№ 550
1773 г. июня 20. — РЕЛЯЦИЯ А. В. СУВОРОВА И. П. САЛТЫКОВУ О ВТОРОМ ПОИСКЕ НА ТУРТУКАЙ ¹

Сего июня 6-го числа, данным мне от его сиятельства господина генерал-фельдмаршала и разных орденов кавалера графа Петра Александровича Румянцева ордером, предписано было в содействие предпринятых им противу неприятеля намерениев на состоящих пред глазами моими в раззоренном Туртукае турков, буде к тому не будут предвидимы каковые либо чрезвычайные неудобства, учинить нападение, к чему я себя, с моими войсками расположа, 8-го числа сего течения вознамерился в ночь над неприятелем таковой учинить поиск. Но, по причине не только не оставившей меня, но еще пуще усилившейся лихорадки, принужден сие мое намерение оставить без приведения в действо и, препоруча команду господину полковнику князю Мещерскому, отъехать для способнейшего выздоровления в Букорест, где чрез несколько дней, божиею помощию, почувствовав некоторое от болезни облегчение и, будучи обязан самопервейшим долгом службы, предписующей всевозможное старание о военных успехах предпринял с благословением всевышнего напасть вторично на туртукайского неприятеля, почему 16-го числа и прибыл я из Букорест к моим войскам, бывшим при Олтеницах, учинил на атаку ночную, против 17-го дня, задунайскую, распоряжение следующее.

Авангард, состоящей Астраханского пехотного полку из двух гранодерских рот и выбранных из оного полку человек до шестидесяти стрелков при господине пример-майоре Ребоке.

Каре из четырех мушкатерских рот при господине полковнике Батурине.

Второй каре из четырех же Астраханского пехотного полку рот и двух сот нынешних рекрут Копорского пехотного полку при господине секунд-майоре графе Мелине. [654]

Над сими обеими командир господин полковник Батурин.

Третей каре Астраханского карабинерного полку — спешенных триста двадцать карабинер с пехотными ружьями со штыками — при господине, того ж полку полковнике, князе Мещерском.

Пример-майор Касперов с своими из нововербованных казаков со ста человеками и взятыми на то время из Обилешта господина генерал-порутчика и кавалера Потемкина ста арнаутами пехотою, которому от меня велено открывать левую сторону нашей атаки лесом и выгонять из оного рассыпающихся турков.

Господин полковник Норов Ингерманландского карабинерного полку, и с ним Астраханского карабинерного полку подполковник Мауринов, оставлен был на своем берегу для резерву, так и для надобных распоряжений.

