру в него.

Пока что в штабе беда еще не велика, но проникни такое сомнение в армию - и рушится последний моральный устой Алексеева: потеряв веру в него, войска морально выйдут из-под его управления, последствием чего может стать весьма печальная картина.

Генерал Данилов, говоря об этом, указал еще на одну черточку, а именно, что генерал Алексеев сам потерял веру в себя. Это весьма возможно, т. к. это в первый раз в его жизни, что он на самостоятельном посту. Будучи всю свою жизнь штабным, подчиненным лицом, ему не приходилось брать решения на свою голову. Отсутствие тренировки в волевом решении теперь и сказалось в упадке духа и большом унынии. Генерал Данилов выражал сомнение, чтоб Алексеев воспрянул духом и вышел бы победителем из создавшегося тяжелого положения. Мешают ему отсутствие знания дела (таланта разобраться и взять решение) и общее уныние, т. е. ему все кажется ужасно, все в мрачных красках.

Невольно мы вспомнили Н.В. Рузского - вот он бы вышел героем из нынешнего положения. Он все же гений в сравнении с Алексеевым, он может творить, предвидеть события, а не бежит за событиями с запозданиями. Кроме того, в него верили, а вера в военном деле - почти все. Вера в начальника - залог успеха.

В общем, картина получилась очень печальная, не столько по ходу военных событий, сколько по безнадежности, что Алексеев правильно поведет дело. Ежедневный отход армии влечет за собой и большие потери, изматывает физически войска, подрывает их нравственный дух. По донесениям войскового начальства, войска уже давно вовсе не спали: днем бой. Ночью отход и копание траншей. Все эти донесения еще больше нервируют главнокомандующего, но помочь горю, он не знает как. К этому вопросу я вернусь ниже.

Теперь перейду к другому разговору с генералом Даниловым. Начали мы говорить про нового военного министра Поливанова. Генерал Данилов давно знает генерала Поливанова, и характеризовал его: не выдающихся качеств. Умный, но не талантлив. Безусловный сторонник конституционализма, кивающий налево - все эти свои качества он ярко проявил, когда был помощником военного министра при своих выступлениях в Государственной Думе.

Известный инцидент с запросом Гучкова был им подстроен. Он передал Гучкову необходимые для запроса данные конфиденциального характера, за что и был удален. Конечно, у него осталась затаенная обида, озлобленность, которая ярко блеснула опять же в Думе, когда возбуждался вопрос о следственной комиссии¹⁶². Он согласился с выраженным Думой желанием об учреждении следственной комиссии, хотя должен был понять, что не время разбираться в дрязгах, когда существование государства находится в опасности. Его постоянная уступчивость перед Думой не есть, по-моему, случайность, а план действий. Уступая во всем, он неминуемо ведет к приучению Думы быть все более и более требовательной и сбивает Думу с законодательной колеи на чисто контрольную, что не может быть хорошим прецедентом.

Генерал Данилов совершенно правильно выразился, что такая уступчивость разожжет аппетит у Думы, и он выразил при этом опасение, что Дума скоро нападет на Сергея Михайловича, обвиняя его в недостатке вооружения и пополнения патронов. Ежели Поливанов и тут уступит, то они потребуют убрать Янушкевича, а за ним будут метить и дальше.

Вспоминая В.А. Сухомлинова, он ставит его выше Поливанова, но совершено правильно заметил, что Сухомлинова околпачили благодаря его доверчивости и широкой натуре. Но все же он был предан Государю так, как Поливанов никогда не будет. И вред, которой нанесет делу Поливанов, будет, может быть, едва уловим, но он будет постоянен, и мало-помалу, вред накопится большой, с глубокими корнями.

Далее мы говорили о проекте создания нового фронта. Говорил он почти то же самое, что вчера Янушкевич. Данилов тоже клонит к созданию общего снабжения для всех фронтов, но сомневался в успехе этого предположения. «Все личности!» - прибавил он. Ту же фразу сказал мне и Янушкевич вчера: «Личности». Казалось бы, не время говорить о личностях, когда дело надо делать, но вот, по-видимому, бывают и иные мнения.

От Данилова я проехал прямо в Волковыск, в штаб фронта, и пошел прямо к Гулевичу. Нашел его очень усталым. Он мне поведал, что теперь, слава Богу, отношения его с Алексеевым установились совсем нормальные. Он с ним советуется, делится впечатлениями, одним словом, Гулевич стал начальником штаба. Но до этого отношения обострились донельзя - почти не разговаривали между собой. Много способствовал отъезд Палицына и некоторое сокращение Борисова.

Переходя к делам военным, Гулевич обрисовал их такими мрачными красками, что мне прямо жутко стало. Беспрерывные бои в течение почти двух месяцев переутомили армию. Потери достигают 50 %. Пополнение не идет вовсе, и ожидать даже скоро невозможно. Патроны на исходе, винтовок нет. Бессонные ночи, постоянное отступление - все это отразилось на устойчивости войск. Из 1-й армии только что телеграфировали, что армия отступает, некоторые части даже так поспешно, что неизвестно, где их остановят. Прорыв первой армии грозит левому флангу - 4, 3-й и 13-й армиям, которые стоят впереди Пинских болот и скоро не могут отойти за полным отсутствием там дорог.

Лично Гулевич был очень против бросания Вислы между Иван-городом и Варшавой и считал необходимым там оказать неприятелю серьезное сопротивление. Но у Алексеева была одна идея - выровнять фронт назад, чем сокращался весь фронт, но и неприятелю сократили фронт, который выгадал несравненно больше нашего, массируя еще гуще свою артиллерию против наших измученных корпусов.

Но как эта картина ни казалась безнадежной, однако, в оперативном отделении были иного мнения. Полковник Далер указал на следующее обстоятельство. Левый фланг фронта 3-й и 13-й армий стоит перед Пинскими болотами. Против них почти никого нет. В случае же прорыва 1-й армии, они могут быть заперты в этих болотах, т. к. своевременно им отойти будет невозможно, за отсутствием дорог. Поэтому следует из 3-й и 13-й армий взять все, что можно, и перебросить на север, оставив для охранения болот лишь легкую завесу, и всеми свободными силами обрушиться против главного кулака неприятеля на Ломжинском направлении. Но это предложение никакого успеха не имело, к великому отчаянию всего штаба, который сомневается в успехе дела при данной обстановке. Каждый день фронт отходит верст на 20 -30 неудержимо. Последняя сейчас надежда на укрепления на линии Белосток - Брест. Но ежели и эту линию не удержат, то 13-я армия может очутиться в критическом положении.

За ужином разговор вертелся все на том же. Но снова должен отметить, что главное уныние не в тяжелом положении дела. А в том, что все поголовно убеждены, что Алексеев неспособен вести дело и погубит все.

Мечта всех, что Рузский вернется, - вера в него так глубока, так искренна и так захватила всех, без различия чинов и положения в штабе, что одно уже его возвращение, как электрический ток, пронесется по армии и подымет тот дух, который все падает и падает благодаря тому, что Алексеев не знает о его существовании. Из кратких набросков, кажется, достаточно ясно видно, что настроение штаба скверное, что генерал Данилов был прав, говоря, что в штабе что-то неладно. Прав и Янушкевич, который тоже уже сомневался все ли благополучно в штабе и так ли работает Алексеев, как это следовало бы.

Завтра днем должен приехать верховный и, кажется, Рузский. У всех блеснула надежда, что завтрашний день принесет свои плоды. Дай бог - увидим.

3 августа. Волковыск

В 2 ч. прибыл верховный с генералом Рузским. Чем кончилось совещание я еще не знаю. Длилось совещание до 5 час., когда поезд тронулся в обратный путь. Во время совещания я разговорился с генералом М.Д. Бонч-Бруевичем. Он был очень раздражен против всего того, что делалось на нашем фронте.

«Приехали они (Алексеев с приспешниками) к нам на фронт, - сказал М.Д., - с предвзятой уже идеей, что все мы не так делали и делаем, как надо. Когда я хотел доложить новому главнокомандующему по карте все наши линии укреплений, то получил ответ, «мы сами разберем», а теперь нашу сильнейшую сторону обороны у Нарева бросили в 3 часа времени. Висла одна уже представляла такую линию обороны, которую неприятель не так легко бы одолел, и ее бросают. Зачем? Ведь отходы дают в руки неприятеля богатейшие земли, с урожаем, скотом и продовольствием. Мы им отдали чудную базу. Они все мнят себя Наполеонами и думают повторить тот же глубокий обход, забывая, что в те времена все было иначе. И пути сообщений и способ довольствия, да и вся война была другой. Отдавая им такие большие участки, мы их только усиливаем, а вовсе не затягиваем с ослаблением, как это было в 1812 году.

Вот Борисова следовало бы убрать, выгнать вон. Это форменный идиот и скверный человек. Он мне как-то говорит: «Вот до того, что меня выгнали со службы, это меня пугало (отставка), а теперь уж не пугает». Ведь вот как обнаглел человек.

Все, что мы ни делали при Рузском, они все нашли скверным. Ведь даже передачи фронта не было вовсе. Все старое они откинули. Все начали снова, все старое ломают. Да и мыслят они уж как-то скверно. Бросая Ковну, они создадут такое положение, выправить которое будет уже очень трудно. Но они и с этим не считаются. Нет такого положения, из которого выйти было бы нельзя, но надо брать решение, решиться на что-нибудь, а не унывать и кричать, что все пропало. Теперь создадут Северный фронт [для] генерала Рузского. Фронт этот приобрел в данное время, первенствующее значение. Неприятель накапливает силы, и можно ожидать со дня на день удара. Необходимо принять меры и предупредить события, а не ожидать их. Нам необходимо сейчас получить три - четыре корпуса, но генерал Алексеев не хочет их давать из состава 13-й армии, которая мажет очутиться в тяжелом положении, стоя перед Пинскими болотами. Эта армия охраняет совершенно ненужный район, имея против себя лишь слабый заслон противника. Хорошо, что генерал Рузский успел поговорить с верховным и вполне установил твердый взгляд на необходимость создать твердый кулак в северной армии. Иначе Алексеев был уже готов отдать и Ригу, ставя этим Петроград прямо в опасное положение. Он, по-видимому, совершенно не понимает обстановки и не отдает себе отчета о важности некоторых районов. У него опасная мания отхода».

На этом кто-то подошел к нам, и разговор прекратился.

Зашел я к Петюше¹⁶³ . Я всегда люблю к нему заходить Он обходительный, милый и добрый, и весьма неглупый. Я ему рассказал, какое бодрящее впечатление на всех, кто бывал в Ставке, производит верховный и как это отрадно отзывается на нравственном духе всех. «Я это передам брату, сказал Петюша, - это его порадует и подбодрит. Интересную вещь я подметил, что когда дела идут хорошо, он получает мало телеграмм, но когда тяжело бывает, отовсюду он получает самые трогательные телеграммы, чтобы он не падал духом, что все постоят за родину и т.д.».

Потом мы разговорились о Ф.Ф. Палицыне. Я ему прямо сказал, что Ф.Ф. морально угнетает Алексеева своими прямо паническими взглядами на текущие события. Петюша подтвердил, что он сам слышал такие фразы у Ф.Ф., и когда только в первый раз Ф.Ф. ехал в штаб фронта, то предупредил брата, что из этого ничего не выйдет, что теперь вполне и подтвердилось.

Петюша очень интересовался настроением штаба. Я не мог его особенно утешить, но что прямо уже поразило его, это инцидент, происшедший сегодня утром. Приехал повидать Алексеева гродненский губернатор свиты Его Величества В.Н. Шебеко. Выходя от главнокомандующего, он подошел встревоженный ко мне и говорит, что главнокомандующий ему только что говорил, что армии все разбиты, бегут, и что все пропало. Как мог Алексеев такую вещь сказать - прямо непонятно, а Петюша сказал, что это даже преступно так говорить. Я заметил Петюше, что это только характеризует общее настроение, которое может роковым образом отразиться на войсках, раз сам главнокомандующий позволяет себе говорить такие вещи. Мы еще немного поговорили о мелочах, и вскоре, было уже 5 ч., поезд верховного тронулся в путь.

Идя обратно в штаб, Алексеев был как-то пришиблен, а Гулевич сиял. Но что произошло на совещании, я так и не знаю. Я только спросил Гулевича, почему Борисов не был зван на совещание. «А есть люди для внутреннего употребления, и есть для наружного, как с лекарствами», - ответил, ехидно улыбаясь, Гулевич и зашагал по направлению своего дома.

Вечером я узнал от Гулевича часть результата совещания. Создается новый фронт, Северный, до Ковны. Главнокомандующий Рузский. Приказ выйдет 17 августа. Гвардия еще останется пока у Бреста и дня через три-четыре перевозится на Вильну. Радкевичу, командующему 10-й армией, послана телеграмма спасать Ковно, но, кажется, поздно. Гарнизон отошел уже за Неман. Ставка переходит в Могилев, вероятно, дня через четыре. Настроение все же очень скверное. Гулевич говорил мне, что верховный удивительно вел заседание. Так просто и разумно говорил, и решения его были преисполнены большого спокойствия. Общее впечатление отрадное.

5 августа. Волковыск

За эти дни положение на фронте сильно изменилось, и не в нашу пользу¹⁶⁴. По только что полученной телеграмме, неприятельский флот прорвался в Рижский залив и, ежели эти сведения подтвердятся, то, вероятно, флот начнет бомбардировать Ригу, и войска, стоящие впереди Риги - к Митаве, будут вынуждены отойти от Риги.

Положение Ковны - критическое. Форты заняты¹⁶⁵ , а атака с юга замедлилась. Комендант крепости Григорьев¹⁶⁶ отрешен и предан полевому суду. Из штаба фронта туда послан [ы] военный судья генерал Абдулов¹⁶⁷ и полковник Генерального штаба Попов¹⁶⁸ для следствия. По донесениям коменданта Новогеоргиевска, самые лучшие форты № 15 и № 16 совершенно разрушены и вся артиллерия подбита. Гарнизон фортов заперся в бетонных укрытиях. На выручку посланы войска, но, по-видимому, прорыв этой линии, большие потери и разрушения на остальных фронтах создают весьма тяжелое положение, чего не скрывает сам комендант.

Как говорил мне Гулевич, огромную роль во всем этом сыграло то обстоятельство, что неприятель захватил автомобиль, в котором ехали крепостные инженеры со всеми самыми подробными планами. Пленные тоже показали, что эти планы во многом им облегчили задачу. На фронте 1-й армии ночью неприятель прорвал линию и перерезал железнодорожное сообщение Белосток - Брест. По указаниям пленных, неприятель несет огромные потери, но и у нас потери существенны. К сожалению, пополнение идет очень медленно. Снарядов нет, винтовок тоже.

На генерала Алексеева жалко смотреть. Он почти не спит и круглые сутки все работает.

Гулевич мне говорил, что Алексеев говорил по телефону с Даниловым: «Я вас умоляю, я прошу, я приказываю», - говорил Алексеев в отчаянии, что железные дороги не работают, как следует, не подвозят необходимых материалов, не вывозят. Закупорка на всех линиях. В особенности закупорен Брест-Литовск. Крепость спешно приводят в оборонительное состояние, нужно туда подвести боевые припасы и вывести все излишки. Но т. к. Брест был плохо оборудован еще Южным фронтом, в чем виноват сам Алексеев, когда он был начальником штаба Южного фронта, то естественно критическое положение Бреста его изводит.

Вера в Алексеева, к сожалению, рушится с каждым днем. Уже начинают открыто об этом говорить, и некоторые предполагают, что ему это стало известно, почему он на всех злиться и ни с кем не разговаривает. Вот второй день уже я с ним завтракаю рядом, и ни одного слова он мне не сказал.

Днем я был у Гулевича, и он мне рассказал свой разговор с Янушкевичем вчера по телефону. Вот, приблизительно, что сказал Янушкевич.

Некоторое время тому назад он получил от председателя Государственной Думы письмо о том, что в Архангельске находится лицо, которое, по дополнительным слухам следует сменить. На это Янушкевич ему ответил, что по одним слухам судить нельзя, и что верховный не согласен сменить указанное лицо, пока Архангельск находится в районе армии. Через некоторое время по высочайшему повелению Архангельск был выделен из района армии, и лицо, на которое указал Родзянко, было сменено.

Через некоторое время последовало второе письмо от Родзянко, в котором тот предупреждал Янушкевича, что, вероятно, и ему придется нести ответственность за плохую подготовку армии, т. к. он был начальником Генерального штаба. Письмо было написано на бланке. На это Янушкевич ему ответил, что он не может допустить, чтобы ему писали официальные угрозы, а потому рассматривает это письмо лишь как дружеское предостережение, но считает долгом присовокупить, что он служит Его Величеству, который один может решить, годен ли он или нет.

Из этого ясно видно, что те слухи, которые циркулировали о том, что Дума хочет подкопаться под Янушкевича, были основательны. Надо надеяться, что верховный не даст Думе вмешаться в его прерогативы и даст им достойный отпор. Путь, по которому пошла Дума¹⁶⁹ , очень опасный и чреват последствиями.

Вчера у Данилова я видел генерала Курлова¹⁷⁰ , которого сменили с должности прибалтийского генерал-губернатора по требованию члена Государственной Думы Годнева¹⁷¹ , помощника волостного старшины. За что его сменили, никто решительно ничего не знает, ни Данилов, ни Гулевич, ни, конечно, сам Курлов. Последний совершенно нравственно убит. Он мне лично говорил: «За что меня позорят после 35-летней службы? Хоть бы сказали, что я сделал. Недавно я был у министра внутренних дел князя Щербатова, который мне выразил свое полное удовольствие по поводу моей деятельности».

Жаль бедного Курлова; по словам Гулевича, последние годы он буквально умирал с голода. Его уволили от должности командира Отдельного корпуса жандармов после смерти Столыпина без пенсии. Теперь снова его уволили, и снова ему грозит полная нищета. Грустно, что правительство так швыряет своими служащими. 35 лет службы по навету в грош не ставятся. Ведь какая может быть уверенность у служащего человека, что его в один прекрасный день с грязью не смешают. Не удивительно после этого, что все стремятся на частную службу, где хоть суд можно найти, и клеймят то правительство, которое ни во что не ставит долголетнюю преданную службу. Ведь всякий дорожит своей честью.

Днем была получена из Новогеоргиевска радиотелеграмма, что положение в крепости критическое¹⁷². Ф.Ф. Палицын мне сказал, что, по его мнению, крепость уже пала.

Возвращаясь из штаба домой, Ф.Ф. Палицын мне говорил, что когда верховный был у нас, генерал Алексеев просил его уволить. «Несчастливая у меня рука», - говорит Алексеев. Но кем его заменить теперь? Никого нет. Ф.Ф. был ужасно пессимистичен. Все мы не умеем, все скверно, ничего не можем, людей нет, всюду беспорядок, неурядица. Послушав Ф.Ф., хочется прямо в гроб ложиться.

6 августа. Волковыск

Сегодня прилетели из Новогеоргиевска 4 летчика. Всего вылетело 9, об остальных сведений пока еще нет. Летчики привезли штандарт и георгиевские кресты. Они сообщили, что неприятеля положили очень большое количество, и крепость дорого стоит им. По радио комендант сообщил, что надежды удержать крепость, уже нет. Неприятель обстреливает уже цитадель, которая взрывается и почти уже вся взорвана. Число защитников тает быстро. Гарнизоны фортов 15 и 16 погибли. Почти все орудия нами уже взорваны. По сведениям от летчиков, управление в крепости был твердое, и комендант генерал Бобырь проявил много мужества. Участь такой первоклассной крепости, как Новогеоргиевск, ясно указывает, что при современной артиллерии крепости держаться не могут. Большинство склонно думать, что крепости с круговой обороной потеряли свое значение, что лучшим типом являются крепости типа Осовца, имеющие лишь один фас, как форты-заставы. Это не мышеловки, в случае отступления от данной оборонительной линии, их легче эвакуировать и не является стремления их удержать, во что бы то ни стало. Последнее стремление всегда требует оставления гарнизоном довольно большого числа защитников, обреченных или на гибель, или же на пассивную роль. Огромная стоимость современных крепостей не оправдывает таких затрат. Вечером я зашел в оперативное отделение. Видел Далера и Сегеркранца. Настроение у них не потеряно, но совершенно не согласны с общими распоряжениями по фронту. По их мнению, все запаздывает. Ни одно событие не было предусмотрено вперед, и все меры принимаются после того, что факт уже совершился. Одно лишь, что удалось провести, это переброска всей 13-й армии на север к Вильне, в новый фронт генерала Рузского. У всех вера, что был бы здесь Рузский - ничего подобного бы не произошло. Эта вера в Рузского прямо живет во всех и с такой силой, что, появись он среди нас, его бы на руках понесли бы. Одно утешение, что он получил Северный фронт. Дай бог ему там полного успеха и славы.

7 августа. Волковыск

Утром пришла последняя радио-телеграмма из Новогеоргиевска, и с тех пор связь с крепостью прекратилась. Последняя телеграмма от начальника радиотелеграфной станции крепости гласила: «Работаем все время под огнем, который все усиливается, и исправляем повреждения. Думаю, исполнили свой долг, просим нас не забывать». Была еще другая телеграмма, которую расшифровать не удалось.

Участь Новогеоргиевской крепости повлияла на решение Алексеева бросить и Брест-Литовск. Верховный согласился с этим мнением, о чем, как говорил мне Гулевич, верховный донес Государю, испрашивая, не будет ли других указаний по этому поводу. Сегодня же были посланы телеграммы об эвакуации крепости, что представляет немало трудностей. За последнее время туда усиленно везли всякие припасы, а теперь все надо везти обратно. Такую массу грузов вывезти нелегко и требует много времени. Неприятель же сильно надавливает в направлении Бреста. Донесений точных, что происходит в Рижском заливе, не поступало. Туман мешает наблюдению. Неприятельская эскадра приближалась, тральщики выходили, но что было дальше - неизвестно.

Ставка верховного переезжает сегодня вечером из Барановичей в Могилев¹⁷³. Штаб Северо-Западного фронта на днях переезжает в Минск. Положение Ковны остается непонятным. Что там происходит, понять трудно. Часть фортов еще в наших руках, а неприятель на правом берегу Немана.

8 августа. Слоним

Обедал я у Н.А. Данилова в Слониме. За этим обедом генерал Л.Э. Похвиснев рассказывал нам о слухе, который распространялся сегодня в Слониме. Я считаю, что этот маленький факт достоин внимания; он покажет, насколько вера народная велика и как крепко она держится, в особенности в эти тяжелые дни. Когда, кажется, все рушится кругом, народ выдвигает свою веру, свои идеалы. Но вот что произошло. К генералу Похвистневу пришел один из его чиновников и передал, что в народе и среди военных говорят, что приехал генерал Рузский и взял Ковну обратно. Из всего этого слуха одно верно, что Рузский действительно был в Волковыске 3 августа, т.е. пять дней тому назад, и его могли мельком видеть на вокзале. Что Ковно взято обратно, то это неверно. Конечно, неважно, что верно, а что не верно. Важно одно, это - вера, слепая вера в Рузского, и не только народа, но и военных, до штабов включительно. Об этом я уже отмечал раньше, теперь лишь отмечаю народную веру. Перед самым приездом верховного в Волковыск распространился слух, что Рузский приезжает, и многие спрашивали, не останется ли он у нас, и видно было, что это не праздный вопрос, а жажда его видеть снова у дела. Известие, что он получает новый фронт, окрылило всех надеждой, что он на севере достигнет успеха, и затем, даст Бог, ему подчинят мало-помалу и остальные армии, сводя южные фронты на второстепенное значение.

12 августа. Царское Село

У мама обедал министр иностранных дел С.Д. Сазонов, После обеда вот что он нам рассказал.

«Начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Янушкевич позволяет себе совершенно невероятные вещи. При этих условиях вести дела совершенно невозможно. Для примера приведу лишь несколько инцидентов. Когда союзники решили вести операцию на Галлиполийском полуострове¹⁷⁴, то они просили и нас принять участие в этой экспедиции. Это являлось не только помощь им, но и имело значение в случае взятия Константинополя, где мы должны воспользоваться наибольшими результатами. После сношения с штабом верховного, в Одессе был собран корпус¹⁷⁵ генерала Ирманова¹⁷⁶. Я даже получил от штаба список всего командного состава и передал союзникам, что экспедиционный корпус готов и на днях выступит. Через некоторое время я случайно узнаю, что этот корпус двинут в Галицию. На докладе у Государя я ему передал об этом, и он мне сказал, что сам об этом лишь случайно узнал от в. кн. Георгия Михайловича¹⁷⁷, которого он назначил шефом одного из пластунских батальонов, входящих в состав этого корпуса. Георгий Михайлович хотел видеть свой батальон в Одессе и телеграфировал туда, но получил ответ, что батальон отбыл с корпусом в Галицию. Вы можете себе представить мое положение в отношении послов союзных держав. Ведь надо принять во внимание, что этот корпус был назначен по повелению Государя, и вдруг его увезли в Галицию, не предупредив Государя. Его Величество мне только ответил, что все войска переданы в распоряжение верховного, и что трудно вмешиваться в его распоряжения.

Второй инцидент произошел еще в марте. Министр финансов Барк¹⁷⁸ получил от Янушкевича телеграмму с указанием, что ему подлежит к 1 января 1916 г. внести в Америку 400 милл. руб. золотом за заказанные шрапнели. С Барком чуть удар не случился. Ведь 400 милл. руб. золотом составляет 1/3 всего нашего золотого фонда. Не спрося никого, они подписали уже контракты. При таком отношении к финансам страны можно вконец разорить казну. Бедный Барк и до сих пор не отошел от этого удара. Потом он еще себе позволил совершенно недопустимый выход в вопросе о нашем активном выступлении в Персии. Его Величество признал необходимым послать еще одну дивизию в Персию, где дела наши идут очень плохо, и лишь карательной экспедицией можно восстановить престиж России и навести порядок в стране, где царит хаос. В ответ на это Янушкевич сообщил, что дивизия послана не будет. Такое отношение к высочайшей воле совершенно не допустимо, но главное это, что при таких условиях невозможно вести политику. Получается, что две власти действуют одновременно, действуют взаимно друг друга исключая.

С разрешения Государя, я написал Янушкевичу, что вопрос об экспедиции не есть детский лепет, а весьма важный фактор для нашей внешней политики.

«Янушкевич низкий, грязный человек, совершенно опутавший Николая Николаевича. Его главное наслаждение копаться в перлюстрациях самого низкого качества. Когда я у него был, он мне показал дело о шпионаже графини Ностиц¹⁷⁹, и в деле была вшита фотография гр. Ностиц, лежащей в постели в голом виде. Документы, вшитые тоже в деле, указывали, сколько раз любовник (Лола?) был у нее. С самодовольным видом он меня спросил, как это мне нравится. Я ему ответил, что все это вызывает во мне чувство омерзения и гадливости, т. к. мне решительно нет дела до того, кто любовник гр. Ностиц и сколько раз он ее употребил.

К счастью, всему этому будет положен скоро конец. Государь сам вступит в командование армией¹⁸⁰. Государь уже давно этого хотел, но долго колебался и, наконец, решился. Он послал в Ставку генерала Поливанова передать Николаю Николаевичу, что он назначается наместником Кавказа, и что Его Величество сам вступит в командование. По словам Поливанова, Николай Николаевич осенил себя крестным знаменем и сказал: “Слава Богу”. Он только спросил Поливанова, может ли взять с собой Янушкевича, на что Поливанов ему ответил, что Государь ничего против этого иметь не будет. 15 августа должен был выйти указ по этому поводу, но упросили Государя отложить это дело до конца августа. Начальником штаба будет у Государя Алексеев, а на его место назначается Эверт¹⁸¹.

Сазонов высказал при этом некоторое опасение, что всякая неудача падет на Государя и даст повод его критиковать. В виду этого ему хотелось знать мнение Бориса, какое впечатление это произведет на войска. Борис высказался весьма категорично, что это произведет такой огромный эффект на армию, подымет ее нравственный элемент и будет встречено с большим энтузиазмом. При этом он прибавил, что уход Николая Николаевича произойдет совершенно незамеченным. По моему же мнению, уход Николая Николаевича будет замечен. За год войны он все же, несмотря на ряд крупных неудач, пользовался большой популярностью и честно исполнял возложенные на него обязанности, несмотря на многие трудности, на которые ему пришлось натолкнуться. Главное - это состав всего штаба, который не он выбирал, а ему дан в готовом виде. Этот штаб был причиной больших и вполне обоснованных нареканий всей армии. Штаб работал очень плохо, что является с одной стороны, результатом плохого Положения о полевом управлении войск в военное время, которое дает совершенно нежизненные рамки деятельности штаба, с другой стороны - плохого выбора личного состава. Все эти дефекты служили большим тормозом для Николая Николаевича и, конечно, могут и впредь быть тем же и для Государя. Несомненно, что замена Николая Николаевича другим генералом была бы неудачной, но принятие Государем на себя командования армией исключает всякое соревнование или обиду. Я тоже присоединился к мнению Бориса, что впечатление на армию будет огромное, и это имеет, кроме того, еще и другое преимущество, что армия почувствует ближе своего Государя, что при некотором шатании умов, будет иметь свои плоды. И Сазонов должен был согласиться, что существование двоевластия в России вещь не только нежелательная, но прямо вредная, что уже и доказано целым рядом нежелательных инцидентов¹⁸² . Продолжаться такое положение не могло, и положить конец этому можно лишь принятием Государем лично командования».

Мое мнение, которое я и высказал Сазонову, заключалось в том, что в день объявления войны была допущена крупная ошибка тем, что Николаю Николаевичу дали титул верховного. Этот титул присущ исключительно Государю и никому другому. Тем, что дали этот титул, Государь как бы сложил с себя верховное управление армией и флотом, что было недопустимо, т. к. он всегда есть верховный вождь и должен был оставаться таковым. Ежели он не хотел сразу вступать в непосредственное командование, то Николаю Николаевичу следовало бы дать звание главнокомандующего, что исключало бы необходимость Государю, как это теперь происходит, самому вступать в должность своего же подчиненного. При правильной постановке этого вопроса сразу, Государю нечего бы было вступать в командование армией при той обстановке как теперь, когда приходится особым рескриптом об этом оповещать, а он просто как верховный вождь с приездом в штаб принимает все управление в свои руки и в случае отъезда передает командование другому лицу. Тогда не пришлось бы Николая Николаевича сменять и делать такую ломку всего штаба и столько шума в деле, которое принципиально не может вызвать ни споров, ни осуждений, и могло бы осуществиться в любой момент простым выражением словесно своего желания Государем.

