(Продолжение. Начало см.: Вопросы истории 1989, № 7)

37

Как слепой о счетах судит, так судиш о положении человека, котораго не ведаеш мысли. Мне скучно, ето правда; из доверенности я вам сие открыла, и более еще сама не знаю за собою, да и знать нельзя, понеже от глаз и взгляда из далека о положении обектов и месть судить нельзя; растояние же изчислит и измерит неть возможности, и так до зрелости откладываю, а отнюд на почту скакать не хочю, ибо обажена [?].

38

Кнегиня Голицына просит за 150 душ 36 000 руб. да 30 000 р. взаимы на десять леть и того 66 000; сума сия не малая и кондиции не суще умерены, и цена деревен тем несумненно увеличится.

36 000 тысечи, буде необходимость, дать велю, а взаймы на десять 30 000 не сходственно с банковым учреждение[м]; думаю отказат, а как орденских отдадите в банк, то приказат можно, чтоб 10 000 ей кнег[ине] дали на сем леть.

______________________

Кн. М. С. Голицына просила Г. А. Потемкина 4/VII 1775 г. помочь ей уплатить 65 817 р. ее долгов (Ловягин, 87).

39

Галубчик миленкая, прямой наш праздник сегодня и я б его праздновал с великою охотою, но то дурно, что у тебя все балит, а я всею душею желаю тебя видит здаровым, веселым, довольным, ибо люблю чрезмерно милости ваши.

40

Батя, я приказала князю [Г. Г.] Орлову вам отписать, что я [бар. X. И.] Генкину возвращаю секунд маиорский чин. Добра ноч.

41

Только что послать хотела к тебя, да принесли твое писмецо, а тепер досадьно, что упредил, и печально, что, галубчик, не домагаеш; есть-ли ты потел, то пожалуй не выходи; помню же я всегда про тебя и без дело и при всяком деле; проходил в манеж сквоз мою комнату мудреной человек и казалься, как и вчерас; естьли не выидьеш, пришли сказат. Прощайте, мой бутон. [111]

42

За вчерашное ваше угощенье благодарствую и хотя я была немного в затруднении, однако ласка вашу всю помню и ей веселилась, ложась спать и проснувшись. Одолжи скажи, что наш племянник [В. В. Энгельгардт] говорил, когда вы одне остались; я чаю, сумасшествие наша ему весьма странно показалось; я не могу без смеха вздумать, как собаки пошли ему компанию делат. Прощай, Гришинка! Ужо, я чаю, есть-ли вы заподлинно останитесь за стулом, я буду красьна как рак. Дай Господи, чтоб в галереи студьано было. Как изо стола встану, скажу - уф. Только и тебя вить обедать надобно; не забудь сие; а я тебя ушлю, как ты вчерась Алек[сандра] Нико[лаевича Самойлова].

43

Батинка сударушка, был у меня в[еликий] к[нязь] и спрасил у меня с болшими околичностями и не смелостию, будет ли чего завтра? и что им хочется спектакель. Я на то ему сказала, что может быть, буде поспеет, то в лесу будет, а не то и Любин, но чтоб жене не открыл; а буде не поспеет, то в Коломенском играт велю комедию, с чем пошел весьма доволен и благодарил. Таким образом, мой друг, если комическая опера не может состояться в лесу, прикажите поставить комедию в Коломенском. Милой друг, душа безпримерная.

______________________

Екатерина писала Гримму 27/VIII 1775 г.: “Вчера, в именины великой княгини [Наталии Алексеевны] у нас в лесу была комическая опера “Аннет и Любен” (M-me Favart, “Annette et Lubin comedie en un acte en vers, melee d'ariettes et de vaudevilles”, P. 1762, 1763)... к великому удивлению окрестных крестьян, которые, надо полагать, жили до сих пор в полном неведении, что существует на свете комическая опера” (Сб., XXIII, 33). См. № 417.

44

Галубчик, здравствуй! Милая милуша, я желаю слышет, что ты хорошо опочивал и что ты ко мне таков ласков, как я к тебя.

45

Ни мало не сумневаюсь о всем том, что в вашем ласковом письме написано, за что за все и за прекрасной табатьерке от сердца благодарствую.

46

Здравствуй, сударка! Я пришла домой и отошла шесть верст и ничего не устала, а ты, душа, здоров ли?

______________________

На пути к Троице-Сергиевой лавре 27/V 1775 г. императрица отошла шесть верст от деревни Талицы, села в карету и доехала до села Воздвиженского, где имела ночлег (“К. Ф. Ж.”).

47

Здравствуй, душа милая! Понеже без ознобление носа неловко будет сегодня кататся, того для не поеду, а вась очень люблю и желаю слышат, что ты Гришифишичка здаров.

48

Мой милой дружочик, здоров ли ты? Я спала хорошо и хочу надеть полонес и казать носу кавалерам. Собственной мой изготов листь о фельдм[аршальской] канцелярии. [112]

49

Друг мой, сердечно я очень желею, что не домагаиш. Я принуждена была из обедни выити: голава балела и да в Аудиенцию шведскому камергеру. Разделась и обедую у себя. Мочи нету – такая боль.

______________________

Отпускная аудиенция шведского камергера бар. Эренсверда (Эренсварта) была 21/IX 1774 г. (“К. Ф. Ж.”).

50

Ко мне приити, сударушка, не советую, понеже лехго простудится можеш, а что после мыльне тебя хорошо, тому радуюсь, потому, что я люблю вас, мой владыка.

51

Батинко сударик, желею от всего сердца, что рез продолжается; сердцу моему сие весьма печально, ибо люблю тебя чрезвычайно.

52

Батинка, о болезн [Н. И.] Чичерина желею. Сей случай при мне в третье над ним случилась. Пожалуй, не быть скучным. Я желаю тебя видит веселым. Прииди ко мне.

53

Нет ничего более наглого как сей раб. Есть-либ я бранится намерена была, то бы я привязка имела, но я не намерена; слышиш ли, сударушка? Я здарово, но не весела, не печальна, а радовалась видит тебя в окошки. См. № 88.

54

Возвращаю самая дорагая и необходимая, по забытую вещь; другой подобной едва в свете сыщется ли; прошу доставить, кому надлежит, дабы тоски или грусть и прискорбии об ней уталит, заблаговременно изъясня сие.

55

Здравствуй, милинкой! Каков твой кашель, пришли сказат. Отезжающия в Царское село [великий князь и великая княгиня?] тепер ко мне приходили веселехинки: я, видя сие, сказал, что я рада видит, что он веселее сегодня, нежели вчерась, где казалься инак, и спросила, что тому причиною было, на что он сказал: ничего, честное слово; а она съконфузилась и, не захотя, казалось мне, солгать, съмалчала; и, поглядя друг на друга, он еще повторял, что ничево не имел, чему я верит была принуждена, ибо бажилься своей честью. Пращай, любушичка.