Я, распределя сие часа за три до ночи, имеющиеся у меня суда на устье Аргиса, велел находящемуся при них Копорского пехотного полку подпорутчику Палкину по числу моих войск разделить, что он и исполнил со всякою скоростию, а я, пришед к оным и посадя все означенные войски, приказал переправляться авангарду, а за ним следовать и другим частям. Тогда, по приказанию моему, для очищения переправы на сопротивном берегу, приказал господин подполковник Мауринов артиллерии подпорутчику Бриммеру как бомбардировать из единорогов, так из поставленных прежде взятых неприятельских пушек на сопротивной берег, где будучи сам тот подполковник с таким успехом сие исполнил и столь удачно, что неприятель оставил от выстрелов на берегу в доказательство своего бегу несколько тел, а вышедши на берег сделал колонны в шесть рядов сим образом; учрежденные судна пустились на сопротивной берег. Тогда неприятельские пикеты, приметя мое приближение, начали по приближающимся судам стрелять, но войски, которые уже сделав привычку сего презрительного неприятеля побеждать, презрев сию стрельбу, отвечали храброю молчаливостию и, тотчас пристав к берегу и построясь в колонны, вступили в поход и шли до самой крутизны горы, куда, невзирая на все рытвины и глубокие водомоины, всходили во всем порядке и, приближась к хребту горы, лежащей выше истребленного Туртукая, были встречены мелким и пушечным огнем. Но майор Ребок, будучи всегда впереди с авангардом и стрелками, тотчас оных одною только ружейною стрельбою принудил оставить лежащей на сей высоте лагерь [и] бежать в таком беспорядке, каков может только быть свойствен сему неприятелю. В то же самое время и первой каре подошел и, пришед на самой хребет, построился, куда и вторая, под предводительством Копорского пехотного полку секунд-майора графа Мелина, колонна притти успела и по построении тож в каре остановилась на хребте горы с тем, чтобы оставшие баталионы, то есть карабинер и ариергард при майоре Апшеронского баталиона Фишире, дождаться и вступить в [655] настоящее содействие с неприятелем, которой на тогдашнее время остановился за находящимся глубоким первым рвом, повидимому с тем хотением, чтоб сделать по тогдашней темноте нечаянное нападение. Но как уже я расположил, что мне самого его в том предупредить, почему и отделил господина пример-майора Ребока с двумя гранодерскими и тремя мушкатерскими ротами и стрелками Астраханского полку, так и сорокью человеками Апшеронского баталиона вперед, чтоб итти прямо как на сих турков, так и на находящийся за двумя натуральными глубочайшими рвами ретранжамент, где был сам туртукайской двубунчужной Физулла Сары Паша и с ним другой Даслан Паша. С майором же командировал находящегося при мне дежурного капитана Григорья Козлова-Угренина, которой в прежнюю туртукайскую экспедицию посылан был от меня для обозрения положения высот около сего места, которой, по сведению, повел к сему ретранжаменту и когда пришли к последнему натуральному рву, тогда турки сделали из него вылазку, но находящимися впереди стрелками, так и идущими за ними гранодерами обращены в бегство, кои и вбежали в ретранжамент, сделали сильной как из пушек, так и из ружей огонь. Тогда означенной майор, окружа оной, невзирая на превосходящее почти четвертное число неприятеля, вшед прежде в глубокой выротой ров, а потом, бросясь чрез высочайшей вал, ударил в штыки, где встречен был от неприятеля белым ружьем; но храбростию и мужеством как гранодер, так и мушкатер были почти до трехсот турок перерезаны; причем отбито у неприятеля 4 медные пушки, один ящик с снарядами и с их лагерем. Тут неприятель столь сильно защищался, что от трех до четырех часов удерживался в сем укреплении и столь сильно упорствовал, что досталось некоторым офицерам вступать с турками самим в битву, как то по свидетельству майора Ребока с капитаном Козловым-Угрениным был случай, тож и находящейся при мне на ординарцах прапорщик Петухов был со оным капитаном в штурме сего ретранжамента и вместе первые во оной вошли. Турки ж более и имели стремление на командиров, где и ранены капитан и кавалер Григорий Жданов, Братцов, да легко ранен Василий Давыдов. Наконец, расторопность и храбрость офицеров и мужество солдат восприяли верх в побеждении горделивого неприятеля и, выгнав из того укрепления, преобратили в их собственную гибель. Я прибыл с достальным войском и, заняв достальную обширность всею моею командою в три разделения, то-есть: майор Ребок своею командою построил колонну в шесть рядов и выкомандирован был вперед пред ретранжамент, закрывая левую сторону от нижнего их лагеря, а два оставшие — один Астраханского пехотного полку и двести человек рекрут Копорского полку, сочиня один каре, закрывали правую сторону от Селистры. В средине оного каре резерв при майоре Фишере, второй каре триста двадцать карабинер при господине полковнике князе Мещерском [656] закрывал левую сторону от Рущука и ворота, а майор Касперов с казаками и со сто человек арнаутов шел берегом и закрывал высоты и выгонял неприятеля из рвов. Уже то было час почти дня. Я, между тем, упражняясь в обозрении положения сего места, в то время неприятель из нижнего своего лагеря, лежащего