Ошибка и заключается в том, что с титулом верховного была дана власть Государя, что и приходится теперь изменять. Теперь, конечно трудно без шума привести все в нормальное состояние, т. к. приходится уничтожить титул верховного, изменить в церквах ектению¹⁸³, т. е. придавать всему большое значение, подчеркивать то, что не следует подчеркивать. Т. к. Государь ничего особенного не делает, а просто хочет делать то, что ему присуще свыше и что не требует никаких пояснительных рескриптов и упоминаний, что в первом рескрипте было сказано, что Николаю Николаевичу вверяется верховное командование армией и флотом, доколе Государь сам не примет это командование. Но за старые ошибки приходится теперь расплачиваться. Но я заметил Сазонову, что следовало бы все это обставить уже более аккуратно и не допускать новых ошибок, которые лишь вводят народ в недоумение.

Выбор Государем Алексеева начальником своего штаба я лично не могу приветствовать по причинам, о которых выше не раз уже писал. По-моему, Рузский был бы единственным кандидатом на эту должность и по личным своим качествам и по всеобщему уважению, которым он пользуется не только в самой армии, но в России вообще. Кроме того, ежели Алексеев возьмет с собой и генерала Борисова в Ставку, то это будет скандалом. К концу разговора Сазонов согласился с нами, что решение Государя правильное. Он колебался раньше, потому что в думских сферах это решение было встречено с большим опасением. Да и сам военный министр Поливанов был против этого, по крайней мере, он это говорил Сазонову.

Не безынтересно отметить, что Сазонов нашел большинство Думы настроенным монархически. Это известие меня лично очень порадовало. За последнее время говорили, наоборот, что Дума настроена очень революционно и что смена кабинета лишь доказала их власть, которую они хотели бы еще больше расширить. Ежели Сазонов прав, то это следует приветствовать. Что он вряд ли ошибается, можно судить уже по тому, что ему пришлось видеть много членов Думы и говорить с ними. Это дало ему возможность непосредственно воспринять впечатление и судить о царящем в Думе настроении.

Нас всех очень интересовал вопрос, кто надоумил Государя принять такое решение. Сазонов уверял, и это вполне вероятно, что императрица настаивала на этом. Ей страшно показалось, - и в этом она права, - что Государя лишили власти, устранили совершенно от всех дел. Такое положение не могло продолжаться без существенного ущерба для престижа Государя, в частности, и для дел государственных вообще. Ежели это правда, что она на этом настояла, то следует признать, что она поступила правильно, благоразумно и в высшей степени государственно. Мне лично кажется, что командование армией принесет и пользу Государю лично. Это его успокоит. Он очень мучился удалением от армии, тяготился неведением, что делалось, и чувствовал, что долг ему велит быть при армии. Это выработает у него твердость воли. В мирной обстановке можно медлить и изменять решения, но в военной это недопустимо. Ему придется брать на себя решения сейчас же, без колебаний, и уже твердо держаться раз принятого решения. Близость его к армии вольет в армию много сил нравственных, и армия иначе взглянет на своего царя, который близко принимает участие в ее жизни, а не сидит вдали, в тени блеска временного верховного, или лишь изредка заглядывает в госпитали.

Армия, преданная своему царю, есть сила большая во всех отношениях, и опереться на нее Государю будет легче после командования ею непосредственно. Армия научится его знать и любить, а царь оценит ближе огромную и беззаветную храбрость своей армии. И вся Россия, я думаю, будет приветствовать решение своего царя и скажут с гордостью, что сам царь стал на защиту своей страны. Все это дает мне полное основание радоваться решению Государя, и я глубоко уверен, что это принесет обильные плоды, не только теперь, но и в далеком будущем, и подымет престиж царя еще выше.

15 августа

По поводу решения Государя принять командование над войсками оказывается, что против этого решения восстали многие во главе с императрицею-матерью¹⁸⁴. Как я уже писал выше, и министры были против этого решения, и в результате Государь колеблется. По словам лица вполне верного (С¹⁸⁵), Государь последние дни был очень расстроен. Он стал чувствовать, что все его надувают, верить ему никому нельзя, и не знает, как выбраться из создавшегося положения. Кроме того, известия с войны не могут служить утешением. Верховный к тому же написал ему письмо панического оттенка, что еще больше расстроило, и он даже плакал.

Сегодня Кирилл был у Рузского, который прямо в отчаянии от назначения Алексеева начальником штаба при Государе. Рузский считает Алексеева виновником всех наших неудач, человеком неспособным командовать, и, кроме того, Рузский обвиняет его в том, что он пренебрег всеми нашими стратегическими линиями, оцененными еще при Николае I (Новогеоргиевск, Ивангород, Брест и т.д.). Такое пренебрежение к истории нашей обороны является уже преступным. Теперь же, в оправдание, он уже обвиняет войска в неустойчивости.

Как при этом мне вспомнился мой разговор с Ф.Ф. Палицыным по поводу стратегического отхода наших армий, когда я ему говорил, что злоупотреблять таким способом рискованно, т. к. это деморализует войска. Так оно и вышло. Но как предупредить Государя, что Алексеев никуда не годен? Даже ежели сказать ему всю правду, то не поверит. Да и верить ему нам нет оснований. Кирилл говорил мне, что в морском штабе, где есть выдающиеся люди, Алексеева винят во всем. Бывший при штабе Северо-Западного фронта лейтенант флота ...¹⁸⁶ записал день за днем все, что происходило в штабе. Говорят, этот ценный материал ярко показывает, как неумело вел Алексеев вверенное ему дело и всю его неспособность в военном деле.

Вот на Кавказе Юденич одержал блестящую победу с втрое меньшими силами. А тут что делается, прямо стыдно!

Есть надежда, что генерал Эверт, который назначен теперь вместо Алексеева, улучшит тяжелое положение, созданное Алексеевым. У него прекрасный начальник штаба Юзефович¹⁸⁷. Но все же, ежели вдохновителем всего будет Алексеев, то можно себе представить, что он может натворить. Прямо страшно делается. Уж очень прогневили мы Бога, что он нас так наказывает и уж несколько лет подряд.

17 августа. Царское Село

Я был у мама и узнал, что вчера Ники написал министру внутренних дел князю Щербатову письмо с приказанием немедленно уволить генерала Джунковского¹⁸⁸.

Подъезжая сегодня к Царскому Селу из Петрограда, я его встретил на моторе. Говорили сегодня, что есть надежда, что он не уйдет. Ники велел его уволить с оставлением в свите, - на это Джунковский ответил, что не желает оставаться в свите.

Причина всего этого кроется в Распутине¹⁸⁹, который мстит Джунковскому за то, что он, при расследовании московского погрома в мае¹⁹⁰, раскрыл целый ряд неблаговидных поступков Распутина и донес об этом Государю. Молва говорит, что Распутин в пьяном виде публично похвалялся, что прогнал Николашку, прогонит обер-прокурора Святейшего Синода Самарина, Джунковского и великую княгиню Елизавету Федоровну¹⁹¹. Где тут правда, конечно, сказать трудно. Но все это создает крайне благоприятную почву для всяких нападок, свидетельствует следующая статья, появившаяся сегодня в “Веч. Времени”. Подчеркнутые слова ясно указывают, куда метили¹⁹². Это крайне опасный нападок. Он может принять такие размеры, учесть которые теперь трудно. Но что опасность не за горами, то это вполне ясно.

* * *

Конечно, все это есть нападки, и как всякие нападки, таковые преувеличивают, изменяют, путают. Но все же факт остается отчасти верный. Но кто же станет писать опровержения? Единственный способ теперь - это обелить себя решительным действием, покончить с Распутиным, виновен ли он или нет. Все равно, что он делал и кто он такой. Важно лишь одно, что благодаря ему есть лицо, которое подвержено публичным нападкам весьма гадкого свойства, и этого вполне уже достаточно, чтобы быть осторожным и не возбуждать народного негодования, когда и без того в стране не все очень благополучно.

24 августа. Петроград

За последние дни снова много говорили о предположении Государя стать во главе армии и о назначении Николая Николаевича наместником Кавказа¹⁹³. Начальник его штаба Янушкевич уже назначен на Кавказ. Его место занял Алексеев. Эверт на место Алексеева. Толки по этому поводу делились на две группы. Одни находили, что Государю вовсе не следует становиться во главе армии, т. к. это его отвлечет от дел государственных; другие наоборот, находили, что это очень хорошо, но при условии, что Николай Николаевич останется на месте. На последнем условии почти все согласились. И действительно, Николай Николаевич случайно попал на этот пост, после того, что Совет министров упросил Государя не брать верховное управление армией, в начале войны. Для поднятия престижа Николая Николаевича в церковных службах была установлена для него особая молитва. Государь осыпал его милостями и достиг того, что личность Николая Николаевича была известна всей России, и его популярность не была даже поколеблена последним периодом войны, когда нашей армии пришлось все отступать. Казалось, что результат был блестящий. Но вот именно этот блестящий результат, созданный трудами Государя, не понравился А¹⁹⁴. Тут и причина, почему Государь назначает Николая Николаевича на Кавказ. Люди осторожные уверяют, что это вызовет всеобщий ужас и негодование и приведет к тяжким последствиям. Вот вкратце общее настроение.

Был я сегодня у военного министра Поливанова. Он определенно не говорил о желании Государя принять командование армией, а выражался о желании Государя быть ближе к армии, но когда я его спросил, останется ли Николай Николаевич, то на это он ответил, что это вряд ли будет, т. к. решения уже приняты. Вообще Поливанов ничего определенного не хотел говорить: или он чего-нибудь не знал, или просто скрывал.

Между прочим, разговор коснулся генерала Борисова. Он прямо выразился, что этот человек стоит на границе между гением и сумасшествием. Относительно того, каков он будет в Ставке Государя, то он прямо не ответил, но сказал: «У меня о нем составилось особое мнение, и я стараюсь быть подальше от него».

Днем я был у тети Minny на Елагином острове. Нашел ее в ужасно удрученном состоянии. Ее волнует больше всего вопрос о Николае Николаевиче. Она считает, что его удаление, поведет к неминуемой гибели Н¹⁹⁵, т. к. этого ему не простят. Во всем разговоре она выгораживала Ники, считая Аликс виновницей всего. Когда Ники был перед отъездом у нее, она долго его молила подумать обо всем хорошенько и не вести Россию на гибель. На это он ей ответил, что его все обманывают, и что ему нужно спасти Россию - это его долг, призвание. Напрасно тетя его уговаривала, что он мало подготовлен к этой трудной роли, что дела государства требуют его присутствия в Петрограде, но он остался неумолим и даже не обещал пощадить Николая Николаевича.

Во время этого разговора Аликс сидела в другой комнате с Ксенией¹⁹⁶, которая спросила ее, неужели Николашу сменят: он так популярен теперь.

- Опять про Николашу, все только о нем и говорят, - ответила Аликс, - это мне надоело слышать; Ники гораздо более популярен, нежели он, довольно он командовал армией, теперь ему место на Кавказе.

Тетя Minny, передавая мне эти разговоры, так волновалась, так возмущалась, что мне страшно стало. Она все спрашивала:

- Куда мы идем, куда мы идем? Это не Ники, не он, - он милый, честный, добрый, - это все она.

Я спросил тетю, есть ли надежда, что хоть Николай Николаевич останется.

- Нет, - ответила тетя, - уже все кончено. Аlіх только что телеграфировала.

И она прочла телеграмму: «All went on brilliantly, the changement is done, leaving in two days» (Все идет превосходно. Перемена произошла. Он уезжает через два дня (англ.).

Итак, это сделано. От Ники была тоже телеграмма, что приехал, очень доволен встречей. Завтра мы, вероятно, прочтем об этом в газетах. Одно остается непонятное - это, что Ники к 1 сентября возвращается обратно сюда. Кто же будет в это время командовать армией? Никто не знает. Тетя на этот вопрос ответила:

- Ничего больше не понимаю.

Тетя Minny мне еще говорила, что у нее был дядя Алек¹⁹⁷, который молил ее уговорить Ники не ехать в армию. Он предвидит ужасные последствия до народных волнений включительно. Дядя был прямо в отчаянии. «Не rolled оn the floor» (Он катался по полу (англ.), - так выразилась тетя Minny.

Увольнение Джунковского и Влади Орлова, двух самых преданных людей, о которых Ники всегда выражался самым теплым образом, ее тоже огорчило.

- It is not my fear boy, he is too good: to such a thing, he liked them both very mach. It is all she, alone is responsible of all, that is happening now. It is to awful! Who will benow near him, he well be quite alone with that awful «Кувака» Not a single devoted friend at his side» I understand nothing. I cannot understand… it is to awful for words (Это сделал не мой дорогой мальчик. Он слишком добр, чтобы сделать подобную вещь. Он очень любил их обоих. Это все она! Она одна ответственна за все то, что сейчас происходит. Это слишком ужасно! Кто будет около него? Он останется совершенно один с этим ужасным “Кувакой”1. Ни одного преданного друга около него. Я ничего не понимаю. Я не могу понять ... Это слишком ужасно, чтобы это можно было выразить словами (англ). «Кувака» - дворцовый комендант В.Н. Воейков, занимавшийся изготовлением и продажей минеральной воды, носившей такое название.).

Когда мама была у нее, она еще прибавила, что это ей напоминает времена императора Павла I, который начал в последний год удалять от себя всех преданных людей, и печальный конец нашего прадеда ей мерещится во всем своем ужасе.

Мы, действительно, переживаем в эти дни очень тревожное время. Малейшая ошибка может создать огромные события, непоправимые по тем впечатлениям, которые они оставляют. Удаление Николая Николаевича на Кавказ есть уже одна огромная ошибка. Он сам по себе мало причастен к той популярности, которой он пользуется в России. Как я писал выше, это было создано самим Государем, и это его огромная заслуга, ибо только человек популярный, который пользуется доверием массы, способен эту массу двигать и одухотворять.

Что скажут теперь в России? Как объяснить народу и армии, что Николай Николаевич, который был покрыт всеми милостями царя, вдруг сменяется. Естественно спросят, что же он сделал, чтобы заслужить такую немилость. Хорошо, если правительство так обставит вопрос, что Государь сам становится во главе армии, и, естественно, верховный должен свой пост покинуть. Но мог бы у него остаться помощником. А молитва за ектенией? Что с ней делать? С уходом Николая Николаевича народное впечатление будет задето глубоко. Во всех судах его фотографии, все за него молятся, - и в один день херь все. Да за что, невольно спросит себя всякий. И, не найдя подходящего ответа, или скажут, что он изменник, или, что еще может быть хуже, начнут искать виновников выше.

Еще одно соображение. С принятием Государем командования армией, естественно, все взоры будут устремлены на него с еще большим вниманием. И ежели на первых порах на фронте будут неудачи, кого винить? Еще соображение. Ежели дела государства потребуют его присутствия в Петрограде, на кого он оставит армию? Возможно, что обо всем этом уже подумали и предусмотрели все эти вопросы, которые так всех волнуют. Насколько я мог понять, не все эти вопросы окончательно решены. Один уже предположенный приезд Государя в сентябре в Царское Село как-то мало вяжется с принятием им верховного управления армией, ибо отъезд из штаба немыслим даже на сутки, когда минуты иногда решают судьбу кампании. Сама идея, что Государь лично становится во главе армии, прекрасна и подымет нравственный элемент в армии, но, по-моему, все же следовало бы эту прекрасную идею обставить более тщательно и не возбуждать народ лишними тревогами и опасностями.

Тетя Minny мне говорила, что Ники написал графу Воронцову на Кавказ о предполагаемой смене его и получил от него, по ее словам, в ответ длинное, чудное письмо, где старый граф на склоне дней своих умолял Государя не брать на себя командование армией. Он выставил ярко всю опасность этого для него, для дела, для принципа.

В истории не было примера со времен Петра I, чтобы цари сами становились во главе своих армий. Все попытки к этому, как при Александре I, в 1812 г., так и при Александре II, в 1877 г., дали скорее отрицательные результаты. Главным образом вокруг Ставки создавалась атмосфера интриг и тормозов. Памятна всем идея Пфуля¹⁹⁸ при Александре I, и он тогда покинул армию, дабы не стеснять главнокомандующего. Старики хорошо помнят турецкую кампанию, и я сам читал в письме графа Адлерберга¹⁹⁹ к императрице Марии Александровне²⁰⁰ его критику наездам Государя в армию. Хорошего ничего не выходило, - наоборот, многие распоряжения запаздывали; спорили, интриговали. И в те времена Государя отговаривали ездить в армию и вмешиваться непосредственно в дела главнокомандующего.

Во всем этом много верного. Государь должен быть вне возможных на него нападок. Он должен стоять высоко, вне непосредственного управления. Как в Германии, так и в Италии, монархи сохранили за собой верховное управление армиями, т. е. сохранили то, что им присуще по закону, но ни один из них непосредственно не командует, а имеет ответственных главнокомандующих. Это ничуть не мешает им руководить всеми делами военными, сохраняя свои прерогативы, не неся ответственности и не подвергая себя возможной критике.

Вот в этом духе, мне кажется, следовало бы и у нас поступить. Боюсь, что сделают не так, как следовало бы.

26 августа

Сегодня в газетах было опубликовано следующее²⁰¹.

1 сентября

Итак, свершилось то, о чем так много все говорили, судили, волновались и беспокоились. Одна группа лиц осталась недовольна, а именно, мне кажется, та группа, для которой всякое усиление власти нежелательно. Естественно, что Государь, опираясь непосредственно на свою армию, представляет куда большую силу, нежели, когда во главе армии был Николай Николаевич, а он сидел в Царском Селе. Большинство же приветствовало эту перемену и мало обратило внимание на смещение Николая Николаевича. Отмечают лишь, что рескрипт Николаю Николаевичу холоднее рескрипта графу Воронцову.

Как теперь выясняется, все, что я писал раньше о генерале Данилове (черном), просочилось в массу и создало атмосферу недоверия не лично к Николаю Николаевичу, а к его штабу. Смена штаба и вызвала общее облегчение в обществе. В итоге все прошло вполне благополучно. В армии даже все это вызвало взрыв общего энтузиазма и радости. Вера в своего царя и в благодать Божию над ним создала благоприятную атмосферу. Военные действия пошли как-то лучше. Есть стремление наступать, неприятель кое-где разбежался, и за одну неделю набрали до 40 000 пленных. Сообщения из штаба пишутся как-то аккуратнее, и в конце появляются фразы в роде «общее положение улучшается», или «инициатива постепенно переходит в наши руки». Эти фразы произвели наилучшее впечатление и способствовали тому, что вот прошла неделя - и все, кажется, вошло в норму и от бывших треволнений и следа не осталось.

Некоторое волнение вызвало известие, что министр иностранных дел Сазонов хочет уговорить переехать в Москву императрицу, весь двор, министров и послов. Такое переселение, конечно, вселило тревогу за судьбу Петрограда и уныние в деловом мире, т. к. переезд всех министров будет тормозить дело, ибо трудно и все канцелярии везти с собой. Пока я знаю об этом, как слух, а потому на эту тему распространяться не буду.

6 сентября. Петроград

На днях Аликс заехала к мама в Царском Селе с двумя старшими дочерьми чай пить. Следует отметить, что за 20 лет это первый раз, что Аликс без Ники приезжает к мама. Но самое интересное - это разговор, который происходил. Аликс горько жаловалась, что все, что бы она ни делала, все критикуется, в особенности в Москве и Петрограде. Все восстают против нее и связывают ей этим руки.

- Приехали теперь из Германии сестры милосердия, для пользы дела мне следовало бы их принять, но я этого не могу сделать, т. к. это снова будет истолковано против меня.

Мама спросила, [правда ли] что она и весь двор переезжают в Москву?

- Ах, и до тебя это дошло! Нет, я не переезжаю и не перееду, но «они» этого хотели, чтобы самим сюда переехать (тут она дала ясный намек, кто это «они»: Николай Николаевич и черногорки²⁰²), но, к счастью, мы об этом во время узнали, и меры приняты. «Он» теперь уедет на Кавказ. Дальше терпеть было невозможно. Ники ничего не знал, что делается на войне; «он» ему ничего не писал, не говорил. Со всех сторон рвали у Ники власть. Урывали все, что было возможно. Это недопустимо в такое время, когда нужна твердая и непоколебимая власть среди этого развала во власти. Я умоляла Ники не гнать Горемыкина²⁰³ в такое время. Это верный и преданный человек, твердых убеждений и правил. Нельзя же ему гнать от себя людей, ему преданных. Кто же тогда останется у него?

Мама, передавая мне этот разговор, говорила, что Ал икс производила глубокое впечатление искреннего горя по поводу текущих событий. Большое впечатление производило ее негодование относительно «черногорок» и их замыслов; она не передала, в чем было дело, но ясно сквозило, что она узнала нечто важное, угрожавшее не только ей лично, но и самому Ники. Это дает ключ к тому загадочному, как тогда казалось, ее поведению у тети Міnny, когда она говорила с Ксенией. Мама несколько раз повторяла, что Аликс произвела на нее глубокое впечатление. Тут было действительное отчаяние; Аликс смотрела на вещи именно так, как мы смотрим, и все, что она говорила, было ясно, положительно и верно.

Относительно пребывания Ники во главе армии она говорила, что он чувствует себя теперь отлично. Будучи в курсе дел, он подбодрился, воспрянул духом. Начальник штаба генерал Алексеев его вполне удовлетворяет своей «скромностью».

Этот эпизод в нашей семейной жизни важен в том смысле, что дал нам возможность понять Аликс. Почти вся ее жизнь у нас была окутана каким-то туманом непонятной атмосферы. Сквозь эту завесу фигура Аликс оставалась совершенно загадочной. Никто ее, в сущности, не знал, не понимал, а потому и создавали догадки, предположения, перешедшие впоследствии в целый ряд легенд самого разнообразного характера. Где была истина, трудно было решить. Это было очень жалко. Фигура императрицы должна блестеть на всю Россию, должна быть видна и понятна, иначе роль сводится на второй план, и фигура теряет необходимую популярность.

Конечно, приведенный выше разговор Аликс с мама не может восстановить все то, что было потеряно за 20 лет, но для нас лично, конечно, повторяю, этот разговор очень важен. Мы увидели ее в новом освещении, увидели, что многое из легенд не верно, что она стоит на верном пути. Ежели она и не сказала больше, нежели она это сделала, то, надо думать, причин к тому у нее было достаточно. Но видно все же, что у нее накипело много на душе, и потребность хоть часть вылить побудила [ее] приехать к мама.

11 сентября. Царское Село

Сегодня у нас обедал британский посол Sir George Buchanen²⁰⁴ , который рассказал мне следующее по поводу Балканских событий и болгарской мобилизации. По существующему между Сербией и Грецией договору, последняя обязалась, в случае нападения Болгарии на Сербию, прийти ей на помощь всеми своими вооруженными силами, причем Сербия должна выставить против Болгарии 120 тысяч. С объявлением в Болгарии мобилизации и ее угрожающего поведения по отношению к Сербии, греко-сербский договор должен войти в силу, но Сербия, в силу войны с австро-германцами, не может выставить предусмотренные договором силы (120 тыс. штыков) на болгарскую границу, а Греции не под силу одной вести войну с Болгарией. Такое положение задерживало фактическое выполнение Грецией своего договора с Сербией и ставило судьбу Сербии в критическое положение. Sir Edvard Grey ²⁰⁵ нашел выход из этого положения и запросил Грецию, выполнит ли она свой договор с Сербией, ежели союзники выставят вместо сербов требуемую силу на сербско-болгарскую границу. Греция согласилась.

Buchanen говорил мне, что от Франции уже получен ответ, что она согласна послать экспедиционный корпус в Сербию и что ответ Англии он ожидает сегодня вечером, который безусловно будет тоже утвердительный. Тогда через несколько дней войска (англо-французские) будут высажены в Салониках. Греция уже объявила всеобщую мобилизацию. От Румынии нет еще официальных сообщений, но по имеющимся данным, она, безусловно, присоединится к коалиции против Болгарии. Вопрос в том - будет ли Болгария продолжать идти по рискованному пути авантюры, указанному ей из Берлина, или же под угрозой коалиции повернет в сторону согласия. На этой неделе все эти вопросы будут окончательно выяснены.

Судя по газетам, греческая мобилизация произвела сильное впечатление в Софии и в Берлине. План немцев зиждился на том предположении, что ни Греция, ни Румыния не двинутся против Болгарии, которая может в этом случае занять Македонию и надавить с тыла на Сербию. Угрожающее поведение Греции и энергия союзников в корне подорвали и сразу весь немецкий план, и ставят существование Болгарии в критическое положение. На днях увидим, как все это развернется.

По поводу нашей политики на Балканах Sir С. Buchanen выразился: «Ваша политика не всегда была особенно тактичной – Your policy on the Balkans was not always tactful».

Это мнение английского посла о нашей балканской политике является очень интересным. Я уже неоднократно отмечал то же самое, находя, что наша дипломатия совершила ряд непозволительных ошибок. В данное время, конечно, Болгария [несет] всю ответственность за свое поведение, но все, же наша дипломатия во многом виновата. Она создала недоверие к России на Балканах, она поколебала лучшие чувства балканских государств и главное - она никогда не знала, чего хотела, и держала за границей представителей, о Боже, ниже всякой критики.

С. Buchanen вспомнил при этом балканскую войну и приезд Николая греческого²⁰⁶ в Петроград, который в беседе с ним утверждал, что великие государства должны принять меры к ослаблению Болгарии и понудить Турцию выступить заодно с Грецией и Сербией против Болгарии. Это было еще во время войны (перемирие) и, как правильно выразился С. Buchanen, ежели союзники так задумывают против своих же союзников, то это свидетельствует о низком уровне их развития и весьма нечистоплотных способах действовать. По мнению Buchanen’а, сербо-болгарский вооруженный конфликт 1912 г. был вызван именно закулисной интригой союзников против Болгарии. Для публики весь позор остался за Болгарией, но, в сущности, он по справедливости падает в гораздо большей степени на союзников, которые вызвали этот конфликт, а вину свалили на Болгарию.

Кирилл писал на днях из Ставки Dacky, что Алексеев действует все хуже и хуже. Его приказы одни глупее другого. Ники начинает это видеть, но неизвестно, как он поступит.

У мама был недавно гр. Пален²⁰⁷. Он передавал о возмутительных преследованиях, которым подверглись «бароны» в балтийских провинциях. Он уверен, что главная цель этих преследований направлена против Аликс. Преследуя немецкий дух, метят выше. Удивительно, как непопулярна бедная Аликс. Можно, безусловно, утверждать, что она решительно ничего не сделала, чтобы дать повод заподозрить ее в симпатиях к немцам, но все стараются именно утверждать, что она им симпатизирует. Единственно в чем ее можно упрекнуть - это, что она не сумела быть популярной.

12 сентября. Петроград Ники все еще из армии не вернулся. Говорят, что его ожидают здесь около 15 числа сего месяца на несколько дней для решения неотложных дел государственных.

16 сентября. Петроград²⁰⁸

Мобилизация в Болгарии вызвала взрыв негодования во всей России. Та Болгария, которую мы спасли от турецкого ига ценой 200 тысяч солдат, за освобождение которой мой отец рисковал своей жизнью, та Болгария, которая всем обязана исключительно великодушию России, взялась за оружие - против нашей союзницы Сербии. Действие неслыханной дерзости, и Фердинанд²⁰⁹ мог бы, как некогда граф Андраши²¹⁰ при Николае I, сказать: «Я удивлю мир неблагодарностью».

Приложенный рисунок ярко характеризует, как оценили Фердинанда. Мне единственно жалко, что оскорбили такое благородное животное, сравнив его с Фердинандом!²¹¹

Дополнение²¹²

Sir С. Buchanen по поводу балканской политики добавил еще одну мелочь, довольно хорошо характеризующую политический облик главных руководителей. Разговор зашел о том, что премьеры в Болгарии далеко не выдающиеся лица и мало проникнуты истинными интересами своей родины. На это Buchanen заметил: «Неудивительно, - мы все их совращали деньгами». Из дальнейшего разговора на эту тему выяснилось, со слов Buchanen’а, что это довольно обычное явление в политике Англии платить политическим деятелям, и он лишь сожалел, что мы не делали то же самое. Результаты, по его мнению, были бы блестящие. На мое замечание, что может быть, и Фердинанду следовало бы дать известную сумму, раз идти таким путем, Buchanen ответил, что это было бы очень хорошо. По его мнению, выходит, что раз человек берет деньги за известные услуги, то и следует платить. Меня лично это мнение посла Великобритании очень [за] интересовало, как один из несомненных способов их достигать результаты верным способом. Человек, взявший раз деньги, уже во власти давшего²¹³.

17 сентября. Петроград

Сегодня доктор Зандер²¹⁴ мне говорил, что, по последним слухам, как результат поездки всего Совета министров в Ставку, Государственная Дума будет созвана 25 сентября. Кроме того, министром внутренних дел будет назначен член Государственной Думы Хвостов²¹⁵. Он хотел еще рассказать про Р-а [Распутина], но, к сожалению, не успел.

Интересный инцидент произошел с епископом Варнавой Тобольским²¹⁶. Он канонизировал, без ведома Святейшего Синода местного епископа. Синод его вызвал в Петроград для дачи объяснений. Он прибыл и был спрошен митрополитом Владимиром²¹⁷ и обер-прокурором Самариным²¹⁸. Через несколько дней он должен был давать объяснения уже всему Синоду, но на заседание не прибыл. Послали за ним, но не нашли на квартире. Там объяснили, что Варнава выбыл неизвестно куда. Кто говорил, что он уехал обратно в Тобольск, кто уверял, что он скрылся у Р-а. Поручили полиции его разыскать и, к всеобщему удивлению, его нашли в Царском Селе. Но все же в Синод он отказался прибыть, ссылаясь на то, что канонизация Тобольского епископа совершена им по желанию высших сфер. Что это значит и на кого он кивает?

На днях я разговаривал с Алекс. Викт. Осмоловским²¹⁸, который, страдая сердечным пороком, проводил каждый год сезон в Nauheim’e и часто встречался там с покойным С.Ю. Витте²¹⁹. Последний сезон 1914 г. застал его, Осмоловского, как и графа С.Ю. Витте, в Nauheim’e во время начала политических осложнений. По этому поводу граф Витте говорил Осмоловскому, что есть один лишь человек, который мог бы помочь в данное время и распутать сложную политическую обстановку. На естественный вопрос Осмоловского, да кто же этот человек, граф Витте назвал, к его большому удивлению, Гр. Е. Р-а. Осмоловский на это возразил, как может Распутин быть опытным дипломатом, он, человек совершенно неграмотный, ничего не читавший, как может он знать сложную политику и интересы России, и взаимоотношения всех стран между собой. На это граф Витте ответил: «Вы не знаете, какого большого ума этот замечательный человек. Он лучше, нежели кто, знает Россию, ее дух, настроение и исторические стремления. Он знает все каким-то чутьем, но, к сожалению, он теперь удален». Это мнение графа С.Ю. Витте о Р-е меня прямо поразило. Я всегда считал и до сих пор считаю С.Ю. за из ряда вон выдающегося человека, какого в России давно не было. Думаю, что многие того же мнения. Но каким образом С.Ю. мог прийти к такому странному выводу в отношении Р-а, остается пока для меня загадкой. Никогда и никто не говорил об его отношениях к Р-у. Их имена даже заядлые сплетники не могли сопоставить. Знал ли С.Ю. Р-а, не знаю. Вряд ли. Может быть, в будущем эта загадка и разъяснится, пока же решительно ничего не понимаю. Одно знаю, что С.Ю. словами не шутил. Что хотел он этим сказать?