56

Светлейшей князь милостивой государ, по твоему желанию, батя, отисканы три места и, может быть, еще будут, извол выбрать 1) Кайкуша на Неве 2) Койрова позади дачи Чернышева 3) сказываемой зверинец с шумной речки у Горелова кабака. Пращай, сударушка. [113]

______________________

Гардеробмейстер вел. кн. Екатерины Алексеевны, Василий Григорьевич Шкурин, деятельный участник заговора 1762 г., укрывший у себя под именем своего сына на несколько лет гр. А. Г. Бобринского (p. 11/IV 1762), 5/VIII 1762 г. возведен в дворянство, получил чин действительного камергера и, обще с женою  Анной Григорьевною, награжден тысячью душ, в том числе имением Кайкуши на берегу Невы (ум. 9/II 1782). Впоследствии А. Г. Шкурина вмешалась в интригу гр. А. М. Дмитриева-Мамонова с княжной Д. Ф. Щербатовой.

Дача гр. И. Г. Чернышева на Петергофской дороге “имела каменный дворец и, кроме сего, во всем подобна была Паниновой”. Позади нее, рядом с Лиговым, расположено было имение Коерово, принадлежавшее статс-секретарю Адаму Васильевичу Олсуфьеву.

Петр III, узнав о бегстве жены в Петербург 28/VI 1762 г., в 3 часа дня отправил по Петергофской дороге флигель-адъютанта Рейзера с шестью голштинскими гусарами, чтобы устроить засаду и не пропускать никого ни в столицу, ни из нее. Но Рейзер, не доехав с версту до Горелова Кабака, был арестован офицерами Воронежского полка и вместе с гусарами доставлен затем под караулом в Петербург (Бильбасов, II, 47, 52).

57

За письмецо благодарствую, у Кингстонше желаю веселится; видит вас в добром здоровья здесь очен жадно хочу; у нась теплее; мы целую утру по всюду гулали, и все, в том числе и я здаровы. Прощайте, мой друг, будьте здоровы. Спешя пишу.

______________________

Кингстон приехала в Петербург впервые в 1776 г. на собственной богатой яхте и остановилась на Неве невдалеке от Зимнего дворца. На яхте она принимала гостей, давала здесь обеды и ужины и рассказывала, что приехала с целью видеть императрицу, которой удивлялся весь мир. Буря повредила яхту. Екатерина велела починить ее на казенный счет. Герцогине же был отведен один из лучших домов в столице. Красивая и богатая, она имела успех и при дворе, и в “свете”. Вторично она приезжала в Петербург в 1782 г. и купила у А. Н. Самойлова, племянника Г. А. Потемкина, за 10 т. руб. Красный Кабачок, в котором отдыхала Екатерина во время похода к Петергофу в ночь с 28 на 29/VI 1762 г. Фаворит герцогини, адъютант Потемкина Михаил Антонович Гарновский, унаследовал Красный Кабачок и другие владения Кингстон в Петербурге; императрице она завещала свой головной убор из драгоценных каменьев, жемчуга и брильянтов. “Во Франции, – пишет Гарновский, – герцогиня купила недвижимое имение за 2 млн. ливров. Т. о. часть ожидаемого мною наследства принесена в жертву во храм Венеры какому-нибудь французскому купидону, сопернику моему” (“Р. С.” 1876, I, 30: 13/VII 1787). Гр. И. А. Остерману императрица писала 3/VIII 1783 г., чтоб он отпустил Кингстон из столицы без задержания к Карлсбадским водам: “она клянется, что долга на ней нет и беглых не везет, а у ней рожа на ногах” (Сб., XXVII, 273). О ней писала императрица несколько раз Гримму в 1782-1789 гг. (Сб., XXIII).

58

Гдн подполковник полку Преображенского, с Божией помощию, изволте объявить указ ваш.

59

Чем ужо доложит, чего позабудим оба, напиши, пожалуй, теперь имян подполковников, достойных или, одевшись, сам прииди; но есть-ли очен молоды по списки, то многия за обиды паки почтут.

60

Хотя вы мне сказали, что вы ко мне не ласковы, и я довольно потому причина имела не быть к вам ласкова и вам то сказать, есть-либ сие сходствовало с моими мыслами, по как во мне не единой не ласковой нитки нету, то вам в соответствие солгат не намерена для того, что подло для меня говорит, то, чего с чувствием не сходствует гаур. [114]

61

Милинкой, здравствуй! Я встала тому полчаса и удивляюсь, как ты уже проснулься. За писмецо и за ласка спасиба тебя, душинка. Я сама тебя очен очен люблю. При сем к вам гостинца посылаю. Вели Параши [П. А. Потемкиной] приехать обедать к [И. И.] Бетскому.

62

Я написала и изодрала для того, что все пустыш, и как вы умны очен, то на все сыщете ответ, а я на себя вам оружия не подам. Впрочем поступайте, как изволите, мне вам приписыват ничего; да того знайте, что и я стараюсь разбират ваши мысли и поступки, кои во мне действия производять потому единственно, как я в них нахожу те сентименты, кои я б желала найти. Я признаюсь вам, кроме того, что я люблю видеть больше ваше лицо, чем вашу спину.

63

Мой милый друг, я вас прошу послать или дать прилагаемую записочку г. Толстяку, это для духа Калиостро.

______________________

В “Сыне Отечества” 1836 г., № 2, стр. 81-87, П. Свиньин напечатал заметку “Литературные забавы Екатерины Великой в Эрмитаже”. На “малых” собраниях, состоящих из самых приближенных и коротко известных государыне лиц, она “забавлялась, между прочим, литературной игрой: подходила к письменному столику, которых было по нескольку в каждой комнате, и, взяв лоскуток бумаги, чертила несколько строк или подавала его которому-нибудь из собеседников для предложения вопроса или текста. После сего всякой из присутствовавших обязан был, не приготовляясь и прочитав только последние слова предыдущей фразы, продолжать ее или опровергать”. На листке 18-м (всех – 21) на вопрос: “Качества, чтоб быть моею сестрою”, поставленный Екатериной, кто-то отвечал: “Чтоб она была ростом с А., а толщиной с обергофмаршала”. Эту должность занимал в 1774-1775 гг. кн. Н. М. Голицын. См. № 115, 262, 342.