выше Туртукая, въехав на высоту к сему ретранжаменту, столь сильно повел атаку, что я принужден был на несколько часов остаться в том месте и, как я полагал, итти и на нижней их лагерь; то и диспозировано мною было, чтоб переправить ко мне две полковые пушки и несколько кавалерии Ингерманландского карабинерного полку и сто шестьдесят казаков с полковником сего полку Леоновым и есаулом Сенюткиным. Но неприятель, приметя сие и обошед низом к переправе, засел было в пустой лежащей на берегу батарее и зачал переправляющимся как пушкам, так и кавалерии препятствовать. Но командующей сею кавалериею Ингерманландского карабинерного полку подполковник Шемякин приказал сделать несколько из пушек картечных выстрелов и, выгнав их из батареи, построясь, поспел к означенной неприятельской атаке, где турки, бросясь сильною толпою, атаковали прикрывающих казаков. Я той же минуты послал Апшеронского баталиона прапорщика Чернявина с командою оные пушки прикрыть, и он пробился храбро сквозь атакующих неприятельских наездников, взял пушки, пришел в занятой неприятельской ретранжамент. Неприятель, встречен пушками будучи, зачал бежать, а господин подполковник Шемякин и с ним майор Колычев, тотчас врубясь в неприятеля, совсем обратил в самое беспорядочное бегство, где казацкой полковник Леонов и есаул Сенюткин с казаками, последовав за сим и поколов оных немалое число, отбил трехфунтовую медную пушку, послал еще сих же казаков неприятеля далее преследовать, кои преследовав до нижнего их лагеря с подкреплением кавалерии, которая не довольно до лагеря, но и за оной от четырех до пяти верст гналася. Четыре ж роты мушкатер с капитаном Козловым-Угрениным, коему велено было следовать в неприятельской лагерь, которые, поражая неприятеля, привели до такой трусости, что оной, оставив почти весь лагерь с сильным окопным ретранжаментом и девять медных пушек, двадцать пять новых чаек, шесть судов с мачтами и четыре лодки, ушел. Я, приехав в сей лагерь с означенными ротами, раскомандировав сию пехоту для забрания пушек и судов, послал капитана Козлова-Угренина за всею оставшею пехотою, тож велел прибыть и своим судам как для переправы, так и для забрания всего неприятельского. В лагере найдено девять судов с кукурузою, ячменем, творогом и другими припасами, да мешков, лежащих на берегу с пшеничною мукою, тож и кукурузною с лишком до двухсот кил, которое и разделено мною на полки и команды. Суда неприятельские были заведены ими в проток, которой лежит у нижнего их лагеря и столько были обмеленными, что [657] казалось бы невозможным их оттуда вытащить. Однако, старанием подпорутчика Палкина оные все двадцать пять были забраны и выведены в Дунай, из коих за худобою три сожжены. При сем сражении, по точному уверению выходцов молдаван с неприятельской стороны, во время завладения ретранжамента и ведущей ими на завладелой уже ретранжамент атаки, побито, как во оном, так и около оного от семисот до восьмисот человек, кроме тех, коих кавалерия и казаки в преследовании порубили и кололи, да между убитыми щитают Физула Сары пашу, да ранен пулею в грудь второй по нем Даслан паша. Турок убитыми, что только можно было счесть, до трехсот точно в одном ретранжаменте. Сверх того примечено было, что оные многих увезли. Паша же убит, что я сам мог приметить, находящимся при мне на ординарции сержантом Горшковым в то время, когда неприятельская конница делала атаку на ретранжамент, да сверх сего он же убил еще трех и много других ранил. Хотя ж объявляют пленные, что их было в Туртукае не менее шести тысяч человек, однако я сего числа верно положить не могу, а как мог я сам приметить, то оных было от трех до четырех тысяч. С нашей стороны убито: сержант один, гранодер один, мушкатер два, карабинер один, казак один. Ранено: Астраханского карабинерного секунд-майор Гранкин контузией, корнет один, Астраханского пехотного капитанов три, порутчик один, сержантов два, капрал один, гранодер двадцать девять, мушкатер восемнадцать, Астраханского карабинерного вахмистр один, карабинер семнадцать, Ингерманландского карабинерного карабинер два, Апшеронского баталиона прапорщик один, гранодер два, мушкатер один, Копорского мушкатер девять, Донского войска сотник один, казаков пять, нововербованных два, Ингерманландского карабинерного строевых лошадей убита одна, ранено семь. В добычу получено пушек медных четырнадцать и один ящик, из коих одна по приказу моему за неудобностию брошена в средину Дуная. Конец же всей сей экспедиции совершился сим, что забрал неприятельские пушки и все вышепоказанное и, седши в суда, с божиею помощию возвратился на свой берег, куда прибыв, принес всемогущему богу благодарение и, сделав расположение, оставил Ингерманландского карабинерного полку господину полковнику Норову ордер в такой силе, чтоб он взял свой пост поблизости к Негоешту, надзирая Обилештской пост. Копорского ж полку секунд-майора графа Мелина оставил я при Негоештском укреплении с двусотою его командою рекрут, на некоторое время. Сим рекрутам должно отдать справедливость, что оные, будучи в первом еще действии против неприятеля, столь мужественными себя оказали, что заслуживают особую похвалу.