20 сентября. Петроград

Сегодня в «Вечернем Времени» № 1245 было помещено²²¹.

Итак, Россия накануне разрыва с той самой Болгарией, которую она своей кровью создала 38 лет тому назад.

Теперь мы ждем ответа Болгарии²²² . Что она ответит?

22 сентября

До сих пор ответ Болгарии не опубликован. По газетным сведениям, сегодня в Салониках высадились французские войска.

22 сентября. Петроград

На днях высочайшим приказом генерал-адъютант Куропаткин назначен командиром гренадерского корпуса²²³ . Об этом я уже много писал, как был возбужден этот вопрос, как в то время его желание было встречено не сочувственно Государем и отклонено. Теперь, по-видимому, все изменилось. Почему это произошло - не знаю, но лично я приветствую это назначение и желаю генерал-адъютанту Куропаткину полного успеха.

23 сентября

Как и следовало ожидать, Болгария дала неудовлетворительный ответ на нашу ноту, в виду чего дипломатические сношения с Болгарией прерваны. За нами последовали представители остальных держав, т.е. Англии, Франции, Италии, Сербии, Бельгии, Черногории и выехали из Софии. Трудно даже писать, какие чувства мы все переживаем при виде предательства Болгарии. Одно безусловно - это, что Болгария вычеркивается из славянской семьи, а Фердинанд Кобургский навеки покрыл себя несмываемым позором.

Прилагаю здесь правительственное сообщение от 24 сентября и ответ Болгарии.²²⁴

24 сентября

В виде справки прилагаю этот документ.²²⁵ Интерес не столько в его содержании, а в том, что он подписан 23 августа.

Дело в том, как это передал д. Павел²²⁶ мама, Ники говорил д. Павлу, что он разрешил Николаю Николаевичу заехать к себе в имение «Першино» Тульской губ. на 5 дней для отдыха. Николай Николаевич был уволен от должности верховного главнокомандующего 23 августа с. г.²²⁷ Уехал на следующий день и, вместо 5 дней пробыл в имении более 3-х недель²²⁸. По этому поводу Ники выразился в разговоре с д. Павлом, что терпеть дольше нельзя было. Последний раз, что он был в Ставке, Ники охарактеризовал: «Была большая мерзость». Долгое пребывание Николая Николаевича в деревне его тоже раздражало, как говорил д. Павел, ужасно. Аликс же говорила д. Павлу, что «Ставка» хотела разлучить ее с Ники²²⁹. Эти слова подтверждают отчасти то, что написано на стр. 114 из разговора мама с Аликс²³⁰. Можно пока лишь строить догадки о том, что Ники стали известны какие-то сведения относительно Николая Николаевича, и эти сведения побудили его сменить Николая Николаевича и выражаться крайне резко про «Ставку». Но в чем дело - мы не знаем. Можно сделать одно заключение. Ники всегда очень сдержан, никогда резко про кого бы то ни было не говорит и в принятии коренных мер всегда нерешителен. Ежели теперь он принял такие серьезные меры, как это было 23 августа, и выражается так откровенно про Николая Николаевича, можно с уверенностью сказать, что причины должны быть серьезны, и его долготерпению пришел конец.

26 сентября²³¹

Правление о-ва «Пулемет», недавно только создавшегося для изготовления ружей, прислало мне для ознакомления целый ворох документов для уяснения целей этого общества. Между прочими документами была копия их письма военному министру от 1 августа с. г. Там сказано следующее:

«К сожалению, ходатайство правления относительно постройки оружейного завода до настоящего времени не получило разрешения...²³² Изложенные обстоятельства позволяют нам заявить, что указания некоторых лиц на кажущееся им бездействие о-ва «Пулемет» не имеют оснований как потому, что оно учреждено лишь в сентябре прошлого года, уже во время войны, так и потому, что все его предложения, касавшиеся изготовления снарядов и различных других предметов военной необходимой потребности, отклонялись Главным артиллерийским управлением. Так, 24 октября 1914 г. правление обратилось к господину помощнику военного министра с предложением о поставке шрапнелей, на каковое ходатайство Главное артиллерийское управление от 2 ноября сообщением за № 58678 уведомило правление, что «надобности в снарядах не встречается». 8 ноября 1914 года таковое же ходатайство было представлено на имя господина военного министра, на что 3 декабря 1914 года за № 66357 Главное артиллерийское управление ответило, что ходатайство общества отклоняется. На предложение правления об изготовлении черных стволов для винтовок и на целый ряд других предложений от 2, 7, 31 марта и 13 апреля 1915 г., касавшихся постройки оружейного завода для изготовления трехлинейных винтовок, последовал ответ от 28 апреля 1915 г. за № 32859: «Главное артиллерийское управление сообщает, что решение вопроса о постройке в России частного оружейного завода отложено на неопределенное время, ввиду чего прошение о предоставлении заказа на винтовки принято к сведению».

Далее правление общества не получило никакого ответа на ряд предложений военному министру: о поставке 400 тыс. ружейных гранат для трехлинейных винтовок, 1 млн. взрывателей различных марок, 500 тыс. штыков к трехлинейным винтовкам, 500 тыс. стволов для винтовок, санитарных повозок, военно-походных кухонь и проч. За все время войны и своей деятельности правление общества лишь в самое последнее время получило заказы Главного военно-технического управления на ножницы японского образца на сумму 275 тыс. руб., и на прицелоскопы, на сумму 42 ½ тыс. руб., и только 22 июля с.г. от Главного артиллерийского управления - заказ на бронебойные пули, на сумму 2 ¼ млн. руб.»

Я привел здесь лишь выдержки, характеризующие отношения Главного артиллерийского управления к вопросам снабжения. Ежели можно признать еще спорным вопрос о постройке частного оружейного завода, то совершенно непонятен ответ Главного артиллерийского управления, что «надобности в снарядах не встречается».

Это писалось 2 ноября 1914 года, т.е. именно в то время, когда из армии посыпались требования на снаряды. Настойчивые телеграммы из Ставки, конечно, были известны всем, кому ведать надлежит, но, по видимому, все это не разбудило главарей нашего артиллерийского управления и они спокойно отвечали, что снарядов не надо. Я в это время, т.е. в ноябре 1914 г., был в штабе Северо-Западного фронта и знал, какой уже недостаток ощущается в снарядах. Из армии сыпались мольбы прислать снарядов, которых не хватает. Об этом из штаба писалось прямо в Петроград. Нам было тогда отвечено, чтобы были поэкономнее. Надо надеяться, что следственная комиссия генерала Петрова²⁵³ разберет все это и вынесет свой справедливый приговор над теми, кто писал, что снарядов не надо, когда армия вопила от недостатка в снарядах.

Кто виновен - безразлично, лишь бы дух косности вышибали из канцелярских генералов и не дали в будущем канцелярской пыли душить свою же армию не хуже удушливых газов германцев.

27 сентября

В газетах опубликовано об увольнении министра внутренних дел князя Щербатова и обер-прокурора Св. Синода Самарина²³⁴. Министром внутренних дел назначен Хвостов, член Гос. Думы. Вторая должность не замещена. Об этих переменах уже давно говорили, как о первом предвестнике ответственного перед палатами министерства. Хотя оба министра, и в особенности Самарин, были облечены доверием народа, но что-то случилось. Самарину не повезло в деле еп. Варнавы. Вероятно, Гришка заступился за Варнаву и выжил Самарина.

Здесь уместно привести один разговор, который произошел однажды между мама и Фердинандом. Последний жаловался на русское правительство, которое, по его мнению, третирует его. В заключении Фердинанд сказал: «Ma vengeance sera terrible» («Моя месть будет ужасна» – франц.). Мама мне неоднократно об этом говорила до последних событий, и мы не сомневались со дня начала войны, что он ищет удобный момент отомстить России за все те неприятности, которые он лично испытал. Несомненно, что последние события ничего общего с интересами Болгарии не имеют; все это личная политика Фердинанда, политика мести мелкого авантюриста.

Я мог бы очень много написать про Фердинанда. Судьба меня сталкивала с ним очень часто, что дало мне возможность хорошо изучить его, его характер, взгляды и приемы. Два раза я был в Болгарии. Первый раз с отцом в 1907 году на открытии памятника Александру II и [затем] в 1911 г. на праздновании совершеннолетия Бориса²³⁵, его старшего сына и крестника нашего Государя. Лично Фердинанд относился ко мне всегда очень хорошо; был приветлив, ласков и мы были с ним на «ты». Это в силу родственных отношений его к мама.

Он приезжал на похороны папа в 1909 г., как раз после объявления себя царем. Он воспользовался этим случаем, чтобы Россия признала за ним этот титул. Ему были оказаны царские почести, чем он остался очень доволен и польщен.

Характерная черта его характера, это - болезненная щепетильность. Ему все кажется, что все недостаточно с ним вежливы, проявляют к нему некоторое пренебрежение, подчеркивая, что он «ничего». Хотя ничего подобного я не видел, но он зачастую об этом жаловался мама и мне лично. Всякую мелочь он всегда истолковывал именно в этом смысле. Как пример, приведу следующий факт.

Во время пребывания папа в Софии, папа, отвечая на речи, говорил, обращаясь к Фердинанду, «Ваше Высочество». По этому поводу он спросил, что папа имеет против него, именуя его «Ваше Высочество» вместо «Ваше Королевское Величество». Мама с трудом его разубедила, что папа вовсе не хотел умалить его достоинство, а просто не обратил на это внимания. Папа говорил всегда без подготовки, и не обратил внимание на пропуск «королевского». Когда мама сказала об этом папа, то он ответил: «Si ca peut lui faire plesir – avec joie» («Если это может ему доставить удовольствие я готов с радостью» (франц.). Инцидент был исчерпан.

Подобных инцидентов был целый ряд. В то же время, когда я был с папа, при мне состояло дежурство из двух офицеров. Фердинанд просил, чтобы я без одного из них не выезжал из дворца. Однажды утром я решил прогуляться с Кубе по улицам Софии. По дороге встретили Фердинанда, который пришел в негодование, что я гуляю по улицам один, хотел посадить мое дежурство под арест и имел по этому поводу крупное объяснение с мама, жалуясь, что я не подчиняюсь его требованиям и т.д. Мама мне, конечно, сейчас же об этом передала. Папа от души смеялся.

И вот, я задумал, как бы отомстить Фердинанду. Надо помнить, что в то время он был лишь князем болгарским, вассалом турецкого султана. Фердинанд очень не любил, когда ему об этом напоминали. И вот, я решил одеть турецкую звезду к парадному обеду. Фердинанд заметил это, но ограничился лишь следующим замечанием: «Je suis heureux de voir, que mon suzerin t’a si amplemet decore» («Я счастлив видеть, что мой повелитель тебя так украсил» (франц.).

Придворные чины в отчаянии бросились ко мне, умоляя снять турецкую звезду; на это я им заметил, что удивляюсь им, т. к. нахожусь в турецкой провинции, и что это даже с моей стороны известное внимание верховному покровителю Болгарии, турецкому султану. На следующий день Фердинанд излил целые потоки упреков мама по поводу моего скандального поведения. На это мама ему очень разумно ответила, что он сам виноват тем, что наговорил про меня много нехорошего, и я имел полное право обидеться. Папа был в восторге от всего этого инцидента и от души хохотал. Через несколько дней Фердинанд спросил мама, приму ли я от него в знак примирения перстень. В виду положительного ответа, он мне подарил платиновое кольцо с тремя разноцветными камнями, цветами Болгарии.

В 1911 г. я был послан в Софию как представитель Государя на торжество по случаю совершеннолетия Бориса. Относительно политических разговоров я поговорю ниже, приведу пока подробности одного инцидента, который там произошел. Однажды вечером у меня сидел генерал Марков и спросил, когда я думаю выехать обратно и не собираюсь ли остаться здесь еще несколько дней. На это я ему ответил, что собираюсь выехать после окончания торжеств, как это предусмотрено в присланном мне печатном расписании торжеств. Оставаться лишнее время я не предполагал, тем более что царь мне об этом не говорил.

На следующий день Фердинанд мне сказал: «Ты меня очень обидел тем, что сказал, что не останешься лишний день у меня и что я тебе ничего об этом не говорил». Я ему ответил, что разговор у меня был по этому вопросу частного характера с генералом Марковым, но никакой обиды я не хотел ему нанести, а руководствовался печатным расписанием торжеств, где указан даже час отхода поезда. Относительно дальнейшего пребывания в Софии, то, действительно, я не имел с его стороны никаких высказанных пожеланий, а потому и не мог ответить, что останусь. Фердинанд ответил, что он всегда рад, когда я у него бываю, и я мог бы это знать.

После этого я передал генералу Маркову, что удивляюсь, как он мог передать мой частный разговор с ним Фердинанду, да еще исказил смысл моих слов. Он стал уверять, что он ничего не говорил, но в виду того, что кроме него никто посторонний при разговоре не был, я ему сказал, что ответственность за все происшедшее падает на него, и просил переговорить с царем и избавить меня от грязных сплетен и нареканий Фердинанда, что он успешно и исполнил.

Через несколько дней произошел новый инцидент, но еще крупнее. В Софии строился грандиозный собор под руководством русского архитектора, который очень просил меня осмотреть работы. Этот собор был заложен в 1907 году папа, который очень интересовался работами. Я и поехал осматривать собор утром.

Перед завтраком Фердинанд мне заметил, что он крайне обижен, что я поехал без него. На это я ему довольно резко ответил, что как царский посол, я не терплю над собой опеки и волен делать то, что хочу. В противном случае я покину немедленно страну, ежели мне придется еще хоть один раз выслушивать от него замечания, и прошу его впредь не забываться. Это, кажется, на него сильно подействовало, т. к. в тот же день он меня пригласил прокатиться на моторе в «Врану», имение верстах в восьми от города. Я воспользовался этим случаем, чтобы завести с ним разговор на политическую тему. Он сразу ухватился за эту тему и спросил прямо, почему в России к нему так враждебно относятся и упрекают в австрофильстве. Действительно, в то время газеты его в этом обвиняли и подчеркивали слишком частые поездки [его] в Вену. Я ему ответил, что нападки на него в России происходят именно по поводу поездок в Вену, с которой у нас после аннексии Боснии и Герцеговины [...]²³⁶

Подъезжая к Софии, за одну станцию меня встретил наш посланник Неклюдов²³⁷ и военный агент Романовский²³⁸, который передал мне, что Фердинанд дал ему понять о его желании назначить нашего Государя шефом одного полка, но хотел знать, будет ли это в принципе принято. Я передал Романовскому при каких условиях можно будет согласиться на желание Фердинанда, и мы условились выведать истинное настроение Фердинанда. Перед самым отъездом из Софии я спросил Романовского, были ли сделаны новые попытки узнать, как будет принято предложение о шефстве. Оказывается, что никаких намеков сделано не было за время моего пребывания. Я тоже ничего не слышал. Так это и не состоялось.

Вот почему мне пришлось доложить Государю, что Фердинанд мне ничего не говорил о своем желании, да я бы и не принял их, - в виду его скорее отрицательного отношения к России. Государь вполне разделил мою точку зрения. Наш посланник Неклюдов тоже был мнения, что Фердинанд ведет политику, далеко не доброжелательную к России. Я далек от мнения, что вся вина на стороне Фердинанда. Наша дипломатия делала очень много ошибок грубых и непростительных. Она выпустила из своих рук инициативу на Балканах и совершенно не отдавала себе отчета, что там происходило. Ежели будет время, я об этом напишу многое интересное из своего опыта.

27 сентября

Мама пила на днях чай у Ники и Аликс²³⁹. Она мне передала, что Ники выглядит очень бодро. Доволен своим новым положением и тем, что в курсе дел. Мама ему напомнила, как ему хотелось в самом начале войны стать во главе армии, и ему отсоветовал тогда Совет министров.

- Да, - ответил Ники, - как я тогда хотел, и мне помешали, - при этом две крупные слезы сверкнули в его глазах.

Потом разговор коснулся гвардии и предложения оттянуть ее в тыл на отдых после понесенных больших потерь.

- Это была большая ошибка, - сказал Ники, - моих предшественников, и это не одна - много ошибок сделала «черная армия»: я им дал свежие войска, а мне сдали что?

Что он точно хотел сказать под словами «черная армия», осталось тайной. Намекал ли он на время Данилова, прозванного «черным», или это относилось к черногоркам, которых тоже попросту называют «черными» - неизвестно. Одно лишь чувствовалось в его разговоре, как это заметила мама, это много горечи к бывшему верховному. Тут, по-видимому, кроется неизвестная для нас причина. Что-то произошло между ними, и произошло что-то нехорошее. Иначе он так бы не выражался каждый раз про Николая Николаевича, которого осыпал всякими милостями.

29 сентября. Петроград

Сегодня мне пришлось беседовать с князем В.Волконским²⁴⁰ , товарищем министра внутренних дел и бывшим товарищем председателя Государственной Думы. Первым долгом я его спросил, правда ли то, что пишут в газете об его уходе.

Кн. В.:

- Я сам о своем уходе прочел в Москве, где одновременно узнал о смене министров и о назначении Хвостова. Приехав сюда, мне передали, что у нового министра есть определенный кандидат на мое место. Я заехал к нему и прямо спросил, когда ему угодно, чтоб я подал прошение об отставке сегодня или завтра. На это он мне ответил, что не только у него нет определенного кандидата, но напротив, он умоляет меня остаться. Я просил его повторить и затем изложил ему свою точку зрения, которая заключалась в том, что я могу быть ему полезным, пока мы работаем в одном направлении, но, если наши пути будут расходиться, то, я уйду, чтобы ему не мешать.

- А какого он направления?

- Он правый, но разумно, к обстоятельствам умеет применяться.

- А князь Щербатов (бывший министр внутренних дел)?

- Очень умный, но не на месте.

- Жаль Самарина, столько про него хорошего говорили.

- Жаль не Самарина, а тех причин, по которым он ушел. Ушли кн. Щербатов и Джунковский. Конечно, вам все эти причины известны лучше меня, но о них говорит вся Россия. По последнему делу (Варнавы) весь Св. Синод единогласно, с обер-прокурором во главе, сделал постановление, которое было отвергнуто. Ведь постановления Св. Синода не подлежат обсуждению, это равно буллам папы римского, это есть веление церкви, с ним невозможно не считаться. Или это есть Синод, или ровно ничего. Но нельзя же так топтать церковь. Или она есть или нет. Вся Россия заговорила об этом. Во всех церквах священники говорят народу, и говорят такие вещи, о которых я во сне лишь шепотом могу себе говорить. Настроение очень поднятое всюду, и недолго ждать, когда народ спросит: или мы, или он. И тогда скверно будет.

Сколько сделали ошибок за последнее время; без ужаса я не могу думать о роспуске Госуд. Думы²⁴¹. Именно в этот момент, когда дело налаживалось и установилось известное доверие к правительству. Зачем это? Кому нужно?

У меня был один из крайне левых кадетов. Дай Бог, от правого слышать такую горячую патриотическую речь. Он мне прямо сказал: «Мы немного просим, просим лишь порядочного к нам отношения. Мы все любим Россию, готовы все отдать ей, но относитесь к нам порядочно». Он был глубоко прав. Нельзя пренебрегать общественным мнением. Им страна сильна, им она побеждает. У нас же принято на это говорить или “наплевать”, или “все равно” про общественное мнение. Это большая ошибка. Общественное мнение в России за последние годы окрепло и имеет влияние на дела. Говорят необходимо ввести военную диктатуру. Я понимаю диктатуру, как власть, опирающуюся на армию. Но, когда вся армия на боевой линии, и в России ничего не осталось, на что может опереться власть? Это - фикция. Я понял бы только власть, опирающуюся на общественное мнение. Вот это сила и сила реальная. В Италии правительство год целый подготовляло общественное мнение и так удачно, что объявление войны вылилось как всеобщее желание. В Англии было то же самое перед объявлением войны. Правительство подготовило общественное мнение и лишь потом объявило войну, которая, конечно, и была встречена с большим подъемом и всеобщим одобрением в Англии. А у нас ни во что не ставят общественное мнение. Это может привести к весьма нежелательным результатам. К сожалению, но весьма скоро станет нехорошо. Я получаю из армии, от командующих армиями, такие письма, что просто ужас берет. Я у себя таких вещей не могу говорить, а они пишут.

- А почему Джунковский ушел? - спросил я.

- Да все из-за того же дела (кн. Волконский ни разу не сказал, что за дело, но все же ясны были намеки на Гришку и Варнаву). Он не на месте был. Это человек глубоко порядочный, но этого мало. Надо знание и умение, чего у него не было. Он наделал много административных ошибок. Теперь на его место назначается Белецкий²⁴² (сенатор). Он уже был директором департамента полиции. Это человек знающий, и он единственный, кто может в данное время справиться с этим делом. Я давно его считал лучшим кандидатом. Тут главное не мешать людям порядочным жить и смотреть, чтобы никто им не мешал, а людей непорядочных, мешающих другим жить, - хватать. В этих границах полиция только и должна действовать.

- Вы только что говорили про значение общественного мнения - нельзя ли было бы для этой цели лучше использовать печать? В умелых руках хорошо руководимая печать может оказать огромные услуги правительству.

- Конечно, печать это дивный орган для правительства. Будь я во главе ведомства, я бы все новые мероприятия изучал печатью. Пускал бы статьи, слушал возражения, оспаривал бы их, подготовлял бы общественное мнение, и тогда всякое мое мероприятие встретило бы сочувствие большинства, что уже создает известное доверие к данному мероприятию. У меня на днях побывали редакторы газет, и все заявили, если я их по телефону попрошу о том или другом не писать, то и не напишут; но когда им приказывают, как Катенин²⁴³ это делает, то они будут писать. Они сами сознавались, что врут, но публика требует новостей, а их, редакторов, никуда, на порог даже не пускают. Где же собрать сведения, с кем поговорить, обсудить вопрос? При таком отношении к печати их только озлобляют, а услугами их не пользуются.

- Но почему же Горемыкин не улучшает все эти вопросы?

- Да где ему. Он старого поколения, ему невозможно приспособиться к новому времени. Даже в нашумевшем деле (Варнавы) он не видит серьезных последствий. Ему, конечно, следовало бы вместе с председателями Госуд. Совета и Думы сделать доклад, но он на это неспособен.

- Когда ожидается открытие Государственной Думы?

- Этот вопрос не решен. Насколько я был противником роспуска Госуд. Думы и сторонником ее скорейшего созыва - настолько теперь я нахожу невозможным созыв. Дума не может не предъявить правительству запросы по «этим вопросам» - что же может оно ответить? Дебаты в Думе, при нынешнем настроении, прямо опасны. Необходимо сперва успокоить общественное мнение. Горемыкину даже говорить не дадут - засвищут. Ему и вообще в Думу лучше не ходить.

- А есть ли подходящий кандидат?

- Я не знаю, но это безразлично; кто бы то ни был - будет лучше. Горемыкину необходимо уйти. Ему совершенно невозможно оставаться на этом посту.

- Правда ли, что многие министры подали прошение об отставке?

- Нет, это совершенно неверно.

На этом наш разговор кончился.

29 сентября

Вечером в Царском Селе мама мне говорила, что m-me Нарышкина²⁴⁴, состоящая при императрице Александре Федоровне, будто говорила Alix, что нельзя идти против Синода. На это она ответила, что по закону Государь правит церковью, а не Синод. Весьма вероятно, что такой разговор был²⁴⁵. Дело Варнавы показало, как третируют его [Святейший Синод]. Митрополит петроградский заболел (дипломатически) и уезжает лечиться на Кавказ, откуда хочет прислать прошение об увольнении²⁴⁶.

5 октября. Петроград Митя (Д.А. Бенкендорф)²⁴⁷ на днях был в Москве и рассказал нам о тамошнем настроении. Он беседовал с извозчиками, которые ему довольно откровенно говорили, что вся Россия знает, что генералы изменники, а то бы русские войска давным-давно были бы в Берлине. До конца войны они все будут сидеть смирно, но после придется рассчитаться со всеми изменниками и предателями отечества. Кроме того, из этих разговоров с извозчиками Митя вынес впечатление, что все вопросы, которые волновали Петроград, не менее волнуют и народ, хорошо осведомленный обо всем, что происходит. Все это подтверждает слова кн. Волконского, что народ волнуется.

Популярное имя Самарина, в связи с делом Варнавы и Св. Синода, все это дает обильную пищу для волнения. Многим, может быть, кажется, что народ далек от всего этого, но нет - ему все известно. Его интересует судьба России и все, что клонит не к ее величию - его оскорбляет и возмущает. Будущее, конечно, покажет, что из всего этого может произойти.

7 октября. Петроград

Итак, свершилось то, что ни мой дед, ни отец, ни все те, кто в 70-х годах так ратовали за освобождение Болгарии, а затем своею кровью ее освободили, [не] могли предвидеть. Россия, освободительница Болгарии, обнажила меч против Болгарии, которая восстала против своей освободительницы. Кошмарность этого явления не поддается описанию. Хотя и привыкли считать, что в политических вопросах сентиментальности нет места, но все же минимум некоторых принципов все же допускается. Принцип единокровия, единой веры, те принципы, которые руководят расами, соединяя их для противостояния иным расам, всегда были священны. Теперь и эти последние принципы попраны. Стыдно, глубоко стыдно должно быть ныне человечеству за все, чему свидетелем ему пришлось быть. Последние идеалы рухнули. Пред престолом Всевышнего да вопиют все те русские солдаты, на полях Болгарии за ее освобождение свою душу положившие. Вопием и мы, их потомки, в единой надежде, что те, кто виновны в этом, понесут свою кару и, ежели народ болгарский был введен немцами в заблуждение, - да уразумит его Господь.²⁴⁸

Le duc de la Montpleusier приходится мне дядей (двоюродным). Его дед Ferdinand Philippe duc de la Montpleusier был женат на Hellen... de Meclenboourg Schwerin, сестре моего деда по матери. Таким образом, он - троюродный брат моей матери. Фердинанд Кобургский, сын Pr. Clementin, сестра Ferdinand Philippe duc de l’Orleans. Таким образом, к сожалению, я с Фердинандом в свойстве. Вполне присоединяюсь к телеграмме duc de la Montpleusier.

10 октября. Петроград

Днем я заехал к тете Елизавете²⁴⁹, которую, в сущности, с детства мы зовем тетей Маврой. В первый раз после смерти дяди²⁵⁰ я вновь был в Мраморном дворце, где все так живо напоминает покойного. Обстановка его комнат не имеет стиля, но все предметы по своему подбору, так ясно говорят о настроении этого выдающегося человека, что сразу вдыхаешь ту атмосферу, в которой он всю жизнь прожил. Тетя приняла меня в его комнате, где она разбирала оставленный им обильный архив. По завещанию, все его дневники переходят Академии наук и могут быть вскрыты только через 99 лет. Дядя часто при жизни дразнил тетю, что она не будет читать дневников, на что она ему шутя отвечала, что, вероятно, он ее критикует в своих дневниках, почему и не желает, чтобы она их читала.

Кроме дневников, дядя хранил свою обильную переписку, которая, согласно его воле, должна быть возвращена писавшим. Весь архив хранится в образцовом порядке.

В Академию наук он завещал еще кольцо Пушкина. Относительно смерти дяди тетя мне говорила, что главная причина была смерть Олега.

- Он редко высказывался и больше таил в себе переживания, скрывал под внешним спокойствием душевные тревоги. Когда после похорон Олега в Осташеве мы раз гуляли в лесу, он сказал мне, что не следует предаваться отчаянию о смерти Олега, это недостойно его памяти. Олега он очень любил и считал, что он будет продолжать его работу, как талантливый поэт с чуткой и нежной душой. Со смертью Олега рухнула эта надежда, которая и ускорила его болезнь. Когда мы были в Египте, один из его адъютантов раз спросил его, кто из сыновей душой больше на него похож. Он ответил: «Иоаннчик²⁵¹, а как поэт - Олег». С детьми он почти не говорил, и они этим часто печаловались. Я его уговаривала говорить с ними, он так хорошо говорил с кадетами, но он всегда отговаривался, что не может говорить со своими детьми, как он откровенно говорил: «Я не умею высказаться». И это отчасти верно. Говорить с ним было трудно. Он редко мог высказать, что думал. Это как-то мало вяжется с его поэтическим талантом, но это было так. И это ужасно жалко. Какое он мог бы иметь влияние на детей! Они для меня большое утешение. Больше всего сердечности выказал за это время горя Гаврилушка²⁵² . Одно, о чем я сожалею, что никто из них не на войне. Это нехорошо. Хотя мне и тяжело сознание, что они воюют против моих же родственников, но я стою на принципе, что Константиновичи должны быть на своих местах, как бы это ни было тяжело для меня лично. Тебе, может быть, это покажется странным, что мать так говорит, но поверь, что это их личный долг, а долг на войне превыше всего. Они, слава Богу, отлично служат, но боюсь, что измайловцы балуют Костю²⁵³. Видишь, есть разница во взглядах в полках. Гусары считают, что мои дети должны почитать за честь служить у них, а измайловцы считают, что для них честь, что Костя у них служит, и этот последний взгляд я считаю неправильным. Я не знаю, как выполнить волю моего бедного Олега. Перед отъездом на войну он просил меня вернуть Надежде Петровне²⁵⁴ обручальное кольцо. Я написала Милице, что сама хочу вернуть эти вещи, на что получила ответ, что Костя может завести. Мне это было ужасно больно. Но что было еще тяжелее - это письмо Надежды, - она мне написала как самое малое дитя. Я только потом узнала, что мать ей диктовала это письмо и запретила плакать об усопшем. Они нежно любили друг друга, это была чистая любовь. Хотя Надежда была и молода, ей всего 16 лет, но Олег решил ждать сколько угодно. Мы их благословили и свадьбу отложили после войны. Мне говорили, что Милица так круто поступила, не желая, чтобы Надежда начала свою жизнь “у гроба”! Но мне она могла бы более сердечно писать и отнестись к воле покойного хоть немного сердечнее. Нет, это было ужасно для меня. Бессердечная Милица. Бог с ней. Теперь они все на Кавказе и, говорят, не хотят возвращаться и даже думают распродать свои дома в Петрограде.

Милая Ольга²⁵⁵ - это прямо ангел небесный. Она так сердечно ко мне относится. Всю ласку и любовь после смерти Кости перенесла на меня. Она его ужасно любила. Это все, что у нее было хорошего в России. С Митей²⁵⁶ у нее не было таких сердечных отношений, как с Костей».

Потом тетя рассказала последние минуты Олега. Они приехали в Вильно часа три спустя после моего отъезда.