64

Миленкой, как ты мне анамесь говорил, чтоб я тебя с чем нибудь послала в совете сегодни, то я заготовила записка, которую надлежит вручить кн. [А. А.] Вяземского. И так, есть-ли ити хочеш, то быть готов в двенацать часов или около того, а записка и с докладом Казанской Комисии при сем прилагаю. За вчерашное посещенье ласковое благодарствую. Я сказала [С. Ф.] Стрекалову, чтоб он толк добилься или на глаза не казалься. Прощайте, сердце мое.

______________________

Ген.-прокурор кн. А. А. Вяземский в заседании совета 30/VI 1774 г. “предлагал о надобности обнародования указом из сената, чтобы раскаивающиеся из злодейской толпы [Пугачева] являлись только в Оренбургской, Казанской и Сибирской губерниях и к определенному главным над учрежденными в Оренбурге и Казани комиссиями ген.-майору [М. С.] Потемкину, кому куда способнее будет; и совет на то согласился. Позже (28/VII, 31/VII) читаны были реляции из Казани (“А. Г. С.”, 1, ч. 1, стб. 452, 454).

65

Водинацатом часу вечеру. Сейчас, батинка, получила твое письмо. Оставляю до завтра чтение сие; тепер лажусь спать. Добрый вечер, друг мой! Завтра я вам скажу с свежей головы, что Бог на ум положит о важной материи твоего письма. Быть здаров и весель.

66

Весьма желаю знать, сударушка, каков ты сегодня. Я не поеду гулат по причини стужи. Милюша галубчик, пришли ко мне письмо принца Генриха и графа Ал[ексея] Гр[игорьевича] Орлова. Прощай, душа родная. [115]

______________________

Принц Генрих раньше многих других оценил Г. А. Потемкина и предугадал его возвышение. Императрица сама сочинила черновое письмо, которым Потемкин извещал принца о получении ордена св. Андрея 25/XII 1774 г., как об исполнении пророчества, высказанного Генрихом еще в первый его приезд в Петербург, в день праздника андреевских кавалеров 30/XI 1770 г. “Я вечно буду помнить, – говорил Потемкин (в черновике Екатерины, обращясь к принцу), – день празднования этого ордена... когда на церемониальном обеде вы удостоили меня словами, что придет время, когда и я буду состоять в числе кавалеров” (Сб., XXVII, 16-17). На другой же день по смерти вел. кн. Натальи Алексеевны принц Генрих, находившийся в это время в Петербурге, писал по просьбе императрицы своей племяннице, принцессе вюртембергской Фредерике-Доротее-Софии и приглашал ее (16/IV 1776) приехать в Берлин с ее дочерьми – Софией-Доротеею и Фредерикою-Елизаветою. Он сообщал также, что приедет в Берлин цесаревич Павел, чтобы познакомиться с Софией-Доротеей и затем просить ее руки. По всей вероятности, это письмо и просит Екатерина у Потемкина.

67

Батинка князь, до рождении моего Творец назначил тебя мне быть другом, ибо сотворил тебя быть ко мне расположенным таковым; за дар твой благодарствую, равномерно же за ласку, которую вижю и с зрительною трубокою и без нее, куда не обращуся.

68

Мой милый друг, мне бесконечно жаль, что может быть я была причиной вашей головной боли. Мое письмо, я предполагаю, ускорило ваше возвращение. Извините за пылкость, которую оно содержало. Мое положение вчера было так ужасно, что все приводило меня в нетерпение; это был невыносимый день; сегодняшняя утренняя прогулка пролила бальзам в мою душу. Я не решаюсь спросить у вас об участи моей вчерашней маленькой записочки. Я хорошо вижу, что он не сделался придворным царя Пирра, потому что, если бы он был там, то, я думаю, он почтил бы его хоть словом ответа; может быть также, что мои претензии слишком велики; но это потому, что уже несколько дней, как мое суждение стало туманно.

______________________

Пирр, царь эпирский, победитель римлян, пал в 272 г. до н. э. при осаде Аргоса; в письмах к Гримму императрица часто называет “Пирром, царем эпирским” своего фаворита И. Н. Римского-Корсакова; о последнем, по-видимому, говорит она и в данном письме. И. Н. Корсаков выдвинут был кн. Потемкиным после Зорича и удален вследствие связи с гр. П. А. Брюс, р. Румянцевой (сестрой фельдмаршала Румянцева-Задунайского). По одному подсчету он получил подарок в 150 т. р., на уплату долгов 100 т. р., на обзаведение 100 т. р., 14 т. душ в Польше, 2 т. р. в месяц на путешествие, дом, купленный у А. С. Васильчикова; по другому – 920 т. р.

69

Князюшка, перо мною получено и отдано Симы, и Сима разщиголял по милости ваши. Вы послали ему великолепную палку, он похож на короля Швеции со своей [палкой], но он превосходит последнего в благодарности к вам. О том от сердцо желею, что не можеш. Пожалуй, быть здаров завтра и весель, или я буду весьма недовольно. Прощайте, мой друг. [116]

______________________

Густав III в июле 1774 г. говорил русскому резиденту Стахиеву, что непременно посетит императрицу в будущем году, но приезжал в Россию лишь в 1777 г. и пробыл с 5/VI по 5/VII. Императрица 28/VI 1777 г. подарила ему трость, богато украшенную брильянтами (“К. Ф. Ж.”).

“Сима” – по всей вероятности Семен Гаврилович Зорич. Он происходил из сербской фамилии Неранчичей и был усыновлен двоюродным дядей Максимом Федоровичем Зоричем, выходцем из Сербии, в царствование Елизаветы. По одному подсчету он получил земли в Польше стоимостью до 500 т. р. и в Лифляндии – до 100 т. р., кроме того деньгами 500 т. р., драгоценностями 200 т. р., командорство в Польше с ежегодным доходом в 12 т. р., по другому подсчету – 1 млн. 420 т. р. Потемкин и удалил Зорича. Он уехал за границу и, по возвращении в сентябре 1778 г., поселился в принадлежавшем ему Шклове. Здесь он жил со сказочной роскошью и 23/V 1780 г. принимал в своем замке императрицу, когда она ехала в Могилев; на обратном пути, вместе с австрийским императором Иосифом II, она снова была в гостях у Зорича. В 1781 г. к нему приехали брат (Д. Г. Неранчич) и двое его друзей, графы Зановичи. Зорич вел с ними крупную игру в карты и передал им управление Шкловом (за 100 т. р. в год). Зановичи попались в изготовлении и распространении фальшивых ассигнаций. Однако Зорич не был привлечен к делу, хотя императрица говорила Храповицкому (24/VII 1793): “Можно сказать, что две души имел: любил доброе, но делал худое; был храбр в деле с неприятелем, но лично трус. И виноват по делу гр[афов] Зановичей о фальшивых ассигнациях” (Храповицкий, 435). См. № 135.