Ваше сиятельство! долг мой требует рекомендовать в сей экспедиции бывших, а особливо отличившихся, первое — господина пример-майора Ребока, которой как разумным своим предприятием, так мужественною храбростию преодолевал везде с [658] желаемым успехом неприятельские силы. Я полагаю, что сей подает о себе надежду быть и больших войск вождем, равно и капитан Козлов-Угренин, которой будучи сему верной помощник, оказывал себя расторопным и храбростию отличающимся, словом сказать, что сей офииер не довольно, что у меня за дежурного, но и употреблен был с надеждою в содействие противу гордости врага имени христианского и везде поступал с отменною неустрашимостию. Прапорщик же Петухов, находясь с ним впереди при гранодерах, посылан был господином майором Ребоком с охотниками всегда вперед и везде преодолевал и поражал встречающиеся ему кучи, которых он опровергал штыками столь отпорно, что можно отдать справедливость его разуму и храбрости, чем он подает о себе и впредь надежду быть особливым для службы офицером. Капитан Братцов, находясь также все впереди пред своей ротою, подавал прямо пример к мужеству и храбрости своих подчиненных, где не меньше и разум в рассуждении предводительствовал. Тож капитан и кавалер Жданов подавал сам собою пример поощряющей к храбрости и неустрашимости его гранодер; не меньше похвалы заслуживает и капитан же Давыдов, которой в мужестве и храбрости ничем не отстал [от] помянутых своих сотоварищей, да находящейся при стрелках Астраханского пехотного полку порутчик Кайсаров и подпорутчик Семянихин, столь мужественны и храбры впереди против неприятеля были, что везде их выстрелами турки поражаемы и прогоняемы были, где последней и ранен. Ингерманландского карабинерного полку господин подполковник Шемякин, будучи с двумя эскадронами, в великую толпу турок врубился, сам поборял рукою храбрости и с ним бывшие майор Колычев, ротмистры Небольсин и Кайсаров, порутчик Клочков и полковой квартермейстер Маслов, последуя ему, все то против неприятеля делали, что только храбрость и неустрашимость предписывала, да из находящихся при мне на ординарцах корнеты Ингерманландского Сеславин и Вятского Шуберт карабинерных полков, которые посылаемы были от меня не довольно в самые опаснейшие места, но иногда и были употреблены к командирам ротою, где подавали опыты расторопности и храбрости, подавая оным вспоможение в командовании. Также Астраханского карабинерного корнеты Бирев и Муратов, да подпорутчик Астраханского карабинерного полку Сатковской и прапорщик Челков посылаемы были от меня везде в опаснейшие места и проезжали сквозь рассыпанного неприятеля, мужественно и храбро себя оказывали, а особливо казацкой полковник Леонов и есаул Сенюткин в храбрости отличились, что заслуживают поистине достойное награждение. А подпорутчик Палкин, которой, находясь почти с самого начала лета и трудами своими столь успевал о приведении судов своею неусыпною работою в годность и при переправах также столь проворно и расторопно поступал, не упуская ни малейшего настоящего времени, что можно сказать, [659] редко подобной ему офицер в сем случае сыскаться может и тем заслуживает себе особо честь, награждение и похвалу, да прикомандированной к арнаутам на сей случай Ингерманландского карабинерного полку корнет Иван Клочков и находящиеся при вербованном полку, Сербского гусарского полку прапорщик Данила Иванов, и волонтеры прапорщики Андрей Руда и Семен Харбуров, довольно себя храбростию при выгонении как из лесу, изо рвов неприятеля, отличились. Также и Астраханского пехотного полку сержант Петр Горшков заслуживает от меня в расторопности и храбрости отменную похвалу, в котором, можно смело сказать, может быть и хорошим офицером, да и все бывшие как офицеры, так и солдаты, поступали с должным как повиновением, так и усердием прямых сынов отечества и верных ее императорского величества слуг. Впрочем, хотя и всех бывших со мною осмеливаюсь препоручить в протекцию вашего сиятельства, как верных и храбрых отечества сынов, однако особливо здесь упоминаемых, которых храбрости и поступков я сам был свидетелем, прошу принять в свое покровительство. Здесь ваше сиятельство усмотреть изволите, что те самые, которые и в прежнюю Туртукайскую экспедицию за отличности свои в моем рапорте к вашему сиятельству упомянуты были, и ныне те ж самые не меньше, но и больше еще доказали свое ревностнейшее к ее императорскому величеству и отечеству усердие, непреоборимые своею неустрашимостию, благоразумием, распоряжением, удержанием своих подчиненных в подлежащей стройности, которая в таковых смятенных обстоятельствах нередко теряет свой порядок и за исполнение, наконец, со всякою скоростию и успехом всего того, что каждому ни предписано. Себя ж самого, наконец, препоручаю в собственное вашего сиятельства благоволение.

Подлинной подписал: Генерал-майор Александр Суворов

ЦГВИА. ф. ВУА, д. 1956, лл. 242—246 и об., копия.

Комментарии

1 Хотя после форсирования Дуная русскими войсками влияние второго поиска на ход войны было весьма незначительным, однако этот бой имел большое значение с точки зрения развития военного искусства.