- Было совсем темно, когда мы приехали. Мотор, который должен был показывать путь, шел очень быстро, и мы потеряли его из вида. Довольно долго путались по улицам, это было ужасно тяжело, когда каждая минута так дорога. Потом эта бесконечная лестница в госпитале. Казалось, никогда не доберусь до верха.

У постели Олега все стояли на коленях. Ждали кончины с минуты на минуту. Он был в полном сознании и крепко, крепко меня обнял и так радостно говорил: «Наконец! Наконец!» Дядя Костя дал ему Георгиевский крест его дедушки, что его очень обрадовало: «Дедушкин крест! Дедушкин крест!» - все повторял Олег. Потом он отрывистым голосом передал, как был ранен: «Была атака... лошадь занесла... я был ранен... упал...» Потом он как будто заснул, снова открыл глаза и изумленно спросил, зачем кругом него стоят. Доктор объяснил, что родители давно его не видели и хотят побыть около него, и стал уговаривать заснуть. Он закрыл глаза и пролежал спокойно несколько минут. Потом приподнялся в постели и, устремив взор вдаль, стал нервно говорить: «Смотрите, вон лошадь... скачет, смотрите - вон она, вон здесь, там ... скачет...» Потом выпрямился -потянулся и свалился на подушки, заснув вечным сном.

Всего мы пробыли у него, - продолжала тетя, - не более получаса. Памяти покойного издана книжка. Содержание взято из его дневника. Там есть чудные рассказы, в особенности последние. Я сама не знала, что он писал, и многое я узнала из этого дневника. Он, как и отец, мало говорил, а все больше доверял своему дневнику, их вечному спутнику.

Простился с тетей и уехал домой. Тяжело было на душе. Вся жизнь ее была в дяде Косте, он был все для нее. Теперь у нее ничего нет. Дети, хотя и тепло к ней относятся, но это уже не то. Кроме того, чувствуется, что многое осталось у них недоговоренного. Есть вопросы, на которые он ей при жизни ответа не давал. И это ее мучает больше всего. Что думал он тогда? В дневниках, вероятно, нашлись бы ответы на эти мучительные вопросы, - но их откроют через 99 лет. История лишь узнает, а ей придется окончить жизненный путь без ответа. Бедная тетя. Жаль ее бесконечно. Такая чистая душа, столько благородства. Все в жизни, с внешней стороны, ей улыбалось, а на душе так бесконечно пусто, уныло.

14 октября

Тетя Елизавета передала мне, что в продажу поступила книга под названием «Князь Олег»²⁵⁷. В ней помещено жизнеописание Олега и выдержки из его дневников. Я купил эту книгу. Издана она отлично, но не в том дело. Интересно содержание. Составлено заботливой рукой, говорят одним из его воспитателей. Тут много воспоминаний лиц, окружавших его с первых дней детства. Тут и его рисунки, и рассказы, и воспоминания. Много интересного. В конце книги есть описание смерти Олега в Вильне 29 сентября 1914 г., составленное по данным разных лиц. Многое из этого я видел сам. Сожалею, что мои показания не были тоже помещены в этой книге. Героем умирал юный мученик...²⁵⁸

...Одновременно с этим я послал в Ставку по ее требованию полковника Энгельгардта с подробным докладом. 10 июля из Ставки была получена телеграмма, чтоб я сдал корпус старшему, и могу ехать в деревню. Но не успел я еще уехать, как из Ставки вернулся полковник Энгельгардт и сообщил мне, что генерал Леш и генерал Алексеев подали в Ставку рапорты, из коих вытекало, что хотя я и подчинился приказу Леша о ночной атаке, но шепнул своим подчиненным, чтобы они не лезли вперед. Это меня окончательно взорвало, и тут я совершил большую ошибку. Я телеграфировал Алексееву, что с грустью покидаю доблестный гвардейский корпус, но рад выйти из подчинения бездарных начальников. Когда я писал, то думал лишь о Леше, а не о нем и Алексееве вместе, и по описке вместо «бездарного», т. е. в единственном числе, написал в множественном - «бездарных». Конечно, это задело Алексеева, который и донес в Ставку рапорт Леша.

Когда я был у Николая Николаевича, он меня внимательно выслушал и попросил переговорить с генералом Даниловым. Но я отказался с ним говорить и уехал в деревню. По окончании отпуска я вернулся в Ставку; Государь уже вступил в командование. Однажды ко мне в комнату зашел генерал Олохов, мой заместитель, и долго говорил. Я ясно видел, что он вертит кругом, но не говорит то, что он хочет. Мне это показалось странным, и я стал внимательно следить, что он делал в Ставке. Однажды, по случайной фразе Государя, я, наконец, догадался о цели приезда генерал Олохова. Оказывается, что возник проект о назначении великого князя Михаила Александровича²⁵⁹ командиром гвардейского корпуса, а генерал Олохов должен был быть его помощником. Одновременно с этим я также должен был быть его помощником.

Одновременно с этим я также узнал, что меня отчислили по обвинению в неповиновении начальству. Т. к. это задело мою честь, то я решил представить в свое оправдание все документы по Красноставской операции²⁶⁰ и просить о назначении расследования. Я был у Алексеева, передал ему все документы, мою просьбу о расследовании и доложил подробно всю Красноставскую операцию. Из этого разговора я убедился, в чем и Алексеев мне сознался, что он был введен в заблуждение рапортом Леша и очень сожалеет о случившемся. Мой доклад был передан Государю, который вскоре принял меня в своем кабинете и сказал: «В ответ на вашу просьбу о назначении расследования, я назначаю Вас начальником гвардейского отряда, куда будут собраны все гвардейские части».

Я заметил Государю, что этот проект встретит большое несочувствие в штабах. На это Государь хлопнул кулаком по столу и сказал: «Это моя воля!» После этого мы перешли к примерной разработке проекта гвардейского отряда, и я намекнул Государю, что возможно ли будет назначить великого князя Павла Александровича командиром 1-го гвардейского корпуса²⁶¹. По моему мнению, гвардией могут командовать или люди одной с ними среды, или выше, но не ниже, как это было с Лечицким и другими. Гвардия страдает от таких назначений. На это Государь мне ответил: «Я и сам об этом думал». Я обещал найти для великого князя Павла Александровича хорошего начальника штаба, и [тогда] можно быть спокойным. В 1-й гвардейский корпус войдут 1-я и 2-я гвардейские пехотные дивизии и 1-я гвардейская кавалерийская дивизия. Во 2-й гвардейский корпус, под командованием генерала Олохова - 3-я гвардейская пехотная дивизия, гвардейская стрелковая бригада, развернутая в 4-х батальонный состав, и 2-я гвардейская кавалерийская дивизия. Вероятно, через месяц отряд будет уже сформирован.

О назначении в. кн. Михаила Александровича командиром одного из гвардейских корпусов я ничего не слыхал²⁶² . По крайней мере, Государь мне ничего об этом не говорил. Также и кавалерию не собираются объединять в корпус, а распределяют по корпусам.

- Надеюсь, когда мы сформируемся, Вы будете состоять при мне. Теперь я объеду по высочайшему повелению всю гвардию и сделаю Его Величеству доклад.

По этому поводу произошел маленький курьез. Когда Государь мне приказал осмотреть гвардию я доложил [об этом] генералу Алексееву, но он меня попросил представить ему бумажку за подписью графа Фредерикса²⁶³ . Это меня прямо поразило. Неужели он мог заподозрить, что генерал-адъютант Его Императорского Величества может самостоятельно выдумать такую вещь. Пошел я к графу Фредериксу, который был еще более меня изумлен требованием Алексеева и не знал, что ему делать. После обеда во дворце Фредерикс подошел одновременно с Государем ко мне и передал Его Величеству о требуемой Алексеевым бумаге. Государь, со свойственной ему добротой и нежеланием кого-либо задевать, ответил, что сам скажет Алексееву, и ежели нужно, то и подпишет эту бумагу. Бумагу я получил за подписью генерала Алексеева (Безобразов мне эту бумагу показал) и сегодня собираюсь ехать. Дней через 10 думаю быть в Петрограде, для осмотра запасных частей.

Как неузнаваем штаб теперь. Прежде была нервность, известный страх. Теперь все успокоилось. И ежели была бы паника, то Государь одним своим присутствием вносит такое спокойствие, столько уверенности, что паники быть уже не может. Он со всеми говорит, всех обласкает; для каждого у него есть доброе слово. Подбодрились все и уверовали в конечный успех больше прежнего.

На этом мы попрощались, и я уехал к себе в вагон.

23 октября. Петроград

В Могилеве 19 октября с. г. граф Адам Замойский, передавая мне общую картину политических комбинаций, особенно остановился на вопросе о Румынии. Из всех балканских государств, не вошедших в коалицию, Румыния, как сила, представляет особый интерес. По его мнению, следовало обратить особое внимание на Румынию и не упускать случаев, когда можно было на нее воздействовать. Агитация Германии в Румынии приняла широкие размеры, и неудивительно, что общественное мнение еще не высказалось в пользу России, которая пока ничего не сделала, дабы склонить Румынию на свою сторону. Кроме того, немцы посылали своих принцев в Румынию и этим поддерживали как внешнюю, так и внутреннюю связь. По мнению графа Ад. Замойского, следовало бы и России предпринять шаги, дабы завоевать симпатии Румынии и не дать немецким принцам возможности свободно туда ездить. Как меру он предлагал послать в Румынию Кирилла и Баску. Одним своим присутствием они бы уже помешали свободному приезду немцев. Идея мне лично очень понравилась, и я об этом говорил третьего дня с мама. Граф Ад. Замойский тоже ей говорил об этом, и она также признала проект не только выполнимым, но и крайне своевременным. Мама поговорила об этом с Кириллом и Баску, которые оба в принципе были согласны и обрадованы. Вчера мама была у Ники и Аликс и сообщила им этот проект. Ники и Аликс были вполне согласны, и Ал икс, в особенности, нашла, что это крайне своевременно и необходимо. Ники добавил, что он сам об этом уже думал. Теперь мы ждем, что будет. Мама советовала Кириллу ехать к Ники и переговорить с ним об этом. Но он что-то не желает сам начинать этот разговор.

Примечания:

¹ Кузьмин-Караваев (Кузьмин-Короваев) Дмитрий Дмитриевич (1856 - ?), окончил Пажеский корпус. Генерал от артиллерии (1912). Начальник Главного артиллерийского управления (1909 - 1915). Во время Первой мировой войны предпринимал усилия по ликвидации нехватки снарядов в действующей армии, организации производства вооружений и т.д. С 1916 г. член Военного совета. После Октябрьской революции вступил в РККА.

² Смысловский Евгений Константинович (1868 - ?), офицер гвардейской артиллерии. В годы Первой мировой войны генерал-лейтенант. После Октябрьской революции служил в РККА. Подвергался аресту в августе 1920 г. Позднее преподаватель военной академии. В 1931 г. осужден на 10 лет лагерей.

³ Инспекции в армии во время Первой мировой войны создавались по всем родам войск. В их обязанности входило совершенствование уставов и наставлений по боевой подготовке, наблюдение за их выполнением, согласование действий войск, оценка качества командного состава и составление списков кандидатов для замещения должностей, руководство офицерскими школами. Инспекции возглавлялись генерал-инспекто-рами, на должности которых, как правило, назначались великие князья. Полевым генерал-инспектором артиллерии при Ставке верховного главнокомандующего 5 января 1916 г. был назначен великий князь Сергей Михайлович.

⁴ Сазонов Сергей Дмитриевич (1860 - 1927), дипломат, с мая 1909 г. товарищ министра иностранных дел и министр иностранных дел (сентябрь 1910 — июль 1916). Вел переговоры с Германией, завершившиеся Потсдамским соглашением 1911г.В1914-1916гг. вел переговоры с Англией и Францией о сотрудничестве и условиях будущего мира. Сторонник захвата черноморских проливов; был в числе министров, считавших, что царское правительство должно опираться на Государственную думу, высказывался за автономию Польши и против смены великого князя Николая Николаевича во главе действующей армии. Все это предопределило его отставку. После Февральской революции был назначен послом Временного правительства в Англии, но в должность вступить не успел. В ноябре 1918 г. был назначен председателем Совета по делам внешней политики при управлении иностранных дел Омского правительства. В 1918-1919 гг. - член белогвардейских правительств Деникина и Колчака, был их представителем во Франции; член «Русского политического совещания» в Париже. С 1920 г. жил в эмиграции. Продолжал антисоветскую деятельность и после окончания гражданской войны. Похоронен на русском кладбище в Ницце. Автор книги «Воспоминания». (Париж; Берлин, 1927).

⁵ Борис Владимирович (1877 - 1943), великий князь, внук императора Александра II, сын великого князя Владимира Александровича и великой княгини Марии Павловны (старшей), двоюродный брат императора Николая II. В службу вступил 20 ноября 1893 г. Окончил Николаевское кавалерийское училище (1896); распределен в лейб-гвардии Гусарский полк. Флигель-адъютант (1898). Участник русско-японской войны. Полковник - 26 августа 1912 г. Командир лейб-гвардейского Атаманского полка (20 марта 1914 - 17 сентября 1915). С 17 сентября 1915 г. походный атаман Всевеликого казачьего войска при Верховном главнокомандующем. После Февральской революции некоторое время находился под домашним арестом в своем дворце в Павловске. С 7 августа 1917 г. в отставке. Уехал к матери и младшему брату Андрею в Кисловодск. С 1919 г. в эмиграции. Жил во Франции и Италии. Скончался в Париже, похоронен рядом с могилой матери великой княгиней Марией Павловной в небольшой часовне курортного городка Контрексевилле, департамента Вогезе на востоке Франции.

⁶ В XIX и начале XX в. возможность предоставления на различных условиях автономии территориям с польским населением, входивших в состав Российской империи и называвшимися в разное время Царством Польским, Привисленским краем, неоднократно обсуждалась либерально-демократической общественностью России. С началом Первой мировой войны за предоставление Польше самостоятельного управления выступали некоторые представители Дома Романовых, например верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич.

⁷ Юго-Западный фронт существовал с августа 1914 г. по декабрь 1917 г. Протяженность фронтовой линии в 1917 г. составляла 615 км. (от реки Припять в Белоруссии до г. Кимпо-лунг в Румынии). В состав фронта входили: «Особая», 11-я, 7-я и 8-я армии. Общая численность офицеров, солдат и чиновников на 1 марта 1917 г. - 2 281 016 человек. Штаб фронта находился в Каменец-Подольском, потом в Бердичеве.

⁸ Смирнов Владимир Васильевич (1849 - 1918), окончил 1-е Павловское училище (1867) и Николаевскую академию Генштаба (1874). С 28 июля 1908 г. командир 20-го армейского корпуса, с которым вступил в мировую войну в составе 1-й армии. Командующий 2-й армии (5 декабря 1914 - 8 апреля 1917). В марте 1917 г., после смещения генерала А.Е. Эверта, недолго командовал армиями Западного фронта, не оставляя командования 2-й армией. В апреле 1917 г. переведен в распоряжение военного министра. Член Военного совета. В конце 1917 г. уехал на Кавказ в район Минеральных Вод. В числе заложников вместе с генералами Н.В. Рузским, Р.Д. Радко-Дмитриевым и др. погиб осенью 1918 г. По другой версии, расстрелян большевиками в Киеве в феврале - апреле 1919 г.

⁹ Имеется в виду штаб 1-й армии, которую возглавил с 5 декабря 1917 г. генерал от кавалерии Александр Иванович Литвинов.

¹⁰ Гурко (Ромейко-Гурко) Василий Иосифович (1864- 1937), сын фельдмаршала, героя русско-турецкой войны 1877 -1878 гг. Окончил Ришельевскую гимназию, Пажеский корпус (1885) и Николаевскую академию Генштаба (1892). Генерал-лейтенант (1910). Начальник 1-й кавалерийской дивизии (12 марта 1911 - 9 ноября 1914). Позднее командир 6-го армейского корпуса (9 ноября 1914 - 21 февраля 1916), командующий Особой армией на Юго-Западном фронте (14 августа 1916 - 31 марта 1917). Генерал от кавалерии (1916). В июле 1916 г. главнокомандующий Северным фронтом. С октября 1916 г. по февраль 1917 г. замещал генерала М.В. Алексеева (во время его болезни) на посту начальника штаба верховного главнокомандующего. После Февральской революции был назначен командующим Западным фронтом (март - май 1917), но затем смещен за выступление против «декларации прав» военнослужащих и критику Временного правительства за развал дисциплины в армии. Переведен на должность командира дивизии. 21 июля арестован за письмо к Николаю II (от 4 марта 1917 г.), в котором предсказывал восстановление монархии. В сентябре 1917 г. по постановлению Временного правительства среди прочих контрреволюционеров выслан за границу. В июле-августе 1918 г., находясь в Париже, активно «предлагал» свою кандидатуру английскому правительству на роль руководителя антибольшевистских сил на Севере России. Участвовал в деятельности РОВС. Автор мемуаров «Царь и царица». (Париж, 1927). Умер в Риме.

¹¹ Завадский Юзеф, варшавский врач, национал-демократ, во время Первой мировой войны выступал за отделение Польши от России.

¹² Любимов Дмитрий Николаевич (1864 - 1942), сенатор, гофмейстер. Окончил Санкт-Петербургский университет. С 1912 г. директор департамента государственных имуществ Главного управления землеустройства и земледелия. В 1913 г. товарищ главноуправляющего императорской Канцелярией по принятию прошений, с 1914 г. сенатор и помощник варшавского генерал-губернатора по гражданской части.

¹³ Разочарование, неудовольствие (франц.).

¹⁴ Вырезка из газеты «Новое Время» за 20 января 1915 г. вклеена в текст. «Новое Время» - консервативная политическая и литературная газета; выходила в Петербурге в 1868 - 1917 гг. (с 1869 г. - ежедневно). В начале носила либеральный характер, а с 1876 г., перейдя в руки издателя А.С. Суворина, стала консервативным изданием, пропагандировавшим великорусский национализм. С 1915 г. ее редактором был Б.А. Суворин. После Февральской революции газета вела ожесточенную борьбу с большевиками. Закрыта Военно-революционным комитетом при Петроградском Совете 26 октября 1917 г.

¹⁵ Польские легионы - добровольческие польские воинские формирования, создававшиеся в XVIII - XX вв. при иностранных армиях в целях борьбы за восстановление независимости Польши. Во время Первой мировой войны идею создания польских легионов выдвинули польские националистические деятели во главе с Ю.Пилсудским, которые рассчитывали на частичное решение польского вопроса при помощи центральных держав. На территории Российской империи в октябре 1914 г. были сформированы Пулавский и Люблинский легионы, принявшие участие в боевых действиях в районе Радома и в Полесье. В марте 1915 г. легионы были преобразованы в дружины государственного ополчения, которые в октябре 1915 г. были переформированы в Бригаду польских стрелков, явившуюся ядром сформированного в 1917 г. Польского корпуса генерала Ю. Довбор-Мусницкого. В 1917 г. - начале 1918 г. были распущены.

¹⁶ Имеется в виду Юго-Западный фронт.

¹⁷ зауряд-офицер, военнослужащий русской армии в XIX - начале XX в., занимавший офицерскую должность, но не имевший офицерского чина. При недостатке офицеров к исполнению офицерских должностей допускались унтер-офицеры из вольноопределяющихся 1-го разряда, с высшим или средним образованием, а также фельдфебели и старшие унтер-офицеры из сверхсрочников.

¹⁸ Польский национальный комитет был создан лидерами ряда польских буржуазных партий (прежде всего, Национально-демократической партии). Официально зарегистрирован как организация 15 августа 1917 г. в Лозанне (с местопребыванием в Париже), но еще задолго до этого действовал в качестве самостоятельной организации. Ставил своей целью с помощью Антанты создать независимое Польское государство с включением в его состав литовских, белорусских и украинских земель (без предоставления им автономии). Председателем комитета был Р. Дмовский. В августе 1919 г. комитет был распущен.

¹⁹ Здесь приводится мнение варшавского генерал-губернатора об отношении польского населения к созданию Польских легионов.

²⁰ Имеется в виду православный церковный храм.

²¹ Саблер (с 1915 г. Десятовский) Владимир Карлович (1845 - 1918), выпускник юридического факультета Московского университета (1868). Статс-секретарь, член Государственного совета. В 1911 - 1915 гг. обер-прокурор Синода. В 1915 г. взял вторую фамилию жены - Заблоцкой-Десятовской. Сенатор. Орудие пацифистской и германофильской партии, клеврет Распутина. После отставки 5 июля 1915 г. отошел от политической деятельности. Скончался в Твери.

²² Гурко Иосиф Владимирович (1828 -1901), генерал-адъютант (1877), генерал-фельдмаршал (1894). Выпускник Пажеского корпуса (1846). Участник Крымской кампании, командовал гусарским Мариупольским и лейб-гвардии Конно-гренадер-ским полком. Герой русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг., командовал передовым отрядом русских войск. Кавалер ордена Св. Георгия 3-й и 2-й ст. Впоследствии временный Петербургский генерал-губернатор (апрель 1879 - февраль 1880), генерал-губернатор Одессы (1882 - 1883), Варшавский генерал-губернатор и командующий войсками Варшавского военного округа (1883 - 1894). Член Государственного совета (1886).

²³ Маклаков Николай Алексеевич (1871 - 1918), окончил историко-филологический факультет Московского университета. Действительный статский советник, гофмейстер. Управляющий министерства внутренних дел (1912), министр внутренних дел и шеф жандармов (21февраля1913-5 июля 1915). Член Государственного совета (1915 - 1917), с 12 февраля 1916 г. - член финансовой комиссии Государственного совета. В декабре 1916 г. в письме к императору Николаю II убеждал его принять более твердый политический курс. Неоднократно высказывался за роспуск Государственной думы. Расстрелян ВЧК 23 августа 1918 г.

²⁴ Жилинский Яков Григорьевич (1853 - 1918), окончил Николаевское кавалерийское училище (1876) и Николаевскую академию Генштаба (1883). Начальник Генерального штаба (1911 - 1914). С 4 марта 1914 г. состоял в должности Варшавского генерал-губернатора и командующего войсками Варшавского военного округа. В начале Первой мировой войны - главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта (19 июля - 3 сентября 1914). Генерал от инфантерии (март 1915). Из-за неудачного исхода Восточно-Прусской операции 3 сентября 1914 г. был снят с должности и находился в распоряжении военного министра. Впоследствии представлял русское верховное командование в Союзном совете в Париже (1915 - 1916). С 18 сентября 1917 в отставке. После Октябрьской революции пытался уехать за границу, но был арестован и расстрелян.

²⁵ Клейгельс Николай Васильевич (1850 - 1916), окончил 2-ю военную гимназию, Павловский кадетский корпус, Николаевское кавалерийское училище. Занимал должности Варшавского обер-полицмейстера (1888 - 1895), Санкт-Петербургского градоначальника (1895 - 1903), Киевского, Подольского и Волынского генерал-губернатора (1903 - 1905). Генерал-адъютант (1903). Генерал от кавалерии (апрель 1910).

²⁶ Пантелеев Александр Ильич (1838 -1929), окончил школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Занимал должности командира Отдельного корпуса жандармов (1898 - 1900), Иркутского военного генерал-губернатора (1900 -1903). Генерал от инфантерии (1904). Член Государственного совета (1903 - 1916). После 1917 г. эмигрировал, поселился в Германии.

²⁷ Имеется в виду дело о гибели А.В. Самсонова-Самсонов Александр Васильевич (1859 - 1914), окончил Владимирскую Киевскую военную гимназию, Николаевское кавалерийское училище (1877) и Николаевскую академию Генштаба (1844). В 1907 - 1909 гг. войсковой наказной атаман Войска Донского. Генерал от кавалерии (1910). С 1909 г. по 1914 г. командовал Туркестанским военным округом, Туркестанский генерал-губернатор, войсковой и наказной атаман Семиреченского казачьего войска. В начале Первой мировой войны - командующий 2-й армией Северо-Западного фронта (с 19 июля 1914). После поражения, понесенного его армией в Восточной Пруссии, застрелился 17 августа 1914 г. при выходе из окружения.

²⁸ Баранов Петр Петрович (1843 -1924), окончил Пажеский корпус (1861). Командир лейб-гвардии Уланского Ее Величества полка, 1-й бригады 2-й кавалерийской дивизии. Генерал от кавалерии (1910). Генерал-адъютант (1910 - 1916). Член Государственного совета. В 1915 г. производил расследование о действиях генерала Курлова в Прибалтийском крае. После революции эмигрировал в Эстонию. Умер 9 декабря 1924 г. в Ревеле.

²⁹ Белосельский-Белозерский Сергей Константинович (1867 - 1951), князь, окончил Пажеский корпус (1888). Генерал-майор (1910), зачислен в свиту императора Николая II (1911). Командир лейб-гвардии Уланского Ее Величества полка (1910 - 1913). До и во время Первой мировой войны командовал объединенным отрядом, позднее - 1-й бригадой 2-й Кавказской кавалерийской дивизии и Донской казачьей дивизией. 29 декабря 1915 г. был назначен командующим Кавказской кавалерийской дивизией. Генерал-лейтенант. С 1917 г. в Финляндии. Участник Белого движения. В эмиграции в Англии.

³⁰ Шувалов Андрей Петрович (1865 - 1928), граф, окончил Императорский лицей цесаревича Николая в Москве и выдержал офицерский экзамен при 2-м военном Константиновском училище. Командир 5-го гусарского Александровского полка (1906 - 1910). Генерал-майор по Терскому казачьему войску и армейской кавалерии (1912) с зачислением в свиту императора. Инспектор лечебных заведений Петрограда. Георгиевский кавалер. Участник Белого движения на юге России. В эмиграции в Швейцарии.

³¹ Воронцов-Дашков Илларион Иванович (1837 - 1916), окончил Московский университет. Флигель-адъютант (1862). Участник кавказской, русско-турецкой войн. При императоре Александре II был командиром лейб-гвардии Гусарского полка (1867 -1874). После убийства императора Александра II - начальник царской охраны, один из личных друзей императора Александра III. Генерал от кавалерии (1890), генерал-адъютант (1875). Один из основателей и руководитель тайного общества по борьбе с революцией «Священная дружина». Министр императорского Двора и уделов (17 августа1881 - 6 мая 1897). Член Государственного совета (с 1897). Председатель Российского общества Красного Креста (1904 -1905). Наместник на Кавказе и главнокомандующий войсками Кавказского военного округа (1905 - 1915).

³² От французского гатоііі - расслабленный, физически и умственно немощный, впавший в слабоумие человек.

³³ Юденич Николай Николаевич (1862 - 1933), окончил 3-е Александровское военное училище (1881), Николаевскую академию Генштаба (1887). Генерал-лейтенант (1912). Начальник штаба Кавказского военного округа (1913 - 1914). Генерал от инфантерии (1915). Командующий Кавказской армией (24 января 1915 - 3 марта 1917). Георгиевский кавалер. Участник Белого движения. В 1919 г. главнокомандующий белогвардейской Северо-Западной армией. После провала наступления на Петроград (1919) эмигрировал из России.

³⁴ Воронцов-Дашков Александр Илларионович (1881 - 1938), граф, сын наместника на Кавказе. Флигель-адъютант (с 1905), полковник (1915) лейб-гвардии Гусарского Е.И.В. полка, причислен к канцелярии Главной императорской квартиры. Участник Белого движения. В Крыму при бароне П.Н. Врангеле в сентябре 1920 г. был включен в состав высшей комиссии правительственного надзора. Умер в эмиграции.

³⁵ Мышлаевский Александр Захарьевич (1856 - 1920), окончил 2-е Константиновское и Михайловское артиллерийские училища (1877), Николаевскую академию Генштаба (1884). Генерал от инфантерии (1912). Помощник по военной части наместника на Кавказе (1913 - 1914). В 1915 - 1916 гг. главный начальник Кавказского военного округа. С июля 1916 г. находился в распоряжении военного министра. В 1917 г. командующий войсками Казанского военного округа. После Октябрьской революции некоторое время служил в советских учреждениях. Военный историк.

³⁶ Сарыкамыш - опорный пункт на дороге в Эрзерум и штаб-квартира в Карсском уезде Карсской области, у восточной подошвы Саганлугского хребта (на территории современной Турции); здесь в начале 1915 г. русская армия под командованием генерала Н.Н. Юденича одержала победу над турецкой армией Энвер-паши.

³⁷ Командование 3-й турецкой армии решило окружить и уничтожить главные силы (Сарыкамышский отряд) Кавказской армии (главнокомандующий генерал И.И. Воронцов-Дашков, фактически командовал его помощник генерал А.З. Мышлаевский) с целью последующего захвата Карса. Для этого 11-й турецкий корпус, 2-я кавалерийская дивизия и курдский кавалерийский корпус должны были сковать Сарыкамышский отряд (начальник генерал Г.Э. Берхман) с фронта, а 9-й и 10-й турецкий корпуса через Ольты (Олту) и Бардус (Бардиз) выйти ему в тыл. 9 декабря 9-й и 10-й турецкие корпуса перешли в наступление и, оттеснив вшестеро слабейший по численности Ольтинский отряд генерала Н.М. Истомина, 12 декабря заняли Бардус, а затем повернули на Сарыкамыш. Во время наступления турки понесли большие потери, чему способствовали морозы. С фронта начал наступление 11-й турецкий корпус, и Сарыкамышский отряд отошел к государственной границе. По приказу Мышлаевского для обороны Сарыкамыша была направлена часть сил с фронта и из армейского резерва. До их подхода Сарыкамыш упорно оборонял малочисленный сборный отряд полковника Букретова; с 14 декабря оборону возглавил генерал М.А. Пржевальский. Русские войска отбили атаки турок, а 16 декабря отбросили их и перешли в контрнаступление. 20 декабря русские войска заняли Бардус, а 22 декабря окружили и взяли в плен весь 9-й турецкий корпус. Остатки 10-го корпуса отступили на исходные позиции.

³⁸ Веселовзоров Борис Петрович (1869 - 1944), окончил Павловское военное училище, Николаевскую академию Генштаба. В 1911 - 1914 гг. командовал 84-м пехотным Ширванским полком. Генерал-майор по Генеральному штабу (октябрь 1913); дежурный генерал штаба Кавказской армии (ноябрь 1914). С 1920 г. в эмиграции.

³⁹ Имеется в виду Похвиснев Эммануил Борисович (1860 - 1932), окончивший Михайловское артиллерийское училище, в 1907- 1914гг. начальник Константиновского артиллерийского училища, с июля 1914 г. начальник артиллерии Варшавского военного округа. В декабре 1914 г. начальник артиллерийского снабжения действующих армий.