70

Здравствуй, душинка! Поздравляю тебя с Новым годом и желаю тебя всякое благополучие и здравие наипаче, и любовь и мир да утвердится от часу крепче. Сударка милая, каков ты сегодни?

71

Премного спасиба, что приехали. Не можете ли вы ко мне приити на час хотя, на малую лесьницу? Я хотела бы с вами поговорить.

72

Видно, галубчик, что хандрушечка сошла. Я себя сие приписываю. Не прогневайся, буде невиденье сему причиною.

73

Гришатка, здарова! Был у меня друг твой преосвященной здешной [Гавриил] и сидел у меня с планами, и я ему строение монастыря отдала, а тебя люблю как душу.

______________________

По повелению императрицы скульптор Козловский исполнил мраморный бюст м. Гавриила, поставленный в Троицком соборе Александро-Невской лавры в память постройки собора (1778-1790). См. № 201.

74

Батинка княз, за письмо благодарствую и желаю тебя быть здаровым и веселым. У меня голова болела весьма сего утра, а теперь молитвами вашими есть лехче. Сюрту для сюрту, мне кажется, как седло для каровы. Мещанк[ов]у [?] прикажу отпустить гродитуру, которого желает иметь, но буде не более надобно, как двести аршин, то не луче ли взять фазаны? Андрея вашего я приказала делать муншенком. Прощайте, мой друг, будьте здоровы.

75

Галубчик князь, напрасно обеспокоился; я и давича тебя сказала, чтоб изволил быть уверен, что не мало мне не досадно все, что говорил. Пожалуй, быть здаров и весел и я буду довольна. Паранья [П. А. Потемкина], Леонусь [Л. А. Нарышкин], Магнусь [М. Ф. Фрейман], Леди, Мими и я вам кланаемся. [117]

______________________

Леди и Мими – комнатные собачки императрицы. Гримм в 1778 г. прислал ей несколько мелких подарков, в том числе леденцы Море; она пишет: “Так как это специфическое средство против кашля, которого у меня нет, то Леди его употребляет; я нахожу, что она простудилась” (“Je la crois enrhumee”). Сб., XXIII, 74. (Грот, ст. II, 181, переводит: “у нее катарр”).

76

Присланны[й] формулар указа я подписала, но не без опасение, что в ганибалевом может встретится противуречие не малое, чего к немалому дискредиту в людех всегда служит, как и всякая двоякость; без справок дело делать не ловко. [А. В.] Суворово репорт я читала и кондиции Греков, не думаю, чтоб много рознствовали с неженскими; здесь никого не имею привилегии для составлении, ибо [кн. А. А.] Вяземский уехал, равно и [А. А.] Безбородка и для того к вам возвращаю; о том и о денги и, буде иное что нужное, с ген[ерал-] проку[рором кн. А. А. Вяземским] прошу поговорит. Пращай. Бог с тобою, скакун скорохвать. Я тебя не люблю и дело пришло не ко врямени: голова чрез мерно балить; чуть вижю, чего пишу.

______________________

Нежин в 1781 г. был уездным городом Черниговского наместничества; еще в XVII в. греки пользовались привилегиями при доставке товаров в левобережную Украину; Екатерина сохранила их льготы и, вводя городовое положение, переименовала в “нежинский греческий магистрат” старый “суд братства”. Когда после Кучук-Кайнарджийского мира (10/VII 1774) Россия прочно укрепилась на берегах Черного моря, много богатых греков переселилось в Нежин. В 1778 г. в Крым на место уволенного кн. Прозоровского прибыл А. В. Суворов. Ему поручено было между прочим выселение из Крыма христиан в приазовский край. Задача была чрезвычайно сложная, потому что против этой меры были и сами христиане, и хан, и главнокомандующий гр. П. А. Румянцев. Тем не менее к сентябрю 1778 г. до 30 тысяч христиан покинули Крым. К 1780 г. С. М. Соловьев относит “Мемориал по делам политическим”, составленный по заданию императрицы ее статс-секретарем А. А. Безбородко. В эту пору Екатерина вместе с Г. А. Потемкиным мечтала о восстановлении “Греческой империи” и прочила на ее престол своего второго внука – Константина (p. 27/IV 1779). Проект заглох после присоединения Крыма (1783).

77

Естьли, галубчик, ты многово вчерась позабыл доложить мне по причины мнимого моего шпионство, то и я по случая том, что вась не видала, а увидив была сонна, да сверх того упражнена собственным своим состоянием и вашем, многово весьма вам сказат не могла, чего во весь день на уме на сердцо и в сердце имела. Я не спешю делом Анжелиовым, но ответствую на письмы ген[ерал-] прок[урора кн. А. А. Вяземского] с точностию. Камергер цесарской задержан губернатором, а здеcь мы и не знали, что он с ним. Настоящему вицепрезидентсту [?] опекунству поручит несходственно, ибо его не знаю, не ведаю; он же не кредитной человек, а луче его мне кажется [А. А.] Ржевской, ибо честень и бескорыстен и осторожен. Прости, друг и душа. Сегодня пятница, а чась одиннадцат ровно; обедую у себя; работа отошла; пойду одеватся; вам же от всего сердцо желаю здравствовать, поручая себя в милости ваши попрежнему в прочем. [118]

______________________

Императрица писала 26/IV 1774 г. рижскому ген.-губернатору Броуну, чтобы он арестовал полковника Анжели, как только он в Ригу прибудет, все бы его письма и бумаги собрал в одно место и, не читая, запечатал, “обыскав со всевозможным прилежанием чтобы где в сокровенных ящиках или в других каких местах оных не осталось”. Самого Анжели, а также и бумаги его велено было доставить в Петербург за надежнейшим караулом и “ввезть его в город или ночью или поутру рано”, без огласки. “Анжелиев экипаж, опечатав, хранить под особым караулом впредь до указу”. В случае, если бы Анжели поехал не через Ригу, а на другие губернии и о том узнал бы Броун, то следовало дать знать о том ген.-прокурору кн. А. А. Вяземскому немедленно с нарочным. Броун уведомлял Вяземского 24/V 1774 г., что Анжели в Лифляндии не появлялся; но ген.-прокурор сообщил ему 3/VI 1774 г., что “Анжели в Россию явился”, а затем Броун получил указ 18/VI 1774 г. и узнал, почему арестован был Анжели: его подозревали в “непозволенных и предосудительных сношениях с чужестранцами; просил он, по домашним обстоятельствам, отпустить его в одно государство, а поехал в другое,  переодевшись, изменя лицо, вследствие условия его с теми чужестранными знакомцами, с коими сговорился на дороге, к коим возвратился для отдания отчета в своем путешествии и от коих получал деньги”. Решено было исключить Анжели из службы и, отобрав у него знаки отличия и патенты, “выпроводить его за границу под стражею... с прещением ему вечно въезжать в какое бы то ни было место империи нашей”. Вслед за Анжели высланы были также камердинер его Карл Штек и егерь Степан Рыс за караулом (21/VIII 1774. – “Осмн. век”. III, 229-251). К тому же делу привлечен был какой-то проходимец “цесарский камергер”, задержанный губернатором С. В. Перфильевым (С. В. Перфильев имел поручение Петра III наблюдать за бр. А. Г. и Г. Г. Орловыми, но в ночь с 27 на 28/VI 1762 г. он играл в карты с Г. Г. Орловым, пока А. Г. Орлов ездил к Екатерине в Петергоф сообщить об аресте П. Б. Пассека).