⁴⁰ Русская 3-линейная винтовка (7, 62 мм) образца 1891 г. была основным стрелковым оружием, состоящим на вооружении в Русской армии. Кроме этого в действующую армию поставлялись винтовки «Арисака», трофейные германские и австрийские винтовки, а в тыловые части - старые русские винтовки «Бердана» и аналогичные ей итальянские «Веттерли», французские «Лебеля», «Гра» и др. С 1877 г. калибр оружия в России выражался в линейных мерах (дюймах, линиях), в СССР и в настоящее время в России калибр измеряется в миллиметрах, хотя в других странах (США, Великобритании и др.) - в десятых (линия) и сотых долях дюйма.

⁴¹ В Северо-американских Соединенных Штатах в годы Первой мировой войны активно закупались винтовки «Винчестера», изготовленные специально под российский патрон.

⁴² В тексте дневника допущена описка. С 14 января 1915 г. командующим 5-й армии был генерал от инфантерии Алексей Евграфович Чурин, который находился на этом посту до 8 июня 1915 г.

⁴³ Имеется в виду генерал-лейтенант В.Д. Бонч-Бруевич.

⁴⁴ Наступательная операция германских войск в районе Лодзи 29 октября - 11 ноября. После удачных наступательных боев Северо-Западного фронта Ставка стала готовить общее наступление в пределы Германии, планируя начать его 1 ноября. Германское командование, зная из перехваченных радиограмм о готовящемся наступлении русских войск, перебросило 9-ю армию (командующий генерал А. Макензен) из района Ченстохов - Калиш на север, в район Торна (Торунь), с целью нанести внезапный удар во фланг и тыл 2-й и 5-й русских армий и окружить их. На направлении главного удара германские войска имели значительное превосходство в живой силе и артиллерии. 29 октября ударная группа 9-й армии перешла в наступление, нанося удар из района Торна на Кутно в стык между 1-й и 2-й русскими армиями. В ходе боев в районах Влоцлавска и Кутно германским войскам не удалось разгромить два русских фланговых корпуса, которые, оказывая упорное сопротивление, отошли на восток. Командующий 2-й армией генерал С.М. Шейдеман передвинул корпуса армии на север и организовал оборону севернее Лодзи. 2 ноября командующий Северо-Западным фронтом генерал Н.В. Рузский начал перегруппировку на север 2-й и 5-й армий. Для охвата Лодзи с востока и юга Макензен направил ударную группу генерала Шеффера (3-я пехотная и 2-я кавалерийская дивизии), которая 5-6 ноября вышла в тыл 2-й русской армии восточнее Лодзи, но здесь была остановлена подошедшими с юга войсками 5-й армии (командующий генерал П.А. Плеве). Фронтальное наступление германских войск юго-западнее и западнее Лодзи было отражено. Ловичская группа войск (около 2 корпусов) 1-й русской армии (командующий генерал П.К. Ренненкампф) вошла в соприкосновение с правым флангом 2-й армии восточнее Лодзи у Брезин, и группа Шеффера сама оказалась в окружении. Из-за неправильных действий Ренненкампфа на путях отхода окруженного противника оказалась лишь одна дивизия, не поддержанная соседними частями. Благодаря этому остаткам группы Шеффера, понесшей большие потери, удалось 11 ноября прорваться через Брезины на северо-восток. Германский план окружения 2-й и 5-й русских армий провалился, однако и русское наступление было сорвано. К середине декабря фронт стабилизировался.

⁴⁵ Имеется в виду 1-й кавалерийский корпус. Командирами корпуса с начала Первой мировой войны были генерал-лейтенант Александр Васильевич Новиков (13 октября 1914 - 31 января 1915), генерал от кавалерии Владимир Алоизиевич Орановский (31 января 1915 - 19 апреля 1917). Начальники штаба корпуса: генерал-майор Петр Иванович Залесский (16 ноября 1914 - 25 июня 1915), генерал-майор Сергей Павлович Товарищев (2 июля 1915 - ноябрь 1916). В начале сентября 1915 г. на базе корпуса была развернута конная группа (8,5 кавалерийских дивизий и 117 орудий).

⁴⁶ Шереметев Дмитрий Александрович (1885 - 1963). В звании камер-юнкера был причислен к Государственной канцелярии. Поручик Кавалергардского полка. После эмиграции жил во Франции.

⁴⁷ 10-я армия генерала Ф.В. Сиверса располагалась от Немана на юг вдоль линии Мазурских озер. На левом крыле, от Летцена к югу - занимал позиции 3-й Сибирский армейский корпус генерала Е.А. Радкевича. Оперативное построение 10-й армии носило линейный характер и возможность маневра войсками исключалась. К тому же в середине января из ее состава был переброшен в 8-ю армию 22-й армейский корпус. Командующий 10-й армии, понимая опасность ситуации, предупреждал об этом командование фронта в лице Н.В. Рузского и В.Д. Бонч-Бруевича. Однако это предупреждение осталось без внимания. В начале января 1915 г. по приказу генерала Рузского, несмотря на возражения Сиверса, 10-я армия провела Ласдененскую операцию, которая успеха не принесла, а лишь привела к удлинению фронта и исчерпанию резервов. 28 января 10-я германская армия начала наступление в тыл армии Сиверса, нанеся главный удар по правофланговому 3-му армейскому корпусу, которым командовал генерал от инфантерии Н.А. Епанчин. Потеряв всю артиллерию, генерал Епанчин не смог овладеть ситуацией и корпус спешно отступил к Ковно. Одновременно германские войска принудили к отступлению 26-й армейский корпус, в результате чего был обнажен левый фланг 20-го армейского корпуса. Однако действия 3-го Сибирского армейского корпуса спасли армию от полного уничтожения. Генерал Сивере и командование фронта не оценили размеры катастрофы, и приказ об отступлении от Гольдапа на Сувалки и Гродно 20-й армейский корпус получил лишь 1 февраля. В районе Августовских лесов корпус (27-я, 28-я, 29-я и 53-я пехотные дивизии; всего около 40 тыс. чел. и 170 орудий) был окружен частями 10-й германской армии генерала Г. фон Эйхгорна. Во время 8-дневного сражения корпус понес большие потери и 8 февраля его остатки - 8 тыс. чел. - сложили у Липска оружие. Из всего корпуса к Гродно удалось выйти 2 полкам. Общие потери армии в ходе боевых действий в Августовских лесах составили около 56 тыс. человек и 185 орудий.

⁴⁸ Епанчин Николай Алексеевич (1857 - 1941), окончил военное Павловское училище и Николаевскую академию Генштаба. Генерал от инфантерии по армейской пехоте (1913). Возглавлял 3-й армейский корпус и Вержболовскую группу войск. В связи с неудачными действиями был 6 февраля 1915 г. отрешен от командования с зачислением в резерв чинов при штабе Двинского военного округа. 11 мая 1915 г. уволен от службы на пенсию. Высочайшим приказом от 31 июля 1916 г. он был вновь определен на службу, с зачислением в резерв чинов при штабе Одесского военного округа, а в ноябре того же года был назначен в распоряжение главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта А.А. Брусилова. В 1917 - 1920 гг. жил в Крыму. В сентябре 1920 г. эмигрировал, жил в Германии, затем - во Франции. Автор воспоминаний: «На службе трех императоров». (М., 1996).

⁴⁹ Ковно (ныне - Каунас) была крепостью совершенно устаревшей для отражения сильного натиска противника, усиленной лишь рядами передовых позиций, устроенных во время войны, там, где должна была пролегать главная крепостная позиция с долговременными фортами. Комендант крепости генерал Григорьев еще в мирное время зарекомендовал себя, как неспособный руководитель.

⁵⁰ ...что резервов быть не должно. - В январе 1915 г. командующий Северо-Западным фронтом генерал Н.В. Рузский, поддавшись на проведенные германским командованием демонстрации сил у Воли-Шидловской и Лоджи, бросил на второстепенные направления все резервы (гвардейский, 2-й и 27-й корпуса). Также по настоянию Рузского 10-я армия провела Ласдененскую операцию, не давшую результатов, но поглотившую оставшиеся резервы. В феврале - марте 1915 г. армии фронта вели тяжелые бои у Гродно и Прасныша. При этом действия Рузского во многом стали причиной катастрофы, постигшей 10-ю армию генерала Ф.В. Сиверса в Августовских лесах. Рузский требовал задействования всех резервов в боевых действиях и тем самым лишал армии фронта свободы маневра. Благодаря успешным действиям 12-й армии генерала Плеве, поддержанной частями 1-й и 10-й армий, германским армиям было нанесено поражение во 2-м Праснышском сражении. Однако, несмотря на достигнутый, тактический успех, армии Северо-Западного фронта понесли тяжелые потери более чем в 3 раза превышавшие потери немцев.

⁵¹ ... немцы подвозят свежие корпуса... - В Восточную Пруссию на усиление германской 8-й армии прибыла новая 10-я армия (3 новых корпуса и на замену четвертого - 21-й эльзасский корпус) и группа Гальвица - два новых корпуса.

⁵² На Южном фронте у Иванова дела идут куда успешнее. - 23 января противник перешел в наступление на Юго-Западном фронте, ставя целью освобождение Перемышля. Австро-венгерским войскам под командованием Пфлацер-Балтина удалось вторгнуться в Буковину, но он был сильно потеснен сосредоточенной против него 9-й русской армией.

⁵³ В описываемый период возраст Н.В. Рузского превысил 60 лет.

⁵⁴ Франц-Иосиф (1830 - 1916), император Австрии и король Венгрии с 1849 г. из династии Габсбургов. В 1867 г. создал Австро-Венгерскую империю; являлся одним из организаторов Тройственного союза (1882). Содействовал подготовке и началу Первой мировой войны.

⁵⁵ ...отступление от Мазурских озер продолжается... - 4 корпуса русской 10-й армии, растянутые в тонкую линию, без резервов, стояли вплотную перед 8-й германской армией, занимавших укрепленную позицию Мазурских озер и р. Ангерапп. Наша армия представляла прекрасный объект для нападения. Неблагоприятные климатические условия - сильная вьюга нарушили коммуникации в тылу, и при сложившейся неблагоприятной обстановке 10-я армия медленно отходила назад.

⁵⁶ Текст неразборчив.

⁵⁷ Сазонов Дмитрий Петрович (1868 - 1933), звание полковника присвоено 6 декабря 1910 г. Служил в лейб-гвардии Атаманском наследника цесаревича полку (1914), впоследствии генерал-майор свиты императора Николая II. Участник Белого движения на юге России. Умер в Марокко.

⁵⁸ Будберг Николай Александрович (1856- 1921), барон, окончил Пажеский корпус. Командир л.-гв. Конно-Гренадерского полка (1904 - 1907). Командир 2-й бригады 1-й гвардейской кавалерийской дивизии (1907 - 1912). Во время войны начальник штаба 20-го корпуса. Умер от голода в Петрограде.

⁵⁹ Крепость в Гродно начала строиться лишь за год до войны, и поэтому в ней не было ни надлежащего вооружения, ни гарнизона.

⁶⁰ ...теперь против 10-й армии, а именно 6 или 7 корпусов. - При помощи преимущественно новых формирований Людендорф скрытно собрал за северным флангом 8-й армии 6,5 сильных пехотных дивизий, а за южным - 3 пехотные дивизии генерала Литцмана, и 7 - 8 февраля бросил их в наступление.

⁶¹ Жданко Александр Ефимович (1858 - ?), окончил Николаевское инженерное училище и Николаевскую академию Генерального штаба. Командир 2-й бригады 34-й пехотной дивизии (1908 - 1913). Генерал-лейтенант (октябрь 1914), командующий 64-й пехотной дивизией (19 июля 1914 - 23 ноября 1916).

⁶² Пороховщиков Александр Сергеевич (1865 - 1938), окончил Московский университет (1888), Павловское военное училище (1889), Николаевскую академию Генштаба (1895). Занимал должности начальника штаба Отдельного корпуса пограничной стражи (1902 - 1905), командира 145-го пехотного Новочеркасского полка (1912), 335-го Анапского пехотного полка. Генерал-майор, с 1916 г. в распоряжении начальника Генерального штаба. В эмиграции в Польше.

⁶³ Радкевич Евгений Александрович (1851 - ?), окончил 2-е военное Константиновское училище и Николаевское инженерное училище (1871). Генерал от инфантерии (1912). С 7 августа 1914 г. командир 3-го Сибирского армейского корпуса. Георгиевский кавалер. 25 апреля 1915 г. назначен командующим 10-й армии. 12 декабря 1916 г. назначен членом Военного совета. После Февральской революции 25 апреля 1917 г. назначен помощником главнокомандующего войсками Петроградского военного округа. 6 мая был вновь возвращен в состав Военного совета.

⁶⁴ Очевидно, имеется в виду численный состав, который удалось сохранить.

⁶⁵ Осовецкая крепость-застава играла ключевую роль в обороне. Других путей, кроме прегражденного крепостью из Восточной Пруссии через пограничный городок Граев к важному железнодорожному узлу в Белостоке не было.

⁶⁶ Бржозовский Николай Александрович (1857 - ?), окончил Полоцкую военную гимназию и 2-е военное Константиновское училище. Командир Осовецкой крепостной артиллерии (1911 - 1913). Генерал-лейтенант (август 1915), с 8 апреля 1915 г. комендант Осовецкой крепости; с 10 июня 1916 г. - командир 44-го армейского корпуса.

⁶⁷ Трофимов Владимир Онуфриевич (1860 - 1924), окончил 2-е Константиновское училище и Николаевскую академию Генштаба (1886). Генерал-лейтенант (1914). Командир 7-й Сибирской дивизии (7 августа 1914 - 25 апреля 1915), затем 3-го Сибирского армейского корпуса (25 апреля 1915 - 6 апреля 1917). После Октябрьской революции эмигрировал в Югославию.

⁶⁸ Булгаков Павел Ильич (1856- 1932), окончил 2-ю Сибирскую военную гимназию. Михайловское артиллерийское училище и Михайловскую артиллерийскую академию. Начальник 25-й пехотной дивизии (12 октября 1911 - 6 декабря 1914), с которой вступил в Первую мировую войну. Генерал от артиллерии (декабрь 1914); командир 20-го армейского корпуса (6 декабря 1914 -22 февраля 1915). Георгиевский кавалер. 22 февраля 1915 г. попал в плен вместе с штабом корпуса. Отчислен от должности 12 марта 1915 г. за нахождение в плену.

⁶⁹ .20-й корпус расстреляв все патроны, закопал орудия и знамена и сдался в плен. - Вследствие героического сопротивления действовавшего в арьергарде 10-й русской армии 20-го корпуса генерала Булгакова (4 пехотные дивизии ослабленного состава) окружённого в Августовских лесах между Августовом и Гродно 9 немецкими дивизиями (7 пехотных и 2 кавалерийские) немцам не удалось окружить 10-ю армию. Ценой почти полной гибели корпуса наступление 10-й немецкой армии было задержано на 10 суток, что позволило к 26 февраля отвести основные силы 10-й русской армии на линию Ковно, Осовец.

⁷⁰ Флуг Василий Егорович (1860 - 1955), окончил Михайловское артиллерийское училище (1890), Николаевскую академию Генштаба (1896). Генерал от инфантерии (1914). В годы Первой мировой войны командовал 10-й армией (22 августа- 23 сентября 1914), затем переведен в распоряжение верховного главнокомандующего. Командир 2-го армейского корпуса (8 июня 1915 - 24 июня 1917). Участник Белого движения на юге России и в Сибири. Позднее находился в резерве чинов Русской армии генерала Врангеля. После оставления Крыма прибыл в Югославию и в 1922 г. был принят на службу в одном из отделов Военного министерства в городе Вараждине. Состоял в РОВС. Во время Второй мировой войны выехал в Германию, а затем в США. Скончался 3 декабря 1955 г. в Сан-Франциско.

⁷¹ Имеется в виду Байов Константин Константинович (1869 - ?), окончивший Владимирско-Киевский кадетский корпус, Константиновское военное училище и Николаевскую академию Генштаба. С 31 июля 1910 г. окружной генерал-квартирмейстер штаба Виленского военного округа. Генерал-лейтенант (август 1915), командир 6-й пехотной дивизии (21 декабря 1914 - 25 апреля 1917).

⁷² Южного фронта.

⁷³ Далее автором сделана помета «Продолжение к стр. 128 [113]».

⁷⁴ Рескрипт - вид документа, письменный приказ, нередко с вынесением благодарности за службу.

⁷⁵ Военное министерство к началу Первой мировой войны включало: Военный совет, Главный штаб, Генеральный штаб, Главные управления, Инспекции и Главный военный суд. Пост военного министра накануне и в годы Первой мировой войны занимали: генерал от кавалерии В.А. Сухомлинов (11 марта 1909 - 13 июня 1915), генерал от инфантерии А.А. Поливанов (13 июня 1915 - 15 марта 1916), генерал от инфантерии Д.С. Шуваев (15 марта 1916 - 3 января 1917), генерал от инфантерии М.А. Беляев (3 января - 28 февраля 1917), А.И. Гучков (2 марта - 5 мая 1917), А.Ф. Керенский (5 мая - 30 августа 1917), генерал-майор А.И. Верховский (30 августа - 20 октября 1917).

⁷⁶ Драгомиров Михаил Иванович (1830- 1905), военный теоретик, генерал от инфантерии. В русско-турецкую войну (1877- 1978) командовал дивизией; затем - начальник Николаевской академии Генерального штаба (1878 - 1879), командующий войсками Киевского военного округа. Являлся последователем А.В. Суворова в вопросах обучения и воспитания войск; в области военной педагогики и тактики придерживался прогрессивных взглядов, хотя несколько недооценивал новейшую военную технику.

⁷⁷ Пантелеев признал, что он годен командовать корпусом. - Расследовавший «дело генерала Самсонова» и обвинения в адрес генерала П.К. Ренненкампфа генерал А.И. Пантелеев одновременно обращал внимания и на перемещения всего высшего командного состава в армиях Северо-Западного фронта, о чем наводил справки у главнокомандующего фронтом и высказывал свое мнение по этому поводу.

⁷⁸ Кондзеровский Петр Константинович (1869 - 1929), окончил 1-й кадетский корпус (1887) и 2-е военное Константиновское училище (1889), Николаевскую академию Генштаба (1895). С начала Первой мировой войны дежурный генерал при Ставке верховного главнокомандующего. Член Военного совета. Участник Белого движения. В эмиграции во Франции. С 1925 г. начальник канцелярии великого князя Николая Николаевича и председателя РОВС. Автор мемуаров «В Ставке Верховного. 1914 - 1917 гг.». (Париж, 1967).

⁷⁹ Во время войны военными агентами называли представителей союзных армий, находящихся в штабах Русской армии.

⁸⁰ Жоффр Жозеф Жак (1852 - 1931), французский маршал, генераллисимус; в 1911 - 1914 гг. - начальник Генерального штаба. В Первой мировой войне был главнокомандующим французской армией (1914 - 1916), добился победы в Марнском сражении (1914).

⁸¹ Ланглуа Ипполит (1839 - 1912) - французский генерал, артиллерист, военный писатель; участник франко-прусской войны (1870 - 1871). Принадлежал к числу выдающихся теоретиков скоростной артиллерии. Широкую известность получил его труд «Полевая артиллерия в связи с другими родами войск» (1892). В своих трудах выступал против создания тяжелой полевой артиллерии, выдвигал необходимость массированного артиллерийского огня во время наступления.

⁸² Коковцов Владимир Николаевич (1853 - 1943), граф, окончил Александровский лицей, служил в Министерстве юстиции; был товарищем министра финансов С.Ю. Витте (1892 - 1902), министром финансов (1904 - 1914). После убийства П.А. Столыпина с сентября 1911 г. по январь 1914 г. председатель Совета министров, сторонник столыпинского курса. Во время Первой мировой войны крупный банковский деятель. С ноября 1918 г. жил во Франции.

⁸³ Главное артиллерийское управление было создано в 1864 г. Оно ведало вопросами создания материальной базы артиллерии, обеспечения войск артиллерийским вооружением и боеприпасами, организацией научно-исследовательской работы в области артиллерийского вооружения.

⁸⁴ ...операция у Прасныша есть ни что иное, как частная операция с целью отвлечь наше внимание и резервы на левый фланг. - Планируя окружение русских армий в Польше и Галиции, германское командование поставило перед армейской группой генерала М. Гальвица (8-я и 10-я армии) задачу - ударом на Прасныш нанести поражение 1-й русской армии, не допустить сосредоточения 12-й русской армии северо-восточнее Варшавы и занять выгодное положение для последующего удара с целью окружения русских войск в Польше.

⁸⁵ ... в Прасныше - [пленных] свыше 10 тыс. - Под Праснышем 27 февраля был разбит и частью взят в плен 1-й германский резервный корпус.

⁸⁶ Наступательная операция войск русского Северо-Западного фронта против группировки германских войск 7 февраля - 17 марта в районе г. Прасныш. Русское командование готовило вторжение в Восточную Пруссию из района Варшавы и поставило перед 1-й армией задачу, не дожидаясь сосредоточения 12-й армии, начать активные действия на варшавском направлении. 7 февраля противник перешёл в наступление и 11 февраля после ожесточённых боев занял Прасныш. 12 февраля 1-й и 2-й Сибирские корпуса нанесли сильные контрудары во фланг германским войскам и 14 февраля выбили противника из Прасныша. 17 февраля 1-я, 12-я и 10-я русские армии перешли в общее наступление и отбросили противника на территорию Восточной Пруссии. В итоге операции германский план разгрома русских армий в Польше был сорван, но не состоялось и запланированное вторжение русских армий в Восточную Пруссию.

⁸⁷ В феврале англо-французское командование приступило к осуществлению морской десантной Дарданелльской операции, стремясь силами флота форсировать пролив Дарданеллы, прорваться к Константинополю и вывести Турцию из войны.

⁸⁸ Румыния вступила в войну на стороне Антанты 27 августа 1916 г.

⁸⁹ Данилов Николай Александрович (Данилов-рыжий, 1867 - 1934), окончил Московский кадетский корпус, 3-е военное Александровское училище (1886) и Николаевскую академию Генштаба (1893). Начальник канцелярии Военного министра (1911-1912). Генерал-адъютант, генерал-лейтенант (1911). Заслуженный профессор Николаевской военной академии. Генерал от инфантерии (1914). В Первую мировую войну начальник снабжения Северо-Западного, затем Северного фронтов (1914- 1917). С 1918 г. на службе в Красной армии, на преподавательской работе. В 1931 - 1933 гг. был инспектором штаба РККА.

⁹⁰ Имеется в виду «Опатовская операция» представляющая собой боевую разведку, произведенную во время наступления русских войск на Люблин (в сентябре 1914). Командующий армией генерал П.А. Лечицкий, желая выяснить силы противника на левом берегу Вислы, приказал переправиться туда двум стрелковым бригадам и занять оборонительную позицию у г. Опатова, причем начальнику отряда было предписано держаться до получения распоряжений. Появившиеся превосходящие силы противника начали обстрел этих войск из тяжелых орудий и стремились их отрезать. Удалось спастись только остаткам этого отряда; в ходе операции погибло более 3 тыс. человек.

⁹¹ Янов Георгий Дмитриевич (1864 - конец 1920-х), окончил 2-е военное Константиновскон училище и Николаевскую академию Генштаба (1895). Генерал-майор (10 марта 1914). Во время Первой мировой войны - начальник этапно-хозяйственного отдела штаба 10-й армии (1914 - 1916). Участник Белого движения. Начальник штаба Западного корпуса (1919), главный начальник снабжения Северо-Западной армии (1919) у генерала Юденича. Скончался в Таллинне.

⁹² Вырезка из газеты «Новое Время» за 18 марта 1915 г. № 14015.

⁹³ Более поздняя вставка в текст дневника, сделанная автором.

⁹⁴ ...сожалеем, что Вас не назначили... - Речь идет о назначении Сухомлинова главнокомандующем Северо-Западным фронтом.

⁹⁵ Пустовойтенко Михаил Саввич (1865 - ?), окончил Одесское пехотное юнкерское училище (1884) и Николаевскую академию Генштаба (1894). Служил на адъютантских должностях и при штабах. Генерал-лейтенант (1916). Генерал-квартирмейстер штаба армий Юго-Западного фронта (с 19 июля 1914), а затем на той же должности Северо-Западного фронта (с 1 апреля 1915) и штаба верховного главнокомандующего (с 30 августа 1915). Командир 12-й пехотной дивизии (6 декабря 1916) и армейского корпуса (21 октября 1917). По некоторым сведениям - один из участников антицарского заговора в конце 1916 года и член «Военной ложи».

⁹⁶ Далее вклеена записка.

⁹⁷ Безобразов Владимир Михайлович (1857 - 1932), окончил Пажеский корпус (1877). Однополчанин Николая II по лейб-гвардии Гусарскому полку. Участник русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. Состоял генерал-адъютантом (1914), генерал от кавалерии (1913). Командир Гвардейского корпуса до июля 1915 г., кавалер Георгиевского оружия. Затем командующий соединенного гвардейского отряда. С 2 июня 1916 г. командующий войсками гвардии. В конце июля 1916 г. после неудачных ковельских боев он был отстранен от командования. В первые дни Февральской революции посещал Александровский дворец в Царском Селе. В эмиграции в Дании и Франции.

⁹⁸ ...это судьба гвардии. - Генерал А.И. Спиридович писал в воспоминаниях: «Старая Ставка не жалела гвардию. В этом обвиняли Генеральный штаб в целом, некоторых генералов Ставки персонально. Великий князь Борис Владимирович был уполномочен доложить Государю, что в настоящее время в двух гвардейских корпусах насчитывалось лишь одиннадцать тысяч человек. Великий князь был в восторге от того, что Государь принял командование. Он знал все недочеты старой Ставки. Ему пришлось однажды в Царском Селе лично слышать от Государя, что Ставка скрывает от него правду, что он не знает, что происходит в армии». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция: Воспоминания. Минск, 2004. С. 166).

⁹⁹ Так в тексте.

¹⁰⁰ Мясоедов Сергей Николаевич (1865 - 1915), окончил Московский кадетский корпус. Служил в армии. Затем решил поменять карьеру. Перевелся в корпус жандармов (1892). Жандармский полковник, с 1901 г. - начальник Вержболовского отделения, Варшавского жандармского управления, бывал в гостях у императора Вильгельма II в поместье Роминтерн. Заподозрен в шпионаже и отчислен в запас (1907). В 1909 - 1912 гг. находился в распоряжении военного министра; восстановлен на службе (1911) по протекции Сухомлинова. В 1914 г. служил переводчиком в 10-й армии. В 1915 г. был обвинен в шпионаже и казнен по приговору военно-полевого суда.

¹⁰¹ flagraut dilit - На месте преступления (франц.).

¹⁰² Бобринский Георгий Александрович (1863 - 1928), воспитывался в подготовительном пансионе Николаевского кавалерийского училища. Выдержал офицерский экзамен при 2-м военном Константиновское училище (1883). Служил в лейб-гвар-дии Гусарском полку. Во время Первой мировой войны находился в распоряжении главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта (с 8 августа 1914), затем в распоряжении главного начальника снабжений армий Юго-Западного фронта (с 10 августа 1914). Временный военный генерал-губернатор занятой русскими войсками Галиции (с 6 октября 1914). Генерал от инфантерии, генерал-адъютант (1915). Позднее был причислен к штабу главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта (с 4 марта 1916). В эмиграции с 1919 г. во Франции. Умер в Париже.

¹⁰³ Далее две страницы рукописи отсутствуют, и речь идет уже о «деле Мясоедова».

¹⁰⁴ Сухомлинова Екатерина Викторовна, урожденная Гашкевич, по первому браку Бутович, жена военного министра генерала В.А. Сухомлинова. Она была близка к царской семье. В 1916 г. была привлечена следствием в качестве обвиняемой. После Февральской революции некоторое время находилась в заключении в Петропавловской крепости вместе с А. Вырубовой. Поддерживала переписку с императрицей Александрой Федоровной. В августе -сентябре 1917 г. судилась вместе с мужем по делу о государственной измене. Вердиктом присяжных заседателей от 14 сентября была оправдана. Умерла в 1927 г.

¹⁰⁵ Гучков Александр Иванович (1862 - 1936) - промышленник, лидер октябристов; депутат и с 1910 г. председатель Государственной думы III созыва. В 1915 - 1917 гг. председатель Центрального военно-промышленного комитета. После Февральской революции первый военный и морской министр Временного правительства. После Октябрьской революции в эмиграции.

¹⁰⁶ ... с трибуны Государственной думы. - Указом Николая II Государственная дума IV созыва начала свою работу 15 ноября 1912 г.; ее полномочия заканчивались в 1917 г., чем во многом объяснялась политическая активность многих депутатов. Выборы в Думу проходили осенью 1912 г. на основе избирательного закона от 3 июня 1907 г. На заседаниях Думы рассматривались законопроекты, которые передавались в Государственный совет и после одобрения утверждались царем. Председателем Думы являлся октябрист М.В. Родзянко. Всего в IV Думу было избрано 442 депутата. Правые и националисты имели 185 мест, октябристы - 98, кадеты - 59, прогрессисты и буржуазные националисты - 69, трудовики -10, социал-демократы - 14 и беспартийные - 7.

27 февраля 1917 г., несмотря на указ Сената о роспуске Думы, сформировался Временный комитет Государственной думы. После Февральской революции Государственная дума, фактически, не собиралась, а действовал некоторый период ее Временный комитет. 6 октября 1917 г. Временное правительство издало акт о роспуске Государственной думы.

¹⁰⁷ Гольдман (псевдоним Горев) Борис Исаакович - меньшевик, член ЦК РСДРП, революционный деятель.

¹⁰⁸ Суд длился 14 часов. - Обвинение С.Н. Мясоедова в шпионаже и его казнь вызвало неоднозначную реакцию в российском обществе.

Влиятельный царедворец, генерал А.А. Мосолов, откровенно писал в своих воспоминаниях: «Ставка выставила в свое оправдание две причины неудач: недостаток в снарядах и германский шпионаж. Козлом отпущения явился военный министр Сухомлинов. Для поддержания этих тезисов по требованию великого князя Николая Николаевича сменили военного министра и отдали его под суд, а для подтверждения версии о шпионаже был повешен жандармский полковник Мясоедов, и начались ссылки лиц, носивших немецкие фамилии. В последнем особенно усердствовал начальник контрразведки генерал Бонч-Бруевич.

Общественность, получив возможность кого-либо обвинять, с радостью набросилась на указываемых виновников.

Что касается так называемых сфер, то мнения там расходились: одни поддерживали указываемые Ставкою слухи, другие, не высказываясь во всеуслышание, видели главного виновника военных неудач в Николае Николаевиче. Великому князю ставили в вину нерешительность и, с другой стороны, такую строгость с начальствующими лицами, которая отнимала у тех всякую инициативу. Бывали случаи самоубийства из страха обидно-грубых нареканий.

Военные неудачи мало отражались на популярности Николая Николаевича: скорее порождали мысль в обществе и в высших кругах, что при условии неограниченности его полномочий успехов было бы больше.

Государь хорошо сознавал положение дел на фронте. Не обеляя полностью действий военного министра, он считал, что нападки на Сухомлинова должны были скрывать неудачные распоряжения верховного командования. Страх же шпионажа был лишь обычным средством сокрытия настоящих причин наших поражений. Царь, по своей натуре, не высказывал недовольства, которое, безусловно, накоплялось в нем». (Мосолов А.А. При дворе последнего императора. Записки начальника канцелярии министра двора. СПб., 1992. С. 87).

Похожую точку зрения высказывал другой известный генерал А.И. Спиридович, который писал: «Свершилась одна из ужаснейших судебных ошибок, объясняющаяся отчасти обстоятельствами военного времени, а главным образом - политической интригой. Никаких данных, уличающих Мясоедова в измене, кроме вздорного оговора подпоручиком Колаковским, поступившим к немцам на службу по шпионажу, не было.

С Мясоедовым расправились в угоду общественному мнению. Он являлся ответчиком за военные неудачи Ставки в Восточной Пруссии... Но те, кто создал дело Мясоедова, и главным образом Гучков, были довольны. В революционной игре против самодержавия они выиграли первую и очень большую карту. На этом примере они создали большой процесс с многими невинно наказанными, и главное - процесс генерала Сухомлинова, процесс, который впоследствии способствовал разложению тыла и возбуждению ненависти к Государю». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция: Воспоминания. Минск, 2004. С. 84).

¹⁰⁹ ...ибо я все время кучу ... - Подобное мнение прочно укрепилось за великим князем Андреем Владимировичем и не только среди некоторых военных. Об этом можно судить по письмам императрицы Александры Федоровны к императору Николаю II.

¹¹⁰ .. .устроить Бориса командиром бригады. - Великий князь Борис Владимирович 20 марта 1914 г. был назначен командиром лейб-гвардии Атаманского наследника цесаревича полка. Во главе полка участвовал в боевых действиях на Северо-Западном фронте, зарекомендовал себя храбрым и опытным офицером. За отличия 4 ноября 1914 г. был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. 17 сентября 1915 г. отозван в Ставку и назначен исполняющим должность походного атамана всех казачьих войск при верховном главнокомандующем. 4 октября 1915 г. утвержден в этой должности. В апреле 1916 г. он был пожалован перначом - эмблемой атаманской власти.

¹¹¹ Далер Владимир Вильгельмович (1875 - ?), окончил 2-й Московский кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище и Николаевскую академию Генштаба (1893). Полковник (1911). Занимал должности старшего адъютанта штаба Варшавского военного округа (1909 - 1914), помощника начальника Управления полевого генерала-инспектора артиллерии при верховном главнокомандующем (1916).

¹¹² ...начальник штаба... - Имеется в виду Гулевич Арсений Анатольевич (1866 - 1947), окончивший 3-й Московский кадетский корпус (1883), Александровское военное училище (1885), Николаевскую академию Генштаба (1892). Командир лейб-гвардии Преображенского полка (1908). Генерал-лейтенант (1914), начальник штаба 9-й армии (9 августа 1914), начальник штаба армий Северо-Западного фронта (2 февраля 1915). Георгиевский кавалер. Командир 42-го армейского корпуса (20 марта 1916 - 19 апреля 1917), затем командир 21-го армейского корпуса. Участник Белого движения. В эмиграции во Франции. Автор книги: «Роль России в мировой войне». (Париж, 1934).

¹¹³ Борисов Вячеслав Евстафьевич (1861 - ?) был сослуживцем М.В. Алексеева по 64-му пехотному Казанскому полку; в 1910 г. генерал-квартирмейстер окружного штаба Виленского военного округа. Генерал-лейтенант. В 1915 г. был одним из ближайших советников по оперативной части генерала М.В. Алексеева, генерал для поручений при штабе верховного главнокомандующего (апрель 1916 – июнь 1917).С1918г. - в РККА, оказывал большую помощь в период отражения нашествия кайзеровских войск в феврале - марте 1918 г. Будучи преподавателем Академии Генштаба РККА, уехал в командировку на Украину, но в Россию не вернулся. После Гражданской войны проживал в эмиграции. Автор ряда работ по истории Первой мировой войны.

¹¹⁴ Лодзинская и Праснышская операции будут со временем рассматриваться как великие бои, где гений главнокомандующего проявился во всю. - В отличие от Лодзинской операции, когда армии Северо-Западного фронта, смогли сдержать натиск немецких армий, но не развив контрнаступления, не воспользовались благоприятной обстановкой для нанесения ответного удара, во время Праснышской операции противнику были нанесены значительные контрудары, урон в живой силе и технике, захвачены десятки тысяч пленных. Обе операции осуществлены благодаря героизму и мужеству солдат и офицеров частей и соединений армий Северо-Западного фронта под командованием генерала Рузского.

¹¹⁵ Орановский Николай Алоизиевич (1869 - 1935), окончил Пажеский корпус. С 24 января 1909 г. командир лейб-гвардии Конной артиллерии. 25 марта 1914 г. назначен начальником 1-й отдельной кавалерийской бригады, с которой вступил в Первую мировую войну. Генерал-лейтенант (1916). 24 октября 1915 г. назначен инспектором артиллерии 37-го армейского корпуса, а 19 апреля 1917 г. - 5-й армии. После Октябрьской революции эмигрировал во Францию.

¹¹⁶ Киселевский Николай Михайлович (1866 - 1939), окончил Полоцкий кадетский корпус (1883), Михайловское артиллерийское училище (1886), Николаевскую академию Генштаба (1892). Командир лейб-гвардии Измайловского полка (1908). С 24 декабря 1913 г. командир 1-й бригады 2-й гвардейской пехотной дивизии (лейб-гвардии Московский и лейб-гвардии Гренадерский полки), с которой вступил в мировую войну. Георгиевский кавалер. Генерал-лейтенант (1915). Действительно получил в это время в командование 3-ю гренадерскую дивизию (4 ноября 1914 - 23 августа 1916). Командующий 10-й армии (9 апреля - 12 июля 1917). Участник Белого движения на Юге России. В эмиграции с 1920 г., проживал в Югославии и Франции. Участвовал в деятельности РОВС, председатель Совета Союза измайловцев. Автор книги: «Лейб-гвардии Измайловский полк». (Париж, 1930).

¹¹⁷ Драгомиров Владимир Михайлович (1867 - 1928), окончил Пажеский корпус (1886), Николаевскую академию Генштаба (1892). Командир л.-гв. Преображенского полка (1906). Генерал-лейтенант (1913). С начала мировой войны занимал должность начальника штаба 3-й армии (19 июля - 4 ноября 1914), затем начальника 2-й гвардейской пехотной дивизии (4 ноября - 16 декабря 1914), командира 8-го армейского корпуса (16 декабря 1914 - 23 марта 1915), начальника штаба армий Юго-Западного фронта (23 марта - 8 мая 1915), командира 8-го армейского корпуса (18 августа 1915 -16 октября 1916), командира 16-го армейского корпуса (16 октября 1916 - 2 апреля 1917). Георгиевский кавалер. Впоследствии был отчислен в резерв. Участник Белого движения на Юге России. В эмиграции в Югославии. Занимал пост председателя Русского общества офицеров Генштаба. Умер 29 декабря 1928 г. в г.Зелунц (Югославия).

¹¹⁸ Лечицкий Платон Алексеевич (1856- 1923), окончил Литовскую духовную семинарию (1877), в том же году поступил вольноопределяющимся в 7-й гренадерский Самогит-ский полк. Окончил офицерские курсы при Варшавском пехотном юнкерском училище (1879) и Офицерскую стрелковую школу. Генерал от инфантерии (1913). Перед Первой мировой войной командовал войсками Приамурского военного округа и состоял войсковым наказным атаманом Амурского и Уссурийского казачьего войск. Во время кампании 1914 -1917 гг. принимал участие в многочисленных сражениях в качестве командующего 9-й армией (9 августа 1914 - 18 апреля 1917). Кавалер Георгиевского оружия с бриллиантами и ордена Св. Георгия 3-й степени. После Февральской революции, когда началась «демократизация армии», он 18 апреля 1917 г. сдал командование и вышел в отставку. После Октябрьской революции вступил в РККА. Впоследствии арестован. Умер в 1923 г. в тюрьме в Москве.

¹¹⁹ Имеется в виду неудачная для русской армии битва с японцами 18 апреля 1905 г. под Тюренченом.

¹²⁰ Галкин Алексей Семенович (1866 - 1939), окончил Киевский кадетский корпус (1885), Константиновское военное училище (1887), Николаевскую академию Генштаба (1893). Генерал-майор (1910), окружной дежурный генерал штаба Варшавского военного округа (1913). Генерал-лейтенант, дежурный генерал штаба Западного фронта. С 1918 г. в гетманской армии, начальник Главного штаба. В 1920 - 1921 гг. военный министр Украинской Державы. Эмигрировал в Польшу. Арестован НКВД в 1939 г. и умер при допросе в тюрьме «Бригидки» Дрогобыча.

¹²¹ ...инцидент с кн. Юрием Трубецким. - Трубецкой Юрий (Георгий) Иванович (1866 - 1926), князь окончил Пажеский корпус (1888). Генерал-майор с зачислением в свиту императора (1907). Командир собственного Его Величества конвоя (1906 - 1913), помощник коменданта императорской Главной квартиры (1915). Генерал-лейтенант. Во время Первой мировой войны был назначен командующим 2-й кавалерийской дивизии (18 октября 1914 - 18 апреля 1917) на Северо-Западном фронте и особого конного отряда. Генерал от кавалерии. Георгиевский кавалер. Арестовывался в июне 1918 г. в Петрограде. В эмиграции проживал во Франции. Умер 27 декабря 1926 г. в Версале.

¹²² Леонтович Евгений Александрович (1862 - ?), окончил Елисаветградское кавалерийское училище и Николаевскую академию Генерального штаба. Командир 1-й бригады 2-й кавалерийской дивизии (1908 - 1913). Генерал-лейтенант. Командир кавалерийской группы и 3-й кавалерийской дивизии (9 сентября 1914 - 13 апреля 1917) на Северо-Западном фронте.

¹²³ Попов Владимир Петрович (1877 - 1935), окончил Донской кадетский корпус (1894), Константиновское артиллерийское училище (1897), Николаевскую академию Генштаба (1903). В 1900 г. был переведен в лейб-гвардии 6-ю Донскую батарею. Во время Первой мировой войны был штаб-офицером для поручений штаба 25-го армейского корпуса, затем был назначен командиром 42-го Донского казачьего полка в феврале 1915 г. Произведен в генерал-майоры «за боевые отличия». Начальник штаба 1-й Донской казачьей дивизии. В 1917 г. исполнял должность начальника штаба 3-го кавалерийского корпуса. Участник похода генерала Крымова на Петроград. Участник Белого движения на юге России. В эмиграции в Болгарии и Франции.

¹²⁴ ...выступление Италии - вопрос решенный. - Тайный договор «союзников» (стран Антанты) с Италией, привлекающий ее к участию в войне, был заключен 13 апреля 1915 г.

¹²⁵ ...на Галлиполийском полуострове. - Полуостров, расположенный в европейской части Турции, между проливом Дарданеллы и Саросским заливом Эгейского моря; во время Первой мировой войны здесь союзниками России проводилась «Дарданелльская операция» (19 февраля 1915 - 9 января1916) с целью захвата Дарданелл, Босфора и Стамбула, закончившаяся безуспешно.

¹²⁶ Легенда о том, как Данилов-черный систематически губит гвардию... - В издании «Дневник б. великого князя Андрея Владимировича. 1915 год» (Л.-М.,1925) имеется примечание: «В том, что Данилов-черный «губил гвардию» была своя правда, и, прежде всего, потому, что этот генерал особенно усердно поддерживал план рокового наступления Русской армии в Восточную Пруссию, ударной силой которого были гвардейские части». На самом деле, Гвардейский корпус должен был входить в состав 1-ой армии Северно-Западного фронта, однако в августе 1914 г. его перебросили под Варшаву, а затем в Галицию. В Пруссию попала только 3-я гвардейская пехотная дивизия из состава разгромленной армии Самсонова. Так что обвинять Данилова в гибели гвардии не совсем верно. Здесь прав именно автор дневника, называя эти сплетни «легендой».

¹²⁷ ...начальником снабжения нашего фронта. - Начальником снабжения Северо-Западного фронта в этот период был генерал-лейтенант Н.А. Данилов.

¹²⁸ Это в дальнейшем явилось одной из причин, вызывавших недовольство большей части крестьянства, обострению революционной ситуации в России в начале 1917 г. Автор дневника не говоря об этом, дает понять, что обстановка в тылу во многом объясняет неудачи на фронте, подталкивающие страну к катастрофе.

¹²⁹ Столыпин Петр Аркадьевич (1862 - 1911), государственный деятель, министр внутренних дел и председатель Совета министров (1906- 1911), статс-секретарь, гофмейстер, член Государственного совета (1907), известный реформатор. Курс его реформ был направлен на скорейшее развитие капитализма в России. Был смертельно ранен террористом в Киеве 1 сентября 1911 г.

¹³⁰ ... чтобы его обвинили в этом, он... - Имеется в виду великий князь Сергей Михайлович (1869 - 1918), сын великого князя Михаила Николаевича и великой княгини Ольги Федоровны, внук императора Николая I и двоюродный дядя Николая И. Родился в Боржоме. С рождения был назначен шефом 153-го пехотного Бакинского полка и зачислен в списки 2-й генерал-фельдцейхмейстера батареи лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады, лейб-гвардии 4-го Стрелкового Императорской Фамилии батальона и лейб-гвардии Конно-Гренадерского полка. В службу вступил 25 сентября 1885 г. Окончил Михайловское артиллерийское училище (1889). Флигель-адъютант (1889). Полковник (1899). Командир 2-й Е.И.В. генерал-фельдцейхмейстера батареи гвардейской Конно-артиллерийской бригады (1898 - 1903). Генерал-майор с зачислением в свиту императора (1904). Генерал-лейтенант (1908). Генерал от артиллерии (1914) по гвардейскому корпусу, генерал-адъютант (1908) свиты императора Николая II. С 7 сентября 1904 г. инспектор, а с 2 июля 1905 г. генерал-инспектор артиллерии. В декабре 1915 - апреле 1917 гг. - полевой генерал-инспектор артиллерии при верховном главнокомандующем. Много сделал для улучшения русской артиллерии, инициатор усиления (и фактического создания) в русской армии скорострельной артиллерии. Добился резкого улучшения подготовки канониров. Одновременно в январе - июне 1915 г. председатель Особой распорядительной комиссии по артиллерийской части. Шеф 3-го Владивостокского крепостной артиллерии своего имени полка, 1-го гаубичного артиллерийского полка Австрийской армии. Числился также в списках Константиновского артиллерийского училища. Уволен от службы Временным правительством 22 марта 1917 г. Великий князь являлся президентом Русского театрального общества, возникшего в 1894 году из преобразованного «Общества для пособия нуждающимся сценическим деятелям» (позднее это Союз театральных деятелей РСФСР). После прихода к власти большевиков, весной 1918 г. был выслан из Петрограда в ссылку. Убит чекистами в ночь с 17 на 18 июля 1918 г. под Алапаевском (на Урале) вместе с группой великих князей Романовых и великой княгиней Елизаветой Федоровной. Похоронен белогвардейцами при Свято-Серафимовском храме в Пекине на русском кладбище. Канонизирован Русской православной зарубежной церковью.

¹³¹ Отступление всего Южного фронта от важных линий, осада Перемышля... - 9 марта капитулировал осажденный русскими войсками 120-тысяч-ный гарнизон Перемышля. Тяжёлые, но малорезультативные бои в Карпатах продолжались до 20 апреля. Испытывая острый недостаток в вооружении и боеприпасах, русские войска в апреле 1915 г. прекратили активные действия и вынуждены были даже оставить некоторые позиции.

¹³² В 1915 г. Антанта сумела привлечь на свою сторону Италию. Обещания держав Антанты удовлетворить территориальные претензии Италии полнее, чем предлагала Германия, положили конец колебаниям итальянского правительства: 26 апреля был подписан в Лондоне секретный договор между Великобританией, Россией, Францией, с одной стороны, и Италией - с другой; договор определил условия вступления Италии в войну на стороне Антанты. Италия обязалась не позднее чем через месяц объявить войну Австро-Венгрии, а также выступить (без указания точного срока) против «всех... врагов» Антанты. В качестве «платы за кровь» Италии был обещан ряд территорий в Адриатике (в том числе Трентино, Южный Тироль), в Эгейском море, в Малой Азии, в Африке и др.

¹³³ Саландра Антонио (1853 - 1931) - премьер-министр Италии (1914 - 1916); в 1914 г. правительство Саландры провозгласило нейтралитет Италии в Первой мировой войне, в 1915 г. после дипломатического торга с воевавшими державами Италия оказалась втянутой в войну на стороне Антанты.

¹³⁴ ...начальник штаба фронта ген. Драгомиров сошел сума и отчислен. -Речь идет о генерал-лейтенанте Владимире Михайловиче Драгомирове, при котором произошел прорыв неприятелем позиций 3-й армии Юго-Западного фронта на участке Горлице - Тарное. Драгомирова обвинили в интригах против генерала Радко-Дмитриева и в панических настроениях. 5 мая 1915 г. его перевели в распоряжение верховного главнокомандующего. Драгомирова на должности начальника штаба армий Юго-Западного фронта сменил генерал-лейтенант С.С. Саввич.

¹³⁵ Дмитриев-Радко (Радко-Димитриев, Дмитриев) Радко Дмитриевич (1859 - 1918), окончил Софийское военное училище в Болгарии (1879). В 1881 г. окончил одногодичный курс в Константиновском военном училище, а в 1884 г. - Николаевскую академию Генерального штаба. В 1888 г. принял русское подданство. С 1898 г. вновь проходил службу в болгарской армии. Во время балканских войн (1912 -1913 гг.) командующий 3-й отдельной армией. Болгарский посланник в России (с 3 июля 1913), 26 июля 1914 г. вступил в Русскую армию. Командовал 8-м армейским корпусом (26 июля - 3 сентября 1914). Участник 1-й Галицийской битвы, в которой действовал крайне успешно. Кавалер ордена Св. Георгия 3-й степени. С 3 сентября 1914 г. командующий 3-й армией. Генерал от инфантерии «за боевые отличия» (1914). С 3 июня 1915 г. командир 2-го Сибирского армейского корпуса, затем 7-го Сибирского армейского корпуса (11 октября 1915 - 20 марта 1916). Командующий 12-й армией (20 марта 1916 - 20 июля 1917). 20 июля 1917 г. уволен по состоянию здоровья и зачислен в резерв чинов Петроградского военного округа, жил в Кисловодске. Убит большевиками в Пятигорске в октябре 1918 г. вместе с генералом Н.В. Рузским и другими заложниками.

¹³⁶ Ниже в тексте это опровергается в разговоре с генералом Ивановым (см. запись от 4 июля).

¹³⁷ ...генерал [С.С.Савич]. - Саввич Сергей Сергеевич (1863 - ?), окончил Петровско-Полтавскую военную гимназию, Михайловское артиллерийское училище и Николаевскую академию Генштаба (1890). Генерал от инфантерии по Генеральному штабу (1915), генерал-адъютант. Начальник штаба армий Юго-Западного фронта (8 мая 1915), позднее командир 16-го армейского (с 13 декабря 1915) и 18-го армейского (с 8 октября 1916) корпусов. Главный начальник снабжений армий Северного фронта (с 22 октября 1916). В отставке с 9 мая 1917 г. Участник Белого движения на севере России.

¹³⁸ Палицын Федор Федорович (1851 - 1923), окончил Орловскую военную гимназию, Павловское военное училище (1870), Николаевскую академию Генштаба (1877). Генерал от инфантерии (1907). С начала войны находился на Юго-Западном фронте при генерале Иванове; затем в распоряжении главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта. После перевода великого князя Николая Николаевича на Кавказ, состоял заведующим укреплениями Кавказского фронта. В Ставке у Николая Николаевича и генерала М.В. Алексеева пользовался большим авторитетом. В сентябре 1915 г. сменил генерала Я.Г. Жилинского на посту представителя Русской армии в Военном совете союзных армий в Версале. Снят с этого поста в начале мая 1917 г. Член Государственного совета. В 1918 - 1920 гг. председатель Военно-исторического и статистического комитета при Русском политическом совещании в Париже. В эмиграции в Германии и Франции.

¹³⁹ Имеется в виду комиссия по государственной обороне Государственной Думы.

¹⁴⁰ Речь идет о великом князе Николае Николаевиче.

¹⁴¹ Мольтке (старший) Хельмут Карл (1800 - 1891), граф (1870), германский фельдмаршал и военный теоретик. В 1858 -1888 гг. - начальник Генерального штаба, фактически командующий в войнах с Данией, Австрией и Францией. Проводил идеи неизбежности войны, внезапного нападения и молниеносного разгрома противника путем окружения; один из идеологов германского милитаризма.

¹⁴² Эта военная операция обнаружила крайнюю бесталанность русского командования и, прежде всего, командующего 1-й армией генерала П.К. Ренненкампфа. Совершенное непонимание им боевой обстановки привело к тому, что армия А. Макензена, будучи окружена превосходящими силами русских и, по собственным признаниям немцев, находившаяся в критическом положении, смогла дважды выйти из окружившего ее русского «железного кольца», уводя всех своих раненных и артиллерию.

¹⁴³ Имеется в виду Папенгут Павел Оскарович (1854 - 1935), начальник 18-й пехотной дивизии (16 сентября 1914-18 апреля 1917). Генерал-лейтенант (1911). Георгиевский кавалер. Участник Белого движения на Юге России. В эмиграции в Югославии и Франции.

¹⁴⁴ Не сделай она в 1912 г. роковых ошибок... - Речь идет о действиях русской дипломатии, связанных с образованием Балканского союза.

Во время первой балканской войны (9 октября 1912 - 30 мая 1913 гг.), которую вели государства Балканского союза (Болгария, Греция, Сербия) и Черногория против Османской империи, порабощавшей балканские народы, сербские войска, поддержанные греками, заняли ряд городов. В Албании черногорцы совместно с 20-тысячным сербским Ибарским отрядом (генерал М. Живкович) вышли к Адриатическому морю и осадили г. Скутари (Шкодер). Под давлением европейских держав, не хотевших допустить выхода Сербии к Адриатическому морю, черногорцы и сербы вынуждены были снять осаду Скутари в мае 1913 г.

Правительство России, опасаясь, что занятие болгарами турецкой столицы поставит вопрос о судьбе проливов в неблагоприятных для нее условиях, советовало болгарам остановить свои войска и предлагало посредничество в мирных переговорах.

¹⁴⁵ Наступление Южного фронта в районе Перемышля развивается не так успешно ... - У русских войск был большой некомплект в людях, не хватало снарядов. 19-22 апреля 1915 г. русская оборона была прорвана, и к 25 апреля германско-австрийские войска продвинулись на 40 км. Ставка и командование Юго-Западного фронта не сумели организовать контрудар, подкрепления вводились в бой по частям. Русские войска с большими потерями к 2 мая отошли на линию Нове-Място, Сандомир, Перемышль, Стрый. 21 мая германско-австрийские войска заняли Перемышль, 9 июня - Львов и вынудили русские войска с потерей 500 тыс. пленных и 344 орудий оставить Галицию.

¹⁴⁶ ...при суточном поступлении в 2 ¹/₂ патрона на орудие. - Великий князь Александр Михайлович в своих воспоминаниях отмечал главную причину отступления Русской армии: «Наши наиболее боеспособные части, и недостаточный запас снабжения были целиком израсходованы в легкомысленном наступлении 1914 - 1915 гг., девизом которого было: «Спасай союзников!». Для того, чтобы парировать знаменитое наступление Макензена в Карпатах в мае 1915 года, у нас уже не было сил. Официальные данные говорили, что противник выпускает сто шрапнельных зарядов на наш один. В действительности эта разница была еще более велика: наши офицеры оценивали это соотношение 300 : 1. Наступил момент, когда наша артиллерия смолкла, и бородатые ополченцы предстали перед армией Макензена, вооруженные винтовками модели 1878 года с приказом «не тратить патронов понапрасну» и «забирать патроны у раненых и убитых»...

Мы оставили Галицию, потеряли Польшу и отдали немцам значительную часть северо-запада и юго-запада России, а также ряд крепостей, которые до сих пор считались неприступными, если, конечно, можно было верить нашим военным авторитетам. ... Никто, кроме самого Государя, не мог бы лучше вдохновить нашу армию на новые подвиги и очистить Ставку от облепивших ее бездарных генералов и политиков». (Вел. кн. Александр Михайлович. Воспоминания. М., 1999. С. 254 - 255).

¹⁴⁷ Маниковский Алексей Алексеевич (1865 -1920), окончил Тифлисский кадетский корпус (1883), Михайловское артиллерийское училище (1886) и Михайловскую артиллерийскую академию (1886). С марта 1914 г. комендант Кронштадтской крепости и главный руководитель оборонительных работ в этой крепости. Генерал от артиллерии (1916). С мая 1915 г. -1917 г. начальник Главного артиллерийского управления (ГАУ) Военного министерства. После Февральской революции - 1-й помощник (ведал вопросами боевого снабжения), с сентября 1917 г. - товарищ военного министра в последнем составе Временного правительства. В дни Октябрьской революции управляющий Военным министерством. Подвергался арестам. Принял предложение советского правительства продолжать работать в этой должности. В 1918 - 1919 гг. начальник Главного артиллерийского управления, главный начальник снабжения Красной армии. Погиб в 1920 г. при крушении поезда.

¹⁴⁸ ...учреждено особое совещание... - Речь идет об Особом совещании для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства и для обеспечения армии и флота предметами боевого и прочего материального снабжения. Оно было образовано 17 августа 1915 г. Ему предшествовало созданное в мае 1915 г. Особое совещание, в состав которого вошли представители Государственной думы и торгово-промышленных кругов. Торжественное открытие Особого совещания по обороне и трех других одновременно с ним учрежденных особых совещаний - по топливу, по продовольствию и по перевозкам - состоялось 22 августа 1915 г. в Белом зале Зимнего дворца при участии Николая II. В состав совещания, председателем которого являлся по должности военный министр, входили председатели Государственного совета и Государственной думы и по 9 членов от каждой из законодательных палат. Кроме последних, в совещании были представлены, также министерства и ведомства. В него были включены представители Всероссийского Земского и Городского союзов, а также Центрального военно-промышленного комитета. При Особом совещании был образован ряд комиссий и комитетов. В частности, М.В. Родзянко возглавлял Эвакуационную комиссию совещания, А.И. Гучков - Комиссию по пересмотру норм санитарного и медицинского снабжения армии.

¹⁴⁹ Шаховской Леонтий Алексеевич (1859 - 1918), полковник Кавалергардского полка. Во время Первой мировой войны исполнял должность генерала для поручений при главнокомандующем Кавказской армией (31 октября 1915 г.). Убит в ночь с 18 на 19 октября 1918 г. вместе с заложниками в Пятигорске.

¹⁵⁰ Родзянко Михаил Владимирович (1859 - 1924), один из лидеров октябристов, крупный землевладелец. Председатель Государственной думы III и IV созывов (1911 - 1917). В феврале - марте 1917 г. председатель Временного комитета Государственной думы. После Октябрьской революции жил в эмиграции.

¹⁵¹ Имеется в виду В.А. Сухомлинов.

¹⁵² Френч Джон Дентон (1852 - 1925), граф Ипрский (1922), английский фельмаршал; в годы Первой мировой войны командовал английскими экспедиционными войсками во Франции (до декабря 1915); в 1918 - 1922 гг. - вице-король Ирландии.

¹⁵³ Поливанов Алексей Андреевич (1855 - 1920), образование получил в Николаевском инженерном училище (1874). В 1885 г., имея чин штабс-капитана гвардии, был принят по особому высочайшему повелению в Николаевскую академию Генштаба, которую он и окончил в 1888 году. По окончании Академии направлен в Генеральный штаб Киевского военного округа. Затем перешел на службу в Главный штаб, и вся его дальнейшая служба проходила уже в центральных управлениях Военного министерства в полном удалении от войск. Начальник Главного штаба (1905 - 1906). Генерал от инфантерии (1911). Член Государственного совета (1912- 1915). Помощник военного министра (1906 - 1912), военный министр и председатель Особого совещания по обороне государства (13 июня 1915 - 15 марта 1916). Сошелся близко с А.И. Гучковым. Масон. По своим взглядам был близок к думским кругам «Прогрессивного блока». Единственный его сын (в чине поручика лейб-гвардии Гренадерского полка) погиб на фронте в начале Первой мировой войны. В 1916 г. острый кризис в снабжении армии был в целом преодолен. Перестройка военной промышленности дала увеличение призводства в 1916 г. (по сравнению с 1915 г.) винтовок почти в 2 раза, пулеметов - в 4 раза, патронов - на 70 %, орудий - в 2 раза, снарядов - более чем в 3 раза. После отчисления 15 марта 1916 г. по политическим мотивам от должности военного министра, Поливанов не играл заметной роли вплоть до Февральской революции. Первый военный министр Временного правительства А.И. Гучков сделал его председателем Особой комиссии по построению армии на новых началах. При Керенском находился в тени событий. После Октябрьского переворота - на службе в Красной армии. С 1920 г. являлся членом Законодательного Совета и Особого совещания при Главкоме Вооруженными Силами Республики, был советским военным экспертом при заключении советско-польского договора 1920 г. Умер от тифа в Риге. Автор книги «Из дневников и воспоминаний...» (М., 1924).

¹⁵⁴ Имеется в виду выступление А.И. Гучкова на заседании Государственной думы, направленное против военного министра В.А. Сухомлинова покровительствовавшего Мясоедову, которого позднее казнили как немецкого шпиона.

¹⁵⁵ Кривошеин Александр Васильевич (1857 - 1921), начальник Переселенческого управления МВД (1902), товарищ главноуправляющего землеустройством и земледелием (1905-1906), товарищ министра финансов, заведующий Дворянским и Крестьянским земельными банками (1906 - 1908), главноуправляющий земледелием и землеустройством (1908 - 1915). Член Государственного совета (с 1906). После Октябрьской революции один из организаторов Белого движения. Глава Правительства Юга России при бароне Врангеле. Позднее эмигрировал во Францию. Умер в Берлине.

¹⁵⁶ Фамилия автором не указана.

¹⁵⁷ «Мелочь все, паюсная икра», как выражался Мережковский. - Мережковский Дмитрий Сергеевич (1866 - 1941), русский писатель, идеолог русского модернизма, популярный в начале века. Его романы проникнуты религиозно-мистическими идеями (трилогия «Христос и Антихрист» и др.). Автор известных стихотворений и критических работ. В 1920 г. эмигрировал из России.