Лет через пять (4/I 1779) Корберон справлялся у гр. Н. И. Панина по поводу письма, полученного им от некоего Анжели, который казался ему человеком подозрительным. Панин объяснил, что это шпион, направленный в Россию чрезвычайным послом Франции в Вене де Роганом, который находился там в 1771-1774 гг., и что в его бумагах найдены записки о России, которые он требовал назад, но они не будут ему возвращены (Корберон, II, 205).

Вице-президентом в канцелярии опекунства иностранных лиц был в 1774 г. д. с. с. Иван Гаврилович Резанов.

По пятницам Екатерина обычно обедала в очень тесном кругу (трое-четверо, кроме хозяйки) во “внутренних апартаментах”.

78

Душою бы рада была исполнит ваше прошения, но хотя очень тебя люблю, но все, что делат могу, есть, чтоб не жаловатся, но однако голова болит не очен; радуюсь, что тебя есть легче.

79

Батинка голубинка, зделай са мной Божеской милость быть спокоин, бодр и здаров, и быть уверен, что я всякого чувства съ тобою разделяю попалам; после слез я не многа бодрея и скорбить мне только твоя безпокойство. Милой друг, душа моя, унимай свое терзанье, нада нам обеим спокойствие, дабы мысли установились в сносном положенье, а то будем как шары в игре в мяч.

80

Я, соизволяя на ваше прошения, наполняю благодарностию и признанием к г[оспо]дину Загряжскому [и холодностью ко мне хем-хем] дозволяю ему пасть ко священным моим стопам, когда и где угодно вам будет, и сверх того разрешаю вам употребит слово вы во все утро заочно, сколько изволит, лиш бы я его не слыхала не писменно, не словесьно. О, холодно холодно! Знатно, окошки где открыто, так и несет ветер буйной, звонится знатно пред г[оспо]дином Загряжского, посылаю по обредного [?].

81

Галубчик, пашли сказать П. И. Панину, что я гр. Шувалова означила ехать к Шведскому Королю с контр комплиментом. [119]

______________________

Гр. А. П. Шувалов с 1756 до 1759 г. путешествовал и долго пробыл в Париже; в 1763 г.-член комиссии для рассмотрения коммерции Российского государства; 1764-1766 гг. снова за границей и познакомился с Вольтером; в 1767 г. в свите Екатерины во время ее путешествия по Волге и в комиссии по составлению нового Уложения; в 1768 г.-директор ассигнационных банков. Он прибыл в Швецию 6 (17) августа 1775 г. с собственноручным письмом императрицы к королю шведскому и выехал отсюда 14 (25) августа (“Обзор”, IV, 264). Со второй половины 1776 г. до 1781 г. за границей; в 1783 г. возглавлял собрание до 10 человек, которые “составили бы полезные записки о древней истории, наипаче касающейся до России” (“Сочинения” Ек-ы, XI, 490-500, 508). См. № 104, 264.

82

Батинка, не луче ли будет как [М. Ф.] Каменскому по штатутам надлежит Георгии второго класса, дать ему при том шпага, нежели двух лент вдруг; но, буде наидьеш двух лент складнее, не словечушка не мольвлю.

______________________

М. Ф. Каменский обедал в Коломенском за столом императрицы 8/V 1775 г. (“К. Ф. Ж.”). См. № 132.

83

Батинка голубчик, что тебя есть легче, тому весьма радуюсь. У меня Рожерс был и сказал, что вам даль лекарства. Черногаловой имеет приказанья тебя сказать вскакую [?] от меня ласка, позабываю же тебя, как себя. О Александр Шанца я приказала уже, а сей час еще поганю. Прощайте, мой милый и любимый друг, обнимаю вас; мне скучно; ожидаю скучное прощанье.

______________________

Черноголовый – может быть, С. Г. Зорич.

84

Батинка голубчик, я здарова; накривают в Ермитаж; тамо холодно, да и ты слаб; сколько не желаю, чтоб обедал, но однако просить, ниже советоват не смею. Прощайте, мое сокровище.

85

Голубчик родной, при сем посылаю к тебя бухарской мешек для любопытства; вели Гегорьевскому полку мешки на денег делать таковыя. О аргири и архимандриты приказала указы написать. Прощай душа.

86

Что же делат, душинка? Вечеру луче. Я очень смеюсь но как, оно тут очен у место пришло и видно, что диспозиции в вась не лихорадочныя.

87

Я, галубинка, об Вилича я не слыхала, а сказывал Черны[шев], что просит о какой то деревни родовой дяда своего кн. Чарториской, на что я ответствовала, что, буде пришлет, что дядя ему дает, то отдадим. Об Вилича вели выправится. А ты сударка милая.

______________________

Гр. Враницкий в 1775 г. был так хорошо принят императрицей, что многие его соотечественники пытались при его посредстве получить разные милости от Екатерины. Кн. Адам Чарторижский достиг чрез него обещания, что ему будет возвращено староство Вилич, включенное в русские пределы (Понятовский, II, 282).

Кн. Адам Чарторижский (1734-1823) уступил свою кандидатуру на польский престол двоюродному брату Станиславу Понятовскому, любовнику и ставленнику Екатерины II. Брак с Изабеллой Флемминг значительно увеличил и без того огромное богатство кн. Адама.