¹⁵⁸ ... спросил про инцидент Безобразова с Лешем. - Имеется в виду конфликт между генералами Безобразовым и Лешем, которые обвиняли друг друга в военных неудачах на фронте, что привело к неоправданным потерям в русской гвардии. Леш Леонид Вильгельмович (Васильевич) (1862 - 1934), окончил Михайловское артиллерийское училище (1883) и Николаевскую академию Генерального штаба (1892). Генерал от инфантерии (1915). До и в начале Первой мировой войны в чине генерал-лейтенанта командовал 2-м Туркестанским корпусом (15 января 1913-3 февраля 1915). После военных неудач в Галиции в мае 1915 г. принял от генерала Радко-Дмитриева 3-ю армию, которой командовал до Февральской революции, когда был сменен в связи с поражением русских войск на Стоходе. Участник Белого движения на юге России. С 1920 г. в эмиграции в Югославии.

¹⁵⁹ Шварц фон, Алексей Владимирович (1874 - 1953), окончил Николаевское инженерное училище (1895) и Николаевскую инженерную академию по 1-му разряду (1902). Военный инженер. В годы Первой мировой войны стал известен обороной крепости Ивангород, комендант Ивангорода (13 августа 1914). Позднее комендант Карсской крепости (13 ноября 1915), главный руководитель работ по укреплению Эрзерумского района, начальник Трапезундского укрепленного района. Генерал-инженер. Генерал-лейтенант (1917). С марта 1917 г. начальник Главного военно-технического управления Военного министерства. После Октябрьской революции служил в РККА, командовал Северным и Петроградским участками обороны до заключения Брестского мира (декабрь 1917 - февраль 1918). Бежал на Украину в марте 1918 г. Участник Белого движения. Генерал-губернатор и комендант Одессы, назначенный французскими оккупационными военными властями (март - апрель 1919). Эмигрировал в Италию в апреле 1919 г. Умер в Буэнос-Айресе (Аргентина).

¹⁶⁰ Полевое управление Северного фронта было образовано в августе 1915 г., когда Северо-Западный фронт 18 августа был разделен на два фронта: на Северный и Западный. Ликвидировано в начале 1918 г. Главнокомандующими армиями Северного фронта были генерал от инфантерии Николай Владимирович Рузский (18 августа - 6 декабря 1915), генерал от кавалерии Павел Адамович Плеве (6 декабря 1915 - 6 февраля 1916), генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин (6 февраля - 22 июля 1916) и вновь генерал от инфантерии Н. В. Рузский (1 августа 1916 - 25 апреля 1917). Северный фронт прикрывал пути на Петроград. В состав нового фронта вошли 5-я, 10-я и 12-я армии.

¹⁶¹ Маврин Алексей Алексеевич (1854 - ?), окончил Нижегородскую графа Аракчеева военную гимназию, 2-е военное Константиновское училище и Николаевскую академию Генштаба. Генерал от инфантерии (1910). Член Военного совета (1912 - 1914, 1916 - 1917). Временно командующий войсками Казанского военного округа (19 июля - 24 сентября 1914, 18 октября 1914 - 3 января 1915). Главный начальник снабжений армий Юго-Западного фронта (3 января 1915 - 23 июля 1916). В отставке с 20 марта 1917 г.

¹⁶² Речь идет о Верховной следственной комиссии (генерала Н.П. Петрова). Так называемая, «Верховная комиссия для всестороннего расследования обстоятельств, послуживших причиною несвоевременного и недостаточного пополнения запасов воинского снаряжения армии» была учреждена 25 июля 1915 г. На комиссию было возложено расследование деятельности военного министра В.А. Сухомлинова и других должностных лиц, которые были сочтены главными виновниками неудач русской армии на фронте. 1 августа 1915 г. председателем комиссии был назначен член Государственного совета генерал Н.П. Петров. Свое заключение комиссия представила в марте 1916 г. в 1-й департамент Государственного совета: в нем предлагалось возбудить против В.А. Сухомлинова уголовное преследование по обвинению в противозаконном бездействии, превышении власти, служебных подлогах, лихоимстве и государственной измене. 10 марта 1916 г. 1-й департамент Государственного совета принял соответствующее постановление. (См.: Сухомлинов В.А. Воспоминания. М.-Л., 1926. С. 273 -274; Падение царского режима. М.-Л., 1927. Т. 7. С. 422).

¹⁶³ Имеется в виду великий князь Петр Николаевич.

¹⁶⁴ За эти дни положение на фронте сильно изменилось и не в нашу пользу. - В этот период (9 августа - 22 августа) осуществлялась Виленская оборонительная операция 10-й русской армии против 10-й германской армии в районе г. Вильно. Немецкие войска, овладев Ковно, нанесли удар между рр. Вилия и Неман в обход Вильно с севера, стремясь окружить главные силы 10-й русской армии, сосредоточенные севернее и северо-западнее Вильно. Во встречных боях, продолжавшихся до конца августа, обе стороны понесли большие потери.

¹⁶⁵ Положение Ковны - критическое. Форты заняты... - 24 июля 1915 г. Ковенская крепость была обложена германскими войсками под командованием генерала К. Литцмана, 26 июля началась 8-дневная артподготовка. Комендант крепости В.Н. Григорьев, бросив подчиненные ему войска, 3 августа бежал (позже утверждал, что отправился «за подкреплением»). Крепость обороняли пограничная и 124-я пехотные дивизии, а также 102-я ополченская бригада. Атака 28 июля была отбита, вторая - 1 августа - также. 3 августа немцы прорвали линию фронтов. 4 августа крепость была сдана; потери составили 20 тыс. чел. и 405 крепостных орудий. Комендант Григорьев был предан суду Двинского военно-окружного суда.

¹⁶⁶ Григорьев Владимир Николаевич (1851 - ?), окончил Казанское пехотное юнкерское училище и Николаевскую академию Генштаба по 2 разряду. Генерал от кавалерии (1912). Комендант Ковенской крепости (1909 - 1915), которую он, во время ее атаки 3 августа 1915 г., трусливо покинул; за это был присужден к лишению всех прав состояния и к 15 годам каторжных работ.

¹⁶⁷ Абдулов Анатолий Николаевич (1861-?), окончил 1-е военное Павловское училище и Александровскую военно-юридическую академию по 1 разряду. Генерал-майор (1912), военный судья Кавказского военно-окружного суда (1912 - 1913). Во время Первой мировой войны привлекался для расследования неудач военных операций 1915 г. на Северо-Западном фронте.

¹⁶⁸ В 1915 г. принимал участие в следствии по делу о военных операциях на Северо-Западном фронте.

¹⁶⁹ Путь, по которому пошла Дума... - Автор дневника имеет в виду стремление отдельных лидеров Государственной думы оказывать влияние на действия Ставки верховного главнокомандующего. В дальнейшем великий князь в целом негативно оценивал деятельность Государственной думы.

¹⁷⁰ Курлов Павел Григорьевич (1860 - 1923), генерал-лейтенант, шталмейстер императорского Двора. С мая 1905 г. - минский губернатор (по его приказу была расстреляна демонстрация в Минске, за что на него было совершено покушение). В 1906 г. под давлением общественности отправлен в отставку, но в том же году назначен членом Совета при министре внутренних дел. С 1909г. товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов. После убийства Столыпина уволен в отставку. Во время Первой мировой войны был вновь принят на службу. Занимал ряд гражданских и военных должностей в Прибалтийском крае, в том числе, помощника начальника Двинского военного округа (1914 - 1915). Состоял в распоряжении главного начальника снабжения Северо-Западного фронта, позднее исполнял обязанности по гражданскому управлению Прибалтийскими губерниями. Арестован после Февральской революции при Временном правительстве, освобожден при большевиках. В 1918 г. эмигрировал в Германию.

¹⁷¹ Годнев Иван Васильевич (1856 - 1919), окончил Казанский университет и Медицинско-хирургическую академию, приват-доцент Казанского университета. Октябрист, депутат Государственной думы III и IV созывов от Казанской губ. Входил в «Прогрессивный блок». Масон. С августа 1915 г. - член Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по перевозке топлива, продовольственных и военных грузов. 27 февраля 1917 г. избран членом Временного комитета Государственной думы, назначен его комиссаром в Сенате. После Февральской революции в составе первого Временного правительства занимал пост государственного контролера (2 марта - 24 июля 1917 г.). Умер в Омске.

¹⁷² ...получена из Новогеоргиевска радиотелеграмма, что положение крепости критическое. - В ходе отступления русских армий летом 1915 г. Новогеоргиевск, оторванный от полевых армий, оказался в критическом положении. Вопрос об эвакуации не был решен, и генерал М.В. Алексеев принял решение об обороне крепости. Однако в последний момент был сменен гарнизон крепости: 27-й армейский корпус был заменен сформированными на базе ополчения 114-й и 119-й пехотными дивизиями, а также 58-й и 63-й пехотными дивизиями, переданными из состава Юго-Западного фронта. В крепости имелся полугодовой запас продовольствия. Осаду крепости осуществляла Осадная армия генерала Г. фон Безелера, в руки которому еще 4 июля попал подробный план защитных сооружений крепости. Немцами 27 июля окружение крепости было завершено. 3 августа начались атаки на северо-восточный фронт крепости - форты 15 и 16. Спустя несколько дней комендант крепости Н.П. Бобырь, считавший сопротивление бесполезным, 6 августа перебежал к неприятелю и ночью, уже находясь в плену, отдал приказ о сдаче крепости. 7 августа немцы вошли в крепость. В Новогеоргиевске сдалось 83 тыс. чел. (в т.ч. 23 генерала и 2100 офицеров. Кроме того, немцам досталось 1096 крепостных и 108 полевых орудий. Генерал Н.П. Бобырь был отчислен от должности 20 августа 1915 г. за нахождением в плену.

¹⁷³ Ставка верховного переезжает сегодня вечером из Барановичей в Могилев. - В связи с наступлением неприятеля Ставка была переведена в Могилев. В Ставке при верховном главнокомандующем состоял штаб -орган управления всеми сухопутными и морскими силами. В нем в начале Первой мировой войны насчитывалось пять управлений: генерал-квартирмейстера, дежурного генерала, начальника военных сообщений, военно-морское и коменданта Ставки. В последующем на штаб были так же возложены вопросы материально-технического обеспечения войск. К октябрю 1917 г. штаб состоял уже из 16 управлений и трех канцелярий.

Начальники штаба верховного главнокомандующего: генерал от инфантерии Николай Николаевич Янушкевич (19 июля 1914 - 18 августа 1915), генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев (18 августа 1915 - 1 апреля 1917), генерал от кавалерии Василий Иосифович Гурко (врио 10 ноября 1916 - 17 февраля 1917), генерал от инфантерии Владислав Наполеонович Клембовский (11 марта - 5 апреля 1917), генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин (5 апреля - 31 мая 1917), генерал-лейтенант Александр Сергеевич Лукомский (2 июня - 30 августа 1917), генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев(30 августа - 9 сентября 1917) генерал-лейтенант Николай Николаевич Духонин (10 октября - 3 ноября 1917).

¹⁷⁴ Галлипольская или Дарданнельская операция - действия англо-французского флота и десантных войск 19 февраля 1915 г. - 9 января 1916 г. с целью овладения Дарданеллами, Босфором и Константинополем, вывода Турции из войны и восстановления связи с Россией через Черное море. С 19 февраля англо-французская эскадра бомбардировала турецкие форты, однако ее попытка прорваться 18 марта через проливы окончилась неудачей с потерей 3 кораблей. Тогда было решено захватить Галлиполи десантом. 25 апреля десант (4,5 дивизии - свыше 80 тыс. человек, 178 орудий) под командованием английского генерала Я.Гамильтона и французского генерала А. д’Амада, потеряв 18 тыс. человек, высадился на Галлипольском полуострове, у Седдюльбахира и севернее. Попытки расширить плацдарм остались безуспешными вследствие упорного сопротивления турецких войск (5 дивизий) под командованием немецкого генерала Лимана фон Сандерса. Наступательные действия англо-французских войск в апреле - июне также окончились неудачей. В начале августа союзники увеличили силы до 12 дивизий и 6 - 10 августа предприняли новое наступление, высадив 7 августа десант в бухте Сувла, но и эти удары были отражены турецкими войсками (15 дивизий). Потери союзников 145 тыс. чел., турок - 186 тыс. чел. Из-за плохой подготовки и неумелого руководства действиями, отсутствия единого командования и общего замысла, а также противоречий среди союзников операция не достигла цели. Ее неудача способствовала вступлению Болгарии в войну на стороне Германии (14 октября 1915).

¹⁷⁵ Очевидно, имеется в виду 3-й Кавказский армейский корпус, которым командовал генерал от артиллерии Владимир Александрович Ирманов (11 мая 1912 - 8 июня 1917).

¹⁷⁶ Ирманов (до 1915 г. - Ирман) Владимир Александрович (1852 - 1931), окончил Московскую военную гимназию и 3-е военное Александровское училище. Генерал от артиллерии (1914). В годы Первой мировой войны командир 4-й Восточно-Сибирской стрелковой артиллерийской бригады, командующий 3-го Кавказского армейского корпуса (11 мая 1912 - 8 июня 1917). Под его командованием служил и погиб Сергей Павлович Милюков - младший сын лидера партии кадетов П.Н. Милюкова. Участник Белого движения на юге России. После поражения белых армий эмигрировал в Югославию.

¹⁷⁷ Георгий Михайлович (Георгий, 1863 - 1919), великий князь, внук императора Николая I, третий сын великого князя Михаила Николаевича и великой княгини Ольги Федоровны, двоюродный дядя императора Николая II. Женат был с 1900 г. на Марии Георгиевне, принцессе греческой, дочери своей двоюродной сестры великой княгини Ольги Константиновны и имел от брака двух дочерей. Генерал-адъютант (1909), генерал от инфантерии. Состоял при Ставке верховного главнокомандующего, ездил с особой миссией в Японию (1915 - 1916). Управляющий Русским музеем императора Александра III, нумизмат. Почетный член Императорского географического общества. Был расстрелян большевиками 28 января 1919 г. в Петропавловской крепости вместе с великими князьями Романовыми.

¹⁷⁸ Барк Петр Львович (1869 - 1937), служил в министерстве финансов с 1892 г. Товарищ министра торговли и промышленности (1911 - 1914). Занимал пост управляющего с 30 января и министра финансов с 6 мая 1914 г. по март 1917 г., одновременно занимал должность главноначальника над Отдельным корпус пограничной стражи. Отличался умением вести переговоры с союзными правительствами на предмет получения займов для нужд войны. Был противником смещения великого князя Николая Николаевича с поста верховного главнокомандующего. После революции в эмиграции; был финансовым экспертом в Великобритании.

¹⁷⁹ ...шпионаже графини Ностиц... - супруга графа Григория Ивановича Ностица (1862 - 1926), генерал-инспектора кавалерии, военного агента в Париже (1908 - 1912), начальника штаба Гвардейского корпуса (1912 - 1914), во время Первой мировой войны находившегося в распоряжении начальника Генерального штаба (1915 - 1916), подозревалась в шпионаже в пользу Германии.

¹⁸⁰ Государь сам вступит в командование армией. - На закрытом заседании Совета Министров 6 августа 1915 г. было объявлено о решении Николая II лично возглавить армию в столь ответственный и критический момент, переживаемый Россией.

Николай II еще в самом начале войны на совещании Совета Министров, состоявшемся 19 июля (1 августа) 1914 г. в Петергофе, ставил вопрос о том, чтобы самому встать во главе армии, но не получил поддержки присутствующих. Императору были известны настроения в Ставке. До его сведения давно доходили слухи, что великий князь Николай Николаевич позволял себе говорить многие недозволительные вещи, как например, что императрицу Александру Федоровну «надо заточить в монастырь».

Однако можно предположить, что император знал и о многих «тайных делах» Николая Николаевича и это также сыграло определенную роль в решении сместить его с поста верховного главнокомандующего. Когда министр императорского Двора граф В.Б. Фредерикс начал было заступаться за великого князя перед Николаем II, то тот, хлопая рукой по папке, резко ответил: «Здесь накопилось достаточно документов против великого князя Николая Николаевича. Пора покончить с этим вопросом». (См.: Буранов Ю.А, Хрустамв В.М. Романовы. Гибель династии. М., 2000. С. 84-85).

¹⁸¹ Эверт Алексей Ермолаевич (1857 - 1926), окончил 1-й Московский кадетский корпус, Александровское военное училище (1876), Николаевскую академию Генштаба (1882). Генерал от инфантерии (1911). Командир корпуса, командующий войсками Иркутского военного округа и войсковой атаман Забайкальских казацких войск (1912 - 1914). С назначением генерала М.В. Алексеева начальником штаба верховного главнокомандующего в августе 1915 г. А.Е. Эверт стал командующим армиями Западного фронта и оставался на этом посту до Февральской революции, когда был смещен. Арестован большевиками 28 марта 1918 г. Умер в г. Верее.

¹⁸² Признавая вредность двоевластия, Сазонов, вместе с тем, был одним из восьми министров, обратившихся к Николаю II с просьбой не принимать на себя верховного командования.

¹⁸³ Церковная молитва, принятая в православном богослужении.

¹⁸⁴ ...против этого решения восстали многие во главе с императрицею-матерью. - Столь ответственный шаг Николая II - лично возглавить армию, насторожил не только представителей оппозиции, но и монархистов. Оппозиция предвидела, что такой шаг императора, с одной стороны, осложнит ей критику хода военной кампании и политическую борьбу за власть, а с другой, при победоносном окончании войны, едва ли удастся добиться уступок в управлении государством. Сторонники монархии опасались, что неудачи на фронте будут непосредственно отражаться на популярности императора. Ряд министров пытались убедить Николая II не брать на себя ответственность за обстановку на фронте, утверждая, что это все усложнит управление государственными делами. В коллективном письме ряда министров, обращенном к царю, прямо указывалось, что его отъезд в Ставку «грозит по нашему крайнему разумению России, Вам и династии Вашей тяжелыми последствиями». Однако решение Николая II осталось непоколебимым.

¹⁸⁵ Вероятно, С.Д. Сазонов.

¹⁸⁶ Фамилия автором пропущена.

¹⁸⁷ Юзефович Яков Давидович (1872 - 1929), окончил Полоцкий кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище (1893) и Николаевскую академию Генштаба (1899). С ноября 1910 г. - начальник отделения Главного управления Генштаба, с апреля 1913 г. - помощник начальника отдела по устройству и службе войск Главного управления Генерального штаба. С июля 1914 г. - начальник штаба Кавказской туземной конной дивизии. Генерал-майор (1915). Начальник штаба 2-го кавалерийского корпуса (февраль 1916 – март 1917). Командовал 26-м армейским корпусом (март - май 1917). Генерал-квартирмейстер штаба верховного главнокомандующего (май - сентябрь 1917). Генерал-лейтенант (август 1917). Командующий 12-й армии (сентябрь - ноябрь 1917). Участник Белого движения на юге России. С 1921 г. жил в Эстонии. Умер 5 июля 1929 г. в Тарту.

¹⁸⁸ Джунковский Владимир Федорович (1865 - 1938), окончил Пажеский корпус. Генерал-адъютант (1908), московский губернатор (1905 - 1913). Товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов (25 января 1913 - 19 августа 1915), был уволен от должности после доклада о Распутине, сделанного им Николаю II. Увольнению Джунковского предшествовала энергичная компания, которая велась против него Распутиным через императрицу Александру Федоровну. Джунковский добился направления в действующую армию. С 19 августа 1915 г. командир 8-й, затем 15-й стрелковой Сибирской дивизии на фронте. Генерал-лейтенант (апрель 1917). В мае 1919 г. арестован и ревтрибуналом приговорен к 5 годам тюрьмы по обвинению в участии в подавлении Московского вооруженного восстания, к которому фактически никакого отношения не имел, и вскоре был переведен в больницу. В 1921 г. провел около 10 месяцев в Таганской тюрьме. В 20-е гг. консультировал органы советской власти по вопросам, связанным с обеспечением государственной безопасности. Неоднократно подвергался арестам, последний раз в конце 1937 г. Расстрелян по приговору судебной тройки при Управлении НКВД по Московской области 21 февраля 1938 г. Автор «Воспоминаний» (М., 1997. Т. 1 - 2).

¹⁸⁹ Распутин (с 1906 г. Распутин-Новых) Григорий Ефимович (1869 - 1916), крестьянин из села Покровского Тюменского уезда Тобольской губернии, «старец-проповедник» и «молитвенник», имевший большое влияние на царскую семью. Был осужден в молодости за конокрадство, но впоследствии обратился к религиозно-мистическим учениям (одно время его подозревали в принадлежности к секте хлыстов) и, сделавшись «старцем» пешком обошел многие святые места. Весной 1911 г. он совершил путешествие в Иерусалим и затем, вместе с большим числом паломников, в Саров. С помощью своих покровителей из «высшего света» был допущен в царский дворец. В качестве «провидца» и «исцелителя» приобрел значительное влияние на императрицу Александру Федоровну, сумев внушить ей, что сможет спасти больного гемофилией цесаревича Алексея. Обладал даром останавливать кровотечение. Он неоднократно облегчал приступы болезни наследника престола, что не удавалось делать многим опытным врачам. Однако порочное и вызывающее поведение Распутина за пределами дворца роняло в общественном мнении репутацию царской семьи, что использовалось левой прессой и политическими оппозиционными деятелями в борьбе за власть. Среди агентов охранки условная кличка Распутина была «Темный». В убийстве Григория Распутина в ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. были замешаны несколько человек, в том числе родственники царя - князь Ф.Ф. Юсупов (младший) и великий князь Дмитрий Павлович, которые считали, что этим актом они спасают монархию. Распутин временно был захоронен вне пределов кладбища, на участке А.А. Вырубовой, около Царско-Сельского парка. В дальнейшем предполагалось перенести его останки на его родину в село Покровское Тобольской губернии. В дни Февральской революции это захоронение было уничтожено восставшими солдатами, а труп Распутина сожжен.

¹⁹⁰ ...московского погрома в мае... - Имеются в виду прошедшие весной 1915 г. в Москве и других городах погромы магазинов, лавок, мелких предприятий, владельцы которых подозревались в принадлежности к немецкой национальности.

¹⁹¹ Елизавета Федоровна (Элла, 1864 - 1918), с 1884 г. супруга великого князя Сергея Александровича, урожденная принцесса Елизавета-Александра-Луиза Гессен-Дармштадтская. Дочь великого герцога Людвига IV. В 1891 г. приняла православие. Отличалась глубокой религиозностью, была учредителем и попечителем благотворительных организаций и комитетов сначала в Санкт-Петербурге, а затем в Москве, куда в 1891 г. был направлен на службу ее муж. Во время русско-японской войны 1904 - 1905 гг. на свои средства оборудовала несколько санитарных поездов, ежедневно посещала госпитали, заботилась о вдовах и сиротах погибших в боях воинов. После гибели 4 февраля 1905 г. мужа посещала в тюрьме его убийцу И.П. Каляева, пытаясь обратить его душу к Богу и раскаянию, но безуспешно. Ходатайствовала перед императором Николаем II о помиловании преступника. Елизавета Федоровна была основательницей и настоятельницей Марфа-Марьинской обители милосердия в Москве (1908), включавшую больницу, амбулаторию, аптеку, приют для девочек, библиотеку, домовый храм. Она отрицательно относилась к Г.Е. Распутину, что вносило некоторую холодность во взаимоотношения ее с младшей сестрой - императрицей Александрой Федоровной. В апреле 1918 г. по распоряжению ВЧК была арестована и выслана сначала в Пермь, а затем в Екатеринбург. 20 мая 1918 г. Елизавета Федоровна и ряд князей Романовых получили предписание властей на поселение в Алапаевске. В ночь с 17 на 18 июля (через сутки после расстрела царской семьи) она вместе с великим князем Сергеем Михайловичем, князьями Иоанном, Константином и Игорем Константиновичами Романовыми, князем В.П. Палеем и их приближенными были сброшены чекистами в шахту и погибли мученической смертью. Место их гибели было позднее обнаружено белогвардейцами. Великая княгиня Елизавета Федоровна канонизирована Архиерейским Собором Русской православной церкви в апреле 1992 г. В храме равноапостольной Марии Магдалины у подножия Елеонской горы в Иерусалиме находятся ее мощи. На территории Марфо-Марьинской обители в Москве 17 августа 1990 г. патриархом Алексием II был открыт памятник (скульптор В.М. Клыков) великой княгине Елизавете Федоровне.

¹⁹² Далее в дневнике переписана статья из газеты «Вечернее Время» от 17 августа 1915 г. «Опять Распутин». В ней говорится о том, что Распутин ведет пропаганду в пользу заключения мира с немцами. Автор статьи напоминает о ряде судебных дел, числящихся за Распутиным, которым не был дан ход благодаря влиянию министра юстиции И.Г. Щегловитова. Автором дневника подчеркнуты в статье слова - «Распутин, пользовавшийся всегда покровительством немецкой партии».

¹⁹³ Николай II, прибыв в Ставку в Могилев, отдал следующий приказ:

«Приказ Армии и Флоту 23-го августа 1915 года.

Сего числа, я принял на Себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий.

С твердой верой в Милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе, будем исполнять Наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской.

Николай».

В тот же день император подписал рескрипт на имя бывшего верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича о назначении его наместником Кавказа.

Поступок императора, как показали события, оказался оправданным на тот момент: фронт вскоре стабилизировался, улучшилось снабжение армий и т.д. Позитивные сдвиги вынуждены были признать многие противники этого решения. Жандармский генерал А.И. Спиридович свидетельствовал: «После отъезда великого князя стало как-то легче. Как будто разрядилась гроза. Кто знал истинный смысл совершившегося, крестились. Был предупрежден государственный переворот, предотвращена государственная катастрофа».

Он также далее отмечал: «Принятие Государем верховного командования было принято на фронте хорошо. Большинство высших начальников и все великие князья (не считая Петра Николаевича, брата ушедшего) были рады происшедшей перемене. Исторические предсказания изнервничавшихся министров не оправдались». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция: Воспоминания. Минск, 2004. С. 174).

Однако были и другие мнения. Генерал А.А. Брусилов об этих событиях писал следующее: «Во время летнего наступления 1915 года на наши Северо-Западный и Западный фронты наши армии отступали чрезвычайно быстро, уступая противнику громадное пространство нашего отечества; насколько я могу судить по доходившим до меня в то время сведениям, во многих случаях это происходило без достаточного основания.

Вскоре после этих горестных событий было обнародовано, что верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич смещен и назначен кавказским наместником, а должность верховного главнокомандующего возложил на себя сам Государь. Впечатление в войсках от этой замены было самое тяжелое, можно сказать удручающее. Вся армия, да и вся Россия, безусловно, верила Николаю Николаевичу. Конечно, у него были недочеты и даже значительные, но они с лихвой покрывались его достоинствами, как полководца. Подготовка к этой мировой войне была неудовлетворительна, но тут вел. кн. Николай Николаевич решительно был ни при чем, в особенности же - в недостатке огнестрельных припасов войска винили не его, а военное министерство и вообще тыловое начальство. Во всяком случае, даже при необходимости сместить вел. кн. Николая Николаевича, чего в данном случае не было, никому в голову не приходило, что царь возьмет на себя при данной тяжелой обстановке обязанности верховного главнокомандующего. Было общеизвестно, что Николай II в военном деле решительно ничего не понимал, и что взятое им на себя звание будет только номинальным, а за него все должен будет решать его начальник штаба». (Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 2001. С. 144 - 145).

¹⁹⁴ Имеется в виду Алике (императрица Александра Федоровна).

¹⁹⁵ Имеется в виду Ники (Николай II).

¹⁹⁶ Ксения Александровна (1875 - 1960), великая княгиня, дочь императора Александра III, сестра императора Николая II. С 1894 г. супруга великого князя Александра Михайловича. Во время Первой мировой войны принимала активное участие в организации военных госпиталей и их работе. Часто проживала в Киеве, где служил ее муж. После Февральской революции со своей семьей и матерью на положении ссыльных проживали в имении Ай-Тодор в Крыму. Поддерживала переписку с царской семьей. 11 апреля 1919 г. на борту английского броненосца «Малборо» эмигрировала из России. Некоторое время жила вместе с матерью, вдовствующей императрицей Марией Федоровной в Копенгагене (Дания), а затем с семьей переехала во Францию и, наконец, окончательно обосновалась в пригородном домике под Лондоном, который был предоставлен им королевской семьей. Она поддерживала связь с матерью и сестрой Ольгой Александровной, изредка приезжая в Данию. Умерла в Лондоне.

¹⁹⁷ Александр Петрович (1844 - 1932), герцог Ольденбургский, второй сын принца Петра Георгиевича Ольденбургского и принцессы Терезии Нассауской. Генерал-адъютант, генерал от инфантерии. Сенатор, член Государственного совета (с 1896). Женат с 1868 г. на Евгении Максимилиановне, принцессе Лейхтенбергской, княгине Романовской; имел двух сыновей: Петра и Константина. В 1870 - 1876 гг. командир Преображенского полка. Участник русско-турецкой войны (1877 - 1878). Командовал гвардейским корпусом (1886 - 1889). Попечитель Института экспериментальной медицины, им основанного; председатель Противочумной комиссии (с 1897 г.). В годы Первой мировой войны главноначальствующий санитарной и эвакуационной частью (1914 - 1916). С 1918 г. в эмиграции.

¹⁹⁸ Пфуль Карл-Людвиг-Август (1757 -1826), генерал, служил в прусском генеральном штабе. После сражения при Иене перешел на службу в Россию, где ему был присвоен чин генерал-майора. Обладая теоретическими познаниями, приобрел доверие императора Александра I, поручившего ему составить план военных действий в 1812 г. Александр I произвел Пфуля в генерал-лейтенанты и назначил посланником в Гаагу.

¹⁹⁹ Адлерберг Александр Владимирович (1818 — 1888), государственный деятель; в 1870 - 1881 гг. - министр императорского Двора и уделов; личный друг императора Александра II.

²⁰⁰ Мария Александровна (1824- 1880), императрица. С 1841 г. - супруга императора Александра II, урожденная принцесса Максимилиана-Вингельмина-Августа-София-Мария Гессен-Дармштадтская, дочь великого герцога Людвига II Гессен-Дармштадтского, бабушка императора Николая II. От брака с Александром II имела восемь детей. Принимала большое участие в организации женского образования, содействовала открытию женских учебных заведений (гимназий). По ее инициативе были организованы женские епархиальные училища, общество Красного Креста и ряд благотворительных обществ.

²⁰¹ Далее в дневнике вклеены вырезки из газет с указом Николая II о смене верховного главнокомандования.

²⁰² ...черногорки ...- Великие княгини Анастасия и Милица Николаевны, дочери князя Черногории Негоша I. Первая - жена великого князя Николая Николаевича, вторая - его брата великого князя Петра Николаевича. Во время Первой мировой войны обе сестры работали в Комитете помощи раненым, больным и выздоравляющим офицерам и нижним чинам. «Черногорок» Александра Федоровна подозревала «во всех кознях» против нее самой и Николая II.

²⁰³ Горемыкин Иван Логгинович (1839-1917), ученый-правовед, действительный тайный советник, министр внутренних дел (1895 - 1899). После длительной отставки - председатель Совета министров (апрель - июль 1906; январь 1914 - январь 1916). Инициатор роспуска I Государственной думы; противник IV Государственной думы и «Прогрессивного блока». После Февральской революции был арестован, и после освобождения летом 1917 г. уехал в свое имение под Сочи, где был убит в декабре 1917 г.

²⁰⁴ британский посол Sir George Buchanen... - Бьюкенен Джордж Уильям (1854 - 1924), английский дипломат, посол в России в 1910 - 1918 гг. В годы Первой мировой войны был связан с кадетами и октябристами. Поддерживал Временное правительство, один из организаторов антисоветских заговоров.

²⁰⁵ Sir Edvard Grey... - Грей Эдвард (1862 - 1933), английский министр иностранных дел с 1905 по 1916 г.

²⁰⁶ ...Николая греческого... - имеется в виду принц Николай Георгиевич (1872 - 1938), сын великой княгини Ольги Константиновны и греческого короля Георга I Глюксбурга.

²⁰⁷ Пален фон-дер Константин Константинович (1862 - 1923), граф, гофмейстер, сенатор (1906), лишен придворного звания в 1916 г. Умер в Германии 14 августа 1923 г.

²⁰⁸ Далее в тексте дневника отмечено: «К прилагаемой карикатуре».

²⁰⁹ Фердинанд I Кобургский (1861 - 1948) - с 1887 г. князь, в 1908 - 1918 гг. царь Болгарии, из немецкого княжеского рода; основатель династии Кобургов. Он усилил германское влияние в Болгарии, вовлек Болгарию в Первую мировую войну. В обстановке революционного подъема в стране в 1918 г. вынужден был отречься от престола.

²¹⁰ Андраши Дьюла Старший (1823- 1890),участник революции 1848 - 1849 гг. в Венгрии, председатель Совета министров Венгрии (1867 - 1871); содействовал заключению австро-германского договора 1879 г.

²¹¹ Далее вклеена вырезка из «Вечернего Времени» от 16 сентября 1915 г. с карикатурой Пэма, на которой изображен Фердинанд в виде свиньи, подрывающей корни дуба, и надписью «У дуба славянства».

²¹² К предыдущей записи (от 11 сентября) беседы с Бьюкененом. - Примеч. автора.

²¹³ Далее вклеена вырезка из газеты Вечернее Время» от 14 сентября 1915 г. с подписью автора «Последний приказ наместника Его Величества на Кавказе генерал-адъютанта графа Воронцова-Дашкова».

²¹⁴ Зандер Александр Львович - тайный советник, доктор медицины, непременный член Военно-санитарного ученого комитета. Лейб-медик великого князя Михаила Николаевича.

²¹⁵ Хвостов Алексей Николаевич (1872 - 1918), окончил Александровский лицей. Вологодский (1906 - 1910) и Нижегородский губернатор (1910 - 1912). С 1912 г. депутат III Государственной думы от Орловской губ. (председатель бюро фракции правых). Член «Русского собрания». Управляющий Министерством внутренних дел, министр внутренних дел и главноначальник Отдельного корпуса жандармов (октябрь 1915 – март 1916). Ставленник Г.Е. Распутина, против которого позднее пытался вести безуспешную борьбу. 3 марта 1916 г. уволен от должности. Подвергался аресту Временного правительства и заключению в Петропавловской крепости. Расстрелян при большевиках по постановлению ВЧК.

²¹⁶ Варнава (в миру Василий Александрович Накропин, 1861 - 1921), архиепископ Тобольский и Сибирский; родом из крестьян Олонецкой губернии; в 1897 г. в Клименецком монастыре постригся в монахи. С 1911 г. - епископ Каргопольский. Сблизился с великим князем Константином Константиновичем и его семьей. 10 июня 1915 г. самовольно, без определения Синода, но с ведома Николая II, прославил мощи Иоанна Тобольского. Обер-прокурор Синода А.Д. Самарин настаивал на увольнении Варнавы, но последний был оставлен по настоянию Распутина в Тобольске и 5 октября 1916 г. возведен в сан архиепископа.

²¹⁷ Владимир (в миру Василий Никанорович Богоявленский, 1848 - 1918), духовный писатель и проповедник. С 23 ноября 1912 г. - митрополит Петербургский и Ладожский, первенствующий член Синода; с 23 ноября 1915 г. - митрополит Киевский; убежденный противник Г.Е. Распутина.

²¹⁸ Самарин Александр Дмитриевич (1868 - 1932), сын славянофила Д.С, Самарина. Окончил историко-филологический факультет Московского университета, московский губернский предводитель дворянства (1908-1915), исполнял должность обер-прокурора Святейшего Синода (5 июля - 26 сентября 1915). Член Государственного совета (1912). Активно боролся против распутинского влияния в церковных и государственных делах. Поводом к его смещению послужило подписание коллективного письма министров к императору Николаю II об оставлении на посту верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича. Самарину приписывалось авторство этого письма. В конце 1916 г. Самарин был избран председателем совета съезда объединенного дворянства, выступившего за «министерство доверия». Родзянко, ожидая ареста и разгона Думы, вызвал секретно Самарина и поручил ему действовать в направлении совершения дворцового переворота, если царское правительство не пойдет на требования Государственной думы. До Февральской революции Самарин выступал как противник восстановления патриаршества. Во время Поместного Собора 1917 г. он выдвигался кандидатом в патриархи.

²¹⁹ Осмоловский Алексей Викторович, чиновник особых поручений Министерства земледелия.

²²⁰ Витте Сергей Юльевич (1849 - 1915), граф, министр финансов (август 1892 - 1903), председатель Комитета министров и Совета министров (17 августа 1903 - 21 апреля 1906). Член Государственного совета (с 17 августа 1903). Автор Манифеста 17 октября 1905 г. Проводил политику привлечения буржуазии к сотрудничеству с царским правительством. Скончался в Петрограде. Посмертно были опубликованы его мемуары: «Воспоминания». (М., 1960. Т. 1-3).

²²¹ Далее идет текст официального сообщения «Разрыв России с Болгарией. Нота Российского правительства».

²²² Теперь мы ждем ответа Болгарии. - 20 сентября 1915 г. была опубликована ультимативная нота русского правительства Болгарии, с угрозой разрыва дипломатических отношений.

²²³ Генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин 12 сентября 1915 г. был назначен командиром Гренадерского корпуса. Однако ничем себя на этом посту не проявил. 10 (23) января 1916 г. он организовал ночную атаку противника двумя полками, планируя ослепить немцев прожекторами. Однако немцы подавили прожектора артиллерией, а гренадеры были отброшены с большими потерями.

²²⁴ Далее наклеена вырезка из газеты «Новое Время» от 24 сентября 1915 г.

²²⁵ Далее переписан приказ о смене верховного главнокомандующего (от 23 августа 1915 г.). Затем идет текст приказа о вступлении великого князя Николая Николаевича в должность Кавказского наместника. Датирован этот приказ: Тифлис, 23 сентября 1915 г.

²²⁶ Д[ядя] Павел... - Павел Александрович (1860 - 1919), великий князь, младший, шестой сын императора Александра И, дядя Николая II. Обладал многими способностями, в том числе актерскими данными. Командовал лейб-гвардии Гусарским полком, а затем лейб-гвардии Конным полком (1890 -1896), командир Гвардейского корпуса (1898 - 1902). Генерал-адъютант (1897), генерал от кавалерии (1913). Являлся почетным председателем Русского общества охраны народного здоровья и покровителем коннозаводских учреждений в России. С 4 июня 1889 г. состоял в браке с греческой принцессой, великой княгиней Александрой Георгиевной (1870 - 1891), которая приходилась ему двоюродной племянницей. От брака имел дочь Марию и сына Дмитрия. После смерти супруги, скончавшейся при рождении сына, вступил в 1902 г. в морганатический брак с Ольгой Валерьяновной Пистолькорс (урожденной Карпович, позднее в 1915 г. получившей титул княгини Палей). В связи с самовольным браком вынужден был жить за границей. Он был уволен со всех должностей, лишен званий, император взял под опеку его детей от первого брака. Однако перед Первой мировой войной с разрешения царя вернулся с семьей в Россию, находился на фронте. 28 мая 1916 г. был назначен командиром 1-го Гвардейского корпуса, позже - генерал-инспектором гвардейских частей. За боевые заслуги в 1916 г. отмечен орденом Св. Георгия 4-й ст. В дни Февральской революции посещал Александровский дворец, пытался найти политический компромисс, был одним из авторов «Манифеста великих князей», в котором предусматривалась уступка некоторых политических прав в пользу оппозиции. Однако документ запоздал и не смог спасти монархию. После революции вел частную жизнь. Летом 1918 г. Павел Александрович в числе других великих князей был заключен в Петропавловскую крепость в Петрограде, и 28 января 1919 г. расстрелян. Его сын князь В.П. Палей (унаследовавший фамилию и титул матери) был убит чекистами вместе с другими Романовыми в ночь с 17 на 18 июля 1918 г. под Алапаевском на Урале.

²²⁷ В подлиннике дневника вклеен вырезанный из газеты приказ великого князя Николая Николаевича при вступлении в должность Кавказского наместника; приказ датирован: Тифлис, 23 сентября 1915 г.

²²⁸ Великому князю Николаю Николаевичу было предоставлено на отдых и сборы в Першине 10 дней, но пробыл он там больше трех недель. Эта медлительность чрезвычайно раздражала Николая II.

²²⁹ ...разлучить ее с Ники. - 10 сентября 1915г. императрица Александра Федоровна в письме к мужу жаловалась: «Милица и Стана распространяют в Киеве всякие ужасы про меня, что меня собираются запереть в монастырь». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915 -1916 гг. Т. 4. М. - Л., 1925. С. 252.).

²³⁰ На этой странице рукописи произведена запись от 6 сентября о разговоре императрицы и великой княгини Марии Павловны относительно великого князя Николая Николаевича.

²³¹ Сбоку от даты наклеена карикатура из газеты «Новое Время» под заголовком «Новая немецкая игрушка», изображающая Фердинанда. Под ней автором дневника написано: «Недурно придумано на злобу дня, Фердинанд с немецким клеймом на носу. Напоминает нос Гоголя».

²³² Отточие в рукописи.

²³³ Петров Николай Павлович (1836 -1920), окончил Константиновский кадетский корпус и Николаевскую инженерную академию. Член Государственного совета. Инженер-генерал (1900). Профессор Петербургского технологического института, товарищ министра путей сообщения (1892 - 1900). Председатель «Верховной комиссии для всестороннего расследования обстоятельств, послуживших причиной несвоевременного и недостаточного пополнения запасов военного снаряжения», образованной 25 июля 1915 г. Постановлением этой комиссии в 1916 г. было возбуждено уголовное преследование против бывшего военного министра Сухомлинова.

²³⁴ Самарин был назначен накануне созыва Государственной думы в июле 1915 г., в качестве уступки «общественному мнению». Александра Федоровна и Распутин с самого начала отнеслись к этому назначению, резко отрицательно и в результате настояли на том, чтобы он был вскоре уволен.

²³⁵ Борис III (1894-1943), болгарский царь (1918 - 1943), содействовал фашистскому перевороту в Болгарии в 1923 г., проводил прогерманскую внешнюю политику.

²³⁶ Далее в рукописи отсутствуют две страницы.

²³⁷ Неклюдов Анатолий Васильевич (1856 - 1943), действительный статский советник. До Первой мировой войны русский посланник в Софии (1911 - 1913) и советник русского посольства в Париже. Камергер царского Двора в 1903 - 1916 гг.; русский посланник в Стокгольме в 1914 - 1917 гг. В конце апреля 1917 г. посол Временного правительства в Мадриде. С августа 1917 г. в отставке. Умер в эмиграции.

²³⁸ Романовский Георгий Дмитриевич (1877 - 1934), окончил Пажеский корпус и Николаевскую академию Генштаба. В годы Первой мировой войны генерал-квартирмейстер штаба 7-й армии. С 23 октября 1916 г. и.д. начальника штаба 11-й армии, с 9 мая 1917 г. начальник Главного управления Генерального штаба. С 22 сентября состоял в резерве чинов при штабе Петроградского военного округа. Генерал-лейтенант (1917). Участник Белого движения. После эмиграции жил в Югославии.

²³⁹ Мама пила на днях чай у Ники и Аликс. - Судя по дневнику Николая II, событие происходило 25 сентября 1915 г. В этот день император сделал следующую запись: «Утром до прогулки принял Граббе. В 11 час. Щербатова и в 12 час. Самарина и простился с обоими. Днем сделал хорошую прогулку в Баболове. Погода была тихая и солнечная. Покатался в байдарке и ел картошку и печеные яблоки с Алексеем у костра. Тетя Михень пила чай. Принял Григоровича, адм. Русина и Сазонова. После обеда занимался». (Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 549).

²⁴⁰ Волконский Владимир Михайлович (1868 - 1953), внук декабриста С.Г. Волконского. Состоял в должности егермейстера императорского Двора, действительный статский советник, депутат III и IV Государственных дум от Тамбовской губернии (фракция правых). С июля 1907 г. по 1913 г. - товарищ председателя Государственной думы. С июля 1915 г. по 3 января 1917 г. -товарищ министра внутренних дел, зав. Департаментом общих дел МВД. 3 января 1917 года вышел в отставку Шацкий уездный предводитель дворянства, почетный гражданин г. Шацка. Товарищ председателя Особого комитета великой княжны Ольги Николаевны по оказанию помощи семьям лиц, призванных на войну. В эмиграции с 1919 г. Жил в Финляндии.

²⁴¹ Работа законодательных палат была прервана с 3 сентября 1915 г. в соответствии с императорским указом, датированным 30 августа. Указ назначал возобновление их занятий на срок «не позднее ноября 1915 г., в зависимости от чрезвычайных обстоятельств». (См.: Собрание узаконений и распоряжений правительства. 1915 г. Отд. I. № 245. Ст. 1848).

²⁴² Белецкий Степан Петрович (1873 - 1918), один из организаторов политического сыска, тайный советник (1914) и сенатор (1914). По окончании университета поступил в канцелярию Киевского генерал-губернатора, после чего перешел правителем канцелярии к Ковенскому губернатору А.П. Роговичу. По рекомендации П.А. Столыпина, бывшего тогда ковенским губернским предводителем дворянства, Белецкий получил место в канцелярии Виленского генерал-губернатора. После назначения Столыпина министром внутренних дел Белецкий стал вице-губернатором в Самаре. Затем вице-директор Департамента полиции (1909 - 1911), исполняющий должность директора Департамента полиции (февраль 1912 - 1913), товарищ министра, министр внутренних дел (сентябрь 1915 – февраль 1916). Активно разрабатывал систему политического сыска. На него была возложена охрана жизни Г.Е. Распутина, а также наблюдение за ним как в столице, так и в деревне. До Белецкого наблюдение за Распутиным вел П.Г. Курлов. Однако Белецкий оказался скандально замешан в распутинские дела и был отстранен. Был назначен Иркутским генерал-губернатором, причем ему были ассигнованы большие суммы на проектируемые им преобразования в Сибири. Еще до своего отъезда он выступил в печати против министра внутренних дел А.Н. Хвостова, обвинив его в организации покушения на Распутина. После Февральской революции был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Расстрелян в 1918 г. по постановлению ВЧК о проведении «красного террора».

²⁴³ Катенин Александр Андреевич (1875 - 1937), статский советник, состоял в звании камергера, член совета Государственного Дворянского земельного банка, в 1915 г. начальник Главного управления по делам печати. Скончался 18 июня 1937 г. в Берлине.

²⁴⁴ Нарышкина Елизавета Алексеевна (1838 - 1928), урожденная княжна Куракина, обер-гофмейстерина императрицы Александры Федоровны, статс-дама императриц, кавалер-дама, вдова князя Анатолия Дмитриевича Нарышкина. Княгиня являлась председателем Петроградского дамского благотворительного тюремного комитета, Убежища имени принца Ольденбургского для женщин, отбывавших наказание в петербургских местах заключения, Общества попечения о семьях ссыльно-каторжан и приюта для арестантских детей. Разделяла с царской семьей режим заключения в Александровском дворце в Царском Селе. По болезни осталась в Петрограде и поддерживала переписку с царской семьей. Ее дневник публиковался за границей. (См.: Последние новости. Париж, 1936. 10 мая. № 5527). Скончалась на 90-м году жизни в Русском доме Сент-Женевьев-де Буа (Франция).

²⁴⁵ ... такой разговор был. - Это вполне соответствовало взгляду Александры Федоровны. По поводу «величания» без согласия Синода Иоанна Максимовича и разыгравшегося, в связи с этим, инцидента, императрица писала Николаю И: «Как преступны слова Самарина насчет величанья, что ты не имеешь права разрешать такой вещи, - на что В(арнава) благоразумно ответил, что ты главный покровитель церкви. Когда Петр Великий, по собственному почину, приказал величание, - это было немедленно исполнено». («Переписка Николая и Александры Романовых. 1914 - 1915 гг.». Т. 3. М. - Л., 1923. С. 325.).

²⁴⁶ Далее наклеен ряд газетных вырезок: среди них - статья из газеты «Биржевые Ведомости» «Епископ Варнава в Петрограде» и к ней сделана надпись автором дневника: «Привожу эту статью, проливающую немного свет на это дело, хотя о главном ровно ничего не сказано».

²⁴⁷ Бенкендорф Дмитрий Александрович (1845 - 1919), граф, действительный статский советник, действительный член Академии художеств и председатель Общества русских акварелистов (с 1910), член совета «Русского банка» (для внешней торговли), член правления Владикавказской железной дороги.

²⁴⁸ Далее наклеена вырезка из газеты «Le Petite journal» от 10 октября 1915 г., где помещен текст телеграммы Фердинанду Кобургскому от его племянника (Ferdinand d’Orleans duc de la Montpleusier).

²⁴⁹ Елизавета Маврикиевна (1865 - 1927), великая княгиня, урожденная принцесса Элизабета-Августа Саксен-Альтенбургская, герцогиня Саксонская. С 15 апреля 1884 г. - жена великого князя Константина Константиновича, в православие не перешла. В 1918 г. вместе с внуками покинула Россию. В эмиграции проживала в Швеции и Бельгии. Скончалась в Германии и была похоронена в Альтенбурге.

²⁵⁰ ...после смерти дяди... - Имеется ввиду Константин Константинович (1858 - 1915), великий князь, внук императора Николая I, двоюродный дядя императора Николая II. Участник русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. Георгиевский кавалер. Генерал-адъютант (1901), генерал от инфантерии (1907), генерал-инспектор военно-учебных заведений (1910). Почетный президент Академии наук (1889), литератор (поэт К.Р). Великий князь и его супруга великая княгиня Елизавета Маврикиевна в годы войны открыли в г. Павловске 4 лазарета на 150 кроватей, склад вещей, детские ясли. Все их старшие сыновья с первых дней войны находились на фронте, а Олег погиб как герой.

²⁵¹ ...Иоанчик... - Иоанн Константинович (1886 - 1918), князь императорской крови, старший сын великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнук императора Николая 1. Женат был с 1911 г. на княгине Елене Петровне (1884 -1962), урожденной принцессе Сербской, дочери сербского короля Петра I. От брака имел 2 детей. Флигель-адъютант, штабс-ротмистр лейб-гвардии Конного полка. Находился на фронте, затем при Ставке верховного главнокомандующего. После Февральской революции по распоряжению Временного правительства находился в отставке. Большевиками в начале 1918 г. был выслан в ссылку на Урал. Убит тайно чекистами в ночь с 17 на 18 июля 1918 г. под Алапаевском на Урале. Похоронен был белогвардейцами при Свято-Серафимовском храме в Пекине.

²⁵² ...Гаврилушка. - Гавриил Константинович (1887 - 1955), князь императорской крови, второй сын великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнук императора Николая I. Окончил Николаевское кавалерийское училище (1907) и Императорский Александровский лицей (1913), служил в Гвардейской кавалерийской дивизии, затем указом императора был назначен корнетом в лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк. Во время Первой мировой войны получил несколько наград за храбрость. Кавалер Георгиевского оружия (1914). Был зачислен в свиту императора с оставлением в списках лейб-гвардии Гусарского полка. Поступил на подготовительные курсы Николаевской академии Генштаба (1916). Последнее воинское звание - полковник. Временным правительством отправлен в отставку в апреле 1917 г., как представитель династии Романовых и вел частную жизнь. С 9 апреля 1917 г. был женат на балерине Антонине Рафаиловне Нестеровской (1890 - 1950), с которой тайно обручился в 1912 г. После Октябрьской революции с 15 августа 1918 г. находился в Доме предварительного заключения, вместе с 4 великими князями. Только благодаря вмешательству писателя Максима Горького был освобожден по состоянию здоровья и переведен в лечебницу Герзони. Некоторое время жил на квартире писателя, получил разрешение и 11 ноября 1918 г. выехал на лечение в Финляндию. Эмигрировал вместе с супругой. В 1939 г. великим князем Владимиром Кирилловичем он был возведен в великокняжеское достоинство. Скончался 28 февраля 1955 г. в Париже. Похоронен был на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа. Автор мемуаров: «В Мраморном дворце. Из хроники нашей семьи». (СПб., 1993).

²⁵³ ...измайловцы балуют Костю. - Константин Константинович (1890 - 1918), князь императорской крови, сын великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнук императора Николая I. Крестник императора Александра III и великой княгини Александры Георгиевны. Был зачислен в Нижегородский кадетский корпус. Поступил в Пажеский корпус (в специальные классы). В 1910 г. был произведен в офицеры и вышел в лейб-гвардии Измайловский полк. Флигель-адъютант. Был зачислен в списки лейб-гвардии 4-го Стрелкового императорской фамилии полка (1910). В годы Первой мировой войны - штабс-капитан лейб-гвардии Измайловского полка. Во время боя в Восточной Пруссии спас полковое знамя и был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. В начале 1918 г. был выслан большевиками из Петрограда в ссылку. Убит чекистами в ночь с 17 на 18 июля 1918 г. под Алапаевском на Урале. Позднее был перезахоронен белогвардейцами при Свято-Серафимовском храме в Пекине.

²⁵⁴ Надежда Петровна (1898 - 1988), княжна императорской крови, вторая дочь великого князя Петра Николаевича и великой княгини Милицы Николаевны, правнучка императора Николая I. Невеста князя Олега Константиновича, который в 1914 г. погиб на фронте. В годы Первой мировой войны служила сестрой милосердия в лазарете при Киево-Покровском женском монастыре, основанном в конце XIX в. ее бабушкой великой княгиней Александрой Петровной (в монашестве Анастасией). После Февральской революции со всеми опальными родственниками проживала в Крыму в своем имении, под контролем комиссара Временного правительства. 10 апреля 1917 г. вышла замуж в Крыму за князя Николая Владимировича Орлова и через год родила дочь Ирину (1918 - 1988); позднее родилась дочь Ксения (1921 - 1963). В 1940 г. брак распался. В эмиграции жила во Франции.

²⁵⁵ Ольга Константиновна (1851 -1926), королева Греции, урожденная великая княжна, внучка императора Николая I. Старшая дочь великого князя Константина Николаевича и великой княгини Александры Иосифовны. Двоюродная тетя императора Николая II. С 1867 г. была замужем за греческим королем Георгом I Глюксбургом, братом императрицы Марии Федоровны. От брака были дети: Константин (1868 - 1923), Георг (1869 - 1957), Александра (1870 - 1891), Николай (1872 -1938), Мари (1876 - 1940), Андрей (1882 - 1944) и Христофор (1888 - 1940). С 1913 г. вдова. Занималась благотворительностью. Во время Первой мировой войны на свои средства устроила и опекала лазарет в Павловске.

²⁵⁶ Дмитрий Константинович (1860 - 1919), великий князь, внук императора Николая I, третий сын великого князя Константина Николаевича (1827 - 1892) и великой княгини Александры Иосифовны (1830-1911), двоюродный брат императора Александра III и двоюродный дядя императора Николая И. Был шефом 16-го гренадерского Мингрельского своего имени полка. В службу вступил 10 августа 1876 г. Командовал эскадроном. Флигель-адъютант (1880). В чине полковника был назначен командующим лейб-гвардии Конно-Гренадерским полком (1892-1903). Генерал-майор (1896), зачислен в свиту императора (1898). Генерал-лейтенант и генерал-адъютант (1904), генерал от кавалерии по Гвардейской кавалерии. В 1897 - 1905 г.г. главноуправляющий Государственного коннозаводства. Почетный член императорского Географического общества. Семьи не имел. В начале 1918 г. был выслан большевиками из Петрограда в Вологду. Вместе с ним в ссылку поехала княгиня Татьяна Константиновна вместе со своими малолетними детьми: князем Теймуразом и княжной Наталией Багратион-Мухранскими. Летом был арестован и доставлен в Дом предварительного заключения в Петроград. Расстрелян в Петропавловской крепости в январе 1919 г.

²⁵⁷ Имеется в виду публикация небольшого сборника, посвященного князю императорской крови Олегу Константиновичу и его героической гибели на фронте в первые дни мировой войны (Князь Олег. Пг., 1915).

²⁵⁸ После этого вклеена вырезка из газеты (телеграмма о посещении Николаем II армии) и далее две страницы текста вырваны. Затем следует рассказ генерала Безобразова. Речь идет о его конфликте с генералом Лешем, о котором уже говорилось ранее.

²⁵⁹ Михаил Александрович (1878 - 1918), великий князь, младший сын императора Александра III, брат Николая II. В 1899 - 1904 гг. - цесаревич, наследник престола. Окончил Михайловское артиллерийское училище (1901). В 1898 г. был произведен в корнеты лейб-гвардии Кирасирского Ее Величества полка, где нес строевую службу и командовал эскадроном. В 1898 - 1911 гг. служил в гвардии. С 1908 г. командовал 17-м гусарским Черниговским полком в г. Орле. Генерал-майор (1914), генерал-лейтенант (2 июля 1916), генерал-адъютант (1914), член Государственного совета (1901). Против воли императора 15 октября 1912 г. заключил в Вене морганатический брак с Н.С. Вульферт (урожденая Шереметевская, в первом браке за С.И. Мамонтовым, во втором - за В.В. Вульфертом), которой позднее в 1916 г. был дарован титул графини Брасовой (1880 -1952). От первого брака имела дочь Наталью; от брака с великим князем сына Георгия Михайловича Брасова (1910 - 1931), который унаследовал фамилию и титул матери. Некоторое время Михаил Александрович вынужден был с семьей проживать за границей, так как Николай II запретил ему въезд в Россию, уволил с занимаемых должностей и подписал указ о передаче в опеку его имущества. Благодаря вмешательству матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, братья помирились. С началом Первой мировой войны ему дозволено было вернуться в Россию и восстановили в правах. Командовал на фронте в Галиции Кавказской конной («дикой») туземной дивизией, позднее 2-м кавалерийским корпусом (4 февраля 1916-19 января 1917). Награжден был за бои 14-15 января 1915 г. и проявленную храбрость на фронте орденом Св. Георгия 4-й ст. (5 марта 1915). Позднее 19 января 1917 г. был назначен генерал-инспектором кавалерии. В дни Февральской революции (с 27 февраля) по вызову председателя Государственной думы М.В, Родзянко находился в Петрограде на квартире своих друзей князей Путятиных. 3 марта 1917 г. отказался принять российский престол до решения Учредительного собрания. После Февральской революции в числе других членов императорской фамилии 31 марта 1917 г. уволен от службы.

Подвергался аресту Временного правительства в дни корниловского мятежа, а также во время Октябрьской революции. Проживал в Гатчине, как частное лицо, не принимая участия в политике. В конце 1917 г. ходатайствовал перед Совнаркомом о сложении титула и принятия фамилии своей жены, т.е. гражданина Брасова. Эта просьба так и не была исполнена. По постановлению Совнаркома в марте 1918 г. был выслан в ссылку в Пермь. В ночь с 12 на 13 июня 1918 г. он был похищен чекистами вместе со своим секретарем англичанином Н.Н. Джонсоном и вместе с ним тайно убит под Пермью. В советской печати было сообщено о побеге великого князя.

²⁶⁰ Под «Красноставской операцией» имеются в виду бои 3-й армии с 6 по 17 июля 1915 г., закончившиеся отходом в направлении Бреста. Командир Гвардейского корпуса, входившего в состав 3-й армии, генерал-адъютант В.М. Безобразов был против отхода гвардии с красноставских позиций, в то время как командующий армией генерал Л.В. Леш настаивал на отходе. В результате, гвардия жестоко пострадала, а Безобразов, по требованию главнокомандующего фронтом генерала М.В. Алексеева, был отстранен от командования корпусом.

²⁶¹ ...возможно ли, будет назначить великого князя Павла Александровича командиром 1-го гв. корпуса. - После возвращения великого князя Павла Александровича из Франции в Россию, он 29 июня 1915 г. был назначен шефом лейб-гвардии Гродненского гусарского полка и находился в Ставке верховного главнокомандующего. Его просьбы о переводе в действующую армию были удовлетворены, и 27 мая 1916 г. он был назначен командиром 1-го гвардейского корпуса.

²⁶² О назначении в. кн. Михаила Александровича командиром одного из гв. корпусов и ничего не слыхал. - С началом мировой войны великий князь Михаил Александрович получил разрешение поступить в действующую армию. Он в звании генерал-майора принимал непосредственное участие в формировании, а затем был назначен командующим Кавказской туземной (т.н. «дикой») конной дивизией (август 1914-4 февраля 1916). Дивизия комплектовалась выходцами с Северного Кавказа, причем офицерские должности занимали преимущественно представители аристократических семей и кадровые офицеры из гвардии. В состав дивизии входило шесть полков, национальные по составу: Кабардинский, Дагестанский, Чеченский, Татарский, Черкесский и Ингушский. В декабре 1914г. «дикая » дивизия находилась уже в Карпатах. В ночь на 17 декабря состоялось ее боевое крещение. В 1916 г. он получил повышение по службе и принял командование 2-м кавалерийским корпусом.

²⁶³ Фредерикс Владимир Борисович (1838 - 1927), барон, граф с 1913 г. Член Государственного совета (с 1905), генерал от кавалерии (1900). Флигель-адъютант (1871), генерал-адъютант (1896). С 1893 по 1897 гг. - помощник министра, затем до Февральской революции министр императорского Двора и уделов, один из ближайших сановников Николая II. Главноначальствующий над кабинетом, командующий императорской главной квартирой (1898 - 1917). Канцлер российских императорских и царских орденов. 28 марта 1917 г. получил отставку. В дни Февральской революции был арестован Временным правительством. С 1921 г. в эмиграции. Проживал и умер в своем имении Монрепо на Карельском перешейке в Финляндии.

 Текст воспроизведен по изданию: Военный дневник Великого Князя Андрея Владимировича Романова (1914-1917)