88

Милинкой, к [С. Ф.] Стрекалову я писат велела, чтоб прислал скарея указ о Сабакина. К Лиз[авете] Ра[мановне Воронцовой] послал чет[ыре] ты[сячи] рублей. От пяти часов сижю за делом. Тебя люблю безмерно и очен желею, что не домагаиш. [120]

______________________

Фамилию Собакин, по словам Гельбига, принял купец Савва Яковлев, вышедший из крестьян, рыботорговец, поставщик ко двору, подрядчик и ростовщик, накопивший до 12 млн. р. и оставивший это состояние, по своей смерти в царствование Елизаветы, наследникам. “Памятник ему на кладбище Александро-Невского монастыря из мрамора и бронзы, стоил больших денег, но безвкусен” (Гельбиг, 207). В “Петербургском Некрополе” такого памятника С. Я. Собакину не значится; но здесь (IV, 690) подробно описан памятник с бронзовым портретом-барельефом “кол. асессору, сибирских, невьянских и других железных и медных заводов и Ярославской большой полотняной мануфактуры и разных фабрик содержателю Савве Яковлевичу Яковлеву” (1712-1784). Кн. А. Б. Лобанов-Ростовский пишет в своей “Родословной книге”, что действительно в 1770 г. кол. ас. Савва Яковлев Собакин имел собственный дом в Гаврило-Архангельском приходе; ему показано 53 года (не опечатка ли у Л. Р. вм. 58?), а жене его Марии Ивановне (1720-1797) – 50. В январе 1763 г. велено было секретно выдать из медной экспедиции английскому купцу Гому и русским, Володимерову и Савве Яковлевичу Собакину, для доставления нашим министрам при иностранных дворах 300 т. р. 14/IX 1774 г. Екатерина писала Г. А. Потемкину: “Савву Яковлева можно бы скоро от ратманства освободить (все же сие только годовое дело) пожалованием его дворянином; только он деревень накупит пропасть и станет мужиков переводить к рудокопным заводам и умножит число роптунов по справедливости. Преимущество дано и освобождены они [купцы] от служеб казенных, а о общественных едва написано ли; когда лучшие выбудут, кто же останутся – дурные?” Императрица отвечала на ходатайство Г. А. Потемкина об освобождении кол. ас. Саввы Яковлева от ратманской должности, в которую он здешним (петербургским) магистратом избран в виду того, что он показал пример, достойный подражания, пожертвовав на сформирование драгунского полка [в ведении Потемкина] 12 т. р. и 500 лошадей. (Подпись под этим ходатайством “Вашего и. в-ва верно-подданнейший раб Григорий Потемкин” вызвала, очевидно, записочку Екатерины № 53. 24/IV 1777 г. совет получил в высочайшее повеление представить свое мнение по поданным от купцов Собакина и Барышникова прошениям о пожаловании их в дворянское достоинство и “не нашел, со своей стороны, причин препятствующих, тем паче, ежели на то есть высоч. ее и. в-ва воля” (“А. Г. С.”, – I, ч. 2, стб. 351). Вместе с приведенной выше запиской Екатерины 14/IX 1774 г. о Савве Яковлеве находится ее резолюция о Собакине: “Как мне подписать что по прошению Собакина, тогда как мой указ о неувольнении их (есть). C'est une contradiction [Это – противоречие], а надо прописать какую ни на есть причину, как то услугу или что вздумаете. Имя Собакина по ныне в публике не заслуженное, он же мне самой грубил прежде его” (Сб., XLII, 386-387). Ясно, что эта записочка относится к попытке того же С. Я. Собакина получить чрез Потемкина дворянство; он и достиг своей цели в 1777 г., согласно решению совета 24/IV 1777 г. Тогда же, вероятно, он переменил фамилию и стал называться С. Я. Яковлевым. Гельбиг ошибочно датирует его смерть “при Елизавете”, но историю его обогащения излагает правильно. А. Г. Бобринский во время своего путешествия по России осматривал в Ярославле “господина Яковлева-Собакина фабрику полотняную” 10/VII 1782 г. и записал: на ней “делались в то время скатерти в 4 аршина с 1/2 ширины. Г. Собакин имеет подряд со двором, по которому он всякий год ставит 2 т. дюжин солфеток и которые все с вензелем и гербом ее и. в-ва и с надписью “придворная салфетка”; но при всем том оне пропадают там” (Бобринский, 138).

89

Курьер от Прозоровской [?] приехал. Хан выбран. Депеши мною не все прочтени; по прочтении пришлю. Убор годится будет китайских домиков, посылая; желаю вам всякое здоровье и благополучие. [121]

______________________

В феврале 1777 г. ставленник России, крымский хан Шагин-Гирей, признанный Кучук-Кайнарджийским трактатом (10/VIII 1774), бежал в лагерь А. В. Суворова под Перекопом, так как татары его свергли и выбрали другого хана – Девлет-Гирея. Русские войска двинулись к Ахмечети (Симферополю); Девлет-Гирей бежал в Константинополь, а Шагин-Гирей был признан Крымским ханом. В том же 1777 г. (после 28/V) Екатерина писала кн. Г. А. Потемкину по поводу известий от Прозоровского о желании некрасовцев перейти в русское подданство: “...не вем не введет ли нас сие с Портою в новые хлопоты, буде те [некрасовцы] подданные Порты; хана же Шагин-Гирея, буде ему принадлежат, обижать неприлично”...  и затем: “Понеже в репортах Прозоровского о сем деле [некрасовцев] упоминается, то при чтении оных в Совете старайтеся вскользь о сем завести разговор, не показывая горячего к сему желания, и повыслушивайте о сем, что рассуждать будут, и буде в пользу, то велите о сем записать в протокол. Новых же хлопот с Портою и чего б хана дискредитировать могло, отнюдь не желаю завести ради сих людей наипаче” (Сб., XXVII, 128-129). Совет в заседании 6/XI 1777 г. обсуждал заготовленный гр. Н. И. Паниным ответ на записку, врученную Портой русскому посланнику Стахиеву. Вице-президент военной коллегии кн. Г. А. Потемкин “изъяснился тогда, что со всем тем нужно нам сделать все потребные к войне приготовления и быть в состоянии нанести туркам сильный удар”. Совет, выслушав оба мнения, решил, что необходимо сделать попытку к сохранению мира и в то же время готовиться к войне, а в ответе Порте добиваться от нее признания всех татар вольными и Шагин-Гирея законно избранным ханом (“А. Г. С.”, I, ч. 1, стб. 331).

90

Милинкая милюшинка, здравствуй. Я к вам приити не могла по обыкновению, ибо границы наши разделены шатающимися всякого рода животной, и так мысленно только вам кланяюся, и желаю вам здравия а нам любов и дружба ваша, а мы к вам сегодня, как вчерась и завтра, а например, как вам казалось, что мы были вчерась.

91

Я думаю, галубчик, что Татияна своим хахатаньем тебя разбудила, а хахатала она тому, что кормилица моя, хватя мене за голову, долго не пускала и расцаловала меня. Однако обрась мысли сей моей кормилицы и тебя полубится, как услышиш: у ней один сын и есть он капитан артелерийской, а послан тому пять лет назад с ескадрою [Г. А.] Спиридова в Архипелаг, с коих порь она его не видала, да и письмы почти что не получает. Сегодня она пришла ко мне и говорит: слава Бога, что мир заключен, и я сына увижу; я писала к нему; хотя отудова все станут просится, но ты останся; я слышать не хочу, чтоб ты не служил тут, где нужда. Право, есть здоровая сила в этом образе мыслей женщины из простонародья. Подарила ей тысечи рублей и отпустила, а тебя, душинка, за вчерашное ласка тысечи раз мысленно обнимаю, а прити не могу, ибо передня польна.

92

Как ген[ерал-] ад[ъютант] дежурной фельдм[аршал] Розу[мовский], то я приложенное письмо написала к обер-коменданту, которое к нему пошлите. Добрый вечер, сердце мое. Я вас искренно люблю.

______________________

Обер-комендантом императрица называет, по-видимому, главного командира Царского Села Арист. Петр. Кашкина или ген.-полицмейстера в Петербурге Н. И. Чичерина.

93

Три рескрипта черныя и отнюд не белыя мною были читаны и чернены а исправлены во многих местах. За все мои труды только одну отраду имею и при многих неблагодарности ото всех лестна мне одна ваша ласка. Естьлиб ей еще ласкатся могла, желала бы я, чтобы вы предстали предо мною, но отнюд не в виду Плутона гневнаго, но снисходительного божка к слабости моей. Сказав вам сие, примолвлю при том еще и то, что, естьли вы в сем найдьете малейшее затрудненье, то буду предпочитат воле вашей моим к вам тягостным иногда прихотям.

94

Князинка батинка, что тебя есть легче, за то Богу благодарю. Пока ты слаб, пожалуй, береги себя, не езди и имей для меня попечение о своем здоровье. Я здорова. Вчерашней день весьма тихо и благообразно прошел. Чаю, Волков вам сказал, что я Горичю приказала; буди отищут, прикажи учинит с ним, как законы [122] повелевают. Что дитяту люблю, о том быть уверень; он сам к тебя написал, что он у меня выпрасил; я не могла ему отказать в вещи, столь не трудной для выполнений, чтобы сделать его довольным, тем более, что он действует из признательности. Прощайте, мой друг. Когда я вас увижу снова в добром здоровье, я расцелую вас от всего сердца. Приложенная ваша записка для скорости пошлите к [кн. А. А.] Вяземскому.

______________________

Секунд-майор Горич обедал при дворе 26/IХ 1776 г. (“К. Ф. Ж.”). Кн. Г. А. Потемкин доносил 18/III 1788 г. из Елисаветграда, что “польской службы ген.-майор Меньшой Горич, будучи отправлен к народам, простирающимся к Каспийскому морю, исполнил сие препоручение с совершенным успехом” (“А. Г. С.”, I, ч. 1, стб. 554).

А. В. Храповицкий называл П. А. Зубова “дуралеюшкой”, А. В. Суворов – “болваном” и “негодяем”. Екатерина считала его “светлым умом” и находила, что “все прекрасно укладывается в его мозгах”. Могущество его, в особенности по смерти кн. Потемкина, было так велико, что, по отзыву Ф. В. Растопчина, “все проходило через его руки и без него решительно ничего не делалось”. Главными “инструментами” Зубова были трое проходимцев: Альтести, Рибас и А. М. Грибовский. По словам Массона, “все ползало у ног Зубова”. Кастера считает, что братья Зубовы – Платон, Николай и Валериан – получили до 3 500 000 р. Доходы с имений П. А. Зубова превышали 200 т. р.; ему даны крупнейшие имения при последних разделах Польши и при аннексии Курляндии; его костюм всегда блистал отборными брильянтами (Гельбиг, 504). Невежда по образованию и отъявленный реакционер, он был гонителем Н. И. Новикова и создателем суровой цензуры. Его отец (подполковник ландмилицкого корпуса) до “случая” сына управлял имениями гр. Н. И. Салтыкова и всем был известен как взяточник, лихоимец и жестокий крепостник. Екатерина в письме 6/IX 1789 г. кн. Г. А. Потемкину хвалит П. А. Зубова за то, что он “очень скромен”, и находит, что это качество стоит награждения; она спрашивает князя как шефа кавалергардского полка, не нужен ли ему корнет, и продолжает: “Дитяти же нашему не дать ли конвоя гусарского? Напиши, как думаешь, но тут достойной теперь человек которого обижать никак не хочу. Дитяти нашему 19 лет от роду и то да будет вам известно. [Она уменьшила возраст своего нового избранника: П. А. Зубов родился 15.XI 1767 г.] Но я люблю очень это дитя, он ко мне очень привязан и плачет, как ребенок, есть ли его ко мне не пустят. Воля твоя, во всех сих распоряжениях, кроме тебя, никому не вверяюсь. О графе Мамонове [А. М. Дмитриеве-Мамонове, предшественнике П. А. Зубова] слух носится, будто с отцом розно жить станет, и старики невесткою не довольны. На сих днях Марья Васильевна Шкурина отпросилась от двора и я ее отпустила; оне, сказывают, ее пригласили жить с ними (№ 1). Прощайте, мой друг, и любите меня, как я вас люблю” (Сб., XLII, 34). “Корнет в кавалергардском корпусе сделан, – сообщает императрица князю 4/Х 1789 г. и добавляет: – Новой твой корнет кавалергардов человек обстоятельной, который доныне не балуется; я им очень довольна, сей аттестат я ему должна. Будь милостив к дитяти и наставь его на путь истинный, у него сердце доброе и воля добрая. Прощайте, мой друг, я люблю вас всем сердцем”. (Сб., XLII, 38-39). См. № 155.

95

Буде изволиш, подпишу сей, а буде изволиш, то и одно только дозволенье для тысечи лошадей; есть-ли сей подьпишу, то некоторая будет несходство с ответом, данным две недели назад цесарскому поверенному в делах, ибо тут отговорились не достатком морем и запрещением, и в согласие сего ответа луче будет выпустит закупленныя тысещи лошадей до запрещение. Все же и Цецарцов не хочется вспомоществоват противу Абдула Гамета Хан Оглу Хан Ахмета. Покорнейшая услужннца. Хто умнея, тому и книги в руки. Извол избрат сходственнейшее с обстоятельствами, я по решению вашему положю знамнению [?] моего имянни. [123]

______________________

Екатерина писала Вольтеру 29/XII 1774 г. (9/I 1775): “Четыре из моих фрегатов прибыли в Константинополь. Что он [Вольтер] скажет? Ему не менее  приятно будет узнать об одной черте учтивости со стороны моего брата и друга, султана Абдул-Гамета, который, увидев из своего гарема, что проходят наши корабли, отправил к ним шлюпку с извещением их о том, что в одном месте канала много подводных камней и что они должны остерегаться, чтобы течение воды не увлекло их в ту сторону” (Сб., XXVII, 15). Лобкович имел отпускную аудиенцию 14/V 1777 г. (“Обзор”, I, 86).

96

Душенька, я тепер только встала и думую, что не успею к тебе приити, и для того пишу. Я спала от втораго часа и до сего часа очень хорошо. Ужо часу в двенадцатом поеду прокатоват невеску [Наталию Алексеевну], а он [великий князь] поедит верхом. Пагода райская и оне вчерась уже о сем говорили мне и, хотя дико покажется, что она выедит сегодня, нашим баринам, но я сие на себя берю; скажю, что я ее вывезла. Кукла милая, я тебя люблю чрезвычайно. Прасти.

97

Я посылала к нему и спрасила, имеет ли он что са мною говорить? на что он мне сказал, что, как он мне вчерась говорил, угодно ли мне будет, есть ли кого выберет и, получая на то мое согласие, то выбрал гр[афа] Ки[рилла] Гр[игорьевича] Ро[зумовского]. Сие говорил cквозь слез, прося при том, чтоб не лишен был ко мне входить, на что я согласилась; потом со многими поклонами просил еще не лишить его милости моей и устроить его судьбу на то и на другое. Я ответствовала, что его прозбы справедливы и чтоб надеялься иметь и то и другое, за что поблагодаря вышел со слезами. Весь разговор сей не пять минут не продолжилься. Тепер ждать буду фелдм[аршала]. Когда то приидет! Конечно, не сего же дня.

Прощай, милинкой. Забався книгами; оне по твоему росту.

98

Дабы Крестенека в Симбирска определит комендантом, надлежит выправится, не полковничья ли места, ибо он только что маиором, и в подполковники пожаловат можно, а в полковники много.

______________________

Христенек, адъютант гр. А. Г. Орлова, делал от его имени предложения княжне Таракановой и участвовал в ее захвате в Ливорно; в марте 1775 г. он привез известие об этом в Москву, где находился тогда двор; 24/V 1775 г. адм. Грейг доставил Тараканову в Кронштадт (Лунинский, 189-208).

Гр. А. Г. Бобринский видел Христенека 18/Х 1782 г. в Симбирске комендантом. См. № 187.

99

В мастерской есть штатской саветник Леонтий Исаков; сей написан в про[из]вождении с десятилетными; но как я не знаю, данно ли ему сие место въместо отставки, то прошу мне о сем дать знать, ибо таковых я в произвождении не написала, а буде хочеш, произведен будет.

______________________

“Верховным начальником” мастерской и оружейной конторы в Москве с 1775 г. был Г. А. Потемкин.

100

Письмы от 7 генваря – оне ответныя на тех, кой отправлены в новый год; в них пишут, что когда ответ мой получат на их письмы от 2 числа, тогда надеются все кончит в три дни. А ты моя сударушка безпримерная.

101

Князь Григорий Александрович, княз [А. А.] Вяземский везет к вам письмо князя М. П. Волхонскаго, из котораго усмотрите, что он уже наряд зделал и, кажится, едва есть ли нужда сослать более того, чего отдаю на ваше разсмотрение. О Рожнова Брюсу прикажю. [124]

102

Я думую Степанова выслат из гвардии по причине прежной его службы, но полным капитаном, и сие будет с унизением одного чина, однакоже ожидаю ваше о сем мнение, прошу прочесть сентенцию и ревизию.

103

В замене белорускаго гусарского полку послат надлежит толикое число из ближайших, оставлая те, кои уже смотрят на Крым. О Шитце скажю только то, что будет не подослан, или же с собою приведьет людей столько, или таким образом, что пакасти опасатся ничего, то приобретенье его не худо, чего оставляю на разсмотрение князя [Г. А.] Потемкина, не сумневаясь, что возметь приличныя меры к престережение лиху и к основанию добра.

104

Для изследованья и щета соляных дел я никого не вижю, и придумать не могу, окроме Павла Сер[геевича Потемкина], да ему придат брата его Ми[хаила] да двух офицер гвардии, как то Маврина и еще кого; оне хорошохинко в явъности приведут и выдут из унынья, будьто в опале. А буде неловко, то Андрея [Петровича] Шувалова не изволиш ли; он щот знает. А буде найдьеш, что все маи пропозиции бешены, то не прогневайся, аще за неименьем людей луче не придумала. См. № 112.

105

Петровна на свой щеть ставит, мы ее сватуем, сметь ли благодарит Перюша отнюд казалась не едина.

106

Добра ноч, милинкой! Сожалею, что не домагаеш. Бог с тобою и я иду спат.

107

Вице-канцлер [И. А. Остерман] сей час быль у меня и сказывал, что его жена раза четыри герцогиня говорила о известном деле и всякой раз получила в ответ, что сестра бы рада была и делу не противна, но будто бы желала, чтоб брать ей говорил, а брату говорит откланила, говоря, что таковое дело зависит от склоности. Сей министериальной ответ тебя сообщаю. Надо тепер посмотрить поведение того господина. Может статся, что высматривает девицу.

______________________

Е. Б. Бирон, дочь кн. Бориса Григорьевича Юсупова и Ирины Михайловны, р. Зиновьевой, 6/I 1774 г. была сговорена во дворце с герцогом курляндским Пьером Бироном (р. 1724, ум. 1800), сыном б. регента Эрнста-Иоганна Бирона (р. 1690, ум. 1772) и Бенигны Готлиб, р. фон Тротт-фон-Трейден; кольца обменяла Екатерина II, брак совершен при дворе. Ее сестра Елизавета была за ген.-майором кн. Андреем Михайловичем Голицыным, вторая сестра, Александра, за д. т. с. Иваном Михайловичем Измайловым, и третья, Анна, за Протасовым.

Герцогиня (Евдокия Борисовна) приезжала ко двору в 1775 и в 1776 гг. (“К. Ф. Ж.”. В указателе к журналу она спутана с женой Эрнста Бирона).

Гр. А. И. Остерман говорила с герцогиней Бирон об одной из ее сестер (по-видимому, об Анне Борисовне).

(Продолжение следует)

Текст воспроизведен по изданию: Письма Екатерины II Г. А. Потемкину // Вопросы истории, № 8. 1989